- С вами все в порядке, леди Элис? "Нет, не все!" - в сердцах подумала Элис, но вслух процедила ледяным тоном:
      - Да, я в полном порядке, хотя ваш хозяин сделал все возможное для того, чтобы это было не так.
      Мак отпустил ее и, сделав несколько шагов вперед, опустился на колени перед Реджи. Элис повернулась было, чтобы уйти, но камердинер Дэвенпорта попросил:
      - Не уходите. Мне потребуется помощь, чтобы отвести его наверх.
      - Почему бы не оставить его здесь? Ему было бы полезно провести ночь на полу, в луже собственной рвоты.
      - Сомневаюсь. - Купер поморщился. - Утром он не будет помнить того, что случилось.
      Слава Богу, подумала Элис. Она заколебалась. Купер, дождавшись, пока у его хозяина прекратились позывы на рвоту, тихонько сказал:
      - Пора в постель, Реджи. Давайте-ка я помогу вам встать. Дэвенпорт, лицо которого не просто побледнело, а позеленело, невнятно пробормотал:
      - Меня не надо вести домой, я и так уже дома.
      Камердинер потянул его за руку, пытаясь заставить встать, но у него ничего не вышло. Видя, что эта задача одному Куперу явно не под силу, Элис решилась ему помочь. Вдвоем они сумели заставить что-то бормочущего Дэвенпорта подняться на ноги и повели его в спальню.
      Путь из библиотеки в спальню оказался долгим и трудным. На полдороге, когда они уже поднимались по лестнице на второй этаж, Реджи неожиданно рванулся куда-то, чуть не упал сам и едва не опрокинул обоих своих провожатых. Элис при этом сильно ударилась бедром о перила.
      В ярде от собственной кровати Реджи внезапно пришел в неистовство и, отчаянно ругаясь, нанес своему камердинеру сильнейший удар. Попади он в цель, Куперу пришлось бы несладко, но Мак ловко увернулся и коротким, точно рассчитанным тычком в челюсть отправил хозяина в нокаут.
      - Скажите, Купер, с ним часто такое случается? - поинтересовалась Элис.
      - Да, хотя обычно все бывает не так плохо, как сегодня, - ответил камердинер, переворачивая Дэвенпорта на спину. - Он в последнее время совсем не пил и надеялся...
      Купер умолк, не закончив фразу.
      Элис с любопытством отметила, что камердинер Реджи заговорил с сильным акцентом, характерным для обитателей лондонских трущоб и рабочих кварталов.
      - Почему вы с этим миритесь? - задала Элис новый вопрос.
      Она, впрочем, не ожидала, что Купер ответит, и была немало удивлена, когда камердинер сказал, на этот раз уже без акцента:
      - Я остаюсь при нем потому, что, если бы не Реджи, меня бы посадили в каталажку или повесили еще лет двенадцать назад. Да-да, леди Элис, не удивляйтесь. Я был вором и, чтобы прокормиться и выжить, крал все, что попадалось под руку. Дважды меня ловили и сажали в Ньюгейтскую тюрьму. Если бы я снова предстал перед судом, мне бы не стали больше делать скидок на мою молодость.
      - И как же вы познакомились с Реджи? - спросила Элис, невольно заинтересовавшись рассказом Купера.
      - Я грабил богатых посетителей питейных заведений, которые были слишком пьяны, чтобы сопротивляться. С Реджи у меня вышла осечка - он сломал мне руку. Когда это случилось, я стал хныкать и просить его не сдавать меня в полицию. А он мне на это сказал, что, раз я не умею воровать, мне надо найти себе нормальную работу. Я объяснил ему, что был бы рад работать, да только кто же наймет разбойника вроде меня? Тут он засмеялся и заявил, что ему нужен камердинер и что, если я готов кое-чему подучиться, он меня возьмет. И добавил, что, коли я еще раз попробую его обокрасть, он сломает мне не руку, а шею. - Купер криво усмехнулся. - Ну, первые несколько месяцев мне было несладко. Временами я даже думал, что лучше бы остался на улице. Но скучать не приходилось, это точно. Иногда из-за Реджи у нас бывали неприятности, но он же всегда и решал все наши проблемы.
      - Зачем вы мне это рассказали? - поинтересовалась Элис, пристально глядя на Купера.
      - Просто мне показалось, что было бы неплохо напомнить вам: у Реджи есть и кое-какие хорошие качества.
      - Вы правы, - с горечью заметила Элис. - Я и в самом деле об этом забыла.
      - Но он ведь не причинил вам никакого вреда, верно? - успокаивающим тоном сказал Мак. - Идите отдыхайте, леди Элис. А я пойду приберу в библиотеке.
      Еще несколько секунд Элис смотрела на большое, сильное тело, распростертое на широкой кровати, а затем, вздохнув, вышла из комнаты.
      Почему, ну почему Реджинальд Дэвенпорт не мог быть кем-то одним - или героем, или негодяем?
      Глава 18
      Священники были правы - ад действительно существовал, но только он был совершенно не таким, как они его себе представляли. Адский огонь - это бы еще полбеды, но страшная смесь тошноты, боли и черной, проникающей до самых глубин души тоски была куда ужаснее любой пытки, которую могло породить воображение средневекового теолога.
      Реджи пошевелился и снова замер, чувствуя, что голова его вот-вот расколется на тысячу кусков. Ему хотелось умереть. Но должен же этот кошмар когда-нибудь закончиться, должно же в конце концов ему стать легче!.. Он вспомнил вычитанную где-то фразу о том, что пьянство можно считать идеальным грехом, поскольку оно несет в себе наказание тому, кто свел слишком близкое знакомство с алкоголем.
      Реджи опять провалился в тяжелое забытье. Через некоторое время он снова попытался разлепить веки. Их словно чем-то склеили или сшили. Свет резкой болью отозвался в его голове и воспаленных глазных яблоках, в животе громко заурчало.
      Этот образ жизни убивает тебя.
      Должно быть, он застонал, потому что сквозь туман, окутывавший его сознание, вдруг проник спокойный голос Мака:
      - Вы можете это выпить? Выпейте и почувствуете себя лучше.
      С помощью камердинера, который поддерживал его голову, Реджи ухитрился сделать несколько глотков целебного эликсира, состоявшего на сей раз в основном из яблочного сока и виски. Ему действительно немного полегчало. Настолько, что он поинтересовался;
      - Сколько сейчас времени и не случилось ли чего-нибудь такого, о чем мне следовало бы знать?
      - Сейчас почти полдень. Мистер Маркхэм уехал, выразив сожаление по поводу того, что не может попрощаться с вами. - В голосе камердинера зазвучала едва заметная ирония. - О вас справлялся мистер Уильям. Он сказал, что сегодня утром вы должны были поехать кататься верхом. Я объяснил ему, что вам нездоровится.
      Реджи застонал - он вспомнил, что действительно обещал взять мальчика покататься среди холмов. Придется отложить это до лучших времен.
      - А ночью ничего не случилось?
      - Об этом следует спросить леди Элис, - бесстрастно ответствовал Мак. - Я вам ничего сказать не могу.
      У Реджи снова заурчало в животе. Он принялся вспоминать, что могло произойти с Элли, но безуспешно. Последнее, что запечатлелось в его памяти, - это то, как Джулиан зевнул и отправился в свою комнату. Может быть, Элис спускалась к нему в библиотеку? Или - о ужас! - он поднимался к ней в спальню? Что произошло, черт побери ? Полный самых мрачных предчувствий, Реджи спросил:
      - Где сейчас леди Элис?
      - Как где? На работе, объезжает имение. Она взяла с собой хлеба и сыра и сказала, что ее не будет целый день.
      Героическим усилием воли Реджи заставил себя сесть и, наклонившись вперед, замер, дожидаясь, пока все вокруг перестанет покачиваться.
      - Принеси мне немного виски.
      - Может, лучше выпьете кофе? - предложил Мак. - У меня уже готов кофейник.
      - Тогда налей чашку кофе и плесни туда виски.
      - Боюсь, это не лучшая идея, - усомнился Мак.
      - Черт побери, делай что я тебе говорю!
      Мак понял, что лучше не перечить. Через пару минут он вручил хозяину большую чашку кофе, щедро сдобренного виски. Тот опустошил ее почти мгновенно, обжигая язык и небо.
      Через некоторое время Реджи смог встать с кровати и, пошатываясь и спотыкаясь, побрел в ванную. Умылся, почувствовал от этого некоторое облегчение, но побриться не рискнул - слишком сильно дрожали руки, эту операцию он поручил Маку.
      Выпив еще две чашки кофе с виски, Дэвенпорт отметил, что понемногу приходит в себя. Стараясь не замечать встревоженного лица Мака, он переоделся в костюм для верховой езды и направился на конюшню, надеясь угадать, куда могла отправиться Элис. Он попытался вспомнить, закончена ли в поместье стрижка овец, но безуспешно. На душе у Дэвенпорта было неспокойно. Такое чувство, что ночью произошло что-то очень нехорошее, недаром Мак предложил ему узнать о том, что случилось, у леди Элис. Реджи, разумеется, был уверен, что не причинил ей никакого вреда, да и потом, если бы с ней что-то случилось, она не уехала бы на целый день.
      Физическая травма - не единственный и даже не худший вид ущерба, который можно нанести человеку.
      Реджи тряхнул головой, пытаясь заставить внутренний голос замолчать, но тут же пожалел об этом, так как снова подступила тошнота. Наверное, нужно было выпить побольше виски с кофе.
      А что привело тебя в подобное состояние?
      Чертыхаясь себе под нос, Дэвенпорт открыл дверь конюшни - в уши ему ударило разъяренное оглушительное ржание.
      Дэвенпорт замер на пороге как вкопанный. Похоже, ржал Буцефал, но что могло привести его в такое неистовство?
      Ржание раздалось снова, но на этот раз за ним последовал тоненький, испуганный детский крик.
      Уильям. Реджи похолодел. Ну конечно, кричал Уильям. Он всегда так восторгался Буцефалом. Реджи много раз говорил ему, что от коня с таким непредсказуемым характером следует держаться подальше, но, судя по всему, мальчик проигнорировал его предупреждения.
      Забыв о недомогании, Дэвенпорт бросился к стойлу Буцефала в дальнем конце конюшни. К лошадиному ржанию и детскому крику теперь добавились удары копыт.
      Добежав до стойла, Реджи заглянул в него через створку дверей и увидел, что Уильям, сжавшись в комочек, сидит в углу, подняв руки в наивной надежде защитить голову. На соломе была рассыпана морковь, которую мальчик, по всей видимости, принес, чтобы угостить коня. Буцефал издал оглушительное ржание и, повернувшись к мальчику крупом, на какой-то миг навис над ребенком и со страшной силой взбрыкнул задними ногами с огромными копытами в стальных подковах.
      Одно копыто врезалось в загородку рядом с головой Уильяма, другое задело ребенка по руке. Жеребец подался вперед и снова попятился, чтобы повторить удар. Реджи схватил прислоненные к стене вилы и с громким криком вбежал в стойло, стараясь отвлечь коня.
      Конь был слишком взбешен, чтобы узнать единственного человека, к которому испытывал хоть какую-то симпатию и привязанность. Издав злобное ржание. Буцефал бросился на Реджи. Дэвенпорт выставил вперед вилы, надеясь причинить жеребцу как можно меньше вреда и понимая, что рискует его покалечить.
      Вилы дрогнули и завибрировали в его руке, когда жеребец, рванувшись вперед, напоролся на острые зубья плечом. По шерсти коня потекла кровь. Буцефал попятился.
      - Уильям, вон из стойла! - крикнул Дэвенпорт.
      Мальчик метнулся к выходу. Дождавшись, пока ребенок окажется в полной безопасности, Реджи бросился наутек и, захлопнув двери стойла, запер их на засов. Разъяренный жеребец метался по стойлу, колотя копытами по стенам. Даже если рана, нанесенная вилами, окажется неопасной. Буцефал вполне может нанести себе смертельную травму.
      Прислонив вилы к стене, Дэвенпорт повернулся к Уильяму. Мальчик, судя по всему, был невредим, но очень напуган. Подняв дрожащую руку, он вытер рукавом текущие по щекам слезы.
      Страх за ребенка, похмелье и боязнь потерять любимого коня заставили Дэвенпорта на какое-то время совершенно потерять контроль над собой. Схватив Уильяма за плечи, он принялся изо всех сил трясти его, крича:
      - Идиот проклятый! Ты знаешь, чего добился своим непослушанием? Теперь коня, возможно, придется пристрелить. Надо было позволить ему размозжить тебе башку!
      Но тут в голове у Реджи словно что-то взорвалось, рассыпавшись осколками беспорядочных воспоминаний. Реджи видел перед собой Уильяма, бледного и дрожащего - нетрудно было заметить, что он напугал мальчика даже больше, чем разъяренный жеребец. И в то же самое время Дэвенпорт видел другого мальчика - темноволосого, младше Уильяма, но такого же испуганного. Этим мальчиком - Реджи отчетливо осознавал это - был он сам. Слух его резанул женский крик, а затем перед мысленным взором предстал мужчина такой же высокий, как Реджи, и очень похожий на него. Мужчина был пьян и чем-то взбешен.
      Чувствуя, как его захлестывает волна липкого, панического страха, вызванного неожиданно всплывшим в мозгу воспоминанием, Реджи вдруг с ужасом понял, что он, взрослый человек, чуть не ударил Уильяма - по-настоящему, изо всех сил.
      Отпустив юного Спенсера, он выпрямился. Сцена, которая только что всплыла откуда-то из темных глубин его памяти, разыгралась не на конюшне, а в будуаре его матери - в комнате, заходить в которую он почему-то старательно избегал. Все это было очень давно. Между родителями в очередной раз возникла ссора из-за пьянства отца. Мать Реджи плакала и требовала, чтобы муж уехал из Стрикленда и никогда больше не возвращался. Она со слезами на глазах говорила, что не позволит ему бить детей. Отец сначала отвечал ей бранью, а затем окончательно рассвирепел.
      Реджи услышал доносившиеся из комнаты звуки борьбы. Открыв дверь, он увидел картину, которая навсегда запечатлелась в его памяти. Родители стояли у окна. Отец своей могучей рукой ударил мать по лицу. Теперь Дэвенпорт невольно удивился, как он мог забыть это и как он мог хранить в себе такое воспоминание и не сойти с ума.
      Ему тогда было всего три или четыре года, но он не колебался ни секунды. Услышав крик матери и отвратительный звук удара, он бросился на отца, крича от злости и размахивая кулаками. Вцепившись в ногу отца зубами, он попытался защитить мать.
      Разъяренный отец, сознание которого было затуманено алкоголем, схватил его за плечи и, подняв, отшвырнул в сторону. Полет по воздуху длился какие-то мгновения, но Реджи он показался очень долгим - время словно замедлило свой бег. Врезавшись в стену, Реджи не почувствовал боли, хотя отчетливо слышал хруст ломающихся костей. Глаза его были открыты, но он, лежа на полу, ничего не чувствовал и был не в состоянии пошевелиться. Казалось, душа его отделилась от тела и тихонько летает по воздуху, наблюдая за происходящим. Он услышал крик матери и видел, как она, подбежав, упала на колени и схватила его на руки. Мать кричала отцу, что он убил их ребенка, и Реджи подумал, что, наверное, это и в самом деле так, должно быть, он действительно умер, раз может видеть и слышать, но не в состоянии шевельнуть ни рукой, ни ногой.
      Затем он снова вернулся на землю и внезапно ощутил свое тело. Он почувствовал объятие матери, услышал, как бьется ее сердце, ноздри его уловили исходящий от нее запах роз. Реджи отлично помнил слезы отчаяния, лившиеся из ее глаз, и выражение страдания на лице отца, кричавшего, что он не хотел, что все произошло случайно.
      Реджи вспомнил атмосферу гнева и отчуждения, сгустившуюся в комнате. Уже теряя сознание, он, глядя в искаженные ужасом лица отца и матери, сказал себе, что не должен умереть. Хотя Реджи был еще слишком мал, чтобы выразить это словами, он понял: его смерть разлучит родителей навсегда и превратит жизнь отца в ад, не оставив надежды на прощение.
      Тряхнув головой, пытаясь отогнать призраки прошлого, Реджинальд Дэвенпорт вдруг увидел, что стоит в проходе между стойлами, тупо уставившись в стену и упираясь руками в сколоченную из неоструганных досок перегородку. В отчаянии он сжал правую руку в кулак и что было сил ударил по стене, и еще раз, и еще. Реджи методично молотил кулаками по стене, безуспешно пытаясь стереть, вытравить из памяти воспоминания, причинявшие ему нестерпимую боль.
      Боль от ударов пронзила кулак, запястье и предплечье. Радуясь этой боли, он взглянул на руку и с удовлетворением отметил, что костяшки пальцев разбиты в кровь и по пальцам стекают красные струйки. Тут Реджи вспомнил, что он не один. Повернувшись, увидел Уильяма. По круглому лицу мальчика катились слезы. Он смотрел на Реджи так, словно видел в первый раз. Не приходилось сомневаться: ребенок до смерти напуган странным поведением Дэвенпорта. Реджи сделал глубокий вдох, стараясь хоть немного успокоиться. Затем он опустился на колени, чтобы его лицо находилось примерно на одном уровне с лицом Уильяма, и хрипло позвал:
      - Иди сюда.
      Поколебавшись, Уильям приблизился. Реджи положил руку ему на плечо.
      - С тобой все в порядке?
      Уильям робко кивнул.
      Глядя мальчику в глаза, Реджи сказал:
      - Прости, что я так рассердился. Просто я испугался, как бы конь тебя не убил. Когда я понял, что все обошлось, на меня будто помрачение нашло. Конечно, это было глупо с моей стороны, но взрослые часто ведут себя глупо.
      Уильям снова кивнул - на этот раз уже более уверенно.
      - Теперь ты понимаешь, почему я просил тебя держаться подальше от Буцефала?
      - Да, - ответил мальчик и напряженно сглотнул. - Извините, что я причинил столько неприятностей. Я.., просто хотел с ним подружиться. Скажите, а Буцефала правда придется застрелить?
      - Надеюсь, что нет. - Реджи встал. - Пойди позови главного конюха. Надо осмотреть коня.
      Уильям бросился к выходу из конюшни, а Реджи осторожно приоткрыл верхнюю створку двери, ведущей в стойло Буцефала. Взмыленный, лоснящийся от пота жеребец к этому времени прекратил злобно ржать и метаться в стойле, но все еще беспокойно перебирал ногами. Реджи заговорил с конем, стараясь, чтобы голос звучал как можно ровнее и спокойнее. Это помогло успокоиться не только коню, но и Дэвенпорту. Когда пришел с обеда главный конюх, Реджи был уже в стойле и, ласково похлопывая Буцефала по шее, исследовал раны, нанесенные вилами. Они оказались неглубокими, хотя было ясно, что на шкуре коня навсегда останутся шрамы. Кроме того, у Буцефала оказалось слегка растянутым коленное сухожилие, но в целом можно было сказать, что серьезных травм у него нет.
      Реджи поручил конюху позаботиться о жеребце, а сам отправился в дом и, пройдя в библиотеку, тяжело опустился в старое кожаное кресло.
      Когда-то библиотека была любимым местом отдыха его отца, а кожаное кресло, в котором сейчас сидел Реджи, - его любимым креслом. Откинувшись на спинку, Дэвенпорт закрыл глаза. В памяти ожили те эпизоды его детства, которые долгие годы хранились где-то в ее самых отдаленных уголках. Не было ничего удивительного в том, что он не помнил себя до четырехлетнего возраста, как неудивительно было и то, что Джереми Стэнтон изумился, когда Реджи сказал ему об этом. Кажется, крестный отец сказал какую-то многозначительную фразу, смысл которой сводился к тому, что Реджи наверняка все вспомнит, если потребуется.
      Все то, что Реджи бессознательно вычеркнул из своей памяти, было связано с атмосферой страха, царившей в доме из-за пьянства его отца, и со скандалами, которые то и дело возникали на этой почве. Мать Реджи очень страдала от этого, в ее душе надежда сменялась отчаянием, Реджи, будучи очень чутким и восприимчивым ребенком, понимал, что в их семье происходит что-то ужасное.
      Реджи обожал отца, но в то же время боялся свойственных ему резких перепадов настроения. Иногда общение с отцом доставляло мальчику огромное удовольствие, но временами Дэвенпорту-старшему не следовало попадаться на глаза. Именно тогда, в раннем детстве, у Реджи возникла привычка внимательно наблюдать за поведением других людей и выискивать у них слабости, которыми можно было бы в случае необходимости воспользоваться для самозащиты.
      Вскоре после рождения второго сына, Джулиуса, очередной скандал в семье Дэвенпортов завершился той безобразной сценой, невольным свидетелем и участником которой стал Реджи. Придя в ужас от того, что наделал, отец Реджи после этого бросил пить.
      Реджи долго пролежал в постели с сотрясением мозга и переломами плеча и нескольких ребер. В первый раз, когда отец зашел в комнату проведать его, он страшно испугался. Отец, с лица которого не сходило выражение вины и душевной боли, терпеливо восстанавливал утраченные доверие и любовь сына, играя с мальчиком и читая ему вслух.
      К тому времени когда Реджи окончательно поправился, отец полностью вылечился от алкоголизма. Энн Дэвенпорт перестала настаивать на том, чтобы муж уехал из Стрикленда, и отношения в семье наладились. Затем наступил период, который Реджи называл про себя Золотым веком. Его родители были в это время по-настоящему счастливы. Наполненные смехом и радостью дни казались удивительно длинными и в то же время сменяли друг друга с поразительной быстротой. У Дэвенпортов родился еще один ребенок - крохотное рыжеволосое создание по имени Эми.
      Реджи пребывал на седьмом небе. Целыми днями он бродил вместе с отцом по всему имению, играл с братишкой и сестренкой. Он совершенно забыл о том ужасе, которым прежде была пронизана вся жизнь его семьи, и не вспоминал до сегодняшнего дня, пока пьянство не довело его до того, что он сам едва не покалечил ребенка. При мысли об Уильямс и о том мальчике, которым когда-то был он сам, в груди у Дэвенпорта что-то болезненно сжалось.
      Реджи беспокойно заерзал в кресле, взгляд его упал на лежавшую на столе рядом с ним брошюру. Судя по всему, кто-то специально положил ее так, чтобы он не мог не заметить. Реджи прочел название: "Воздействие горячительных напитков на человека". Ниже было напечатано имя автора и выходные данные: "Бенджамен Раш, врач. Филадельфия, 1784 год".
      Реджи принялся гадать, кто мог подбросить брошюру ему на стол, но в конце концов оставил это бессмысленное занятие и раскрыл первую страницу. Сердце у него екнуло, и по спине побежали мурашки - на форзаце твердым мужским почерком было написано: "Реджинальд Дэвенпорт".
      Несколько минут Дэвенпорт раздумывал над тем, а не купил ли эту книжонку он сам. Неужели, ужаснулся Реджи, он даже это не в состоянии удержать в памяти? Почерк казался похожим на его собственный, но все же надпись была сделана не его рукой. Его назвали Реджинальдом в честь отца, который, по всей видимости, и приобрел в свое время брошюру. Вероятнее всего, с тех самых пор она и хранилась в библиотеке.
      Реджи заглянул в текст Время шло, а он все читал и перечитывал сочинение Бенджамена Раша, не в силах от него оторваться. Монография была короткой, однако автору удалось детально и со знанием дела описать воздействие алкоголя на организм человека, подробно охарактеризовав особенности поведения людей, злоупотребляющих спиртным, в том числе необычную словоохотливость, придирчивость и предрасположенность к ссорам и скандалам, а также несдержанность, агрессивные действия и временное помрачение рассудка Бенджамен Раш называл алкоголизм отвратительной болезнью и, описывая ее симптомы и физиологическое воздействие на человека, отмечал, что алкоголизм во многом сходен с некоторыми наследственными, семейными и заразными болезнями, из чего Реджи сделал вывод, что страсть к спиртному может передаваться от отца к сыну.
      Горячительные напитки.., разрушают память, ослабляют способность человека адекватно воспринимать окружающий мир и оказывают пагубное воздействие на его моральные качества... Что ж, вынужден был признать Реджи, и тут все сходится.
      Он еще раз пролистал последние страницы брошюры, где автор в мрачных тонах описывал, как пьянство разрушает человеческую жизнь. Бенджамен Раш считал преждевременную смерть вполне логичным результатом алкоголизма, но при этом отмечал, что смерть наступает не потому, что так угодно Богу, а в результате действий самого пьяницы и, значит, может быть приравнена к самоубийству.
      Закрыв глаза, Реджи снова и снова вспоминал, как внутренний голос неоднократно предупреждал его. Этот образ жизни убивает тебя. Теперь он узнал этот голос - он принадлежал его отцу, которого тоже звали Реджинальдом Дэвенпортом. Это был голос человека, который из-за пристрастия к алкоголю едва не загубил собственную жизнь, чуть не разрушил семью и лишь чудом не убил собственного сына-первенца.
      Реджи невольно подумал о том, что, возможно, отец наблюдает за ним и старается удержать сына от повторения его ошибок. Какой бы странной ни была эта мысль, она стала для Дэвенпорта единственным за весь день источником положительных эмоций.
      Реджи был вынужден признать: он идет по тому же пути, по которому в свое время шел его отец. Джереми Стэнтон скептически отнесся к его намерению сократить потребление алкоголя и дал понять, что единственным путем к спасению является полный отказ от употребления спиртного. Что ж, все указывало на то, что умудренный опытом Стэнтон, не понаслышке знавший о том, что значит алкоголизм и как от него можно излечиться, был прав. Стоило вчера вечером Реджи опрокинуть первый бокал бренди, весь его здравый смысл и вся решимость покончить с употреблением горячительных напитков разом улетучились, и он напился так, как никогда раньше. Соответственно и похмелье оказалось особенно тяжелым.
      Выходило, что те несколько недель, в течение которых он не брал в рот ни капли алкоголя, нисколько не отвадили его от спиртного. Скорее его положение ухудшилось. Если доктор Раш был прав, считая алкоголизм болезнью, получалось, что недуг, которым был поражен Дэвенпорт, прогрессировал и единственным лекарством", способным его исцелить, по всей видимости, действительно была абстиненция.
      Массируя пальцами виски, Реджи снова откинулся на спинку кресла, мучаясь от доводившей его до исступления головной боли и тяжелой, черной тоски. Даже сейчас он каждой клеткой своего тела ощущал сильнейшее желание выпить. Опыт подсказывал: это избавило бы от боли, пульсирующей в черепе. Стоило только приложиться к бутылке - и он разом избавился бы и от мучительных воспоминаний, и от чувства вины, и от ощущения безнадежности...
      Но Реджи осознавал, что это будет таким же самоубийством, как если бы он выстрелил из пистолета себе в голову, - только растянутым во времени и гораздо более мучительным.
      ***
      Весь день Элис с угрюмой сосредоточенностью занималась делами, пытаясь стереть из памяти грубые приставания своего пьяного нанимателя, закончившиеся попыткой изнасилования. Его алкоголизм явно прогрессировал. А раз так, Элис и Спенсерам следовало немедленно покинуть дом Реджи. Элис содрогнулась от одной только мысли, что объектом приставаний Дэвенпорта могла стать Мерри.
      Элис не возвращалась в усадьбу до самого вечера, предпочитая оставаться в одиночестве. Войдя в дом, она обнаружила, что ее с нетерпением дожидаются Мерри, в чьих сапфировых глазах затаилась боль от разлуки с Джулианом, Уильям, у которого был необычайно сконфуженный вид, и Мак Купер с непроницаемым лицом. Отсутствовал только Питер, проводивший каникулы в семье школьного приятеля.
      Элис окинула взглядом собравшихся, и в душу ее закралась тревога.
      - Что-нибудь случилось? - спросила она.
      - Ничего страшного, - ответила Мерри, - но мы беспокоимся за Реджи.
      - Он что, снова куда-нибудь ускакал? Похоже, это входит у него в привычку. - Элис старалась, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее.
      - Нет, он дома, - сказал Купер. - Просто после случая с этим черным дьяволом - я имею в виду его жеребца - он целый день сидит в библиотеке и не желает оттуда выходить.
      С нарастающей тревогой Элис выслушала рассказ младшего Спенсера о том, как Реджи в очередной раз выступил в роли спасителя, после чего с трудом сдержался, чтобы не свернуть Уильяму шею. Элис не так трудно было его понять - подобное желание время от времени возникало и у нее самой, но ее всерьез обеспокоило то, как Реджи, если верить Уильяму, молотил кулаком по стене. Неужели пьянство довело его до безумия?
      Элис взглянула на Купера.
      - Если вы все так сильно встревожены, почему никто не пойдет в библиотеку и не поговорит с ним? - поинтересовалась она.
      - Я как раз собирался это сделать перед вашим возвращением, - ответил камердинер Дэвенпорта. - Но, пожалуй, будет лучше, если с ним побеседуете вы, леди Элис.
      - Почему именно я? - разозлилась она, но Купер выдержал ее сердитый взгляд.
      Что ж, решила Элис, была определенная логика в том, что именно она, управляющая, в течение нескольких лет распоряжавшаяся абсолютно всем в поместье, теперь должна пойти и убедиться в том, что хозяин Стрикленда жив и здоров.
      Пытаясь подавить внезапный приступ беспокойства, она постаралась убедить себя в том, что Реджи, конечно же, не мог совершить такую глупость, как самоубийство.
      - Он что-нибудь ел сегодня? - спросила она. Купер и Мерри переглянулись.
      - Насколько я знаю, нет, - ответил камердинер.
      - Скажите поварихе, чтобы собрала поднос с едой на двоих и приготовила большой чайник горячего чая, - распорядилась Элис. - Я немножко приведу себя в порядок и пойду проведаю мистера Дэвенпорта.
      Чтобы не терять времени, Элис не стала принимать ванну и переодеваться, ограничившись лишь тем, что умылась и расплела косы, - от того, что волосы были целый день стянуты, у нее разболелась голова. Спустившись вниз, она попросила Мерри, Уильяма и Мака разойтись по своим комнатам, объяснив, что Дэвенпорт ни за что не покинет библиотеку, если они будут толпиться в коридоре и глазеть на него.
      Взяв поднос с едой и чаем, она вошла к нему. Реджи сидел в своем любимом кресле вполоборота к ней. В комнате было слишком темно, чтобы она могла разглядеть его лицо, но одежда его была в полном порядке. Изо всех сил надеясь, что после того, что произошло между ними ночью, он не притрагивался к спиртному, Элис, поставив поднос на стол слева от двери, тихонько спросила:
      - Вы живы, мистер Дэвенпорт? Реджи повернул голову в ее сторону и после долгой паузы ответил низким, хриплым голосом:
      - Мне доводилось читать о сгрудившихся на льдине пингвинах, которые, чтобы определить, нет ли поблизости акул, сталкивают одного из собратьев в воду. Если хищник его не съедает, вся стая прыгает в море. Вы, как я понимаю, пингвин, принесенный в жертву.
      Элис невольно улыбнулась - Дэвенпорт не просто был жив, он, похоже, оставался верен себе.
      - Меня, случалось, называли по-всякому, но пингвином, принесенным в жертву, - никогда. А откуда вы знаете, что там, за дверью, собрался целый митинг, участники которого пытались решить, что с вами делать?
      - Просто иногда кто-то слегка приоткрывал дверь - очень, очень осторожно, - а потом снова закрывал.