- Но ведь Вилли сам навлек на себя беду, - тихо сказала Макси. - Если бы он не совершил этого глупо-рыцарского поступка, вы, наверное, ушли бы от французов, и никто бы не пострадал.
      - Может быть, ушел, а может быть, и нет, - сипло отозвался Робин. - Но если бы я не заехал к Вернерам, Вилли остался бы жив - от этого никуда не денешься.
      - Это известно лишь Богу, Робин. Может быть, Вилли было предназначено умереть, и если бы вы к ним не приехали, он поскользнулся на лестнице и сломал бы шею. А может быть, год спустя он ушел бы в солдаты и погиб, сражаясь с французами. Я понимаю, что вас мучают сожаления и чувство вины, но что толку понапрасну себя терзать?
      Макси погладила лоб Робина: если бы она могла разгладить эти страдальческие складки!
      - Я всегда старался делать как лучше, - безнадежно проронил Робин, - но часто я просто не знал, как лучше.
      Макси вздохнула.
      - Но ведь все мы стараемся по мере сил делать как лучше. Чего еще можно требовать от человека?
      - Но у меня слишком часто получалось как хуже. Видимо, ей не удалось облегчить его боль. Пытаясь найти доводы, которые утешили бы Робина, Макси заглянула в свое собственное прошлое.
      - Вскоре после смерти мамы я присутствовала на обряде соболезнования, которую устроил ее клан. Это мне очень помогло.
      Макси прикрыла уши Робина ладонями и напрягла память. Хоть бы удалось вспомнить слова ритуала соболезнования или убедительно их сымпровизировать:
      - "Когда человек в горе, он теряет слух. Пусть эти слова вернут тебе способность слышать". - Макси отняла руки от ушей Робина и положила их ему на глаза. - "Горе закрыло от тебя солнце, и ты оказался во тьме. Я возвращаю тебе солнечный свет". - Сняв руки с глаз Робина, Макси увидела, что он пристально за ней наблюдает. Положив руки крест-накрест на его груди, она произнесла нараспев:
      - "Твои мысли целиком отданы твоему горю. Освободи их, не то ты тоже зачахнешь и умрешь". - Макси чувствовала, как вздымается и опускается под ее руками грудь Робина. - "Твое горе лишило тебя сна, и твоя постель кажется тебе жесткой и неудобной. Я сделаю ее мягкой".
      Макси провела ладонями по плечам Робина и вдоль рук, потом тихо сказала:
      - Робин, Вилли обрел покой. Постарайся и ты его обрести.
      Глаза Робина закрылись, и он притянул Макси к себе. Сначала его сердце так колотилось, словно хотело вырваться из грудной клетки, но постепенно биение становилось все ровнее. Макси прильнула к нему, радуясь, что, кажется, мрак, таившийся в душе Робина, рассеивается. Он еще не выздоровел, но выздоровление началось.
      Робин запустил руку ей в волосы.
      - Откуда у вас такая мудрость, Канавиоста?
      - Оттуда, откуда у всех, - усмехнувшись, ответила она. - Училась на собственных ошибках. - Она положила голову ему на плечо. Душевная буря так утомила ее, что она с трудом боролась со сном.
      - Как бы там ни было, вы мудрая женщина. - Рука Робина спустилась с затылка на шею, потом ниже на спину и остановилась на бедре. - Разве такая мудрая женщина может согласиться выйти за меня замуж?
      Макси словно окатили ледяной водой. Усталой дремоты как не бывало. Она ошеломленно повторила его слова про себя, чтобы убедиться, что ей не послышалось. Потом села в постели и уставилась на Робина.
      Тот лежал на подушках и смотрел на нее утомленно-терпеливым взглядом. Пламя свечи бросало отблески на его лицо и грудь, но в ее слабом свете нельзя было прочесть выражение его глаз.
      В Макси боролись изумление и страстное желание поверить.
      - Как это понимать? Вы делаете мне предложение или это плод вашего оригинального чувства юмора?
      Робин вздохнул, отвел взгляд от Макси и устремил его на потолок.
      - Нет, юмор здесь ни при чем. Просто я, по-видимому, не могу заставить себя прямо предложить вам руку и сердце. Дело в том, что наш брак сулит выигрыш только мне. С вашей стороны будет глупостью ответить согласием, и вы слишком умны, чтобы этого не понимать.
      Макси не знала, что делать: рассмеяться, заплакать или начать молотить его кулаками. За эту изнурительную ночь она окончательно поняла, что любит Робина, хотя и не уверена, что понимает его и до конца ему верит.
      Это не значит, что она ему совсем не верит. Макси не сомневалась, что Робин выполнит любое взятое на себя обязательство. А еще она понимала его теперь гораздо лучше, чем час назад. Но все же...
      - Признаю, эта мысль довольно заманчива, но я не могу представить нашу семейную жизнь. Между нами очень мало общего, и, хотя в прошлом мне приходилось жить кочевой жизнью, я вовсе не желаю кочевать до конца своих дней.
      - Я тоже. Уверяю вас, что крышу над головой я вам обеспечу. - Робин усмехнулся. - Я вовсе не такой безалаберный человек, каким кажусь., - Робин, посмотрите на меня. Почему вы хотите на мне жениться? Вы ни разу не произнесли слово "любовь".
      Он закрыл глаза, и его лицо передернула горестная судорога.
      - Я многое могу вам обещать, Канавиоста: достаток, верность, заботу. Но любовь? Похоже, я не могу полюбить по-настоящему. Пожалуй, лучше мне не обещать любви.
      Такой боли Макси не испытала даже тогда, когда умер отец. От этой мучительной, отчаянной честности на глаза навернулись слезы. Но она не заплакала, а подняла к губам его искалеченную левую руку, поцеловала и прижалась к ней щекой.
      - Вы решили жениться на мне, потому что у вас отняли Мэгги?
      - Нет, не поэтому. - Робин открыл глаза и сжал ее руку. - Мэгги тут ни при чем. Я был к ней очень привязан и навсегда сохраню это чувство, но я не пытаюсь подменить ее вами. - На его красивом лице - не то ангела, не то пройдохи - мелькнула усмешка. - Вы слишком яркая личность, чтобы вас можно было с кем-нибудь спутать.
      Макси была в недоумении: как все это понимать?
      - Забота и верность стоят немало, даже, я бы сказала, играют первостепенную роль в браке. Но разве их достаточно?
      - Не забудьте про физическое влечение. - Робин потянул Макси за руку и заставил лечь рядом. - Когда вы рядом, я ощущаю его непрестанно. С первого дня нашего знакомства.
      Робин повернулся и обнял ее. Их губы встретились, и Макси показалось, что ее тело растворяется в жидком огне. Робин и раньше целовал и ласкал ее, но его всегда сдерживали какие-то сомнения. Сейчас все было иначе. Он целиком был сосредоточен на ней, на ней одной.
      Макси отвечала на его поцелуи с жаром накопившегося в ней неудовлетворенного желания. Драматические события этой ночи снесли все барьеры, и их чувства сплелись так же тесно, как и их тела. Какое-то время оба были в таком упоении, что не задавали себе никаких вопросов, целиком отдавшись радости первооткрытия. Как страшно и мучительно ни было прошлое Робина, какое отчаяние ни омрачало его настоящее, какая неопределенность ни витала над его будущим, Макси любила этого человека.
      Он целовал ее шею, потом спустил рубашку с плеч, обнажил ее груди и приподнял их своими ладонями.
      - Как они прекрасны! Само совершенство! Он опустил лицо в ложбинку, которую сам же создал, и Макси восхитил контраст между ее темной кожей и его светлыми волосами. Но тут он стал кончиком языка ласкать ее сосок, и она забыла про контраст, забыла про свои сомнения, забыла про все - с ней осталось только чистое пламя желания.
      Ее пальцы скользили по его спине, вдоль шрамов, оставленных кнутом. Когда-нибудь она попросит его рассказать, откуда они взялись, и шрам от пули, и искалеченные пальцы. Она хочет знать про все то страшное, через что он прошел и что могло окончиться его гибелью до того, как судьба даровала им встречу. Но не сегодня - Боже, какое блаженство! - нет, не сегодня.
      Вдруг Робин рывком отстранился от нее и уткнулся лицом в подушку.
      - Поддаться страсти слишком легко, - прерывисто пробормотал он. - В таком состоянии нельзя принимать серьезные решения.
      Вцепившись в одеяло, Макси смотрела в потолок и пыталась вернуть себе самообладание. Ну почему ей не встретился эгоист, который думает только о собственном удовольствии?
      Но эгоиста она не полюбила бы, и она четко произнесла:
      - Это как понимать - очередной приступ угрызений совести?
      - Точно, - ответил Робин, поднимая с подушки лицо, искаженное насмешкой над самим собой.
      Он нежно натянул ей рубашку на плечи. На секунду его ладонь задержалась на ее груди, но он тут же ее отдернул, пальцы сжались в кулак.
      - Вы удивительная женщина. После всего, что я вам наговорил, другая бы билась в истерике.
      - Поверьте, я к этому очень близка.
      Все еще дрожа от пережитого, она перекатилась на живот и подперла голову рукой так, чтобы смотреть ему в лицо.
      - Ваше предложение руки и сердца - как его воспринимать? Вы сделали его всерьез?
      - Абсолютно. - В глазах Робина еще тлела с трудом подавленная страсть.
      Макси на минуту прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Ей хотелось сказать Робину, что она любит его, но она не смела - в ее памяти были свежи его мучительные, слова о неспособности любить. Кроме того, ей не хотелось, чтобы в случае, если при свете дня он пожалеет о своем предложении, у него возникло чувство вины еще по одному поводу.
      Может быть, именно брак с Робином и был той пугающей бездной, которая открылась ей, когда она попыталась заглянуть в свое будущее? Макси подумала про Лондон, и ее обуял страх. Но она уверилась, что этот страх не имел отношения к Робину. Скорее он напоминал ей стену огня, через которую надо пройти, чтобы попасть в будущее.
      Стараясь подавить невольный озноб, она сказала:
      - Вы правы: в таком состоянии нельзя принимать серьезные решения. Сначала я должна узнать, что случилось с отцом. И вам тоже надо разобраться в себе.
      Робин нагнулся над ней и легонько поцеловал в лоб.
      - Я постараюсь это сделать побыстрее. Во всяком случае вы мне не отказали. - Он стал навивать прядь ее волос себе на палец. - Наверное, я веду себя как сумасшедший, но, уверяю вас, я никогда не был так счастлив, как во время нашего путешествия. Я все время думал: хоть бы оно никогда не кончалось! Но теперь, когда я понял, что окончательный ответ получу только в Лондоне, мне хочется быстрей добраться туда. Вот только...
      Макси терпеливо ждала, что он скажет.
      - Вот только я не знаю, разумно ли жениться на женщине потому лишь, что она так мне нужна. Может быть, из этого не будет добра ни для нее, ни для меня.
      Макси вгляделась в его лицо. Та отрешенность, за которой он все эти дни скрывал свою сущность, исчезла, и у нее наконец-то возникло счастливое ощущение близости. Но мысли путаются, когда кровь стучит у тебя в жилах. Тем не менее где-то в глубине своего существа она ощущала могучее биение страсти и созидания, веру, что вместе они с Робином обретут цельность.
      И вдруг она с испугом подумала, что все это время вела себя, как ее приторные кузины. С первой минуты встречи с Робином она думала только о том, как защитить от него свое целомудрие, и, опасаясь сердечной раны, вместо того чтобы жить в настоящем, беспокоилась о будущем.
      Но, поступая как благовоспитанная англичанка, она не спасется от сердечной раны - она только откажет себе в том, чего желает всем сердцем. Пора забыть европейскую заботу о добродетели и взять на вооружение мудрость ирокезов. Она хочет Робина. Она хочет давать и брать, стать такой же цельной и страстной женщиной, какой была ее мать - хотя бы на час. Она хочет жить минутой и быть такой же свободной, как ветер и дождь. Это то, что нужно им обоим - в этом она уверена. Макси улыбнулась Робину, больше не скрывая любви.
      - Ваша беда в том, что вы слишком много думаете, лорд Роберт.
      Она потянулась к нему и поцеловала в губы.
      Глава 24
      Он не мог ей противиться, но на какую-то минуту его охватил страх при воспоминании о людях, которых он погубил, и он сделал последнюю попытку удержаться от того, чего оба так страстно желали:
      - Ты уверена, что хочешь этого?
      Макси улыбнулась и приподнялась, опираясь на руку.
      - Абсолютно уверена.
      Черные, как смоль, волосы обрамляли экзотически красивое лицо, которое очаровало его с первой минуты. Перед ним была Канавиоста, дочь иной страны и иной расы. С волосами, распущенными по едва прикрытой рубашкой груди, она была похожа на языческую богиню, окутанную тайной, не дававшей простому смертному познать ее, наделенную женской силой, которая могла сжечь мужчину дотла.
      Но когда она наклонила к нему лицо, ее губы оказались теплыми и доступными, а ее маленькие, но умелые руки - щедрыми на ласку. И Робин сдался, впивая ее дурманящий поцелуй.
      Ему хотелось вдохнуть ее всю в себя, чтобы вылечить ею свой израненный дух. Он хотел сам укрыться в ней и найти убежище от бури, которая вот уже столько лет сокрушала его ум и сердце.
      Не отрываясь от его рта, Макси гладила его плечи и грудь, и тепло ее ладоней растопляло замороженные клубки боли внутри него. Наконец Макси оторвалась от него. Ее глаза потемнели от желания, грудь бурно вздымалась под прозрачной рубашкой.
      - Я рада, что ты передумал.
      - Это ты заставила меня передумать. Робин положил ладони на ее груди и стал большими пальцами ласкать соски. Они тут же отвердели. Закрыв глаза, Макси улыбнулась и издала звук, похожий на мурлыканье.
      Робин спустил рубашку с ее плеч, чтобы любоваться прелестной округлостью ее грудей. Они как раз помещались у него в ладони и были увенчаны бархатными на ощупь темными кружками.
      - Твое место - в райском саду, где не знали одежды, - сказал он осипшим голосом, - В райском саду было теплее, - возразила Макси, практический ум которой всегда оставался при ней. Она выразительно посмотрела на его кальсоны, ткань которых не могла скрыть его страсти.
      - Если уж притворяться, что мы в райском саду, то надо это снять.
      Распустив шнурок, которым завязывались кальсоны, Макси принялась стягивать их с Робина. Если бы он сам решил снять кальсоны, на это не ушло бы и двух секунд, но шаловливо-дразнящие руки Макси затянули эту процедуру и окончательно лишили Робина дара связной речи.
      Когда наконец они были оба наги, как Адам и Ева, Робин притянул ее на себя и с наслаждением ощутил кожей твердость ее сосков.
      Он упивался ею, не в силах оторваться от ее разгоряченного рта. Его руки спустились вниз по ее спине и обхватили округлые, тугие ягодицы. Изнывая от желания, он мял твердые мышцы, скрытые под шелковистой кожей.
      - Макси судорожно вздохнула и раздвинула ноги, и его словно раскаленный член проскользнул между ними и стал толкаться в ее лоно, воздерживаясь, однако, от проникновения. Робин вскинул бедра, но тут же ушел, потом - вскинул их опять. Не в силах ждать, Макси застонала и укусила его за плечо. Робин хотел, чтобы все произошло медленно, он хотел доставить Макси наибольшее наслаждение, но она спешила и мешала ему сохранять контроль над собой. Изо всех сил борясь с пламенем, которое грозило сжечь его самообладание, Робин перекатился, держа Макси в объятиях, и оказался наверху.
      - Не спеши, Канавиоста! - Он схватил ее за кисти рук, поднял их по обе стороны ее головы и прижал к матрасу. - В интересах справедливости позволь мне свести тебя с ума.
      - Я всегда стояла за справедливость, - ответила она с обольстительной женской улыбкой.
      Робин подбородком потерся об ее груди. Слегка отросшая щетина восхитительно щекотала атласную кожу, все еще пахнувшую лавандой, возбуждая ее еще больше, Затем он взял в рот коричневый сосок и сосал его до тех пор, пока тот своей твердостью не проделал ямку в его языке. Потом проделал то же с другим соском. Макси стонала и извивалась под ним.
      Тогда Робин проложил цепочку поцелуев ниже, по ребрам, лизнул пупок и тихонько укусил ее в живот.
      Макси пыталась вырваться из сдерживающих ее рук.
      - Ты добился своего. Еще немного, и я сойду с ума.
      - Вот и прекрасно.
      Робин выпрямился и прильнул к ее рту. Больше ему было незачем сохранять выдержку. Он отпустил ее кисти и подсунул под нее одну руку. Другая его рука скользнула вниз, следуя по пути поцелуев, и вскоре оказалась среди пушистых черных завитков.
      Он раздвинул пальцами горячие влажные складки, и по телу Макси пробежала судорога. Потом он проник глубже, нашел восхитительно чувствительный узелок и нежно погладил его пальцем. Макси забилась в его руках.
      Тогда Робин прервал поцелуй, дав ей возможность перевести дух. Он закрыл глаза, чтобы не видеть ее лица, но сосредоточиться на сигналах, посылаемых ее телом. Вот сюда. Назад и опять сюда. Макси стонала, вскидывая бедра навстречу Робину.
      На всем свете для него не осталось ничего, кроме ее обнаженного, дышащего страстью тела. Как давно он не держал женщину в объятиях! А такого пронизывающего томления он вообще не испытывал никогда.
      Неистовство нарастало, алое пламя полыхало в глазах Макси. И вот ее подхватил водоворот неслыханных ощущений, она вскрикнула и зажала ногами его руку. Робин крепко сжимал в объятиях ее тело, а ее дух вознесся высоко в небо, как вольный сокол.
      Вернувшись на землю, она обмякла, потрясенная происшедшим. Робин, лежа на боку, крепко прижимал ее к себе и медленно и ласково гладил. Откинув голову, Макси посмотрела на него. В его глазах она прочла глубокое удовлетворение, и ее отпустило чувство вины за свой эгоизм. Но хотя внешне Робин был спокоен, напряжение не покинуло его тело. Макси откинулась на подушки, взяла его за руку и потянула на себя. - Теперь твоя очередь.
      Одно приглашающее движение ее бедер - и его спокойствие разлетелось вдребезги. Изнывая от нетерпения, он раздвинул коленом ее ноги и потрогал пальцами заветное место. Там все было влажно, все ждало его. Робин приподнялся и придвинул бархатную головку своего члена к зовущему входу и быстрым движением направил его вглубь.
      Макси пронзила секундная, но острая боль, которая волной пронеслась по всему ее телу. Но боль тут же прошла, уступив место ощущению, что у нее внутри что-то раздалось и наполнилось. В этом чувстве не было ничего неприятного, напротив, ее удовлетворяло сознание, что наконец-то они с Робином соединились в вечном танце жизни.
      Но на Робина неожиданное открытие произвело гораздо более сильное впечатление. Он замер с выражением изумления на лице.
      - Макси, но почему же ты мне не сказала?
      Она улыбнулась и прижала его к себе, не давая уйти.
      - Я знала, что у тебя будет очередной приступ благородных угрызений совести. Как они мне надоели!
      Но что с тобой поделаешь - это твоя английская суть. - Макси приподняла бедра, чтобы он вошел в нее еще глубже. - Ты опять слишком много думаешь, Робин. Перестань!
      Не в силах противиться, он возобновил движения: вверх - вниз, вверх вниз... Хотя все это было ново для Макси, она чувствовала, как попасть с ним в ритм и ответить страстью на страсть. Она с восторгом принимала эту яростную мужскую атаку на свое тело и радовалась своей женской силе, которая смогла зажечь и вобрать в себя такое пылкое желание.
      Вдруг тело Робина судорожно изогнулось и как бы окаменело.
      - О Боже... - простонал он. Хотя на этот раз Макси не достигла той же огненной вершины, она как бы отраженно ощутила блаженное удовлетворение Робина.
      Макси гладила его влажное от пота тело, чувствуя, как постепенно расслабляются его мышцы. Она лизнула его плечо. Ем понравился его соленый вкус и радовал стук сердца Робина, который раздавался так близко с ее сердцем.
      Робин потерся щекой о ее щеку, потом медленно скатился с нее и встал с постели. Макси была в таком изнеможении, что в ней не осталось места даже для любопытства. Она только молча следила за Робином глазами. Вот уж верно, райский сад! Робин, надо полагать, привычен к наготе любовников, но для Макси она была новым и острым удовольствием. Он действительно похож на горного льва - такой же изящный, гибкий и полный неукротимого мужества. При воспоминании о том, как он был внутри нее, у Макси перехватило дыхание.
      Робин подошел к умывальнику, открыл стоящий рядом шкафчик и что-то оттуда достал. Потом вернулся в постель и протянул Макси аккуратно сложенное полотенце. Она вытерлась им и обрадовалась, увидев, что крови совсем мало всего несколько капель. Все-таки было бы нехорошо испачкать чужую постель.
      Когда она покончила с этим делом, Робин вытянулся рядом с ней и опять заключил ее в объятия.
      - Неужели я вызываю такую жалость, что ты решила пойти на крайние меры, чтобы немного меня подлатать? - спросил он с грустным смешком.
      Макси улыбнулась.
      - Доля правды в твоих словах есть, но ты несправедлив к нам обоим. Я хотела тебя, Робин, с первой минуты нашей встречи. А сегодня я решила перестать вести себя, как пресная английская барышня, и стать настоящей женщиной из племени могавков. - Она состроила страшную гримасу и укусила его за плечо. - О нашей свирепости ходят легенды. Мы берем все, что нам приглянется, бледнолицый.
      Робин нежно потер ей затылок, положив большой палец в ложбинку на шее.
      - Но ты меня удивила. Я никак не предполагал, что ты девственница: и возраст, и противозачаточный чай, и полное отсутствие девических ужимок...
      - У ирокезов в одном доме часто живет несколько семей. Дети очень рано узнают о естественных отношениях между мужчиной и женщиной.
      - К тому же ты как-то сказала, что женщины в вашем племени пользуются большей свободой в удовлетворении своих желаний. Во всяком случае, ты так естественно себя ведешь, как мало кто из европейских женщин. - Робин вопросительно посмотрел на Макси. - Но именно поэтому я не могу понять, как я у тебя оказался первым. Неужели американцы такие дураки?
      Макси скорчила гримаску.
      - Я уже говорила тебе, что мне встречалось много мужчин, считавших полукровку своей законной добычей. Но я еще в ранней юности решила, что не позволю использовать себя походя. Кроме того, мы так много разъезжали, что мне не пришлось встретить человека, у которого бы возникло ко мне серьезное чувство.
      Это было правдой. Но Макси не призналась Робину, что ей было легко отражать атаки на свою невинность, потому что ей ни разу не встретился человек, к которому она сама почувствовала бы такое сильное влечение, как к Робину.
      Робин поцеловал ее в лоб.
      - Не важно, как это вышло. Во всяком случае, ты оказала мне огромную честь. Макси нахмурилась.
      - Надеюсь, ты не скажешь какую-нибудь очередную глупость - вроде того, что, раз ты меня обесчестил, то обязан, как порядочный человек, на мне жениться?
      - Может, и сказал бы, если бы думал, что это повлияет на твое решение. Но я тебя слишком хорошо знаю: такой довод на тебя не подействует. - Он погладил ее по спине. - Кроме того, ты вовсе не выглядишь обесчещенной. У тебя очаровательно непорочный вид.
      Макси ухмыльнулась. Может быть, и не стоит признаваться ему в любви, но доброе слово можно сказать:
      - Ты и сам замечательный человек. Такого стоило ждать.
      Робин поцеловал ее в мочку.
      - Доброй ночи, Канавиоста, - тихо сказал он. - Сегодня ни у меня, ни у тебя не будет дурных снов.
      Макси повернулась на бок и прижалась к нему спиной. Она чувствовала такую блаженную негу, что могла бы, кажется, завязаться в узел, и все равно сладко уснула.
      Теперь, когда между ними установилась такая физическая и душевная близость, Робин больше не был для нее загадкой. Она чувствовала, что исповедь и удовлетворенная страсть просветлили мрак, обволакивавший его душу. Хотя они все еще толком не представляют себе свое будущее - кроме ближайших нескольких дней, - его внутренняя сила и сопротивляемость должны обеспечить дальнейшее выздоровление.
      Макси была горда собой: она помогла человеку избавиться от преследующих его демонов, даже если ее главной заслугой было то, что она не англичанка. Глубоко скрытые тайны легче поверить человеку, который далек от твоего привычного окружения.
      Она подавила вздох. Несмотря на предложение руки и сердца, она все еще не могла себе представить совместную жизнь с Робином. Неважно, что он ей сделал предложение. Ее просто не будет рядом с ним, чтобы напомнить ему про эту минутную слабость.
      Ну вот, теперь уже она слишком много думает. Главное, что Робин ступил на путь выздоровления, и что она вкусила несравненное блаженство. Об этом она никогда не пожалеет.
      Глава 25
      Когда Макси проснулась, омытое грозой небо розовело в окне. Приближался день летнего равноденствия, и солнце поднималось очень рано. Вряд ли она проспала больше двух-трех часов, но чувствовала себя отдохнувшей.
      Робин все еще спал. Его золотая голова лежала на подушке рядом, а рука обнимала ее за талию. Лицо было умиротворенным и казалось очень молодым. Трудно было поверить, что еще вчера вечером оно было искажено отчаянием. Еще труднее, что он действительно совершил все то, в чем ей признался. Сейчас он был скорее похож на школьника.
      Нет, у школьника не может быть такого шрама на боку. Макси ощупала шрам. Удивительно, как пуля не задела какой-нибудь жизненно важный орган.
      Рука Робина крепче обняла ее за талию. Надо бы его разбудить, но Макси не хотелось этого делать. Прошлой ночью между ними произошло нечто очень важное. Может быть, они больше никогда не достигнут такой близости. Макси было жаль разрушать магию, которая все еще окружала их постель.
      Она легонько поцеловала его волосы. Длинные ресницы - и зачем мужчине такие? - взметнулись кверху, и он улыбнулся Макси. Лазурный свет его глаз на близком расстоянии поразил ее, как солнечный удар. Если бы она уже не была влюблена в него, то влюбилась бы, сейчас увидев эти глаза и эту родную ленивую улыбку.
      - С тобой я всегда сплю спокойно.
      - Я тоже. - Макси потрогала шрам от пули и спросила:
      - Надо полагать, и этот и прочие твои шрамы получены, так сказать, при исполнении служебных обязанностей?
      Робин кивнул.
      - Пулей меня зацепило в Испании.
      - А где ты заработал полосы на спине?
      - Того преступления, за которое меня били плетьми, я не совершал, но, поскольку за то, что я действительно совершил, меня бы повесили, я предпочел не доказывать свою невиновность.
      - А рука?
      Робин поднял левую руку, и узлы на фалангах четко обрисовались в утреннем свете.
      - Один весьма решительный джентльмен хотел заставить меня написать письмо, которое повредило бы моему другу. После того как он сломал несколько пальцев на левой руке, я просветил его, что левша и теперь уже не смогу написать ни строчки.
      Макси содрогнулась: какая хладнокровная пытка!
      - Боль, наверное, была адская?
      - Да. Я попал в руки врача только через несколько дней, поэтому кости срослись так криво. Мне еще повезло, что не началось заражение и что я все же могу работать пальцами.
      - У тебя было чересчур много приключений.
      Макси наклонилась и прижалась губами к жесткой коже пулевого шрама.
      Совсем близко был сосок Робина. Интересно, он так же чувствителен, как ее? Легонько покусывая кожу груди, Макси добралась до соска и взяла его в рот. Мягкая шишечка восхитительно затвердела под ласкающим прикосновением ее языка. Неудивительно, что Робину так нравилось целовать ее грудь.
      Когда Макси обратила внимание на другой сосок, Робин резко втянул воздух.
      - Осторожно, Максима, не буди во мне зверя. Макси посмотрела на него невинными, широко раскрытыми глазами.
      - Очень страшного зверя?
      Ее рука поползла вниз и накрыла теплую мужскую плоть. Робин был уже наполовину возбужден. Прикосновение Макси вызвало немедленную эрекцию. Вцепившись пальцами в простыню, он прерывисто проговорил:
      - Разве у тебя там не болит?
      Макси прислушалась к своим ощущениям.
      - Не очень. Не зря я, видно, провела столько лет в седле. - Большим пальцем она гладила ободок бархатистой головки. - Я еще не научилась любовной игре. Надо попрактиковаться.
      Робин расхохотался.
      - Ладно же, ведьма, будь по-твоему.
      Не успела Макси сообразить, что происходит, как он уже был поверх нее. В нем не осталось и следа дремоты, его глаза смеялись, а губы и руки опутывали ее паутиной пьянящего блаженства. Он помнил все, что особенно возбуждало ее ночью, и изобретал все новые способы доставить ей наслаждение.
      Через несколько минут Макси стонала от желания, и тогда он вошел в нее. Поначалу он был очень осторожен, но, убедившись, что ей нисколько не больно, усилил толчки, подведя ее к грани кульминации. Но в последнюю минуту он опять сменил положение, так что она оказалась наверху. Макси вцепилась в него, чувствуя, что взвивается по спирали в небо - все выше и выше - и вот оно, слепящее солнце! Одновременно с его семяизвержением в ней вспыхнуло прекрасное и страшное в своей силе пламя.
      Потом она упала на Робина. Он был прав - она пробудила в нем зверя, и это было прекрасно. Сколько женщин продали бы душу за то, чтобы хоть раз испытать подобный восторг. Хорошо, что душу и в самом деле нельзя потерять, продать или подарить, - иначе Макси была бы обречена на вечные муки ада.
      Робин медленно гладил ее спину. Если его страсть обжигала, то нежность грела своей искренностью. Когда оба вернули себе некое подобие здравомыслия, он сказал:
      - Хватит испытывать судьбу. Сегодня мы должны быть в Лондоне.
      - Но как? - недоумевающе спросила Макси, поднимая голову. - У нас все еще не хватает денег на билет, даже отсюда.
      Робин лучезарно улыбнулся той самой улыбкой, которой она привыкла не доверять.
      - Я тебе объясню попозже, а сейчас надо вставать, пока не пришли слуги и работники.
      За час они собрались, быстро позавтракали и, взяв заплечные мешки, вышли из дома. Было еще очень рано, и их никто не увидел.
      Они пошли по дорожке, которая вела к хозяйственным постройкам. Вдруг Робин остановился и свернул к конюшне. Макси с опаской последовала за ним. В полутемной конюшне лошади сонно фыркали в своих стойлах.
      Предполагая, что конюхи, возможно, спят на чердаке, она спросила, понизив голос, но все же не скрывая возмущения:
      - Что это ты задумал?
      - Решил раздобыть транспорт.
      Робин спокойно шел по проходу, заглядывая в каждое стойло. Большинство лошадей предназначались для работы в поле, но были и верховые.