- Не думаю, чтобы вы вдруг в порыве сладострастия потеряли голову. Даже если такая угроза существует, - она робко улыбнулась Джайлсу, - я согласна пойти на риск. Джайлс покачал головой.
      - Может, мне и удастся остаться джентльменом, но я за себя не ручаюсь.
      - Вот и прекрасно! - беззаботно сказала Дездемона. Маркиз засмеялся, и в уголках его глаз собрались крошечные морщинки.
      - Вы представляете, как вы изменились за последние две недели?
      - Надеюсь, к лучшему?
      - На мой взгляд, да. - Маркиз оперся спиной о каминную полку и скрестил руки на груди. Выражение его лица было серьезным. - Может быть, еще рано делать вам официальное предложение руки и сердца, но мне бы хотелось, чтобы вы его обдумали.
      Дездемона пристально смотрела на него. Чувство облегчения ушло. До сих пор она плыла по волнам, наслаждаясь его обществом и его восхищением, но теперь, когда надо было решать, ожили все ее мучительные сомнения.
      Джайлс был обескуражен.
      - Вы, кажется, удивлены? Мы же об этом говорили еще в Давентри.
      - Наверное, я считала, что, поразмыслив, вы не станете делать мне предложение, - неуверенно ответила Дездемона.
      Маркиз улыбнулся той ироничной улыбкой, которая ей так нравилась.
      - Мне неясно, в ком вы не уверены: во мне или в себе? - Улыбка погасла на его лице. - Вы - живое подтверждение того, что женщине необязательно быть замужем, что у нее и без этого может быть полноценная жизнь. Даже если вы в принципе не возражаете против замужества, вам, - возможно, хочется найти кого-нибудь более достойного. Тогда.., тогда так и скажите, и я больше никогда об этом не заговорю.
      Эти слова напомнили Дездемоне, что не одну ее терзает неуверенность в себе.
      - Я ни минуты не сомневаюсь, что вы будете мне прекрасным мужем. Вот только не знаю, - она на секунду остановилась, - буду ли я вам такой же прекрасной женой.
      Джайлс смотрел ей в глаза:
      - Вы прямодушны, красивы, у вас доброе сердце и вы не терпите дураков. Чего еще можно желать от жены?
      Дездемона улыбнулась, услышав перечисление своих достоинств, но отвела глаза.
      - Я не уверена, что смогу подарить вам наследника. Правда, мы с мужем много лет спали врозь, так что я, может быть, и не бесплодна, но мне уже за тридцать...
      - Это не имеет ни малейшего значения, - перебил ее маркиз. - Я делаю вам предложение, потому что хочу, чтобы вы стали моей женой, а не потому, что мне нужна племенная кобылица. Меня совершенно не волнует, что Вулверхемптон унаследует Робин или его сын. И моя мать, и моя жена умерли при родах. Мне бы не хотелось, чтобы то же самое случилось с вами.
      Дездемона в растерянности смотрела на свои стиснутые на коленях руки. Когда говоришь полуправду, то оказываешься совершенно незащищенной после того, как ее опровергли. Деваться некуда - видимо, придется сказать правду.
      Она заставила себя поднять на Джайлса глаза.
      - Есть еще одна, более важная причина, которая заставляет меня сомневаться в том, что я буду вам подходящей женой. Вы - страстный человек, и вам наверняка нужна такая же жена. Но я не знаю, способна ли я вам соответствовать.
      Она надеялась, что он поймет смысл ее слов, но этого не случилось. Джайлс долго молчал, потом тихо сказал:
      - Я не понимаю. Объясните, пожалуйста, что вы имеете в виду.
      Дездемона сгорбилась и проговорила несчастным голосом:
      - Муж.., говорил мне, что я холодная, как льдышка, что любая уличная шлюха дает больше тепла.
      Джайлс подошел к ней, сел на ручку кресла и обнял ее.
      - Не говори так, любимая, - прошептал он, прижавшись щекой к ее волосам и тихонько укачивая ее в своих объятиях. - Несчастный брак убивает в женщине страсть. Не надо считать себя холодной только потому, что так говорило эгоистичное животное.
      Дездемона, дрожа, прижалась к нему, но ей понемногу становилось легче. Джайлс нежно погладил ее по волосам.
      - Какой же ты честный человек! Вряд ли в Лондоне нашлась бы другая женщина, которая, получив предложение руки и сердца от маркиза, стала бы перечислять ему свои воображаемые недостатки.
      Дездемона подняла голову и посмотрела ему в глаза.
      - Мне не важно, что на мне хочет жениться маркиз. Мне важен Джайлс Андервилль, самый добрый, самый остроумный и самый красивый мужчина в Англии.
      Джайлс широко улыбнулся, . - Выходит, мы оба не прочь вступить в брак. Так когда же?
      Прежде чем Дездемона успела ответить, он наклонился и поцеловал ее. Желание, которое угасло в нем во время этого странного разговора, опять стало нарастать. Дездемона отвечала на его поцелуй, жалея только, что у нее в этом так мало опыта.
      Джайлс поднял голову и улыбнулся.
      - Ты целуешься совсем не как холодная женщина.
      Он встал и потянул ее за собой, чтобы поцеловать еще раз - более долгим и страстным поцелуем.
      Дездемоне нравилось ощущение его сильного мускулистого тела. Это был единственный человек, рядом с которым она чувствовала себя слабой и женственной. Она прильнула к нему, самозабвенно наслаждаясь поцелуем.
      Джайлс вдруг отступил. Он неровно дышал.
      - По-моему, у нас все будет хорошо. Может быть, он и прав, но Дездемона не хотела рисковать. Опустив глаза, она, запинаясь, проговорила:
      - Джайлс, брак - это на всю жизнь. Лучше нам не делать опрометчивого шага, не уверившись в себе.
      То есть, - поправилась она, - пока я не буду уверена в себе.
      - Но гарантий быть не может, Дездемона, - серьезно сказал маркиз. - Будем надеяться, что любовь нам поможет. - Он легонько погладил ее щеку. - А я тебя очень люблю.
      - Я тебя тоже люблю, - прошептала она, - но такой веры в силу любви, как у тебя, у меня нет. По-моему, лучше сначала.., попробовать.
      Джайлс изумленно посмотрел на нее.
      - Дездемона, ты предлагаешь мне себя? Она кивнула, медленно краснея, и спрятала лицо у него на груди.
      Он крепко обнял ее и рассмеялся. Чувствуя себя униженной, она попыталась вырваться, но он ее не отпускал.
      - А ты представляешь себе, как это страшно для мужчины: знать, что все его будущее зависит от того, как он сумеет зарекомендовать себя за одну ночь? Тут недолго и опозориться.
      Поняв, что он смеется не над ней, а над собой и над слабостями человеческой природы, Дездемона тоже засмеялась.
      - Почему это должна быть одна ночь? Их может быть столько, сколько нужно. - Она плутовски улыбнулась и крепче прижалась к нему. - И, хотя я уже очень давно не была с мужчиной, но, если меня не обманывает память, по всем признакам тебе не грозит опозориться.
      Джайлс так и ахнул.
      - Ну что ж, тогда позволь мне убедить тебя, что из тебя получится превосходная жена.
      Он приник к ней в поцелуе, от которого у обоих закружилась голова. Они молча пошли наверх в спальню Дездемоны. Ее голова лежала на плече Джайлса, и никогда в жизни она не чувствовала себя такой счастливой. В какое-то мгновение этого последнего поцелуя она поняла, что Джайлс прав, и то могучее влечение, которое она к нему испытывает, означает, что она может быть страстной в постели. Но раз уж они решили проверить, зачем откладывать?
      Закрыв за собой дверь спальни, Джайлс тихо сказал:
      - Дай мне на тебя посмотреть.
      Горничная оставила гореть только одну лампу, но я в ее слабом свете Дездемоне было видно, как он на нее смотрит. Джайлс медленно обошел вокруг нее, а она стыдливо стояла, не шевелясь. Он расстегнул застежку жемчужного ожерелья и поцеловал ее в шею. Затем распустил ее волосы по плечам и уткнулся в них лицом, шепча ей в ухо:
      - Мне так давно хотелось это сделать. У тебя волосы как огненный шелк, и вся ты такая же.
      Его дыхание согревало ей шею, его слова согревали ей душу. Постепенно и в ней просыпалась уверенность.
      - Я тоже хочу тебя видеть, Джайлс.
      Она развязала его шейный платок, потом расстегнула пуговицы рубашки и положила ладонь на широкую теплую грудь. Волосы на груди щекотали ее ладонь, и она чувствовала, как все сильнее колотится его сердце.
      Так, по очереди, они раздевали друг друга, не спеша, разжигая страсть нежными словами и прикосновениями.
      Когда ее сорочка упала на пол, и она осталась в одних чулках, Джайлс сказал осипшим голосом:
      - Ты прекрасна, ты просто великолепна. Бодичея, королева-воительница древних бриттов, наверное, была похожа на тебя: пламенеющие волосы и пламенеющая женская сила. - Он улыбнулся. - С самого Давентри я все думал, какая у тебя потрясающая шея.
      Дездемона покраснела.
      - Так это на шею ты пялился весь вечер?
      - Конечно, на шею. Я ведь джентльмен. - Он приподнял руками ее роскошные груди и сказал, тяжело дыша:
      - И это я тоже хотел сделать с самого Давентри.
      Он благоговейно поцеловал ложбинку между ними, потом стал лизать и целовать ее соски.
      Дездемона ахнула и закинула голову назад. Впервые в жизни она благодарила судьбу за свое вызывающе роскошное тело. Ведь Джайлс восхищался им, а она больше всего на свете хотела доставить ему удовольствие, отплатить ему радостью за ту радость, что расцветала в ней.
      Они легли в постель по обоюдному желанию, а соединились по ее страстной мольбе - так она хотела слиться с ним воедино.
      Это была ночь стыдливости и открытий, страсти и веселья, каждая ее минута была слишком дорога, чтобы тратить ее на сон. Дездемона обнаружила, что она совсем не холодная женщина, отнюдь, и попутно убедила Джайлса, что только последняя дура могла считать его занудой.
      В промежутках между взрывами страсти они лежали в объятиях друг друга и разговаривали, делясь мыслями так же щедро, как делились любовью. Джайлс был очень огорчен, заметив, что за окном светает.
      - Летом солнце встает слишком рано. - Его дыхание шевелило ее волосы. - Не хочется уходить, но надо.
      Дездемона положила подбородок ему на грудь. В ней не осталось ничего от гневной и не уверенной в себе женщины, которая ворвалась в его спокойную жизнь. Теперь она была сама нежность.
      - Зачем уходить? Слуги, думаю, и так обо всем догадались.
      - Мой кучер, несомненно, догадался, - с улыбкой сказал Джайлс. - Признаю, что для людей наших лет правила приличий не столь обязательны, но мне не хочется, чтобы о тебе сплетничали.
      В ответ она так задорно вильнула бедрами, что он опять прильнул к ее губам. Прервав поцелуй, он, задыхаясь, сказал:
      - Ты совершенно бесстыжая женщина, а я невероятно счастливый человек.
      По ее белой коже расплылся румянец.
      - Как интересно! - удивился Джайлс. - Оказывается, ты краснеешь не только лицом и шеей.
      От этого она покраснела еще гуще. Прошло еще полчаса, прежде чем Джайлс закончил обследовать, до какого места распространяется ее румянец. Когда они, удовлетворенные, лежали, отдыхая, Дездемона сказала:
      - Я и не подозревала, что бывает такое.
      - Я тоже, - отозвался Джайлс. Она удивленно подняла голову.
      - Правда?
      - Правда. - Он погладил ее плечо. - Конечно, у меня были связи, но мне никогда не приходилось лежать в постели с любимой женщиной. А с этим ничто не может сравниться. - Он опять ее поцеловал. - Ну, ты готова принять решение о замужестве, или тебе еще нужно время?
      Дездемона засмеялась и сцепила руки на его шее.
      - Попробуй вырвись!
      Глава 34
      Гостиница "Абингдон" была расположена на улице Лонгэкр недалеко от рынка Ковент-Гарден. Когда наемный экипаж остановился перед входом, у Макси замерло сердце. С самого утра ее не оставляло предчувствие, что очень скоро вся ее жизнь разлетится вдребезги. Но ходу назад не было.
      Они с Робином решили, что лучше всего просто приехать в гостиницу и расспросить ее хозяина и слуг. Не может быть, чтобы они не запомнили смерть постояльца. Если же прямого ответа на свои вопросы они не получат, это будет означать, что дело нечисто.
      Робин помог Макси выйти из кареты. Она окинула взглядом гостиницу. Небольшое, но более или менее респектабельное заведение. Во всяком случае, не похоже на притон, а на дорогую гостиницу у отца не было денег.
      Взяв Робина под руку, Макси с поднятой головой пошла к двери.
      ***
      Хозяин соседней табачной лавки внимательно рассматривал через запыленное стекло хорошо одетую молодую пару. Вроде они: светловолосый парень с барскими замашками и смуглая маленькая красотка. Старик кивнул и кинул мальчику, который прислуживал у него в лавке:
      - Сбегай за угол и скажи Симмонсу, что та пара, о которой он говорил, сейчас в "Абингдоне". Да поспеши, и если его там нет, спроси, где он, и беги туда. Поспеет сюда вовремя - получишь полкроны.
      Ему самому полагается три фунта минус полкроны. Очень довольный собой, хозяин табачной лавки раскурил одну из самых дорогих своих сигар.
      ***
      Они заранее договорились, что задавать вопросы будет Робин, потому что женщин часто не принимают всерьез. Робин обратился к молодому прыщавому портье, который читал газету:
      - Нам хотелось бы поговорить с хозяином гостиницы. Портье поднял голову от газеты, смерил Макси оскорбительно пристальным взглядом и сказал:
      - Я могу сдать вам комнату, но вам придется заплатить за весь день, даже если она вам нужна лишь на час.
      - Нам не нужна комната, - отрезал Робин. - Нам нужно поговорить с хозяином гостиницы. И немедленно!
      Портье, очевидно, хотел ответить дерзостью, но передумал.
      - Сейчас узнаю, примет ли вас мистер Уотсон. Пока они ждали, у Макси непроизвольно сжимались и разжимались кулаки. Только присутствие Робина помогало ей сохранять хотя бы видимость спокойствия. Она была ему благодарна за то, что он не пытался с ней заговорить. В этом взвинченном состоянии она только огрызнулась бы. Ей не было так страшно, даже когда она в метель отбивалась от волков.
      Макси закрыла глаза и заставила себя дышать ровнее. Все же узнать правду будет легче, чем терпеть эту изматывающую неизвестность.
      Портье вернулся и указал большим пальцем через плечо.
      - Он вас примет. Последняя дверь по коридору налево. Мистер Уотсон оказался худым лысоватым человеком с выражением хронического раздражения на лице. Не потрудившись даже встать из-за стола, он рявкнул:
      - Говорите, что вам нужно, и побыстрей. Я человек занятой.
      - Меня зовут лорд Роберт Андервилль, - жестко сказал Робин. - Месяца три тому назад у вас в гостинице неожиданно умер постоялец - мистер Коллинс.
      - Американец, что ли? - глаза Уотсона словно задернуло шторкой. - Ну да, умер.
      - А вы не могли бы нам рассказать, как он умер? - Уотсон молчал. Например, кто его нашел, когда это было: днем или ночью. Был ли он еще жив в это время? Вызывали ли к нему врача?
      - А какое вам до всего этого дело? - хмуро спросил Уотсон.
      Макси больше не могла молчать;
      - Это был мой отец. Неужели я не имею права знать, какими были его последние часы?
      Уотсон повернулся к ней с непроницаемым выражением лица.
      - Извините, мисс. - Он отвел глаза. - Его нашла утром горничная. Он уже был мертв. Врач сказал, что он умер от сердечного приступа. Скоропостижно.
      - Как фамилия врача? - спросил Робин. Уотсон встал.
      - Вы у меня отняли достаточно времени, - раздраженно сказал он. - Больше мне вам сказать нечего. Коллинс умер - вот и все. Если бы не здесь, он умер бы где-нибудь еще. У меня было бы меньше хлопот. Идите. Мне надо работать.
      Макси открыла было рот, чтобы еще раз обратиться к нему, но Робин крепко взял ее за руку.
      - Спасибо, что нашли возможным уделить нам время, мистер Уотсон.
      Когда Робин вывел ее из конторы и закрыл дверь, Макси прошипела:
      - Я хочу расспросить его поподробнее, Робин. Он что-то скрывает.
      - Да, но он больше ничего не скажет. Из него только силой что-нибудь выдавишь, но пока еще не время. Можно все разузнать гораздо проще. - Вместо того, чтобы вернуться в вестибюль, Робин повернул по коридору в другую сторону. - Слуги всегда все знают, а им, может быть, никто не приказал держать язык за зубами.
      Дверь в конце коридора вывела их на мощенный булыжником двор, по трем сторонам которого находились конюшни. Они увидели открытую дверь и пошли к ней. Там пожилой конюх, насвистывая, проверял упряжь.
      - Добрый день, сэр, - приветствовал его Робин.
      Конюх удивленно на них посмотрел, но, видимо, не возражал против того, чтобы сделать перерыв в работе.
      - Добрый день и вам, сэр. Чем могу служить?
      - Меня зовут Боб Андервилль, - сказал Робин, протягивая ему руку. У него вдруг появился сильный американский акцент, более заметный, чем у Макси. - Я хотел спросить, вы здесь давно служите?
      - Да уже почти десять лет. - Конюх вытер руки о штаны и пожал руку Робина. - Меня зовут Уилл Дженкинс. А вы, похоже, из Америки?
      - Я-то из Америки, но мой отец родился в Йоркшире. Я первый раз в Англии. Приехал бы раньше, да война шла. - Робин покачал головой. - Экая глупость. Чего американцам делить с британцами?
      - Истинная правда, - согласился конюх. - Мой двоюродный брат живет в Виргинии. Вы, случайно, не оттуда.
      Беседа продолжалась в таком же духе еще несколько минут, а Макси нервно переминалась с ноги на ногу, хотя и понимала, что Робин действует правильно. Надо войти конюху в доверие, и тогда они узнают от него больше, чем от враждебно настроенного хозяина.
      Наконец Робин сказал:
      - Несколько месяцев назад в Англию ездил мой друг Макс Коллинс. Перед самым отъездом я узнал, что он здесь умер, но никто точно не знает отчего. Я вспомнил, что он жил в гостинице "Абингдон", и решил, раз уж я в Лондоне, зайти и разузнать, как все это вышло, чтобы потом рассказать его жене и детям. У нас там ходят слухи, что в Лондоне много грабителей. Его не грабители убили?
      - Да нет. Мистер Коллинс умер в своей постели. - Дженкинс покачал седой головой. - Очень скверное дело. Такой был хороший человек, со всеми так вежливо разговаривал, даже с этим злыднем Уотсоном. Вот уж не ожидали, что он наложит на себя руки.
      Макси показалось, будто в нее попало пушечное ядро. Удар был такой силы, что она даже не почувствовала боли. Наложил на себя руки! Наложил на себя руки!
      - Нет, Макс не мог этого сделать, - проговорила она.
      Дженкинс сочувственно сказал:
      - Мне очень жаль, мисс. Видно, он был вашим другом. Но он все-таки покончил с собой. Хотел сделать так, чтобы никто не догадался, но это у него не вышло. Наверное, захандрил и решил, что больше не хочет жить. Такое случается с каждым из нас, но не каждый сводит счеты с жизнью, а мистер Коллинс решился.
      Еще девочкой Макси однажды пошла по льду замерзшего пруда во время оттепели. Даже сейчас, спустя двадцать лет, она помнила, какой ее охватил ужас, когда лед, который она считала прочным, начал под ней трескаться. Она повернула было назад, но лед трескался во всех направлениях, и она провалилась в ледяную воду. Она бы утонула, если бы ее не спас отец, услышавший ее крики.
      Сейчас она чувствовала себя так же, как тогда, когда под ней провалился лед, только в тысячу раз хуже. Ее ум отказывался принимать то, что сообщил Дженкинс, и на этот раз ее затягивало не в воду, а в невыносимую муку.
      - Нет-нет, - повторяла она, закрыв лицо руками. - Папа никогда бы не покончил с собой. Никогда!
      Но кусочки головоломки неумолимо ложились на место. Самоубийство Макса объясняло все ее недоумения.
      Не понимая, что делает, Макси кинулась за ворота. Она услышала голос Робина, но он звучал откуда-то издалека и относился не к ней.
      Выбежав на Лонгэкр, Макси столкнулась с каким-то человеком, от которого несло луком. С нее слетела шляпка, и она чуть не упала, но сумела удержаться на ногах. Не обращая внимания на многочисленные экипажи, она побежала через улицу. В ее ушах раздался хриплый крик. Кто-то схватил ее за руку и выдернул буквально из-под копыт вставшей на дыбы лошади.
      Макси даже не посмотрела на своего спасителя и побежала дальше, словно надеясь найти место, где прошлое было иным, где ей не придется поверить в то, что отец покончил с собой. Вдруг она споткнулась и растянулась на грязной мостовой. Удар о камни вышиб из нее дух, но боли в ладонях и коленях она не почувствовала.
      Поднявшись на ноги, она хотела было бежать дальше, но тут ее схватили сильные руки, и знакомый голос Робина умоляюще произнес;
      - Макси, остановись! Бога ради, остановись, тебя затопчут!
      Она попыталась вырваться, но Робин не выпускал ее. Он тащил ее с проезжей части, а она молотила его в грудь кулаками.
      - Отец не мог покончить с собой и бросить меня на произвол судьбы! кричала она, обливаясь слезами. - Он любил жизнь и любил меня. Он никогда бы этого не сделал!
      Робин понимал, что она пытается убедить в этом себя. Он держал ее железной хваткой, не давая размахивать кулаками. Макси вырывалась изо всех сил.
      Она ударила его локтем в солнечное сплетение, и Робин на секунду задохнулся. Макси была не из тех, кого легко удержать против воли. Робин не смел применить больше силы, но как-то надо было ее успокоить.
      - Мы же не знаем точно, что случилось, Канавиоста. Может быть, Дженкинс ошибается. Надо поговорить еще с кем-нибудь.
      Макси судорожно всхлипнула и перестала вырываться. Ее маленькое тело дрожало. Робин догадался, что достиг противоположной цели: его слова не только не успокоили Макси, но довели до ее сознания бесполезность отрицания правды.
      Робин бесконечно сострадал ей, понимая, какой кромешный ад бушует в ее душе. Он сможет разделить ее горе, только если она ему позволит. Не обращая внимания на любопытствующих зевак, он продолжал шептать ей на ухо утешительные слова, надеясь, что, даже если она не понимает их смысла, ее успокоит звук его голоса.
      Вдруг многолетняя привычка к опасности заставила его поднять глаза. На другой стороне улицы, глядя на них, черной тучей стоял Симмонс.
      Черт бы побрал этого мерзавца! Только его не хватало! Робин окликнул проезжавший мимо наемный экипаж, подхватил Макси на руки и, оттолкнув локтем купца, который заявлял права на этот же экипаж, вскочил на подножку.
      - В Мейфаер, и побыстрей. Если уложишься в половину времени, получишь пять шиллингов сверху.
      Карета рванула с места, а Робин устроился на сиденье с Макси на руках.
      - Господи, пошли мне мудрость помочь ей, как она помогла мне!
      ***
      Симмонс хмуро смотрел вслед удаляющейся карете. Девчонка, похоже, узнала правду и повредилась в уме.
      Подозвав уличного мальчишку, который часто на него работал, он приказал:
      - Узнай, куда они поехали.
      Мальчишка догнал карету, ухватился за скобу в задней стенке, подпрыгнул и удобно устроился на запятках.
      Когда мальчишка вернулся с адресом, Симмонс подумал, что, по крайней мере, сможет доложить Коллингвуду, где находится его племянница. Не так-то это много, но больше ему ничего сделать не удалось - только получил синяки и шишки.
      ***
      Хотя Макси была в сознании, но находилась в глубоком шоке. Она словно не замечала Робина, который держал ее на руках всю дорогу до Кандовер-хауса, прижимая к себе и тщетно пытаясь согреть.
      Мысль о возможности самоубийства пришла Робину в голову еще тогда, когда Макси в первый раз заговорила о смерти отца: это объясняло бы скрытность Коллингвуда. Что там она говорила в Ракстоне, когда безуспешно попыталась заглянуть в свое будущее? Что ее ждет нечто, недоступное воображению. Зная отца лучше всех, она и предположить не могла, чтобы он покончил с собой. Известие о его самоубийстве ошеломило ее.
      Приехав в Кандовер-хаус, Робин пронес Макси мимо ошарашенного дворецкого, бросив ему через плечо приказание прислать в комнату Макси горячей воды, бинтов и мази. Он отнес ее наверх, положил на кровать и снял с нее вконец испачканное муслиновое платье и чулки. И плевать он хотел на приличия!
      Когда горничная принесла все необходимое, он отослал ее, а сам осторожно смыл кровь и грязь с ссадин на коленях и ладонях Макси. Ссадины были неглубокие и бинтовать их не стоило, хотя мазь, которой он смазал ранки, наверное, сильно щипала.
      Макси не сопротивлялась, никак ему не помогала и не кривилась от боли. Она молча лежала на кровати, глядя мимо Робина. Когда он закончил, она откатилась в сторону и зарылась лицом в подушки.
      Он накрыл Макси одеялом и положил руку на ее крепко сжатый кулак.
      - Что-нибудь еще сделать?
      Макси едва заметно покачала головой.
      - Канавиоста, когда горе разрывало меня на части, ты сказала, что ноша, которой поделишься, становится легче. Неужели ты не хочешь принять от меня никакой помощи?
      - Не сейчас, - раздался ее приглушенный подушками голос. - Прости.
      - Ты хочешь, чтобы я ушел?
      Она кивнула.
      Тяжело вздохнув, он встал. Несмотря на небольшой рост, Макси никогда не выглядела хрупкой, но сейчас ее тело под одеялом, казалось, усохло. Робин отдал бы все на свете, лишь бы хоть немного облегчить ее горе.
      Переполненный нежностью, он так легко прикоснулся к ее волосам, что Макси даже не почувствовала. Вздохнув, Робин заставил себя уйти.
      Узнав от слуг, что с Макси неладно, герцогиня ждала его в коридоре, сидя в кресле и терпеливо сложив руки на коленях.
      - Что случилось? - участливо спросила она.
      Робин снова вздохнул и беспомощно провел рукой по волосам.
      - По-видимому, отец Макси покончил с собой.
      - Не может быть!
      Марго побледнела. Она сама потеряла отца при трагических обстоятельствах и хорошо понимала душевные страдания Макси.
      - Если бы я только мог ей чем-нибудь помочь! - горько сказал Робин. - Но она хочет одного: чтобы ее оставили в покое.
      - Дай ей время, - посоветовала Марго. - Горе требует одиночества. Иногда надо сначала уйти глубоко в себя и как-то смириться с происшедшим. До этого сочувствие других не приносит облегчения.
      - Ты, наверное, права, герцогиня. - Робин попытался улыбнуться. - Но очень тяжело видеть ее в таком состоянии.
      - Любовь часто причиняет боль, Робин. - И, пытаясь рассеять его уныние, Марго пошутила:
      - Голод тоже. Последнее время мне что-то все время хочется есть. Пойдем выпьем чаю.
      Взяв Робина под руку, она повела его в маленький салон.
      Невелика помощь - чай, но все же это лучше, чем ничего.
      Глава 35
      Марго и Робин молча допивали чай, когда вошел дворецкий и подал Марго визитную карточку.
      - Лорд Коллингвуд? - удивилась герцогиня, взглянув на карточку. Робин насторожился.
      - Давай примем его вместе. Мне очень интересно, о чем он хочет тебе рассказать.
      - Хорошо.
      Дворецкий вышел и вскоре вернулся с посетителем. Лорд Коллингвуд был высокий человек с худым усталым лицом. Поклонившись Марго, он сказал:
      - Извините за вторжение, герцогиня, но мне сообщили, что моя племянница мисс Максима Коллинс живет у вас. Мне бы хотелось с ней поговорить.
      - Она действительно здесь, - ответила Марго, - но она нездорова и никого не принимает. Может быть, ей что-нибудь передать?
      Коллингвуд задумался и только тут заметил Робина, который сидел в сторонке. Подозрительно прищурившись, он сказал:
      - Моя племянница путешествовала с мужчиной, похожим по описанию на вас. Робин кивнул.
      - Я лорд Роберт Андервилль. Коллингвуд опешил.
      - Брат Вулвертона?
      - Совершенно верно.
      Коллингвуд покачал головой, словно отказываясь верить своим ушам.
      - А я извелся, думая, что девушка попала в лапы какого-то проходимца.
      - Ну, среди титулованных господ тоже встречаются негодяи, - сухо отозвался Робин. - Но у меня не было низких намерений в отношении мисс Коллинс. Мы встретились совершенно случайно, и, зная, какие опасности подстерегают в пути одинокую женщину, я взялся проводить ее до Лондона.
      Робин внимательно разглядывал Коллингвуда. Присмотревшись, в нем можно было обнаружить черты сходства с сестрой, хотя он был более степенный и заурядный человек, чем леди Росс. Но так или иначе это был типичный английский джентльмен, который вряд ли стал подсылать убийц к "неудобному" брату. Неудивительно, что и Макси с трудом верила в такое объяснение загадочных действий своего дяди.
      Коллингвуд заметил не без юмора:
      - Во всяком случае, вы сумели защитить ее от сыщика с Бау-стрит <Улица в Лондоне, на которой находится главный уголовный полицейский суд.>, которого я за ней послал.
      - Так Симмонс - сыщик? - ошарашенно спросил Робин, затем рассмеялся. - Как это я не догадался? А мы с Макси считали, что он находится по другую сторону закона.
      - Сыщики часто похожи на своих клиентов, - согласился Коллингвуд. - Но Нед Симмонс - один из лучших сыщиков с Бау-стрит. Я нанял его, чтобы он расследовал обстоятельства смерти моего брата и сделал все возможное, чтобы они не получили огласки. Не говоря уже о том, какие бы пошли сплетни, церковь не разрешила бы похоронить Макса на кладбище. Когда сбежала моя племянница, Симмонс случайно оказался в Йоркшире, и я поручил ему разыскать ее и вернуть домой. Тут Марго предложила ему сесть.
      - Симмонс сообщил мне, - с беспокойством в голосе продолжал Коллингвуд, что посещение гостиницы "Абингдон" привело мою племянницу в страшное расстройство.
      Робин кивнул.
      - Она узнала, что ее отец покончил жизнь самоубийством. Хозяин гостиницы ничего нам не сказал - полагаю, что Симмонс заплатил ему, чтобы он держал язык за зубами, но мы расспросили одного из слуг. Макси совершенно подавлена.
      Коллингвуд устало вздохнул.
      - Я этого боялся: она чрезвычайно любила отца. Я завидовал брату. Мои собственные дочери... - Он замолчал, но потом продолжил:
      - Мне хотелось уберечь Макси от такого потрясения. Поэтому я и пытался помешать ей добраться до Лондона.
      - Именно ваши попытки скрыть от нее правду и толкнули Макси на это путешествие, - возразил Робин. - Она случайно подслушала ваш разговор с женой, из которого сделала вывод, что ее отец умер насильственной смертью.
      - Так вот почему она сбежала! Поначалу я думал, что она вдруг решила навестить мою сестру, леди Росс. И только когда сестра сама заявилась в Дарем, я понял, что тут что-то неладно. Каждое сообщение Симмонса только усиливало мою тревогу. Слава Богу, что с девушкой не случилось в пути ничего дурного. Теперь, когда мне больше не надо беспокоиться за ее жизнь, - усмехнулся Коллингвуд, - можно начинать беспокоиться о ее репутации.