Поборов инстинктивную безрассудную ярость, она сказала:
      - Вы ни в чем не виноваты. Вините, если хотите, постель. - И, сама презирая себя за ревность, язвительно добавила:
      - Вам бы хотелось, чтобы это была Мэгги?
      Мышцы на спине Робина четко обрисовались под светлой кожей. После долгого мучительного молчания он произнес, не отнимая рук от лица:
      - Есть вопросы, которые не следует задавать. А если их задают, на них не нужно отвечать.
      Макси вспыхнула от унижения и сознания, что сделала еще одну глупость, но продолжала упорствовать:
      - Не нужно или невозможно?
      Робин поднял голову. На его лице не осталось и следа обычной блистательной фривольности, так хорошо скрывавшей его внутреннюю сущность. Оно выражало только муку.
      - Наверное, невозможно.
      Он встал, подошел к окну и стал смотреть в туманную даль. Он был изящно сложен, но в переливавшихся под светлой кожей спины мышцах было что-то от ленивой мощи пумы.
      Если бы он не спал, если бы он хотел ее, Макси, вся эта мужская красота была бы сейчас у нее в объятиях. Они лежали бы, обнаженные, в постели и любили бы друг друга в предрассветном полумраке.
      Стараясь загнать поглубже острое чувство потери, Макси тихо спросила:
      - Это на Мэгги вы хотели жениться?
      - Да, - устало выдохнул он. - Мы много лет были друзьями, любовниками, сообщниками.
      Сообщниками? В чем? Но сейчас Макси не хотела об этом думать.
      - Она умерла? Робин покачал головой.
      - Вовсе нет. Она счастлива в браке с человеком, который в состоянии дать ей гораздо больше, чем я.
      Макси возненавидела отсутствующую Мэгги. Женщина, способная променять такого человека на более богатого, недостойна, чтобы о ней так горевали.
      Она бы так и сказала, если бы слова могли утешить Робина, но в сердечных делах нет места логике. Кроме" того, Мэгги, возможно, искала не столько богатства, сколько надежности. Макси сама хотела прочности и уверенности в будущем, и ей легко было понять Мэгги. Жизнь с Робином, может быть, и очень интересна, но ни о какой прочности и уверенности в завтрашнем дне не может быть и речи.
      В комнате становилось все светлее, и Макси разглядела на спине Робина какие-то параллельные полосы. Она не сразу поняла, что это следы кнута. У нее сжалось сердце: какая нерассказанная история скрывалась за этими страшными шрамами?
      Но шрамы давно зажили, и тут она уже ничем не может ему помочь. Другое дело мурашки, которые выступили на его коже. Он просто замерз Макси встала и взяла со стула высохшую рубашку Робина. Накинув ее на плечи, она отчетливо произнесла:
      - Ваша Мэгги - последняя дура.
      Робин повернул голову и посмотрел на нее с едва заметной улыбкой. Он натянул рубаху, обнял Макси за плечи и прижал ее к себе:
      - Нет, она не дура, но спасибо за моральную поддержку.
      Сорочка почти не защищала Макси от холода, и она прижалась к Робину, обняв его за талию. Там, где их тела соприкасались, было тепло Страсть, охватившая их в постели, ушла, но все равно они остро ощущали взаимную близость. "Наверное, так будет всегда, - подумала Макси, - даже если между нами никогда больше ничего подобного не произойдет".
      У них появилось какое-то чувство родства - как у солдат, побывавших в одном бою и вышедших из него живыми. Подумав, что, может быть, Робину полезно выговориться, Макси спросила:
      - А какая она, ваша Мэгги?
      Секунду поколебавшись, Робин ответил:
      - Она умная. Сильная. Смелая. Честная до мозга костей. В общем, похожа на вас, Канавиоста, хотя внешне вы совсем разные. - Он крепче сжал ее плечи. - Но вы обе красавицы.
      Они молча смотрели, как над горизонтом медленно всплывает солнце. Слова Робина должны были бы польстить Макси, но в ней не утихала боль от сознания, что он ласкал ее по ошибке, мечтая о другой женщине. Не зря он все это время не давал воли своему физическому влечению к Макси.
      Макси вспомнила, какие противоречивые чувства она испытывала, когда попыталась научить его слушать ветер. Видимо, некоторые черные провалы в его душе связаны с потерей любимой женщины. Видимо, Робин из тех людей, которые нелегко влюбляются, но, раз полюбив, отдают свое сердце навсегда.
      В его натуре заложено благородство. Хотя он любит другую женщину, он искренне привязался и к ней, Макси, и не хочет причинить ей горе. Поэтому он и проявлял сдержанность, понимая, что вступить в связь с женщиной, которая его любит, но которой он не может ответить тем же, - значит причинить ей боль.
      У самой Макси тоже оставалось множество сомнений. Ей вдруг стало невыносимо горько от сознания, что она существует на грани двух очень разных культур, но на самом деле не принадлежит ни к той, ни к другой. Племя ее матери не порицает незамужнюю женщину за то, что она вступает в связь с мужчиной. Если бы Макси была настоящей дочерью конфедерации шести племен и жила среди своих соплеменников, она бы гордилась таким любовником. Но она не индианка, она полукровка. Правда, она и не благовоспитанная английская барышня, которой полагается отдать свое тело только человеку, который заплатит за эту привилегию своим именем и состоянием. Но все же она продукт культуры своего отца, поскольку не смеет следовать своим желаниям. По понятиям белого общества, только распутная женщина отдается мужчине без брака.
      А брак с Робином немыслим. Жизнь с отцом научила Макси, что мужчину, которого одолевает "охота к перемене мест", нельзя привязать к своей юбке, поэтому не стоит и пытаться это делать.
      Если даже измученный одиночеством Робин повторит свое донкихотское предложение - как в тот раз, когда он приглашал повернуть на север и отправиться в Гретну-Грин, они слишком разные люди, чтобы образовать прочный семейный союз. Она будет дурой, если поверит обещаниям вечной любви, и она будет дурой, если согласится на меньшее. Конечно, между ними могли бы быть любовные отношения, основанные на честной и откровенной договоренности, но, поддавшись страсти, она разобьет свое сердце и погубит свое будущее.
      Макси хотелось заплакать, и, чтобы не показать ему своих слез, она уткнулась лицом в плечо Робина. Он обнял ее обеими руками.
      - Вы, наверное, сожалеете, что встретили меня на своем пути, - серьезно сказал он. - Получается, что я не столько защищал вас от бед, сколько сам принес беду.
      Не поднимая лица, Макси проговорила;
      - Нет, не сожалею. А вы?
      Он прижался щекой к ее волосам.
      - Нет, Канавиоста, я об этом нисколько не сожалею.
      У Макси перехватило дыхание. У него все-таки есть к ней настоящая привязанность, но она никогда не превратится в любовь.
      Макси дала себе слово, что отныне она будет вести себя разумно. Будет радоваться его остроумию и дружбе, но не позволит желать большей близости.
      Но в глубине души она понимала, что когда они с Робином расстанутся, эта логика останется лежать на ее сердце холодным камнем.
      Глава 14
      Карета подпрыгивала и раскачивалась на ухабах. Дездемона Росс устало крепилась, стараясь не смотреть на страдальческое лицо своей горничной и надеясь, что у кареты не сломается ось до того, как они достигнут своей цели уединенного постоялого двора под названием "Приют гуртовщика". Там гуртовщики дают передохнуть себе и стаду, но добраться туда, видно, легче верхом, чем на колесах.
      Карета в последний раз дрогнула и остановилась. Дездемона вышла, не дожидаясь, пока кучер откроет ей дверь, и остановилась в лучах вечернего солнца, наслаждаясь отсутствием тряски. Порывистый ветер шевелил траву на холмах и гнал по небу облака. Судя по запаху, здесь недавно прошло стадо.
      Несмотря на полученные ею подробные указания, Дездемона с трудом нашла этот маленький постоялый двор на старой дороге. Были ли здесь лорд Роберт и Максима? Сейчас она это узнает. Дездемона решительно направилась к зданию из пористого камня, в котором гуртовщики останавливались на ночлег уже несколько столетий.
      Вдруг Дездемона увидела другую карету - со знакомым гербом. Она удовлетворенно улыбнулась. Все-таки ей удалось нагнать маркиза Вулвертона, который явно вынес для себя что-то полезное из встречи с грабителями.
      Стоило ей только подумать о маркизе, как появился он сам. На секунду он застыл в дверях, а потом так радостно ей улыбнулся, что Дездемона на минуту смутилась. Напомнив себе, что они вовсе не друзья, а противники, она сказала:
      - Добрый день, лорд Вулвертон. Я вижу, вы не нашли наших беглецов?
      - Пока нет. Рассказать вам, что я о них узнал? Дездемона заколебалась, оглядев постоялый двор, затем маркиза. Он догадался, что ее смущает:
      - Если вы заподозрите, что я что-то от вас скрыл, можете сами разузнать у трактирщика. Но, по-моему, нам стоит поговорить.
      "Неужели все мои мысли написаны на лице?" - ужаснулась Дездемона и вздохнула: ну конечно же. Все всегда знают, что она думает. Это крупный недостаток для женщины, чьи интересы находятся в области политики.
      - Что ж, давайте поговорим, - неохотно согласилась она.
      Маркиз предложил ей руку, словно они были в Сент-Джемском парке, и повел в сторону от постоялого двора. Рядом с ним Дездемона, хотя и была высокой женщиной, вдруг почувствовала себя малышкой.
      - Надеюсь, у вас не расстроились нервы от нападения грабителей, поинтересовался он.
      - Ничуть. - Дездемона посмотрела на него искоса. Ничего не скажешь, представительный мужчина. - Надеюсь, и у вас не расстроились нервы оттого, что я вас чуть не застрелила?
      В глазах маркиза мелькнула смешинка.
      - Наоборот, мое чудесное избавление заставило особенно остро почувствовать радость жизни.
      - Если хотите, я могу и впредь время от времени постреливать в вашу сторону. Маркиз рассмеялся.
      - Боюсь, что в следующий раз вы не промажете. Когда они отошли достаточно далеко, чтобы их разговор не могли подслушать слуги, он посерьезнел.
      - Гуртовщики из Уэльса были здесь два дня тому назад. Мой брат и Воплощенная Невинность отправились вместе с ними.
      - Ваш брат и кто?
      - Ох, извините, я как-то привык про себя называть мисс Коллинс Воплощенной Невинностью, - сказал маркиз без капли раскаяния.
      От такой наглости Дездемона сердито прищурила глаза, но ничего не сказала. Все ядовитые замечания она решила приберечь на потом, когда он ей расскажет, что узнал на постоялом дворе.
      - Сейчас они, видимо, подходят к Лестеру, - продолжал маркиз. - Насчет мисс Коллинс я не очень уверен - она умеет оставаться незамеченной, но ее спутник развлекал гуртовщиков фокусами и жонглированием в обмен на еду и комнату. Это наверняка был Робин: в детстве он очень увлекался фокусами и достиг в этом немалого мастерства.
      Его брат-проходимец, видимо, довольно симпатичная личность. Чувствуя, что ее решимость ослабевает, Дездемона сурово спросила:
      - А где была моя племянница, пока лорд Роберт занимался клоунадой?
      - Наверху - принимала ванну. - Маркиз со значением посмотрел на Дездемону. - У вашей племянницы было сколько угодно возможностей сбежать от моего брата, но она ими не воспользовалась, из чего следует, что она путешествует вместе с Робином по доброй воле. Скорее всего Робин предложил мисс Коллинс сопровождать ее до Лондона. Это очень на него похоже: он часто поступает эксцентрично, но вполне благородно. Уверяю вас, ей ничто не угрожает. Совсем наоборот. И это объясняет, почему она от него не убежала.
      Хотя в глубине души Дездемона признавала, что маркиз, возможно, прав, вслух она с этим согласиться не могла:
      - У вас богатое воображение, но вы меня не убедили. Тем временем они дошли до подножия холма, где лежал большой валун. Дальше тропинка шла в гору, и Дездемона присела на камень, старательно расправив на коленях свою просторную накидку.
      - Откуда вы знаете? Может быть, Максима вовсе не принимала ванну, а была заперта в комнате? Кроме того, запуганная женщина не всегда осмелится бежать. Я успокоюсь только тогда, когда сама с ней поговорю.
      - Я ожидал услышать нечто подобное, - сказал маркиз, садясь на валун рядом с ней и положив ногу за ногу.
      Дездемона холодно посмотрела на него.
      - Что вы собираетесь делать, если найдете беглецов раньше меня откупиться любой ценой, чтобы избежать скандала?
      - Может быть, и так. - Серые глаза маркиза смотрели на нее в упор. Сначала надо их найти.
      - А как вы поступите, если вам придется выбирать между братом и справедливостью? Маркиз вздохнул, глядя вдаль.
      - Я искренне надеюсь, что такой выбор передо мной не встанет. Скажите, леди Росс, - вы ведь знаете эту девушку. Она действительно настолько добродетельна, что не допустит Ни малейшего нарушения благопристойности? Она ведь не ребенок, и я слышал, что в Америке женщины пользуются большей свободой.
      Этот вопрос застал Дездемону врасплох. Она почувствовала, что краснеет. Вулвертон вопросительно посмотрел на нее, потом, уловив момент, перешел в наступление:
      - Так насколько хорошо вы ее знаете? Мисс Коллине прожила в Англии всего несколько месяцев, и вы сами говорили, что приехали в Дарем навестить ее.
      Дездемона опустила глаза, вертя в руках зонтик с ручкой из нефрита.
      - Я с ней лично не знакома, - призналась она. - Но мы переписывались, и у меня такое чувство, что я ее знаю очень хорошо. Она образованная девушка, и у нее ясный ум. У меня нет никаких оснований подозревать ее в распущенности.
      - Как! Вы ее ни разу не видели? - Маркиз героическим усилием воли взял себя в руки и продолжал более спокойным тоном:
      - Тогда, может быть, вы напрасно так за нее беспокоитесь? По моим сведениям, у нее независимый характер, и она вполне способна постоять за себя. Если она к тому же добродетельна и невинна, ей ничто не угрожает со стороны брата. Может быть, вам лучше вернуться в Лондон? Она наверняка скоро туда доберется, и вам не надо будет заниматься этими утомительными розысками.
      Леди Росс встала и негодующе посмотрела на маркиза сверху вниз.
      - Может быть, вы и правы. Может быть, Максима действительно благополучно достигнет Лондона. Однако я не разделяю вашей трогательной веры в добропорядочность вашего братца и буду продолжать розыски до тех пор, пока своими глазами не увижу, что с моей племянницей все в порядке.
      Джайлс разочаровался бы в Дездемоне, если бы она дала себя уговорить прекратить поиски беглецов. Он тоже встал и всматривался в ее лицо, которое, если говорить правду, интересовало его гораздо больше, чем судьба Воплощенной Невинности. В этом лице, затененном широкими полями соломенной шляпы, не было модной в высшем обществе миловидности, но его черты были правильными и отнюдь не лишенными привлекательности. Случайный отблеск солнца открыл ему, что у нее вовсе не темные, как ему казалось, а золотисто-каштановые брови.
      - Какого цвета волосы вы прячете под этой в высшей степени благопристойной шляпкой?
      В ее широко открытых серых глазах мелькнуло смущение.
      Хотя обычно Джайлс вел себя в высшей степени сдержанно, сейчас его подмывало созорничать. Он медленно - так, чтобы дать ей возможность остановить его, если она этого захочет, - развязал ленты шляпки и снял ее с головы Дездемоны.
      У него перехватило дыхание при виде рыжих как огонь волос, которые были заплетены в косы и уложены вокруг головы. Несколько выбившихся ярких прядок кудрявились у Дездемоны на шее. Это уже не была строгая реформаторша. Если ее волосы распустить по плечам, она будет похожа на языческую богиню.
      - Теперь вы знаете, почему я их прячу, - сказала леди Росс с каким-то беспомощным видом. - Это же не волосы, а сплошное неприличие. Некоторым мужчинам они нравятся, другим нет, но они ни у кого не вызывают уважения. Моя невестка леди Коллингвуд была в отчаянии, когда ей пришлось вывозить меня в свет. Она говорила, что я похожа не на леди, а на куртизанку.
      Джайлс никогда не задумывался, нравятся ему рыжие волосы или нет, но сейчас почувствовал почти непреодолимое желание распустить ее косы и погрузить руки в это живое пламя. Ему захотелось, чтобы переливающиеся золотом пряди протекали сквозь его пальцы и обвивались вокруг его кистей. Но еще больше ему захотелось уткнуться лицом в эту шелковистую массу - так, чтобы не видеть и не ощущать ничего, кроме пламенеющих кудрей.
      "Господи, что со мной творится?" - ужаснулся Джайлс. Ему скоро исполнится сорок лет, он всегда был образцом умеренности и благовоспитанности и давно уже вышел из возраста, когда сексуальный жар расплавляет мозг. Джайлс глубоко вдохнул и сказал:
      - Волосы не могут быть моральными или аморальными.
      Он потрогал одну из огненных прядей и почти удивился, что она не обожгла ему пальцы.
      - У вас прелестные волосы, и в них нет ничего неприличного.
      - А я в этом совсем не уверена, - сухо отозвалась Дездемона. - Я обнаружила, что должна прятать свои волосы, если хочу, чтобы меня принимали всерьез.
      В голову Джайлса закралось подозрение, и он решил его проверить:
      - Мне все время казалось, что вы чересчур уж обеспокоены судьбой своей племянницы, хотя для этого нет особых оснований. Откуда у вас такое недоверие к мужчинам?
      Дездемона отвернулась. Как у всех рыжих женщин, у нее была молочно-прозрачная кожа.
      - Не ко всем. Я ничего не имею против отцов, братьев.., и прочих родственников. Тогда все ясно.
      - Насколько я помню, ваш покойный муж сэр Джильберт не отличался постоянством, - спокойно сказал он.
      Дездемона резко повернулась, и черты ее лица стали жесткими.
      - Вы слишком много себе позволяете, милорд. Если человек с вашей безупречной репутацией может быть так дерзок, не приходится удивляться тому, что ваш брат - законченный проходимец.
      Она вырвала у него свою шляпу, рывком надела ее на голову, закрыв свои огненные волосы и одновременно подавив минутную уязвимость, и зашагала к постоялому двору, выпрямив спину под скрывавшей ее тело накидкой.
      "Хорошо бы снять с нее все эти пышные одежды", - думал, глядя ей вслед, Джайлс. Как она выглядит в облегающем платье? Несмотря на полноту, ее формы, по-видимому, весьма женственны. Джайлс любил крупных женщин. Жаль только, что она такая злючка.
      На леди Росс были легкие туфли, и ей приходилось осторожно ступать по траве. Маркиз быстро ее догнал.
      - Через два дня гуртовщики будут в Маркет-Харборо. Вы вполне успеете их там перехватить.
      - А вы туда поедете, лорд Вулвертон? - спрятав лицо под полями шляпы, она взяла себя в руки и говорила ледяным тоном.
      - Разумеется. Я считаю, что там будет легче всего отыскать наших беглецов.
      Несмотря на это оптимистическое заявление, маркиз сомневался, чтобы Робина можно было перехватить, если он этого не захочет. Он полагал, что способность ускользать из рук - одно из самых важных качеств хорошего шпиона, и что его брат не выжил бы во Франции, если бы не умел уходить от преследования. Кроме того, маркиз утаил от леди Росс еще один важный факт. Если Робин отправился по этому маршруту, то он скоро окажется вблизи своего имения Ракетой. Очень может быть, что он и Воплощенная Невинность решат переждать там несколько дней особенно если знают, что за ними ведется погоня.
      Джайлс решил, что если он их до тех пор не обнаружит, то заедет в Ракстон. Учитывая подозрительный характер леди Росс, для всех будет лучше, если он первым найдет беглецов.
      Глава 15
      Макси откусила от бутерброда, приготовленного из толстого куска ветчины с двумя ломтями свежего хлеба, и с удовлетворенным вздохом прислонилась к нагретой солнцем каменной стене.
      - Я нахожу только два недостатка у путешествия с гуртовщиками.
      Робин разжевал и проглотил кусок бутерброда, запил его глотком эля и спросил;
      - Какие же?
      - Первый - шум: мычание нескольких тысяч бычков плюс крики людей и лай собак. Второе - запах. Особенно запах.
      Робин усмехнулся.
      - Постепенно привыкнете.
      - Живу надеждой. - Макси доела бутерброд. - А гуртовщики мне очень нравятся. Они напоминают фермеров Новой Англии. Такие же прочные, надежные люди - как и все, кто живет близко к земле.
      - Соседи доверяют им деньги, а деньги можно доверить только надежным людям. Чтобы получить лицензию гуртовщика, человеку должно быть, по крайней мере, тридцать лет, он должен быть женат и иметь собственный дом. Макси поморщила носик.
      - У вас в Англии слишком много всяких лицензий и правил.
      - Такова цена цивилизации, - усмехнулся Робин. - А если для англичанина это обременительно, он всегда может отправиться в Америку, где его ждут свобода и счастье.
      - Конечно, у каждого человека в Америке больше свободы, - задумчиво проговорила Макси, - ну а счастье можно искать в любой части света. К сожалению, нет никакой гарантии, что его найдешь даже в стране с очень хорошими законами.
      Робин усмехнулся, - признавая ее правоту, и принялся доедать бутерброд. Стадо затихало, готовясь ко сну, а большинство гуртовщиков ужинали в крошечном трактире. Макси с Робином устроились на открытом воздухе отчасти потому, что стояла прекрасная погода, а в основном потому, что Макси старалась избегать близкого общения с гуртовщиками, опасаясь, что ее маскарад будет разоблачен. Как же ей надоела эта омерзительная шляпа!
      Уголком глаза Макси заметила какое-то движение в воздухе и подняла голову. Над ними кружилось крылатое семечко клена, горевшее янтарным светом в лучах заходящего солнца. Подхваченное легким ветерком, оно несколько долгих секунд, словно невесомое, парило в воздухе и наконец опустилось на землю рядом с рукой Макси. Макси, которая следила за его полетом затаив дыхание, улыбнулась с восторгом в глазах.
      Она не заметила, что Робин за ней наблюдает, пока он не сказал тихо:
      - Вы смотрели на это крылатое семечко с выражением почти религиозного экстаза.
      Макси хотела было отшутиться, потом передумала. Если Робин не поймет ее слов, то, думается, примет их на веру.
      - В какой-то мере так оно и было. Индейцы смотрят на природу как на одно огромное целое. Семечко клена в такой же степени является выражением ее духа, как облако, ветер или человек. Когда забираешь у белки часть заготовленных ею на зиму орехов, надо оставить ей достаточно, чтобы она со своими бельчатами не умерла с голоду: звери имеют такое же право на дары земли, как и человек.
      Робин слушал ее, сосредоточенно сдвинув брови: эта тема была ему очень интересна.
      - Как это отличается от отношения к природе европейцев. Они считают природу либо врагом, которого надо побеждать, либо слугой, обязанным выполнять их приказания.
      - Честно говоря, мне больше нравится точка зрения индейцев, - отозвалась Макси. - В ней больше душевного здоровья. - Макси с трудом подыскивала слова для определения чуждых английскому языку понятий. - Моя мать умела ощущать цельность природы, просто глядя на цветок или на облако. Когда я видела ее в этом состоянии, я понимала, что такое радость бытия - Она занималась чем-то вроде медитации?
      Макси пожала плечами.
      - Пожалуй, по-английски это самое близкое определение, но у него немного другие нюансы. Я бы сказала, что она вливалась в поток природы, как капля дождя вливается в реку.
      - А вы умеете это делать?
      - Когда была маленькой, немножко умела. По-моему, это умеют все дети. В сущности, в этом смысл поэзии Уордсворта. - Макси опять умолкла, подыскивая слова. - Даже сейчас, видя окружающий мир, я иногда чувствую, словно.., словно в меня вот-вот войдет энергия земли. Если бы это случилось, я стала бы частью потока природы. - Макси вздохнула. - Но этого никогда не происходит, во всяком случае, не до конца. Наверное, я прочитала слишком много книг и провела слишком много времени среди белых людей, чтобы ощущать полную гармонию с землей. Знаете, как это тяжело; кажется, что цельность - вот она, только руку протяни, но она ускользает. Может быть, когда-нибудь...
      - Идея цельности меня очень привлекает - может быть, потому, что я по природе раздроблен, - с горечью отозвался Робин.
      - Вовсе нет! Вы так думаете, потому что живете в основном головой. Посмотрите на это семечко и постарайтесь представить себя на его месте. Только делайте это не умом, а душой.
      Макси хотела взять Робина за руку, но вовремя вспомнила, что произошло в прошлый раз, когда она пыталась научить его слушать ветер. Вместо этого она подобрала кленовый летун и подбросила его в воздух. Подхваченный ветерком, он золотой бабочкой уплыл с воздушным потоком.
      Ее дух устремился за ним, наслаждаясь свободой полета, радуясь скольжению по солнечному лучу. Она ощущала в этом ярком сгустке энергии страстное стремление найти плодородный кусочек земли, где можно будет пустить в землю корни, поднять к небу ветви, стать могучим деревом, дать начало новой жизни.
      Когда семечко опять опустилось на землю, к Макси вернулась способность объективно мыслить, и она спросила себя: "Это желание найти свое место и пустить корни, в ком оно - в семечке или во мне самой? Наверное, в нас обоих, иначе дух семечка не нашел бы во мне такого живого отклика".
      Из задумчивости ее вывели слова Робина"
      - Мне кажется, я что-то понял, Канавиоста. Стремление к единению с природой - это не религиозный экстаз, а способ существования.
      - Для вас еще не все потеряно, лорд Роберт. - Макси была рада, что до него дошел смысл ее слов, но ей больше не хотелось говорить о том, что лежало в сокровенной глубине ее души.
      - Что это делает Дафид Джонс? - спросила она, кивнув в сторону широкоплечего краснолицего гуртовщика, который в сотне шагов от них занимался каким-то странным делом.
      - Он ладит походную кузню, - ответил Робин. - Вы, может быть, этого не заметили, но бычков в дорогу подковывают, чтобы они не сбили копыта. Гуртовщики возят с собой походную кузню, чтобы каждый раз не искать кузнеца на месте.
      - Но как же можно подковать животное с раздвоенными копытами?
      - На каждую половинку прибивают отдельную подковку. Джонс, наверное, заготовил такие подковки заранее, и ему не надо разводить огонь и их выковывать.
      Макси поднялась на ноги.
      - Пойду посмотрю, как это делается.
      С Дафидом Джонсом, одним из немногих валлийцев-гуртовщиков, которые свободно говорили по-английски, Макси иногда беседовала в пути или на отдыхе. Он говорил с очень сильным валлийским акцентом, и иногда она его не понимала, но все равно любила слушать его мелодичный баритон.
      Когда она подошла к Дафиду, он спросил:
      - - Может, поможешь мне, парень? Макси с сомнением посмотрела на группу бычков, которые мирно паслись поблизости.
      - Не знаю, какая вам от меня будет подмога, сэр. Я никогда не работал в кузне и не подковывал бычков. Вам, наверное, нужен помощник покрупнее.
      - От тебя только и потребуется, что подавать мне подковки и инструменты, сказал Джонс, показывая на заготовки. Потом он раскрутил над головой аркан и накинул петлю на бычка, которого пастушьи коротконогие собаки отделили от стада. Когда петля почти опустилась до земли, Джонс резко затянул ее на ногах бычка и дернул. Тяжелое животное рухнуло на землю со скорее удивленным, чем негодующим ревом.
      Макси подала гуртовщику подковку, и он быстро прибил ее на место, загибая шляпки гвоздей за край копыта и при этом еще удерживая бьющееся животное. У этого бычка требовалось заменить только одну подковку, и его быстро отпустили. Он вскочил на ноги и побежал на пастбище, негодующе размахивая хвостом с кисточкой. Так же легко Джонс разделался и с остальными бычками. Из трактира доносилось пение, которое как бы сопровождало опускавшееся за горизонт солнце. Макси подавала Джонсу то подковки, то гвозди, то молоток, удивляясь, как долго в Англии длится день. Странно подумать, что она сейчас находится значительно севернее, чем в Америке, хотя зимы в Англии гораздо мягче американских.
      Покончив с ужином, Робин тоже подошел посмотреть, как Джонс подковывает бычков. Хотя он стоял позади Макси, она кожей чувствовала его близость. Да, нелегко ей будет с ним расстаться, совсем нелегко.
      Последний, тринадцатый бычок оправдал суеверия, связанные с этим числом. Он испуганно таращился на людей, сверкая белками глаз, и обязательно бросился бы наутек, если бы не покусывающие его за ноги собаки. Джонс бросил аркан. Когда бычок с возмущенным ревом упал на землю, гуртовщик подошел к нему и приготовился прибивать подковку.
      Вдруг бычок каким-то образом высвободился из пут - никто даже не понял, как ему это удалось - вскочил на ноги, и, размахивая массивной головой с бешеным ревом бросился на Джонса. Острый рог, разорвав одежду, вонзился в ребра валлийца, и тот упал прямо под вооруженные железными подковками копыта бычка.
      Макси в ужасе замерла, не зная, как помочь Дафиду, Гуртовщики самозабвенно распевают в трактире и не услышат ее криков. Если она попытается оттащить Дафида, бык просто втопчет ее в землю.
      Но она забыла про Робина. Он выскочил у нее из-за спины, ухватил бычка за рога и, навалившись на него со всей силой, принялся выкручивать ему голову, стараясь свалить на землю.
      Когда животное пошатнулось, он крикнул Макси:
      - Оттащите Джонса подальше!
      Макси наклонилась и схватила валлийца под мышки. И тут копыто отчаянно сопротивлявшегося бычка сбило с нее шляпу и ударило ее в плечо. Но, хотя Макси была вполовину меньше Дафида, страх придал ей силы, и она оттащила его.
      Подняв голову, она увидела пугающую картину. Вцепившись в рога, Робин ценой огромных усилий прижимал бычка к земле, а тот непрерывно ревел и пытался вырваться.
      Макси была потрясена силой, скрывавшейся в напряженном теле Робина, и его самообладанием. Однако, хотя он пока удерживал бычка, положение его было похоже на положение человека, ухватившего за хвост тигра. Как он из него выберется? Макси хотела уже бежать в трактир, но тут Робин издал пронзительный свист. На свист примчались пастушьи собаки. Дождавшись, когда они окажутся рядом, он отпустил бычка.
      Человек и животное одновременно вскочили на ноги. Разъяренный бык хотел одного - поднять на рога этого человечишку, который причинил ему такие неприятности. Он ринулся вперед, наклонив голову, и Робин едва успел увернуться от острых рогов.
      Бык развернулся, но вокруг него уже сомкнулось кольцо пастушьих собак, которые стелились так низко к земле, что умудрялись проскальзывать под копытами быка. Покусывая его за ноги, они погнали его обратно в стадо, где он вдруг забыл все свое раздражение и принялся спокойно щипать травку.