Осеннее солнце прогрело землю перед снегом. Вечные травы еще грелись под солнцем, а я открыла осеннюю охоту на мужчин. Черно-белая кожаная куртка подчеркивала мою неоднозначность, черно-белая сумка, подчеркивала куртку. Белая часть куртки выгодно оттеняла мои черные волосы. Черная часть куртки встречалась с черными кожаными брюками, и тут же расходились по своим местам. Белая машина, за рулем которой сидела я, медленно проезжала мимо черных автомобилей. Я внимательно осматривала проезжающих мужчин, в Татьяне встретить своего кумира молодого бабьего лета.
      Запах духов вырывался из моей машины в бензиновые пары автострады. В одной из пробок рядом с моей белой машиной остановилась черная машина мужчины. Взгляды наши встретились и мы поняли, что нашли друг друга на это бабье лето. Две машины поехали дальше вместе, все недовольные машины объезжали нас по третьей полосе.
      Наши машины словно слиплись, получилась машина – катамаран на дороге. Мы держались за руки. Одна машина была с правым рулем, а вторая с левым. Мы держали свои рули и знакомились одновременно. Это и был Свифт. Он тоже открыл свою осеннюю охоту на женщин. Он был в вишневом кожаном пиджаке и черных кожаных брюках. Общим у нас был только цвет брюк, а этого очень мало для удачной охоты.
      Встретились два охотника на автостраде, а где же дичь? Две машины заехали на автомобильную стоянку, словно их склеили. Мы вышли навстречу друг другу и о, ужас! Он был на пол головы ниже меня, размер его туловища от талии до головы был таким, как у меня, но мои ноги были значительно длиннее. Наши глаза удивленно округлись. Мы сели в свои машины, но машины не разъезжались. Мы были вынуждены ехать одновременно, с одной скоростью, а это очень трудно в оживленном, осеннем городе, когда перед зимней спячкой вылезли все машины – медведи. Мы сдались и остановились на очередной автомобильной стоянке, куда смогли заехать два наши автомобиля одновременно.
      Свифт уже четко знал, что не хочет продолжать охоту на женщину, из соседнего автомобиля, но думал, что хочет. Знал одно, а думал другое. Я думала, что этот мужчина мне не подходит, но твердо знала, что подходит. Мы вышли из своих машин, зная, что друг другу мы абсолютно не подходим по стоячему росту, а подходим только по сидячему росту.
      – Что будем делать? – спросил Свифт, играя перстнем перед моими глазами.
      – Оставим машины и уедем на такси, – спокойно ответила я, показывая брошь.
      – А уедем в разные стороны? – уточнил он, не отрывая глаз от алмазной брошки.
      – По своим домам, – неожиданно злобно ответила я, запахивая курточку, дабы прикрыть прелесть открытой груди.
      Свифт блеснул перстнем с черным алмазом, доставая сотовый телефон, а у меня открылась алмазная брошь под черно-белой курткой. А вот и дичь! Мы вновь изменили мнение друг о друге и решили, что можно продолжать охоту на такие блестящие камни. Свифт вызвал два такси. Но о, ужас и два такси слиплись в одно…
      Водители машин пришли в полное замешательство, а мы нервно рассмеялись. Я решила проблему просто, из багажника своей машины я вынула черные туфли без каблуков, рост мой значительно снизился и мы пошли пешком через золотистый парк, куда глаза глядят…
      Водители других машин стояли у четырех машин, а точнее двух автомобильных катамаранов и не знали, что делать. Они вызвали аварийную машину, но приехали две машины и слиплись. Вызвали полицию, приехали две машины и слиплись. Мы шли по осеннему парку и смеялись. Я посмотрела вблизи на черный алмаз, но он оказался фальшивым. Он посмотрел на мою брошь, и понял, что это бижутерия. Но дичь нас уже не волновала! Осеннее солнце светило нам в глаза, а наш рост без моих каблуков на сапогах был почти одинаковый. Мы улыбнулись друг другу и слиплись поцелуем. Долго ли мы стояли, соединенные одним продолжительным поцелуем? Совсем нет. Прошел день, ночь, прошла весна, прошло девять месяцев и девять лет.
      Машины так и стояли на стоянке спаренные, и никто их не мог разъединить и эвакуировать, так как эвакуаторы могли поднять только одну машину. Никто не мог разобрать машины на запчасти, ведь тот, кто к ним подходил сам приклеивался и засыпал. Страшное зрелище находилось внутри города. Власти приняли решение сделать крышу над машинами и оградить это непонятное место от людей, птиц и животных. Мимо спаренных машин прошла девочка, она подошла к машине, вставила между машин монетку, и они спокойно разъехались, а люди и птицы ожили…
      Я проснулась, но вечером мой сон сбылся.
      Легкий снег искрился в лучах уличного фонаря. Я крутилась на одной ножке вместе со снежинками, как ножка сережки в моем ухе, когда я проверяла, на месте ли она.
      Моя светлая шубка в снежинках превратилась в сверкающее чудо. Рядом со мной остановился молодой человек, я удивленно посмотрела на него, и мы познакомились.
      Мы зашли в открытый подъезд, поднялись по ступенькам на третий этаж, остановились напротив двери, обитой гвоздиками с большими шляпками. Дверь открыла женщина лет сорока, с короткой стрижкой.
      – Мама, это Свифт, мы с ним две минуты назад познакомились, – представила я молодого человека.
      – Агнесса, ты шутишь? – улыбнулась мать. – Ты ушла к подруге, а пришла со Свифтом, как тебя понимать?
      – Я вышла из дома, покружилась среди снежинок, а Свифт остановился около меня.
      Мама, мы посидим у нас дома и никуда не пойдем, – ответила я, совсем забыв про подругу. – Свифт, снимайте пальто, будем пить чай.
      Мы сели на стулья с гнутыми спинками вокруг круглого стола, покрытого скатертью, с вышитыми гладью анютиными глазками. В комнате стоял полированный сервант с хрустальной посудой, плательный шкаф и телевизор на тумбочке, выполненной в стиле остальной мебели. На большой, плоской тарелке лежали свежие плюшки, посыпанные сахарной пудрой. Мама заварила свежий чай в чайнике, из носика которого висело металлическое ситечко. Крепкий чай она разлила в белые чашки, стоящие на блюдцах. Тепло и уютно стало в небольшой комнате. На экране телевизора мелькали фигуристы.
      Только сейчас я посмотрела на Свифта: черные густые брови, черные, с вишневым отливом, волнистые волосы, зачесанные назад; крупные карие глаза, прямой нос, крупные губы, согретые чаем… Свифт в ответ посмотрел на Агнессу: темные волосы лежали на плечах, большие карие глаза сияли, ямочка на щеке получалась от улыбки…
      Они похожи друг на друга, – подумала Валентина Савельевна – Валентина, кто у нас в гостях? Чья одежда висит в прихожей? – спросил вошедший в квартиру мужчина.
      – Иван, это наша Агнесса познакомилась со Свифтом.
      Мужчина разделся, вымыл руки, переоделся и зашел в комнату.
      – Здравствуйте, Свифт, меня зовут Иван Васильевич, я отец Агнессы.
      – Добрый вечер, Иван Васильевич! Извините, за вечернее вторжение, – Свифт пожал протянутую ему руку.
      – Смотри, Свифт, нашу Агнессу не обижай.
      – Не обижу, – ответил Свифт, и потянул руку за следующей плюшкой.
      – Мать, давай что-нибудь посерьезней, чем эти плюшки, и Свифт с нами поест, а водочки не держим, не положено, да и пивком редко балуемся.
      – Да и я не пью, работа моя точности требует, я – шлифовщик, – сказал, как отчеканил гость.
      – Это хорошо, что не пьешь, рабочие, хорошие рабочие никогда не пьют водку.
      – Свифт, идемте ко мне в комнату, – вторглась я в разговор и встала.
      Мы ушли в мою комнату, дверь за нами быстро закрылась.
      – Мать, а парень-то хорош! – воскликнул Иван Васильевич и сел за стол.
      – Твоя, правда, отец, и мне понравился этот парень, и у Агнессы глаза сияют. Я чувствую, с этим Свифтом у нее надолго роман затянется.
      В моей комнате обои и шторы были в белых и розоватых тонах, здесь всегда было чисто, опрятно, спокойно. Свифт сел в кресло, положил руки на деревянные подлокотники. Рядом с ним стоял овальный журнальный столик, выполненный из полированного дерева. На столике лежала вышитая салфетка, на ней стояла хрустальная цветочная ваза.
      – Знаешь, Агнесса, тебе не хватает бриллиантов в ушах, – заметил неожиданно для меня молодой человек.
      – Свифт, вы шутите? Зачем мне бриллианты, мне и турмалина достаточно! Я эти сережки совсем недавно купила в кирпичной башне, она стоит рядом с соснами и елями, в ней находится магазин 'Серебряное копытце'. Я зашла в магазин, чтобы купить себе серебряные, как снежинки сережки, или золотые, похожие на листья клена.
      Свет дневных ламп освещал маленькие блестящие камни на кольцах и сережках. Я стояла у витрины с золотыми украшениями, и меня неудержимо притянули к себе прозрачные сверкающие камни, в золотом оформление. Я попросила продавца показать сережки с бриллиантами. Хрустальные грани сверкали на моей ладони так близко и призрачно, что я невольно приложила их к мочке уха. Я посмотрела в зеркало, алмазные грани, переливаясь в лучах света ламп, вызвали у меня странное чувство, о том, что я знаю, как можно найти в этом мире бриллианты.
      – Агнесса, так тебе нравятся бриллианты?! Так это же замечательно! Мне они тоже нравятся! – обрадовано прервал мою речь Свифт.
      – Свифт, у меня никогда не было бриллиантов, но когда я о них читала в книгах или смотрела фильмы с погоней, в поисках сверкающих камней, мне всегда казалось, что я все знаю о событиях раньше любого героя. Я люблю читать детективы с алмазной начинкой, другие камни меня в книгах не привлекают. В магазине я на секунду задумалась с бриллиантами в руках, и тут же вернула сережки продавцу.
      Денег у меня хватило на сережки – гвоздики с вишневым камнем, турмалином. Вот и все.
      – А я люблю блеск хрусталя и бриллиантов; люблю, когда стекла сверкают, – мечтательно проговорил Свифт.
      – Я включу музыку, у меня есть новый диск с песнями, я уже почти все песни с него знаю.
      – Ты поешь песни под диски? Интересно, я никогда не подпевал певцам.
      – А почему нет? Мне еще нравится Диксиленд. Там одна мелодия, без песен. А еще у меня есть репродукции картин, хотите посмотреть?
      – Посмотрю, с тобой я и репродукции картин могу посмотреть.
      И мы стали переворачивать большую книгу с репродукциями картин, на которых были изображены дворцы, квартиры, интерьеры.
      – Агнесса, вам подойдут только бриллианты в сережках, – сказал Свифт, он смотрел на красочные дворцы и на сережки в ушах Агнессы, камень турмалин размером в вишневую косточку, мерцал при вечернем освещении с вишневым оттенком.
      – Свифт, живите спокойно, турмалин безопаснее, но бриллианты – это здорово!
      – Вот, ты уже понимаешь меня, я подарю, тебе Агнесса – бриллиантовый комплект.
      – Скажите тоже, – отозвалась я, закрыв книгу с репродукциями прошлого.
      Так мы и говорили, путая, и 'ты', и 'Вы', и нам было хорошо.
      – Мне пора уходить, ехать домой далеко. Я был в вашем районе у друга, – поднялся с кресла молодой человек.
      – Я провожу до двери, – вздохнув, сказала я.
      Я невольно стала отдаляться от подруги, и все больше времени проводила со Свифтом. Стоило ей позвонить мне, как я отвечала:
      – Таня, Свифт пригласил меня на выставку картин, мы вместе с ним обошли Третьяковскую картинную галерею. Мы не поленились и посетили алмазный фонд страны, мы с ним вместе ходили в театр оперетты и слушали Татьяну Ш. Мы ходили в старый драматический театр, который находится за Большим театром, даже на концерт ансамбля 'Березка' попали в Кремлевский дворец съездов. Татьяна, ты не обижайся, но мне, правда, некогда! Лучше приходи на нашу свадьбу!
 

 
      У Свифта оказалось хобби, он любил ходить по лесам. В выходные дни молодой муж вставал рано, и уезжал на электричке в лес с рюкзаком. Дачу и огород он никогда не имел, и он не мог быть землекопом по своей натуре. Не мог он копать грядки и сажать кустарники и картошку с луком. Не было в нем крестьянской жилки. Мои родители люди практичные: у них есть и сад, и огород, и в доме все добротно и красиво, или мне так казалось…
      Я вздыхала и ждала мужа из леса. Он приходил домой, слегка пропахший костром и сквозь верхний мусор в корзине доставал плоды леса. Он приносил малину, с дурманным запахом, приносил грибы, бруснику. В средней полосе Руси растут ягоды для производства средних благородных напитков. Благородство вин, как и благородство людей от многих факторов зависит. Человек среднего благородства, любитель лесных походов в места, где растет клюква, не мог найти благородный виноград. Из клюквы можно было сделать настойку, но вино… А клюква и без сахара не портится. Свифт находил в лесу бруснику, ее водой зальешь, и зиму простоит. И однажды набрел Свифт на поляну голубики. Принес домой рюкзак и корзину ягод. Шел за грибами, нашел голубику, с кем не бывает. Варенье из голубики, я варить отказалась, сказала, что сахара на такое количество ягод у меня нет.
      Свифт напряг память и вспомнил, что на складе видел бутыли, в них на дне еще что-то было, но в целом их можно приватизировать. Пошел он на склад, выпросил у кладовщика две бутыли из-под химикатов, принес домой, долго мыл, стерилизовал. Я только дивилась старательности мужа. Ягоды Свифт не мыл, а сказал, что если ягоды вымыть, то смоются полезные микробы. Муж забросил ягоды в бутыли, положил сахар, помял, и в полученную смесь, налил немного воды. Время теплое, долго ли нет, Свифт ждал бродильной реакции, но в бутылях забродила некая жидкость темного цвета. Свифт конфисковал у меня две резиновые перчатки, надел их на горлышко бутылей, чтобы вино дышало и не убегало. Он сделал из дерева две длинные плоские палки, обстрогал их аккуратно, и стал иногда темную жидкость помешивать.
      Ждем, когда вино получится. Все наши знакомые ждали вино, но оказалось, что Свифт первый раз вино делал. Он по жизни всегда вино пил хорошее и очень редко, лишь по большим праздникам, но сам процесс виноделия его сильно увлек. Он покупал обычно вермут в больших бутылях, любил налить его в хрустальный бокал и добавить газированную воду.
      Еще у Свифта была теория, если в воду из водоема добавить вино, то вода становилась пригодной для употребления; микробы, таким образом, он уничтожал. Он вообще любил с микробами бороться, а тут сам развел в бутылях микробы и с удовольствием наблюдал за бродильным процессом. Я решила, что пора съездить к моим родителям. Перед отъездом муж попросил подождать его, мол, он еще раз в бутылях помешает. В одной бутылке он помешал ягоды, со второй бутылью я стала его усиленно торопить. Он сгоряча, как ударил палкой по дну бутыли, бутыль разбилась, вино потекло по полу, стало затекать под стенку, под диван, палас намок. Я невольно раскричалась.
      – Агнесса, а запах винный, я лизнул, нормальное вино получилось.
      – Ты бы лучше вино вытер с пола, – чуть не со слезами сказала я.
      – Нет, я стекла соберу, а ты вытри пол, и мы успеем, к твоим родителям.
      Мы оба занялись быстрой уборкой. Сумки стояли у двери. Убрали последствия винного завода и поехали в гости дней на десять, помогать на даче есть ягоды и овощи с грядок. Когда мы вернулись домой, то увидели, что над единственной бутылью перчатка раздулась, как капюшон кобры. Свифт помешал осторожно вино, да это уже было нечто, похожее на вино. Бутыль была литров на десять- пятнадцать.
      Стал он собирать бутылки, которые закручиваются крышками. Ой, даже нашел квадратную бутыль. Люди на работе собрались что-то отметить, он принес на пробу свое вино, под пьяную лавочку вино выпили, остальные убрали.
      Как-то Свифт съездил к своему дяде, державшему кроликов в клетках, и привез одного домой. Кролик упитанный и ленивый рос на балконе, на соседний балкон дорога для него была открыта, балконы в то время стеклить не разрешали. Кролик заскакивал по молодости на балкон соседей и грохотал там трех литровыми, пустыми банками. Соседи выскакивали на балкон и кричали хозяину кролика, чтобы он немедленно забирал свое домашнее животное. Кролика водворяли на место. Когда пришла осень, размеры кролика были уже достаточно большие. Свифт наточил топор, и приготовился из него сделать кроличье рагу. Меня он отпустил погулять, и сказал, чтобы я ушла как можно дальше от дома.
      Предварительно были куплены керамические горшочки для тушения кролика. Убил Свифт кролика топором, разрубил на две половины и одну отдал соседям за вредность животного при жизни. Из половины кролика было сделано рагу в горшочках с овощами. Вкус пищи был отменный, но при воспоминании, что кролик только, что бегал, и вот его едят, аппетит несколько портился.
      Свифт прочитал в книге, как надо обрабатывать мех кролика, приготовил состав, натер мех с внутренней стороны крупинками соли и стал ждать, когда из меха можно будет сделать шапку. Мех кролика положил на балкон, и запах идущий от меха, то усиливался, то уменьшался, все зависело от направления ветра. Мех, засыпанный солевым составом для обработки меха, портился на глазах. В конечном счете, его благополучно выкинули, как и вино среднего благородства.
      Я рассказала Татьяне о своей первой, настоящей любви:
      – Ночная любовь скрепляет нашу молодую семейную пару. Острые ощущения от прикосновения к любимому человеку стоят того, чтобы перенести временные трудности первых дней совместной жизни. Я с упоением приникаю к широкой груди мужа, лишенной всякой растительности, на груди у него растет всего три волоска, и испытываю полное блаженство, когда моя голова касается его мускулистой груди.
      Я с трепетом исследую красивое тело молодого мужчины, оно мне все нравится, Свифту нравятся мои нежные, играющие и легкие прикосновения. Когда прикосновения от рук теряют свою остроту, в любовь включаются губы, можно целовать, вызывая трепет его тела, а я сама при этом испытываю прилив желаний. Свифт целует меня так, словно вытягивает соки, которые в меня еще не поступали.
      Поцелуи губ сводятся к полной вибрации, желания нарастают стремительно, чувство реальности утрачивается, контроль над событиями исчезает, мы становимся, готовы к большому проникновению. Чувство осторожности, а кто о нем помнит в такую минуту? Об осторожности надо помнить до прикосновения мужчины. Он любит меня, я изгибаюсь в ответ, движения становятся парными, он двигается, я двигаюсь в такт ему.
      Единственное правило любви, о котором предупредил меня Свифт, он не признает любовь, лежащий без движения женщины, вот я всегда и двигаюсь, всегда вторю своему мужу, мое тело становится гибким и подвижным. Постепенно я научилась улавливать признаки, предшествующие завершению нашей любви, и в такой момент особенно сильно и в такт двигаюсь, старания мои окупаются взаимной радостью состоявшейся любви. И однажды Свифт сказал мне, что вот теперь меня можно ревновать к любому фонарному столбу и есть за что.
      Татьяна слушала Агнессу, не перебивая, но очень хотела попасть на ее место. И она нашла возможность разлучить Агнессу и Свифта. Татьяна предложила Свифту перейти на вечернюю форму обучения, чтобы была возможность зарабатывать деньги для семьи. Своего отца она попросила, чтобы он организовал дело так, чтобы Свифт попал к нему на срочную службу в армию…
      Свифт перевелся в своем институте, с дневной формы обучения, на вечернюю форму обучения, чтобы обеспечивать семью, за это его взяли в армию. Половина года учебы, и он солдат пограничник. Женат он был, но еще молодой и бездетный.
      Граница – всегда действующая армия. Пришлось Свифту лазить по горам. С горами он был знаком по книгам и кинофильмам. Еще он с оружием не сильно был в ладах, но за его спиной теперь висел некий огнестрельный предмет.
      По горам часто приходилось передвигаться, используя и руки, и ноги. Климат горный, воздух озоновый, такой, что голова кружится, и еще говорили, что пограничная застава находится высоко над уровнем моря. Рядом со Свифтом постоянно находились два брата, похожи были братья, как два кирзовых сапога.
      Ребята, ничего, нормальные, и втроем всегда веселее службу нести. Нельзя сказать, что нарушителей в этих местах много, но любителей горных восхождений, судьба им посылала.
      Послала судьба навстречу пограничникам симпатичную девушку, по городским меркам простую, а по местным меркам, что надо! Свифт узнал в девушке подругу жены, Татьяну, но сказал братьям, что пойдет в сельский кинотеатр, где показывали старый фильм, что это лучше, чем воздухом дышать, в нарядах надышался. Он решил избежать встречи. Братья с двух сторон подошли к Татьяне, а у нее, глаза разбежались: два одинаковых красавца!
      Ребята повеселели, стали с ней разговаривать, а она вроде на том же языке говорит, а все как-то странно для них. И так она им понравилась, что захотелось им по одному с ней погулять, а она, все пыталась уйти от них домой. Еще она им сказала, что дома ее ругать будут, если увидят в их обществе, потому что отец служит на этой пограничной заставе, и летом она с мамой к нему приехали. Татьяна заметила Свифта, мужа Агнессы, поняла, что он с ней при ребятах не хочет общаться.
      А в парней, словно бес вселился, голову братья потеряли из-за Татьяны.
      Увольнительная быстро проходила. Сговорились братья с девушкой, что если их в следующие выходные отпустят, то зайдут за ней. Она согласилась, не будет ведь она двум солдатам говорить 'нет', а еще она им сказала, что зовут ее Татьяна.
      Служба у пограничников пошла веселее. Ходят по горам братья и о встрече с Татьяной мечтают, им бы теперь нарушителя границы задержать. Между братьями вражда пошла, стали они между собой спорить. Свифт слушал их и мерил. Вот, думал, как их Татьяна поссорила, лишь бы беды не было. С автоматами лазить по горам не очень удобно, но надо. Ноги у солдат налились крепкими мышцами, да и сами они окрепли.
      Заметил Свифт в бинокль, будто кто ползет по горе, зверь, или человек сразу не поймешь. Потом темное пятно поднялось на ноги, и сразу стало видно, что человек через границу с той стороны на эту идет. Свифт братьев предупредил о нарушителе границы, втроем стали ждать. Интересно, что нарушитель их тоже заметил, белым платком над головой замахал или это была его чалма. Ребята стрелять в белый флаг права не имели. Пошли они к нарушителю, следят за руками с белым платком, вдруг обманет и их перестреляет. Осторожно подошли друг к другу. Парень оказался странный, в руках у него не было ничего, только белый платок, а все твердил:
      – Татьяна, Татьяна… – и в грудь себе показывал, что он к Татьяне идет.
      Пограничники поняли одно, что этот парень и Татьяна через границу разговаривают, знают друг друга с детства, но Татьяна последнее время, перестала показываться на границе, вот он и пошел к пограничникам узнать, что с ней случилось. Братья поняли и то, что родные девушку не выпускают на улицу.
      "Ой, до чего дело дошло", – подумал с тоской Свифт, а вслух сказал:
      – С Татьяной все нормально, но мы обязаны нарушителя привезти на заставу.
      – Я вас понимаю, но меня дома искать будут, – заныл парень с большим акцентом.
      Братья заупрямились, они тоже хотели увидеть Татьяну, но для этого нарушителя надо было отвезти по назначению. Парень сдался: их трое и вооружены. Передали пограничники парня, куда следует.
      А командир заставы им сказал:
      – Задержанный человек мне хорошо знаком: это местный маятник, его зовут Рафаил, он ходит постоянно у границы, не знаю, что с ним и делать, и знаю, что он мою дочь Татьяну любит. Ребята, а вы в мою Татьяну еще не влюбились? Лучше не надо, – а командир заставы продолжил говорить, – отведите его туда, где взяли, мы маятника предупредили последний раз.
      Рафаил, в белой чалме, с черным обручем, попросил пограничников отвести его к Татьяне, он очень хотел посмотреть на нее, сказать ей два слова, а потом уйти совсем. Братья и сами хотели ее увидеть. Пошли все к Татьяне, голубоглазой девушке, с русыми волосами до колен. Девушка на выданье, как светофор на перекрестке в городе. Татьяна увидела всех парней вместе, и не знала, что делать: радоваться или нет.
      – Рафаил, будь человеком, перестань рисковать, убить тебя могут случайно, не все будут с тобой разбираться, или совсем оставайся на этой стороне границы.
      – Татьяна, а ты замуж за меня пойдешь? – спросил Рафаил, вероятно, не в первый раз.
      – Ой, Рафаил, родителей надо спрашивать, и не хочу я быть десятой женой в твоем будущем гареме, – отмахнулась она от него, – а счастье было так возможно.
      После этого случая Свифт обратил внимание на Татьяну, и она это заметила. Ему так не хватало Агнессы! А тут, рядом с ним была ее подруга, в которую влюблялись все, а он рыжим никогда не был. Татьяна и Свифт случайно встретились в горах. В ее голове звучали слова Агнессы о том, что Свифт хороший любовник, даже для собственной жены. У Татьяны был молодой человек, но этого мужчину она давно хотела со слов подруги! Она устала завидовать собственной подруге, зависть требовала реализации. На площадке между скал, в увольнительную Свифта, они долго разговаривали. Их глаза светились, губы пылали, и организмы требовали объединения. Он коснулся ее волос. Она взяла его руку. Он поцеловал волосы. Она коснулась губами его руки, потом лица. Он обнял ее легко, она прижалась к нему всем телом, конвульсии прошли по их телам. Они оба легли на траву между камнями.
      Их руки проникали под одежду…
      Свифт написал мне, что после армии он домой, сразу не вернется, так как у него есть срочное дело в Алмазном городе. У меня от такой новости в душе родилась волна пустоты. После армии Свифт не вернулся, а поехал работать на Алмазный завод, а институт решил заканчивать заочно. Валентина Савельевна всем уши прожужжала о зяте, который не вернулся к ее дочери из армии, только и оставил вместо себя маленького, зеленого попугая…
 

 
      На Алмазный завод поступил заказ на сотню орденов. Верховная власть страны решила отметить открытия в науке бриллиантовыми орденами. Такой орден можно было прировнять по ценности к государственной премии. Первую партию орденов предстояло отправить в комитет по распределению бриллиантовых орденов в этом году. На завод поступила партия особо крупных и качественных алмазов. Алмазный завод, как главный банк страны, особо в средствах массовой информации не упоминался. В цеха рабочие проходили и выходили в раздетом виде. Новая партия алмазов была так хороша, что у всех, кто с ними работал, появлялось странное желание наградить себя лично за успехи в науке и технике. Головы шальные задумались о том, как бы вынести с завода лучшие камни, а между собой товарищи – господа рабочие не договорились.
      Каждый думал: "Возьму один бриллиант, никто сразу и не заметит". Но юмор заключался в том, что двадцать человек сразу так подумали. Понятно, что бриллианты охранялись, и выдавались по одному. Один бриллиант обработал, сдай, возьми другой. И все же появлялась некоторая безответственность в отношении бриллиантовой валюты – и не все и не сразу все фиксировалось.
      Люди просто работали над каждой гранью. Бриллианты попались особо твердые.
      Инструмент приходилось менять, или он приходил в негодность. Обычная производственная ситуация. Люди выносили бриллианты в ушах, в нескромных местах, во рту, в волосах. Порой их элементарно ловили. За особо крупные хищения грозила смертная казнь, но и это мало останавливало отчаянные головы.
      Свифт еще в детстве засовывал косточки из вишни в ноздрю, когда дома делали вишневое вино. Родители пугались, возили его к врачу. Косточку вытаскивали, но вскоре в ноздре оказывался новый предмет. Свифт обладал приличным носом, и отчаянным складом характера, в науках он не блистал, но изворотливость ума, на нестандартные решения у него была.
      Традиционно бриллианты, вынесенные с Алмазного завода – банка, прятались в простейший пластилин, и с помощью пластилина фиксировались в любом месте для временного хранения. Все было продумано на заводе: и как охранять, и как выносить. Те, кто продавал украденные бриллианты, рано или поздно, попадались на глаза компетентным органам, за что получали расстрел или решетку. Свифт, яркий мужчина, с прямым и красивым носом, сразу бы попал под наблюдение охраны, и жизнь его была бы короткой. На заводе, после того как пришла новая партия алмазов для орденов, облавы происходили за облавами, и все же не могли найти вынесенные с завода алмазы.
      Часть алмазов пропадала без следа. Самые крупные камни оставались на месте, не находили бриллианты размером в вишневую косточку. Свифт пришел на завод сразу после армии, и обучения на огранщика алмазных граней. В армии он подружился с братьями, их отец работал на Алмазном заводе. Полтора года службы в армии сдружили парней. Свифт все, что можно и нельзя выведывал из сынов огранщика, и после армии, не заезжая домой поехал в Алмазный город. Еще до прихода на завод, он знал про весь криминал, что окружал производство бриллиантов. Он сразу решил, что работать будет хорошо, и бриллианты красть первое время не будет. Свифт постоянно тренировал ноздри в домашних условиях на ношение вишневых косточек.
      Алмазы робостью не отличались, они бы ему весь нос повредили. Поэтому в ноздри Свифт засовывал пластилиновые шарики. Шарик крепил на тонкую прочную нить, нить крепилась в ноздре особым клеем к волоскам, а сам шарик уходил в ноздрю достаточно глубоко, чтобы снаружи не было видно. Тренировки и тренировки изо дня в день. Свифт в детстве, случайно разбил стеклянный плафон на лампе.
      Лампу ночник включали ему в комнате родители, чтобы он их ночью не беспокоил.
      Разбитый плафон склеили клеем, и маленький мальчик заметил, что свет по комнате от сломанного плафона иной, более тревожный. После армии Свифт дома обрабатывал обычное стекло до алмазного блеска, грани были такие, как на настоящих бриллиантах. Из стеклянных бриллиантов Свифт сделал себе ночник. Его забавляла игра света по комнате. У него появилась мечта: сделать бриллиантовый светильник.
      Сидела в нем жилка ювелира. И он приступил к осуществлению плана. Бриллианты выносил с завода в ноздре, дома за нитку доставал их из недр носа и никому ничего не говорил. И потихоньку склеивал бриллиантовый светильник. Ордена сделали, но двадцать бриллиантов найти не могли.
      Я видела бриллиантовый светильник Свифта, он его привозил мне для показа, правда сказал, что сделал светильник из стекла, но я бриллиантовый блеск ощущаю физически и от стекла могу отличить. Я дыхнула на бриллиантовые грани, и пар мгновенно испарился с их поверхности. Ночь взаимной любви и Свифт уехал в Алмазный город, подарив мне бриллиантовый комплект: сережки и. Размером все три бриллианта были с вишневые косточки.