Глава 27

Магарани готовила духи. Не вполне удовлетворенная результатом, она добавила в смесь каплю масла, понюхала и радостно вздохнула. Наконец. Протягивая керамический сосуд Лоре, она спросила:

— Тебе нравится?

— Чудесный запах, очень нежный и чувственный.

— Хорошие духи могут подчеркнуть индивидуальность, а эти подойдут именно тебе. Они похожи на невинный рассвет и знойную ночь, будят мужское воображение, разжигают страсть и нежность.

— Ради меня ты приложила столько усилий.

— Мне это доставляет удовольствие. Я часто думаю, что если бы я родилась принцессой, то непременно преуспела бы в парфюмерии. — Камала подозвала слугу и приказала ему перелить духи во флакон. — Я запишу тебе рецепт, чтобы ты могла приготовить их в Англии. Женщина и ее одежда должны иметь свой запах, который будет сопровождать мужа, даже когда ее не будет рядом.

— А я буду вспоминать тебя и Дхарджистан. Как ты думаешь, мужчины вернутся сегодня? — в сотый уже раз спросила Лора.

— Надеюсь, хотя скорее всего это будет завтра. — Магарани вздохнула. — Мне понятно твое нетерпение, я тоже хочу скорее увидеть мужа. Пять дней разлуки слишком большой срок, но тем радостнее окажется встреча. Да, чуть не забыла, полистай эту книгу. Думаю, ты найдешь ее весьма занимательной.

Пока магарани записывала рецепт, Лора открыла книгу, но не стала разбирать персидский рукописный текст. После откровенного разговора с Камалой прошло три нескончаемых дня. Ей было бы намного легче приступить к делу немедленно, поэтому ожидание казалось невыносимым.

Хвала Богу, магарани развлекала гостью беседой об образовании, которое получает благородная индийская женщина, обязанная уметь шить, петь, танцевать, играть на музыкальном инструменте. Многим Лора уже владела, однако ее знания магии, волшебства, петушиных боев оказались неполными, и уж тем более ей никогда не приходилось готовить ложе из цветов.

Занятия были интересными, иногда даже веселыми. С какой радостью она испытает свое искусство на Йене. Как будет чудесно умастить его гибкое мужское тело благовониями. Он, без сомнения, тоже получит от этого удовольствие.

Лора пока не решила, каким образом сделать первый шаг и соблазнить мужа, поскольку она сама предложила ему спать отдельно. Но раз именно она все запутала, то ей и расхлебывать.

Лора надеялась, что Йен вернется сегодня, поэтому задержка ее нервировала.

Чтобы успокоиться, она снова принялась листать книгу и вдруг обомлела. Неужели можно писать о таких вещах? Или она уже не понимает персидский?

— Я подумала, что «Камасутра» будет для тебя интересной, — улыбнулась Камала. — В поисках удовольствия «кама» является одной из четырех целей жизни, и мудрец Ватшийна написал трактат. А раз интимная близость — одно из величайших удовольствий, то большая часть книги посвящена именно ей. Правда, все эти позы кажутся мне совершенно одинаковыми.

— Разве такое возможно? — Не смея прочесть описание вслух, Лора показала страницу магарани.

— Очень трудно, под силу только акробатам. Если ты хочешь попробовать эту позу, то мудрец Шиварна-навха рекомендует попрактиковаться сначала в горячей ванне.

— Вот почему индийские ванны такие большие?

— Это одна из причин, — засмеялась Камала. — Не воспринимай все написанное в «Камасутре» серьезно, хотя книга расширит твои познания.

— Да, конечно, — смущенно кивнула Лора. — Я даже представить не могла, что существует так много возможностей.

— Обучение индийских девочек начинается гораздо раньше. В храмах они разглядывают и трогают каменные фаллосы, поэтому с детства все понимают. Но хотя твое обучение только началось, думаю, Фалкирк будет доволен.

Просматривая книгу, Лора вспомнила индийскую любовницу мужа. Видимо, Йен хорошо осведомлен о всех способах. Она представила, как они с Йеном будут это проделывать, и, несмотря на смущение, затрепетала.

— У меня сейчас аудиенция, но прежде я хотела бы подарить тебе кое-что, — оторвала ее от чтения Камала.

— Ты совсем задарила меня.

— Неужели ты откажешь мне в этом удовольствии?

— Как я смею, — засмеялась Лора. Магарани подозвала служанку, и та протянула гостье кусок очень дорогого шелка цвета лаванды.

— Это сари, — объяснила Камала. — Ткань настолько тонкая, что пройдет через кольцо.

— Спасибо, ткань великолепна. И цвет мой.

— Знаю. Сари очень удобная одежда, к тому же она просто сводит мужчин с ума. Говорю со знанием дела.

Лора снова засмеялась, решив надеть сари для Йена. Сейчас она почти девственница, но ей очень бы хотелось все изменить.

Лора уже потеряла всякую надежду на приезд мужа, когда он вошел в апартаменты, уставший, запыленный и голодный.

— Наконец-то! — радостно воскликнула она. — А я ждала тебя лишь завтра.

— Раджив Сингх так стремился домой, что мы скакали почти без отдыха.

Лоре хотелось поцеловать мужа, однако у нее не хватало мужества.

— Приготовить тебе ванну?

— И что-нибудь поесть. Мне тоже хотелось поскорее вернуться, я соскучился по удобствам.

— Удалось магарадже уговорить тебя?

— Он пытался, — с улыбкой ответил Йен. — Вечерами мы играли в шахматы, я выиграл половину партий, это заставило Раджива еще больше сожалеть о моем отказе, но вел он себя по-джентльменски. Нашла что-нибудь интересное?

Обрадовавшись, что вместо «Камасутры» у нее дневник Петра, Лора весело ответила:

— Здесь много интересного, дядя пишет остроумно, да и жизнь у него необыкновенная. Я бы издала его мемуары в Лондоне, но, к сожалению, я не обнаружила того, что мы ищем.

— Возможно, там нечего искать. А твоя идея мне нравится. «Мемуары русского секретного агента» — звучит солидно. Мой зять Росс — писатель, его издатель может заинтересоваться дневниками.

Лора рассеянно кивнула, потом встрепенулась:

— Господи, неужели он тот самый лорд Росс Килвурн? Он пишет книги о путешествиях.

— Да. Только после выхода его последней книги он стал маркизом Килбурном.

— Его произведения великолепны, — заметила Лора, на которую титул не произвел никакого впечатления. — Дело не в том, о чем он рассказывает, а как он это делает.

— Скажи об этом Россу, и ты станешь его лучшим другом, — улыбнулся Йен. — Вот уж не знаю. Он пугает меня еще больше, чем твоя сестра Джульетта.

Йен ушел к себе, а Лора приказала слуге приготовить ванну и обед. Пока муж смывал грязь, она надела красивую ночную рубашку, халат, распустила волосы. Ей хотелось выглядеть соблазнительной и необычной. Судя по удивленному выражению, Йен не остался равнодушным, но за обедом старался не смотреть на жену.

Хотя и довольная произведенным эффектом, Лора тем не менее была в полной растерянности, ибо не знала, как вести себя дальше. Не могла же она просто ляпнуть: «Между прочим, я тут решила переспать с тобой. Может, пойдем к тебе в спальню?"

— Если не возражаешь, я лягу спать. — Йен встал из-за стола. — Мы выехали на рассвете и проскакали весь день.

Лора понимала, что лучше обождать до завтра, пусть муж отдохнет, но мысль об отсрочке была невыносимой. Она подошла к мужу, обняла за талию.

— Я соскучилась, — нежно сказала она, с облегчением почувствовав, что в нем моментально вспыхнуло желание.

Однако Йен не дал ей возможности продолжать.

— Найди себе занятие получше. Я уже сказал, что не могу контролировать нас обоих, — мрачно произнес он и исчез в спальне.

Она снова недооценила его силу воли, и сегодняшний провал сделает вторую попытку более трудной. Но выбора нет. Может, она глупа и безнадежно отстала в вопросах страсти, зато у нее есть одно важное качество: русское упрямство. Раз нежность не сработала, она возьмет упорством.

На следующее утро Йен покинул апартаменты, не дожидаясь, когда она встанет. Ну и пусть, значит, у нее будет время обдумать следующий шаг. Через несколько минут появилась Мира с чаем.

— Мой муж вернулся поздно ночью, поэтому сегодня я хочу оказать ему достойный прием, — объяснила Лора. — У тебя есть какие-нибудь предложения?

Мира с понимающей улыбкой высказала свои идеи, настолько сумасбродные, что Лора начала смеяться.

— Если я приду в английскую школу и предложу им курс «Как угодить вашему мужу», что мне на это скажут?

— Превосходная мысль, — серьезно ответила Мира. — Жена, которая знает, как удовлетворять мужа в постели, имеет счастливую жизнь.

— Уверена, твой муж был счастливцем. — Вспомнив эротические скульптуры в пещере храма, Лора покачала головой. — Если бы моя директриса, мисс Гивенз, хоть раз попыталась дать практический урок, ее сразу бы привлекли к суду. — Лора допила чай и спустила ноги с кровати. — Сегодня мне хочется надеть белое муслиновое платье.

— Прекрасный выбор, мэм-саиб, — ответила Мира, не двигаясь с места. — Зафир просит меня выйти за него замуж, — Замуж? И ты принимаешь его предложение?

— Наверное, — ответила Мира с гордостью и сомнением. — Если, конечно, вы не знаете чего-то такого, что заставит меня отказаться.

— Мой муж всегда хвалил Зафира, — поспешила заверить ее Лора. — Он, полагаю, человек мужества и чести. Он добродушный, а это не последнее достоинство в муже.

— К тому же красивый. Разве вы не заметили?

— Заметила, он может вскружить голову любой женщине. Вот только происхождение у вас разное.

— Это единственное, что меня смущает. Но мне больше нет места среди моих людей. Зафир хочет меня, а я хочу его. Разве этого недостаточно?

— Я не эксперт в таких делах. Однако взаимное желание является хорошим началом.

Йен отсутствовал весь день, прислав жене записку, что не придет к обеду, а когда наконец вернулся, то сразу ощутил аромат роз. В гостиной пахло так, словно там кто-то разбил флакон с дорогими духами.

Он тихо прошел в свою комнату, надеясь остаться незамеченным.

— Йен, это ты?

— Да. Извини, что разбудил тебя.

— Ты меня не разбудил, — каким-то странным голосом сказала Лора. — Не хочешь зайти ко мне? Я кое-что нашла, думаю, это может тебя заинтересовать.

Полагая, что речь идет о дневнике Петра, он вошел в спальню жены и застыл.

Лора стояла посреди комнаты в прозрачном сари, ее рыжеватые волосы каскадом падали ей на плечи. Она была прекрасна, как ожившая индусская богиня, и обольстительна, как гурия. Весь ковер у нее под ногами устилали розовые лепестки.

В голове у Йена помутилось, словно его ударили, хотя он понимал, что должен поскорее бежать отсюда, пока не случилось непоправимое, однако его будто парализовало.

— Какого черта, ты пытаешься свести меня с ума?

— Нет! Я пытаюсь… я пришла… к новому пониманию.

Лора медленно двинулась к нему, сладострастный запах роз становился все сильнее, ибо она топтала лепестки босыми ногами. Йен не мог оторвать взгляд от легкого покачивания ее грудей, отчетливо видневшихся под газом сари.

— Пока ты был в отъезде, — начала она, — мы с Камалой долго разговаривали о природе страсти, и я поняла, что поступала не правильно и все только усложняла. Теперь я решила не бежать от страсти, а принять ее как неотъемлемую часть своей натуры.

Йену показалось, что жена одурманена ароматом роз.

— Но ведь когда я хотел пойти навстречу твоим желаниям, результаты были плачевными.

— Я знаю, на тебя подействовали мои нерешительность и смущение. Теперь с этим покончено. Я надеюсь, ты еще хочешь… сделать наш брак настоящим.

Она еще спрашивает? Если бы Лора сейчас попросила его сердце, он бы ни секунды не колебался. Однако с чего вдруг такая перемена? Он должен немедленно уйти, подумать, заглянуть себе в душу, которая предупреждала его, что ничего хорошего из этого не выйдет. Он не заслуживает простого человеческого счастья.

— Господи, я не могу устоять, ты же знаешь, — вздохнул Йен.

— Именно на это я и надеюсь, — с робкой улыбкой ответила Лора.

Он взял прядь ее блестящих волос, приложил к щеке, ожидая, что жена сейчас растворится, ибо все казалось ему плодом фантазии. Но она не растворилась, даже поцеловала каждый палец его руки, державший прядь.

Йеном овладела животная страсть. Ему захотелось повалить жену прямо на лепестки роз и взять силой, не думая о последствиях. Но тогда все произойдет слишком быстро, а он должен взять как можно больше от сегодняшней ночи.

Лора обняла его за шею, прижалась к его груди. Он чувствовал ее нетерпение, видел в глазах радость и легкое беспокойство, наверное, ей трудно отбросить все страхи. Поэтому Йен не спешил, давая жене время одуматься.

— Ты очень красивая, Лариса, не знаю, смогу ли я вынести, если ты снова изменишь решение.

— Не изменю. Ни сегодня, ни завтра. Никогда. Единственным украшением на ней было ожерелье, подаренное Мирой. Восхитительная. Неотразимая. Йен поцеловал ямочку за ухом, провел языком по нежной шее, пока не коснулся золота цепочки, и у Лоры вырвался стон, голова откинулась назад, стройное тело изогнулось. Она была такой доверчивой, хотя он не заслуживает никакого доверия.

Не давая этой мысли испортить ему удовольствие, Йен сказал:

— Я хочу видеть тебя всю.

Сари было таким прозрачным, что даже через несколько слоев ткани проглядывали темные кружочки сосков и впадинка пупка. Йен распустил складки, а Лора устроила из раздевания игру, медленно поворачиваясь и с манящей улыбкой глядя ему в глаза. Наконец сари легким облачком упало на розовые лепестки.

— Ты еще более прекрасна, чем мне представлялось.

— Моя фигура всегда смущала меня, — ответила Лора, несколько робея от своей наготы. — Слишком много всего.

— То что нужно, ни одной прямой линии, — засмеялся Йен. Сначала он хотел лишь посмотреть на нее, но сейчас возникло желание потрогать. — Твоя кожа словно полированное дерево, гладкая, живая, а талию я могу обхватить пальцами. У тебя потрясающе округлые бедра.

— Теперь моя очередь, — сияя от удовольствия, сказала Лора.

Расстегнув все пуговицы, она сняла с мужа рубашку, ласково погладила по груди, и Йен подумал, что ему трудно будет долго заниматься любовью, когда дерзкая жена одними прикосновениями уже вытянула из него всю душу.

— Ты и сам великолепен!

Лора начала осторожно покусывать его тело, и он совершенно утратил над собой контроль.

Йен стянул сапоги, хотел снять остальное, но она, смеясь, потянула его за руку, и он упал рядом с ней на пол.

Сквозь чистый аромат роз пробивался сладострастный запах женщины. Йен взял в руки ее роскошные груди, уткнулся в них лицом, потом стал нежно водить ими по щекам, чувствуя их упругую гладкость. Тихий стон жены напомнил ему, что он с утра не брился.

— Извини.

Его губы сомкнулись вокруг темного соска. Лора вздрогнула, изогнулась, вцепившись пальцами ему в ягодицы.

Мысленно обругав себя за то, что не успел полностью раздеться, Йен перевернулся на бок и начал расстегивать брюки. Неумелые пальцы Лоры, желавшие помочь, только осложняли дело, а когда она дотронулась до его отвердевшей плоти, белый свет померк для него.

Одним движением Йен стянул узкие брюки, подняв легкую бурю из розовых лепестков, и уложил жену на спину. Ее золотистые глаза были дикими, она извивалась под ним, требуя удовлетворения.

— Не так быстро, дорогая, — прошептал он. Лора в нетерпении подняла одну ногу, он изловчился, поцеловал ее в бедро, затем погладил живот и двинулся к треугольнику мягких вьющихся волос. Из горла у нее вырвался какой-то дикий крик, она стала тереться о его ладонь, и Йен вдруг ощутил новый запах — острый запах женщины, сгоравшей от желания.

— Пожалуйста, сейчас… — просила она. — Ради Бога… Йен" наконец внял мольбам, и она легко впустила его в себя. Он входил медленно, но упорно. Лора что-то прошептала от неудовольствия, когда он вышел из нее, затем громко вскрикнула от нового удара. Страсть сотрясла ее тело, а он входил в нее снова и снова, пока не наступил желанный для обоих конец.

Йен лег рядом с женой, думая, что уже никогда не сдвинется с места.

— Я несказанно рад, что ты не изменила своего решения, — прошептал он.

— Я тоже рада, душенька. Я люблю тебя. Йен. Благодарю Господа, что ты вошел в мою жизнь.

В другом состоянии он никогда бы этого не сказал, но сейчас, когда душа была открыта, Йен уже не отдавал себе отчета.

— Боже, как бы я хотел, чтобы ты этого не говорила.

Глава 28

Не веря своим ушам, Лора вопросительно посмотрела на помрачневшего мужа:

— Йен?

— Не обращай внимания, Лариса. — Он с улыбкой поцеловал ее, а на его лице была такая нежность, что она почти поверила ему.

— Боюсь, ночью мы замерзнем на полу, даже с подстилкой из роз, — весело заметил Йен, взглянув в сторону кровати. — Уж не знаю, хватит ли у меня сил идти так далеко.

Тем не менее он подхватил жену на руки, и та, стараясь забыть неприятные слова, дотронулась до шрама на бицепсе.

— Это от пули, которую ты хранишь в качестве сувенира?

— Да. Я был еще неоперившимся младшим офицером, поэтому не знал, когда нужно увернуться. — Йен положил ее на кровать и начал заботливо снимать с нее прилипшие лепестки. — Однажды Клеопатра пригласила Марка Антония в покои с толстым ковром из розовых лепестков. Интересно, они тоже потом снимали их со всяких мест?

— Довольно забавная игра, — ответила Лора, улыбаясь от удовольствия. — Ты лежал на мне, поэтому к тебе прилипло меньше, хотя твои колени совсем розовые.

— Плата за удовольствие. — Йен накрыл ее одеялом и лег рядом. — Боюсь спрашивать, но все же, что заставило тебя изменить свое решение?

Положив голову ему на плечо и обняв его за талию, Лора рассказала о своих беседах с Камалой.

— Магарани права, мы перед ней в неоплатном долгу. Теперь жизнь у нас будет намного легче и гораздо приятнее, — сонно произнес Йен.

Но Лора не могла заснуть, несмотря на приятную усталость. Неужели еще несколько дней назад она так боялась страсти? Если бы не реакция Йена на ее признания в любви, она бы чувствовала себя наверху блаженства. Правда, он попытался сгладить неловкость, однако у нее в душе осталось неприятное чувство.

Лора вспомнила слова мужа и чуть не заплакала. Нет, это просто еще одна проблема, еще одна тень прошлого, от которой надо избавиться, чтобы стать полностью счастливой. Значит, он еще живет во мраке.

Смешно, ее страх исчез, а уныние и мрачность Йена остались, словно его околдовали демоны, от которых он никак не мог отделаться. Конечно, она вела себя не лучшим образом, но главная причина все-таки не в ней.

Лора вспомнила его случайное упоминание о позоре и недостойном поведении. Он постоянно изводит себя, анализируя свои недостатки.

Должно быть, тюрьма сильно изменила его, что-то очень повлияло на него. Или причина в бесконечных оскорблениях, полной беспомощности? Для такого человека, как Йен, стать беспомощным означает жестокую пытку.

Но даже если это верно, она не представляет, чем ему помочь. Он стеной отгородился и от нее, и от самого себя, и пока стена не исчезнет, он не сможет любить ее, как бы она ни жаждала его любви, А имеет ли она право жаловаться? Беря ее в жены, Йен предложил ей дружбу и поддержку, сейчас к ним еще добавился восторг физической близости. Требовать от него любви — значит выходить за пределы сделки. Однако со временем отсутствие его любви может стать для нее просто невыносимым, и крушение всех надежд заставит ее уйти от мужа, не дожидаясь того, чего она никогда не получит.

Лора вдруг засмеялась. Возможно, гордая английская красавица не осталась бы в доме, где ее не любят, но она-то русская и обладает упорством своего народа, который не сдается ни при каких условиях. Йен — ее муж, и она никогда его не оставит. Черт с ней, с гордостью, она посвятит всю жизнь, чтобы завоевать любовь, а если потерпит неудачу, то, видит Бог, сделает это с высоко поднятой головой, как и подобает русским.

На следующее утро Лора проснулась оттого, что Йен убрал руку из-под ее головы.

— Извини, что разбудил, у меня онемело плечо. Лора начала массировать это место, наслаждаясь твердостью мускулов, и у нее сразу возникло желание продолжать занятия по «Камасутре», но она все же решила сосредоточиться на главном.

— Что случилось с тобой в Бухаре, почему это так гложет тебя, Йен?

Его ленивая улыбка мгновенно исчезла, глаза потемнели, словно зимняя вода.

— Ты уже имеешь общее представление.

— Но я не знаю деталей. Может, там случилось нечто такое, чего ты до сих пор не смог простить себе, и твоя душа стала холодной как лед? Может, это произошло в те дни, когда тебя увели из подземелья и вернули сильно избитым?

На миг ей показалось, что Йен сейчас подскочит и убежит.

— А что случилось с благородной леди, которой я сделал предложение?

— Она вышла замуж за человека, который вдохновил ее на то, чтобы дать волю своей русской натуре. И теперь нахожу, что стало намного лучше. Я спрашиваю тебя не из простого любопытства, душенька. Если мы поговорим об этом, возможно, много темного исчезнет из твоей души.

Йен снова надел повязку, которую снял минувшей ночью. Похоже, она служила ему защитой, как доспехи рыцарю.

— Случившееся в подземелье настолько тривиально, что и говорить не хочется, к тому же это вряд ли поможет мне. Разбитого не склеишь, Лариса.

— Не уверена.

Заложив руки за голову, Йен уставился в стену, и Лора подумала, что напрасно затеяла разговор, по крайней мере сегодня.

— Бухара — город религиозного фанатизма, — наконец произнес он. — Несколько раз меня заставляли принять ислам, в награду предлагали официальный чин в армии эмира, жену, а то и две. Не знаю, как я устоял, наверное, из шотландского упрямства. Но после очередного отказа три охранника начали избивать меня в присутствии маленького злобного человека по имени Рахмин, который был главным палачом эмира. Мне повредили глаз, сломали несколько ребер, чуть не сделали импотентом. Неужели ты хочешь слушать дальше? — спросил Йен, посмотрев на жену. Лора кивнула.

— Я знал, что умру, когда меня вытащили на какой-то пустырь между дворцом эмира и городской тюрьмой. Дав мне лопату, Рахмин приказал копать могилу, но я с трудом шевелился, могилу пришлось рыть охранникам. Потом они спросили, не передумал ли я присоединиться к братству правоверных. Я снова отказался, пожелав их матерям совокупиться с дикими кабанами. Я был готов к смерти, мне этого страшно хотелось.

Йен замолчал. От боли за мужа Лора так закусила губу, что почувствовала во рту вкус крови.

— Охранник поднял ружье, взвел курок, и я даже обрадовался: значит, смерть не будет мучительной. Однако у Рахмина возникла другая идея. Охранник столкнул меня в вырытую могилу. Они… начали хоронить меня заживо, и тогда я сломался. Уже не было ни боли, ни гордости, ни злости, только ужас. Лежать в темноте, задыхаться, чувствовать на себе вес земли и все еще оставаться живым… Это было невыносимым. В этот момент Йен Камерон умер, жаль, что вместе с ним не умерло и его тело.

— Но ведь ты не умер, — мягко заметила Лора, потрясенная до глубины души.

— Да, не умер, но заплатил высокую цену. Я кричал, плакал, умолял, пресмыкался, обещал сделать все, что от меня потребуют. И на этот раз согласился перейти в их веру. Это очень легко: «Нет Бога, кроме Аллаха, а Мохаммед пророк его». — Йен так стиснул руку жены, что ее пальцы онемели.

— Тогда почему ты снова оказался в подземелье?

— Меня перенесли во двор, помыли, накормили, стали лечить. От боли я даже не заметил, как мне сделали обрезание. Я испытывал к себе такое отвращение, что лишь смерть могла искупить мое унижение. Тем временем эмир через Рахмина приказал мне командовать его артиллерией, но я ответил, что скорее в аду настанет мороз, чем я буду работать на эмира, что отказываюсь от веры. Рахмин пришел в дикую ярость, ибо мусульмане ненавидят отступников даже больше, чем неверных. Я решил, что теперь меня уж наверняка похоронят заживо, но, к своему удивлению, оказался в «черном подземелье». Возможно, эмиру требовалось время, чтобы решить, как получше расправиться со мной. — « Йен надолго замолчал и наконец произнес выстраданную фразу; — Два месяца спустя Петр Андреевич получил привилегию умереть за мои грехи.

— Петр умирал, и возможность спасти тебя делает его смерть осмысленной, — сказала Лора, понимая слабость этого утешения.

— Возможно, только его мужество не умаляет моей трусости и вины. Я всегда полагал, что, когда наступит мой час, я сумею умереть достойно, как мужчина. Не без страха, но по крайней мере с честью. И не смог этого сделать.

— Значит, сейчас ты не можешь простить себя за то, что поддался боли, ужасу, хотя спустя несколько дней сам хотел смерти. Вряд ли Господь не простил тебя за такое прегрешение.

Йен выпустил ее руку, встал с кровати и прошел по увядшим лепесткам к окну.

— Трудно представить, чтобы Господь, создавший Вселенную, стал заниматься моими прегрешениями. Ему нет до меня никакого дела. Я никогда не уделял особого внимания религии. Она была во мне, но я от нее отказался, предал самого себя, уничтожил свою душу, разбив ее на части, а разбитое не склеишь. Вместо меня умер Петр, сестра и ее муж рисковали своими жизнями, чтобы спасти меня. Столько потрачено сил на человека, который в душе уже умер.

"Он мучает себя из-за постигших его неудач и не может найти выхода», — вспомнила Лора слова брамина. Она встала с постели и подошла к мужу.

— После всего пережитого ты, естественно, не можешь оставаться прежним, но у тебя есть способность стать лучше и сильнее.

— Ты видела когда-нибудь фарфоровую чашку, ставшую лучше после того, как ее разбили?

— Человек не осколок фарфора, — резко ответила Лора.

— Нет, — согласился Йен. — К счастью, разбитую тарелку можно выбросить, а сломленный человек обречен жить.

— Ты ведь не сделаешь ничего плохого? — встревоженно спросила она.

— Не волнуйся, Лариса, не сделаю. Я обещал это Дэвиду, а сейчас обещаю тебе. Долг заставляет меня жить. Долг перед теми, кто рисковал жизнью ради моего спасения, долг перед смертью. Я счастливый человек, ибо сейчас имею гораздо больше, чем считал это возможным два месяца назад. — Йен поцеловал ее руку, затем приложил к своему сердцу. — После тюрьмы меня преследовали навязчивые идеи. Я стремился вернуться в Индию, к Джорджине, а когда это не сработало, ухватился за Фалкирк, где мог бы искупить свои грехи. А потом встретил тебя. Ты моя последняя надежда, Лора. Ты не только вернула меня к жизни, но и показала ее радостную сторону, о которой я не мог и мечтать.

— Пусть ты считаешь, что разбит и плохо склеен, но я люблю тебя даже сильнее, чем раньше.

Йен обнял жену и прижался щекой к ее виску.

— Я рад, что наши жизни пересеклись, — сказал он. — Мне жаль, что я не могу дать тебе все, чего ты от меня хочешь.

Лора не могла удержаться от слез.

— Я люблю тебя, Йен, таким, какой ты есть. — Она крепко поцеловала его в губы.

Оба стояли, тесно прижавшись друг к другу, поэтому Лора сразу почувствовала, как в нем пробудилось желание.

Если минувшей ночью она создала романтическую обстановку с цветами, ароматом роз и соблазнительной одеждой, то сейчас они в ней уже не нуждались.