Глава 25

Устав от долгого военного парада и не досмотрев его до конца, магарани велела погонщику отвезти их во дворец.

Придя к себе в апартаменты, Лора долго лежала в ванне, потом расчесала волосы и надела свободный халат. Ей хотелось наконец провести вечер наедине с мужем.

В это время года темнело рано, и когда Йен вернулся, жена листала при свете лампы журнал.

— Ты пропылился даже больше, чем я, — заметила она.

— Мы пересели на лошадей и поехали осматривать полки. Расскажу тебе об этом позже.

Пока Йен мылся, Лора заказала обед. Во время еды оба молчали, лишь когда она налила чай, Йен сказал:

— Раджив Сингх предложил мне должность.

— Какую?

— Он хочет сделать меня главнокомандующим.

— Боже милостивый! Вот это предложение! Ты уже дал ему ответ?

— Я ему объяснил, что с меня достаточно службы в армии, но он не сдавался, предложил обсудить это с тобой. Ты бы хотела остаться в Дхарджистане и быть одной из самых важных леди?

Лора не торопилась с ответом, раздумывая, хочется ли этого самому Йену. Может, он сразу отверг предложение, решив, что она будет возражать? Тогда незачем терять попусту время, лучше высказать лишь то, что чувствует она сама.

— Камала — чудесная женщина, мы словно побывали в одной из сказок «Тысячи и одной ночи», но я бы не хотела здесь жить. Многих женщин раздражает ее отношение ко мне. Пока все не так страшно, ибо я гостья, однако если мы решим остаться, положение изменится к худшему. — Лора понизила голос до шепота:

— А вдруг Раджив Сингх что-то замышляет против Англии?

Опасаясь, что их могут подслушать, Йен сказал:

— День сегодня был долгим. Пора ложиться спать.

Лора с изумлением посмотрела на мужа, но тот лишь покачал головой, и она, допив чай, направилась в спальню.

Войдя следом. Йен обвел взглядом комнату, а затем подошел к жене, которая остановилась у стены, разделявшей обе спальни, где их труднее бы было подслушать.

Они уже давно не подходили друг к другу, и близость мужа волновала Лору. Разозлившись на свои низменные мысли, она тихо спросила:

— Ты уже достаточно знаешь Раджива Сингха, как тебе кажется, он лоялен?

— На параде он сильно обеспокоил меня. Я подозреваю, что при благополучном стечении обстоятельств он может повернуть свою армию против британцев, хотя явных свидетельств пока нет.

— Сегодня Камала проговорилась, что два года назад один генерал, кузен Раджива Сингха, попытался свергнуть его. Заговор был раскрыт, и все участники казнены. А тот генерал не относился к друзьям Британии.

— Видимо, твой дядя пытался ему помочь, а если так, его плану помешал магараджа.

— Другим свидетельством лояльности Раджива Сингха является его желание поставить тебя во главе своей армии. Он уверен, что ты никогда не будешь воевать против собственного народа.

— Это совершенно исключено, — согласился Йен. — Хотя магараджа составил не правильное представление обо мне и показал свою истинную преданность Англии, чего не сделал бы в другом случае.

— Вот мы и вернулись к тому, с чего начали, — вздохнула Лора. — Возможно, он настроен против Британии и вместе с Петром строил против нее тайные планы. А может, и нет.

— Мне нравится Раджив Сингх, и я не хочу, чтобы он стал моим врагом. — Йен замолчал.

Лора терпеливо ждала, когда он продолжит, глядя на темно-каштановые волосы в открытом вороте его рубашки. Она вспомнила, как гладила их, и ее обдало жаром.

— Но что Раджив Сингх может сделать против Англии? — спросила Лора, пытаясь отвлечься от воспоминаний.

Йен стоял так близко, она даже ощущала исходившее от него тепло. Невольно ее мысли перескочили с войны на любовь. Нет, она побыстрее должна отойти, иначе просто не выдержит.

— Магараджа слишком умен, чтобы повести свои войска в сражение без малейшего шанса на победу. Но все может измениться, если, к примеру, Афганистан восстанет против британских гарнизонов. Тогда Раджив Сингх уговорит пенджабцев присоединиться к нему, и они вместе могут нанести значительный урон.

— Ты думаешь, такое возможно?

— Просто я очень обеспокоен. Должно быть, твой дядя участвовал в попытке свергнуть Раджива Сингха, но, к счастью, все кончилось провалом. Однако я поговорю с властями в Бомбее и попрошу не спускать глаз с этой местности. А ты продолжай читать дневник Петра.

— Хорошо.

Не в силах больше сдерживаться, Лора положила руку на шею мужа, и они как завороженные смотрели друг на друга. Политика моментально уступила место иным чувствам. Йен привлек жену к себе и поцеловал. Тлеющее желание в обоих вспыхнуло, как сухое дерево. Подхватив Лору на руки, он донес ее до ближайшей кровати и стал осыпать поцелуями. Она чувствовала его твердую плоть, чувствовала, как Йен поднял ей юбку, коснулся самого интимного места, и вздрогнула от неимоверного желания получить однажды испытанное удовольствие. Причем немедленно.

Это нетерпение и вернуло ее к действительности. Господи, она снова на грани сумасшествия, снова приблизилась к точке, когда уже не в силах управлять собой.

— Нет! Я не должна!

Йен напрягся, его пальцы уже были внутри. Мысленно она умоляла мужа, чтобы он игнорировал ее протест и закончил то, что они начали.

Но уже было поздно.

— Проклятие! Проклятие!

Йен вскочил на ноги и закрыл лицо руками. Постепенно он взял себя в руки, и Лора услышала его ледяной голос:

— Лучше расскажи мне о своих проблемах, я больше такого не вынесу.

— Кажется, я не смогу объяснить, — прошептала она.

— Попытайся, черт возьми! Если такое случится еще раз, я либо возьму тебя силой, либо уйду навсегда. Может, ты хочешь, чтобы тебя изнасиловали? Тогда подыщи для этой цели другого человека, я в такие игры не играю.

Его гнев отрезвил ее как ушат ледяной воды. Лору била дрожь. Она села, натянула халат на голые колени, кое-как собралась с духом и начала:

— В доме Хабибура я уже говорила тебе, что боюсь не страсти, а того, что ее во мне слишком много. Для одних людей она радость, для других обуза, но в основном поддается управлению. А вот для моих родителей страсть была сумасшествием. Она погубила их, и я уверена, что если поддамся страсти, то неизбежно погублю нас обоих. Вот почему я решилась на брак, в котором не будет страсти.

Злость Йена прошла, он застыл на месте, белый как мел.

— Подобные идеи не рождаются из пустоты. С чего ты взяла, что страсть опасна?

— Это началось, когда мне было лет пять или шесть. Родители уехали на бал, вернулись очень поздно, но я проснулась, когда открылась дверь, вылезла из постели, вышла в холл, чтобы посмотреть, в каком они настроении. Папа что-то сказал, и мама ударила его. Они дрались словно звери, издавая нечеловеческие звуки. Я была в ужасе. Сейчас я бы поняла, что они делали. Возможно, наслаждались своей игрой, хотя это было похоже на убийство.

— Тебе пора уже понимать, — сухо заметил Йен. — Несколько минут назад мы вели себя так же. Лора покраснела.

— Знаю, поэтому и испугалась. В ту ночь я с ужасом наблюдала, как двое людей, которых я любила больше всего на свете, убивают друг друга у меня на глазах. Отец повалил ее на пол, и они начали… совокупляться. Я убежала к себе в комнату, забралась под одеяло и заплакала. Утром я не могла поверить своим глазам: мать выглядела очень довольной, отец тоже был в прекрасном настроении.

— Конечно, ты испугалась, но одного случая все же недостаточно.

— Были и другие. Худшее случилось через семь лет, когда… когда умер отец. — Лора замолчала.

— Ты говорила, что он покончил жизнь самоубийством.

— Я сказала тебе правду, но не всю. В тот день они устроили дикий скандал в гостиной, а я сидела в библиотеке при открытой двери, поэтому слышала каждое слово, хотя родители не подозревали, что я рядом.

— Тебе везло на подслушивания.

— Если ты живешь в таком доме, то просто невозможно не знать, что там творится. Слуг в доме не было, и родители не считали нужным сдерживаться. Драка началась из-за того, что мать узнала об измене папы. Мне кажется, той женщине хотелось доставить маме неприятности, поэтому она сразу пришла к ней и покаялась в грехе. Мать обезумела от ревности, потребовала объяснений, угрожая кастрировать папу. Вместо того чтобы все отрицать или попросить у нее прощения, он повел себя грубо, сказал, что она ведет себя как дура, раз придает значение таким пустякам. В конце концов, любит он только ее. Мать закричала, что если для него измена пустяк, то она немедленно пойдет к графу Вятову, который уже несколько лет пытается ее соблазнить. Отец стал кричать, что мужчина имеет право на измену, а ни одна честная женщина не позволит себе такого. Мать засмеялась, тогда отец ударил ее, назвал шлюхой и пригрозил убить, но она посоветовала ему лучше взять ружье, потому что ее может остановить только смерть. — Голос Лоры сорвался.

— Наверное, они стали драться, твоя мать случайно застрелила его и вам пришлось скрывать правду? — спросил Йен.

— Нет, тогда это имело бы какой-то смысл, — прошептала Лора. — Папа сказал, что не сможет убить любимую женщину, но убьет себя, если она ему изменит. Мать холодно ответила, что она слишком низко ценит любовь, которую он уничтожил собственными руками, и поэтому должна винить только себя. С этими словами она уехала из дома. Я хотела побежать к отцу, но не осмелилась, незаметно выскочила из библиотеки и спряталась в своей комнате. Я почти убедила себя, что это обычная драка и на следующий день все будет чудесно, как и прежде. Затем… я услышала выстрел, сразу побежала вниз, и когда увидела тело отца, то подумала, что если бы я сделала это раньше, ничего бы не случилось.

— Ты не должна так думать! — прервал ее Йен. — Ребенок не отвечает за поступки родителей.

— Как я могла не думать? — с мукой закричала Лора. — Падая, отец смахнул на пол предсмертную записку, в которой писал, что не сможет выдержать измену Татьяны и убивает себя, чтобы доказать ей свою любовь. — Ты можешь понять такое? Он погубил нас во имя любви!

— У твоего отца было небольшое помешательство. Ведь он страдал меланхолией, и случившееся в тот день навело его на мысль о самоубийстве.

— Конечно, но мать-то была нормальным человеком, за исключением тех дней, когда на нее нападал приступ страсти и она становилась такой же неуравновешенной. И хотя она не застрелила его, однако была способна на это.

— Но ведь не сделала же, а ты больше похожа на мать, чем на отца.

— Увидев записку, я интуитивно решила спрятать ее, поэтому по официальному заключению отец случайно выстрелил в себя, когда чистил пистолет, и его похоронили на кладбище. Записку я отдала матери через несколько дней. Мне казалось, она должна узнать о ней. Думаю, она уже догадывалась, почему отец покончил с собой, начала плакать, обвиняя во всем себя. В тот день она не ходила к графу, а была у своей приятельницы и когда немного успокоилась, то вернулась домой, готовая простить отца. Мать объяснила мне, что во всем виновата страсть, это гадюка, разрушающая в человеке все хорошее, одна из форм сумасшествия.

— Ты не похожа на своих родителей, — твердо заявил Йен. — Твоя мать снова вышла замуж, и ничего подобного не повторилось.

— Она кое-чему научилась. К тому же отчим был человеком спокойным, здравомыслящим и никогда бы не допустил трагедии. — Лора зябко повела плечами. — Но в моих жилах течет кровь родителей, я унаследовала их склонность к неожиданным вспышкам ярости.

— Согласен, это тяжелая ноша. Однако почему ты думаешь, что страсть может превратить тебя в сумасшедшую? Я не замечал, чтобы ты представляла угрозу для себя и окружающих. Если ты столкнула меня в воду, это еще не означает, что ты намеревалась убить меня.

— Доказательством служат мои кошмары, — вымученно улыбнулась Лора. — Я никому никогда этого не рассказывала, но когда мне было семнадцать, я до безумия влюбилась в студента Хейлибурского колледжа. Эдвард сказал, что поскольку мой отчим его преподаватель, мы должны молчать о своих чувствах, пока он не закончит курс. По глупости я сочла это весьма романтичным. Эдвард был младшим сыном виконта, его, как я узнала позже, послали в индийский колледж, чтобы излечить от бурного нрава или хотя бы подальше от скандалов в Англии.

— Он пытался совратить тебя?

— Да, и ему это почти удалось. — Лора покраснела от стыда, вспомнив, как легко поддалась лживым речам и в ней проснулось желание. — С самонадеянностью шестнадцатилетней девчонки я вообразила, что отличаюсь от своих родителей, гораздо умнее их и у меня настоящая любовь. Я согласилась встретиться с Эдвардом в лесу, где и сделала открытие, насколько велика сила страсти и какая в ней таится опасность. Вся моя рассудительность испарилась, когда Эдвард поцеловал меня. Но к счастью, я все же высказала идиотское предположение, что нам лучше подождать, пока мы поженимся. От испуга он невольно сболтнул, что иностранные дурочки вроде меня существуют для развлечений, а не для брака. Не знаю, как я выглядела в тот момент, только он бросился прочь, словно увидел перед собой кобру. Через несколько дней он уехал из города, потом до меня дошли слухи, что его убили в уличной драке в Лондоне.

— Ублюдок получил чего заслуживал, — мрачно констатировал Йен. — Но твой юношеский опыт не дает тебе оснований считать, что страсть доведет тебя до безумия.

— Нет. Сначала я просто окаменела, но меня не покидала мысль о том, как он поступил со мной… как мне нравились его ласки… И вдруг кровавая пелена застлала мне глаза: не помня себя от гнева, я исполосовала ножницами обшивку кресла в спальне. Если бы Эдвард оказался рядом, я бы убила его. Тогда-то мне и стало ясно, что я дочь своих родителей. Я поклялась никогда больше не попадать в такую ситуацию. Потом я встретила тебя и решила, что у нас с тобой все будет по-другому. Но все вышло иначе. Однажды я думала позволить тебе искать физического удовлетворения на стороне, и от этой мысли чуть не сошла с ума. Я опять стала опасной.

— Каждый может прийти в ярость, — осторожно начал Йен, — и это не означает, что ты не способна к нормальной супружеской жизни. В юности я делал вещи и похуже, хотя никогда не повторю их. Нельзя строить будущее на основании прошлого.

— Возможно, с другим человеком у меня бы все получилось. Ты мне слишком нравишься, однако ты тоже человек небезопасный. Вспомни, в какое бешенство ты пришел, решив, что я не в меру флиртую на балу. Вечер закончился фарсом, а мог бы закончиться и трагедией.

— Женщина вроде тебя способна своим пылом растопить лед, — усмехнулся Йен. — Но простому раздражению очень далеко до настоящей ярости. В Камбее я вел себя как последний идиот, тем не менее никогда бы не смог тебя ударить.

— Ты не сможешь, а я, к сожалению, за себя не ручаюсь. Вдруг мы оба создадим такую обстановку, когда взаимное сумасшествие неизбежно, и оно погубит нас, как погубило моих родителей. Я не могу этого допустить.

Йен потер виски.

— Теперь мне хотя бы ясны причины.

— Прости, Йен, ты не заслуживаешь страданий из-за моего недостатка.

— Не надо извинений, такова ирония судьбы. Я был вне себя от радости, когда стал нормальным мужчиной, и решил, что мы привыкнем к этой перемене и наш брак станет нормальным. Похоже, я ошибся. А заслуживаю ли я страданий… наверное, да. Это наказание за мои грехи. Лучше бы мне оставаться евнухом.

— Возможно, я свыкнусь с мыслью, чтобы ты имел любовницу. Другие женщины научились жить в таких условиях, значит, научусь и я. Если не буду знать подробностей.

— Это еще хуже обета безбрачия, Лариса. Я смогу контролировать себя, но мне чертовски тяжело переносить смену твоего настроения.

— Я люблю тебя, Йен, и мне трудно быть сдержанной, но я тоже постараюсь.

Лора надеялась, что мужа обрадует ее признание, однако лицо у него стало еще более отчужденным.

— Если ты любишь меня, то постараешься, иначе мы не сможем жить вместе. Раджив Сингх попросил меня поехать с ним, чтобы посмотреть оборонительные сооружения. К тому времени как я вернусь, мы оба немного поостынем. — Йен отправился к себе и вдруг остановился. — Я знаю, надежда слабая, но не могло ли так случиться, что ты зачала тогда в доме Хабибура?

— Нет, — печально ответила Лора.

— Жаль. Ребенок… многое бы изменил в нашей жизни. Спокойной ночи.

Лора радовалась обретенному взаимопониманию и в то же время чувствовала себя несчастной, ее тело изнывало от неутоленной страсти. Но Йен прав, ей придется жить с этим, иначе у них ничего не получится.

Глава 26

Лора вошла к магарани и присела в реверансе.

— Здравствуй, Камала. В твоем послании говорится, что у тебя есть сюрприз для меня.

— Действительно есть, жрец подготовил гороскопы. — Магарани указала на маленького сморщенного брамина. Тот поклонился. — Сейчас Шриниваша все тебе объяснит. Хочешь, я уйду, чтобы ты одна его выслушала?

— Пожалуйста, останься. Я даже не знаю, какие вопросы надо задавать.

Жрец указал на два листка бумаги с диаграммами и непонятными символами.

— Гороскоп — это карта неба, соответствующая времени и месту вашего рождения, леди Фалкирк. Человек, рожденный в этот момент, отмечен уникальностью этого момента.

— Вы можете рассказать о жизни человека, читая диаграмму?

— О да, и не только о жизни. Хотите я скажу вам день и час вашей смерти?

. — Ради Бога, нет! — Лора вспомнила отчима, которому предсказали близкую смерть. Если бы он не верил в нее, то, возможно, справился бы с болезнью. — Для европейца знание таких вещей невыносимо.

Брамин понимающе кивнул, — Христиане не верят в перевоплощение, но все люди подчиняются одним и тем же всемирным законам.

— Шриниваша, — предостерегающе произнесла Камала.

— Простите, леди Фалкирк. Магарани предупреждала, что я не должен говорить о духовной вере, однако для меня ум, тело и душа едины. — Брамин ткнул пальцем в какое-то место на диаграмме. — Надеюсь, вы не будете сожалеть, узнав, что проживете много счастливых дней, прежде чем навсегда покинете это тело.

— Приятно слышать. А что говорится о моем браке?

— Ваша связь с мужем очень сильная. Вы рождены, чтобы быть вместе, мэм-саиб.

— Трудно поверить, ведь мы встретились случайно.

— Случайностей не бывает. С момента рождения вы оба влились в реку событий, которые мчали вас друг к другу, хотя вы родились в разных странах. — Брамин снова посмотрел на карту. — Связующим звеном стал пожилой человек, которого вы оба любили. Вы встретились с мужем, когда понесли тяжелую потерю.

— И все это вы читаете в гороскопе? — удивилась Лора.

— Да, и многое другое. Это не первая жизнь, которую вы делите с вашим мужем, не будет она и последней. Хотя вас ждет великая награда, вам нужно сначала преодолеть тяжелую карму. Вы с мужем обладаете силой ранить и исцелять. Вам будет нелегко отделить эти две вещи.

— Простите, ваши объяснения кажутся мне довольно абстрактными, нельзя ли поточнее, — извиняющимся тоном попросила Лора.

— Попытаюсь. Марс и Сатурн, мужество и долг, сила воина и слабость воина определяют характер вашего мужа. Он терзает себя из-за недостатков. Юпитер, планета веры и радости, тоже сильно влияет на него, однако последние два года ваш муж страдал. Тогда в заключении было его тело, сейчас — душа.

— А в чем мои сила и слабость, Шриниваша? — спросила Лора, боясь того, что может услышать.

— Женскую силу дают Венера и Луна, от них же тепло, интуиция, понимание. Вы также имеете силу Марса и Сатурна, но в вас дисбаланс мужской и женской энергии, боязнь собственной силы. Боязнь страсти. Вы потеряли равновесие, однако вскоре научитесь управлять энергией, хотя покой обретете только после рождения сына.

— У нас с Йеном будет сын? — удивилась Лора.

— Да и… — Брамин замолчал, услышав предупреждающий кашель магарани. — Снова забыл, что вы не хотите знать будущее. Правда, вы, наверное, не удивитесь, что очень скоро поплывете морем к дому, очень старому и новому для вас.

Лора кивнула, немного удивленная. Брамин говорил о том, чего никто не знал, даже Камала.

Шриниваша посмотрел на диаграмму и нахмурился.

— Тут звезда, предвещающая несчастье, значение которой я не совсем понимаю, — задумчиво сказал он. — Планета войны скоро достигнет критической точки. Надвигается большая опасность, вы останетесь невредимой, а ваш муж… очень скоро будет лежать под землей.

— Нет! — в ужасе закричала Лора и, не обращая внимания на удивленного брамина, вскочила с места. — Это религиозный предрассудок, я ничего больше не хочу слышать! Я не верю!

Она выбежала во двор. Йен под землей, мертвый, холодный. Нет, она никогда не поверит. Но и просто отмахнуться от предсказания она не могла. «Очень скоро ваш муж будет лежать под землей». Что значит «очень скоро»? Если брамин говорил правду, то у нее еще хватит времени зачать ребенка. Только неизвестно, каким образом, раз о физической близости не может быть и речи.

Лора остановилась под тутовым деревом, слишком несчастная, чтобы думать. Брамин говорил о смерти Йена так же спокойно, как о ее путешествии по морю. Смерть для него как смена одежды. Возможно, он прав, но ей хочется видеть Йена живым и здоровым, рядом с собой или где-то на этой земле, дышащим одним с ней воздухом.

— Лора, — услышала она голос Камалы, — с тобой все в порядке? Я думала, гороскоп развлечет тебя, очень жаль, что ты расстроилась.

— Прости, надеюсь, Шриниваша не почувствовал себя оскорбленным, — почти спокойно ответила Лора. — Возможно, ему лучше составлять гороскопы только для индийцев.

Камала внимательно посмотрела на подругу.

— Идем. По-моему, ты расстроена не только из-за того, что сказал брамин.

Пройдя по всему дворцу, они вышли в парк, в царство тишины, покоя и вечной красоты. Прогулка помогла Лоре обрести самообладание.

— Жаль, что я так глупо реагировала на слова Шриниваши.

— Да, на Востоке и Западе по-разному смотрят на мир, поэтому гороскопы не имеют такого значения для европейцев, — задумчиво сказала магарани. — Но тебе стоит поверить в предсказание о сыне и долгой счастливой жизни, опустив все остальное.

— Не знаю, как насчет долгой жизни, а вот ребенок у нас вряд ли когда-нибудь будет. И виновата только я.

— Хочешь рассказать мне о своих проблемах? — с нежностью спросила Камала. — Как женщина женщине?

Лора колебалась, но ей отчаянно хотелось снять груз со своей души.

— Ладно. — Она попыталась улыбнуться. — Но предупреждаю, мое поведение может показаться тебе глупым.

— Случившееся с друзьями не может быть глупым. Идем на мою любимую поляну, там нас не побеспокоят.

Минута ходьбы привела их в прелестное место, где в солнечных лучах висели пылинки, воздух был насыщен ароматом цветов. На суку массивного дерева Лора увидела качели на толстых шелковых веревках с сиденьями из мягких вышитых подушек.

Камала села на качели справа, Лора заняла другие.

— А теперь расскажи, почему тебе кажется, что ты ведешь себя глупо?

— Брамин абсолютно прав, что я боюсь страсти. И Лора без утайки поведала обо всем Камале.

— Как ты думаешь, мое положение совсем безнадежно? — спросила она, закончив рассказ.

— Ничего безнадежного нет, Лора, и уж тем более не твой брак. У тебя в уме смешались два страха. Все невинные люди, будь то женщины или мужчины, немного боятся страсти. Всегда страшно, когда тебя отвергает человек, которого ты любишь. Но если бы не твои родители, страхи были бы у тебя, как у любой другой молодой женщины.

— Во мне их кровь, их недостатки, их рок и неспособность контролировать страсть. Доказательство — случай с Эдвардом.

— Мне кажется, ты придаешь этому большое значение. Дело здесь не в страсти, а в предательстве. Вспомни, ты растерзала только кресло, а не его.

— Хотелось бы верить, что я никогда больше не буду вести себя так дико, но пример моих родителей вселяет в меня ужас.

— В их случае проблемой была не страсть, а ревность и незрелость, — спокойно объяснила Камала. — Твой отец вел себя как ребенок, мать подражала ему, и оба по-детски уничтожили объект конфликта — свой брак.

— А разве страсть бывает без ревности?

— Конечно. Вот здесь у тебя и произошло смешение понятий. Если бы твои родители по-настоящему любили друг друга, у них бы не возникло проблем. — Камала на минуту задумалась. — Они забавлялись детскими играми и драками. Иногда такие вещи доставляют удовольствие, но когда возникали реальные проблемы, они не знали, как поступить. Зато второй брак твоей матери был счастливым, не так ли?

— Да, но это потому, что в нем было меньше страсти.

— Возможно. Хотя, я догадываюсь, там было нечто большее. Татьяна стала умнее, да и твой отчим, похоже, не считал ревность забавой, а страсть детскими играми. Поэтому их брак оказался счастливым.

— Мать извлекла урок из трагедии. Тебе не кажется, что мне грозит такая же участь?

— Доверие — вот ключ ко всему. Ты знаешь, что у Раджива Сингха есть наложницы? Лора была в шоке.

— Даже представить себе не могла. Зачем, если вы так любите друг друга?

— Для человека его положения это обычно, — сказала магарани. — Он проводит с каждой одну ночь в месяц, все остальные принадлежат мне. Я могла бы позволить себе ревновать, но ведь я любовь его сердца, тела и души, а это самое главное.

— Очень зрелое отношение, — поразмыслив, ответила Лора. — Боюсь, я не способна на такие вещи.

— И не надо, твой муж не индийский принц. — Глаза магарани весело блеснули. — Может, саиб Фалкирк — бесчестный человек или обманщик, нарушивший брачные клятвы?

— Нет.

— Откуда же причина для ревности?

— Ты все упрощаешь, — нахмурилась Лора.

— Или ты все усложняешь.

— Неужели вся сложность в том, что я смешиваю нормальный страх и тот, с которым я наблюдала за своими родителями и в ловушку которого попала?

— Совершенно верно, — удовлетворенно ответила Камала. — В этой области Восток гораздо мудрее Запада. Вы считаете мужчину и женщину противоположностями, думаете о страсти как о диком звере, которого можно загнать в клетку. Но противоположности являются частью друг друга, а страсть — часть мужской и женской натуры. Ты заметила, что индусские божества всегда парами: Вишу и Лакшми, Шива и Парвати, Кришна и Радха. Целое — это сочетание двоих. Вот почему образы мужчины и женщины соединяются, становясь единым целым, и это священно.

— Шриниваша сказал, что во мне нарушено равновесие женской и мужской энергии, — ответила Лора, пытаясь соединить куски.

— С такими несдержанными родителями, конечно, трудно достичь своего баланса. Едва возникает страсть, ты опять превращаешься в маленького испуганного ребенка. — Камала серьезно посмотрела на подругу. — Ты настолько пытаешься себя контролировать, что получаешь обратный результат. Подавляя страсть, ты увеличиваешь ее силу и делаешь ее опасной. Прими ее, и вскоре она найдет естественное место в твоей жизни.

— И каково же это место?

— Спроси любую пару, долго прожившую в браке, и узнаешь, что в зрелом возрасте интимная близость лучше, глубже и богаче, чем в юности. Она становится неотъемлемой частью жизни, а не сумасшествием. Сумасшествие возвращается только при определенных условиях — например, при расставании. После разлуки мы с Радживом Сингхом встречаемся с таким страстным желанием, словно только что поженились. Но большую часть времени страсть — одна из сторон нашей жизни, причем самая прекрасная ее часть.

— Значит, страсть, у которой нет выхода, является опасной? Другими словами, не подпуская к себе мужа, я тем самым ухудшаю наше положение?

— Совершенно верно. Ты подвергнешь себя еще большей опасности, если не сделаешь того, что велит тебе сердце и чего жаждет тело. Возможно, я допускаю ошибку, ведь я мало знаю тебя, а твоего мужа не знаю и вовсе. Но если ты преодолеешь страхи, то вскоре страсть перестанет тебя пугать. Ты со своим любимым связана одной кармой, поэтому можешь получать как удовольствие, так и страдания от этой связи.

Лора будто увидела луч солнца в темной комнате, долгое время закрытой ставнями. Она вела себя как маленький испуганный ребенок, пора воспользоваться мудростью, приобретенной за двадцать четыре года.

Да, Камала совершенно права. Не страсть как таковая была причиной смерти отца, а недоверие, ревность, отчаяние. И не страстное желание привело ее тогда в ярость, а недостойное поведение Эдварда.

Ревность Йена была вызвана в Камбее его импотенцией, а ее ревность — тем, что она еще не стала его возлюбленной. Любить нужно свободно, без страха… неужели все так просто? Лора вспомнила дервиша в Хирзаре. Ведь он сказал, что когда темнота покажется ей непреодолимой, она найдет свет, приняв истину, которую наглядно доказывают боги Индии. Эту истину открыла ей и магарани.

— Возможно, ты права, Камала, — с надеждой сказала Лора. — Все, что я сейчас делаю, только заставляет нас с Йеном еще больше страдать. Пришло время на что-то решиться.

— Хорошо. — Магарани грациозно спрыгнула с качелей. — Сейчас у вас натянутые отношения, поскольку Фалкирк — человек благородный и поступает по чести. Но для того ты и женщина, чтобы сделать ваш брак счастливым.

Придя к заключению, что ее проблемам они посвятили уже достаточно времени, Лора решила сменить тему:

— Я никогда не понимала индусской религии, в ней много прекрасного и мудрого, но есть вещи, которые мне представляются варварскими.

— Потому что индуизм не религия, а образ жизни, — ответила магарани. — Стать индусом нельзя, им надо родиться, но мы не в пример мусульманам и христианам никого не пытаемся обратить в нашу веру. — Она сорвала золотистый цветок и поднесла к лицу, вдыхая запах. — Тем не менее в нашей жизни есть место для каждого. Для простых людей это примитивные ритуалы, для искушенных — более утонченные. Моя вера где-то посередине, не слишком высоко и не слишком низко. Я бы не хотела родиться заново для новой жизни, но была бы счастлива прожить тысячи подобных жизней с моим Радживом Сингхом.