Невеста (№3) - Обретенное счастье

Кейти была самой крепкой ниточкой, связывающей его с семьей. Владея четвертью капитала «Эллиот-Хауса», Кайл проследит, чтобы его дело не попало в алчные руки Пирса.

– Я подготовлю документ, лорд Сиборн. – Адвокат сложил свои записи, давая понять, что разговор закончен. – Улики против вас главным образом косвенные. Если не появятся новые, уверен, у вас есть шанс быть оправданным.

Гэвин надеялся, что так и будет.

– А какую казнь назначили лорду Феррерсу?

– Его повесили, – ответил сэр Джеффри. – Но, разумеется, это совсем другой случай.

Вот так лорды заботятся друг о друге. Несмотря на отчаяние, Гэвин не собирался сдаваться без борьбы.

Свеча догорела. Алекс откалывала куски известки, и только это тупое занятие удерживало ее от того, чтобы не броситься к решетке и не закричать во весь голос. Она старалась не думать о Кейти. Девочка была веселой и жизнерадостной, но ужас от потери матери и ареста отца мог иметь необратимые последствия.

Единственным утешением Алекс было то, что ее дочь не останется одна. Она будет окружена любовью бабушки, ведь нет более заботливой женщины, чем Кэтрин Кэньон. Но будет и немало бессонных ночей, немало слез. Горе дочери болью отдавалось в сердце Алекс.

Тусклый отблеск света показался в конце коридора. Алекс метнулась к койке и уселась на нее, спрятав ложку под одеяло. Она настроилась на встречу с Фредерикой или Пирсом, но оказалось, это пришел вчерашний слуга с кувшином воды и едой.

– Я так рада вас видеть! – воскликнула Алекс. – Кажется, вечность прошла, как свеча погасла.

– Очень может быть. – Он повесил фонарь на крюк и вытащил из кармана три свечи. – Понятное дело, одной свечи мало. Этих должно хватить до завтрашнего дня. – Страж ник достал три свечи, зажег одну от фонаря и протянул через решетку.

– Вы так добры. Как вас зовут?

Он замялся, прежде чем ответить.

– Джонас.

Алекс подумала, что скорее всего это не настоящее имя но, во всяком случае, она получила ответ.

– Спасибо, мистер Джонас.

Она подсунула под решетку пустой поднос. Джонас забрал его, обменяв на новый.

– А где ложка? – спросил он, хмуро рассматривая посуду.

Алекс небрежно проговорила:

– Крысы шуршали в темноте, я испугалась и бросила туда ложку.

Стражник бегло осмотрел коридор и нишу с винными бочками.

– Больше так не делайте, иначе останетесь без ложки.

– Обещаю, потому что со светом не так страшно.

Алекс понимала, что было бы ошибкой пытаться склонить стражника на свою сторону, но добрые слова и нежный женский взгляд не помешают. Она вдруг вспомнила, что во внутреннем кармане юбки у нее есть немного денег. Деньги оказались на месте, значит, никому не пришло в голову ограбить ее, когда она была без сознания. Сложенный банкнот и золотой соверен. Оставив банкнот на будущее, она вытащила монету.

– Мистер Джонас, я только что вспомнила – у меня есть деньги. Не купите ли вы мне гребешок?

Соверен ярко блеснул в свете фонаря. Джонас без колебаний принял деньги. За услуги в тюрьме всегда приходилось платить.

– Что-нибудь еще, мэм?

Она застенчиво опустила глаза.

– Через несколько дней мне понадобятся чистые салфетки. – Алекс подняла глаза и так долго смотрела на стражника, что он смутился. – И еще, хотя это лишние хлопоты для вас, если вы принесете завтра кувшин горячей воды, я смогла бы помыться.

– Труд невелик, здесь недалеко до главного входа, но кувшин не пролезет через решетку, – сказал он, пряча соверен в карман.

Он был прав.

– Зато плоская миска пролезет. Я смогу наливать в нее воду, черпая чашкой из кувшина. – Она храбро улыбнулась. – У меня много свободного времени.

Он неловко топтался на месте.

– Я принесу воду и салфетки. Может, еще полотенце мыло?

– Это было бы замечательно! Вы так добры, мистер Джонас. – Алекс ласково ему улыбнулась.

Слуга заметно смягчился. Коснувшись рукой шляпы, он пробормотал:

– Увидимся завтра.

Забрав поднос, он снял с крючка фонарь и ушел.

Алекс села на койку и задумалась. Теперь она знает, что подвал не слишком велик, а на поясе ее стража висит большое кольцо с ключами. Когда все будет готово к побегу, она дождется мистера Джонаса и побежит к выходу по следам, оставленным на покрытом опилками полу. Справиться с ним Алекс сумеет, главное, не причинить ему серьезного вреда.

Снова в миске был суп, на этот раз густая похлебка из картошки и лука. Вместе с хлебом и сыром это была вся ее еда до завтрашнего дня. Алекс прикинула, что в приземистом коричневом чайнике примерно шесть чашек чаю, и не спеша пила, чтобы растянуть чай до завтра.

– Мур-р…

Кошачье чутье не подвело Капитана. Он появился вовремя. Алекс угостила его сыром.

– Ты сделал доброе дело. Вряд ли теперь появятся крысы, но остались пауки и маленькие ящерицы.

В прошлую ночь, боясь кромешной тьмы, она все время просыпалась. Но теперь, когда появился свет, ей захотелось спать. Съев примерно треть того, что принес Джонас, она забралась под одеяло. Когда у нее будет миска, она сможет накрывать еду, а пока оставалось надеяться, что пища не привлечет насекомых.

Кот прыгнул на койку и завертелся, устраиваясь рядом с ее головой. Алекс была рада такому соседству. А теперь нужно только закрыть глаза и представить, что она спит рядом с Гэвином.

Глава 35

Момент, которого Гэвин так страшился, наступил на пятое утро после его ареста. Он замер, увидев лорда и леди Майкл Кэньон. Как встретить родителей жены, в убийстве которой его обвиняли?

Лорд Майкл постарел на десять лет со дня их последней встречи. Если бы он выхватил пистолет и нацелил его на Гэвина, тот бы не удивился и не отклонился от пули.

Кэтрин разрядила обстановку, обняв Гэвина.

– Дорогой мой, какая страшная беда.

– Простите, Кэтрин. Простите за все. – Он в ответ крепко обнял ее, благодаря за сочувствие. – Как Кейти?

– Ужасно переживает, но храбрится. Я не могу смотреть на нее, сердце разрывается. – Кэтрин вытерла глаза затянутой в перчатку рукой. – Она сейчас с нами в Ашбертон-Хаусе. Она просила взять ее сюда, но я решила, что лучше не делать этого, пока мы не поговорим с вами. Кейти жаловалась, что вы даже не попрощались с ней.

Гэвин проглотил комок в горле.

– Полицейские очень торопились. К тому же я не хотел, чтобы она видела, как меня уводят, обвиняя в убийстве ее матери. А потом все время сомневался, правильно ли я поступил?

– Иметь детей – значит постоянно сомневаться в правильности своих поступков, – заметила Кэтрин.

– То же относится и к женам. Если бы я был поумнее Алекс была бы сейчас жива.

– Расскажите же наконец, что произошло. Записка Барда мало что проясняет. – Лицо лорда Майкла оставалось каменным.

Гэвин в сотый раз изложил свою историю. Кэтрин и лорд Майкл слушали его без эмоций, их руки незаметно переплелись, пока он объяснял, как пожарные нашли тело Алекс. Когда он закончил, лорд Майкл вздохнул:

– Вы не смогли бы удержать ее от того, что она задумала. Она всегда была своенравной, вся в мать. – Он тихонько пожал руку жены.

Темные тени пролегли под глазами Кэтрин Кэньон, она слабо улыбнулась в ответ.

– Майкл прав. Учитывая отношение Алекс к рабству, все ваши слова оказались бы бесполезными…если бы только… – Кэтрин прикусила губу. – Есть тысячи «если бы», но ни одно из них не способно изменить прошлое.

В разговор вмешался лорд Майкл:

– Можно ли узнать, входил ли кто-нибудь в складские помещения, пока вы были в конюшне?

– Пожилой господин, живущий напротив, утверждает, что после меня никто не входил и не выходил, – ответил Гэвин. – Адвокат нанял специальных людей, но пока ни одного очевидца не нашли.

– Но скорее всего этот господин не мог видеть ту дверь, что выходит на реку?

– Да, и никто другой тоже. На той стороне есть две больших двери, которые служат для приема товара, и обычная дверь – ею пользуются в остальное время, – объяснил Гэвин. – На больших дверях следов взлома нет. А входная дверь исчезла в огне,

когда здание обрушилось, и доказать что-либо невозможно.

– Вы упоминали, что это был умышленный поджог?

– В руинах нашли разбитые резервуары масляных ламп, – пояснил Гэвин. – К несчастью, лампы эти из запасов «Эллиот-Хауса», что доказывает умышленность поджога, но по ним нельзя определить, кто это сделал. Свидетели говорят, что я был на складе достаточно долго, чтобы успеть разлить там галлоны масла, но твердой уверенности у них нет.

Гэвин был признателен Кэньонам, что рассказ не вызвал у них подозрений.

– Какова ваша версия?

– Не знаю, – признался Гэвин. – Самое простое объяснение – у горничной Дейзи был возлюбленный с преступными наклонностями, который нашел легкий путь ограбить богатую женщину. Но вряд ли Алекс отправилась в контору с деньгами и драгоценностями, и никто не входил следом за ней. Если поклонник Дейзи хотел только ограбить офис, почему он не залез внутрь, когда на складе никого не было? И почему развел огонь так быстро, что времени на кражу у него не осталось? Все это непонятно.

– Будет понятно, когда правда выйдет наружу, – заметила Кэтрин. – Но ее трудно нащупать, пока все ваши вопросы остаются без ответа. Как я понимаю, Дейзи исчезла?

– Да, должно быть, она в тот же день покинула Лондон, иначе ее бы нашли. Она не просто сбежала, наверняка ее где – то спрятали. Или, возможно, убили, если это событие – часть большого заговора.

– Ашбертон шлет вам привет, – сказал лорд Майкл. – Он сам хотел навестить вас, но решил, что это неэтично, поскольку скоро ему придется сидеть среди ваших судей.

Гэвин понимающе кивнул.

Подумав, что лорд Майкл ответит на вопрос, от которого уклонились сэр Джеффри и Кайл, он спросил:

– Вам известно общественное мнение? Если все твердят, что я виновен, то, наверное, лорды считают так же?

– Бульварная пресса бранит вас, и, как говорит Ашбертон, по крайней мере один лорд делает то же самое.

– Лорд Уайвер? Мне говорили, что именно он обратился в полицию с обвинением в мой адрес. Никто и не подумал об убийстве, пока он не заявил об этом, – сухо проговорил Гэвин. – Он утверждает, что является родственником Эдмунда Уоррена, но моя тетушка леди Джейн Холланд в этом сомневается, а она знает родословную всех знатных родов Британии. Уайвер мог не любить меня как колониального выскочку, недостойного священных залов Вестминстера, – или он действует в чьих-то интересах. Но доказательств у меня нет. Хотя сэр Джеффри и Кайл изучили все версии, никто из них не нашел улик. А время летит быстро.

Кэтрин поднялась.

– Можно привести Кейти, до того как мы увезем ее в Уэльс?

Он заколебался.

– Решайте сами. Я очень хочу увидеть дочь, но если этот визит ее расстроит…

– Ах, Гэвин, – вздохнула Кэтрин. – она еще больше расстроится, если не увидит вас. Она как… – голос Кэтрин оборвался, – совсем как ее мать, которая всегда предпочитала правду благонамеренным попыткам оградить ее от опасности.

– Что ж, тогда приводите.

Ведь, возможно, это будет их последняя встреча.

– Завтра. – Кэтрин обняла его. – Справедливость восторжествует, Гэвин, вот увидите.

– Надеюсь, вы правы. Самое главное, – произнес он, провожая посетителей к двери, – что вы не считаете меня виновным.

Лорд Майкл подождал, пока Кэтрин выйдет из камеры, и спокойно проговорил:

– Если бы я так считал, вас бы уже не было в живых. – Он повернулся и быстро вышел за дверь.

В этот день посетители приходили один за другим. Новость о страшном убийстве и аресте Эллиота моментально облетела тех, кто на лето покинул Лондон. Некоторые специально вернулись, чтобы еще больше осложнить жизнь Гэвину. Похоже, доступ в Тауэр был открыт для любого высокопоставленного представителя света. Мало что изменилось с тех времен, когда за небольшое вознаграждение люди могли не только увидеть королевские драгоценности и примерить корону, но еще и поглазеть на узников.

В середине дня появился Филипп Эллиот. Гэвин едва поднял глаза от обеда и даже не соизволил встать.

– Пришли укорять меня за запятнанную честь Сиборнов? Или надеетесь, что вам не придется освобождать родовое гнездо? – сухо произнес он.

Молодой человек вспыхнул:

– Как ваш наследник, я посчитал своим долгом прийти к вам.

Да, Филипп умеет держать удар.

– Если вам это интересно, я не убивал жену, но представления не имею, поверит ли в это палата лордов. Если меня повесят, имущество Сиборнов перейдет к вам, не обременив вас долгами. Мое личное состояние отойдет в другие руки, так что постарайтесь распорядиться своими деньгами осмотрительно.

Филипп выглядел смущенным.

– Я не повеса и не мот. После долгих лет скромной жизни я немного расслабился, получив наследство. Если… если я снова стану графом, то буду вести себя более благоразумно.

– Рад это слышать. И те, кто зависит от Сиборнов, тоже. Если вам понадобится помощь, чтобы восстановить Сиборн-Хаус, слуги с Беркли-сквер помогут вам.

– Я буду помнить об этом.

Поскольку обсуждать больше было нечего, возникла неловкая пауза. Наконец Гэвин заговорил:

– Спасибо, что навестили меня, и простите, что я не слишком гостеприимен.

– Глупости, вам ли говорить это? Вы в ужасном положении. Поверьте, я не хочу стать лордом за счет смерти невинного человека. – Филипп подошел к двери. – Я очень сожалею о гибели леди Сиборн. Это была прекрасная женщина.

Слова Филиппа вызвали у Гэвина новый приступ тоски, Он благодарно кивнул и отвернулся, чтобы кузен не заметил его слез. В глубине души он не верил, что Алекс умерла. Временами, когда он лежал без сна, ему казалось, что она совсем рядом – стоит протянуть руку, и он коснется ее.

Наверное, ее душа не обрела покоя или внезапная смерть застала ее врасплох и ей хочется быть поближе к нему. Гэвин надеялся на это. Он не мог думать о том, что душа ее мечется и взывает к отмщению.

Эта мысль причиняла боль, и Гэвин был не в лучшем расположении духа, когда в камеру ворвался майор Колуэлл, облаченный в военную форму. Гэвин оторвался от деловых бумаг, которые накануне принес Сурио. Темнокожему Сурио не разрешали посещение, пока он не пришел вместе с Кайлом, а разъяренному майору с его безответной любовью к Алекс вход всегда был открыт. Эта мысль еще больше испортила настроение Гэвину. Колуэлл стоял у двери, в глазах его бушевала ярость.

– Вы убийца и мерзавец! Я буду аплодировать, когда вас повесят.

– Ну разумеется, вам не приходит в голову, что я могу быть невиновен.

– Для ареста причин предостаточно. Я молю Бога, чтобы палата лордов вас не оправдала. – Глаза Марка горели ненавистью. – Вы стали лордом, и Александра вам теперь не нужна. Теперь вам подавай молоденькую девушку без детей и побогаче. Вот почему вы убили самую нежную, самую прекрасную женщину на свете!

Если сначала Гэвин испытывал сочувствие к горю майора, то теперь оно испарилось без следа. Он поднялся из-за стола и шагнул к посетителю.

– Вы самонадеянный глупец! Вы годами чахли, придумав себе несуществующий идеал, а главного, что есть в Алекс, так и не увидели. Да вы понятия не имеете, какая она была сильная, храбрая, страстная… как умела любить! – Гэвин сдерживал себя, сжимая кулаки. Ему так хотелось вбить истину в тупую голову майора Колуэлла. Успокоившись, он произнес: – Она моя жена, мать Кейти, дочь леди и лорда Майкла Кэньон. Ее смерть – это наша семейная трагедия. И она не имеет ничего общего с вашими фантазиями. А теперь убирайтесь вон!

Марк побледнел:

– Вы ответите за эти слова. – Он повернулся и вышел из камеры.

Гэвин глубоко дышал, пытаясь унять охватившую его тело дрожь. Майор в родстве с половиной лордов и теперь начнет внушать всем, что Гэвин убийца и должен быть повешен.

Что за проклятая страна, где судьбу человека может решить кучка богатых, чванливых лордов, чьей единственной заслугой является наследственный титул! Им не нужны ни ум, ни честность, ни здравый смысл, ни справедливость. Если Гэвину удастся избежать виселицы – а на большее он и не рассчитывает, – он навсегда покинет Англию.

– Стой! Кто идет? – окликнул часовой.

– Ключи! – отозвался начальник стражи.

– Чьи ключи?

– Ключи королевы Елизаветы.

– Боже, храни королеву!

– Аминь! – хором ответили четыре вооруженных стражника.

Гэвин всматривался в темноту, прислушиваясь к церемонии, которая проходила каждый день в десять часов вечера.

Елизавета скончалась в 1603 году, и более двух веков спустя эти чертовы ключи все еще носят вокруг Тауэра. Очень по-британски.

Он проводил много времени у окна. Хотя его обитель была просторна, тюремщики вежливы, а вид из окна – великолепен, он все равно лишь узник. Временами ему хотелось броситься на стену темницы и биться о нее, как бьется о решетки клетки пойманная птица. Только теперь он наконец понял, что пережила Алекс в плену. Свобода естественна и незаметна, как воздух, которым дышишь, пока ты ее не лишишься.

Гэвин был рад, что до суда осталось немного времени. По крайней мере его заключение подойдет к концу.

Гнев его давно испарился, уступив место глубокой печали. Лишь краткий миг он обладал всем, о чем только может мечтать человек. И все ушло, прежде чем он успел насладиться счастьем.

Покойся с миром, Искандра, где бы ни блуждала твоя душа!

Глава 36

Дни шли, не принося никаких изменений. Единственным занятием Алекс оставалось упорное откалывание известки. Дюйм за дюймом она пробиралась все глубже и прерывала свое занятие только тогда, когда приходил Джонас или когда ей хотелось позаниматься китайской борьбой. Страж принес ей обломок карандаша, и всякий раз, когда он приносил еду, она делала пометку на стене. Шла шестая неделя…

Вода и возможность помыться давали ей моральную поддержку, еда – сохранила силы, ну а кот Капитан скрашивал тяжелые дни. Судьба послала ей кота очень вовремя. Он разгуливал по коридору подвала в поисках добычи, а потом приносил мертвых крыс к решетке, чтобы заслужить ее одобрение. Общество полосатого друга приносило ей радость, и каждый раз, когда она ложилась спать, он засыпал рядом.

Чистые салфетки, которые принес Джонас, ей не понадобились. У нее было подозрение, что она снова беременна, но на этот раз беременность не доставляла ей никаких неприятных ощущений. Правда, она быстро уставала. Она чувствовала себя так же, когда носила Кейти. Дай Бог ей родить здорового малыша. Алекс запрещала себе думать, что ее могут отправить на острова и снова продать в рабство. Там ей не выжить и не вырастить ребенка.

Долгие часы сражения со стеной оставляли время для размышлений о Гэвине и их супружестве. Когда они встретились, он стал для нее спасителем и героем. Тогда, преисполненная благодарности к нему, она сознавала, что ее нервная система крайне истощена и она не способна на новое чувство.

Покинув Мадуру, она начала медленно приходить в себя, но всегда помнила, что ее спасение целиком и полностью зависит от благородства и сострадания Гэвина. Он истинный джентльмен, а потому не смог пройти равнодушно мимо, не попытавшись ей помочь. Но Алекс не хватало заботы и восхищения, которые необходимы любой женщине, когда она вступает в брак и наслаждается любовью мужа.

Так было с Эдмундом, но ощущение собственной силы удержало ее от разрыва, даже когда он предал ее. В случае с Гэвином не было и речи об ухаживании – их брак родился из его чувства долга и ее отчаяния.

Неудивительно, что Алекс так и не смогла определить свое чувство к мужу. Она, безусловно, была благодарна ему. Видит Бог, как благодарна! Она узнала его характер, ей импонировала его искренняя привязанность к Кейти, и когда ее страхи понемногу утихли, она разглядела его потрясающую привлекательность. Но никогда она не задавалась вопросом, любит ли его. И только теперь, в этом долгом уединении, она наконец разобралась в своих чувствах.

Она любила мужа и восхищалась им. Любила разговаривать с ним, смеяться и вместе молчать, ей нравилось, что он относится к ней как к равной, что было немыслимо для других мужчин. Она хотела его до безумия. У нее никогда не было возможности оценить красоту мужского тела, она не знала, каких божественных вершин может достичь взаимная страсть, особенно подкрепленная духовной близостью. Засыпая по ночам, Алекс снилось, что она в безопасности – в его объятиях, ведь с ним она вновь обрела себя.

Теперь осталось только вырваться отсюда, и она его освободит.

Алекс прикинула, что придется вытащить дюжину камней, чтобы проделать дыру нужного размера. Она решила вытащить камни, когда подготовится к побегу, и продолжала трудиться до тех пор, пока ложка не провалилась в пустоту. Обрывки тряпок, засунутые между камнями, скрывали щели от посторонних глаз. Она выскребла известку по периметру намеченного пролома, но до конца было еще далеко.

Услышав шум в коридоре, она бросилась к своей койке. Фредерика Пирс теперь почему-то стала приходить слишком часто. Ее легкие шаги Алекс различала издалека. Отряхнув известковую пыль, Александра легла на койку и укрылась одеялом. При появлении Фредерики она неохотно поднялась и села на край постели, лениво прикрывая зевок рукой. Пусть Фредерика думает, что она проводит время в праздности.

– Осторожнее, Фредерика, не наступи на мертвую крысу.

Фредерика взвизгнула и отшатнулась от двери, налетев на стража Алекс.

– Где она?

– Кот часто бросает их там, где ты стоишь. – Со злым удовлетворением Алекс увидела, как Фредерика, брезгливо поморщившись, подобрала юбки.

Дохлая крыса действительно лежала там. Джонас молча просунул поднос с едой в камеру, а крысу бросил в мешок, принесенный специально для этой цели.

– Не сомневаюсь, у тебя есть для меня новости. Не тяни. А то я совсем заскучала, – протянула Алекс, снова безмятежно зевая.

Фредерика бросила на нее ядовитый взгляд.

– Завтра начинается суд над Сиборном.

О Боже, так скоро?

– Что ж, я уверена, скоро все закончится и он снова станет свободным человеком.

– Да? Насколько мне известно, весь Лондон считает его виновным. И большинство лордов – тоже. Они не моргнув глазом, с превеликим удовольствием осудят его за убийство любимой супруги. Думаю, мало кто из них знает тебя в лицо.

Алекс нашла в себе силы рассмеяться:

– Многие меня знают, хотя, согласна, они очень сентиментальны. Есть еще новости?

Фредерика заколебалась. В ходе своих визитов она порой выбалтывала лишнее, а Алекс получала от этого большое удовольствие.

– Дейзи исчезла вместе с ребенком. Она выкрала мальчишку и сбежала.

– Я очень рада за нее. Наконец-то бедняжка свободна!

Фредерика помрачнела:

– Бартон обвинил ее в краже, и она объявлена в розыск. Ее найдут – черная девчонка с ребенком не убежит далеко. Как только ее поймают, снова отправят в Америку.

Алекс надеялась, что этого не случится, Дейзи достаточно смышленая и отважная, чтобы ускользнуть от погони. Ей нужно спрятаться в Лондоне, ведь только в большом городе может затеряться чернокожая женщина. Несмотря на предательство Дейзи, Алекс желала ей добра. Возможно, она поступила так, чтобы спасти своего ребенка. И кто знает, что бы сделала Алекс в подобных обстоятельствах.

– У тебя всегда проблемы со слугами, Фредерика. Наверное, тебе стоит поласковее с ними обращаться.

– У меня теперь горничная-француженка. Она гораздо смышленее, чем эта глупая рабыня.

Недовольно сдвинув брови, Фредерика поднялась и молча удалилась. Оставшись одна, Алекс снова вернулась к работе. Время уходит, и нужно спешить.

В соответствии с истинно британским духом суд над Гэвином должен был начаться с официальной церемонии.

– Какая жалость, что в прошлом году пожар в Вестминстере уничтожил зал палаты лордов. Здесь едва поместятся двести пятьдесят человек, – ворчал сэр Джеффри, сопровождая своего клиента в зал. – Кстати, председателем суда избран лорд Сент-Обен.

Это имя ничего не говорило Гэвину.

– Это хорошо или плохо? – осведомился он.

Сэр Джеффри выпятил губы.

– Это неплохо. Он жесткий, но честный человек. Могло быть куда хуже.

Пока лорды рассаживались по местам, Гэвин восхищался пышным величием английской церемонии. Облаченные в длинные алые мантии и парики, лорды казались все на одно лицо. Они входили в зал согласно занимаемому положению и рассаживались на скамьях. В первом ряду герцоги, дальше маркизы, затем графы, виконты и в задних рядах – бароны.

Недалеко от первых рядов возвышался трон. Но король Уильям не будет присутствовать, судить своего собрата – обязанность лордов.

Председатель суда занял свое место перед троном на мешке с шерстью – на настоящем тюке длиной шесть футов, набитом овечьей шерстью и покрытом алой тканью. Как объяснил сэр Джеффри, тюк шерсти означает, что средневековая Англия обрела свое экономическое могущество благодаря торговле шерстью. Гэвин находил это странным.

Избранный голосованием председатель оказался бодрым мужчиной с проницательным взглядом. На вид ему было около шестидесяти лет. Пока зачитывали королевскую доверенность, Гэвин изучал ряды лордов. Герцогскую мантию Ашбертона украшало золотое кружево и четыре полосы горностая, по две с каждой стороны. Их глаза встретились, и Ашбертон едва заметно кивнул.

Были здесь и другие знакомые лица, главным образом те, с кем он познакомился в Ашбертон-Хаусе. Герцог Кандовер и маркиз Вулвертон, графы Стратмор и Абердэр, лорд Кимбэлл, художник и солдат, что совершенно не вязалось с его титулом.

Кайл был настолько преисполнен важности, что Гэвин едва узнал его. Его брат-близнец сидел рядом. Их сходство поражало. Он по королевскому декрету унаследовал титул угасающего рода своей жены. Гэвин был знаком с лордом Грэмом, более спокойной версией темпераментного Кайла. Скорее всего на него можно положиться.

Но большинство лордов были не знакомы ему. Среднего возраста или старше, одни разорились из-за собственного расточительства, другие воплощают собой силу и величие. Его судьи. Господи, помоги! Гэвину было интересно, кто из них лорд Уайвер, человек, который привел в действие машину правосудия.

Судья громким голосом зачитал несколько документов, а затем обвинительный акт. Наконец, после долгого повествования, прозвучали слова:

– Вышеупомянутый Гэвин, граф Сиборн, виконт Хэндли, действовал преступно, преднамеренно и по злому умыслу ранил свою жену Александру, графиню Сиборн, поджег здание, чем вызвал смерть упомянутой Александры, графини…

Слова громом прокатились по притихшему залу, подтверждая, что весь этот ужас отнюдь не ночной кошмар; Гэвин не только потерял жену, но его перед всем миром обвинили в убийстве. Раздался троекратный удар молотка.

– По приказу палаты лордов, комендант Тауэра, выведите вперед вашего узника Гэвина, графа Сиборна!

Чувствуя, что все глаза направлены на него, Гэвин пошел к месту для обвиняемого в сопровождении коменданта и главного тюремщика, который нес в руках большой топор. Гэвин трижды поклонился и опустился на колени. Его возмущало показное почтение к обществу, которое он презирал, но Кайл убедил его, что сейчас не самое подходящее время для демонстрации республиканских взглядов.

– Можете встать, ваша светлость, – проговорил Сент – Обен, окинув Гэвина пристальным взглядом серых глаз. Затем он сделал пространное заявление по сути обвинения.

Когда председатель суда закончил, со своего места встал королевский секретарь:

– Отвечайте, Гэвин, граф Сиборн, признаете ли вы себя виновным в преступлении, в котором вас обвиняют?

– Нет, милорд, – произнес Гэвин сильным голосом, чтобы все эти чертовы лорды услышали его.

– Обвиняемый, как прикажете судить вашу светлость?

– По воле Божьей и лордов.

Гэвину очень не хотелось произносить эту формулу.

– Да пребудет благоволение Божье с вами, ваша светлость.

Это единственное, с чем Гэвин мог согласиться.

Суд приступил к работе под руководством генерального прокурора Уильяма Оливера. Импозантный мужчина с зычным голосом, он явно наслаждался возможностью вести столь громкое дело.

Когда вызывали свидетелей, Гэвин стоял с каменным лицом. После вопросов генерального прокурора и адвоката любой из лордов мог задать вопрос обвиняемому.

Первыми свидетелями были двое слуг Гэвина, которые сознались, что за день-два до смерти их госпожи они слышали, как хозяин и хозяйка разговаривали на повышенных тонах. На вопросы сэра Джеффри слуги ответили, что угроз никаких не слышали, а тот разговор запомнили, потому что хозяева разговаривали так громко крайне редко.

Затем встал констебль Мейн и рассказал, как Сиборн без оружия убил двух человек – одному сломал шею, другому раскроил череп. После живописной картины, представленной констеблем, в рядах лордов раздался ропот. Некоторые с нескрываемой злостью смотрели на Гэвина.

Сер Джеффри поднялся со своего места.

– Констебль Мейн, вы сказали, что нападавших было пятеро? – Когда прозвучал утвердительный ответ, адвокат продолжил: – Значит, его светлость боролся против превосходящих сил? Леди Сиборн присутствовала при этом?

– Да, сэр, она была там.

– Следовательно, его светлость защищал не только себя, но и свою жену. В таких обстоятельствах любой человек превращается в тигра. – Адвокат гнул свою линию. – По вашему мнению, леди Сиборн боялась своего мужа?

– Нет, сэр, она смотрела на него так, будто лучше его никого нет на свете.

Обвинитель заметил, что это к делу не относится. Но возможно, слова констебля повлияют на мнение лордов?

Среди вызванных свидетелей был и тот мальчик, который держал лошадь Гэвина. Под нажимом обвинителя он заявил, что его светлость был ужасно сердитый и велел ему никогда не жениться. На перекрестном допросе парнишка признался, что его светлость не был зол, а не жениться ему все время наказывал и собственный отец.

Потом появился пожилой мужчина, который наблюдал за пожаром из окна дома напротив. Он заявил, что Гэвин один раз заходил на склад, и никто больше туда не входил, пока огонь не охватил здание.