Долгая дорога успокаивала, как из-под земли рядом возник Тор, он заметил Люсмилу и догнал. Они пошли вместе в квартиру Тора, пока Текира не покинула квартиру Люсмилы.
Так жизнь Люсмилы оказалась на распутье.
Рядом с Люсмилой теперь лежал Тор, но в ней произошел обрыв струны, она, как гитара с порванной струной, не давала ему на себе играть. Она погрузилась в воспоминания последнего звенящего от голосов скандала в доме Поликарпа. Кричали все до изнеможения, до безумства, до обвинений. Тогда, она сжалась от странного чувства, ей стало так плохо, что она быстро оделась, взяла сумку, последние деньги и пошла, куда глаза глядят.
Четыре таблетки она выпила еще у него дома, спокойствия не было. Тор из шкафа достал соль в мешочке, положил ее в ванну под струю воды. Удивительно сколько пены и соли Люсмила перевела за свою жизнь, но эта соль ее успокоила. Она вышла из ванны абсолютно спокойной, а Тор ждал ее у двери ванной комнаты. Как он любит эти минуты первобытной женской свежести! Нет, худо – без добра. На них после слез обрушилась первозданная любовь, да так, что они друг от друга не могли оторваться.
На новом месте Люсмиле надо было найти себе место. Этим она и занялась. Тор ей помогал, но вот сегодня вновь пришла жалость к себе! Опять ей стало плохо. Жгла обида на тех, от кого она ушла, и на Тора, за то, что он перечислял ей все, что он для нее сделал. Захотелось хоть куда-нибудь уйти, где ее не будут покрывать бесконечными упреками. Она делала все, что можно, а остальное за пределами реальности. Тор ушел в ванну, оставив Люсмилу страдать, он не любил, когда она от него отворачивалась и погружалась в свои чувства, в свою жизнь, которую она покинула.
Он касался ее рукой, снимал прикосновением нервное напряжение. Люсмила внутри себя была уверена в правильности своего решения и ухода из прошлой жизни. У нее не было выбора. Жевательная резинка оказалась во рту, мысли потекли в нужную сторону, она пришла в равновесие.
Глядя на Люсмилу, успокоился и Тор, взял пульт управления, включил телевизор, нашел чисто мужской боевик и все. Она вышла из очередного кризиса, но смотреть боевик было выше сил. Жизнь продолжалась с новыми препятствиями, и их надо было еще научиться обходить. На новом месте многого еще нет, но все поправимо.
Люсмила обнаружила в шкафу пустую нишу, но класть в нее было нечего, она пришла с дамской сумкой…
Жизнь в чужом доме – чужой монастырь. Все с нуля и амбиции и вещи, за которыми зайти в бывший свой дом Люсмиле было не по нервам. Было время, когда она ежедневно меняла свой внешний вид, а тут у нее один комплект домашней одежды.
Косметика, этот мини комплект цивилизации хранился в шкафу, на полке пустой до самозабвения.
Мороз и ветер обжигали лицо, завернув воротник у лица рукой, Люсмила шла навстречу ветру и морозу, вся в инее дошла до автобуса. Четыре остановки по морозу путь не близкий, но таков удел новых районов города. Автобусы в них большая редкость. Вот, из-за этих самых автобусов и пришлось покинуть ей свой дом в старом районе, а его заняли те, кому ходить по морозу в новом районе не хотелось, хоть их дом на остановку ближе, к действующей остановке автобуса.
Огромные дома, но мимо них идет так мало людей, словно, в них живут те, кому никуда не надо ходить.
Или люди исподволь меняются жилищем, когда терпеть отсутствие удобств, в расположении новых районов им становиться не под силу? Только теперь Люсмила осознала, как было хорошо в прошлом году, а теперь пришла расплата за удобства в деревне Медный ковш и света впереди не видно совсем. На морозе, рядом с машиной продавали постельное белье, она купила комплект постельного белья и пошла дальше.
Вечерний мороз привычно впился в лицо, снег мерцал в лучах фар чужих машин.
Памятник, стоящий у корпусов очистили от снега, и он приятно возвышался над лежбищем замерзших машин.
Рассказ от Люсмилы…
Тор и я зашли в магазин, купили очередную партию посуды для личной жизни и пошли домой к Тору. Ключ пискнул у входной двери подъезда. Дома было тихо. Ужин легко подогрели в микроволновой печи. Пользуясь, отсутствием хозяйки дома, я закинула две стирки в машину автомат, никто мне при этом не делал замечаний, и не следил за моими действиями. Конец недели я отметила загаром.
О, прошла целая неделя, как я жила у Тора! На крутящийся стул для пианино Тор установил солярий. Я выключила свет, на диван положила белую простыню, разделась до плавок и легла загорать. Тор говорил, когда пора переворачиваться. После загара в зимний, морозный вечер, когда лето само заглянуло в комнату, можно было и отдохнуть.
На телевизионном экране шел весьма милый концерт песен прошлых лет. Павлин на пиджаке певца приятно радовал, его отец мелькал среди зрителей, и на этом месте я уснула, успев нажать на пульт управления. Утром я почувствовала прохладу в комнате, с детства мои плечи вылезают из-под одеяла и мерзнут, я спряталась под одеяло, придвинулась к Тору. Он проснулся. Я обрадовалась и рванула к домашнему компьютеру. Тор, включил телевизор, лежал и радовался коту из фильма для детей.
Белье высохло, пора гладить…
Субботний день включает в себя всю суть женщины, даже если на неделе она работает в мужском обществе с мужским умом. Надо, надо готовить, гладить, убирать, после чего можно почувствовать себя нормальным человеком.
В дверь позвонили. Тор не сдвинулся с места:
– Ребята шалят.
Я подумала, что ко мне приехали, но меня что-то сдерживало, и я быстро не среагировала на незнакомый звонок, вначале вообще подумала, что звонит телефон.
Чужой дом, чужие звуки. Над потолком звук дрели – понятен, но трезвон в звонок – не особо знаком.
На меня нахлынули воспоминания из прежней жизни, я поняла, что возврат к ней, мне еще не под силу. Незнакомо светило солнце в это время суток, в прежней квартире солнце было только с утра, у тут лучи солнца падали на новую книгу, и фамилия писателя горела в лучах света неоновым оттенком. Эта книга долго висела первой в рейтинге дня в Литературном портале, поэтому, когда я увидела ее в газетном киоске, то взяла практически мгновенно, не то, что трубку местного телефона.
Я на секунду задумалась над тем, кого я читала больше: Т. У. или Д. Д.? И не сразу могла дать на это ответ.
Тор пошутил:
– Взяла книгу и сейчас уснет через три страницы.
Так и было в прошлые выходные, а сегодня над книгой так и не заснула, но еще и не дочитала. Солнце светило на неоновую фамилию. Как хорошо издана книга!
Издательство работает. Опять мысли вслух, а вдруг ко мне приезжали и звонили.
Тор прокомментировал мои мысли:
– Никто к тебе не приезжал.
Быть может. Компот пользуется успехом, борщ отдыхает, строчки читаются лениво.
Тор подтрунивает:
– Весь мир знает, где ты живешь!
За окном далекая полоса леса, снега и солнца, еще час и оно уйдет за новый для меня горизонт. Тор стал моим единственным мужчиной. Вот он и занимался кормлением черепах, мыл аквариум, и давал им прогуляться ластами по полу.
Снежная каша на дороге местами мешала идти, но в целом приличная зимняя дорога, и я шла по дороге своей жизни, и уже не могла свернуть в сторону жизни некогда любимого мужчины Поликарпа. Теперь у меня иная дорога жизни и перекрестка на этой дороге нет, или пока нет, а есть экран монитора и все, если Поликарп не совсем утопил в виноградном вине свой ум, то вполне может прочитать послание в свой адрес. Ау! Мужчина! Не слышит, значит, пьет вино.
Детектив Сеттежа пришел к Тору с чувством личной мести и с доказательством его вины. Но Тор превзошел все ожидания, он сказал, что это он летел в самолете вместе с Алексашкой, обладающим свойством быть двойником! Поликарп вообще в самолет не садился, он с горя или с радости, что не полетел тем самолетом, теперь вино пьет и сестру слушает! Алексашка Тору рассказал, что очень хотел быть Снежным королем. И в тот момент, когда самолет стал падать, Алексашка заставил Тора катапультироваться, но его способность перевоплощаться победила! И практически Тор – это не Тор, а некий прообраз Алексашки. Один человек остался жив. Но кто он? Сеттежа так и не понял…
Зато я поняла, почему я постоянно нахожусь между двух мужчин! Я от этого устала!
Тор вновь крутился рядом со мной и пьет одну воду, это мой мужчина, теперь он любимый мужчина, он делал мне подарки в чужой день рождения! Спасибо, милый! Я рада, и я не сверну с твоей дороги, у меня нет иной дороги, есть одна твоя дорога, Тор! У нас есть гастрономический ужин, он любит трубочки, а я халву в шоколаде, он играет в игры на компьютере и читает хронику, а я читаю книги, такие мы разные, и объединяет нас вода. Мы пьем воду.
Не все так просто, за подарок мужчина ждет любви, обычной любви, а у меня стоп кадр. Нет любви у меня в данный момент, и у природы сегодня другая погода, любовь мне сегодня не выдали, нет ее у меня сегодня, и мужчина обиженно от меня уходит в соседнюю комнату. Мне стыдно, что я не оправдала его надежд, я иду на кухню и пью воду. После этого во мне собирается энергия на три поцелуя. И я, поцеловала Тора, сзади в области шеи, где-то у уха. Мужчина не сразу прореагировал, он жал на клавиатуру компьютера, на котором мужчина ехал на машине, и переезжал дорогу, где хочет, без правил, зато быстро. Через пару минут передо мной появилось довольное лицо мужчины: на экране компьютера он получил новую машину, и пришел выяснять причину трех поцелуев. Я сказала, что они обозначают: спасибо, спасибо, спасибо! И мужчина ушел играть дальше. Мне осталось смотреть события дня. Сквозь такие события иногда просвечивают события, ушедшие в прошлое. Но так долго длиться не могло.
Текира так и жила в моей квартире, пришлось мне поехать в деревню Медный ковш.
Теперь ни к селу, ни к городу я могу добавить рецепт жизни. Прошу прощения, если что ни так. Дело было вечером. Дышать было нечем. Вышла на улицу, но и там духота. Вечернюю прохладу всегда можно подождать. На медной скамейке сидели бабушки – старушки.
Одну из них я давно не видела и спросила:
– Я вас давно не видела, где это вы были?
– Я после инсульта, – сказала странным голосом женщина и показала на перекошенные глаза за очками, и перетянутое лицо.
Соседка по скамейке предложила откушать ей кусочек арбуза. Женщина с трудом осилила кусочек. В мою душу вселился тихий ужас под названием – как избежать инсульта. Я добросовестно перечитала рекомендации медиков и научные статьи по поводу лечения и профилактики инсульта.
Пришла к анекдотичному выводу: – 1. – надо делать массаж. Упрощу для тех, кто не понял: засуньте руки в волосы и почешите голову кончиками пальцев. – 2. – надо умеренно употреблять вино. Проще – если вы трезвенник или горький алкоголик, то это одинаково плохо. – 3. – надо есть гречку. Для тех, кто не понял – в самом дорогом лекарстве для профилактики инсульта содержится – гречиха.
Вот и вся профилактика. Я попробовала, лучше об инсульте не думать, целее будешь.
Глава 36
Люсмила и Кателира сидели на медной скамейке и разговаривали о любви.
Говорила я:
– Поликарп, утолив свой любовный пыл многократно, естественно хотел освободиться от меня до следующего своего периода желаний. Отдых ему был необходим, но сказать, своей даме любви, то есть мне, что он не может больше, он не мог. Ему было проще сказать, что я бревно в постели, а не любящая женщина, он мне это и говорил. То есть мужчина, плюнув многократно в женский колодец, потом плевал словами в мою душу, дабы не унижать свое мужское достоинство перед лицом женщины.
Так получалось у меня с Поликарпом, пока мы жили вместе.
Женщина существо странное до безобразия, и я начинаю верить мужчине, что я на самом деле особа, не способная на любовь. Что я делаю? Проверяю свою способность на любовь! Находится второй мужчина, я ему не даюсь, потому что, считаю себя не способной на любовь, но в результате так разжигаю свою женскую сущность и его мужские желания, что только полнейшее чудо нас может спасти от проверочной любви.
Естественно, второй мужчина Тор, в порыве пагубных страстей, говорит мне, что я настоящая женщина. И я довольная, главное – первому мужчине не рассказать о своей победе на любовном фронте. Но это трудно. Я, утолив свою страсть со вторым мужчиной Тором, отказываюсь от любви с Поликарпом. Он, тут же начинает подозревать меня в том, что у него есть счастливый соперник! Он пытается поцеловать меня, а я нервно отклоняю свое лицо от его поцелуев, и, защищаясь от объятий, я отказываюсь всеми способами от прикосновений с Поликарпа. Даже прикосновения его становятся мне ненавистными.
– Простая остаточная деформация чувств женщины. Люсмила, вы не закаленная пружина, – проговорила Кателира.
– Мужчина, исчерпав все попытки найти ответные чувства в любимой женщине, переходит к насильственным способам. – Ты права, Кателира. Поликарп пытался меня схватить и бросить на постель, он не давал мне свободно перемещаться по квартире.
Это уже охота! Натуральная охота мужчины за женщиной. И вот, я проговаривалась о том, что другой мужчина признал меня настоящей женщиной…
– Глупая женщина, глупая, – пожалела Кателира.
– Мужчина всаживает женщине свое жало с другой стороны тела, дикий крик раздается в пространстве! Он отмстил мне, но за месть я начинаю его ненавидеть до глубины своей души.
– Какую женщину можно назвать величественным и оскорбительным сочетанием слов 'настоящая женщина'? – спросила Кателира.
– Какую? Прежде всего, меня, закаленную в любви с мужчинами, не размазню, не плачущую иву от любой мужской обиды. Я обязательно красива для мужчин, я сексуальна на их взгляд, я обольстительна с их точки зрения! Я – Женщина!
– Но я женщина не только для мужчин, у меня есть своя работа, свои интересы, семья. Я не зарабатываю на сексуальных отношениях, а просто живу, но, на свою беду и счастье, мужчины мимо меня не могут пройти. Я могу влюбиться, я могу любить, но всему я знаю меру, но не цену!!! – воскликнула Кателира.
– Главное для женщины в отношениях с мужчинами, остаться здоровой! Если я, например, попала в сети сильного мужчины, и он требует от меня постоянной любви, то я должна его полюбить ради своей жизни! Уйти от мужчины я смогу только когда он меня отпустит, но я не должна опускаться, спиваться! Главное – жизнь и здоровье! – с пафосом проговорила Люсмила.
– Быть женщиной – это труд, быть здоровой женщиной – двойной труд и умеренность в собственных желаниях, – заметила Кателира.
– Кто у женщины хозяин: муж или работодатель? – спросила Люсмила.
– Кто больше платит? – поддакнула вопросом Кателира.
– Кто из них сильнее? Может ли муж защитить свою жену от других мужчин, и их любовных посягательств? Монолитный треугольник. Муж, конечно прикрытие для женщины, типа чадры, но он не всесилен. Дело далеко не в его мужской силе, речь не идет о его мускулах на руках, хотя это имеет огромное значение.
– Жизнь так устроена, что денег у редких мужчин хватает на жену. Если у жены находиться сильный покровитель, он сделает ее мужа, беднее, слабее. Он найдет дорогу к замужней женщине. Интересно то, что этот, второй мужчина, может не использовать ее, как женщину в прямом смысле, она ему просто нужна в его царственном окружении. Она должна быть рядом с ним! – воскликнула Кателира.
– Фрейлина из окружения, – заметила Люсмила.
– У него, скорее всего, есть жена, он ей физически верен, но платонически он верен совсем другой женщине, из своего окружения, а именно, ЕЙ! И не всегда она его секретарша, ее умственный уровень может быть очень высок. Их сближают производственные или другие интересы. Но Он требует от НЕЕ платонической верности в этих отношениях. Он увольняет тех мужчин, которые к ней подходят чаще других. Он начинает платить ей меньше, если рядом с ней заметит… ее мужа!
– В таких тайных треугольниках я чувствую себя, как рыба в воде, – закончила обсуждение Люсмила.
Кателира встала и ушла по своим делам.
Люсмила погрязла в своих мыслях – воспоминаниях.
Домашняя пальма улыбалась чистыми листами двум любящим друг друга людям. Я улыбалась, Поликарп хмурился. Кто из нас пальма? Но сейчас не об этом. Он долго ждал меня, очень долго, недели две. Он писал мне письма не е-мейл ежедневно, я не отвечала. Он посылал мне приглашения в кафе, я не приходила, он писал стихи собственного сочинения, я молчала. Он стал худеть, и мало бриться, его лицо стало хмурым, непроницаемым.
Я погрязла в рабочих и домашних проблемах, и мельком читала его сообщения в почте, и сбрасывала их в один файл. Дела цеплялись одно за другое, возникали предвиденные и неожиданные проблемы, я даже свалилась со стола, на который залезла, чтобы…, но это неважно. У стола подломились две ножки с одной стороны.
Полет в пространство был неожиданным. Вся оргтехника на столе наклонилась и съехала с него, как с горки. Компьютер выдержал падение и вновь заработал.
Головокружение от падения прошло через полчаса. Ссадина на ноге… Мы лежали с Поликарпом под домашней пальмой, на огромном лежбище, ссадина на ноге сверкала всей своей красой.
– Я тебя звал, звал, а дома ты только падаешь, ты даже рану не смазала.
Поликарп достал йод, крем, для заживления ран, смазал рану:
– Следующий раз, когда придешь с двумя новыми ссадинами, хоть эта заживет.
Он обнял меня, я сдвинула ногу в сторону, чтобы до ее ноги мужчина не дотрагивался, а все остальное было в его распоряжение.
– Я готов жениться на тебе, – сказал Поликарп и потонул в недрах моего организма. – 'Если б я была царицей'… Если бы я была, хотя бы мэром столицы, – сказала я, лежа на плече у мужчины.
– Зачем тебе это нужно? – спросил он, обнимаю мое голое тело.
– Я бы наложила запрет на любое строительство в центре столицы! Эрозия земель внутри первого кольца за пределами здравого смысла. Жажда наживы ни женщинам, когда они зарабатывают эрозию внутренних органов, от столкновения с мужчинами, ни земле-матушке, когда ее долбят сваями, здоровья не приносят. Изрытые, многократно застроенные земли просят отдыха. Снесли гостиницу, а взамен скверик посадить и не больше, урон экономический?
– Значит, я порчу твое здоровье? – спросил Поликарп, – а земля внутри садового кольца меня не волнует, а за экономический ущерб тебя и дня мэром не продержат.
– Жаль, землю жалко, – сказала я и поцеловала его в щечку.
– Птичку лучше пожалей, их совсем извели из-за того, что где-то пять человек умерли, – сказал нервно Поликарп и крепко сжал в своих объятиях не мэра, а меня.
– Знаешь, почему две башни протаранили самолеты? – спросила я у мужчины, поднимаясь с постели, свесив ноги с одной ее стороны.
– Террористический акт – ответил Поликарп, свесив ноги с другой стороны постели.
– Акт он и есть акт.
– Ты, чего попугая изображаешь: акт, акт, акт.
– Две башни это ноги.
– Чьи ноги? Великана? – спросил мужчина, направляясь открыть дверь комнаты.
– Не знаю. Если ты лежишь на пляже, перед тобой стоят ноги и мешают смотреть вдаль.
– Ты еще подумай, стоэтажные башни, ноги, пляж, – проговорил мужчина и ушел в санузел.
– Башни мешали смотреть вдаль, но кому? – протянула я, наливая кипяток на щепотку растворимого кофе в чашке.
– А, что изображали два самолета, тараня башни? – спросил мужчина, наливая воду, в кружку.
– Две стрелы амура.
– Хочешь сказать, что кто-то мстил за поруганную любовь? Ведь сильно пострадали рестораны, а повар вылетел в окно.
– Точно, это была мужская месть, – сказала я, выходя из квартиры мужчины.
Я подождала, пока Поликарп закрыл входную дверь в квартиру, и подошел ко мне, почти одновременно открылись двери лифта. Я посмотрела на себя в зеркало на стене лифта, перевела глаза на лицо мужчины.
Он неожиданно спросил:
– Почему свая угодила в вагон метро?
– Потому что я позвонила тебе, что еду к тебе, забыл?
– Ты кого из себя возомнила?
– Себя.
– Ладно, проехали, ты ведь не была в том вагоне метро.
– Я долго делала прическу, это меня и спасло, и опоздала в тот вагон, когда подъехала к метро, вход был уже закрыт, поэтому взяла машину, а когда подъехала к следующей остановке метро, и эта станция метро закрылась, так и приехала к тебе на машине.
– Стоп, – сказал Поликарп, открывая дверь подъезда передо мной, – почему из-за тебя вонзили сваю?
– Ты забыл, что я работаю в большой компании, что мой телефон на прослушивании, когда я сказала, что еду к тебе, шеф дал команду, ударить сваей по моей измене.
– Ладно, свая в метро местная, но две башни они за морем – океаном находятся, или находились, с кем ты там говорила? – спросил Поликарп, выходя на тропу, покрытую асфальтом с редкими наплывами льда.
– С Кателирой говорила.
– Что?! Ты и там успела поговорить? Я в шутку спросил.
– Она была в том ресторане на каком-то шестидесятом этаже, за сутки до катастрофы, то есть 10, а с ней я встретилась 12 в столице, на одном общем сборище.
– Врешь?!
– Еще чего, встреча зафиксирована, мое, и ее присутствие тоже, а уж ее перелет через океан тем паче есть в аэрофлоте.
Мы остановились на дороге.
– Так, а какое отношение ты имеешь к птичкам? К петушкам и курочкам?
– Я еще про башни не договорила.
– Говори.
– Кателира встречалась с тобой в одной из башен, по принципу, народу много не заметят.
– А кто нам мстил?
– Не знаю.
– Тогда говори про птичек.
– Не скажу, я про птичек сказку сочинила, она в конкурсе победила.
– И объявили птичий грипп?
– Не знаю.
И мы пошли дальше.
Машина моя давно была в ремонте, а Поликарп себе еще не купил, мы остановили такси.
– Я все насчет сваи, Люсмила, если я твой единственный мужчина на данный момент времени, то какая может быть измена со мной? – спросил Поликарп.
– И я так думаю, какая? – ответила я.
– Логики никакой нет, – сказал Поликарп, поставив на глупой теме точку.
Глава 37
Рассказ от Текиры.
Теплое марево опустилось на землю, сжало тело своим теплом, и ватной ленью.
Ватное состояние души и тела, особенно мозга, трудно переносится. 'Надо срочно сменить направление деятельности', – промелькнуло в моем мозгу. Дело в том, что я продолжала жить в квартире Люсмилы, просто Юрилка жила в этом же доме и работала дворником. Я взяла газету и стала смотреть объявления по продажи щенят, мне захотелось купить маленькую, породистую собачку. Ничего подходящего я не нашла, но меня нашли.
Я пошла в парикмахерскую, делать укладку волос. Вскоре появилась женщина, обладающая громким, пронзительным голосом, она кому-то рассказывала о своих щенках. Я прислушалась, разговор шел между женщинами о щенках, словно специально для меня. С красивой прической я подошла к женщине, найдя ее по голосу. Мы договорились и вместе поехали смотреть щенков.
Три породистых щенка, с острыми ушками, бежевого цвета, смотрели на нас влажными глазами. Один щенок мне понравился, я его взяла на руки. Щенок состоял из тонких косточек и скользкой шкурки. Он выпрыгнул из моих рук. Хозяйка взвизгнула от негодования, стала смотреть его лапки на целостность. Я загрустила, сказала, что сутки подумаю, да и щенок стоил приличных денег, с собой такую сумму я не носила в парикмахерскую.
По дороге домой я приобрела сумку для переноски щенка, корм и еще некоторые щенячьи принадлежности, и задумалась, а нужен ли мне щенок той – терьера?
Дома меня ждала относительная неприятность, у вторых соседей по лестничной площадке произошло ряд событий весьма трагических. Сын соседей, крупный улыбчивый мужчина, с небольшой лысиной, недосчитался заднего, левого колеса, но его не сняли с машины, а подожгли. Его отец вышел из подъезда, когда машина задымилась, он бросился за водой, и…
Дело в том, что пожилой мужчина шел на перевязку после операции, у него от резких движений шов разошелся, дикая боль пронзила его бренное тело. Машина, на которой его должен был отвезти сын, горела. Мать молодого соседа, выглянула в окно, увидев, что горит их машина, что ее муж лежит на асфальте, схватившись рукой за рану после операции, потеряла подвижность. У нее уже был инсульт. Муж ее буквально выходил в больнице, а теперь сам лежал и не двигался на асфальте.
Сын ходил за пивом, а когда вернулся, увидел горящую машину, и лежащего на асфальте отца. Он бросился домой, звонить пожарникам, но дома обнаружил, лежащую, у окна, мать. Он вызвал службы, вышел из квартиры, точнее вылетел из своей квартиры с двумя ведрами воды, и окатил водой из ведер меня, открывающую свою дверь, с огромными пакетами в руках.
Поднятые парикмахером волосы на моей голове на должную высоту, быстро опустились под ведерным запасом воды, превратившись в мокрые сосульки. Я не видела, что произошло на улице, так как она вошла в подъезд, когда на улице все было нормально, меня задержала соседка, показывая результат своего ремонта квартиры.
А у меня на вечер намечалось романтическое свидание с Тором, а теперь я была в мокрых сосульках волос…
– Сеня, что ты себе позволяешь! – закричала я истошным голосом.
– Текира, у меня крупные неприятности, лучше помоги, посиди с мамой до приезда врача.
– Сам не можешь, ходишь тут с водой, – крикнула я вслед убегающему мужчине, однако, поставив дома сумки, вошла в открытую дверь соседей.
Соседка лежала на полу, открывала рот, вращала глазами, но и звука не могла произнести.
Живая она, – подумала я, и спросила:
– Леонтьевна, ты чего не говоришь? Что с тобой?
Молчанье было мне ответом, и раскрытые от ужаса глаза. Глаза показывали на таблетки, лежащие на холодильнике. Я взяла их в руки и стала показывать соседке, та глазами выбрала нужные. После выпитых таблеток, Леонтьевна закрыла глаза, но дыхание было заметно, по ее слегка колыхающейся груди.
Сеня, выбежав на улицу с пустыми ведрами, бросил их за ненадобностью, хлопнул себя по лбу и сквозь клубы дыма от горящей резины, попытался достать огнетушитель из машины. Невдалеке от горящей машины, остановилась черная, блестящая машина, из нее выскочил молодой мужчина с огнетушителем, и быстро потушил горящее и дымящее колесо. Рядом с отцом Сени стоял пожилой мужчина, разговаривая с ним. Отец так и держался за шов, после недавней операции и не давал себя поднимать. Приехавшая скорая помощь, забрала родителей Сени. А он, вернувшись из больницы, позвонил в мою дверь, чтобы извиниться и излить душу, вместо воды.
Я открыла дверь с крупными бигуди на голове.
– Как дела?
– Нормально, отца перевязали и отпустили домой, мать положили в палату, из которой недавно выписали, колесо сменил, – проговорил Сеня, плюхнувшись на собранный диван, – Текира, а ты что такое объемное купила?
– Собачку хочу купить, вот и купила перевозку для нее, домик, поводки с камнями, посмотри, какие красивые, – и я достала ошейник и поводок, с крупными украшениями.
– А куда с прической собиралась? Я ее заметил перед тем, как ты сникла под водой.
– Ты мне, как всегда все испортил, у меня сегодня свидание.
– Правильно, что я тебя облил водой, я не хочу, чтобы ты шла к другому мужчине.
– Сеня, мы с тобой только знакомые, какое тебе дело до моих мужчин, ты мне не муж!
– Я твой сосед, с тех пор, как себя помню, ты мне, как родная, можно сказать.
– Глупец, я свободная женщина, без мужа, могу выбрать себе мужчину своей жизни или нет?
– Можешь выбрать меня.
– Так, ты еще со своей женой не развелся, сбежал от нее и живешь у родителей, а я здесь причем?
– А, если я тебя люблю?
В это время на улице, загорелось колесо машины, хозяин которой истратил свой огнетушитель на машину. Дым повалил черный и едкий. Окна хозяина машины выходили на другую сторону дома. Он пожара не видел.
Дело в том, что Алексашка некоторое время до последнего своего полета жил с Юрилкой в квартире для дворников, дабы не быть обузой матери Зое Зиновьевне с бабулей и родственникам Юрилке.
Дворник Юрилка рядом со своим домом разбила цветник, ей очень мешали машины, заезжающие на газон, она придумала маленькую хитрость. Если машина заезжала на газон одним колесом, то вторым невольно ехала по асфальту и включала зажигалку, спрятанную в асфальт. Против лома нет приема, – так думала дворник, и ломом пробила в асфальте ямку, заточила в нее зажигалку, подлила бензина. Колесо включало зажигалку, бензин горел, колесо дымило и горело. Весь секрет Юрилки, для охраны газона с ее цветочками. Чего она хотела? Чтобы показали ее и ее газон по телевизору, и ее показывали по телевизору вместе с ее цветным газоном.
Юрилка словно потерялась в жизни и жила рядом с запасным аэродромом, почему он запасной, ей было не понять, но он ей безумно нравился. Странный аэродром, чаще всего на нем стояли Яки и вертолеты, иногда приезжали летчики, садились в самолеты и улетали. Женщина на глаза им не попадалась. В огражденье аэродрома был свой лаз, она его никому не продавала, сама подкопала, сама лазила и закрывала ветками перед уходом. Надо сказать тем и жала.
Аэродром обслуживали несколько человек, иногда вообще никого не было видно, поэтому вездесущая Юрилка чувствовала себя на нем, как дома. Она знала, где стоит горючее, как открыть двери, как их закрыть. У нее был такой беспробудный вид, что, глядя на нее, все пытались ее в упор не видеть и не видели, на свою голову. В ветвях одного дерева Юрилка не поленилась и сделала насест, она забиралась на него, и ощущала себя летчицей, наблюдая за обстановкой на аэродроме. Ей нравились летчики, нравились военные в форме, мужчины, что надо, но не для нее, это она безрадостно осознавала.
Женщина не кручинилась, ходила в брюках и куртке списанных служителями аэродрома на помойку, поэтому сильно от них не отличалась, то есть сохраняла свою невидимость. Волосы ее никто не видел, на голове у нее всегда была кепка, которая менялась непонятным образом. Как-то на аэродром приехал картеж машин, один военный и один местный летчик сели в самолет. У военного на погонах была одна звездочка, Юрилка разбиралась в их количестве, но не в качестве. Военный с одной звездочкой улыбался задорной улыбкой, Юрилка так и обомлела, он ей понравился.
