Мэри Джо ПАТНИ
      ОБАЯТЕЛЬНЫЙ ПЛУТ
      ТОМ 1
      Анонс
      Они встретились случайно - лорд Роберт Андгрвилль и полуиндианка Максима Келлинс, приехавшая в Англию, чтобы узнать правду о внезапной смерти отца Вместе они пешком отправляются в Лондон и за время этого долгого путешествия понимают, что только страсть правдива и только истинная любовь может вылечить от тяжелого прошлого.
      Терезе Джемисон - с особой благодарностью за разрешение использовать ее индейское имя Канавиоста
      ПРОЛОГ
      Дышавшее спокойным величием поместье Вулверхемптоу венчало йоркширскую равнину, как королевская корона. Здание было построено в конце семнадцатого века первым маркизом Вулвертоном, пристрастие которого к величественной архитектуре шло рука об руку с его пристрастием к богатым невестам. За свою долгую жизнь он женился на трех наследницах огромных состояний и всех трех похоронил.
      За полтора столетия, истекшие со времени его постройки, Вулверхемптон принимал в своих стенах многих великих и знаменитых людей и в нем сменилось несколько поколений высокородных аристократов. Андервилли считались первым семейством северной Англии и славились порядочностью, безукоризненным благородством и добросовестным отношением к своим обязанностям.
      По крайней мере большинство из них.
      ***
      Было бы разумнее нанять карету, но Робин, столько лет не видевший Англии, предпочел отправиться в Вулверхемптон верхом. Погода была сухой и сравнительно - для начала декабря - теплой, хотя, когда он подъехал к поместью, стояла та грозная тишина, которая предвещает метель.
      Старый привратник Вулверхемптона узнал его и радостно бросился открывать ворота. Робин приветливо ему улыбнулся, но в разговор вступать не стал.
      Проехав еще полмили по обсаженной платанами подъездной аллее, в конце ее он придержал лошадь и окинул взглядом открывшийся ему гранитный фасад Вулверхемптона. Его нельзя было назвать уютным домом, однако это было родное пепелище, и сюда его повлек усталый дух, когда он покончил с делами в Париже.
      Лакей увидел Робина и выбежал ему навстречу. Робин соскочил с лошади, молча передал ему поводья и стал подниматься по ступеням к высокой двойной парадной двери. Конечно, надо было бы предупредить брата о приезде, но Робин не стал этого делать, боясь, что тот откажется принять его под крышей Вулверхемптона.
      В холле к нему подошел молодой лакей, который не узнал его, пока не взглянул на визитную карточку. Его глаза расширились, и он с изумлением произнес:
      - Лорд Роберт Андервилль?
      - Он самый, - мирно отозвался Робин. - Заблудшая овца. Лорд Вулвертон дома?
      - Сейчас узнаю, - ответил лакей, поспешно придав лицу бесстрастное выражение. - Провести вас в гостиную, милорд?
      - Я сам найду туда дорогу. В конце концов я здесь родился. Обещаю, что не украду столовое серебро.
      Лакей вспыхнул, поклонился и исчез в глубине дома.
      Робин не спеша прошел в гостиную, несмотря на нарочито небрежный тон, хорошо знавший его человек сразу понял бы, что у него неспокойно на душе. Однако о них со старшим братом уже нельзя было сказать, чти они хорошо знают друг друга.
      Робин не знал, как примет его Джайлс. Когда-то, несмотря на разницу в характерах, они были друзьями. Старший брат научил его ездить верхом и стрелять и даже пытался, правда, безуспешно, наладить отношения между своим непреклонным отцом и непослушным младшим братом. Даже когда Робин уехал из Англии, братья из-, редка переписывались.
      Но под одной крышей они не жили уже пятнадцать лет, и с их последней встречи в Лондоне прошло три года. Тогда, поначалу обрадовавшись друг другу, они тут же обнаружили, что между ними возникло напряжение, которое перед самым отъездом Робина вылилось в короткую, но ожесточенную ссору.
      Джайлс вообще редко выходил из себя, а с братом был неизменно ровен, поэтому ссора особенно огорчила Робина. Правда, они тут же помирились и расстались по-дружески, но Робин до сих пор вспоминал о ссоре с болью и сожалением.
      Он разглядывал убранство гостиной, которая производила на него более приятное впечатление, чем раньше, немного напоминая Версаль, но смягченный английским уютом. Уют, наверное, был привнесен Джайлсом, который ненавидел пышное великолепие. А может быть, гостиную заново отделала женщина, которая краткое время была женой Джайлса. Робин ни разу в жизни ее не видел и даже не мог вспомнить, как ее звали.
      Он подумал, что, наверное, надо сесть, но понял, что не сможет расслабиться в комнате, где ему почти явственно слышались отзвуки былых яростных ссор с отцом. Поэтому он мерил шагами гостиную, сжимая и разжимая вдруг занывшую левую руку. Она так толком и не зажила после того, как несколько месяцев тому назад один неприятный джентльмен переломал на ней, один за другим, все пальцы. Как жаль, что Робин к тому же левша.
      Суровые и безупречные Андервилли, портреты которых украшали одну из стен, с укором взирали на своего недостойного потомка. Они бы с уважением отнеслись к целям, которые он преследовал, но наверняка не одобрили бы избранных для их достижения средств.
      На почетном месте - над украшенным резьбой камином - висел портрет братьев Андервиллей, заказанный художнику за два года до того, как Робин навсегда покинул Вулверхемптон. Он остановился перед портретом. Человек, не знавший Робина и Джайлса, наверное, даже не догадался бы, что на портрете изображены братья, пока не прочитал надпись, выгравированную на бронзовой табличке. Даже глаза у Робина и Джайлса были разного оттенка голубизны. Джайлс высок ростом и широк в плечах, у него были густые каштановые волосы. В двадцать один год он уже производил впечатление серьезного человека, на котором лежит большая ответственность. Робин же был среднего роста худощавый блондин. Художник сумел передать озорную искорку, таившуюся в его лазурно-голубых глазах.
      Робин знал, что и сейчас он внешне мало отличается от своего портрета, хотя там ему было шестнадцать лет, а теперь тридцать два. Какая ирония судьбы, что он сохранил облик юноши, хотя чувствовал себя гораздо старше своих лет! Слишком много ему пришлось увидеть и сделать такого, о чем он предпочел бы забыть.
      Он подошел к окну и устремил взор на бархатно-зеленые лужайки, не утратившие своей красоты даже поздней осенью, когда падали первые хлопья снега.
      Зачем он сюда приехал? Шалопай, которому не было места в Вулверхемптоне. Но лорду Роберту Андервиллю не было места нигде.
      Позади Робина распахнулась дверь. Он обернулся и увидел остановившегося на пороге маркиза Вулвертона, озиравшего гостиную с таким видом, словно он не поверил докладу лакея.
      При виде старшего брата Робин едва не вздрогнул - так похоже было его суровое красивое лицо на лицо их покойного отца, которого Робин не оплакивал ни минуты. Джайлс всегда был похож на отца, и за те годы, что он был полновластным хозяином поместья, это сходство еще усилилось.
      Братья встретились взглядами и секунду настороженные лазурно-голубые глаза испытующе смотрели в сдержанные серо-голубые. Потом Робин сказал легкомысленным тоном:
      - Вот блудный сын и вернулся. Маркиз медленно улыбнулся и шагнул вперед с протянутой в приветствии рукой.
      - Война давно закончилась, Робин. Где ты болтался все это время?
      От облегчения у Робина едва не закружилась голова, и он обеими руками схватил руку брата.
      - Военные действия, может, и закончились при Ватерлоо, но мои особые услуги еще понадобились при заключении мирного договора.
      - В этом я не сомневаюсь, - сухо отозвался Джайлс. - Но что ты собираешься делать теперь, когда воцарился мир? Робин пожал плечами.
      - Понятия не имею. Поэтому-то я и вернулся домой, к тебе.
      - Это и твой дом. Я давно ждал тебя в гости. Устав от долгих лет обмана, Робин решил сказать брату правду;
      - Я не был уверен, что ты будешь рад меня видеть.
      Джайлс поднял брови.
      - Это почему же? - Разве ты забыл, что мы поссорились в прошлый раз?
      Джайлс отвел глаза.
      - Нет, не забыл - я три года сожалею об этой размолвке. Мне не следовало так с тобой говорить, но я боялся за тебя. Мне казалось, что ты на пределе. Я боялся, что, если ты в таком состоянии вернешься в Европу, то можешь совершить роковую ошибку.
      Оказывается, Джайлс догадался, что это было трудное для Робина время. Робин посмотрел на свою искалеченную руку и вспомнил Мэгги, - Да, ты почти угадал.
      - - Хорошо, что только почти. - Джайлс тронул брата за плечо. - Ты много проехал и, наверное, устал. Хочешь отдохнуть и умыться перед обедом?
      Робин кивнул и, стараясь, чтобы голос не выдал его волнения, сказал:
      - Все-таки хорошо вернуться домой.
      ***
      За обедом и потом весь вечер, пока за окнами беззвучно росли сугробы, они говорили почти без умолку. Уровень бренди в графине постепенно опускался, а маркиз все внимательнее вглядывался в лицо брата. Признаки внутреннего напряжения, которые так напугали его три года тому назад, стали еще более явными и свидетельствовали о том, что душевные и физические силы Робина на исходе.
      Джайлс хотел помочь брату - хотя бы словом утешения, - но понимал, что не знает, какие вопросы ему задать. Единственное, что пришло ему в голову, - это спросить, когда в разговоре наступила минутная пауза:
      - Я понимаю, что об этом еще рано говорить, но есть ли у тебя какие-нибудь планы на будущее?
      - Уже пытаешься от меня избавиться? - слегка улыбнувшись, сказал Робин, но глаза его не улыбались.
      - Вовсе нет, но боюсь, что после твоих приключений жизнь в Йоркшире покажется тебе чересчур пресной.
      Робин откинул золотистую голову в угол вольтеровского кресла. В мерцающем свете камина он казался очень хрупким, словно не от мира сего.
      - Я устал от приключений. А также от вечной опасности и прочих неприятностей.
      - Ты жалеешь, что занимался таким делом?
      - Нет, это было нужно. - Робин побарабанил пальцами по подлокотнику. - Но я не хочу прожить остаток своей жизни так, как прожил первые тридцать два года.
      - У тебя есть огромный выбор: Можешь заняться науками, охотой, политикой, можешь просто жить рассеянной светской жизнью в Лондоне. Не у всех есть такие богатые возможности.
      - Это правда, - вздохнул Робин и прикрыл глаза. - Проблема не в возможностях, а в желании. Наступило неловкое молчание. Потом Джайлс сказал:
      - С тобой трудно было связаться, и я не смог тебя известить, что отец завещал тебе Ракстон.
      - Что? - Робин подскочил в кресле. - Я считал, что в лучшем случае он завещает мне шиллинг на церковные свечи. После Вулверхемптона Ракстон - лучшее из наших родовых поместий. С чего это он вдруг вздумал мне его завещать?
      - Ему ни разу не удалось заставить тебя делать то, чего ты не хотел, и это вызывало у него восхищение.
      - То, как он со мной обращался, называется восхищением? - резко спросил Робин. - Странный способ выражать восхищение. Мы не могли провести с ним и десяти минут в одной комнате, не поссорившись, и не всегда по моей вине.
      - Однако отец хвастался тобой своим приятелям, а не мной, - иронично усмехнувшись, ответил Джайлс. - А про меня он говорил, что во мне нет подлинного духа Андервиллей. Ему, дескать, страшно не повезло, что его наследник оказался таким занудой.
      Робин нахмурился.
      - Чего я не могу понять, так это как у тебя хватало терпения выносить этого старого брюзгу.
      Джайлс пожал плечами.
      - Я его выносил, потому что в противном случае мне пришлось бы уехать из Вулверхемптона, а этого я делать не хотел, что бы он ни вытворял.
      Робин тихо выругался, встал с кресла и подошел к камину, чтобы пошевелить кочергой угли, в чем они совершенно не нуждались. Окончив Оксфорд, Джайлс взял на себя управление огромными владениями Андервиллей. В отличие от него самого, Джайлс был надежным человеком, который делал самую трудную работу и не слышал за это даже доброго слова.
      - Узнаю отца: за то, что ты облегчил его жизнь, он тебя же и оскорблял.
      - Я не считал это оскорблением, - спокойно сказал Джайлс. - Я действительно зануда. Мне больше нравится заниматься сельским хозяйством, чем играть в карты, жить в деревне, а не в Лондоне, мне интереснее читать книжки, чем заниматься пересудами. Наверное, отец утешался тем, что на меня можно положиться, но я ему все-таки не очень нравился.
      Робин всматривался в лицо брата: неужели он в самом деле был безразличен к тому, что о нем думал отец? Но спросить Джайлса об этом прямо он не мог: их дружба была ограничена определенными рамками. Поэтому он просто сказал:
      - Люди интересны тем, что собой представляют, а не тем, чем занимаются. Я никогда не считал тебя занудой.
      На лице Джайлса отразилось сомнение, и он переменил тему разговора:
      .. - Тебе, наверное, захочется посетить Ракстон. Я присматривал за домом и хозяйством, и там все в порядке.
      - Спасибо. - Робин глянул в камин, где в эту минуту полено разломилось пополам, подняв столб искр, которые понеслись в трубу. - Оказывается, я богатый человек: дядя мне оставил наследство, а теперь еще и Ракстон. Просто не представляю, что делать с такими деньгами.
      - Женись. Жены умеют избавлять мужей от лишних денег. - Впервые в голосе Джайлса прозвучала горечь. После короткой паузы он добавил:
      - Кроме того, Вулверхемптону нужен наследник - Нет уж, - усмехнулся Робин. - Это твой долг - дать Вулверхемптону наследника, а не мой.
      - Я попробовал жениться, но ничего хорошего из этого не вышло. Может быть, тебе больше повезет.
      Эти бесстрастно произнесенные слова давали понять, что брак Джайлса был неудачен, но выражение его лица не располагало к расспросам.
      - К сожалению, я за всю жизнь встретил лишь одну женщину, которую мог представить своей женой, но у нее хватило ума мне отказать.
      - Ты имеешь в виду герцогиню Кандовер? Робин бросил на брата суровый взгляд.
      - Похоже, не у одного меня в нашей семье есть шпионские таланты.
      - Шпионство здесь ни при чем. Кандовер - мой старый друг, и когда он вернулся в Англию, то счел нужным рассказать мне о твоих делах. Не требовалось особой проницательности, чтобы догадаться, что он рассказал не все. - И Джайлс добавил потеплевшим голосом:
      - Он познакомил меня с женой. Замечательная женщина.
      - Да, замечательная, - сухо согласился Робин. Потом вздохнул и запустил руку в волосы. Хотя они с братом никогда не были так близки, как хотелось бы, он знал, что ему можно довериться.
      - Раз ты знаком с Мэгги, ты должен понять, почему меня не привлекает мысль жениться на пресной английской девице.
      - Да, это понятно. Другой такой, наверное, нет. - Джайлс улыбнулся. - Ну раз ни ты, ни я не хотим выполнить свой долг по отношению к семейству, предоставим это кузену Джеральд. Он уже произвел на свет кучу маленьких Андервиллей.
      Зная Джеральда, Робин был уверен, что его дети наверняка окажутся людьми прескучными, но достойными. А вот дети Мэгги никогда не будут скучными. У него привычно защемило сердце, но он приказал себе выбросить из головы мысли о Мэгги. Что толку сыпать соль на старые раны?
      Тут Джайлс прервал его горькие размышления:
      - И долго ты собираешься пробыть в Вулверхемптоне?
      - Да, вообще-то я хотел провести здесь Рождество, - осторожно начал Робин, опасаясь, что брат не одобрит его намерения. - А может быть, если ты не возражаешь, поживу и подольше.
      - Живи хоть до конца своих дней, - тихо произнес Джайлс.
      Лорд Роберт Андервилль, непокорный младший сын, профессиональный шпион, паршивая овца и человек, выживший лишь чудом, на секунду закрыл глаза, чтобы не показать, как его растрогали добрые слова брата. Он снова сел в кресло. Покой, царивший в Вулверхемптоне, постепенно снимал застарелое внутреннее напряжение, от которого, как ему казалось, уже не избавиться.
      Джайлс был прав: вряд ли он сможет до конца своих дней прожить в йоркширской деревне. Но Робин понятия не имел, чем ему захочется заняться.
      А пока он радовался, что снова дома.
      Глава 1
      Вересковые пустоши графства Дарем были совсем не похожи на леса и фермы Америки, но в них было свое очарование. Все два месяца после смерти отца Максима Коллинс каждый день бродила по холмам, с бессознательной благодарностью впитывая и ветер, и солнце, и дождь. Из всего того, что встретило ее по эту сторону Атлантического океана, ей будет больше всего не хватать этих пустынных холмов.
      Побродив добрые два часа, Макси села на склоне холма и принялась жевать молодую травинку. Яркое весеннее солнце немного рассеяло печаль, которая омрачала ее жизнь с тех пор, как умер отец. Она вдруг поняла, что пора возвращаться в Америку.
      Дядя, лорд Коллингвуд, был добр, но мало с ней общался, остальные же члены его семьи относились к гостье в лучшем случае с большой долей неприязни. Макси их могла понять: она была чужаком в английском поместье, и ей не следовало сюда приезжать. Макси подозревала, что лондонский свет встретит ее еще более недружелюбно. А на просторах Америки есть место для самых разных людей.
      Главное затруднение - отсутствие денег. У Макси было всего пять фунтов. Но неужели дядя не даст ей взаймы на билет плюс еще немного, чтобы перебиться, пока она не найдет в Америке работу?
      Сначала лорд Коллингвуд, наверное, будет возражать, считая, что, отпустив Макси домой, он не исполнит свой долг по отношению к единственному ребенку покойного брата. Благовоспитанной английской девице и в голову не пришло бы одной отправиться на другой конец света; этикет предписывал сироте жить за счет добрых родственников.
      Однако Макси не была благовоспитанной девицей, о чем ей уже не раз тонко и не очень тонко намекнули за прошедшие четыре месяца. И жить у дяди из милости она не собиралась.
      Как бы ни возражал дядя против ее отъезда, он не мог запретить ей уехать. Макси - совершеннолетняя. Ей исполнилось двадцать пять лет, и она давно жила самостоятельной жизнью и даже вела дела отца. Если будет необходимо, она найдет работу и заработает деньги на билет.
      Укрепившись в этом решении, Макси с неподобающей леди спортивной легкостью вскочила на ноги и стряхнула травинки со своего черного платья. Она согласилась носить траур по отцу только из уважения к просьбам ее английских родственников. Сама она предпочла бы избежать всякого внешнего выражения горя. Ну ничего, в этом платье ей осталось ходить недолго.
      Она быстро шла и уже через полчаса увидела великолепный родовой дом Коллингвудов, известный под названием Ченли-корт. Решив пройти напрямик через сад, она, к своему глубочайшему сожалению, наткнулась на двух кузин, которые лениво состязались в стрельбе из лука. На глазах Макси старшая, Порция, пустила стрелу и ухитрилась с расстояния в десять шагов не попасть даже в мишень.
      Макси хотела незаметно скрыться в кустах, но Порция увидела ее.
      - Как удачно, что ты сюда пришла, Максима, - пропела она. - Может, научишь нас стрелять из лука? Или это модное увлечение неизвестно в Америке?
      У восемнадцатилетней Порции было хорошенькое личико, но вздорный характер. С самого начала она без особого восторга встретила появление американской кузины, а когда смерть Максимуса Коллинса вынудила родителей отложить ее первый выход в лондонский свет, она прониклась к Макси глубочайшей враждебностью - точно та была виновата в постигшем Порцию разочаровании.
      Макси помедлила минуту, потом нехотя подошла к кузинам.
      - Мне приходилось стрелять из лука. Как и во всех прочих занятиях, чтобы добиться успеха, надо много практиковаться.
      - Тогда почему бы тебе не попрактиковаться в укладке волос? - спросила Порция, бросив многозначительный взгляд на прическу Макси.
      За истекшие четыре месяца Макси научилась игнорировать уколы кузин.
      - - Ты права, - миролюбиво ответила она. - Вид у меня безобразный. Я надеялась пробраться в дом незаметно.
      Ее волосы, даже когда были причесаны, не отвечали требованиям светской моды: они были прямые, черные и слишком длинные. А сейчас, после прогулки по ветреным пустошам, они совсем растрепались.
      В отличие от нее Порция и Розалинда, причесанные и одетые, как куколки, принимали визитеров в гостиной матери. Кроме того, они были значительно выше своей американской кузины. Собственно говоря, Макси была такой миниатюрной, что почти все женщины были выше ее.
      Шестнадцатилетнюю Розалинду, которая относилась к Макси лучше, чем Порция, явно покоробила грубость сестры.
      - Хочешь выстрелить из лука, Максима? - предложила она, пытаясь смягчить напряжение.
      Макси взяла из ее рук лук и со знанием дела несколько раз натянула, пробуя тетиву. Хотя ей давно не приходилось стрелять из лука, ее тренированные мышцы не утратили былой сноровки.
      - Я и забыла, что дикари стреляли из лука задолго до того, как этим увлеклись в высшем свете, - отпустила очередную шпильку Порция.
      Почему-то это замечание разозлило Макси больше, чем все предыдущие выпады кузины. Она так сверкнула на Порцию глазами, что та невольно попятилась. Тихим, но грозным голосом Макси сказала:
      - Ты права, дикари прекрасно стреляют из лука.
      Ну-ка отойдите!
      Кузины поспешно отошли, а Макси взяла несколько стрел и отступила назад. Расстояние между ней и мишенью стало, по крайней мере, в четыре раза больше, чем то, с которого стреляли кузины. Все стрелы, кроме одной, она воткнула острием в землю справа от себя, затем вставила стрелу в лук.
      Натягивая лук, она не столько целилась, сколько представляла себя стрелой, ищущей мишень. Этому ее научили на первом же уроке стрельбы из лука. Затем она пустила стрелу, и та вонзилась точно в центр мишени.
      Стрела еще дрожала после полета, а Макси уже выпустила следующую. Через минуту пять стрел так густо сидели в "яблочке", что некоторые даже касались друг друга.
      Вставив в лук последнюю стрелу, Макси повернула лук в сторону кузин и натянула тетиву. Те замерли от ужаса. Стрела перерезала пополам ветку липы, под которой стояли сестры. Несколько маленьких веток упали на голову Порции, нарушив безукоризненность прически и заставив ее испуганно взвизгнуть Макси решительно подошла к кузинам и протянула лук Розалинде, а Порции сказала:
      - Ты тычешь мне в глаза, что я дикарка. Не забывай, что дикарка в сердцах способна и покалечить.
      С этими словами Макси ушла, высоко подняв голову и сурово поджав губы. Глупо было так разозлиться на Порцию, но в то же время послушать, как она пищит от страха, - немалое удовольствие.
      Войдя в дом, Макси остановилась в конце коридора, который вел к кабинету ее дяди, размышляя, зайти ли к нему сейчас или сначала привести себя в порядок. Вопрос решился сам собой, когда показался лакей, который провел к дверям кабинета дюжего мужлана с приплюснутым носом. Поскольку ни лакей, ни посетитель ее не увидели, Макси быстро свернула к своей комнате.
      То, что ей была предоставлена собственная и до неприличия комфортабельная комната, было единственным достоинством жизни в Ченли-корте. Когда Макси уедет, ей будет очень не хватать горячих ванн и библиотеки с тысячами книг, большинство из которых, к своему горькому сожалению, Макси не читала и уже не успеет прочесть.
      Но больше она не пожалеет ни о чем. И меньше всего о своей кузине Порции.
      ***
      Через час, почистив щеткой платье и уложив волосы в скромный пучок, Макси сидела на скамеечке у окна своей комнаты, подтянув к груди колени и обхватив их руками - совсем неподходящая поза для скромной девицы. Ее взор был устремлен в окно.
      Вдруг она заметила, что из боковой двери вышел тот самый мужлан, которого час назад лакей провел в кабинет дяди Клетуса. Интересно, подумала Макси, какие у дяди могут быть дела с таким неподходящим типом?
      Впрочем, неважно. Посмотрев на себя в зеркало, Макси решила, что выглядит гораздо приличнее, чем после прогулки, хотя по-прежнему совсем не похожа на благородную английскую девицу.
      Во всяком случае, на ее лицо опять вернулось привычное выражение решимости. Хватит плыть по течению! Неужели дядя откажет ей в займе? Макси расправила плечи и направилась к его кабинету.
      Однако, подойдя к двери, она услышала в кабинете голос своей тетки Алтеи. Помедлив секунду, она решила, что ей даже выгодно обратиться к дяде с просьбой в присутствии его жены. Хотя леди Коллингвуд была всегда вежлива с племянницей своего мужа, в ее отношении к Макси не было ни капли тепла. Наверняка она поддержит просьбу Макси, хотя бы для того, чтобы избавиться от нежелательной гостьи.
      Макси подняла руку, чтобы постучать в дверь, когда до нее отчетливо донеслись слова, сказанные резким голосом леди Коллингвуд:
      - Ну и стоил этот жуткий человек тех денег, что ты ему заплатил?
      - Стоил. Может быть, Симмонс и грубый мужлан, но он отлично сумел замять неприятность с Максом.
      Потом последовали несколько неразборчивых слов, но заключительную фразу Макси расслышала совершенно четко:
      - Мы не можем допустить огласки обстоятельств его смерти.
      Макси застыла на месте. Ее отец уже давно страдал от сердечных приступов, поэтому она не очень удивилась, узнав, что он внезапно умер в Лондоне. Его тело привезли в Дарем и со всеми почестями похоронили в фамильной усыпальнице Коллингвудов. До этой минуты Макси ни на минуту не могла усомниться в том, что он умер естественной смертью.
      Кровь стучала в ее висках. Она оглянулась - не наблюдает ли за ней кто-нибудь? - и прижала ухо к дубовой двери.
      - Братец твой как при жизни причинял одни неприятности, так и после смерти остался верен себе. Жаль, что он вздумал сюда приехать, - с неудовольствием сказала ее тетка. - С наследством тоже одни сложности. К тому же вдруг Максима узнает, как умер ее отец?
      - Вопрос о наследстве уже почти решен, и я принял меры, чтобы она не узнала правды о смерти отца.
      - Дай-то Бог. Если она ее узнает, добра не жди, - сварливо отозвалась его жена. - Эта дикарка совсем не глупа.
      - Хотел бы я знать, почему ты так отвратительно отзываешься об этой девушке. Уж не потому ли, что она гораздо красивее наших дочерей?
      Леди Коллингвуд на минуту потеряла дар речи, потом возмущенно воскликнула:
      - Выдумал тоже! Вот уж не хотела бы, чтобы мои дочери были похожи на Максиму! Они у нас благовоспитанные молодые леди, а не темнокожие дикарки.
      - Может, они и благовоспитанные, но, если в комнате находится Максима, их никто даже не замечает.
      - Конечно, мужчины обращают на нее внимание - так же как жеребец обращает внимание на кобылу во время течки. Настоящей леди такое внимание ни к чему. Я никогда не пойму, как твой брат мог жениться на индианке. Кстати, еще неизвестно, действительно ли он совершил с ней брачную церемонию. Надо же иметь наглость. - привезти к нам полукровку!
      - Хватит, Алтея! - оборвал ее муж. - Может быть. Макс и был шалопаем, но он Коллинс, и Максима - его дочь. У нее безупречные манеры, и она умна. Более того, это она вела себя, как леди, по отношению к тебе, а не вы с Порцией по отношению к ней.
      - Час назад она пригрозила Порции, что подстрелит ее из лука! Я живу в вечном страхе, что она поубивает нас всех в наших постелях. Если ты от нее не избавишься, это сделаю я.
      - Потерпи немного. Следующей весной, когда окончится траур по отцу, мы устроим ей выход в свет. К тому времени и Розалинда достигнет нужного возраста, и можно будет представить их вместе. С такой внешностью Максима без труда найдет себе мужа.
      При упоминании о лондонском светском обществе Макси внутренне содрогнулась, но ее реакция не шла ни в какое сравнение с реакцией тетки. Леди Коллингвуд задохнулась от негодования:
      - И ты думаешь, что я соглашусь представить ее в свете вместе с нашей дочерью! Это немыслимо!
      - Да, думаю. Более того, я настаиваю на этом. Что немыслимого в том, чтобы представить вместе двоюродных сестер?
      - Мы не можем держать ее здесь целый год, - сказала леди Коллингвуд таким колючим голосом, что он, казалось, мог поцарапать стекло. - Скоро вернется из путешествия по Европе Маркус, и ты же знаешь, как он падок на смазливые личики. Что если он в нее влюбится? Ты согласен заполучить эту маленькую дикарку в невестки?
      Лорд Коллингвуд долго молчал, потом удрученно произнес:
      - Нет, такого брака я ему не пожелаю. Леди Коллингвуд сказала что-то еще, но Макси не разобрала слов - видимо, та отошла от двери.
      Но это было неважно - Макси уже услышала более чем достаточно. Ей чуть не стало дурно, и она с трудом заставила себя медленно идти по коридору. Заперев за собой дверь; она упала на кровать и сжалась в дрожащий комок. Как понимать разговор, который она подслушала? Из него следовало, что ее отец умер не своей смертью. Как же? Несчастный случай или нападение грабителей? Но с какой стати дядя стал бы скрывать это от нее? Может быть. Макс умер в постели проститутки? Маловероятно. Да и не такой уж это скандальный случай, чтобы надо было предпринимать чрезвычайные меры для его сокрытия.
      Самым разумным объяснением загадки ей представлялось убийство. Но кому могло понадобиться убивать обаятельного и безалаберного Макса?
      Чаще всего убивают из-за денег или в порыве страсти. Поскольку у Максимуса Коллинса за душой не было ни гроша, из-за денег его убить не могли.
      Ревность казалась еще менее вероятной причиной. Ее отец не слишком увлекался женщинами, и к тому же его столько лет не было в Англии, что вряд ли кто-нибудь до сих пор держал на него зло за старые обиды.
      Леди Коллингвуд упомянула какое-то наследство. Отец Максимуса не оставил ему ни пенса, но, может быть, ему причитается наследство от какого-нибудь дальнего родственника и его убили, чтобы он не мог предъявить на него права? Но тогда Макси тоже грозит опасность - ведь она наследница своего отца. Макси покачала головой: такие вещи случаются в мелодрамах, но не в жизни.
      Может быть. Макс затеял какую-нибудь сумасшедшую аферу, нажил на ней деньги и за это был убит? Перед отъездом в Лондон" он радостно сказал дочери, что их финансовым затруднениям скоро придет конец. Его дорогая дочурка будет жить, как леди, и найдет подобающего своему положению мужа. Но такое он говаривал и раньше, так что Макси только рассмеялась и сказала, что ее вполне устраивает теперешнее положение.
      Нет, она не могла себе представить, чтобы Макс добыл деньги законным путем. Но, к сожалению, она могла себе представить, что он попробовал пойти каким-нибудь незаконным путем. Макси нежно любила отца, но вполне отдавала себе отчет в его слабостях. Может быть, у него в руках оказались компрометирующие сведения о прежнем школьном товарище, и он стал его шантажировать? В таком случае его жертва вполне могла решить, что проще убить шантажиста, чем позволить ему бесконечно себя доить. И большого риска в этом не было; кто будет оплакивать нищего негодяя? Кроме, разумеется, его дочери. Кого же мог шантажировать ее отец? Неужели брата? Легче всего откопать какой-нибудь секрет в собственной семье.
      Макси стиснула кулаки так, что ногти впились в ладони. Неужели лорд Коллингвуд убрал с пути собственного брата? Может быть, тот тип со зверской физиономией и был наемным убийцей? Способен ли ее дядя на такое чудовищное преступление? Макси хотела бы твердо ответить "нет", но не могла. Хотя дядя как будто хорошо к ней относится, попытка шантажа могла перевесить родственную привязанность. За те месяцы, что она провела в Англии, Макси узнала, что главная черта англичан - стремление соблюсти внешние приличия. Если Макс угрожал разгласить какой-нибудь неблаговидный эпизод семейной хроники, его вполне могли за это убить. Дядя наверняка пошел бы на такую крайнюю меру с сожалением, но у него хватило бы решимости сделать то, что он считал необходимым.
      Все это, конечно, маловероятно, однако разве убийство не маловероятно? Макси закрыла глаза. Может быть, она сходит с ума? У нее было богатое воображение - отец даже говорил, что она всегда склонна предполагать худшее и сейчас она дала этому воображению волю. А что, если подслушанный ею разговор имеет простое и вовсе не криминальное объяснение? Если так, она такого объяснения придумать не могла.
      Самым логичным было бы спросить дядю, но Макси казалось, что это неразумно. Если он принял такие крайние меры, чтобы скрыть какую-то семейную тайну, вряд ли он ей в этом признается. Более того, если он совершил преступление, то Макси тоже будет угрожать опасность. Вряд ли он хочет причинить ей вред, но, если он заказал убийство собственного брата, то, не задумываясь, расправится и с племянницей.
      Макси прикусила губу. В ее голове теснились горькие и отрывистые мысли. Но два факта были несомненны: ее отец умер не от естественных причин, и сама она была persona non grata в родовом поместье Коллингвудов. Она и раньше знала, что тетя Алтея ее недолюбливает, но все же ее ужаснула враждебность, которая прозвучала в ее словах. "Темнокожая дикарка"... "полукровка"...
      Макси решила бежать из Ченли-корта сегодня же ночью, как только все улягутся спать. Но она не собиралась просто вернуться в Америку. Сначала она отправится в Лондон и узнает правду о смерти отца.
      Макси села в кровати. Необходимость обдумать план действий несколько утихомирила вихрь раздиравших ее чувств. У нее был адрес гостиницы, где Макс прожил свои последние дни, и она знала имена старых друзей, которых он собирался навестить в Лондоне. Для начала этого было достаточно.
      Но как добраться до Лондона? Ее пяти фунтов не хватит на билет на дилижанс. Так что придется идти пешком. До Лондона добрых двести пятьдесят миль, но это не пугало девушку, которая провела полжизни, кочуя пешком по дорогам Новой Англии.
      Однако на этот раз с ней не будет отца, который служил ей защитой, а девушке путешествовать по Англии одной и глупо, и опасно. Макси раньше не приходилось выдавать себя за мужчину, но на небезопасных дорогах Америки она обычно носила мужское платье. К счастью, она привезла его в Англию. Если она перетянет грудь и спрячет волосы под шляпу, то в свободной рубахе, жилетке и куртке вполне сойдет за ничем не примечательного юношу. А если кто-нибудь проявит чересчур назойливое любопытство - на этот случай у нее есть нож.
      Сборы заняли немного времени - за четверть века жизни Макси не скопила особого имущества. Кроме мужской одежды, ей понадобится одно женское платье для Лондона и плащ, который к тому же будет служить ей одеялом. Для такого путешествия пригодится и ее заветный мешочек с американскими лекарственными травами. Серебряный крест матери висел на ее шее, а часы отца, незатейливые золотые сережки и губную гармошку она рассует по внутренним карманам куртки. Посуду же можно будет купить по дороге у жестянщика.
      Все пожитки легко поместились в маленьком поношенном заплечном мешке. Макси осталось только дождаться, когда все лягут спать. Она была не в силах сесть за стол с дядей и теткой и, послала горничную сказать им, что у нее болит голова и что она просит прислать ужин в комнату.
      Труднее всего оказалось написать записку. Было бы бессовестно, после того как она несколько месяцев пользовалась гостеприимством Коллингвудов, исчезнуть без всякого предупреждения. Странно, что, несмотря на свои подозрения, она не может забыть о приличиях. Но главное - чтобы хозяин и хозяйка дома не догадались, что она подслушала их загадочный и так ее взволновавший разговор.
      Макси долго в сомнении грызла перо, затем ее посетило озарение. Надо написать, что она отправилась в Лондон в гости к другой своей тетке.
      Дездемона Росс была много моложе своих братьев Клетуса и Максимуса. Она давно овдовела и имела репутацию синего чулка с необузданным характером и крайними мнениями. Поскольку леди Коллингвуд терпеть ее не могла, она редко навещала Ченли-корт. Макси ни разу не видела леди Росс, но они переписывались. Последнее письмо она получила вчера. Надо написать, что леди Росс пригласила племянницу погостить к себе в Лондон.
      Макси удовлетворенно принялась за записку. Конечно, уйти из дому посреди ночи, ни с кем не простившись, грубо и эксцентрично, но по крайней мере ее не станут разыскивать. А больше ей ничего не нужно. Вряд ли они задумаются, откуда она взяла деньги на билет.
      Да, собственно говоря, она и в самом деле навестит тетку, от которой получала столь дружелюбные и остроумные письма. Будет приятно познакомиться хотя бы с одним членом отцовской семьи, к которому она готова испытывать родственные чувства.
      ***
      Макси без труда ушла ночью из Ченли-корта. Она с удовольствием надела свой мужской костюм - ей надоело ходить в платьях. Женщины племени, к которому принадлежала ее мать, носили длинные кожаные гамаши, и Макси чувствовала себя в них так же удобно, как и в платьях бледнолицых. Прощальную записку она оставила у себя в комнате. Если ей повезет, ее найдут только на следующий день.
      Макси зашла на кухню и взяла с собой хлеба, сыра, кусок ветчины и запас чая. По крайней мере, до Йоркшира ей не придется тратиться на еду. Немного подумав, она зашла в кабинет дяди и взяла там старую карту, на которой была изображена дорога в Лондон.
      Макси вышла из дома через боковую дверь. Небо к ночи очистилось от туч, хотя весь вечер моросил дождь. Она сочла это добрым предзнаменованием. Ночь была сырой и довольно прохладной, но Макси с удовольствием вдыхала холодный воздух. От одного ощущения свободы у нее улучшилось настроение.
      Легким привычным шагом она быстро прошла по подъездной аллее, но в конце ее остановилась, чтобы бросить прощальный взгляд на Ченли-корт. Максимус радовался возвращению в родной дом, и где бы ни витал сейчас его дух, он, наверное, доволен, что его бренные останки похоронены в фамильной усыпальнице.
      Но хотя Ченли-корт и был родным домом ее отца, Макси не собиралась сюда возвращаться. Она, как мятежная струйка, нарушила гладь глубокой и внешне спокойной английской заводи, и исчезнет так же быстро, как рябь на поверхности воды.
      До захода луны Макси прошла пять или шесть миль. Затем, увидев на фоне звездного неба силуэт небольшого сарая, прошла к нему через мокрый луг. Внутри она обнаружила копну прошлогоднего сена и устроилась на этой ароматной постели, подложив под голову заплечный мешок и накрывшись плащом.
      Ей неоднократно приходилось ночевать в амбарах и сараях, но впервые в жизни Макси была совершенно одна. Прежде рядом всегда спал отец.
      При этом воспоминании у нее защемило сердце. Это была и тоска по умершему отцу, и грусть по поводу собственного одиночества. Она чуть не расплакалась и, чтобы удержаться, взялась рукой за серебряный крест матери. Она из племени могавков, она американка и член семьи Коллинсов, и ей не подобает себя жалеть.
      Однако, уже засыпая, она с горечью подумала: "Неужели теперь, когда нет отца, я всю жизнь буду одна?"
      Глава 2
      Братья завтракали вместе, но в полном молчании, которое нарушалось лишь шелестом газетных страниц. Но в газете не сообщалось ничего интересного, да и была она пятидневной давности, так что Джайлсу скоро надоело читать, и он принялся разглядывать брата поверх раскрытой "Тайме".
      Когда они были мальчиками, разница в пять лет имела большое значение, и Джайлс относился к Робину покровительственно, как к младшему. Но он надеялся, что за зиму, живя под одной крышей, они сумеют стать друзьями, как два взрослых, как ровни.
      Однако этого не произошло. Если при первой встрече в Вулверхемптоне Робин немного раскрылся брату, после того вечера он опять спрятался в свою скорлупу. Он был очень приятным гостем, всегда готовым поговорить, помолчать или поехать в гости к кому-нибудь из соседей, если брат его об этом просил. Но его мысли и чувства были скрыты за непроницаемым барьером юмора и обаяния.
      Собственно, в этом не было бы ничего страшного, если бы Джайлс не чувствовал, что с братом творится что-то неладное. У Робина совершенно пропал вкус к жизни, который раньше был его отличительной чертой. Джайлс часто заставал брата в кресле, смотрящим в никуда. Он подозревал, что виной этому была женщина, которая теперь стала графиней Кандовер. Если же нет, значит, причины лежат глубже, и их еще труднее разгадать.
      Как бы там ни было, Джайлс чувствовал, что в брате произошел какой-то надлом, и что, может быть, ничего изменить уже нельзя. Он горевал - и за себя, и за брата, но не представлял, как ему помочь. Со вздохом он отложил "Тайме" и спросил:
      - Что ты сегодня намерен делать? Робин ответил не сразу:
      - Наверное, схожу в Западный лес. Я там ни разу не был.
      - Просто не верится, что ты стал таким домоседом, - сказал Джайлс, понимая, что его слова звучат неестественно бодро. - Я все жду, что ты вдруг исчезнешь.
      Робин улыбнулся.
      - Если это и случится, не беспокойся. Значит, я нашел что-то забавное, например, цыганский табор, и решил с ним побродяжничать.
      Джайлс был бы счастлив, если бы что-нибудь заставило Робина совершить, как раньше, непредсказуемый поступок. Вставая из-за стола, он пожаловался:
      - А мне предстоит весь день заседать в суде. Так что встретимся за ужином, если только ты не уйдешь с цыганским табором.
      Робин пошел на кухню и попросил кухарку дать ему с собой какого-нибудь провианта - Он не собирался возвращаться домой до вечера. Кухарка, мечтавшая о том, чтобы его подкормить, и оплакивавшая его плохой аппетит, дала ему вчетверо больше, чем он был способен съесть.
      Робин направился через холмистую пустошь к темневшему вдали лесу. Лошадь в этом густом лесу пройти не смогла бы, и он решил обследовать его пешком.
      Приехав в Вулверхемптон, он надеялся, что покой родного поместья залечит его душевные раны. Теперь, по прошествии полугода, он окреп физически и его не так часто мучали кошмары. И ему вовсе не хотелось уезжать отсюда - это само по себе говорило о том, что с ним не все в порядке. Раньше Робин был страшным непоседой и вечно разрывался перед выбором, каким увлекательным делом заняться в первую очередь.
      Сейчас же над ним тяготела совершенно ему несвойственная меланхолия, постоянное чувство душевной усталости. Если не считать краткой поездки в Ракстон, он все полгода только спал, читал, ездил верхом, бродил по окрестностям и писал письма.
      Больше всего сил он тратил на то, чтобы избежать сетей здешних благородных барышень. Двое холостых Абервиллей пользовались большим успехом на балах и прочих зимних увеселениях. Хотя у Джайлса был титул и более крупное состояние, все считали, что он не хочет жениться вторично. Поэтому местные невесты чаще пробовали свои чары на лорде Роберте. Мало того, что он был невероятно красив, окружен ореолом таинственности и сам был весьма состоятельным человеком, можно было надеяться, что он унаследует титул бездетного брата.
      Робин вздохнул и перебросил сумку с едой на правое плечо. Он бы не возражал против того, чтобы влюбиться по уши, но женитьба на одной из бесцветных непорочных созданий, с которыми его знакомили на обедах и балах в аристократических домах Йоркшира, была немыслима. Он не знал Мэгги семнадцатилетней барышней, но был убежден, что она и тогда не была столь нестерпимо скучна.
      День стоял жаркий, и Робин был рад ступить под прохладную сень леса. Он надел старую поношенную одежду, которую было не жалко порвать, пробираясь по извилистым тропинкам, пробитых оленями и другими дикими животными.
      К полудню он добрался до полянки, через которую протекал ручей, и улыбнулся при виде "ведьминого кольца" грибов. Садовник говорил ему, что такому большому "кольцу" должно быть несколько столетий от роду Ребенком Робин считал это место волшебным. Он часто приходил сюда и лежал под каким-нибудь деревом, мечтая о большом мире за пределами Вулверхемптона и надеясь увидеть фею. Может быть, это место и сейчас окажет на него волшебное действие?
      Робин положил сумку на землю и растянулся в тени между деревом и большим кустом. Подложив руки под голову, он бездумно смотрел на нависшие над ним ветви Но вскоре он пожалел об этом, в голову стало закрадываться черное отчаяние Робин боролся с ним, стиснув зубы. Днем ему еще удавалось изгнать демонов, хотя по опыту он знал, что они вернутся ночью Каждый приступ был страшнее предыдущего, и Робин начинал опасаться, что скоро свалится в пропасть безумия.
      Но пока он еще держался на ее краю. Он заставил себя думать о будущем. Нельзя же в самом деле провести остаток дней в Вулверхемптоне, как бы ни был к нему добр старший брат.
      Можно отправиться путешествовать. Хотя он знает Европу так же хорошо, как мать лицо своего ребенка, он никогда не был в Азии или в Новом Свете Но Робин устал от странствий Джайлс предложил ему баллотироваться в парламент скоро освободится место в палате общин, которое было под контролем Андервиллей. Там Робин сможет высказывать свое мнение о состоянии общества Нет, пожалуй, ему больше подойдет другое предложение Джайлса - заняться политической журналистикой. Журналисты - народ скандальный и непочтительный. Он мог бы найти место среди них, если бы только к нему вернулась былая скандальность и непочтительность.
      Видимо, полянка утратила свои волшебные свойства - его голова вяло пережевывала одни и те же мысли, и ни одна из них не вызывала у него и искры интереса. Солнце пригревало, трава благоухала, и лучше, пожалуй, подремать, в надежде, что демоны не посмеют его тревожить до наступления ночи.
      ***
      Скрывшись от жарких лучей полуденного солнца, Макси с наслаждением шла по прохладной лесной дороге. Фермер, который подвез ее утром, дал ей хороший совет. Макси старалась избегать больших дорог и находила тихие проселки, где одинокий юноша привлечет меньше внимания. А дорога, которую указал ей фермер, была такой пустынной, что она уже часа три не встречала ни одного человека и не видела ни одного дома.
      Плохо только, что вчера кончилась еда и у нее подводило от голода живот. Фермер сказал, что она только к вечеру доберется до деревни, где можно будет запастись провиантом. В Америке Макси сумела бы поймать какую-нибудь живность, но в Англии браконьерство наказывалось так жестоко, что Макси не смела нарушить закон. "Но если уж очень проголодаюсь, - подумала она, - придется рискнуть".
      Вдруг Макси услышала скрип колес. Она остановилась: сзади приближалась тяжелая повозка. Ей не хотелось ни с кем встречаться в таком безлюдном месте, и она нырнула в кусты и пошла в глубь леса, подальше от дороги. Такие обходные маневры ей приходилось предпринимать уже не раз, чтобы избежать застав, где с нее потребовали бы дорожную пошлину. За те три дня, что Макси находилась в пути, у нее не возникло никаких трудностей. Да и вообще, кроме двух фермеров, которые ее подвезли, она ни с кем не разговаривала.
      Совсем близко раздались звон упряжи и стук копыт - повозка проехала мимо. Макси хотела было вернуться на дорогу, но вдруг услышала нежное птичье пение.
      Она остановилась и широко улыбнулась. Одной из радостей пешего путешествия была возможность узнавать новые растения и живые существа. А это, по-видимому, пел знаменитый английский соловей. В прошлом месяце она, кажется, слышала соловьиное пение, но кузины не могли подтвердить, что это соловей. Они узнавали только тех птиц, которых им подавали к столу под соусом.
      Макси стала тихо пробираться через подлесок и наконец разглядела впереди в кустах бурые перышки. Стараясь подобраться поближе к птичке, Макси кралась, устремив взгляд наверх.
      И тут же поплатилась за неосторожность, споткнувшись о неожиданное препятствие. Чертыхнувшись, Макси дернулась назад, но заплечный мешок не дал ей восстановить равновесие, и она упала плечом вперед, проклиная свою неуклюжесть.
      В следующую секунду она осознала, что ударилась не о прохладную землю, а о что-то теплое и мягкое.
      Господи, она лежит поверх мужчины! Он, видимо, дремал в траве, но, когда она рухнула на него всем телом, дернулся, внезапно проснувшись, и стиснул ее железной хваткой, прижав ее руки к бокам.
      Они лежали грудь к груди и смотрели друг другу в глаза. Через секунду в ярко-голубых глазах настороженность сменилась усмешкой. Они лежали, так тесно прижавшись друг к другу, словно были влюбленными, а не незнакомыми людьми.
      Мужчина улыбнулся и сказал:
      - Извините, что помешал вам пройти.
      - Простите, - сердито сказала Макси и вырвалась из его рук, благодаря судьбу за то, что при падении с нее не свалилась шляпа, затенявшая лицо. - Я шел, не глядя под ноги.
      Она поспешно встала и хотела ринуться обратно в лес, но потом сделала ту же ошибку, что и жена Лота <Согласно библейской легенде, жена праведника Лота при исходе из Содома нарушила Божий запрет и оглянулась, за что была превращена в соляной столб.> - оглянулась.
      Поначалу у нее создалось обрывочное представление о внешности незнакомца: голубые глаза, белокурые волосы, подвижный, правильной формы рот. Но когда она бросила на него взгляд, отступив на несколько шагов, она поняла, что перед ней - самый красивый мужчина, какого она когда-либо видела. Его длинные белокурые волосы переливались золотым блеском, а черты лица были такие безукоризненные, что сами ангелы заплакали бы от зависти.
      "Ведьмяно кольцо" посередине полянки подсказало ей фантастическую мысль, что она повстречалась с Обероном, легендарным царем фей. Но нет, для этого он был слишком молод. Да и вряд ли царь фей станет носить столь простую одежду.
      Мужчина сел и прислонился к стволу дерева.
      - Не могу отрицать, что женщины иногда бросались мне в объятия, но так пылко - никогда, - сказал он со смешинкой в глазах. - Впрочем, если вы меня вежливо попросите, может, мы о чем-нибудь и договоримся.
      Макси застыла.
      - Вы еще, видно, не проснулись, - отрезала она, стараясь говорить низким голосом. - Меня зовут Джек, и я никакая не женщина. Я и не думал бросаться вам в объятия.
      Мужчина приподнял одну бровь.
      - С расстояния вы, может, и сойдете за юношу, но вы упали на меня плашмя, и я не так уж крепко спал. - Он окинул ее оценивающим взглядом. - Могу дать совет: если хотите, чтобы вас принимали за мужчину, постарайтесь, чтобы жилетка и куртка не ползли наверх, или найдите брюки посвободнее. Мне еще не приходилось видеть мальчика, у которого были бы такие бедра.
      Макси покраснела и одернула действительно задравшуюся куртку. Еще секунда, и она пустилась бы бежать, но мужчина успокаивающе поднял руку.
      - Не убегайте. Я человек безобидный. Вспомните: это вы бросились на меня, а не я на вас. Он потянулся за туго набитой сумкой.
      - По-моему, самое время пообедать, а тут у меня гораздо больше еды, чем под силу съесть одному человеку. Присоединяйтесь!
      Надо бы убежать от этого красавца, но он как будто дружелюбен и действительно безобиден. Макси была не прочь с ним поболтать - сколько же можно быть в полном одиночестве?
      А тут еще он вытащил из своей сумки мясной пирог, от которого шел такой восхитительный аромат, что у нее потекли слюнки. Макси решила принять приглашение незнакомца - ее желудок никогда не простил бы ей отказа.
      - Если вы уверены, что еды хватит на двоих, я с удовольствием разделю с вами трапезу.
      Она опустила заплечный мешок на землю и села, скрестив ноги, в некотором отдалении от юного Аполлона: если он опаснее, чем кажется, она успеет вскочить на ноги и убежать.
      Молодой человек протянул ей пирог. Потом пошарил в сумке и извлек оттуда еще один мясной пирог, жареную курицу, несколько булочек и небольшой закупоренный кувшинчик. Откупорив, он поставил его между собой и Макси.
      - Эль придется пить по очереди.
      - Я не пью эль.
      Но пироги она ела. Она заставляла себя жевать медленно, чтобы не показать, как голодна. Сдобное тесто так и таяло во рту, а начинка из мяса и овощей была восхитительной.
      Молодой человек откусил и разжевал кусок пирога, потом задумчиво проговорил:
      - Почти во всех кругах считается неприличным есть в шляпе.
      Макси не хотелось показывать ему свои волосы, но он был прав - есть в шляпе неприлично. Раз уж она приняла его угощение, это накладывает на нее определенные обязательства Не спуская с незнакомца настороженного взгляда, она сняла свою бесформенную шляпу?
      Он окаменел, уставившись на нее. Макси уже была знакома с подобной реакцией мужчин и потянулась к ножу Но молодой человек воздержался от глупых или пошлых замечаний. Он проглотил кусок и спросил:
      - Курицы хотите?
      Макси успокоилась и взяла у него из рук куриную ножку. Он отломил кусок курицы и себе.
      - Как это вы забрели в лес маркиза Вулвертона?
      - Я шла по дороге и услышала позади скрип колес. Решив, что мне лучше никому не попадаться на глаза, я зашла в лес. А потом услышала соловьиное пение, и мне захотелось увидеть певца. А вы что тут делаете браконьерствуете?
      Он бросил на нее обиженный взгляд.
      - Разве я похож на браконьера?
      - Нет. По крайней мере, вы не похожи на удачливого браконьера. - Макси доела ножку и облизала пальцы. - Однако на маркиза Как-его-там вы тоже непохожи.
      - А вы бы поверили, если бы я сказал, что я и есть маркиз Вулвертон?
      - Нет.
      Макси бросила выразительный взгляд на его поношенную, хотя и хорошего покроя одежду.
      - Вот и правильно, - одобрительно сказал незнакомец. - Вы правы: я такой же маркиз Вулвертон, как вы англичанка - С чего это вы взяли, что я не англичанка? - спросила Макси, подумав, что молодой человек чересчур проницателен.
      - Я отлично разбираюсь в произношении. Вы говорите почти как образованная англичанка, но не совсем. - Он задумчиво прищурился. - Я бы сказал, что вы из Америки, скорей всего из Новой Англии.
      Да, он действительно разбирается в произношении.
      - Что ж, вы угадали.
      - И вас все еще зовут Джек?
      - Вы задаете слишком много вопросов.
      - Я не знаю другого способа удовлетворить свое любопытство, - весьма логично ответил он. - Очень часто на вопросы получаешь ответ.
      - С вами трудно спорить. - Макси помедлила минуту, потом решила, что у нее нет никаких причин скрывать от него свое имя. - Меня обычно зовут Макси, но на самом деле мое имя - Максима.
      - А по мне, вы больше похожи на Миниму, - отозвался незнакомец, окидывая взглядом ее миниатюрную фигуру.
      Макси рассмеялась.
      - Ну и вы тоже не Геркулес.
      - Нет, но меня и не зовут Геркулес, так что я никому не втираю очки.
      - Моего отца звали Максимус, и меня назвали в его честь. Никто не задумался, дорасту ли я до этого имени. А потом было уже поздно его менять. Макси доела булочку и спросила:
      - А вас как зовут, если не Геркулес?
      - У меня было много имен. - Он отхлебнул эля, видимо, для того, чтобы дать себе время подумать. Похоже, этот проходимец столько раз менял имя, что сам забыл, как его окрестили. - Последнее время я называю себя лорд Роберт Андервилль, - наконец сказал он.
      - Вы и вправду лорд? - удивленно спросила Макси. Несмотря на поношенное платье, в нем действительно было что-то аристократическое. Макси нахмурилась. - Да нет, вы морочите мне голову. Отец научил меня разбираться в английских титулах. Настоящий аристократ употребляет слово "лорд" только с фамилией. Лорд Роберт - наверное, титул, который вы придумали, чтобы производить на людей впечатление.
      - А я-то думал, что американку ничего не стоит провести. - В глазах мужчины сверкнул озорной огонек. - Вы совершенно правы, никакой я не лорд. Друзья зовут меня Робин.
      Как бы его ни звали, у этого человека было удивительно выразительное лицо. Может быть, он вовсе не проходимец, а актер? Собственно говоря, одно другому не мешает, но Макси не смогла не ответить на его улыбку.
      - В таком случае вы должны угостить на счастье свою тезку.
      Она кивнула на малиновку <По-английски "Robin" означает "малиновка".>, которая опустилась посреди "ведьминого круга" и, поблескивая круглым глазом, скакала все ближе к ним, явно в надежде чем-нибудь поживиться. Она была меньше и шустрее американской малиновки и чем-то действительно напоминала нового знакомого Макси.
      - И правда, - сказал он и бросил птичке кусочек булки. Та схватила его и улетела. - Богам надо приносить жертвы на счастье. - Робин опять полез в сумку. - Коржик съедите?
      - С удовольствием.
      Макси взяла коржик, стараясь скрыть жадный блеск в глазах.
      У Робина была удивительно обаятельная улыбка. Будь он странствующим торговцем, то убедил бы любую домохозяйку купить полдюжины совершенно ненужных вещей. Во время своих странствий Макси с отцом встречали немало симпатичных бездельников, и так называемый "лорд Роберт" был явно из их числа. Да, собственно, и сам Макс принадлежал к этому племени. Наверное, поэтому у его дочери и была слабость к обаятельным плутам.
      Она с удовольствием ела сдобный коржик. Давно уже ей не приходилось есть такие вкусные вещи. Разделавшись с ним, она пошла к ручью вымыть руки и запить обед холодной водой.
      Робин задумчиво следил глазами за своей удивительной гостьей. Хотя она и постаралась замаскировать фигуру мешковатой одеждой, его руки помнили ее округлые формы. Когда она вернулась, он спросил:
      - Вы живете неподалеку?
      - Нет, я направляюсь в Лондон. - Макси подняла шляпу и заплечный мешок. Спасибо за угощение - В Лондон? - ошеломленно переспросил Робин. - И вы всерьез намерены пройти веси этот путь пешком? Без сопровождающих?
      - А что такого? До Лондона всего двести миль. Через две недели я буду там. До свидания.
      Макси надела шляпу, низко сдвинув ее на лоб, чтобы она прикрывала ее ясные карие глаза.
      Робину хотелось сказать, что прикрывать шляпой такое прелестное лицо преступление, но он удержался. Поначалу он подумал, что это просто озорная девчонка, которая надела одежду брата. Но когда она сняла свою нелепую шляпу, у него перехватило дыхание.
      Максима, то есть Макси, была поразительно красива той экзотической красотой, которая иногда встречается у детей, рожденных от смешанного брака. Нежные черты ее лица были почти английскими, но смуглая кожа, блестящие черные волосы и оригинальный овал лица говорили о примеси совсем другой крови. Такое лицо невозможно забыть.
      Но дело было не только в красоте. Еще больше Робина привлекали прямота, надежность и сила этой девушки, которые чувствовались в каждом ее слове и жесте. При виде Макси Робина захлестнули давно подавленные чувства. Они бились в его груди, как бьется о плотину лед, раскалываемый весенним паводком. И нельзя сказать, чтобы это было очень приятное ощущение.
      Но при всем своем смятении Робин отчетливо понимал одно: он не должен позволить этой удивительной девушке уйти из своей жизни.
      Он быстро собрал остатки еды, перекинул сумку через плечо и догнал Макси.
      - Конечно, расстояние до Лондона преодолимо, - сказал он, - но для одинокой женщины дороги небезопасны.
      - Пока что со мной не приключилось ничего плохого, - ответила Макси. Никто, кроме вас, не догадался, что я женщина, и уж я постараюсь больше ни на кого не падать.
      - Юноше тоже грозит опасность. - Глядя на Макси сверху вниз, Робин только сейчас осознал, какая она миниатюрная; ростом она была не больше пяти футов <1 фут равен 30,48 см.>, но так пропорционально сложена, что это можно было заметить, только стоя рядом с ней. - Более того, некоторые джентльмены удачи предпочитают мальчиков.
      Макси метнула на него быстрый взгляд. Благовоспитанная девица даже не поняла бы, о чем он говорит, но Макси поняла. Видно, она не так уж наивна.
      - Здесь, на севере Англии, сравнительно тихо, но чем ближе вы будете подходить к Лондону, тем опаснее дороги.
      К этому времени они вышли на большак и повернули к югу.
      - Я сумею себя защитить, - резко ответила Макси, которой надоело слушать про грозящие ей опасности.
      - Ножом?
      Она бросила на него вопросительный взгляд.
      - Вы ведь упали на меня с размаху, а рукоятку ножа никак не спутаешь с человеческим телом, - объяснил Робин. - Особенно с мягким женским телом.
      - Да, у меня есть нож, и я умею им пользоваться, - сказала Макси предостерегающим тоном.
      - Но если на вас нападет банда, нож вам не поможет.
      - Я не собираюсь ввязываться в побоища.
      - У вас может не быть выбора, - сухо сказал Робин.
      Наступило холодное молчание. Макси делала вид, что не замечает его присутствия, а Робин ломал голову, как ему поступить. Хотя он познакомился с этой девушкой только час назад, он уже достаточно разобрался в ее характере, чтобы понять, что переубедить ее не удастся. Она была из тех людей, которых непросто заставить изменить раз принятое решение.
      Может, она и доберется до Лондона без осложнений, но скорей всего попадет в беду. Даже если бы Макси не произвела на него такого сильного впечатления, Робин никогда не позволил бы женщине, да еще такой маленький, предпринять подобное путешествие.
      Вывод был очевиден.
      Когда они достигли границы Вулверхемптона и деревья стали редеть, он сказал:
      - Мне ничего не остается. Как джентльмен, я обязан проводить вас до Лондона.
      - Что? - Макси резко остановилась и уставилась на него. - Вы что, с ума сошли?
      - Ничего подобного. С моей стороны было бы просто неблагородно позволить молодой женщине путешествовать одной в чужой стране. - Робин наградил ее одной из самых убедительных своих улыбок. - А потом мне все равно нечего делать.
      Макси не знала, возмущаться ей или смеяться.
      - По какому праву вы называете себя благородным джентльменом? - спросила она.
      - Джентльмены ведут праздную жизнь. Поскольку я не работаю, значит, я джентльмен. Макси рассмеялась.
      - Какую чушь вы несете: такая логика не убедит и младенца. Но даже если вам не надо работать, неужели вы можете позволить себе с бухты-барахты отправиться в путешествие?
      - Конечно, могу. Я уже отправился.
      Макси оценивающе посмотрела на спутника. Хотя он был на голову выше, он не казался способным защитить ее от нападения: уж слишком он был изящно сложен.
      - На вид вы не только безобидны, но и совершенно бесполезны, - сказала она и двинулась дальше. - Скорей уж мне придется защищать вас, чем наоборот. Я много путешествовала по дорогам и умею о себе позаботиться. Мне не нужен сопровождающий, как бы благородны ни были ваши намерения.
      Увидев на его лице улыбку, она сказала напрямик:
      - Откуда мне знать: может, вы для меня представляете большую опасность, чем какие-то гипотетические разбойники?
      На его подвижном лице отразилась глубокая обида.
      - Леди мне не доверяет?
      - Ас чего бы мне вам доверять? - Макси качнула головой. - Вы случайно не актер? Вы все время играете какую-то роль, и актеры часто оказываются без работы.
      - Мне приходилось играть много ролей, - признался ее спутник, - но не на сцене.
      Да, это очевидно: если бы он выступал на сцене, он имел бы огромный успех. Женщины ломились бы на спектакли только для того, чтобы посмотреть на него.
      - А какую-нибудь полезную работу вам приходилось делать? Или вы так и порхаете по жизни, как бабочка?
      - Работа меня бесконечно увлекает! - воскликнул Робин. - Я часами могу смотреть, как другие работают. Макси с трудом сдержала улыбку.
      - Я вижу, от вас толку не добьешься. - Она решила попробовать другой подход. - Если бы у вас были деньги на два билета на дилижанс, - другое дело. Но я не могу позволить себе покупать еду на двоих. У меня едва хватит на себя.
      Робин минуту помолчал. Потом, посветлев лицом, заявил:
      - Денег у меня с собой сейчас нет, а мой банкир, увы, живет в Лондоне. Но, если нужно, я могу добыть деньги из воздуха.
      Не успела Макси шагнуть, как он сунул руку под ее шляпу, дотронувшись до уха. Хотя прикосновение было очень легким, оно как бы слегка обожгло, и у нее перехватило дыхание. А Робин уже протягивал ей ладонь, на которой лежала монета в один шиллинг.
      - Неплохо, - признала Макси, - но это просто фокус. Вряд ли вы умеете превращать свинец в золото.
      - Фокус?! - негодующе воскликнул Робин. - Это не фокус, а магия. Дайте руку.
      Макси усмехнулась, остановилась и протянула ему руку. Робин положил шиллинг ей на ладонь и сжал ее руку в кулак теплыми и сильными пальцами.
      - Сожмите оба кулака, и при помощи магии я перенесу шиллинг в другую руку.
      Макси послушно сжала кулаки. Робин сделал несколько грациозных пассов в воздухе, что-то невнятно бормоча про себя.
      - Готово! Шиллинг в другой руке.
      - Вы, видно, давно не практиковались, лорд Роберт: шиллинг где был, там и остался.
      Макси разжала кулаки, чтобы доказать ему, что шиллинг никуда не делся, и ахнула: на ладони лежала уже не одна монета, которую он туда положил, а две.
      - Как вы это сделали?
      - Ну ладно, признаюсь уж. Конечно, это фокус, но я их неплохо показываю. Когда у меня бывало пусто в карманах, мне часто приходилось расплачиваться за еду и ночлег небольшим представлением.
      Нет, ее спутник явный проходимец, хотя и довольно забавный. Макси отдала ему два шиллинга.
      - Все это очень мило, лорд Роберт, но лучше вам вернуться в лес и еще немного поспать. А меня оставьте в покое.
      - Я имею такое же право идти по этой дороге, как и вы, - сказал Робин, пряча монеты в карман. - Я решил отправиться в Лондон, и вы не можете мне этого запретить:
      Макси открыла рот, чтобы возразить, но ничего не сказала. Он был совершенно прав. До тех пор, пока ее спутник не делал покушений на ее честь а это ей, по-видимому, пока не грозило, - он имел такое же право идти по дороге, как и она.
      Макси вспомнила бродячих собак, которые иногда увязывались за ними с отцом в Америке. Без сомнения, как и собаке, Робину скоро надоест за ней идти и он отстанет: обаятельные бездельники так же легко отвлекаются, как и дворняжки. Надо только набраться терпения.
      Глава 3
      Утренняя гостиная в Ченли-корте была заполнена очаровательными и ценными безделушками, но, проехав триста миль, Дездемона Росс не была склонна тратить время на комплименты хозяйке по поводу убранства комнаты.
      - Как это? Максима уехала ко мне в гости? - недоумевала она, подняв густые каштановые брови. - Но я же не в Лондоне. Я здесь, в Дареме. Хотя, может быть, и зря сюда приехала.
      Леди Коллингвуд смотрела на золовку ледяным взглядом.
      - Можете сами прочитать ее записку. - Она взяла со стола сложенный вчетверо листок бумаги и подала Дездемоне - Неблагодарная девчонка сбежала от нас ночью три дня тому назад.
      Дездемона, хмурясь, прочитала записку.
      - Максима пишет, что я предложила ей погостить у себя, но это не правда. Я специально приехала сюда, чтобы с ней познакомиться, предполагая взять ее с собой в Лондон, если мы сойдемся характерами, но в письме я такого не писала.
      - Никогда не знаешь, чего ждать от Максимы. Она плохо воспитана и поступает, как ей заблагорассудится. - Леди Коллингвуд скучающе пожала плечами, разглядывая наряд золовки. У Дездемоны просто талант невероятно безвкусно и некрасиво одеваться. Да чего и ожидать от синего чулка - наверное, она принципиально не хочет выглядеть привлекательной В то же время, может быть, она поступает разумно, закутываясь в просторные темные накидки и надевая нелепые шляпы. Иметь такие ярко-рыжие волосы просто неприлично; только и остается, что стянуть их на затылке и спрятать под шляпу. А фигура! Такая фигура никогда не была и не будет в моде.
      Самодовольно подумав, что уж ее-то, леди Коллингвуд, никто не упрекнет в недостатке элегантности, она продолжала:
      - Это на нее очень похоже - сбежать посреди ночи и вскочить на дилижанс. Да и лгунья она тоже порядочная - Леди Коллингвуд изящно зевнула, прикрыв рот ладошкой - Вам повезло, что вы ее не застали, Дездемона. Я понять не могу, как Максимус решился привезти ее в Ченли-корт. Ее место - в лесах со свирепыми индейскими родичами.
      - А вовсе не со свирепыми английскими родственниками? - съязвила Дездемона. - Может, ее мать и была индианкой, но, по крайней мере, у нее в роду не было торгашей.
      Алтея вспыхнула: сколько лет она старается забыть, каким образом нажил состояние ее отец, а ей все еще колют этим глаза! Она собралась как следует отбрить золовку, но тут в гостиную вошел ее муж.
      - Диззи! - с радостным изумлением воскликнул он. - Почему ты не предупредила нас о приезде? Ты так давно у нас не была.
      Они привязаны друг к другу, несмотря на разницу в характерах и на то, что Дездемона была на двадцать лет моложе брата. Дездемона встала и обняла лорда Коллингвуда, чувствуя, как он сжался от этого чересчур экспансивного приветствия. Но она предполагала, что он сожмется, как и он знал, что она все равно его обнимет. Это уже вошло у них в традицию.
      - Видимо, мне надо было приехать три дня тому назад, Клит.
      Лорд Коллингвуд поморщился. Он терпеть не мог, чтобы его называли Клитом, так же как Дездемона терпеть не могла, чтобы ее называли Диззи.
      Покончив с приветствиями, Дездемона сердито посмотрела на брата.
      - Я приехала узнать, как поживает моя племянница, а мне говорят, что она от вас сбежала, написав, что едет ко мне.
      Лорд Коллингвуд, только сейчас осознавший, что означает приезд сестры, нахмурился:
      - Почему же ты не ждешь ее в Лондоне?
      - Потому что я ее не приглашала, - отрезала Дездемона. - Видно, бедной девочке было здесь несладко, если она решила сбежать ко мне, надеясь найти у меня более ласковый прием. Так-то ты заботился о единственном ребенке своего брата?
      - Максима - не ребенок, а взрослая женщина. Она лишь на несколько лет моложе тебя, - возразил ее брат. - Она исчезла, ничего мне не сказав.
      - А где она взяла деньги на билет? - спросила Дездемона. - Мне казалось, что Макс умер без гроша в кармане.
      Наступила внезапная тишина. Муж и жена Коллингвуд обменялись взглядами.
      - Вы правы, у нее было очень мало денег, - сказала леди Коллингвуд, озабоченно наморщив лоб - Когда умер Максимус, мне пришлось заплатить за ее траурный наряд. И вы не правы - мы о ней заботились, хотя благодарности за это не получили никакой.
      - Ну, если вы требовали от нее благодарности, тогда неудивительно, что она сбежала. - Дездемона опять повернулась к брату. - Может быть, она и взрослая женщина, но не знает Англии. С ней может случиться что угодно, особенно если она решила идти в Лондон пешком.
      - Господи, неужели ей может прийти в голову такое? - Лорд Коллингвуд осекся, и на его лице появилось озабоченное выражение. - Сегодня утром я заметил, что пропала моя карта с дорогой на Лондон. Я думал, что кто-нибудь взял ее посмотреть.
      - Именно так и произошло. Поскольку Макс с дочерью большую часть года ездили по дорогам Новой Англии, ей, видимо, казалось, что добраться пешком до Лондона - пара пустяков. - Тут Дездемона больше не смогла сдержать свое возмущение. - Как вам только не стыдно? Макс полагал, что привез дочь к родным людям, а вы выжили ее из дома.
      Лорд Коллингвуд вспыхнул.
      - Я думал, что Максиме у нас хорошо. Я собирался представить ее в свете вместе со своими дочерьми, но я вовсе не принуждал ее к этому. Мне казалось, что о будущем говорить пока рано - надо подождать, пока она оправится от смерти отца.
      Дездемона, прищурившись, поглядела на золовку.
      - А вы тоже хорошо с ней обращались, Алтея? Никогда не язвили по поводу ее матери? Вы купили ей туалеты, познакомили ее с молодыми людьми из хороших семей?
      - Если вы были так озабочены судьбой этой маленькой дикарки, почему сами для нее ничего не сделали? - огрызнулась леди Коллингвуд, тем самым подтверждая, что вопросы Дездемоны попали в цель. - За, это время вы могли сто раз к нам приехать, но только написали несколько писем.
      - У меня было много работы в связи с биллем о положении подмастерьев, и я никак не могла отлучиться, - с виноватым видом ответила Дездемона. - Но вы правы: мне надо было сделать для нее больше. Я думала, что здесь с ней ничего дурного не случится, пока я не освобожусь и не приеду.
      - Не будем упрекать друг друга, - сказал лорд Коллингвуд, которому меньше всего хотелось крупной ссоры. - Главное - найти Максиму и привезти ее назад.
      - И как ты собираешься это сделать? - поинтересовалась Дездемона.
      Минуту подумав, ее брат заметно воспрял духом:
      - Я знаю человека, которого можно за ней послать. Его зовут Симмонс. Он сейчас в Ньюкасле. Я вызову его и объясню, что от него требуется. Будем надеяться, что Максима скоро вернется домой.
      - Посылай, если хочешь, за своим Симмонсом, а я поеду ее искать сама, заявила Дездемона. - Хоть кто-то из ее родственников должен о ней позаботиться не сливом, а делом. Как она выглядит?
      Лорд Коллингвуд хотел было сказать, что такими делами должны заниматься профессионалы, но, взглянув на решительное лицо Дездемоны, подумал, что проще позволить ей поступать так, как она хочет. В конце концов его сестра независимая, житейски опытная вдова, и при ней несколько слуг. Пусть себе ищет - никакого вреда от этого не будет.
      ***
      Близился вечер. Они прошли много миль, но красавцу, набившемуся Макси в спутники, вроде совсем не надоело следовать за ней. И его как будто не утомил ее быстрый шаг. Время от времени Робин делал какое-нибудь смешное замечание по поводу открывшегося перед ними вида, и они обменивались несколькими фразами. Иногда он весьма недурно насвистывал. Макси не могла в глубине души не признать, что его общество скрашивало путь.
      Они вышли на дорогу, где было больше путников и повозок, и к вечеру добрались до тихой деревушки, все дома в которой были построены из серого камня. Робин указал на постоялый двор "Король Ричард".
      - Пообедаем здесь? Я плачу. Выбирайте, что вам понравится, но постарайтесь уложиться в два шиллинга. Макси бросила на него холодный взгляд.
      - Если хотите, можете здесь остановиться, а я пойду дальше. Всего хорошего, мистер Андерсон.
      - Андервилль, - не обращая внимания на отповедь, поправил ее Робин. Андерсон - слишком простое имя, им никого не удивишь. Вы уверены, что не хотите передохнуть? Правда, у меня провианта хватит еще на сутки, но неплохо было бы съесть что-нибудь горячее - нас ждет весьма холодная ночь.
      - Напрасно вы говорите "нас", мистер Андервилль, - ответила Макси, безуспешно стараясь сохранить официальный тон. - Мы ничем с вами не связаны просто случайно прошли несколько миль вместе.
      - Видно, вы все еще не принимаете меня всерьез, - беззаботно сказал Робин. У этого человека была на редкость толстая кожа. - Но не вы первая. Ладно, придется питаться всухомятку.
      - Господи, что же это делается! - пробормотала Макси. Она прошла мимо постоялого двора, и Робин последовал за ней. Как же от него отвязаться?
      Тут ей пришло в голову, что, пожалуй, имеет смысл согласиться здесь остановиться: во время ужина она наверняка сумеет улучить минуту, чтобы сбежать. Пока он ее хватится, она успеет скрыться в каком-нибудь проулке. А завтра пройдет прямиком через поля на другую дорогу, и Робин никогда ее не найдет.
      - Ну ладно, давайте съедим чего-нибудь горячего. Только чур я плачу за себя.
      Он смотрел на нее смеющимися глазами, и Макси показалось, что он разгадал ее намерения. Придется сделать вид, что она смирилась с его обществом.
      Они вошли в трактир и уселись за столик в темном углу, где никто не заметит, что Макси осталась в шляпе. Никакого выбора им не предложили, и они заказали блюдо, что в тот день готовили, - грискин с картошкой. Макси вопросительно посмотрела на Робина, и он объяснил:
      - Здесь так называют корейку. Неплохая вещь. Макси положила кусочек грискина в рот и задумчиво разжевала.
      - Вы правы. Неплохая. Но и не очень хорошая.
      - Не так уж вкусно, но зато все горячее. И что можно ожидать от еды, которая называется "грискин"?
      Макси наклонила к тарелке голову, чтобы скрыть , улыбку.
      - Едала я и похуже. Дикобраза, например, можно съесть, только если уж совсем умираешь с голоду.
      За едой она старалась вести себя по-дружески. Это было не так уж трудно, но и имело нежелательные последствия. Сидеть за одним столом с красивым мужчиной, который уделял ей все свое внимание, смеяться его шуткам - все это создавало слишком романтически-интимную атмосферу, которую не могла рассеять даже непритязательная еда. В трактире было так темно, что казалось, будто они тут вдвоем.
      Эта мысль укрепила решимость Макси. Ей только не хватало романа с обаятельным бродягой! Она старательно жевала "грискин" и выжидала подходящую минуту.
      Робин покончил с едой раньше нее, рассеянно обвел глазами стены и увидел висящие на гвоздях железные головоломки.
      - У вас в Америке известны такие головоломки? Нужно разобрать ее на части, а потом собрать. - Робин снял со стены одну головоломку. - Это и в трезвом-то виде не просто сделать, а пьяному и подавно. Иногда разозленные пьянчужки разламывают их ломом.
      - Да, такие головоломки есть и у нас в трактирах. Были бы кузнецы, чтобы их выковывать, и выпивохи, которые не прочь развлечься. - Макси проглотила последний кусочек картошки. - А вы, я полагаю, мастер их разгадывать?
      - Вы исходите из предположения, что, хотя ни на что путное я не годен, бесполезные навыки у меня в избытке?
      Макси невольно улыбнулась.
      - Вот именно.
      Робин сосредоточенно разглядывал головоломку. Она напоминала колокол, внутри которого помещались переплетенные круги и треугольники.
      - Видно, я слишком давно не посещал трактиры. Даже не могу попять, какие части можно разнять.
      Поглядев на головоломку, Макси заметила, что пальцы на левой руке Робина все в узлах, словно от множества переломов. Руки Робина были очень изящные, и он весьма выразительно ими жестикулировал - скорее как житель континента, а не англичанин. Жаль, что левая рука так сильно искалечена - тем более если учесть, что он левша.
      Макси присмотрелась к пальцам Робина. Как странно расположены следы переломов - через одинаковые промежутки, словно кто-то ломал их нарочно. Пытка? По спине Макси пробежал холодок. Может быть, разозленный муж таким образом отплатил ему за наставленные рога?
      Макси протянула руку через стол и взяла железку.
      - Она напоминает мне головоломку, которую у нас называют "дьявольское стремя", только эта посложнее. Вот эти части, по-моему, должны разниматься.
      Макси крутанула какую-то деталь головоломки направо, потом налево - и та распалась на три части.
      - Ну и кто из нас обладает бесполезными навыками? - ухмыльнувшись, спросил Робин.
      - Разобрать головоломку - это полдела. Еще труднее ее собрать. - Макси пододвинула к Робину куски головоломки. - Спорим на шесть пенсов, что вы не сумеете ее собрать за то время, пока я схожу в туалетную комнату.
      - Спорим.
      Робин взял в руки треугольник и кольцо и попытался их соединить.
      "Пора!" - подумала Макси. Ни один мужчина не захочет быть побежденным женщиной в таком деле. Этой глупой головоломки Робину хватит на добрый час.
      Макси вышла из-за стола, держа заплечный мешок перед собой, чтобы Робин его не увидел. За еду они расплатились, когда заказывали, так что можно улизнуть с чистой совестью. Она вышла на задний двор и оттуда через калитку на улочку, которая шла позади домов параллельно главной улице.
      Но ее торжество было недолгим. Улочка оказалась короткой, и когда Макси вышла по ней на главную улицу, то сразу увидела Робина, который поджидал ее, скрестив руки и опершись спиной о забор.
      - Невысокого же вы мнения о моей сообразительности, если считаете, что от меня так легко удрать, - добродушно сказал он.
      Макси наградила его негодующим взглядом. Кажется, этот недоумок и впрямь решил сопровождать ее до самого Лондона!
      - Дело не в сообразительности, а в бесцеремонности. Я не хочу, чтобы вы меня сопровождали, развлекали беседой или угощали ужином. Оставьте меня в покое!
      Макси повернулась и пошла по улице. Робин пошел рядом. Она резко развернулась:
      - Берегитесь! Я же вас предупреждала, что могу постоять за себя!
      Он жестом остановил ее.
      - Навстречу нам идут люди. Если вы хотите, чтобы они поверили в ваш маскарад, не устраивайте сцену посреди улицы.
      К ним действительно приближалась группа местных жителей, которые смотрели на них с живейшим интересом. Однако это не остановило бы вспышку Макси, если бы она не перехватила взгляд Робина. В глубине его голубых глаз она увидела бездонный мрак. Это были глаза человека, который в своей жизни видел больше тьмы, чем солнечного света.
      Она поняла, что он старше, чем кажется: ему, должно быть, уже за тридцать. Перед ней был незнакомый и опасный человек.
      Прежде чем она успела что-нибудь предпринять, Робин крепко взял ее за руку и повел по улице на окраину деревни. Когда они проходили мимо местных зевак, одна пожилая женщина сказала:
      - Слушай, Дейзи, кажись, этот джентльмен - наш...
      - Вовсе нет, - оборвал ее Робин, одновременно ослепительно улыбнувшись старухе, отчего та растаяла, и, не вступая в разговор, поволок Макси дальше. Позади них слышались оживленные голоса.
      Кипевшая от негодования Макси даже подумала, не позвать ли на помощь, но тогда придется давать бесконечные объяснения. А Робин с его богатой фантазией все равно сумеет выкрутиться. К тому же она его вовсе не боялась. Скорее он должен опасаться ее.
      Как только деревня скрылась из виду, Макси остановилась и вырвала у него руку.
      - Эта ваша выходка разрешила все мои сомнения, - выпалила она. - Такой наглости и бесцеремонности....
      - Вы совершенно правы, я веду себя с вами бесцеремонно, - с металлом в голосе сказал Робин. - Но я намерен сопровождать вас до Лондона, и советую вам с этим смириться.
      Макси схватилась за нож, но Робин поймал ее руку. Он держал ее не очень крепко, но вырваться она не могла.
      - Не надо, Максн, - сказал он, глядя ей прямо в глаза-- Вы решительная и независимая женщина - за всю жизнь я знал только одну такую, но вы пустились в путешествие по незнакомой вам и изобилующей опасностями стране. Кроме обычных грабителей, по ней шастают демобилизованные голодные солдаты, которые не могут найти работу, крайне настроенные радикалы, которые хотят свергнуть правительство, и Бог знает кто еще. Может быть, вам и повезет и вас никто не тронет, но это маловероятно. Уверяю, со мной вы будете в большей безопасности.
      За несколько последних минут ее мнение о Робине изменилось. Макси больше не считала его слабосильным болтуном, и ей уже не хотелось вступать с ним врукопашную. Кажется, он искренне хочет взять на себя миссию ее защитника. Может быть, у него есть и другие, менее благородные намерения, но Макси не раз приходилось отражать попытки обольщения, и вряд ли Робин попробует взять ее силой. Если этому проходимцу понадобится женщина, ему стоит только, проходя по деревне, ослепительно улыбнуться - и все селянки пойдут за ним толпой, как мыши на кусок сыра.
      Так окончательно и не решив, будет ли она делать повторные попытки сбежать от Робина, Макси сказала:
      - Хорошо, мистер Андервилль; я готова смириться с вашим обществом, по крайней мере, на ближайшее время. Только не вздумайте распускать руки - это вам дорого обойдется.
      - Да что вы, я скорей суну руку в клетку к тигру! Лицо Робина посветлело, и перед Макси опять стоял тот лениво-обаятельный бездельник, которого она встретила в лесу. Но она не забудет тот мрак, что увидела в его глазах.
      Когда он отпустил ее руку, Макси невольно спросила:
      - А кто была другая решительная женщина? Он широко улыбнулся.
      - Моя старая приятельница. Вам бы она понравилась.
      - Сомневаюсь.
      Они двинулись дальше по дороге. До наступления темноты оставался еще по крайней мере час, и они успеют пройти еще несколько миль.
      - Надеюсь, если нам не попадется какой-нибудь сарай, ваша псевдоаристократическая светлость способна провести ночь под живой изгородью?
      - Мне приходилось ночевать и в местах похуже, - ответил Робин. - Например, в тюрьме.
      - А вас часто сажали в тюрьму?
      Макси подозревала, что в тюрьму Робин попадал не раз, хотя бы за бродяжничество, но не сомневалась, что ему приходилось совершать и более тяжкие проступки.
      - Было дело, - признался Робин. - Самая лучшая тюрьма, какую я знал, находится во Франции. Это замок, там прилично кормили и давали хорошее вино, и моим соседом по камере был герцог.
      Увидев смешинку в его глазах, Макси решила, что это очередная выдумка. Он и сам понимает, что она ему не верит.
      - Да, неплохо. Но если это была лучшая тюрьма, какая же была худшей? Робин задумался.
      - Худшая - в Константинополе. Турецкого языка я не знаю, и не умею играть в их карточные игры. Мне было очень скучно. Но зато я там познакомился с весьма интересным китайцем...
      И Робин принялся рассказывать дикую и невероятно смешную историю о том, как он умудрился бежать из константинопольской тюрьмы. Да, он, конечно, жуткий пройдоха, но, слушая его, Макси на время забыла свою печаль об отце.
      Глава 4
      На закате они повстречали семью цыган-жестянщиков, которые направлялись на север. Робин помахал им рукой и крикнул что-то на языке, которого Макси никогда не слышала.
      - Вы говорите по-цыгански? - удивилась Макси.
      - Говорю, но очень плохо. - Глаза Робина весело прищурились. - Но я хочу купить у них котелок и еще кое-какую посуду, а если разговариваешь с людьми на их языке, они меньше склонны к обману.
      Кибитка остановилась, и возница слез с козел. Хотя Робин и сказал, что плохо знает язык цыган, говорил он на нем довольно бегло. Они вступили в оживленную беседу с хозяином кибитки, энергично жестикулируя. Блондин Робин вдруг показался Макси совершенно непохожим на англичанина.
      Из кибитки высыпала куча детей, а за ними показалась красивая и ярко одетая женщина с ребенком на руках. Она подошла к Макси и сказала что-то по-цыгански.
      Макси покачала головой:
      - Извините, я не знаю вашего языка.
      - Нет? - Женщина склонила голову набок, а потом сказала по-английски:
      - Я подумала, что вы, наверное, дидикойс - цыганка-полукровка, и что это вы научили Джорджио говорить по-нашему.
      - Нет, я из Америки. Глаза женщины расширились.
      - А вы встречали там кровожадных индейцев? Подобные дурацкие вопросы Макси слышала не раз в Англии.
      - Мадам, я сама из этих кровожадных индейцев, - сухо сказала она. - Так же, как вы - из вороватых цыган.
      Темные глаза женщины гневно сверкнули, и один малыш спрятался за ее спиной. Но в следующую минуту цыганка поняла, что Макси отплатила ей той же монетой, и засмеялась.
      - Сколько глупостей говорят люди о тех, кто на них не похож, правда?
      - Да, - согласилась Макси. Хотя она была довольна, что осадила цыганку, она пожалела о своей откровенности в присутствии Робина. Она не была готова рассказать о своем происхождении человеку, который сам был сплошной загадкой.
      К счастью, он был так увлечен переговорами, что не слышал ее слов. Макси смотрела на него с восхищением: он умел торговаться не хуже любого барышника.
      Когда переговоры достигли критической точки, он вынул шестипенсовик из уха стоявшей рядом девочки, отчего та затряслась от смеха. Ее любящий папаша воздел руки к небу и согласился с ценой Робина, продав ему бритву, несколько старых котелков и мисок и маленькое рваное одеяло - и все за два несчастных шиллинга. Робин также обменял свою вполне приличную сумку на старый заплечный мешок, в котором поместились все его покупки.
      Дружески распрощавшись с цыганами, Робин и Макси двинулись дальше. Когда они отошли от кибитки на достаточное расстояние, Макси спросила:
      - Где вы выучились говорить по-цыгански? Робин пожал плечами.
      - Мне приходилось путешествовать с цыганским табором. Если они признают тебя за своего, гостеприимней цыган людей не найдешь.
      Макси хотела задать еще вопрос, но Робин ее опередил:
      - Этот цыган Грегор сказал, что примерно в миле отсюда есть очень хорошее место для ночевки. Макси оглядела пустынную равнину.
      - Надеюсь, он не обманул. Сколько мы идем, я не видела ни одного сарая или амбара.
      Через некоторое время Робин указал на маленькую пирамидку из камней у обочины дороги.
      - Это указатель цыган. Здесь надо свернуть направо. Они пошли по едва заметному следу колес и через десять минут оказались в ложбине, которая не была видна с дороги. Кусты защищали ее от ветра, внизу тек чистый ручей, и рядом был выложенный из камней очаг. Без помощи Робина Макси никогда бы не нашла это место.
      С наступлением вечера похолодало, и они принялись заготавливать валежник для костра. Макси высекла огонь кремнем и огнивом, разожгла костер и пристроила над ним котелок с водой. Вода уже закипала, когда появился Робин с огромной охапкой пушистого пружинистого папоротника, - Папоротник-орляк, пояснил он, опуская свою ношу на землю. - Из него получится отличная постель.
      - Надеюсь, вы хотите сказать, что из него получатся две отличные постели? - ледяным тоном осведомилась Макси, заваривая чай.
      - Разумеется, - ответил Робин серьезно, но его глаза смеялись над ее подозрениями. Он еще три раза сходил за папоротником и сложил его двумя кучками по разные стороны костра.
      К тому времени настоялся чай, и Макси вручила кружку Робину, который уселся напротив нее с другой стороны костра.
      - Все-таки вы полоумный, - сказала она. - Наверняка вы вчера спали на более удобной постели.
      - Правильно, но это не имеет никакого значения. Я уже давно не получал такого удовольствия от жизни.
      "Совершенно полоумный тип! - подумала Макси. - Но как будто неопасный". Они пили чай в дружелюбном молчании. Хотя поначалу Макси не ожидала ничего хорошего от странного человека, навязавшего ей свое общество, он вел себя так просто и дружески, что ее опасения начали развеиваться. Смирившись с его Присутствием, Макси вдруг обнаружила, что ей с ним очень легко. Даже трудно было поверить, что они повстречались всего несколько часов назад.
      Она подлила воды в котелок и опять повесила его над костром. Теперь, напившись китайского чаю, она решила заварить себе чай из трав по рецепту индейцев. - Робин поморщился от запаха.
      - Что это за варево?
      - Это специальный чаи для женщин, - объяснила Макси.
      - А что в нем такого женского? Надеясь повергнуть его в замешательство, Макси ответила напрямик:
      - Он предотвращает зачатие. Отправляясь в путь, я отдавала себе отчет в том, что меня могут изнасиловать, и решила принять меры хотя бы против наихудших последствий.
      Робин долго молчал, глядя на нее без всякого выражения, потом сказал:
      - Вы удивительно хладнокровная женщина.
      - Я не могу себе позволить закрывать глаза на неприятную правду, - сказала Макси, отхлебывая горячую горькую жидкость.
      - Вас когда-нибудь насиловали? - тихим голосом спросил Робин.
      - Нет.
      - Рад это слышать. Я знаю, как это действует на женщину, и никому не пожелал бы такого.
      В его лице и голосе ей опять почудился тот бездонный Мрак, который она увидела в его глазах тогда на дороге.
      Макси поежилась. Она хотела привести его в замешательство, а вовсе не оживить тяжелые воспоминания. Но, во всяком случае, его слова окончательно убедили ее в том, что насилие ей не грозит.
      Чтобы поднять его настроение, она достала из кармана куртки губную гармошку и заиграла. С лица Робина сошла темь, и он откинулся на свою постель, заложив руки за голову.
      Макси играла протяжную американскую мелодию и разглядывала своего спутника. Его правильная речь свидетельствовала о том, что он получил хорошее образование. Видимо, он родился в дворянской семье. Почему же его изгнали в мир простых смертных, вынужденных добывать средства на существование? Ее отец тоже был изгнан из семьи, но его прегрешения были обычными для молодого аристократа: карты и женщины. Но что-то говорило Макси, что Робин пострадал не по столь банальным причинам.
      Отблески костра золотили его белокурые волосы, а профиль казался столь же отчужденным, сколь и безупречным. Может быть, его никто не выгонял из дому, а просто семья разорилась? Или он был незаконнорожденным, которого воспитали, как дворянского сына, а потом предоставили самому себе? Макси подумала, что, наверное, никогда не узнает правду об этом человеке.
      Она сыграла несколько старых американских баллад, потом две-три темы из сочинений известных европейских композиторов. И под конец, когда от костра остались лишь раскаленные уголья, она заиграла песни ирокезов. В младенчестве она слушала колыбельные песни матери, а потом выучила трудовые и ритуальные мелодии могавков. Хотя у индейцев не было музыкальных инструментов, похожих на губную гармошку, Макси постепенно научилась воспроизводить на ней заунывные и неровные ритмы индейской музыки.
      Ел показалось, что Робин заснул, но, услышав незнакомые мелодии, он повернул к ней голову. В полумраке она не могла рассмотреть выражения его глаз. Макси поиграла еще немного, потом убрала губную гармошку и достала из своего мешка плащ.
      - Спокойной ночи, - сказал Робин таким тихим голосом, что его было едва слышно сквозь шелест ветра в вереске. - Спасибо за концерт.
      - Пожалуйста.
      Завернувшись в плащ и удобно устроившись на пружинистой постели, она призналась себе, что рядом с Робином чувствует себя спокойнее.
      ***
      Мамси разбудил какой-то странный звук, и она схватилась за нож. Сначала ей показалось, что этот давящийся звук издало какое-то животное. Когда звук повторился, она поняла, что он доносится со стороны Робина.
      Что это - приступ удушья? Макси подошла к Робину и опустилась рядом на колени. При лунном свете его лицо казалось необычайно бледным, он часто прерывисто дышал и мотал головой.
      Макси положила руку на его плечо.
      - Робин!
      Она почувствовала, как его мышцы напряглись под ее рукой. Он открыл глаза, но в темноте не было видно их выражение.
      - Что, я стонал? - хрипло спросил он.
      - По-моему, вам приснился страшный сон. Вы его помните?
      - Нет, не помню. У меня бывают разные сны. - Он судорожно вздохнул. - Цена нечистой совести.
      - Вас часто мучают кошмары?
      - Не то чтобы часто, но регулярно. - Он провел рукой по лицу. - Извините, что разбудил вас.
      Макси хотела еще что-то сказать, как вдруг заметила, что его лицо блестит от пота. Неудивительно, что ему так трудно сохранять небрежный тон. Макси взяла его за руку. Пальцы Робина были холодные как лед.
      - Это пустяки. Я вообще очень чутко сплю. Лучше уж проснуться из-за вас, чем из-за голодного волка.
      - - Тут у нас больше овец, чем волков. - Он тихонько пожал ей руку. - Но, разумеется, я верю в вашу способность защитить меня, слабосильного, от диких зверей.
      - Ну, если на нас нападут волки, не сомневаюсь, что вы их заговорите насмерть, - весело сказала Макси. - Спокойной ночи.
      Она вернулась на свою постель, надеясь быстро заснуть. Но сон не шел, хотя Робин дышал спокойно и больше не крутился на постели.
      Ирокезы очень серьезно относятся к снам, считая их выражением душевных устремлений. Мать Макси шла еще дальше в толковании снов, говоря, что кошмары - это раны больной души, которые надо лечить.
      Что же так страшно ранило душу Робина?
      ***
      Если бы Дездемона Росс знала, как трудно будет найти беглую племянницу, она действительно предоставила бы это дело профессионалу, которого собирался нанять ее брат. Но не в ее характере было признавать, что задача, за которую она взялась, ей не по плечу.
      Казалось бы, найти Макси не предоставляло особой трудности. Зная индейское происхождение девушки, Дездемона прикинула, сколько она может пройти быстрым шагом за день. Потом выбрала три самых вероятных маршрута и принялась наводить справки в трактирах и на почтовых станциях по этим дорогам. Она спрашивала, не заходил ли к ним юноша, полагая, что у Макси хватило ума не пускаться в путь в женском платье.
      Но в одних трактирах видели слишком много подходящих молодых людей, в других не видели ни одного. Так или иначе, проку от ее расспросов было мало. После трех дней безрезультатных поисков Дездемоне все это порядком надоело. Если бы не врожденное упрямство, она, наверное, отказалась бы от поисков Максимы.
      Так продолжалось, пока она не попала в Йоркшир. Тут ей вдруг повезло. В трактире "Король Ричард" она спросила женщину за стойкой:
      - Простите, мадам, я ищу племянника, который убежал из школы. Он к вам не заходил?
      - Что? - безразлично переспросила хозяйка.
      - Юноша невысокого роста - вот такой. Смуглый, возможно, в шляпе с большими полями. Неприметная одежда.
      - Да, такой парень здесь был. - Это сказала не хозяйка трактира, а беззубая старуха, которая с группой приятелей и приятельниц пила за столом эль. Она поднялась и подошла к Дездемоне. - Только он был не один, а с товарищем.
      - Вы его видели? - спросила Дездемона. К ним подошла еще одна женщина плотного телосложения и с глиняной трубкой во рту.
      - Видели. Если это был ваш племянник, то с ним все благополучно. Он был не один, а с лордом Робертом Андервиллем. Вы, наверное, знаете лорда Андервилля все господа вроде как родня между собой. Лорд Роберт, думаю, узнал вашего племянника и решил отвезти его к себе, чтобы потом отправить домой.
      - Нет, - возразила старуха, - господин сказал, что он вовсе не лорд Роберт.
      - На что тогда у меня глаза, бабуля? Что бы он там ни говорил, а это был лорд Роберт, - настаивала женщина с трубкой. - Я видела его в Йорке на Рождество. Будто его можно-с кем-нибудь спутать - у кого еще такие желтые волосы?
      Старуха, кажется, собиралась возразить, но Дездемона перебила ее:
      - Расскажите, как все было.
      - Да, парень и его светлость ужинали у нас в трактире, - вставила хозяйка, явно заинтересовавшись разговором. - Сидели вон там в темном углу, поэтому никто и не узнал лорда Роберта. А потом парень улизнул через заднюю дверь.
      - Да, он хотел убежать, - подтвердила женщина с трубкой. - Поэтому я и думаю, что это был ваш племянник. Его светлость перехватил мальчишку на улице и повел с собой.
      Дездемона нахмурилась.
      - Насильно?
      Женщина с трубкой кивнула.
      - Да, взял за руку и поволок из деревни. Наверное, его на околице ждала карета. Станет лорд ходить пешком!
      Дездемона, конечно, слышала об Андервиллях и знала, что где-то неподалеку находится их поместье. Но никто из Андервиллей не мог быть знаком с Максимой, которая недавно приехала в Англию. И никто из них не мог узнать в незаметном парнишке девушку из родовитой семьи.
      - Расскажите мне про этого лорда Роберта.
      Целый хор голосов с готовностью сообщил ей, что Роберт Андервилль младший брат маркиза Вулвертона, что во время войны он выполнял какие-то опасные задания в Европе, что он писаный красавчик и большой греховодник, соблазняет женщин направо и налево. Селяне с энтузиазмом рассказывали Дездемоне о подвигах лорда Роберта, и было видно, что они гордятся этим ловеласом как местной достопримечательностью.
      Если хотя бы половина историй, которые они поведали Дездемоне, была правдива, у нее возникли серьезные основания опасаться за свою племянницу. Лорд и леди Коллингвуд сказали ей, что Максима необыкновенно красива - такая женщина не могла не привлечь внимание женолюба. Видимо, этот распутник разгадал ее обман и силой принудил следовать за собой. Ничего хорошего от этого ждать не приходится.
      - Как проехать в Вулверхемптон? - потемнев лицом, спросила Дездемона.
      Получив объяснения, она вынула из сумки золотую гинею и положила ее на стойку.
      - Спасибо за помощь. Угостите, пожалуйста, этих женщин.
      Дездемона пошла к своей коляске, не слушая раздававшихся ей вслед пожеланий здоровья и всяческого благополучия. Ей было не до этого: она думала о том, как разделается с развратником, вознамерившимся погубить ее племянницу.
      Глава 5
      Маркиз Вулвертон решил в пятницу разобраться со скопившейся корреспонденцией. Секретарь Чарльз читал ему письмо, Джайлс диктовал ответ, затем наступала очередь следующего письма. Все было обыденно и ужасно скучно.
      Вдруг тишину расколол негодующий крик: "Мне безразлично, занят лорд Вулвертон или нет! Он должен меня немедленно принять!" - ив кабинет ворвалась разгневанная посетительница. Вслед за ней вбежал растерянный лакей.
      - Извините, ваша светлость, но леди Росс настаивает, чтобы вы ее немедленно приняли, - извиняющимся голосом проговорил он. - Это касается лорда Роберта.
      Робин исчез три дня тому назад, и, хотя он сказал брату, чтобы тот не беспокоился, маркиз терялся в догадках. И при чем здесь эта женщина?
      Леди Росс надвигалась на Джайлса, как корвет под всеми парусами. Просторная накидка развевалась за ее спиной, а зонтик она держала в руке, как шпагу. Это была высокая статная женщина, и если бы она не была в таком гневе, ее даже можно было бы назвать красивой. Но только человек, наделенный незаурядным мужеством, не пришел бы в трепет при виде ее искаженного бешенством лица Джайлс вежливо встал из-за стола.
      - Я - лорд Вулвертон. Вы хотите что-то сообщить о моем брате?
      - Значит, вы тоже не знаете, где он? - хмуро спросила леди Росс.
      - Его нет уже несколько дней, и я не знаю, когда он вернется, - сказал Джайлс, пытаясь припомнить, что он слышал о леди Росс. Ее имя было ему знакомо, но больше он ничего не вспомнил. - Какое у вас к нему дело?
      - Вопрос не в том, какое у меня к нему дело, а в том, что он сделал с моей племянницей. - Леди Росс сверкала глазами. - По моим сведениям, ваш брат ее похитил.
      - Что за чушь! - воскликнул маркиз и тоже нахмурился. - Кто распространяет о нем эту нелепую клевету? Кончик зонтика в руке леди Росс подрагивал, как хвост рассерженной кошки.
      - Ваши арендаторы видели, как лорд Роберт силой поволок за собой девушку. Судя по описанию, это моя племянница Максима Коллинс, недавно приехавшая из Америки.
      Маркиз уставился на посетительницу ледяным взглядом.
      - Когда и где похитили вашу племянницу?. Никогда не поверю, что мой брат способен похитить невинную молодую девушку из отцовского дома.
      Леди Росс немного смутилась.
      - Как именно это произошло, я не знаю. Максима жила у моего брата, лорда Коллингвуда. Ее отец умер вскоре после приезда в Англию, и девушка была в страшном горе. Примерно неделю тому назад она сбежала от Коллингвудов, оставив записку, что направляется ко мне в Лондон. А я тем временем поехала повидать ее в Дарем. Оказалось, что она исчезла. С тех пор я ее разыскиваю. - Серые глаза Дездемоны гневно сузились. - Три дня назад ее видели в ближайшей деревне в обществе лорда Роберта.
      Джайлс старательно хранил непроницаемое выражение лица, но про себя застонал. Конечно, похищать невинную девушку из дома Робин не станет, но он не откажется от интрижки с юной любительницей приключений, особенно, если она сама будет не против. Все зависит от того, насколько она юна и покладиста.
      - Сколько лет вашей племяннице?
      - Двадцать пять, - признала леди Росе после небольшой паузы.
      - Двадцать пять! А вы подняли такой шум, словно ей пятнадцать или шестнадцать. Нет, мадам, ваша племянница вовсе не невинное юное создание - в этом возрасте другие женщины уже давно жены и матери. Если она и пошла с моим братом, то наверняка по доброй воле.
      - Максима прожила в Англии только четыре месяца, и, не успев приехать, потеряла отца, - прорычала леди Росс. - Да, она невинная девица, и к тому же одна в чужой стране. А человек, способный этим воспользоваться, последний подлец.
      Джайлс изо всех сил старался держать себя в руках.
      - Но мы же толком не знаем, что произошло!
      - Если лорд Роберт не сбежал с ней, то где он? - спросила леди Росс. - Я вижу, что вам это неизвестно. У него репутация распутного человека - как раз такого, который, не задумываясь, похитит девушку.
      - Это совершеннейший вздор! Робина много лет не было в Англии. А те шесть месяцев, что прошли после его возвращения, он вовсе не бегал за женщинами, а тихо жил в поместье.
      - А вот ваши арендаторы другого мнения о нем.
      - Мало ли чего арендаторы болтают о помещиках. Я им не даю повода для сплетен, а Робин для них - романтическая фигура. Стоит ему улыбнуться девушке, как местные жители начинают говорить, что он не пропускает ни одной юбки. Джайлсминуту помолчал. - Даже если моего брата видели в обществе женщины, вы уверены, что это была ваша племянница? Мало ли куда она могла подеваться.
      - Я уверена, что Максима где-то в этих краях, и местные жители дали мне очень точное ее описание, - настаивала на своем леди Росс. - Я опасаюсь худшего. Маркиз потерял терпение.
      - Вы отнюдь не доказали мне, что Робин совершил какой-то проступок и вообще знаком с вашей племянницей. Я, конечно, понимаю, что у вас есть основания беспокоиться о ней, но советую вам не выдвигать необоснованных обвинений в адрес моего брата. До свидания, леди Росс. Лакей проводит вас к выходу.
      Маркиз снова сел за стол и притворился, что читает письмо. Посетительница должна понять, что это - его последнее слово, и отправиться восвояси. Вместо этого, однако, он услышал испуганный вскрик лакея и краем глаза увидел, как что-то мелькнуло в воздухе. Он поднял глаза в ту самую минуту, как леди Росс, взмахнув зонтиком, с силой ударила им по столу, едва не задев его лица и рассылав бумаги по ковру.
      Джайлс испуганно смотрел на нее, не веря своим глазам.
      - Не воображайте, что можете выгнать меня, как одного из своих слуг, Вулвертон! - наступала леди Росс. - Знаю я вашу репутацию. Вместо того чтобы заседать в палате лордов, вы, как жаба, закопались тут в Йоркшире, пренебрегая своими обязанностями. Неудивительно, что, имея такой пример перед глазами, ваш братец вырос шалопаем и бездельником. - Ее полные губы презрительно искривились. - Хотя, может быть, даже лучше, что вы не заседаете в палате лордов. По сравнению с вами сам Аттила <Вождь гуннов, прославившийся жестокостью и опустошительными походами на Рим.> покажется воплощением милосердия.
      За всю жизнь Джайлс ни разу не сказал грубого слова женщине, но несколько минут в обществе леди Росс переродили его. Он вскочил на ноги и нагнулся к ней через стол, опираясь на сжатые кулаки.
      - Я посещаю заседания палаты лордов в те дни, когда там обсуждаются важные для страны вопросы, но считаю, что мои главные обязанности - здесь. Самое лучшее удобрение для пашни - это присутствие ее владельца. Я с гораздо большей пользой провожу время, занимаясь хозяйством, чем если бы околачивался в Лондоне, играя в фаро и перемывая чужие косточки.
      С некоторым опозданием осознав, что ведет себя как ребенок, маркиз сказал более сдержанным тоном:
      - Впрочем, это вас совершенно не касается. Зонтик опять дернулся, словно его владелица собиралась замахнуться им, как битой для крикета. Вместо этого она произнесла чуть ли не с зубовным скрежетом:
      - Извините. Всем известно, что вы ведете хозяйство прогрессивными методами. Я жалею о своих словах. - Казалось, извинение стоило ей нечеловеческого усилия. - Я готова признать, что ваш брат приобрел порочные наклонности без вашей помощи.
      Такое извинение отнюдь не устраивало Джайлса.
      - Советую вам уйти, пока ваши дикие обвинения не заставили меня забыть, что я джентльмен. Мне очень жаль, что у вас пропала племянница, но я вам ничем не могу помочь.
      - С моей стороны было бы глупо ожидать от вас помощи, - негодовала леди Росс. - Наши мужчины соблазняют девушек походя - для них это все равно, что завязать шейный платок. Я приехала сюда в надежде, что лорд Роберт понял, в каком опасном положении оказалась моя племянница, и поступил, как джентльмен, вернув ее в лоно семьи. Вместо этого он ее куда-то увез против ее воли, а вы ему попустительствуете, Однако у Максимы есть родные, и я клянусь, что, если лорд Роберт скомпрометировал ее, он ответит за погубленную репутацию девушки.
      Тут маркиз вдруг понял, что она имеет в виду.
      - Ах так вот в чем дело! Ваша племянница решила соблазнить лорда Роберта. А теперь вы являетесь сюда, вопя о ее погубленной репутации и требуя возмездия в надежде, что я заставлю брата на ней жениться. Не выйдет, леди, ничего у вас не получится. Если Робин и оказался в обществе вашей племянницы, то это, без сомнения, произошло с ее согласия, Он опять наклонился вперед.
      - Запомните мои слова, леди Росс. Я вам лично гарантирую, что мой брат никогда не женится на интриганке.
      Если бы в руках леди Росс был не зонтик, а шпага, она наверняка пронзила бы ею маркиза насквозь. Сверкая глазами, она выпалила:
      - Поверьте, Я вовсе не собираюсь заставить мою племянницу выйти замуж за развратника и не позволю ее к этому принудить ни главе нашей семьи, ни кому-либо другому. Но братца вашего я упеку в Ньюгейт <Знаменитая лондонская тюрьма.>. Не забывайте, Вулвертон, что похищение - это серьезное преступление. И не думайте, что сможете использовать свое влияние для того, чтобы его вызволить. Если лорд Роберт виноват, я добьюсь, чтобы его наказали по всей строгости закона.
      Она резко повернулась и пошла к двери, бросив напоследок:
      - Если ваш преступный братец вернется домой, посоветуйте ему немедленно и навсегда покинуть Англию.
      Только тут маркиз с запозданием вспомнил, что он знает о леди Росс: синий чулок, реформаторша, которой благоволят самые крупные политики обеих партий. Джайлс много о ней слышал, но считал, что она гораздо старше. Оказывается, знаменитая смутьянка моложе его самого; ей немного за тридцать.
      Черт возьми, даже если Робин не сделал ничего противозаконного, своим влиянием она может причинить семье Андервиллей большие неприятности. Чертыхнувшись про себя, Джайлс окликнул ее:
      - Леди Росс, подождите минуту!
      Она обернулась:
      - Что такое?
      Джайлс подошел к ней и сказал примирительным тоном:
      - Мы чересчур погорячились. Понимаю, что вы беспокоитесь за свою племянницу, но я на самом деле думаю, что вы возводите на моего брата напраслину. Главное - это ее найти, и я сомневаюсь, чтобы вы нашли ее в обществе Робина. Разумеется, очень многие мужчины не упустят случая воспользоваться затруднительным положением женщины, но Робин - не из их числа.
      Леди Росс подняла бровь.
      - Вы в этом абсолютно уверены?
      Джайлс замялся.
      - Абсолютно уверенным нельзя быть ни в чем.
      - Тогда вы меня не убедили в благородстве лорда Роберта, - сухо заметила она.
      - В благородстве своего брата я не сомневаюсь ни минуты. - Однако, будучи сам предельно честным человеком, Джайлс добавил:
      - Но, должен признать, что он не всегда поступает согласно общепринятым меркам.
      Леди Росс усмехнулась.
      - Чем больше вы меня заверяете в честности вашего брата, тем больше мне хочется пересчитать серебряные ложки.
      - Я доверяю ему, как самому себе.
      На минуту лицо леди Росс смягчилось, и Джайлс подумал было, что сумел ее убедить. Но она тут же упрямо выставила вперед подбородок.
      - У вас репутация справедливого человека, и я одобряю вашу преданность брату. К сожалению, мужчины могут вести себя благородно по отношению друг к другу, но при этом не упустят случая обмануть женщину. Если лорда Роберта так долго не было в Англии, откуда вы знаете, на что он способен?
      Проклятая баба права! Джайлс верил брату всем сердцем, но все же понимал, что Робин не выжил бы, двенадцать лет занимаясь шпионажем в империи Наполеона Бонапарта, если бы не сумел в какой-то степени ожесточить свое сердце.
      - Характер Робина сформировался в условиях, весьма далеких от английского высшего общества, но я убежден, что он не способен обидеть невинную девушку.
      Леди Росс пожала плечами.
      - Посмотрим. Я не прекращу поисков до тех пор, пока не найду племянницу. И если ваш брат дурно с ней обошелся, ему не поздоровится.
      С этим она и ушла. Джайлс долго смотрел на закрытую дверь. У него было такое чувство, будто на него упала колокольня. Никому еще не удавалось так его разозлить, но все же не следовало разговаривать с леди Росс подобным образом.
      Он вернулся за стол и, сокрушенно покачав головой, спросил секретаря, который, затаив дыхание, наблюдал за этой сценой:
      - Ну что вы об этом думаете, Чарльз?
      Секретарь помолчал, потом тактично ответил:
      - Я не хотел бы нажить врага в лице леди Росс.
      - И если Робин действительно развлекается с ее племянницей, это ему может дорого обойтись. Так? Чарльз грустно улыбнулся:
      - Боюсь, что так, милорд.
      Маркиз уселся поглубже в кресло и задумался. Как ни трудно в это поверить, пропавшая Максима, видимо, идет в Лондон пешком. Иначе леди Росс не была бы уверена, что, сбежав из Дарема неделю назад, она сейчас находится в Южном Йоркшире.
      Трудно себе представить, чтобы девушка из аристократической семьи предприняла такое путешествие: либо она оказалась в отчаянном положении, либо по натуре авантюристка, либо сошла с ума. А может быть, все дело в том, что она американка?
      Робин исчез в тот день, когда собрался на прогулку в Западный лес. Через этот лес идет дорога, на которой свободно мог оказаться путник, направляющийся на юг из Дарема. Робин не знал, чем себя занять и, встретив хорошенькую сумасбродку, вполне мог предложить ей себя в спутники. Робин не развратник, но и не святой, и он понятия не имеет, какой из-за этой девицы может разыграться скандал.
      Денег с собой у Робина почти нет. У Максимы Коллинс их тоже, наверное, не густо, а то бы она купила билет на дилижанс. С точки зрения Джайлса, интрижка под открытым небом, без пенни за душой, - дело очень неуютное, но Робин может не разделять сто консервативных воззрений.
      Может быть, Робин решил сопровождать Максиму до Лондона для ее же безопасности? Джайлс с облегчением ухватился за эту мысль: вот на такое донкихотство его брат действительно способен. Но если девице двадцать пять лет, и Робин ей приглянется, они могут вскоре оказаться в отношениях, которые отнюдь не одобрит ее тетка.
      И чего леди Росс так разволновалась? Может быть, она от него что-то скрыла? А может быть, она просто мегера, которой нравится бушевать по каждому поводу?
      Вспомнив, в какую ярость она пришла, когда он обвинил ее с племянницей в попытке заманить Робина в брачные сети, Джайлс решил, что в этом леди Росс не виновна. Такого намерения у нее нет, но это не значит, что его нет у ее племянницы. Робин - завидный жених, богатый и красивый. Может быть, поняв это, девица решила воспользоваться создавшимся положением?
      Маркиз ломал голову. Нельзя отрицать, что Робин пропал, и мисс Коллинс тоже пропала, и их как будто видели вместе. Остается предположить, что они вместе направляются в Лондон. Попади они в пути в трудное положение, трудность эта усугубится отсутствием у Робина денег и документов.
      Леди Росс гонится за беглецами, грозя Робину страшными карами. Если она их найдет, результат будет самым плачевным. Скандал больше повредит Максиме, чем Робину, но дышащую жаждой мщения леди Росс это, возможно, не остановит.
      Робина перспектива скандала, возможно, совсем не волнует; другое дело маркиз. Конечно, и он в крайнем случае может пренебречь сплетнями, но лучше, чтобы об этой истории никто не узнает. Значит, ему надо самому отправиться на поиски беглецов. Может быть, ему повезет, и он найдет их раньше леди Росс. Тогда он успеет предотвратить скандал.
      Если эта Воплощенная Невинность будет настаивать на том, что ее репутацию может спасти только брак с Робином, маркиз сумеет дать ей отпор. Не говоря уже о том, что этот брак вряд ли будет счастливым, жена Робина скорей всего станет матерью следующего маркиза Вулвертона. Нельзя допустить, чтобы в благородную кровь Андервиллей подмешалась кровь вульгарной авантюристки.
      Джайлс с тоской думал о предстоящем путешествии. Долгие часы в карете, сырые простыни на постоялых дворах, скверная еда. У него даже нет хорошего камердинера: прежний ушел, а нового он еще не нанял. Вдобавок ко всем этим неудобствам каким болваном он будет себя чувствовать, гоняясь по стране за американской потаскушкой, бывшим шпионом и остервенелой реформаторшей!
      К своему удивлению, при этой мысли маркиз Вулвертон неожиданно улыбнулся.
      Глава 6
      Макси поправила шляпу и из-под руки украдкой взглянула на своего спутника. И опять у нее почему-то перехватило дыхание, как часто случалось, когда она смотрела на Робина. Он был не правдоподобно красив, не правдоподобно загадочен и казался человеком из другого мира.
      Не то чтобы она чувствовала себя в его обществе неловко. Наоборот, это был единственный мужчина, с которым ей было так же легко разговаривать, как с отцом.
      Когда Робин уставал молчать, из него так и сыпались бурлящие весельем остроты. Они обсуждали места, по которым проходили, прекрасную погоду, которая установилась словно нарочно, чтобы облегчить им путь, недавно закончившуюся прискорбную войну между их странами - Англией и Америкой.
      Но он никогда не говорил о себе, по крайней мере, такого, чему Макси могла бы поверить. Она до сих пор не знала его настоящего имени. Раньше ей казалось, что загадочный человек - это тот, который все время молчит. Теперь ей пришлось изменить свое мнение.
      Еще больше ее удивляло, что Робин вел себя безукоризненно - настолько безукоризненно, что она уже начала подумывать, нет ли в ней какого-нибудь неизвестного ей дефекта. Ей вовсе не хотелось, чтобы он к ней приставал, но, по крайней мере, такое поведение было бы ей понятно.
      Вместо этого у нее был обаятельный спутник, которого она совершенно не могла понять. Все это выводило Макси из равновесия. К тому же она обнаружила в себе склонность забывать, что, несмотря на свое обаяние, Робин, по сути дела, ненадежный человек, возможно, мошенник.
      Дорога углубилась в лесок. Молчавший до тех пор Робин вдруг спросил:
      - Я вам рассказывал, как я в Австрии выступал в цирке?
      Макси улыбнулась; какую еще басню он сочинит?
      - Нет. У вас просто неистощимый запас забавных и совершенно невероятных историй. Ну что ж, расскажите про цирк. Вы там, наверное, танцевали под куполом на проволоке?
      - Ничего подобного, - добродушно отозвался Робин. - Гораздо легче выступать на лошадях, так что я занимался вольтижировкой. Знаете, это такие казацкие штучки. И пользовался большим успехом.
      - Робин, вы хоть когда-нибудь говорите правду? Он обиженно посмотрел на нее.
      - Правду любой дурак может сказать. А чтобы убедительно соврать, нужен талант.
      Макси засмеялась, и в этот момент из-за деревьев с криками вылетели два всадника. Один осадил лошадь перед ними, подняв облако пыли, другой остановился сзади. У обоих на лицах были полумаски, и оба держали в руках пистолеты.
      - Кошелек или жизнь! - крикнул тот, что был перед ними, жилистый человек со светлыми волосами, по-видимому, главарь. Из-под маски у него поблескивали глаза, похожие на глаза хорька.
      Макси застыла от ужаса. Хотя она и слышала, что на дорогах Англии неспокойно, ей не верилось, что на нее на самом деле могут напасть вооруженные грабители. Эта парочка, казалось, была не слишком уверена в себе и оттого еще более опасна.
      Робин поднял руки.
      - Видно, дела ваши плохи, коли вы взялись грабить бедных прохожих, спокойно сказал он, подражая выговору местных жителей. - У нас вы ничем не поживитесь. Шли бы лучше на Большую северную дорогу. Там полно богатых карет.
      - Слишком уж много народу там ездит, - проворчал второй разбойник. Этот был темноволос и плотного телосложения. Он целился пистолетом прямо в грудь Робину. - Укокошат за милую душу.
      - Времена нынче тяжелые, - сказал блондин. - Может, у вас и мало чего найдется, но пара шиллингов лучше, чем ничего. Джим, посмотри, что там у них есть.
      Джим слез с лошади и обыскал карманы Робина, где нашел только пригоршню медяков. Потом пошарил в его мешке и раздраженно сказал:
      - Он не врал - у него и точно ни хрена нет. Блондин показал пистолетом на Макси.
      - Парня тоже обыщи. Может, что подороже у него. Небось думают, что такого шкета не тронут.
      Макси вся напряглась, когда Джим ее обыскивал. Господи, хоть бы не нащупал под одеждой ее женские формы! Хотя она смирилась с возможностью изнасилования, но одно дело теоретически признавать такую возможность, а другое чувствовать, как грабитель шарит руками по твоему телу и дышит тебе в лицо перегаром.
      К счастью, туго перевязанная грудь спасла Макси от разоблачения. Ножа у нее в башмаке он тоже не нашел. Зато он быстро обнаружил внутренние карманы куртки И вытащил губную гармошку.
      - Что это, Нед?
      - Губная гармошка, - ответил тот. - Забирай - шиллинг-другой за нее дадут.
      Макси чуть было не закричала, что гармошка нужна ей самой, но вовремя прикусила язык. По крайней мере, он не обнаружил золотых сережек, которые лежали в том же кармане.
      Но тут Джим нашел часы ее отца. Он даже присвистнул.
      - Ты прав, дорогие вещи у парня. Часики-то золотые, и стоят будь здоров.
      - Ну-ка дай сюда. - Осмотрев часы, Нед удовлетворенно кивнул и сунул их себе в карман. - А погляди-ка, что там у парня на шее. Вроде серебряная цепочка.
      Макси отшатнулась, когда Джим поддел цепочку грязным пальцем и вытащил ее крест.
      - Смотри-ка, а нам сегодня повезло!
      Он отстегнул застежку и сунул крест себе в карман.
      - Отдайте крест, - взмолилась Макси. - Это единственное, что у меня осталось от матери.
      - Сейчас расплачусь от жалости, - ухмыльнулся Джим и начал рыться в ее заплечном мешке.
      Разъяренная Макси потянулась было за ножом, но Робин схватил ее за локоть и тихо сказал;
      - Убьют ведь! Разве крест этого стоит?
      Макси посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
      - Подумайте, - продолжал он. - Разве ваша мать хотела бы, чтобы вас убили из-за куска металла?
      Макси опомнилась. Подняв глаза, она увидела, что дуло пистолета, который держал Нед, направлено на нее.
      - Только пошевелись, парень, и ты покойник, - сказал тот, свирепо оскалившись, и провел указательным пальцем по курку. - А может, я вас так и так кокну, чтобы вы не пошли жаловаться судье.
      Макси почувствовала, как напряглась рука Робина.
      - Если вы оставите на дороге два трупа, тогда вам не миновать погони. Вам дешевле обойдется оставить нас в живых. Пока мы доберемся до города, вас как ветром сдует.
      - Похоже, ты прав, - с сожалением отозвался Нед. Макси вздохнула с облегчением. Видя, что она взяла себя в руки, Робин отпустил ее локоть. Джим похлопал себя рукой по карману.
      - Славно поживились. Надо будет почаще грабить пешеходов.
      - Все забрал, Джим? - спросил Нед.
      - Может, снять с мужика сюртук? Он тебе будет как раз впору.
      Нед поглядел на поношенный, но отлично пошитый синий сюртук Робина.
      - Верно. Небось купил его у старьевщика - в деревнях такие не шьют. Такого сюртука любой щеголь не постыдился бы.
      Он махнул пистолетом.
      - Снимай!
      - Докатились, - сказал Робин. - Красть одежду! Хотите сюртук - снимайте его с меня сами. Макси ахнула.
      - Робин, не глупите.
      - Если они меня застрелят, в сюртуке будет дыра и он будет испачкан кровью, - спокойно ответил он.
      - Верно, - признал Нед. - Ну-ка сними с него сюртук, Джим!
      Джим ухмыльнулся и с предвкушением потер правый кулак о левую ладонь. Потом с неожиданной злостью и силой ударил Робина огромным кулаком в живот и тут же еще раз - в грудь. Тот вскрикнул от боли, согнулся и упал вперед на своего обидчика.
      Джим пренебрежительно фыркнул, отпихнул его и одним рывком сдернул с него сюртук. Робин не сопротивлялся. Он был чрезвычайно бледен и с трудом дышал. Макси тоже захотелось его стукнуть за нелепое упрямство.
      Джим бросил сюртук своему товарищу. Нед удовлетворенно кивнул и махнул пистолетом.
      - Ну шагайте, пока я не передумал.
      Макси подняла оба мешка, схватила Робина за руку и потащила его по дороге. Он все еще шел согнувшись и хватал ртом воздух.
      - Идиот! - прошипела Макси. - Стоило нарываться из-за какого-то сюртука. Другое дело - крест матери: он мне дорог как память.
      Когда они подошли к повороту дороги, раздался выстрел, и в полуметре от Робина пуля взбила фонтанчик пыли. Услышав хохот грабителей, Макси поняла, что стреляли не столько, чтобы убить, сколько напугать. Однако она еще энергичнее потащила своего спутника, чтобы поскорей скрыться из поля зрения разбойников.
      Как только они свернули за поворот, Робин выпрямился и перестал задыхаться.
      - Сюда! - деловито сказал он, показывая на отходящую от дороги тропинку и забирая у Макси свой мешок. - Надо скрыться, пока они не поняли, что случилось.
      Макси бросила на него раздраженный взгляд:
      - Что за чушь вы несете?
      Робин ухмыльнулся и показал ей раскрытые ладони. На одной лежал крест ее матери и пачка денег, на другой - ее губная гармошка.
      - Как это вам удалось? - изумленно воскликнула Макси.
      - Украл у него из кармана.
      Робин отдал ей крест и гармошку, а деньги сунул себе в мешок.
      - Пошли быстрей, они сейчас бросятся в погоню. Он почти побежал по тропинке.
      - Украли из кармана? - изумленно переспросила Макси. Потом сунула крест и гармошку в карман куртки и пустилась догонять Робина.
      - Вам не стыдно, Робин?
      Он посмотрел на нее смеющимися глазами.
      - Ничего, Бог меня простит: такая у него работа. - Он посерьезнел. - Жаль только, что часы остались у них. Но я не смог придумать, как подобраться к Неду.
      Господи, чтобы вернуть ее крест, он нарочно позволил Джиму так зверски себя избить! А она назвала его идиотом! Да, карманник он первоклассный. Она стояла рядом и ничего не заметила.
      Выбросив из головы вопрос: где он такому научился? - Макси сказала:
      - Бог с ними, с часами. В обязанности провожатого не входит давать себя избивать.
      Перебираясь через изгородь, Робин бросил:
      - Не так уж мне было больно, как Джим подумал. Перебравшись через изгородь вслед за ним и спрыгнув на землю, Макси спросила:
      - То есть как?
      - Надо уметь бить и надо уметь принимать удары, - неопределенно ответил Робин.
      - Не может быть, чтоб вам было не больно. Спасибо, Робин. Этот крест мне очень дорог. - Макси одновременно нахмурилась и ухмыльнулась. - Должна признать, что у вас инстинкты джентльмена, только в извращенной форме.
      - Тут с вами многие согласятся, - усмехнувшись, отозвался Робин.
      Макси пожалела о своих словах, но прежде чем она успела извиниться, Робин сказал:
      - Слава Богу, что мы оказались в таком удачном месте. Нам будет легко затеряться в этом лабиринте дорожек. По-моему, нужно взять курс на север. Грабители небось думают, что мы пошли дальше на юг Со стороны дороги до них донесся негодующий вопль. Макси вздрогнула.
      - Кончаем разговаривать и бежим!
      Следующие два часа они провели, улепетывая то бегом, то быстрым шагом по тихой сельской местности. Солнце уже склонялось к горизонту, когда они поднялись на холм и увидели впереди широкую дорогу. По ней ехали две повозки, человек верхом на осле и еще один человек гнал небольшое стадо коров. Оба поняли, что по такой оживленной дороге им будет идти безопаснее, чем по проселкам, которые они выбирали раньше.
      Они без сил стояли на вершине холма. У Макси все мускулы дрожали от усталости. Она опустила заплечный мешок на землю и, чтобы не упасть, обхватила левой рукой Робина за талию. Когда он в ответ обнял ее за плечи, она подумала, что дала ему повод для фамильярности. Но, побывав с ним в опасной переделке, она теперь воспринимала его как товарища.
      Постояв минуту блаженно расслабившись, Макси спросила, все еще тяжело дыша:
      - Как вы думаете, мы от них ушли?
      - Вряд ли они до сих пор за нами гонятся, - ответил Робин, тоже тяжело дыша. - Наверное, решили отыграться на своих следующих жертвах.
      Макси нахмурилась:
      - Надо оповестить власти.
      - О чем? Власти знают, что на дорогах орудуют грабители. К тому времени, когда мы придем к ним с жалобой, Нед с Джимом будут далеко. - Он усмехнулся. Мы сильно поправили свои дела: тут, по крайней мере, десять фунтов. Если бы не часы, я бы сказал, что от нашей встречи они пострадали больше, чем мы.
      Макси рассмеялась, уронив голову на плечо Робина.
      - Вы представляете себе выражение лица Джима, когда он обнаружил, что его карманы пусты? Какого вы из него сделали идиота!
      - Ну, идиота из него сделал не я, а Господь Бог.
      Макси еще пуще расхохоталась. Робин тоже смеялся, крепко сжимая ее плечи. От сознания, что опасность позади, их охватило неудержимое веселье.
      Макси подняла голову, чтобы что-то сказать, и в эту самую минуту Робин посмотрел ей в лицо. Расстегнутая на шее рубашка обнажала часть его груди, пряди потных золотистых волос прилипли ко лбу. Он был необыкновенно красив и притягателен, и Макси вдруг почувствовала, что желает его, как никогда не желала мужчины.
      Стараясь подавить это чувство, она проговорила:
      - Вы святотатствуете.
      - Святотатствовать я большой мастер, - отозвался Робин. Подняв свободную руку, он легким прикосновением провел пальцем по ее губам. Макси высунула кончик языка и лизнула его палец. Он был соленый, и Робин вдруг перестал казаться ей загадочным, но стал живым, земным человеком.
      Робин резко выдохнул, завел руку ей за голову и поднял ее лицо для поцелуя. У него были теплые мягкие губы, и он слегка поддразнил ее языком. Макси с готовностью, без тени смущения, открыла рот для поцелуя. Поцелуй становился все глубже, и внутри нее нарастало желание, от которого вдруг ослабели ноги. Макси закрыла глаза и обняла Робина руками за шею, запустив пальцы ему в волосы.
      Робин тихо, одними губами, произнес ее имя. Правая рука скользнула ей на спину, и он крепче прижал ее к себе. Ее руки судорожно комкали рубашку на его спине. Раньше он казался ей холодным, но его рот совсем не был холодным. Не было холодным и его мускулистое, требующее отклика тело.
      Макси стояла на цыпочках, обхватив Робина за шею. Ее голова откинулась, и шляпа свалилась на землю. Вечерний воздух холодил ее непокрытую голову и разгоревшуюся кожу, которая, казалось, едва удерживала бьющуюся в жилах кровь. Рука Робина забралась ей под куртку и стала гладить бедро.
      Вдруг раздалось лошадиное ржание, и Макси пришла в себя. Господи, она только что целовала карманного вора, проходимца, который вряд ли помнит свое настоящее имя! И не просто целовала, а пожирала, как первый кусок сахара из кленового сиропа после долгой холодной зимы!
      Она открыла глаза и резко отстранилась. Их взгляды встретились, и она увидела в глубине глаз Робина тот мрак, который заметила там раньше.
      Чувствуя опасность, Максн отошла на несколько шагов.
      - В одной рубашке вы слишком бросаетесь в глаза. Как вы думаете, мы скоро сможем купить вам какую-нибудь куртку?
      Робин перевел дух, мрак в его глазах исчез.
      - Кажется, эта дорога ведет в Ротерхем, - сказал он своим обычным голосом. - Там мы наверняка найдем магазин поношенной одежды. А может, и раньше.
      Макси подняла шляпу и нахлобучила ее на голову.
      - Из-за грабителей мы потеряли добрых полдня. Робин поднял свой мешок.
      - Эта встреча могла бы обойтись нам гораздо дороже. Макси подумала про поцелуй: эта встреча и обошлась им гораздо дороже. Как бы они ни пытались притворяться, что ничего не произошло, отношения между ними изменились, и отнюдь не к лучшему.
      Спускаясь с холма к дороге, Макси думала о том, что, пожалуй, ей опасно продолжать путешествие в обществе Робина.
      ***
      Дездемона скучающе смотрела в окно кареты. Ей уже надоели сельские пейзажи, но она надеялась скоро догнать беглецов. В последней деревне, через которую она проезжала, ей подробно описали Максиму и ее негодяя спутника. Дездемона предполагала нагнать их часа через два, если они будут идти по той же дороге. Слава Богу, они не знают, что за ними пустились в погоню.
      Дездемона надеялась, что лорд Роберт отдаст ей Макси без сопротивления. А впрочем, это неважно: ее кучер и вооруженный лакей - бывшие солдаты и уж как-нибудь справятся с богатым бездельником, который никогда в жизни не занимался никаким полезным делом.
      Дездемона старалась не думать о том, что будет делать, если Максима не захочет, чтобы ее вырывали из когтей этого негодяя. Не может же она силой похитить племянницу - даже для ее же блага. Но во всяком случае, если и придется махнуть на племянницу рукой, Дездемона будет знать, что та осталась с лордом Робертом по доброй воле.
      Вдруг ее размышления были прерваны стуком копыт и возгласом: "Кошелек или жизнь!"
      Ее горничная Салли, которая дремала в углу, проснулась и закричала.
      - Ложись на пол! - приказала Дездемона, а сама бросилась за пистолетом, который всегда брала в дорогу. Раздался выстрел, карета остановилась, лошади испуганно заржали.
      Трясущимися руками Дездемона зарядила пистолет и взвела курок. Во всяком случае, она готова.
      ***
      Маркиз Вулвертон ехал в своей удобной карете, лениво развалясь. Хорошо хоть, что стоит хорошая погода и дороги в приличном состоянии. Это немного Примиряло его с идиотской погоней, в которую обстоятельства вынудили его пуститься. Он зевнул, машинально прикрыв рот рукой, хотя в карете никого кроме него не было. Чарльза он оставил в Вулверхемптоне заниматься текущими делами. Джайлс не был уверен, что едет правильно, но следовал по пятам за леди Росс. Ему было гораздо легче ориентироваться на ее желтую карету, чем искать следы двух пыльных пешеходов. Интересно, что она скажет, обнаружив, что он тоже разыскивает своего брата и ее племянницу? Оставалось только надеяться, что у нее под рукой не окажется тяжелых предметов. Джайлс совсем было задремал, когда тишину вдруг нарушили выстрелы. Мгновенно проснувшись, он открыл окошко и спросил кучера:
      - Что там происходит? Тебе видно?
      - Пo-моему, на карету, что едет впереди нас, напали грабители. Что прикажете - повернуть назад и не ввязываться в перестрелку?
      - Ни в коем случае. Приготовься к бою.
      Джайлс достал пистолет из кобуры, висевшей на стене кареты. Заряжая его, он вдруг подумал, не стала ли жертвой грабителей леди Росс. Нет, вряд ли. В то же время она ехала недалеко впереди, и такая карета, естественно, должна была привлечь внимание разбойников. Господи, вдруг она примется их отчитывать! Они ее застрелят за здорово живешь!
      Карета Джайлса на полном скаку свернула за поворот и резко остановилась, чуть не врезавшись в карету, стоявшую поперек дороги. Джайлс открыл дверь и выскочил. Вслед за ним соскочил вниз кучер с карабином в руке. Они увидели скачущую к лесу лошадь без всадника.
      Это действительно была карета леди Росс, но в их помощи она не нуждались. Леди Росс стояла над распростертым на земле телом, а ее кучер осматривал лежавшее в отдалении тело другого грабителя. В воздухе стоял запах крови, и обоим кучерам с большим трудом удавалось сдерживать напуганных лошадей.
      Увидев, что леди Росс жива и невредима, Джайлс почувствовал огромное облегчение. Было бы очень прискорбно, если бы такая великолепная воительница погибла ни за что ни про что.
      Дездемона узнала его. Хотя их предыдущая встреча закончилась довольно враждебно, она, казалось, была рада увидеть знакомое лицо.
      Джайлс опустил пистолет и подошел к ней.
      - С вами все в порядке?
      Она кивнула и попыталась ответить, но слова, казалось, застряли в ее горле. С трудом сглотнув, она сказала:
      - Грабители, по-видимому, не ожидали сопротивления. Вот дураки.
      Она хотела поправить шляпку и с изумлением уставилась на пистолет, который держала в руке.
      - Боже правый! - воскликнул Джайлс. - Неужели вы застрелили их собственными руками?
      - К счастью, до этого дело не дошло. Мои слуги - ветераны войны. После того, как их уволили из армии по инвалидности, они никак не могли найти работу, и я взяла их к себе, считая, что просто делаю доброе дело. Вот уж не ожидала, что возблагодарю за это судьбу.
      - Из чего следует, что добрые дела окупаются сторицей. - Джайлс посмотрел на грабителя, лежавшего возле кареты. - Они оба мертвы?
      - По-моему, да.
      Джайлс всмотрелся в мертвеца, лежавшего вниз лицом, и вздрогнул. У того были длинные светлые волосы. Нет, не может быть... Джайлс не отрываясь смотрел на труп. Его сердце бешено колотилось.
      - Этот сюртук, - с трудом проговорил он, - похож на тот, что был на Робине, когда он исчез. И волосы похожи...
      Он направился к трупу. Дездемона ахнула. Неужели убитый - лорд Роберт? Молодые аристократы иногда резвятся, притворяясь разбойниками, а эти грабители, казалось, неважно знали свое дело. Она с ужасом посмотрела на другой труп: нет, это никак не Максима.
      Однако блондин все равно мог быть лордом Робертом. Дездемона ужаснулась при мысли, что этот бездельник был способен развлекаться разбоем на большой дороге. Одно ясно: на своего брата он не похож.
      Маркиз опустился рядом с телом и перевернул его лицом вверх, потом опустил голову, закрыв лицо рукой.
      Гнев Дездемоны улетучился. Она бросила лишь один взгляд на окровавленное лицо, но знала, что оно будет являться ей в кошмарных снах.
      - Мне очень жаль, Вулвертон. Это ваш брат?
      - Нет. - Джайлс с трудом приходил в себя. - Но на минуту мне показалось, что это он. Я очень рад, что ошибся.
      "Выходит, маркиз защищал своего брата не только из чувства семейной солидарности: он к нему действительно привязан. Чем же своевольный лорд Роберт заслужил такую любовь?" - подумала Дездемона.
      - Вы считаете, что ваш брат способен грабить на большой дороге?
      Вулвертон отмахнулся.
      - Разумеется, нет. Это вздор. - Он дотронулся до рукава сюртука. - Но я готов держать пари, что это - сюртук Робина. Видите, покрой не английский, а французский. Каким образом он оказался на грабителе?
      - Может быть, ваш брат продал сюртук, а этот негодяй его купил?
      - Что-то мне не верится в такое совпадение. С суровым лицом маркиз начал обыскивать карманы сюртука. Он нашел несколько мелких монет, складной нож и золотые часы, но по этим предметам он не мог опознать грабителя.
      Тут нахмурилась Дездемона.
      - Покажите-ка мне эти часы.
      Маркиз протянул ей часы, и она, нажав на пружину, открыла крышку. Изнутри на ней было выгравировано:
      "Максимус Бенедикт Коллинс". Дездемона молча показала Надпись маркизу.
      - Это часы вашего брата? Она кивнула.
      - Ему подарили их на восемнадцатилетие. Когда он умер, они, должно быть, достались Максиме. - Дездемона встревоженно посмотрела на Джайлса. По-видимому, грабители повстречали вашего брата и мою племянницу. А вдруг они.., ограбили и убили их?
      Серо-голубые глаза маркиза потемнели почти до черноты. Он поднялся на ноги.
      - Сомневаюсь. Зачем им убивать двух безоружных людей? Кроме того, в последней деревне, которую мы проезжали, Робина и вашу племянницу видели живыми и здоровыми. Значит, убить их могли только где-то неподалеку. А никаких следов подобного я не видел. Думаю, что их просто ограбили, а сюртук и часы часть добычи.
      Дездемона сжала в ладони часы брата.
      - Злодеи иногда убивают без всякого повода, а трупы они могли надежно спрятать.
      Маркиз нахмурился. Она была права, он это отлично знал, но лучше бы ей этого не говорить.
      - Это возможно, но маловероятно. Робин - мастер выбираться из разных переплетов. Не могу себе представить, чтобы он так просто дал себя убить или не смог защитить молодую женщину, которую взял под свое покровительство - Ага, значит, лорд Роберт - мастер выбираться из переплетов! У честных людей такого опыта не бывает, - ядовито сказала Дездемона. - Деньги и влияние спасали многих негодяев от последствий их проступков, но, вашему братцу они не помогут.
      Тут у маркиза сдали нервы, и он не сдержался:
      - Если ваша непутевая племянница и сумеет добраться до Лондона, то только благодаря покровительству моего брата, поскольку мозгов у нее, видно, не больше, чем добродетели. Какая воспитанная девица пустится пешком через всю Англию? Но, по крайней мере, у нее хватило ума найти себе надежного попутчика.
      - Она его не находила - он ей навязался силой! - огрызнулась Дездемона. А вы тоже, видно, обеспокоены поведением брата, раз пустились вслед за мной на его розыски.
      - Я беспокоюсь не из-за брата, а из-за вас, - повысил голос маркиз. После того как вы учинили скандал в Вулверхемптоне, я решил, что его надо от вас защитить. Такой меднолобой и мстительной особы мне еще никогда не приходилось встречать. Вы уже вынесли ему приговор, хотя у вас нет ни малейших доказательств его вины.
      - Это меня вы называете меднолобой и мстительной особой?
      Рука Дездемоны дернулась, словно она хотела наградить маркиза оплеухой. Она совсем забыла, что у нее в руке пистолет. Ее пальцы сжались. Раздался оглушительный выстрел. Один из кучеров громко вскрикнул, и оба слуги бросили свои дела и поспешили к Дездемоне.
      - Господи! - побледнев, маркиз шарахнулся от пролетевшей в дюйме от его головы пули. - Вы что, совсем с ума сошли?
      Дездемона бросила пистолет на землю и прижала руки к вискам. Она вся дрожала.
      - Я вовсе не хотела в вас выстрелить, - с трудом проговорила она, чувствуя, что вот-вот упадет в обморок. - Я забыла, что у меня в руке п-пистолет. - Она посмотрела на лежавший у ее ног пистолет, из дула которого вился ядовитый дымок. - Клянусь Богом, это п-произошло случайно.
      Маркиз махнул рукой лакеям, чтобы они занимались своим делом, взял Дездемону за руку и повел к карете. Она бы не удивилась, если бы он как следует стукнул ее, но он только посадил ее на верхнюю ступеньку кареты и спросил горничную:
      - У вас есть коньяк?
      Горничная ответила утвердительно. Через минуту маркиз сунул Дездемоне в руку фляжку.
      - Выпейте-ка!
      Она подняла голову, сделала глоток и закашлялась, но в голове у нее прояснилось. Глядя маркизу прямо в лицо, она сокрушенно сказала:
      - У меня ужасный характер, и я часто говорю такое, о чем после сожалею. Но я никогда в жизни не стала бы сознательно стрелять в человека.
      - Я вам верю, - примирительно сказал маркиз. - Если бы вы действительно хотели меня застрелить, я бы сейчас истекал кровью.
      Представив себе эту картину, Дездемона вздрогнула.
      - Пожалуйста, не говорите таких слов.
      - Извините. - Он взял из ее рук фляжку и сам тоже сделал большой глоток. Мы оба не в себе, и не без оснований. Но я в самом деле убежден, что с нашими беглецами ничего страшного не приключилось.
      Дездемона слабо улыбнулась.
      - Надеюсь, вы правы. Надо, наверное, отвезти тела грабителей в ближайший город и сообщить о случившемся. Возможно, мне повезет, и я нагоню Максиму и лорда Роберта. Если их только что дочиста ограбили, они, может быть, пресытились приключениями.
      - Очень может быть. - Маркиз встал. - Но скорее всего они пустились прямиком через поля к более оживленной дороге. Так что я поищу их на параллельном большаке.
      Дездемона кивнула, понимая, что, хотя они с маркизом в данную минуту вежливы друг с другом, союзниками они не стали.
      - Если вы их найдете, будьте добры, пошлите ко мне человека с известием. Я хочу знать, что Максима жива и невредима.
      - Хорошо. И пожалуйста, сделайте то же самое, если вы их нагоните.
      - Разумеется. - Дездемона встала на ноги. - Э-э-э.., благодарю вас, Вулвертон. За то, что вы кинулись на помощь путнику, на которого напали, и за то, что вы простили мне глупость, которая могла бы оказаться роковой.
      Маркиз улыбнулся, и Дездемона вдруг поняла, что, если его не доводить до бешенства, он весьма красивый мужчина.
      - Леди Росс, с тех пор как я вас встретил, моя жизнь стала несравненно разнообразнее и интереснее. Маркиз повернулся и пошел к своей карете. Дездемона смотрела ему вслед со смешанными чувствами. То, что он тоже взялся разыскивать беглецов, затрудняло ее собственные поиски. Но мысль, что она с ним наверняка еще встретится, была ей не так уж неприятна.
      Глава 7
      Макси и Робин не прошли и получаса по ротерхемской дороге, как немногословный фермер предложил подвезти их в своей повозке. Робин поблагодарил его за двоих, поскольку они договорились, что Макси с ее явным неместным выговором следует как можно меньше вступать в разговоры. Игнорируя протянутую руку Робина, она вскарабкалась на повозку и улеглась в ямке между , двумя мешками зерна, закрыла лицо шляпой и притворилась, что спит. Робин сидел сзади, откинувшись и положив голову на свой заплечный мешок, и озабоченно хмурился. С момента поцелуя Макси ни разу не посмотрела ему в глаза. Он ее за это не винил: поцелуй сильно подействовал на нее и на него тоже. Начавшись с дружеского объятия, эпизод превратился в обжигающий порыв страсти. Чувства, само название которых он забыл, вдруг ожили и привели его в смятение.
      Когда он в последний раз хотел женщину - или вообще чего-нибудь? Давно, очень давно!
      Робин взглянул на свою спутницу. Бедная Макси! Разумеется, такую решительную и практичную женщину не устраивает роман с бродягой. Однако она с готовностью ответила на его поцелуй, а теперь в этом раскаивается. Но не такой она человек, чтобы тратить время на пустые сожаления. Скорей всего она опасается, что он и впредь будет преследовать ее амурными притязаниями. Надо ее убедить, что он человек благородный и ничего подобного делать не собирается.
      При этой мысли Робин усмехнулся. Какой уж там благородный! Но любая попытка ее соблазнить будет во вред ему самому. Она разрушит те добрые товарищеские отношения, которые установились между ними и которые доставляли ему радость, какой он не знал уже много лет.
      Робин не мог не признаться себе, что его влечет к Макси. Она с самого начала поразила его воображение, а этот поцелуй разжег в его крови угасший было огонь. Все в ней очаровывало его: ритм дыхания, стройные ноги, которые прекрасно выглядели в брюках, маленькие смуглые руки - такие сильные и одновременно грациозные. Робин ни на минуту не забывал, что рядом с ним обольстительная женщина, и ему трудно было помнить, что все остальные воспринимают ее как юношу.
      Но больше всего Робин ценил ее независимый дух. Он чувствовал себя моложе рядом с этой чистой и искренней девушкой. С него словно сошел тусклый налет прошлых лет. Он старался не думать, что будет, когда их путешествие подойдет к концу. Макси шла в Лондон с какой-то определенной целью. Это было очевидно и так же очевидно было то, что ему в ее планах места нет. Но мысль, что ему придется с ней расстаться, была Робину невыносима.
      Но что он может ей предложить? Она считает его бездельником и бродягой, и ему не хочется ее разуверять, потому что на самом деле его прошлое гораздо хуже того, что она о нем думает. Его аристократическое происхождение и состояние не произведут на эту американскую девушку такого впечатления, как на английских девиц, скорее наоборот.
      Пусть уж лучше считает, что выйти за него замуж и помыслить нельзя. Тогда она не сделает какой-нибудь глупости, если он опять не справится с собой и попытается ее поцеловать.
      Робин поймал себя на том, что наблюдает, как колышется от дыхания ее грудь. Посмотреть бы на нее, когда она не перетянута...
      Дьявол! Почувствовав возбуждение при одной этой мысли, Робин заставил себя отвести глаза. Конечно, опять испытывать желание - это прекрасно, но, если он не остережется, такое постоянное напряжение может оказаться весьма болезненным.
      Робин вздохнул, лег на мешки и стал обдумывать, как вернуть себе доверие Макси.
      ***
      В деревне, куда привез их фермер, оказался магазинчик поношенного платья, где они купили Робину вполне приличную куртку и шляпу. Съев в трактире горячий обед, Робин и Макси опять направились на юг.
      Перед самым заходом солнца Робин указал на небольшой сарайчик, который стоял по другую сторону поля.
      - Может, заночуем в нем? Вокруг вроде никого не видно.
      - Хорошо, - согласилась Макси, и они пошли прямиком через поле. "Что-то будет дальше?" - с опаской думала она. Хотя Робин опять вел себя по-товарищески, она не могла забыть тот волнующий поцелуй и бесстыдную готовность, с какой на него ответила.
      Сарайчик оказался вполне пригодным для ночлега: в стенах почти не было щелей, и в углу лежала куча свежего ароматного сена. Оглядывая сарай, Робин сказал:
      - Не написать ли пособие для безденежных путешественников с советами, как выбирать сараи для ночлега или, на худой конец, как ночевать под открытым небом? Найдет такое пособие спрос, как вы думаете?
      Макси положила заплечный мешок в угол - подальше от того места, где оставил свои пожитки Робин.
      - У тех людей, которым может понадобиться такое пособие, нет денег, чтобы его купить.
      - Так я и знал, что затея не удастся. Вот и попробуй нажить состояние.
      Макси чуть не улыбнулась, но вспомнила, что ей надо сохранять суровый вид, чтобы он не воспринял проявленную ею слабость как приглашение к повторным попыткам того же рода. Она вышла из сарая, бросив через плечо;
      - Пойду поищу хвороста для костра.
      Робин отправился с котелком за водой к ручью, а Макси набрала охапку сушняка, от которого будет мало дыма, нашла каменистое и защищенное от ветра место неподалеку от сарая и развела там костер.
      Темнело. Робин сидел по другую сторону костра и обдирал кору с короткой палки, которую подобрал у ручья, и вдруг сказал самым обыденным тоном:
      - Только не думайте, Максима, что я вас собираюсь соблазнить.
      Она вскинула голову и удивленно посмотрела на него.
      - Стоит ли притворяться, что того поцелуя не было? - продолжал Робин. - Он был, и я получил от него большое удовольствие. И вы, по-моему, тоже. Но это вовсе не значит, что теперь я смотрю на вас, как на законную добычу.
      - Вы чересчур прямолинейны, - растерянно сказала Макси.
      - Прямолинейность не моя отличительная черта, а ваша, но при случае и я способен говорить прямо. - Робин вынул перочинный нож и стал вырезать на конце палки шишку. - Я решил вам это сказать, потому что мне вовсе не хочется, чтобы вы до самого Лондона вели себя, как испуганный кролик.
      - Кролик? - негодующе воскликнула Макси. Робин широко улыбнулся.
      - Я так и знал, что "кролик" "вас проберет. Вы слишком уж беспокоитесь по поводу того поцелуя. Это произошло случайно - от радости и облегчения.
      Макси села на пятки, чувствуя, что должна ответить на откровенность откровенностью.
      - Может быть, это произошло и случайно, но с первого момента нашей встречи я чувствовала, что.., что нравлюсь вам.
      Робин выразительно поднял брови.
      - Конечно, нравитесь. Да какому мужчине не понравилась бы такая красивая женщина?
      - Я вовсе не напрашивалась на комплимент, - смущенно сказала Макси.
      - Конечно, нет. Вам, наверное, наговорили гору комплиментов, и они вам до смерти надоели.
      - Нет, мне чаще говорили, что я соблазнительна, а это не одно и то же, что красивая, - сухо сказала Макси.
      - Да, совсем не одно и то же. Но о вас можно сказать и то и другое. Теперь мне понятно, почему вы с таким недоверием относитесь к мужчинам. - Робин старательно вырезал шишку. - Возможно, мне померещилось, но мне кажется, что и я вам немного нравлюсь.
      Макси вспыхнула. Она-то думала, что сумела это скрыть, и бросила ему, как бы рикошетом, его собственные слова;
      - Да какой женщине не понравился бы такой красивый мужчина?
      Нимало не смутясь, он усмехнулся и сказал:
      - Меня часто называли красивым ребенком, и я этого терпеть не мог. Мне хотелось, чтобы у меня были черные волосы, шрамы от сабельных ударов и пиратская повязка на глазу.
      - Скажите спасибо, что у вас такой ангельский вид. Это, наверное, спасло вас от многих заслуженных порок.
      - Да нет, не многих. - Робин сдул стружку. - Так вернемся к предмету разговора. Здоровых мужчину и женщину естественно тянет друг к другу. - Он посмотрел на Макси пронзительно-голубыми глазами. - Но это вовсе не значит, что всякому влечению надо давать волю. Считайте нашу тягу друг к другу чем-то вроде пряной приправы к дружеским отношениям.
      Макси внимательно посмотрела на него. Слова его звучали весьма убедительно, и все же она опять подумала, что совсем его не знает.
      - У вас на лице все еще написано сомнение. Я вам дам показательный урок.
      Робин положил на землю нож и палку, обошел вокруг костра и сел рядом с ней.
      Макси хотела отодвинуться, но совершила роковую ошибку - взглянула ему в глаза. Увидев в них ленивую чувственность, она замерла, словно загипнотизированная - точь-в-точь как кролик, с которым он ее сравнил.
      Робин обнял ее и наклонил голову к ее лицу. Макси дрожала от нервного напряжения, ожидая прикосновения его губ, но поцелуй оказался мягким и нежным. Его теплые губы лишь слегка шевельнулись, руками он тихонько гладил ее спину.
      Напряжение Макси стало проходить. Не дожидаясь, пока дело зайдет слишком далеко, она отвернула голову и выдохнула:
      - Это было очень приятно, но в чем, собственно, вы меня хотели убедить?
      - Что не надо бояться поцелуя. - Он провел языком по краю ее уха, и кровь застучала в ее висках.
      - Тогда вам это удалось, - слегка задыхаясь, проговорила она. - Я не боюсь - пока не боюсь.
      Робин издал короткий смешок и откинулся назад.
      - Вам идут брюки, - он легонько коснулся ее колена, - но мне хотелось бы когда-нибудь увидеть вас в шелковом платье.
      Макси уперлась ладонями ему в грудь, чувствуя под рубашкой упругие мышцы.
      - Если говорить об одежде, известно ли вам, что эта невзрачная куртка выглядит на вас почти так же элегантно, как тот сюртук, который с вас сняли?
      - Такой уж у меня дар, - скромно отозвался Робин. - Один мой друг как-то сказал, что я без пяти минут джентльмен.
      Макси рассмеялась, а Робин вытащил шпильку, скреплявшую тяжелый пучок на затылке, и волосы упали ей на спину. Макси посмотрела в глаза Робину и сразу посерьезнела. Там полыхало пламя, но оно было под контролем его воли и ничем ей не угрожало.
      Робин вытаскивал одну шпильку за другой, освобождая прядь за прядью. Потом он прижал ее голову к плечу и, запустив пальцы в густые прямые волосы, рассыпал их по ее груди и плечам.
      - Черный шелк, - как бы про себя проговорил он. - Не очень оригинальная метафора, но ничего лучше мне не приходит в голову.
      Макси ощущала его тепло, его силу, но чувствовала себя в безопасности, хотя здравый смысл говорил ей, что это иллюзия. Она закрыла глаза, с наслаждением ощущая внутренний трепет. Это он умно придумал. Он проявлял свое желание и пробуждал ответное желание в ней, но в то же время доказывал, что страсть можно держать в узде. Они взрослые люди: они могут быть вместе, не совокупляясь каждую минуту, как хорьки.
      Надо бы высвободиться из его объятий, но ей не хотелось. Как приятно чувствовать, что ты не одна!
      Как только эта мысль Оформилась в ее в голове, она вспомнила, почему должна опасаться Робина .Они ведь всего-навсего попутчики, и их путешествие скоро окончится. Нельзя позволить себе чересчур к нему привязаться.
      - Хорошо, вы меня убедили, - согласилась Макси, выпрямляясь и отодвигаясь от Робина. - Больше я не буду себя вести, как испуганный кролик.
      Робин вернулся на свое место по другую сторону костра. Грудь его вздымалась и опускалась чаще, чем обычно, но он сказал все тем же поддразнивающим тоном:
      - Если в будущем вы опять запаникуете, я устрою еще один показательный урок.
      Прядь золотистых волос упала ему на лоб. Макси отвела взгляд.
      - Хватит и этого. Такие показательные уроки могут подтолкнуть нас к тому самому поведению, которое мы должны предотвратить. Особенно когда их дает такой сомнительный тип, как вы.
      Робин усмехнулся.
      - Чепуха! Неужели вы не понимаете, что мне просто лень всерьез заняться вашим обольщением?
      - Вам не надо прилагать никаких усилий для того, чтобы обольстить женщину. Вам нужно только улыбнуться и подождать, пока она не упадет к вашим ногам, как спелый плод.
      Его улыбка погасла.
      - К сожалению, это не совсем так.
      Он поднял с земли нож и палку и продолжил выстругивать шишку с другого конца.
      Считая, что серьезного разговора на сегодня достаточно, Макси спросила:
      - Что это вы делаете?
      - Хочу, чтобы мне было что вертеть в руках, когда надоест любоваться пейзажем.
      Робин протянул ей кусок дерева, над которым трудился весь вечер. Он был примерно восемь дюймов в длину и дюйм в толщину и удобно помещался в руке. Рассматривая палку, Макси спросила:
      - Что-то вроде игрушки для взрослых?
      - Вот именно. - Робин потер пальцем шишку на одном конце палки. - Хорошо, когда ты настолько прост душой, что тебя забавляют такие игрушки.
      Макси подложила в костер сушняка и повесила над ним котелок.
      - Я могу придумать для вас много определений, Робин, но чего о вас никак нельзя сказать, так это того, что вы просты душой.
      - Может быть, и нет, - с гримасой отозвался он, - но я работаю над собой.
      - В том-то и дело, что простоту нельзя выработать. Макси вдруг села рядом с ним и взяла его покалеченную руку.
      - Закройте глаза, Робин. Не разговаривайте. Не думайте. Просто посидите.
      Он позволил ей положить их соединенные руки на траву, но она чувствовала в его пальцах напряжение и тихонько сказала:
      - Слушайте ветер. Ощутите, как пьют лунный свет камни. Почувствуйте родство с душами деревьев, цветов и живых существ, которые делят с нами эту ночь.
      Этими словами мать учила ее воспринимать окружающий мир, когда она была ребенком.
      Сначала Робин сопротивлялся. Он словно весь состоял из нервов и острых углов. Макси старалась послать в его душу мир и покой, но не могла, потому что сама не была покойна.
      Она вдруг с удивлением вспомнила, что не сидела вот так с тех пор, как узнала о смерти отца. Она бродила и ездила верхом по вересковым пустошам Дарема, но комок горя в душе не позволял ей обратиться к единственному источнику утешения, который никогда ее не подводил.
      Макси сознательно распахнула свое существо навстречу ночи. В лесу ухнула вылетевшая охотиться на бесшумных крыльях сова. Под собой Макси ощутила живую землю, услышала ее глубинный шум - точно такой же, как и у нее на родине. Плодородная почва, старые камни, семена, из которых лезли упорные ростки. Ветер, шуршащий в листве, тоже был похож на ветер ее родины, хотя и прилетел из неведомых ей далей.
      В Макси вливалось спокойствие земли. Оно протекло по ее ногам и телу и, наконец, заполнило ее сердце. Она не смогла бы обрести этот душевный покой, если бы не мягкий урок, который ей преподал Робин и который здоровой чувственностью сгладил острую горечь потери.
      Ей захотелось успокоить Робина, и она потянулась к нему душой, посылая поток спокойствия через их сомкнутые руки. А он был весь в напряжении, как нервный жеребенок, готовый каждую минуту броситься наутек.
      Макси едва слышно прошептала:
      - Поймите, что вы - часть природы, а не живете отдельно от нее.
      Постепенно Робин успокоился, и его пальцы обмякли. Его дыхание стало медленным и ровным, и на несколько секунд между ними установилась полная гармония.
      Хотя она и пыталась научить его простоте, Макси понимала, что Робин от природы очень сложное существо. Его дух представлял собой невероятное сплетение противоречий: блестящее остроумие, спокойное приятие неизбежного, искры смеха и любопытства, врожденная доброта. А дальше - дальше тьма, которую она не могла себе даже представить. Желая утешить, Макси попыталась заглянуть в эту черную пропасть.
      И тут же гармония исчезла. Робин выдернул руку, судорожно вздохнул, потом сказал небрежным тоном:
      - Как интересно. Я и не знал, что можно ощущать камни. Вы, случайно, не ведьма, юная леди?
      Макси огорченно призналась себе, что напугала его не меньше, чем раньше он напугал ее поцелуем. Пусть лучше их отношения остаются гладкими и поверхностными. Таким же небрежным тоном она ответила:
      - Нет, не ведьма. И даже не леди.
      - Вздор! - Он оглядел ее - от распущенных волос до пыльных ботинок. - Во всяком случае, вас определенно можно назвать без пяти минут леди.
      Макси улыбнулась и налила чай в кружки - ему обычный, а себе из трав. Может быть, Робин и карманник, и бродяга, и Бог знает кто еще, но пока они вместе, он останется ее другом.
      И с этим ей придется смириться.
      Глава 8
      В знак примирения Макси перенесла свою постель из угла сарая поближе к Робину. Надо только до конца путешествия избегать поцелуев и совместных медитаций, и все будет в порядке.
      Ночью ей снились приятные сны, но проснулась она от резкого скрипа двери. Солнечный свет хлынул в сарай вместе с яростным собачьим лаем. Открыв глаза, Макси увидела чуть ли не в двух шагах от себя двух громадных мастиффов. Широко раскрытые пасти, белые клыки, оглушительный лай.
      Макси замерла, зная, что любое движение может спровоцировать собак на нападение. Ее нож был в мешке, и собаки вцепятся в нее раньше, чем она успеет до него дотянуться. Она перевела глаза на Робина. Он лежал так же неподвижно, как она, разглядывая заходившихся в лае собак.
      Тут раздался крик:
      - Тихо!
      Собаки перестали лаять, но сверкающие глаза и прерывистое дыхание свидетельствовали о том, что они готовы в любую минуту разорвать чужаков в клочья. В проеме открытой двери возник рассерженный фермер.
      - Грязные бродяги! - прорычал он - Вот возьму и сдам вас судье.
      - Это ваше право, но мы ничего дурного не сделали, - кротко ответил Робин. Макси показалось, что он говорит, как истинный йоркширец.
      Робин медленно сел - Извините за вторжение, сэр Мы хотели уйти пораньше, чтобы нас никто не увидел, но мы вчера очень много прошли, а моя жена, гм, в интересном положении.
      Макси тоже села и бросила на Робина негодующий взгляд. С распущенными волосами ее, конечно, никто не принял бы за юношу, но неужели надо было обязательно выдавать ее за беременную жену? Робин обезоруживающе невинно посмотрел на нее и нежно помог ей встать на ноги На фермера, плотного человека средних лет, этот спектакль не произвел особенного впечатления.
      - Это меня не касается, - хмуро ответил он. - А вот бродяги на моей земле меня касаются Выметайтесь, пока я не натравил на вас собак - Если хотите, мы можем отработать за ночлег Пока Робин изображал полного раскаяния простака, Макси занялась мастиффами. Она говорила им на языке ирокезов, какие они храбрые псы и как она рада с ними познакомиться Сначала мастиффы в ответ только рычали, но Макси всегда умела найти подход к собакам. Вскоре пес покрупнее начал махать хвостом и поднял прижатые уши.
      Макси протянула к нему руку и представилась своим могавкским именем Канавиоста. Мастифф подошел к ней, понюхал руку, затем лизнул ее шершавым языком, Макси улыбнулась и почесала у него за ухом. В ответ он расплылся в подобие дурацкой собачьей улыбки. Другой мастифф ревниво заскулил и тоже подошел к Макси, требуя внимания.
      Фермер оборвал очередную тираду о бродягах, которые не хотят работать, а только норовят что-нибудь стащить, и в изумлении уставился на своих псов. Те наперебой, чуть не сшибая ее с ног, лезли к Макси с ласками.
      - Что за черт?..
      - Моя жена умеет ладить с животными, - сказал Робин, хотя это и так было очевидно.
      - Вот уж верно, - пробурчал фермер, потрясенный этим зрелищем. - Да любой из них весит больше, чем она. Жена, говоришь? А где ее обручальное кольцо?
      Макси взглянула на Робина и была поражена происшедшей переменой. В нем не осталось и следа небрежной элегантности сбившегося с пути аристократа. Это был честный трудяга, оказавшийся в бедственном положении.
      Макси смотрела на него во все глаза, думая, что только дура может поверить хоть одному его слову. Как проверить, правду ли говорит человек, наделенный таким даром перевоплощения?
      - Кольцо пришлось продать, - печально ответил Робин. - Кончилась война, и простому человеку стало туго. Вот идем с женой в Лондон - может, хоть там найдем работу.
      - Ты был в солдатах? - спросил фермер, игнорируя последние слова Робина. Мой младший сын служил в Пятьдесят втором пехотном полку.
      Робин кивнул.
      - Один из наших лучших полков. Я и сам был на полуострове <Имеется в виду воина Англии против Наполеона на Пиренейском полуострове.>. Даже видел там сэра Джона Мора - за месяц до того, как его убили под Корунной.
      Фермер покачал головой.
      - Моего парня убили под Витторией. Он всегда говорил, что Mop - самый лучший генерал в английской армии.
      Вся его враждебность исчезла. В отличие от Макси он не заметил, что Робин вовсе не сказал, что сам служил в армии.
      - Да, гибель генерала была для нас страшной потерей, - согласился Робин.
      Фермер снял шляпу и пригладил редеющие волосы.
      - Меня зовут Гаррисон, - представился он. - Вам еще далеко идти, ребята. Если хотите, могу накормить вас на дорогу завтраком.
      Через пятнадцать минут они дошли до фермы, и одной улыбкой Робин привел жену фермера в состояние слепого обожания. За сытным завтраком, состоявшим из яичницы, колбасы, горячих лепешек и клубничного варенья к чаю, Робин рассказывал про войну и солдатскую жизнь. Звучало все очень убедительно, и Макси сама ему бы поверила, если бы не знала, что он беспардонно врет. Под конец он окончательно завоевал сердце миссис Гаррисон, починив ее любимые часы, которые не шли уже несколько лет.
      Фермерша всячески обласкала Макси, рассказала ей несколько жутких историй о трудностях родов, особенно для такой крохотули, как она, положила ей в мешок еды на дорогу и предупредила, чтобы она была осторожна, если хочет родить здорового ребенка. Когда они уходили, миссис Гаррисон помахала рукой им вслед, а два мастиффа проводили до границ хозяйских владений и с явной неохотой остались там, подчиняясь хозяйскому окрику.
      Подождав, пока фермер уже не мог ее услышать, Макси спросила ледяным тоном:
      - Вам никогда не бывает стыдно, лорд Роберт?
      - А чего я должен стыдиться? - с невинным видом осведомился тот.
      Макси бросила на него презрительный взгляд.
      - Вы совершенно пренебрегаете правдой.
      - Напротив, я ее очень ценю, потому и использую чрезвычайно бережливо.
      - Робин! - угрожающе воскликнула Макси.
      - Наши хозяева сделали доброе дело. Мы отлично позавтракали, собаки нашли себе друга, а у миссис Гаррисон пошли часы. Что во всем этом плохого?
      - Но разве можно так врать? - беспомощно сказала Макси.
      - Не так уж я много наврал. Я действительно был на полуострове и действительно однажды встретился с сэром Джоном Мором. Я же не говорил им, что служил у него или был его близким другом. - Робин изобразил на лице заботу. Я знаю, отчего вы не в духе. Это ипохондрия от беременности.
      - Вы просто.., невозможный человек! - полусердясь, полусмеясь, воскликнула Макси. - Как вы смели ему сказать, что я ваша беременная жена?
      Робин задумчиво посмотрел на нее.
      - Тут я и впрямь солгал, но, если хотите, эту ложь можно легко привести в соответствие с действительностью - хотя бы отчасти.
      Макси сердито фыркнула и отошла на край дороги, чтобы пропустить повозку.
      - Много мне делали гнусных предложений, но вы ухитрились сделать это в наименее лестной форме. Даже если бы я в принципе не возражала - а я возражаю, беременной женщине совсем несподручно бродить по дорогам Англии.
      - Я-то имел в виду другую сторону дела. Но тогда нам придется повернуть на север и отправиться в Гретну-Грин <Деревни на границе Англии и Шотландии, где можно было заключить брак без соблюдения установленных английским законом формальностей.>, поскольку мы слишком далеко от Доктора Коммонз <Коллегия докторов гражданского права, куда обращались, чтобы зарегистрировать завещание, получить разрешение на брак и т.п.>.
      Даже будучи американкой, Макси знала, что речь идет о разрешении на брак.
      - Вас совсем уже заносит, лорд Роберт, - сердито ответила она. - Вот возьму и соглашусь на ваше идиотское предложение. Свяжу вас по рукам и ногам на всю жизнь.
      - Могу себе представить и более ужасную участь. Макси остановилась как вкопанная и посмотрела на Робина. Иллюзорное чувство близости, которое возникло прошлым вечером, давно исчезло, и перед ней опять был блистательный и загадочный Робин. Но в глубине его синих глаз таилось нечто серьезное. Макси вдруг подумала, что, если она согласится, он спокойно повернет на север, отправится с ней в Гретну-Грин и там на ней женится.
      - С чего вам вздумалось предложить такое, Робин? - тихо спросила она.
      - Не знаю, - честно признался он. - Просто показалось, что это не такая уж плохая мысль.
      Обаятельный прощелыга - и надо же было такому попасться ей на пути! Больше всего Макси поразило то, что и ей самой эта мысль казалась не такой уж плохой. Конечно, Робин не способен заняться трудом, за который бы ему платили деньги; конечно, его словам и поступкам нельзя верить, но он добр, остроумен и до того обаятелен, что, если бы Макси дала себе волю, она прилипла бы к нему, как горчичник.
      Но нельзя забывать, что он прощелыга. Если она когда-нибудь и выйдет замуж, то только за человека, который сможет обеспечить ей крышу над головой. Она оторвала взор от смутивших ее голубых глаз и пошла дальше.
      - Надо полагать, что у вас в Европе уже есть несколько жен, так что одной больше, одной меньше - не составляет для вас разницы. Но я не хочу затеряться в толпе, так что вынуждена отклонить ваше лестное предложение.
      - Нет, жен у меня нет. Как вы могли заметить, я не умею делать предложение. За всю жизнь я только однажды...
      Робин замолчал на полуслове.
      - Ну и что произошло? - спросила Макси.
      - Разумеется, я получил отказ. Это была умная женщина, немного похожая на вас. - Робин улыбнулся. - Но на женщине, которая была бы столь опрометчива, что приняла бы мое предложение, я бы, наверное, не женился.
      Он опять отгородился от нее непроницаемой стеной юмора, но Макси поняла, что за шутливыми словами скрывалась до сих пор причинявшая ему боль правда. Она покачала головой. Может, они и друзья, но она никогда его до конца не разгадает.
      ***
      Человеку с талантами Симмонса выследить племянницу лорда Коллингвуда не составляло особого труда. Поскольку девчонка не подозревала, что ее преследуют, она спокойно шла по дороге, как гусь, который только того и дожидается, чтобы его поймали и ощипали.
      Поначалу идти по ее следу было не так-то просто, поскольку юноша в большой шляпе никому не бросался в глаза. Но когда она нашла себе дружка-блондина, все стало гораздо легче. Этого запомнили все повстречавшие его бабенки.
      С ядовитой ухмылкой Симмонс подумал, каким сюрпризом будет для лорда Коллингвуда открытие, что его племянница путается с кем попало. А может, его светлости до этого нет дела: главное - чтобы она не дошла до Лондона и не узнала правду про своего папочку. Симмонс вполне мог понять, что лорду -Коллингвуду не хотелось огласки этого скверного дела.
      Когда Макси и Робин перешли с одной дороги на другую, Симмонс на какое-то время потерял свою добычу из виду. Но к югу от Шеффилда он опять нашел их след.
      До них оставалось не больше двух часов ходу. Скорей всего девчонка и ее дружок остановятся на ночлег в каком-нибудь сарае. Если ему повезет, Симмонс настигнет их сегодня же ночью.
      При этой мысли он хрипло хохотнул. Девчонка, наверное, не захочет расстаться со своим хахалем и вернуться в Дарем. Ничего, с этой парочкой он справится без труда.
      Глава 9
      Радуясь, что им удалось найти подходящее место для ночевки, Макси опустила мешок на землю и пошла собирать сушняк для костра. К тому времени, когда она вернулась, Робин сложил пирамиду из сухих щепочек и травы и высекал огонь.
      - Приглядывайте за костром, а я пойду за водой. Макси положила на землю охапку хвороста и повела усталыми плечами.
      - Я сама схожу за водой.
      - А если я вам предложу сесть и отдохнуть, вы сочтете это за смертельное оскорбление? У вас усталый вид, а ручей неблизко.
      Мысль об отдыхе была страшно соблазнительна. Однако...
      - Я не прошу у вас поблажек.
      - Верно, не просите. - Трут вспыхнул. Робин дул на костер, пока щепочки не занялись веселым пламенем, потом встал и бросил на Макси поддразнивающий взгляд. - Однако, если учесть разницу в длине наших шагов, вы прошли примерно на треть больше меня. Так что я устал меньше и пойду за водой.
      Макси рассмеялась, и груз усталости как будто стал легче.
      - Хитроумный аргумент. Вы, наверное, сумели бы продать веревку висельнику. - Она опустилась на траву и сняла башмаки. - Или, если честный труд вы принципиально отвергаете, вам следовало бы стать адвокатом. Вы с одинаковым успехом могли бы произнести речь в защиту и истца, и ответчика.
      Макси сняла шляпу и вынула шпильки из волос, вздохнув от облегчения, когда они свободно рассыпались по плечам. Ей ужасно надоели мужские башмаки, заколотые волосы и затянутая грудь. При мысли о горячей ванне она застонала от удовольствия.
      - Кстати, вы случайно не изучали юриспруденцию? Иногда вы говорите как юрист.
      Робин изобразил на лице ужас.
      - Боже упаси! Я в жизни делал много предосудительного, но какие-то моральные устои у меня все же сохранились.
      Макси засмеялась, легла на траву и закинула руки за голову.
      - Вы никогда не бываете серьезным? Последовала долгая пауза. Подняв голову, она взглянула на Робина. Он смотрел на нее со странным выражением глаз, но тут же улыбнулся и сказал своим обычным легкомысленным тоном:
      - Стараюсь, чтобы это случалось пореже. Взяв котелки, он пошел через лес к ручью. Макси закрыла глаза. После ограбления между ними установились ровные поверхностные отношения. Робин больше не давал ей показательных уроков, а она не предлагала ему послушать ветер. Все было хорошо. Правда, не было настоящей близости, но не было и ссор.
      Из леса, окружающего поляну, доносились звучные голоса птиц, слышался шелест листвы, тянуло запахом цветущей жимолости. На душу Макси спустилось умиротворение.
      И так, слушая ветер, она задремала.
      ***
      Дойдя до ручья, Робин решил как следует вымыться. Обливаясь холодной водой, он думал о своей спутнице. С самого начала на него произвели огромное впечатление ее экзотическая красота и острый ум. Но, оказывается, она еще и немного колдунья.
      Или немного святая. Иначе нельзя было объяснить то, что произошло, когда она пыталась научить его простоте. Он охотно следовал за ней и был увлечен открывшейся ему возможностью слиться с окружающим миром. Он тогда ощутил чудесный покой и необыкновенную душевную близость к Макси. Он даже хотел ее еще раз поцеловать - разумеется, абсолютно невинным поцелуем. И вдруг его словно тряхнуло, и из состояния покоя он впал в дикую панику. Может быть, он не создан для простоты. Это был очень интересный эпизод, но Робин не хотел бы, чтобы он повторился. Лучше плыть по течению, наслаждаться обществом Макси и бездумно жить минутой, как он уже не жил, по крайней мере, десять лет.
      Робин вытерся, наполнил водой котелки и пошел назад к костру. На опушке леса он остановился за кустом, наслаждаясь очаровательным зрелищем спящей девушки. Она лежала у костра на спине, положив голову на закинутую назад руку, и ее блестящие иссиня-черные волосы частично прикрывали лицо. Глядя на ее изящную миниатюрную фигурку, Робин испытывал одновременно и нежность, и желание. Ему хотелось защитить ее от всего мира. Кроме, разумеется, самого себя.
      Ее знание жизни и чай, предотвращающий зачатие, говорили о некотором опыте, но вместе с тем от нее исходила аура невинности. Может быть, это следствие ее прямоты. Однако, каково бы ни было ее прошлое, лучше считать ее девственницей. Это укрепляет его контроль над собой, а ему он ох как необходим.
      Эти мысли были прерваны звуком тяжелых шагов. Робин посмотрел на другую сторону поляны и увидел, что оттуда к Макси приближается рослый плотный мужчина.
      При виде спящей Макси по лицу мужчины расплылась довольная улыбка.
      - Так вот вы где, мисс Коллинс! Пора возвращаться домой.
      У мужчины был выговор кокни <Коренной простолюдин-лондонец, отличающийся специфическим выговором.> и при всем внешнем дружелюбии в его голосе слышалась угроза.
      Макси резко села и посмотрела на незнакомца прищуренными глазами.
      - Я вас видела в доме дяди, - с великолепным хладнокровием сказала она. Кто вы такой?
      - Зовут меня Нед Симмонс, и ваш дядя отправил меня за вами с приказанием привезти домой, - сказал он, приближаясь к своей добыче.
      Робин поставил котелки с водой на землю и стал неслышно пробираться по опушке, чтобы оказаться позади Симмонса в случае, если придется вмешаться. Он вытащил из кармана свою деревянную "игрушку" и зажал ее в левой руке так, чтобы шишка выступала над кулаком. Вскочив на ноги, Макси опасливо смотрела на приближающегося Симмонса.
      - Вы не имеете права заставлять меня вернуться к дяде, - заявила она, отступая от него по траве в одних чулках. - Он мне не опекун, и я не совершила никакого преступления.
      С тем же пугающим добродушием Симмонс сказал:
      - Ладно, мисс, не спорьте, а не то мне придется доставить вас к судье и заявить, что вы украли у дяди карту и еду. В Англии за такие преступления могут и повесить. Но если вы вернетесь к дяде по-хорошему, он вам это в вину не поставит. - Симмонс протянул руку и взял Макси за плечо. - А где же ваш кавалер? Уже бросил?
      Схватив Макси, Симмонс поступил неосмотрительно. Она вывернулась у него из рук и одновременно ударила его ногой в пах. Робин поморщился: счастье Симмонса, что на ней нет башмаков - удар был нацелен точно.
      Симмонс увернулся, но полностью не избежал удара. Согнувшись в три погибели, он взвыл:
      - Ах ты!..
      И он грязно выругался. Робину оставалось только надеяться, что Макси вряд ли знакома с воровским жаргоном. Продолжая ругаться, Симмонс сунул руку за пазуху и вытащил пистолет. Но он даже не успел прицелиться: Макси молнией бросилась к нему, всем телом повисла ,на его руке, вырвала пистолет и покатилась по траве.
      Пока Симмонс стоял, разинув рот от изумления, она вскочила на ноги и взвела курок.
      - Мне бы не хотелось в вас стрелять, мистер Симмонс, - в ее голосе звенела угроза, - но я скорее вас застрелю, чем пойду с вами. Так что убирайтесь вон отсюда.
      Симмонс смотрел на нее, не веря своим глазам.
      - Положи пистолет, стерва, а не то пожалеешь, что на свет родилась!
      Он совершил роковую ошибку - недооценил Макси. Но Робин, зная, что, если он не вмешается, она, не задумываясь, застрелит этого человека, рванулся поперек поляны. Поскольку он был позади Симмонса, Макси, возможно, не заметила его приближения. Надеясь, что Макси будет целиться Симмонсу в голову, Робин сделал длинный бросок, схватил его за ноги, дернул, и они вместе упали. Совсем близко просвистела пуля.
      - Ах ты, подлая трусливая тварь! Я тебе покажу, как нападать сзади! взревел Симмонс, которому теперь надо было отражать новое нападение.
      Симмонс был сильный и опытный боец, но на стороне Робина было преимущество неожиданности. Кроме того, у него в руке была "игрушка" с шишкой, которая усиливала его удары.
      Симмонс пошатнулся от удара в челюсть, но потом с размаха ударил Робина кулаком в плечо. Кроме того, поднаторевший в уличных драках, он схватил Робина за ворот рубашки и попытался подтащить значительно уступавшего ему в размерах противника поближе, чтобы разделаться с ним одним могучим ударом.
      Но Робин вырвался, разорвав рубаху от горла до пояса, сделал правой рукой ложный выпад в лицо Симмонсу, и когда тот инстинктивно поднял руку, чтобы закрыться, изо всех сил ударил его в солнечное сплетение.
      Симмонс вытаращил глаза и рухнул на землю. Робин быстро перекатил его лицом вниз и так завернул ему за спину правую руку, что чуть не вывернул плечевой сустав.
      - Кавалер здесь, - сказал он, переводя дыхание. - Надо было глядеть по сторонам.
      Симмонс умел терпеть боль и попытался вырваться. Тогда Робин наклонился вперед и с силой нажал известное ему место пониже челюсти. Поступление крови в мозг прекратилось, Симмонс захрипел, конвульсивно дернулся и потерял сознание.
      Макси опустила пистолет.
      - Ничего себе приемчик, - тяжело дыша, проговорила она. - Вы меня ему научите?
      - Нет уж! Это опасный прием. Если вовремя не отпустить, человек может умереть или произойдет необратимое повреждение мозга. - Робин перекатил Симмонса на спину и связал ему руки его собственным носовым платком. - Не говоря уж о том, что вы можете использовать его против меня, если мне случится вас прогневить.
      - Да, пожалуй, вы правы, лучше не учите, - согласилась Макси. Несмотря на небрежность тона, ее смуглое лицо приобрело какой-то серый оттенок. - Когда я выхожу из себя, я Бог знает что могу натворить.
      - Да уж, я заметил, - сухо сказал Робин. - По-моему, вы метили ему в голову.
      - Нет, хотя соблазн такой был. - Макси натянула башмаки. - Я хотела ранить его в руку, надеясь, что это его остановит. Если бы не остановило, у меня был еще один заряженный ствол. - Дрожащими руками она принялась забрасывать костер землей. - По-моему, нам обоим ясно, что нужно отсюда скорей уходить.
      - Совершенно верно. - Робин ловко обыскал карманы Симмонса. - Он скоро придет в себя. Я не очень туго завязал ему руки, так что он сумеет быстро освободиться.
      Мешочек с порохом и патроны он сунул себе в карман. Каких-либо документов в карманах Симмонса он не обнаружил, но нашел кошелек, полный денег.
      Робин задумчиво посмотрел на деньги. Их вполне хватило бы на два билета до Лондона, но, честно говоря, он совсем не спешил расстаться с Макси.
      - Уж не собираетесь ли вы его ограбить? - с неудовольствием спросила та.
      - Да нет, только возьму пистолет. - Робин положил кошелек обратно. - Он и так лопнет от злости, когда придет в себя.
      - Значит, ваша честность продиктована соображениями целесообразности, а не порядочности? Макси принялась закалывать волосы.
      - Вот именно. Порядочность - это слишком дорогая вещь, - невозмутимо ответил Робин. Макси сердито фыркнула.
      - Ну что такое кража по сравнению с вооруженным нападением? - с улыбкой спросил Робин. - Вы же сами хотели вышибить из него мозги.
      - Только если бы это оказалось абсолютно необходимым. - Макси надвинула на лоб свою потрепанную шляпу. - Откуда мне было знать, что вы придете на помощь?
      Робин резко взглянул на нее:
      - Вы думали, что я брошу вас на произвол судьбы? Их взгляды встретились, и секунду они смотрели друг другу в глаза. Потом Макси отвернулась и подняла заплечный мешок.
      - Мне было некогда думать.
      Да, Макси не такая женщина, которая будет сидеть и ждать, когда ее спасут. Робин вернулся на опушку, принес оставленные там котелки с водой и предложил своей спутнице напиться. Она с благодарностью пила прохладную воду: у нее все еще дрожали руки и ноги.
      Робин тоже напился, вылил оставшуюся воду и сложил котелки в мешок. Уходя, они бросили взгляд назад: единственным признаком их пребывания на этой поляне был спокойно лежавший на спине Симмонс со связанными на животе руками.
      Пробираясь через лес к дороге, Макси спросила:
      - Так ваша "игрушка" - на самом деле оружие?
      - Да. После встречи с грабителями я решил, что надо обзавестись хоть каким-нибудь средством самозащиты. - Он поднял ветку дерева, помогая Макси пройти. - А эта деревяшка усиливает удар.
      - Вашим пугающим талантам просто счету нет, - заметила Макси, но без обычного яда.
      - Я их использую только во имя правого дела, - с добродетельным видом изрек Робин.
      Макси слегка улыбнулась, но у нее все еще был перепуганный вид. Робин догадывался, что ее испугало не столько нападение Симмонса, сколько мысль о возможной погоне. Придется все же потребовать от нее объяснений: откуда она сбежала и какую таинственную цель преследует в Лондоне.
      На опушке возле дороги они увидели привязанную к дереву понурую лошадь. Робин остановился и задумчиво на нее посмотрел:
      - Надо полагать, что это лошадь вашего приятеля.
      - Никакой он мне не приятель, а лошадь и верно его. Я ее видела в... Я ее однажды видела.
      - Ну и прекрасно.
      Робин отвязал поводья и вскочил в седло.
      - Вы хотите ее украсть? - вскричала Макси. - Куда же девались соображения целесообразности?
      - Я бы ее все равно отвязал, чтобы затруднить Симмонсу погоню. Так почему нам на ней немного не проехать: окажемся подальше от Симмонса. - Робин протянул Макси руку. - Бедное животное вряд ли способно долго везти двух человек, но на сколько-то ее хватит.
      - До чего же вы практичный человек, лорд Роберт!
      Рука Макси была холодной как лед. Она устроилась позади Робина и обхватила его за талию крепче, чем было нужно; лошадь еле плелась.
      Надо подождать, пока она придет в себя, решил Робин, а уж потом ее допрашивать, Так они проехали несколько миль до развилки дороги. Уже темнело, когда Робин остановил лошадь.
      - Пора отправить скакуна назад к его владельцу. Они слезли с лошади, Робин повернул ее мордой назад и хлопнул по крупу. Лошадь затрусила в обратном направлении.
      - Здесь мы свернем с лондонской дороги на запад, чтобы сбить с толку Симмонса. Надеюсь, эта хитрость поможет. Он, кажется, не из тех, кто легко отступает от задуманного. - Робин протянул Макси руку. - Отдайте мне пистолет.
      Она без возражений отдала ему оружие, но когда он разрядил второй ствол и забросил пистолет в кусты, негодующе крикнула:
      - Черт побери, Робин! Зачем вы это сделали? Пистолет бы нам очень пригодился.
      - Пистолет - вещь опасная. - Робин закинул туда же мешочек с порохом и патроны. - Имея его в руках, можно нечаянно убить человека.
      - Может, Симмонса и надо будет убить.
      - Вы когда-нибудь убивали человека?
      - Нет, - призналась Макси.
      - А я убивал. Не очень-то это приятно. Макси вспыхнула, услышав эти произнесенные спокойным тоном слова. Почти все истории, которые ей рассказывал Робин, были похожи на сказки, но сейчас он, кажется, сказал правду.
      - Честно говоря, я не собиралась его убивать, - проговорила она.
      - Знаю.
      Голос Робина смягчился. Он дружески обнял ее за плечи, и они продолжили свой путь в тишине ночи.
      ***
      Маркиз Вулвертон ехал в полудреме. "Надо было остановиться на ночь в Блите", - сердито думал он. Вдруг его карета остановилась. Он выглянул и увидел, что кучер разговаривает с дюжим мужчиной, который, видимо, шел по дороге пешком. Вид у мужчины был сильно помятый.
      Джайлс вышел из кареты.
      - Опять что-то случилось?
      - Меня ограбили, - прорычал мужчина, - и к тому же украли лошадь. Взглянув на герб на карете, он продолжал более вежливым тоном:
      - Может, ваша светлость, будете так добры и подбросите меня до города?
      - Конечно.
      Джайлс жестом предложил мужчине сесть в карету и последовал за ним, размышляя, что на дорогах совершается даже больше преступлений, чем он предполагал. Он зажег в карете лампы и вытащил фляжку с коньяком.
      - Неплохой у вас синяк под глазом, - заметил он, наливая своему гостю полную рюмку.
      - Не первый и не последний. Джайлс окинул мужчину взглядом.
      - Понятно. Боксер, да?
      - Был боксером. Меня зовут Нед Симмонс, но на ринге мое прозвище было Убийца-кокни. - Симмонс одним махом осушил рюмку. - Вы не видели матчей с моим участием?
      - Нет, я не увлекаюсь боксом, но один мой приятель как-то поставил на вас и выиграл приличную сумму. - Джайлс напряг память. - Кажется, вы тогда победили Бойцового Петуха в девятнадцати раундах.
      - В двадцати одном. Это был лучший бой в моей жизни, - А сегодня на вас, видимо, напало несколько человек? Один бы с вами не справился.
      Симмонсу явно не понравился вопрос, и он принялся изрыгать проклятия и пояснения, смысл которых состоял в том, что схватка шла не по правилам. Джайлс слушал его без особого интереса, пока его не насторожили слова "желтоволосый пижон".
      Стараясь скрыть внезапно возникший интерес, Джайлс спросил:
      - Этот блондин, думаю, был богатырского сложения?
      Симмонс помедлил с ответом. Было видно, что ему не хочется говорить правду, которая выставляла его в невыгодном свете.
      - Да нет, довольно тощий парень, и выговор господский, - неохотно признался он. - Никогда бы не подумал, что он умеет драться. Но ему бы со мной никогда не справиться, если бы он не напал на меня сзади, и если бы девчонка при этом не держала меня на мушке.
      Джайлс едва сдержал улыбку. Робин и Воплощенная Невинность, очевидно, совсем недавно прошли по этой дороге, и девица, кажется, не уступала в характере своей тетке.
      - Ас чего это они вдруг на вас напали? Симмонс захлопнул рот, как устрица створки раковины.
      - Этого я вам сказать не могу. У меня секретное задание.
      "Не предложить ли ему взятку", - подумал Джайлс, но тут послышалось ржание лошади.
      Симмонс выглянул в окошко кареты.
      - Моя лошадь! Этот сукин сын не умеет ездить верхом. Видно, моя кляча его сбросила. Надеюсь, что он сломал себе шею.
      Маркиз в жизни не видел лошади, которой удалось бы сбросить его брата, а уж этой усталой кляче такое и вовсе было не под силу. Робин, наверное, просто ее отвязал и отпустил. Слава Богу, что к его преступлениям не добавилась кража лошади. И как он ухитрился ввязаться в эту историю?
      Симмонс поймал лошадь и привязал повод к карете. Так они доехали до ближайшего города - Уорксопа. Всю оставшуюся дорогу Симмонс молчал, а маркиз предавался размышлениям. Скорей всего это тот самый человек, которого лорд Коллингвуд послал, чтобы вернуть племянницу. Не очень-то подходящий тип, чтобы сопровождать благовоспитанную девицу, хотя чем больше Джайлс узнавал о Максиме Коллинс, тем больше он сомневался в ее благовоспитанности.
      Значит, леди Росс еще не догнала беглецов. Если повезет, он, Джайлс, перехватит их раньше нее. И у него скопилась куча вопросов, которые он собирался задать своему непутевому братцу.
      По просьбе Симмонса Джайлс высадил его у довольно невзрачного постоялого двора, сам же остановился в лучшей гостинице Уорксопа. Конечно, до Вулверхемптона ей было далеко, но, по крайней мере, ему постелили чистые простыни.
      Во сне маркиз видел вовсе не беглецов, а леди Росс. Все-таки до чего же великолепная амазонка!
      ***
      Симмонс раньше бывал в этих краях, и через час после приезда в Уорксоп уже купил новый пистолет и набрал себе в помощь команду из нескольких человек.
      После этого он расположился в таверне и, приложив к синяку кусок сырого мяса и осушая одну кружку эля за другой, строил планы мести против пижона-блондина, который напал на него сзади. Коллингвуду не понравится, если он грубо обойдется с его племянницей, но Симмонсу ничто не помешает отколошматить ее хахаля.
      Попивая эль, Симмонс представлял себе, как он разделается с этим прохиндеем в честном бою.
      Глава 10
      Они шли почти час, пока не нашли стоящий на отшибе сарайчик. Если бы они заночевали на той поляне, где первоначально остановились, Макси сварила бы похлебку из ветчины и овощей, а так им пришлось довольствоваться хлебом с сыром.
      Когда они поужинали, Робин лег на спину. Лунный свет, проникавший в сарай через длинное узкое оконце, серебрил его светлые волосы.
      - По-моему, вам пора объяснить мне, что происходит. На нас до самого Лондона будут нападать дюжие молодцы, пытаясь вас похитить?
      Хотя Макси не привыкла поверять кому-нибудь свои секреты, она понимала, что Робин имеет право требовать от нее объяснения происшедшего. Он изощренно лжет, может походя что-нибудь украсть, она не знает его настоящего имени, он почти наверняка мошенник, но он пришел к ней на помощь в трудную минуту.
      Во второй раз за вечер она вынула шпильки и распустила волосы.
      - Я и сама не очень понимаю, что происходит. Я даже не знаю, с чего начать. Что именно вы хотите знать?
      - Все, что вы сочтете возможным мне рассказать. И вдруг Макси захотелось поведать ему свою историю: кто были ее родители и как она оказалась в чужой ей Англии.
      - Мой отец, Максимус Коллинс, был младшим братом в аристократической семье. Ему и вообще-то причиталось немного, и это немногое он быстро просадил в карты и потратил на женщин.
      Макси криво усмехнулась.
      От него не будет толку, а лишь одни неприятности и расходы - наверное, так оно и было, и предложил заплатить его долги, но с условием, что Макс покинет Англию. У Макса не было выбора. Подозреваю, что его одолевали кредиторы, грозя тюрьмой, и он решил уехать в Америку...
      По крыше сарая начали стучать капли дождя. Макси поглубже зарылась в сено и закуталась в плащ, жалея, что он сшит не из более толстого материала.
      - Отец не был плохим человеком, но он легкомысленно относился к деньгам и общепринятым правилам. В Новом Свете ему понравилось, потому что там на все смотрели проще. Какое-то время Макс прожил в Виргинии, потом двинулся на север. Побывав в Нью-Йорке, он принял ошибочное решение - отправиться зимой из Олбани в Монреаль. Он чуть не погиб во время пурги, и его спас индеец из племени могавков. Кончилось тем, что Макс прожил до весны в поселении этого индейца. Там он и встретил мою мать.
      Макси помолчала: как Робин отреагирует на признание, что она полукровка? Какое противное слово - "полукровка"!
      Однако Робин спросил без капли неприязни и с интересом;
      - Могавки - это, кажется, одно из шести племен, которые входили в конфедерацию ирокезов?
      - Да, - ответила Макси, приятно удивленная тем, что он это знает. Могавки были Хранителями Восточной Двери, защищая конфедерацию от алгонкинов Новой Англии. Из шести племен, входивших в конфедерацию, четыре сейчас постоянно живут в Канаде, потому что во время американской революции они остались верны англичанам. Но, по крайней мере, племя моей матери выжило и сохранило свою гордость и свои традиции - в отличие от индейцев Новой Англии, которые практически все вымерли: или были убиты, или погибли от болезней.
      - Да, это страшная история, - тихо сказал Робин. - Я читал, что когда в Америке появились первые европейцы, их там встретили сильные, здоровые и щедрые люди. Индейцы подарили нам кукурузу, лекарственные травы и землю. А мы их наградили оспой, тифом, корью, холерой и Бог знает чем еще. А порой и пулей в сердце. - Помолчав, Робин спросил:
      - Вы очень нас ненавидите?
      Макси никогда не задавали подобного вопроса. Никто и не догадывался, как негодует она в душе на европейцев за то, что они сделали с народом ее матери. Странно, но проницательность Робина немного притушила это негодование.
      - Как я могу ненавидеть европейцев, не ненавидя саму себя? Я же наполовину англичанка. Даже больше чем наполовину, потому что я не так уж много времени провела со своими родичами-могавками. Но они принимали меня куда теплее, чем моя английская родня.
      Макси поежилась - на этот раз от холода внутри, а не снаружи. Если честно признаться, могавки тоже не считали ее своей.
      Услышав, как от озноба у Макси застучали зубы, Робин подвинулся поближе и обнял ее. Она насторожилась, опасаясь нового порыва страсти, но поняла, что он просто хочет ее согреть.
      Поглаживая рукой ее спину, Робин сказал:
      - Родственники могут отравить жизнь, как никто.
      - Вот именно!
      Макси положила голову ему на плечо, постепенно согреваясь его теплом. Как уютно лежать у него в объятиях.
      Чересчур уютно! Напомнив себе, что Робин слишком похож на ее отца - такой же обаятельный и такой же непутевый, Макси села прямо и продолжила свой рассказ:
      - Моя мать была молода, ее не удовлетворяла жизнь в поселении, и она хотела увидеть мир за его пределами. Совсем разные, они с отцом полюбили друг друга.
      - Их объединяло то, что они оба не хотели жить так, как им было предназначено судьбой, - заметил Робин. - А это может очень тесно связать людей.
      - Вы, наверное, правы. К тому же моя мать была очень красива, а отец эффектный мужчина. Когда наступила весна, отец позвал ее с собой, и она ушла с ним. Через год родилась я. Мы жили в основном в Массачусетсе, но каждое лето ездили в гости в поселение. Мама хотела, чтобы я знала язык и образ жизни ее народа.
      - А отец с вами ездил?
      - Да. У него были прекрасные отношения с мамиными родственниками. Индейцы - очень поэтичный народ, они любят интересные истории, игры и веселье. Отец знал наизусть массу стихов - на английском, французском и греческом. И на языке могавков он тоже говорил неплохо. - Макси усмехнулась. - А какой он был рассказчик! Помню, как все племя, застыв от восторга, слушало его пересказ "Одиссеи". Теперь, когда я сама ее прочитала, я понимаю, что он излагал ее весьма вольно, но невероятно увлекательно.
      Улыбка сошла с лица Макси.
      - У них родилось еще два ребенка, но оба умерли младенцами. Когда мне было десять лет, умерла мама. Ее индейские родичи предложили взять меня к себе, но отец отказался. Он так и не нашел постоянной работы, которая была бы ему по душе, и после смерти мамы стал бродячим продавцом книг. Он всегда брал меня в свои поездки.
      - Значит, вы с детства привыкли путешествовать. А вам такая жизнь нравилась?
      - Вообще-то нравилась. В Америке с огромным почтением относятся к книгам и образованию. Поскольку многие деревни и фермы расположены на отшибе и их жители мало где бывают, нам там оказывали самый теплый прием. - В ее голосе появилась ироничная интонация:
      - Порой чересчур теплый. Индейские обычаи весьма отличаются от европейских. Незамужние женщины у них пользуются свободой, которую европейцы расценили бы как распущенность. Почти везде находились мужчины, которые хотели проверить добродетель полукровки.
      Робин обнял ее, словно желая защитить от подобных посягательств.
      - Неудивительно, что вы научились держать мужчин на расстоянии.
      - Это было необходимо. Если бы я пожаловалась отцу, он мог бы кого-нибудь убить. А еще вероятнее, что его самого убили бы - он умел хорошо говорить, а драться не умел совсем. - Еще недавно Макси то же самое сказала бы о Робине, но инцидент с Симмонсом заставил ее изменить мнение о нем. - Я вовсе не стыжусь повадок своих соплеменников. Почему бы женщинам не пользоваться перед браком такой же свободой, что и мужчинам? Но я бы хотела, чтобы такое произошло с моего согласия, и вовсе не собиралась позволять, чтобы меня силой взял какой-нибудь пьяный молодчик, вообразивший, что ему попалась легкая добыча.
      - В такое может поверить только дурак, - тихо сказал Робин.
      Макси обрадовалась, что он ее понял.
      - Мы ездили по постоянному маршруту, - продолжала она, - через Новую Англию и северный Нью-Йорк. У нас был постоянный набор книг, и, кроме того, мы выполняли заказы.
      - Потрясающе! - сказал Робин. - И что же входило в постоянный набор?
      - Библия, сборники проповедей и псалмов, английские романы. Но бывали и необычные заказы. Один фермер из Вермонта каждый год заказывал одну книгу по философии. В наш следующий приезд они с отцом обсуждали прочитанную им книгу. У мистера Джонсона мы всегда гостили два дня. По-моему, он весь год с нетерпением ждал нашего приезда. - Макси улыбнулась. - Странствующие продавцы книг вроде моего отца вели успешную торговлю - настолько успешную, что издатели выпускали книги специально для них. Такие, например, как "Дочь бродяги", где порицалось аморальное поведение.
      - Наверное, с примерами и подробностями, - с улыбкой сказал Робин.
      - Разумеется. Иначе откуда же людям знать, какое поведение аморально? Макси засмеялась. - Эту книгу охотно брали.
      Из ее рассказа Робин понял, почему в характере Макси так удивительно перемешаны невинность и житейская опытность. Какая же у нее была необычная жизнь! Воспитанная на границе двух культур и по-настоящему не принадлежавшая ни к одной, она не пустила корней ни у индейцев, ни у белых американцев. Совершенно очевидно, что ее отец был образованным и обаятельным человеком и что она его обожала. Но он был совершенно безответственным человеком. Робин готов побиться об заклад, что все дела вела Макси и что на ней лежала забота о ее непрактичном родителе.
      Вот на такой-то странной почве и вырос этот необычный цветок, эта независимая женщина, которая сейчас так уютно пригрелась у него в объятиях. Робин чувствовал внутренний жар, который не имел никакого отношения к температуре воздуха.
      Напомнив себе, что, дав волю своим чувствам, он может только отпугнуть Макси, Робин заметил:
      - Интересная жизнь, но чересчур беспокойная.
      - Да, я часто думала, что мне больше всего хочется, чтобы у меня был настоящий дом, - с некоторой грустью сказала Макси. - Зимы мы проводили в Бостоне в доме вдовы, дети которой выросли и разъехались. Я всегда с радостью возвращалась в Бостон. Мне была приятна мысль, что следующие полгода я буду каждый день просыпаться под одной и той же крышей. Но, в общем, мне нравилась наша жизнь. Еды всегда хватало, у меня всегда было что читать и с кем поговорить. Отцу подходила бродячая жизнь. Он не любил сидеть на одном месте.
      Робина это не удивило. Но, по крайней мере, Максимус Коллинс был, по-видимому, любящим отцом - не в пример покойному высоконравственному маркизу Вулвертону. Хотя свет, наверное, с ним не согласился бы, Робин считал, что Макси больше повезло с родителями, чем ему.
      - Как же вы оказались в Англии?
      - Макс хотел повидаться с родными и меня с ними познакомить.
      Робин почувствовал, как напряглось ее тело. Из случайно брошенных ею фраз он уже понял, что родственники встретили ее довольно холодно. Зная английскую аристократию, он этому ничуть не удивлялся.
      - Ваш отец умер в Англии?
      - В Лондоне, два месяца тому назад. Он давно уже неважно себя чувствовал. Собственно говоря, я думаю, что именно поэтому он и вернулся, чтобы перед смертью еще раз увидеть Англию. - У Макси дрогнул голос. - Его похоронили в фамильной усыпальнице в Дареме. А я совсем было уже решила возвращаться в Америку, как вдруг подслушала разговор.
      Макси изложила Робину разговор ее дяди с теткой и сказала, что решила отправиться в Лондон и выяснить, при каких обстоятельствах умер отец. Она даже поделилась с Робином своими опасениями, что Макс был убит за попытку шантажа. Она сказала это бесстрастным голосом, явно отвергая всякое сочувствие.
      - Ну вот и все, - закончила она. - Мне не хочется верить, что дядя способен на преступление. Но то, что он послал вдогонку за мной такого типа, как Симмонс, подтверждает мои подозрения. Может быть, он просто обо мне беспокоится, но скорее не хочет, чтобы я узнала правду. А вы как считаете?
      - Ваш дядя явно что-то скрывает, - после некоторого раздумья согласился Робин. Ему пришло в голову объяснение, которое не имело под собой никакой преступной подоплеки, но он решил не обсуждать его с Макси. - Я согласен, что легче всего это выяснить в Лондоне. Но что бы вы ни узнали, вашего отца уже не вернешь. Стоит ли рисковать?
      - Я должна узнать правду, - решительно сказала Макси. - И не пытайтесь меня от этого отговорить.
      - Я и пробовать не буду. Но хочу вам напомнить, что уже поздно и мы оба устали. Давайте спать, а утром решим, как нам избежать встречи с Симмонсом и добраться до Лондона.
      - Вы мне поможете? - нерешительно спросила Макси.
      - Обязательно - хотите вы этого или нет. Мне все равно нечем заняться, а тут мне предоставляется возможность послужить благой цели.
      Робин откинулся назад, не выпуская Макси из рук.
      - Послушайте, у нас был трудный день, - сказала она, пытаясь высвободиться. - Я не хочу, чтобы под конец мне пришлось драться еще и с вами.
      - Вы все еще недооцениваете мой интеллект, - успокаивающе сказал Робин, а также мое чувство самосохранения. Я отлично знаю, что если разрешу себе вольность, вы воткнете нож в какой-нибудь драгоценный для меня орган. Но ночь холодная, и нам будет теплее спать, прижавшись друг к другу. Разве вы не согласны?
      Макси тихонько вздохнула и перестала вырываться.
      - Согласна. Извините, что я так подозрительна, Робин.
      - Теперь я понимаю, откуда у вас эта подозрительность.
      Робин легонько поцеловал ее в висок, потом подоткнул вокруг них обоих одеяло.
      Сено было мягким и ароматным. Макси расслабилась и прижалась спиной к Робину.
      - Не зря миссис Гаррисон назвала вас крохотулей, - сказал Робин, прижимая Макси поближе к себе. - А я думал, что индейцы - рослый народ.
      - В каждом народе встречаются исключения. Моя мать была невысокой, а я оказалась самой маленькой из всех моих родственников по обе стороны Атлантики.
      - Зато и самой непокорной, - сказал Робин с улыбкой в голосе. - А у вас есть вдобавок к английскому еще и индейское имя?
      Секунду поколебавшись, Макси ответила:
      - Могавки зовут меня Канавиоста.
      - Канавиоста, - повторил Робин. Он был первым белым человеком, кроме ее отца, с уст которого она услышала свое имя. - Это что-нибудь значит?
      - Нет, четкого значения у этого слова нет. Что-то вроде текущей воды. Еще есть оттенок какого-то улучшения, совершенствования.
      - Текущая вода, - медленно повторил Робин. - Это вам подходит. Макси засмеялась.
      - Не надо романтизировать мое имя. Его можно перевести как "украшательница болот". Большинство англичан не знают значения своих имен.
      - "Роберт" означает "прославленный", - не задумываясь, ответил Робин.
      - Но вы же предпочитаете, чтобы вас звали Робином - как Робина Гуда.
      Похоже, Роберт - его настоящее имя. Да нет, у него голова начинена самыми разнообразными сведениями. То, что он знает значение имени "Роберт", ничего не доказывает.
      Макси согрелась в объятиях Робина. Какое из него получается прекрасное одеяло! Потом проговорила сквозь дремоту:
      - Это немного похоже на обжимки.
      - Обжимки?
      - В Америке есть такой обычай, - объяснила Макси. - Фермы так далеко отстоят друг от друга, что иногда молодому человеку приходится оставаться ночевать в доме девушки, за которой он ухаживает. Мало у кого есть специальные комнаты для гостей, и его кладут в одну постель с невестой. Но, чтобы дело не зашло слишком далеко, оба остаются одетыми. Обычно между ними еще кладут доску с зазубренными краями.
      - Неплохой обычай. А у нас стоит поцеловать в саду девушку - и тебя уже за здорово живешь женили. - Робин улыбнулся в темноте. - Но американские родители, наверное, понимают, что ни доска, ни одежда не удержат молодых людей от рокового шага, если им уж очень этого захочется.
      - Да, такое случается нередко, - признала Макси. - В одной балладе говорится: "Одежда обжимкам не преграда - как резвой лошади ограда".
      Робин рассмеялся, и Макси тоже. Его смех излучал тепло так же, как и его руки.
      - Иногда свадьбу приходится играть раньше, чем предполагалось. - Макси зевнула. - Но на фермах нужны дети, и за большой грех это никто не считает.
      Почувствовав себя в тепле и безопасности впервые за много месяцев, она тут же уснула. Последние звуки, которые она слышала, были посвистывание ветра, стук дождевых капель, по крыше и ровное биение сердца Робина.
      Глава 11
      Какое блаженное пробуждение! Макси обволакивало сладостное тепло, она вдыхала аромат сена, и тело спящего Робина защищало ее от утренней сырости. Одна его рука лежала у нее на груди. Ощущение было приятным - даже очень - но нельзя, чтобы он, проснувшись, решил, что теперь ему это позволено. Макси тихонько переложила руку Робина на нейтральную территорию.
      Робин проснулся, лениво перекатился на спину и потянулся. Макси приподнялась на локте, с восхищением глядя на его всклокоченные золотистые кудри. Наверное, вот так он выглядел, когда был мальчиком, который хотел быть пиратом с сабельными шрамами на лице.
      - Доброе утро, - с улыбкой сказала Макси. - Я замечательно выспалась. А вы?
      Он улыбнулся ей, и от этой улыбки у нее закружилась голова. Как было бы замечательно, вдруг подумала она, просыпаться вот так, рядом с ним каждое утро - всю, оставшуюся жизнь.
      - Я тоже, - ответил Робин хрипловатым с утра голосом.
      Он по-приятельски положил руку ей на плечо. То есть сначала это был приятельский жест. Потом их взгляды встретились, и они долго с нарастающим волнением смотрели друг другу в глаза.
      Медленно, словно против его воли, рука Робина стала спускаться вниз по рукаву. Макси чувствовала, как под его теплой ладонью загорается огнем ее кожа. Ее дыхание участилось, и она вспомнила песню про обжимки - про то, что если уж очень захочется, одежда не будет непреодолимой преградой.
      Глаза Робина потемнели, его ладонь остановилась, и он стал большим пальцем гладить чувствительный сгиб ее руки. Макси даже задохнулась от неслыханно острых ощущений.
      Робин стал спускать ладонь дальше и, наконец, остановился, обхватив ее кисть. Здесь кожа не была прикрыта одеждой, и пульс Макси бешено колотился под его пальцами.
      Разорванная рубашка Робина обнажала ямку у основания его шеи. Макси вдруг захотелось лизнуть эту ямку. Ей захотелось сорвать с него остаток рубашки, чтобы можно было видеть и трогать его худощавое мускулистое тело, которое согревало ее всю ночь. Ей вдруг захотелось быть настоящей индианкой, которой позволено отдаваться мужчине без сомнений и стыда.
      Однако сомнений у нее было в избытке. Эти мысли, видимо, отразились на ее лице, потому что Робин резко выдохнул и откатился в сторону.
      - Ночь мы провели замечательно, - глухо проговорил он, поднимаясь на ноги. - Вот только утром трудно встать.
      Макси дрожащей рукой поправила волосы.
      - Может быть, нам не стоило спать рядом?
      - Я никогда в жизни не делал ошибок, - возмутился Робин. - Во всяком случае, таких, которым потом не мог найти оправдания.
      Макси засмеялась, и все вдруг встало на свои места.
      - В следующий раз я выпрыгну из постели, как только проснусь.
      - Я рад слышать, что будет следующий раз. Нам надо попрактиковаться.
      Улыбнувшись, Макси поднялась с постели и стала готовиться к наступающему дню. Утро было серым и промозглым, но дождь перестал. Робин еще с вечера принес в сарай сухой растопки, и они быстро разожгли перед дверью костер.
      В каменном корыте набралось достаточно чистой дождевой воды, и Макси вскипятила чай, а Робин поджарил на заостренной палочке кусочки хлеба. У них еще оставалась ветчина, которую им дала в дорогу миссис Гарри-сон, и они с аппетитом отдали ей должное.
      Макси стала настаивать свой чай из трав, а Робин спросил:
      - Вы не возражаете, если я сегодня побреюсь в сарае? На улице что-то холодновато.
      - Конечно, брейтесь.
      Макси глянула на его разорванную рубашку, стараясь не замечать оголенной груди.
      - Надо будет купить вам новую рубашку. Эту уже не починишь.
      Робин скорчил гримасу.
      - Да и достаточно я уже ее поносил.
      Он достал складную бритву и мыло и встал на колени над котелком, в котором еще оставалась теплая вода.
      Робин так же прилежно брился каждый день, как Макси пила свой травяной чай, но обычно он это делал где-нибудь в стороне, чтобы Макси не видела его за бритьем. Наверное, он и сегодня ушел бы куда-нибудь, догадалась Макси, если бы между ними не возникли почти семейные отношения.
      - А вам не приходило в голову перестать бриться? - спросила она. - На меня мало кто обращает внимание, а вот у вас слишком яркая внешность. Борода ее изменила бы, и Симмонсу было бы трудней нас выследить.
      Робин развел в ладони мыльную пену и размазал ее по щекам и подбородку.
      - Борода у меня рыжая, и это еще больше бросается в глаза. Но вы правы, нам надо как-то изменить свою внешность. На нас уже нападали разбойники, теперь за нами гонится Симмонс. Пора нам разработать новую стратегию.
      Макси смотрела на него поверх кружки. В зрелище бреющегося на твоих глазах мужчины есть что-то глубоко интимное. Хотя она сотни раз видела, как бреется отец, ей до сих пор не приходило в голову, как важна для облика мужчины щетина на лице.
      - Что вы имеете в виду? На дилижанс у нас денег по-прежнему не хватает. Или вы собираетесь заработать их фокусами?
      - Мне пришла в голову одна мысль. Правда, наше путешествие затянется, но зато нас трудно будет найти. Вы когда-нибудь имели дело с гуртовщиками?
      Робин наточил бритву о ремень, сунул язык за щеку и, натянув кожу, стал сбривать рыжеватую щетину.
      Эта щетина щекотала Макси шею ночью. У нее судорожно поджались пальцы на ногах, и она с трудом сглотнула.
      - Это те люди, что гонят скот на убой в города?
      - Правильно! Города нуждаются в мясе, а Лондон такой большой город, что в него гонят гурты со всей Англии. - Робин вытер сеном лезвие бритвы и принялся за другую щеку. - Большинство скота, который превращается в мясо в столице, поступает из Уэльса и Шотландии.
      - Из Шотландии? К тому времени, когда гурт дойдет до Лондона, говядина, наверное, становится очень жесткой.
      - Нет, скот перед забоем откармливают на пастбищах в южных графствах. объяснил Робин. - И это необязательно бычки, хотя им приходится пройти особенно дальний путь. В столицу гонят овец, гусей, свиней и даже индеек, но не на такие дальние расстояния.
      - Как можно гнать индеек? - с любопытством спросила Макси.
      - Это очень нелегкое дело, - ответил Робин, насмешливо поблескивая глазами. - Зрелище необыкновенное. А в конце дня сотни индеек рассаживаются на ночлег на деревьях.
      Макси попыталась представить себе ветви деревьев, склонившиеся под тяжестью спящих птиц, и ей стало ужасно смешно.
      - Ну, хорошо, а мы-то тут при чем?
      - Гуртовщики избегают дорог, на которых берут дорожный сбор. Путники, у которых негусто в кармане, иногда присоединяются к гуртам. В большой компании идти веселее и менее опасно, а некоторым это просто кажется приключением.
      Покончив со щеками, Робин натянул кожу на подбородке, чтобы побрить шею.
      Макси зачарованно наблюдала за поблескивающей каплей воды, которая скатилась ему в ямочку под шеей, потом поползла дальше вниз, смачивая завитки волос на груди.
      Заметив ее пристальный взгляд, Робин спросил:
      - У меня что-нибудь не так?
      - Просто женские нервы, - поспешно ответила Макси. - Мне страшно, когда я вижу бритву возле самого горла.
      - Я еще ни разу серьезно не порезался, - с улыбкой сказал Робин.
      Тремя спорыми движениями он закончил бритье, вытер лезвие и закрыл бритву.
      Может, он и не порезался, но вывел ее из душевного равновесия.
      - Понятно, - сказала Макси. - Я вижу, что путешествие с гуртовщиками имеет свои преимущества. А где-нибудь поблизости есть скотопрогонная дорога?
      - Дорога проходит к западу от Ноттингема. Отсюда ходу два дня. В это время года гурты там прогоняют часто - больше одного-двух дней нам ждать не придется.
      - Вы раньше путешествовали с гуртовщиками?
      - Приходилось. Потому-то я и знаю про эту дорогу. - Робин намочил салфетку в теплой воде, выжал ее и вытер лицо и шею. - Я как-то попал к гуртовщикам, сбежав из дома.
      Это было похоже на правду.
      - Вашей матери было, наверное, нелегко с вами справляться.
      Робин помолчал, потом сказал:
      - Вовсе нет. Она как глянула на меня новорожденного, так сразу отдала Богу душу.
      Несмотря на небрежный тон, в его словах слышалась боль.
      - Как это ужасно, - тихо сказала Макси.
      - Отцу моему было еще ужаснее. - Робин подошел к двери сарая и выплеснул воду. - Если верить портретисту, я очень на нее похож. Каждый раз, когда отец меня видел, его всего передергивало.
      У Макси чуть слезы не навернулись на глаза. Бедный ребенок! Но она сдержалась и тихо спросила:
      - Почему вы мне это рассказываете? Робин долго молчал. Его профиль показался Макси таким же холодным и далеким, как серое небо.
      - Не знаю, Канавиоста. Может быть, потому, что порой мне надоедает темнить.
      Услышав свое индейское имя, Макси почувствовала, как по затылку поползли мурашки. В первый раз Робин добровольно приподнял завесу непроницаемого лоска, которая скрывала его суть. Может быть, он это сделал потому, что она сама ему вчера открылась. А может быть, ночь, проведенная в объятиях друг друга, разрушила некоторые из разделявших их преград.
      Макси вспомнила его панику, когда она пыталась научить его слушать ветер, и его слова о женщине, на которой он хотел жениться и которая ему отказала. Робин был похож на клубок спутанных ниток - тут были нити юмора и скрытности, ума и хитрости, заботы и отрешенности. И вот сейчас он дал ей в руки конец нити, чтобы она попыталась, если сможет, размотать весь клубок.
      Если это ей удастся, что она обнаружит внутри?
      Едва успев задать себе этот вопрос, Макси уже знала ответ: под всем этим остроумием и обаянием скрывается горькое одиночество.
      ***
      Когда Вулвертон сообщил Дездемоне то, что узнал от Симмонса, она почувствовала огромное облегчение. По крайней мере, беглецы живы и невредимы. Но больше маркиз ничего ей не сообщал, и с тех пор она его не видела. Придется продолжать розыски.
      Устало вздохнув, она вышла из кареты на пыльную улицу очередной деревни. Ей казалось, что уже много месяцев она таскается по дорогам Центральной Англии, выслеживая свою племянницу и беспринципного прощелыгу, который навязался ей в спутники. Лорд Роберт не вырос в ее Мнении оттого, что они с Макси все еще путешествовали пешком. Казалось бы, всякий уважающий себя соблазнитель хотя бы нанял коляску. Аристократ называется!
      Дездемона теперь знала, кому и какие задавать вопросы. Маленькие деревни, где замечали каждого чужака, были самым подходящим местом, а спрашивать было лучше всего пожилых мужчин, которые собирались в местной пивной. Неплохо осведомлены были и лавочники. С утра Дездемона заходила уже в третий крошечный магазинчик - на этот раз в деревушке Уингерфорд. Как всегда, на прилавке грудой валялась всякая всячина - иголки, нитки, рулоны дешевой материи, мотки лент, глиняные горшки, соль и сахар, конфеты для детей. Рыжий кот, прикрыв нос хвостом, тихо посапывал на груде поношенной одежды.
      К Дездемоне поспешила полная хозяйка, глаза которой загорелись при виде богато одетой покупательницы.
      - Чем могу служить, миледи?
      - Я хотела спросить, не видели вы случайно мою племянницу с мужем. Она темноволосая смуглая женщина маленького роста и одета, как юноша, а он среднего роста красивый блондин.
      - Как же, как же, они вчера ко мне заходили. - Лавочница бросила на Дездемону оценивающий взгляд. - У джентльмена порвалась рубаха и он купил новую. И еще шляпу и белье. Такого тонкого белья, как на нем, у меня не нашлось, но он взял что было.
      Дездемона поведала лавочнице заранее заготовленную историю:
      - Все это ужасно глупо. Муж племянницы побился об заклад, что пройдет пешком до Лондона, а племянница решила отправиться вместе с ним. Они поженились совсем недавно, и ей казалось, что такое путешествие будет очень забавным приключением. Я, конечно, этого не одобряла, но и запретить не могла.
      Дездемона тяжело вздохнула.
      - В общем-то в этом не было бы особенной беды, но ее отец вдруг тяжело заболел. Мы пытаемся их найти, чтобы она успела повидать отца пока не поздно.
      У Дездемоны дрогнул голос. Если ей придется еще несколько раз рассказать эту жалостную историю, она, глядишь, сама в нее поверит.
      - Скажите, а они не упоминали в разговоре, какой дорогой собираются идти?
      Лавочница сделала удивленное лицо, словно давая понять, что не очень-то верит в эту историю, но никогда не посмеет назвать благородную даму лгуньей.
      Теперь дело было за Дездемоной. Лавочница, вероятно, оскорбится, если ей прямо предложить деньги. Надо действовать тоньше. Дездемона окинула взглядом прилавок.
      - Какая миленькая лента! Я нигде не могла найти именно этот оттенок. - Она вытащила из вороха отделочных материалов моток голубой ленты. - Продайте мне ее. Пяти фунтов хватит?
      - Пять гиней <Гинея - денежная единица, равная 21 шиллингу. В фунте 20 шиллингов, так что лавочница выигрывает на этом пять шиллингов.> - и лента ваша.
      Ироничный блеск в глазах лавочницы не оставлял сомнений - она отлично понимала, за что ей предложили такую сумму.
      - Прекрасно! - обрадовалась Дездемона, словно и не знала, что красная цена ленте - один фунт. Лавочница завернула покупку.
      - Вообще-то, когда я искала белье в заднем помещении, я слышала, как муж вашей племянницы сказал что-то о скотопрогонной дороге.
      - Скотопрогонной? - с недоумением переспросила Дездемона.
      - Да, тут недалеко проходит большая скотопрогонная дорога. Может быть, они решили идти вместе с гуртовщиками. Многие так делают - господам кажется, что это очень интересно.
      Это было похоже на правду, хотя поиски еще больше затруднялись.
      - А вы мне не скажете, как найти эту дорогу? Глаза лавочницы со значением остановились на руке Дездемоны. Та отдала ей деньги и получила подробные указания.
      Уходя, она задала еще один вопрос:
      - Как вам показалось, моя племянница и ее муж были в хорошем настроении? Лавочница пожала плечами.
      - Да, вроде все у них было хорошо. Во всяком случае, они много смеялись.
      Дездемона притворно улыбнулась.
      - Очень рада это слышать. Я боялась, что трудности пути испортят им настроение и они начнут ссориться. А это было бы прискорбно - ведь они только что поженились.
      Карета леди Росс отбыла в облаке пыли, и тут лавочница позволила себе самодовольно ухмыльнуться щербатым ртом. До чего же выгодными покупателями оказалась эта парочка!
      Здоровенный кокни, заявивший, что он выслеживает двух мошенников, раскололся на два фунта. Но она поняла, что тут что-то нечисто, только выслушав историю милорда, ехавшего в карете с гербом. Он, дескать, ищет племянника и племянницу, решивших для развлечения попутешествовать пешком по Англии. Ему, видите ли, надо их найти, потому что их бабушка при смерти. Его светлость отвалил ей целых пять фунтов, а теперь эта леди ищет племянницу с мужем. Надо было нагреть ее на все десять.
      "Интересно, еще кто-нибудь заявится?" - подумала лавочница, подняв юбку, чтобы положить деньги в кошелек, который носила на поясе. И что станет с этой парочкой, когда их догонят все преследователи?
      Она закудахтала от смеха. Красавчик блондин как пить дать всех их одурачит. Язык у него подвешен будь здоров: такой выберется из любой передряги.
      Глава 12
      Они услышали мычание еще до того, как увидели низкое каменное здание постоялого двора под названием "Приют гуртовщика". Он стоял на возвышении, с которого открывался вид на зеленую холмистую равнину. Подойдя поближе, они увидели огромное стадо черных бычков, пасущихся на лугу позади постоялого двора.
      - Нам повезло, - сказал Робин. - Хорошо, что сегодня воскресенье.
      - Почему?
      - Эти бычки - валлийской породы. А валлийцы - добрые методисты <Приверженцы методистской церкви.> и по воскресеньям не работают. Поэтому-то они здесь, а не в десятке миль отсюда.
      - Ясно.
      Макси посмотрела на постоялый двор и с мольбой спросила:
      - Робин, как вы считаете, мы можем себе позволить снять на ночь комнату и заказать горячую ванну?
      - Я вас вполне понимаю - мне и самому ужасно хочется вымыться. За горячую ванну я готов помериться силами с Симмонсом с завязанной за спину одной рукой. - Робин задумался. - Пожалуй, пора дать представление. Воскресенье - довольно скучный день, и посетители, наверное, будут рады развлечься.
      Он рассовал по карманам монеты и носовой платок. Потом сорвал хорошенькую ромашку и тоже спрятал ее в карман.
      Они подошли к постоялому двору. Вокруг него сидели и слонялись гуртовщики и разная прочая сельская публика, болтая, куря и греясь на солнце. Никто не обратил особого внимания на новоприбывших.
      Макси последовала за Робином внутрь, где за стойкой стояли хозяин и его жена. Макси увидела, как вдруг изменился весь облик ее спутника. Черты лица были все те же, но это был совершенно другой человек.
      Он объявил хозяину, что известен как "Феноменальный лорд Роберт" и начал показывать свои фокусы. Монеты то исчезали, то появлялись в самых неожиданных местах. Присутствующие хохотали. Кто-то сунул ему колоду карт, со всех сторон сыпались шутки, посетители без конца махали трактирщику пустыми кружками.
      Под конец Робин вытащил из носового платка ромашку и с поклоном преподнес ее жене трактирщика. Представление было превосходным: Робин сопровождал трюки смешными комментариями, но избегал вольностей, которые могли бы насторожить консервативных селян.
      Макси с некоторым огорчением наблюдала представление, думая, что Робин опять стал чужим. Близость, которая возникла между ними в тот вечер, когда она рассказала ему про себя, и сохранилась на следующее утро, исчезла без следа, как только они отправились в путь. Слава Богу, следующий день прошел безо всяких происшествий. Они много шутили и смеялись. Они даже проспали следующую прохладную ночь, прижавшись друг к другу, но при пробуждении не дали воли никаким порывам страсти.
      Все это было очень приятно и безобидно. Но Макси хотелось узнать побольше о том сложном человеке, который скрывался под маской легкомыслия. Ей хотелось больше знать о трудных дорогах, которые он прошел до встречи с ней.
      Окончив представление, Робин подошел к Макси, сидевшей за столиком в углу.
      - Все в порядке! - объявил он. - У них наверху есть свободная комната на двоих. Вдобавок они обещали за четыре пенса накормить нас ужином и завтраком и дать возможность принять горячую ванну.
      - Замечательно! А что вам за это придется делать?
      - Дать за вечер два представления. А потом, - с удовольствием добавил Робин, - горячая ванна!
      - Жизнь превосходна, - серьезно проговорила Макси.
      - Вот именно!
      На минуту ей показалось, что в его глазах промелькнул тот, другой Робин, но он только сказал:
      - А теперь надо найти главного гуртовщика и попросить у него разрешения идти вместе с ними. Они выходят в семь утра.
      Макси скривилась.
      - Мы даже не успеем насладиться благами цивилизации.
      - Ничего, - засмеялся Робин. - Кому на месте не сидится, тот хоть добра не наживет, зато научится вертеться.
      Макси тоже засмеялась и последовала за ним во двор. Что ж, посмеяться вместе тоже приятно.
      ***
      Макси опустилась в лохань с горячей водой, содрогнувшись от такого острого упоения, что пуританский пастор немедленно пригрозил бы ей адским пламенем за услаждение плоти. Все эти дни ей едва удавалось ополоснуться в холодном ручье, и настоящая ванна доставила невыразимое блаженство.
      Распарившись до красноты, Макси смыла мыльную пену с волос и с сожалением вылезла из лохани. Лохань стояла за ширмой, но все равно Макси считала, что ей надо вытереться и одеться к тому времени, когда Робин вернется после второго представления.
      А что, если бы он застал ее в лохани: Макси представилась чрезвычайно эротическая сцена. С горящими щеками она энергично растерлась полотенцем. Нет, ножом надо пырнуть не Робина, а саму себя!
      Макси наблюдала его первое представление и смеялась вместе со всеми. Потом она пошла к себе наверх и выстирала свою и Робина одежду. Сейчас она сушилась на стуле перед горящим камином. Им пришлось заплатить еще два пенса за уголь, но зато утром они смогут надеть все чистое и сухое.
      Макси надела сорочку. Какое блаженство - ощущать на коже мягкий чистый муслин, какое блаженство, что ее грудь свободна от тугой повязки. Хоть одну ночь она поспит, как настоящая женщина, ну а уж утром опять придется натягивать брюки и башмаки.
      Макси села на пол перед огнем и принялась расчесывать и сушить свои густые волосы - дело трудное и долгое. Кругом было тихо, только изредка снизу доносились взрывы смеха и порой снаружи раздавалось мычание. С тех пор как она встретила Робина, Макси впервые осталась совершенно одна, и это тоже было приятно. Но она призналась самой себе, что не наслаждалась бы так уединением, если бы не знала, что Робин скоро придет.
      Макси попыталась представить себе, что ее ждет в Лондоне. За прошедшие дни ее решимость узнать правду о смерти отца и добиться наказания виновных, если его убили, ничуть не ослабла. Но в то же время она боялась правды. Она любила отца, несмотря на его недостатки, но ей не хотелось узнать о новых его проступках. Если же виновным в его смерти окажется лорд Коллингвуд, Макси об этом будет очень сожалеть, хотя это сожаление не помешает ей выполнить свой долг.
      Легче жить сегодняшним днем, этим путешествием, которое приняло такой странный, как бы подвешенный во времени и пространстве характер. В прошлом было горе, в будущем предстояли трудные решения - и не только относительно смерти отца. Нужно решать, что ей делать с собственной жизнью.
      Макси перестала расчесывать волосы, опустила руки и задумалась о Робине. Хотя вначале она отвергала его общество, без его помощи она бы пропала. Он многое для нее сделал, и врожденное чувство справедливости говорило Макси, что и она должна что-то для него сделать - хотя бы из благодарности.
      Проще всего вознаградить его, отдавшись ему. Это будет очень приятно, а чай из трав предотвратит беременность. Но Макси боялась, что физическая близость превратит ее смешанные чувства к Робину в любовь. Она не хотела, чтобы к горю об отце прибавилась еще боль безответной любви. К тому же весьма возможно, что Робин отвергнет ее дар. Его явно к ней тянет, но, кажется, у него тоже есть сомнения.
      Макси усмехнулась и опять принялась расчесывать волосы, протягивая каждую длинную черную прядь так, чтобы она распушилась в тепле камина. Она напоминала себе кошку, которая все время оказывается не с той стороны двери. Ей никогда не нравилось быть предметом плотского вожделения. Теперь же она обнаружила, что ей не так уж нравится быть предметом бесплотной дружбы.
      ***
      Взобраться по крутой лестнице, держа в руках чан с горячей водой, было нелегкой задачей, а для Робина она осложнялась огромным количеством выпитого эля. Однако, взяв себя в руки, он сумел благополучно преодолеть лестницу. Постучав в дверь, чтобы предупредить Макси, он подождал несколько секунд и вошел.
      Она сидела на полу перед камином и расчесывала черные блестящие волосы, которые каскадом падали ей на спину и почти достигали талии. Улыбнувшись Робину, она спросила:
      - Как прошло второе представление?
      Робина как будто оглушили. Макси всегда казалась ему очень красивой, но сейчас он впервые увидел, как она утонченно, восхитительно женственна. Языки пламени окрашивали ее тело в теплые тона, а тонкая ткань рубашки была почти прозрачной.
      Робин и раньше знал, что бесформенная мужская одежда скрывает изящную женскую фигуру, но действительность намного превзошла его фантазии. Макси была удивительно пропорционально сложена: округлые бедра, тонкая талия и груди, которые как раз уместились бы у него в ладонях. У Робина пересохло во рту, когда он увидел сквозь рубашку темные кружки вокруг сосков.
      Ему потребовалось огромное усилие воли, чтобы оторвать глаза от глубокого выреза ее сорочки, где красота смуглой кожи оттенялась блеском серебряной цепочки. Он едва держал себя в руках - так ему хотелось броситься к ней, вскинуть ее на руки и попытаться разжечь в ней ответное пламя страсти.
      Он вспомнил, что она задала вопрос, и сумел ответить:
      - Все прошло хорошо. Но, к сожалению, после представления все хотели поставить мне кружку эля, и несколько кружек пришлось-таки выпить.
      Улыбка на лице Макси погасла, и она посмотрела на Робина с опаской.
      - Хлебнули лишнего?
      Робин подумал, прежде чем ответить;
      - Есть немного. Если повезет, то у меня даже похмелья не будет, но засну я, конечно, как медведь зимой, и мне очень не захочется просыпаться в такую рань. Так что вам придется вылить на меня ушат холодной воды.
      - Что ж, с удовольствием, - со смехом ответила Макси. - Если мы собираемся пуститься в путь в семь часов, то встать, наверное, надо будет в шесть?
      - Боюсь, что так.
      Оправившись от временного паралича, Робин прошел за ширму и вылил горячую воду в лохань. В этом заведении придерживались простых взглядов. Не хватало еще выливать теплую воду лишь потому, что кто-то в ней вымылся! Достаточно подлить горячей, Стоя за ширмой, Робин снял куртку.
      - День нам предстоит долгий. Гуртовщики движутся не спеша, но проводят в пути около двенадцати часов.
      Макси грациозно вскочила на ноги и стала заплетать волосы в толстую косу.
      - Тогда я, пожалуй, лягу спать, - сказала она, бросив на Робина опасливый взгляд. Робин понял, чего она опасается.
      - Как все меняется, когда оказываешься в спальне, - небрежно сказал он.
      - Верно. Последние ночи мы мирно спали рядом, но почему-то спать в одной постели - это совсем иное дело. - Макси прикусила пухлую нижнюю губу. - Что-то в этом есть не совсем приличное.
      Одно ее слово, один взгляд - и все его благородные сомнения вылетели бы в трубу. Но в ней не было ни малейших признаков трепетного предвкушения неизбежного.
      - Жаль, что у нас нет доски, - сказал Робин, снимая рубашку и вешая ее на ширму. - Ладно, я лягу на полу.
      Макси украдкой посмотрела на его голые плечи, которые были видны поверх ширмы, и тут же отвела взгляд.
      - Нет уж. Мы получили эту комнату за ваши заслуги. С моей стороны было бы свинством заставить вас спать на полу из-за своей глупой стыдливости. Вы вели себя прилично, и я надеюсь, что так будет и впредь. Кроме того, - добавила она, - кровать очень широкая.
      Если бы Макси могла прочесть мысли Робина, она не была бы так уверена в его порядочности. Женщины вообще были склонны ему доверять, и это его не всегда радовало: доверие связывало крепче, чем цепи.
      - Я в вас не заметил глупой стыдливости, - сказал он. Макси нырнула под одеяло и закрыла глаза. - По-моему, стыдливость - это роскошь, которую могут себе позволить только женщины, у которых есть для этого деньги и досуг. А женщине, которой надо самой пробивать себе дорогу в жизни, просто не до этого.
      Робин разделся догола и с блаженным вздохом опустился в лохань. Чем старше он становился, тем больше ценил простые земные радости. Ему было странно вспомнить, каким лишениям он подвергал себя в годы своей бурной молодости. У молодых чертовски странные представления об удовольствиях.
      К тому времени, когда Робин кончил мыться, вытерся и надел уже высохшие перед огнем чистые кальсоны, его спутница ровно дышала во сне. Но даже у спящей Макси сохранялось присущее ей выражение решимости и независимости.
      Робин выстирал то, что снял с себя, и повесил сушиться перед огнем. Потом забрался в постель, стараясь держаться подальше от спящей Макси. И как это американские юноши умудряются держать себя в руках во время обжимок? Да будь на Макси хоть многослойная одежда эскимоски, это не уберегло бы ее невинность. Уберегло же ее хрупкое чувство, которое называется доверие...
      Робину очень хотелось повернуться к Макси и прижать ее к себе, как он это делал в предыдущие ночи, но она была права: лежать в постели - это совсем не то, что лежать в сарае на охапке сена. Это гораздо опаснее. Постели созданы для любовных утех, а сараи - нет, хотя изредка можно не без удовольствия заняться любовью и на копне сена.
      Напряжением воли Робин заставил себя расслабиться и забыть, что в нескольких дюймах от него находится соблазнительное женское тело.
      Пожалуй, легче было бы спать рядом со скорпионом.
      Глава 13
      Макси ничуть не удивилась, когда, проснувшись, обнаружила, что лежит, прижавшись к Робину. За ночь огонь в камине погас, комната выстыла, и она во сне бессознательно подвинулась к теплому телу Робина.
      Во время путешествий с отцом от одной фермы к другой Макси порой приходилось спать в одной постели с ребенком или девушкой. От таких ночей у нее остались воспоминания об острых локтях и коленях и о полубессознательной борьбе за одеяло. Из этого она заключила, что спать с кем-нибудь в одной постели не так-то приятно.
      Переворачиваясь с боку на бок, они так легко и гармонично приспосабливались друг к другу, что им всегда было удобно. Более того, Макси всегда просыпалась веселой и хорошо отдохнувшей - даже когда им приходилось спать на жесткой холодной земле. Робин тоже как будто хорошо высыпался, Солнце еще не взошло, но уже светало. Скоро надо будет вставать, но пока можно еще немножко понежиться в постели, положив голову на плечо Робина, а руку - на его голую грудь. На нем были кальсоны - абсолютный минимум при обжимках. "Прямо скажем, даже меньше чем минимум", - сонно подумала Макси.
      Она откинула косу за плечо и тихонько погладила Робина по груди, чувствуя под рукой упругие завитки волос. Хотя он казался худощавым, у него была удивительно хорошо развитая мускулатура. Впрочем, чему удивляться? Стоило только вспомнить, как он разделался с Симмонсом.
      Пальцы Макси нащупали на левом боку Робина шрам. Судя по форме, это след пули. За что в него могли стрелять? Наверное, слишком далеко зашел в своих проделках. Ему еще повезло, что он выжил. Видно, его в детстве бабка заворожила.
      Макси ощущала под ладонью ровное биение сердца Робина. Ей был виден его точеный профиль, почти мальчишеское выражение расслабленного во сне лица. Он казался Макси похожим на ангела, на существо из другого мира, блиставшее страшной, неземной красотой.
      Интересно, а среди ангелов есть озорники? Не злобные и надменные существа, бросившие, как Люцифер, вызов Богу и ставшие демонами, а просто непоседы, непохожие на остальных, и неспособные удовлетвориться игрой на арфе и пением в небесном хоре. Что, если один из таких ангелов-озорников посмотрел вниз, увидел одинокую девушку, которая нуждалась в защите на длинном пути в Лондон, и спустился к ней на землю?
      Макси улыбнулась: почему при взгляде на Робина ей на ум приходят такие фантазии? Когда она в первый раз увидела его на полянке с "ведьминым кольцом", она подумала об Обероне. Нет, он просто человек, и от этого еще притягательнее. Охваченная приливом нежности, Макси тихонько поцеловала Робина. Он пошевелился во сне, повернулся к ней и нашел ртом ее губы. Его предсказание, что ему будет трудно проснуться после таких возлияний, видимо, сбылось: он еще спал. У Макси возникло непреодолимое желание пошалить. Можно целовать его, притворяясь, что это не считается - все равно он спит и ничего не понимает.
      Почувствовав прикосновение его языка, Макси приоткрыла губы. Поцелуй послал по ее телу волну томления, напомнившего ей густой аромат роз на жарком солнце. Рука Робина скользнула по ее спине к бедрам. Как искусно умеют его руки ласкать женское тело. Через тонкий муслин сорочки Макси остро ощущала прикосновение каждого его пальца. Ей хотелось замурлыкать.
      Когда ее рука как бы сама собой обняла Робина за шею, Макси поняла, что пора остановиться. Простое удовольствие от близости их тел грозило перерасти в желание довести до конца то, что они начали. Робин вот-вот совсем проснется, и после того, как она с таким удовольствием отвечала на его поцелуи, будет просто нечестно вдруг вспомнить про девичью скромность.
      Макси набралась было решимости отодвинуться, но оказалось, что уже поздно. Робин положил ладонь ей на грудь. Макси ахнула - от его руки по ее жилам словно потек жидкий огонь. Ей стало трудно дышать, но она не могла прервать затянувшийся, дурманящий поцелуй, от которого кружилась голова. Робин оторвался от нее и прошептал:
      - Как ты хороша!
      Он и раньше говорил ей, что она красива, но тогда его голос не был осипшим от страсти. Макси судорожно вдохнула, а Робин прижался губами к ее шее. Слегка шершавый подбородок создавал пикантный контраст с бархатным языком и теплым дыханием.
      Робин поцеловал ямку у основания ее шеи, затем стал спускаться ниже и, наконец, поцеловал ее грудь Он был похож на солнце, от которого шел могучий поток знойных лучей, воспламенявших все, чего они касались.
      Расслабленная желанием, Макси даже не заметила, как Робин раздвинул щекой вырез ее сорочки и нашел губами сосок. По ее телу пробежала дрожь. Робин ласкал языком отвердевший до боли сосок в ритм со стуком ее крови. Возбуждая.., опьяняя..,.
      - Робин... Робин...
      Вдруг забыв про все свои сомнения, Макси перестала сопротивляться. Робин уже наполовину лежал поверх нее: она чувствовала жар его возбуждения.
      Робин издал какой-то сдавленный звук и левой рукой поднял край ее сорочки. Он гладил нежную, чувствительную кожу с внутренней стороны ее бедер, потом, раздвинув влажные горячие складки, проник тонкими колдовскими пальцами в самое сокровенное ее место. По телу Макси прокатилась хаотическая волна ощущений, и она застонала, пламенея от страсти.
      И тут Робин жарко прошептал ей на ухо:
      - Господи, как долго я этого ждал, Мэгги.., как ужасно долго...
      Макси как будто оглушили. Желание исчезло, словно его и не было. Секунду она цеплялась за спасительную мысль: может, я ослышалась? Но даже в порыве страсти она не могла лгать себе. - - Я не Мэгги, я Макси, - четко произнесла она, Робин вздрогнул и открыл глаза. Они были так близко, что Макси увидела в их лазурной глубине потрясение, почти ужас.
      Секунду он не шевелился, потом скатился с нее и сбросил одеяло. Но, когда попытался встать, ноги подкосились и он чуть не упал. Он сел на край постели, оперся локтями о колени и закрыл лицо руками.
      - Боже мой! Прости меня, Макси. Я этого не хотел, - прохрипел он.
      Его всего трясло. Бог ведает, какие муки его терзали, но Макси было ясно, что дело было не просто в неудовлетворенном желании.
      Сама похолодевшая от пережитого и бесконечно несчастная, Макси села в постели "И попыталась унять смятение в уме и еще не остывший огонь в крови. "Какая же я дура!" - с отчаянием думала она.
      Поборов инстинктивную безрассудную ярость, она сказала:
      - Вы ни в чем не виноваты. Вините, если хотите, постель. - И, сама презирая себя за ревность, язвительно добавила:
      - Вам бы хотелось, чтобы это была Мэгги?
      Мышцы на спине Робина четко обрисовались под светлой кожей. После долгого мучительного молчания он произнес, не отнимая рук от лица:
      - Есть вопросы, которые не следует задавать. А если их задают, на них не нужно отвечать.
      Макси вспыхнула от унижения и сознания, что сделала еще одну глупость, но продолжала упорствовать:
      - Не нужно или невозможно?
      Робин поднял голову. На его лице не осталось и следа обычной блистательной фривольности, так хорошо скрывавшей его внутреннюю сущность. Оно выражало только муку.
      - Наверное, невозможно.
      Он встал, подошел к окну и стал смотреть в туманную даль. Он был изящно сложен, но в переливавшихся под светлой кожей спины мышцах было что-то от ленивой мощи пумы.
      Если бы он не спал, если бы он хотел ее, Макси, вся эта мужская красота была бы сейчас у нее в объятиях. Они лежали бы, обнаженные, в постели и любили бы друг друга в предрассветном полумраке.
      Стараясь загнать поглубже острое чувство потери, Макси тихо спросила:
      - Это на Мэгги вы хотели жениться?
      - Да, - устало выдохнул он. - Мы много лет были друзьями, любовниками, сообщниками.
      Сообщниками? В чем? Но сейчас Макси не хотела об этом думать.
      - Она умерла? Робин покачал головой.
      - Вовсе нет. Она счастлива в браке с человеком, который в состоянии дать ей гораздо больше, чем я.
      Макси возненавидела отсутствующую Мэгги. Женщина, способная променять такого человека на более богатого, недостойна, чтобы о ней так горевали.
      Она бы так и сказала, если бы слова могли утешить Робина, но в сердечных делах нет места логике. Кроме" того, Мэгги, возможно, искала не столько богатства, сколько надежности. Макси сама хотела прочности и уверенности в будущем, и ей легко было понять Мэгги. Жизнь с Робином, может быть, и очень интересна, но ни о какой прочности и уверенности в завтрашнем дне не может быть и речи.
      В комнате становилось все светлее, и Макси разглядела на спине Робина какие-то параллельные полосы. Она не сразу поняла, что это следы кнута. У нее сжалось сердце: какая нерассказанная история скрывалась за этими страшными шрамами?
      Но шрамы давно зажили, и тут она уже ничем не может ему помочь. Другое дело мурашки, которые выступили на его коже. Он просто замерз Макси встала и взяла со стула высохшую рубашку Робина. Накинув ее на плечи, она отчетливо произнесла:
      - Ваша Мэгги - последняя дура.
      Робин повернул голову и посмотрел на нее с едва заметной улыбкой. Он натянул рубаху, обнял Макси за плечи и прижал ее к себе:
      - Нет, она не дура, но спасибо за моральную поддержку.
      Сорочка почти не защищала Макси от холода, и она прижалась к Робину, обняв его за талию. Там, где их тела соприкасались, было тепло Страсть, охватившая их в постели, ушла, но все равно они остро ощущали взаимную близость. "Наверное, так будет всегда, - подумала Макси, - даже если между нами никогда больше ничего подобного не произойдет".
      У них появилось какое-то чувство родства - как у солдат, побывавших в одном бою и вышедших из него живыми. Подумав, что, может быть, Робину полезно выговориться, Макси спросила:
      - А какая она, ваша Мэгги?
      Секунду поколебавшись, Робин ответил:
      - Она умная. Сильная. Смелая. Честная до мозга костей. В общем, похожа на вас, Канавиоста, хотя внешне вы совсем разные. - Он крепче сжал ее плечи. - Но вы обе красавицы.
      Они молча смотрели, как над горизонтом медленно всплывает солнце. Слова Робина должны были бы польстить Макси, но в ней не утихала боль от сознания, что он ласкал ее по ошибке, мечтая о другой женщине. Не зря он все это время не давал воли своему физическому влечению к Макси.
      Макси вспомнила, какие противоречивые чувства она испытывала, когда попыталась научить его слушать ветер. Видимо, некоторые черные провалы в его душе связаны с потерей любимой женщины. Видимо, Робин из тех людей, которые нелегко влюбляются, но, раз полюбив, отдают свое сердце навсегда.
      В его натуре заложено благородство. Хотя он любит другую женщину, он искренне привязался и к ней, Макси, и не хочет причинить ей горе. Поэтому он и проявлял сдержанность, понимая, что вступить в связь с женщиной, которая его любит, но которой он не может ответить тем же, - значит причинить ей боль.
      У самой Макси тоже оставалось множество сомнений. Ей вдруг стало невыносимо горько от сознания, что она существует на грани двух очень разных культур, но на самом деле не принадлежит ни к той, ни к другой. Племя ее матери не порицает незамужнюю женщину за то, что она вступает в связь с мужчиной. Если бы Макси была настоящей дочерью конфедерации шести племен и жила среди своих соплеменников, она бы гордилась таким любовником. Но она не индианка, она полукровка. Правда, она и не благовоспитанная английская барышня, которой полагается отдать свое тело только человеку, который заплатит за эту привилегию своим именем и состоянием. Но все же она продукт культуры своего отца, поскольку не смеет следовать своим желаниям. По понятиям белого общества, только распутная женщина отдается мужчине без брака.
      А брак с Робином немыслим. Жизнь с отцом научила Макси, что мужчину, которого одолевает "охота к перемене мест", нельзя привязать к своей юбке, поэтому не стоит и пытаться это делать.
      Если даже измученный одиночеством Робин повторит свое донкихотское предложение - как в тот раз, когда он приглашал повернуть на север и отправиться в Гретну-Грин, они слишком разные люди, чтобы образовать прочный семейный союз. Она будет дурой, если поверит обещаниям вечной любви, и она будет дурой, если согласится на меньшее. Конечно, между ними могли бы быть любовные отношения, основанные на честной и откровенной договоренности, но, поддавшись страсти, она разобьет свое сердце и погубит свое будущее.
      Макси хотелось заплакать, и, чтобы не показать ему своих слез, она уткнулась лицом в плечо Робина. Он обнял ее обеими руками.
      - Вы, наверное, сожалеете, что встретили меня на своем пути, - серьезно сказал он. - Получается, что я не столько защищал вас от бед, сколько сам принес беду.
      Не поднимая лица, Макси проговорила;
      - Нет, не сожалею. А вы?
      Он прижался щекой к ее волосам.
      - Нет, Канавиоста, я об этом нисколько не сожалею.
      У Макси перехватило дыхание. У него все-таки есть к ней настоящая привязанность, но она никогда не превратится в любовь.
      Макси дала себе слово, что отныне она будет вести себя разумно. Будет радоваться его остроумию и дружбе, но не позволит желать большей близости.
      Но в глубине души она понимала, что когда они с Робином расстанутся, эта логика останется лежать на ее сердце холодным камнем.
      Глава 14
      Карета подпрыгивала и раскачивалась на ухабах. Дездемона Росс устало крепилась, стараясь не смотреть на страдальческое лицо своей горничной и надеясь, что у кареты не сломается ось до того, как они достигнут своей цели уединенного постоялого двора под названием "Приют гуртовщика". Там гуртовщики дают передохнуть себе и стаду, но добраться туда, видно, легче верхом, чем на колесах.
      Карета в последний раз дрогнула и остановилась. Дездемона вышла, не дожидаясь, пока кучер откроет ей дверь, и остановилась в лучах вечернего солнца, наслаждаясь отсутствием тряски. Порывистый ветер шевелил траву на холмах и гнал по небу облака. Судя по запаху, здесь недавно прошло стадо.
      Несмотря на полученные ею подробные указания, Дездемона с трудом нашла этот маленький постоялый двор на старой дороге. Были ли здесь лорд Роберт и Максима? Сейчас она это узнает. Дездемона решительно направилась к зданию из пористого камня, в котором гуртовщики останавливались на ночлег уже несколько столетий.
      Вдруг Дездемона увидела другую карету - со знакомым гербом. Она удовлетворенно улыбнулась. Все-таки ей удалось нагнать маркиза Вулвертона, который явно вынес для себя что-то полезное из встречи с грабителями.
      Стоило ей только подумать о маркизе, как появился он сам. На секунду он застыл в дверях, а потом так радостно ей улыбнулся, что Дездемона на минуту смутилась. Напомнив себе, что они вовсе не друзья, а противники, она сказала:
      - Добрый день, лорд Вулвертон. Я вижу, вы не нашли наших беглецов?
      - Пока нет. Рассказать вам, что я о них узнал? Дездемона заколебалась, оглядев постоялый двор, затем маркиза. Он догадался, что ее смущает:
      - Если вы заподозрите, что я что-то от вас скрыл, можете сами разузнать у трактирщика. Но, по-моему, нам стоит поговорить.
      "Неужели все мои мысли написаны на лице?" - ужаснулась Дездемона и вздохнула: ну конечно же. Все всегда знают, что она думает. Это крупный недостаток для женщины, чьи интересы находятся в области политики.
      - Что ж, давайте поговорим, - неохотно согласилась она.
      Маркиз предложил ей руку, словно они были в Сент-Джемском парке, и повел в сторону от постоялого двора. Рядом с ним Дездемона, хотя и была высокой женщиной, вдруг почувствовала себя малышкой.
      - Надеюсь, у вас не расстроились нервы от нападения грабителей, поинтересовался он.
      - Ничуть. - Дездемона посмотрела на него искоса. Ничего не скажешь, представительный мужчина. - Надеюсь, и у вас не расстроились нервы оттого, что я вас чуть не застрелила?
      В глазах маркиза мелькнула смешинка.
      - Наоборот, мое чудесное избавление заставило особенно остро почувствовать радость жизни.
      - Если хотите, я могу и впредь время от времени постреливать в вашу сторону. Маркиз рассмеялся.
      - Боюсь, что в следующий раз вы не промажете. Когда они отошли достаточно далеко, чтобы их разговор не могли подслушать слуги, он посерьезнел.
      - Гуртовщики из Уэльса были здесь два дня тому назад. Мой брат и Воплощенная Невинность отправились вместе с ними.
      - Ваш брат и кто?
      - Ох, извините, я как-то привык про себя называть мисс Коллинс Воплощенной Невинностью, - сказал маркиз без капли раскаяния.
      От такой наглости Дездемона сердито прищурила глаза, но ничего не сказала. Все ядовитые замечания она решила приберечь на потом, когда он ей расскажет, что узнал на постоялом дворе.
      - Сейчас они, видимо, подходят к Лестеру, - продолжал маркиз. - Насчет мисс Коллинс я не очень уверен - она умеет оставаться незамеченной, но ее спутник развлекал гуртовщиков фокусами и жонглированием в обмен на еду и комнату. Это наверняка был Робин: в детстве он очень увлекался фокусами и достиг в этом немалого мастерства.
      Его брат-проходимец, видимо, довольно симпатичная личность. Чувствуя, что ее решимость ослабевает, Дездемона сурово спросила:
      - А где была моя племянница, пока лорд Роберт занимался клоунадой?
      - Наверху - принимала ванну. - Маркиз со значением посмотрел на Дездемону. - У вашей племянницы было сколько угодно возможностей сбежать от моего брата, но она ими не воспользовалась, из чего следует, что она путешествует вместе с Робином по доброй воле. Скорее всего Робин предложил мисс Коллинс сопровождать ее до Лондона. Это очень на него похоже: он часто поступает эксцентрично, но вполне благородно. Уверяю вас, ей ничто не угрожает. Совсем наоборот. И это объясняет, почему она от него не убежала.
      Хотя в глубине души Дездемона признавала, что маркиз, возможно, прав, вслух она с этим согласиться не могла:
      - У вас богатое воображение, но вы меня не убедили. Тем временем они дошли до подножия холма, где лежал большой валун. Дальше тропинка шла в гору, и Дездемона присела на камень, старательно расправив на коленях свою просторную накидку.
      - Откуда вы знаете? Может быть, Максима вовсе не принимала ванну, а была заперта в комнате? Кроме того, запуганная женщина не всегда осмелится бежать. Я успокоюсь только тогда, когда сама с ней поговорю.
      - Я ожидал услышать нечто подобное, - сказал маркиз, садясь на валун рядом с ней и положив ногу за ногу.
      Дездемона холодно посмотрела на него.
      - Что вы собираетесь делать, если найдете беглецов раньше меня откупиться любой ценой, чтобы избежать скандала?
      - Может быть, и так. - Серые глаза маркиза смотрели на нее в упор. Сначала надо их найти.
      - А как вы поступите, если вам придется выбирать между братом и справедливостью? Маркиз вздохнул, глядя вдаль.
      - Я искренне надеюсь, что такой выбор передо мной не встанет. Скажите, леди Росс, - вы ведь знаете эту девушку. Она действительно настолько добродетельна, что не допустит Ни малейшего нарушения благопристойности? Она ведь не ребенок, и я слышал, что в Америке женщины пользуются большей свободой.
      Этот вопрос застал Дездемону врасплох. Она почувствовала, что краснеет. Вулвертон вопросительно посмотрел на нее, потом, уловив момент, перешел в наступление:
      - Так насколько хорошо вы ее знаете? Мисс Коллине прожила в Англии всего несколько месяцев, и вы сами говорили, что приехали в Дарем навестить ее.
      Дездемона опустила глаза, вертя в руках зонтик с ручкой из нефрита.
      - Я с ней лично не знакома, - призналась она. - Но мы переписывались, и у меня такое чувство, что я ее знаю очень хорошо. Она образованная девушка, и у нее ясный ум. У меня нет никаких оснований подозревать ее в распущенности.
      - Как! Вы ее ни разу не видели? - Маркиз героическим усилием воли взял себя в руки и продолжал более спокойным тоном:
      - Тогда, может быть, вы напрасно так за нее беспокоитесь? По моим сведениям, у нее независимый характер, и она вполне способна постоять за себя. Если она к тому же добродетельна и невинна, ей ничто не угрожает со стороны брата. Может быть, вам лучше вернуться в Лондон? Она наверняка скоро туда доберется, и вам не надо будет заниматься этими утомительными розысками.
      Леди Росс встала и негодующе посмотрела на маркиза сверху вниз.
      - Может быть, вы и правы. Может быть, Максима действительно благополучно достигнет Лондона. Однако я не разделяю вашей трогательной веры в добропорядочность вашего братца и буду продолжать розыски до тех пор, пока своими глазами не увижу, что с моей племянницей все в порядке.
      Джайлс разочаровался бы в Дездемоне, если бы она дала себя уговорить прекратить поиски беглецов. Он тоже встал и всматривался в ее лицо, которое, если говорить правду, интересовало его гораздо больше, чем судьба Воплощенной Невинности. В этом лице, затененном широкими полями соломенной шляпы, не было модной в высшем обществе миловидности, но его черты были правильными и отнюдь не лишенными привлекательности. Случайный отблеск солнца открыл ему, что у нее вовсе не темные, как ему казалось, а золотисто-каштановые брови.
      - Какого цвета волосы вы прячете под этой в высшей степени благопристойной шляпкой?
      В ее широко открытых серых глазах мелькнуло смущение.
      Хотя обычно Джайлс вел себя в высшей степени сдержанно, сейчас его подмывало созорничать. Он медленно - так, чтобы дать ей возможность остановить его, если она этого захочет, - развязал ленты шляпки и снял ее с головы Дездемоны.
      У него перехватило дыхание при виде рыжих как огонь волос, которые были заплетены в косы и уложены вокруг головы. Несколько выбившихся ярких прядок кудрявились у Дездемоны на шее. Это уже не была строгая реформаторша. Если ее волосы распустить по плечам, она будет похожа на языческую богиню.
      - Теперь вы знаете, почему я их прячу, - сказала леди Росс с каким-то беспомощным видом. - Это же не волосы, а сплошное неприличие. Некоторым мужчинам они нравятся, другим нет, но они ни у кого не вызывают уважения. Моя невестка леди Коллингвуд была в отчаянии, когда ей пришлось вывозить меня в свет. Она говорила, что я похожа не на леди, а на куртизанку.
      Джайлс никогда не задумывался, нравятся ему рыжие волосы или нет, но сейчас почувствовал почти непреодолимое желание распустить ее косы и погрузить руки в это живое пламя. Ему захотелось, чтобы переливающиеся золотом пряди протекали сквозь его пальцы и обвивались вокруг его кистей. Но еще больше ему захотелось уткнуться лицом в эту шелковистую массу - так, чтобы не видеть и не ощущать ничего, кроме пламенеющих кудрей.
      "Господи, что со мной творится?" - ужаснулся Джайлс. Ему скоро исполнится сорок лет, он всегда был образцом умеренности и благовоспитанности и давно уже вышел из возраста, когда сексуальный жар расплавляет мозг. Джайлс глубоко вдохнул и сказал:
      - Волосы не могут быть моральными или аморальными.
      Он потрогал одну из огненных прядей и почти удивился, что она не обожгла ему пальцы.
      - У вас прелестные волосы, и в них нет ничего неприличного.
      - А я в этом совсем не уверена, - сухо отозвалась Дездемона. - Я обнаружила, что должна прятать свои волосы, если хочу, чтобы меня принимали всерьез.
      В голову Джайлса закралось подозрение, и он решил его проверить:
      - Мне все время казалось, что вы чересчур уж обеспокоены судьбой своей племянницы, хотя для этого нет особых оснований. Откуда у вас такое недоверие к мужчинам?
      Дездемона отвернулась. Как у всех рыжих женщин, у нее была молочно-прозрачная кожа.
      - Не ко всем. Я ничего не имею против отцов, братьев.., и прочих родственников. Тогда все ясно.
      - Насколько я помню, ваш покойный муж сэр Джильберт не отличался постоянством, - спокойно сказал он.
      Дездемона резко повернулась, и черты ее лица стали жесткими.
      - Вы слишком много себе позволяете, милорд. Если человек с вашей безупречной репутацией может быть так дерзок, не приходится удивляться тому, что ваш брат - законченный проходимец.
      Она вырвала у него свою шляпу, рывком надела ее на голову, закрыв свои огненные волосы и одновременно подавив минутную уязвимость, и зашагала к постоялому двору, выпрямив спину под скрывавшей ее тело накидкой.
      "Хорошо бы снять с нее все эти пышные одежды", - думал, глядя ей вслед, Джайлс. Как она выглядит в облегающем платье? Несмотря на полноту, ее формы, по-видимому, весьма женственны. Джайлс любил крупных женщин. Жаль только, что она такая злючка.
      На леди Росс были легкие туфли, и ей приходилось осторожно ступать по траве. Маркиз быстро ее догнал.
      - Через два дня гуртовщики будут в Маркет-Харборо. Вы вполне успеете их там перехватить.
      - А вы туда поедете, лорд Вулвертон? - спрятав лицо под полями шляпы, она взяла себя в руки и говорила ледяным тоном.
      - Разумеется. Я считаю, что там будет легче всего отыскать наших беглецов.
      Несмотря на это оптимистическое заявление, маркиз сомневался, чтобы Робина можно было перехватить, если он этого не захочет. Он полагал, что способность ускользать из рук - одно из самых важных качеств хорошего шпиона, и что его брат не выжил бы во Франции, если бы не умел уходить от преследования. Кроме того, маркиз утаил от леди Росс еще один важный факт. Если Робин отправился по этому маршруту, то он скоро окажется вблизи своего имения Ракетой. Очень может быть, что он и Воплощенная Невинность решат переждать там несколько дней особенно если знают, что за ними ведется погоня.
      Джайлс решил, что если он их до тех пор не обнаружит, то заедет в Ракстон. Учитывая подозрительный характер леди Росс, для всех будет лучше, если он первым найдет беглецов.
      Глава 15
      Макси откусила от бутерброда, приготовленного из толстого куска ветчины с двумя ломтями свежего хлеба, и с удовлетворенным вздохом прислонилась к нагретой солнцем каменной стене.
      - Я нахожу только два недостатка у путешествия с гуртовщиками.
      Робин разжевал и проглотил кусок бутерброда, запил его глотком эля и спросил;
      - Какие же?
      - Первый - шум: мычание нескольких тысяч бычков плюс крики людей и лай собак. Второе - запах. Особенно запах.
      Робин усмехнулся.
      - Постепенно привыкнете.
      - Живу надеждой. - Макси доела бутерброд. - А гуртовщики мне очень нравятся. Они напоминают фермеров Новой Англии. Такие же прочные, надежные люди - как и все, кто живет близко к земле.
      - Соседи доверяют им деньги, а деньги можно доверить только надежным людям. Чтобы получить лицензию гуртовщика, человеку должно быть, по крайней мере, тридцать лет, он должен быть женат и иметь собственный дом. Макси поморщила носик.
      - У вас в Англии слишком много всяких лицензий и правил.
      - Такова цена цивилизации, - усмехнулся Робин. - А если для англичанина это обременительно, он всегда может отправиться в Америку, где его ждут свобода и счастье.
      - Конечно, у каждого человека в Америке больше свободы, - задумчиво проговорила Макси, - ну а счастье можно искать в любой части света. К сожалению, нет никакой гарантии, что его найдешь даже в стране с очень хорошими законами.
      Робин усмехнулся, - признавая ее правоту, и принялся доедать бутерброд. Стадо затихало, готовясь ко сну, а большинство гуртовщиков ужинали в крошечном трактире. Макси с Робином устроились на открытом воздухе отчасти потому, что стояла прекрасная погода, а в основном потому, что Макси старалась избегать близкого общения с гуртовщиками, опасаясь, что ее маскарад будет разоблачен. Как же ей надоела эта омерзительная шляпа!
      Уголком глаза Макси заметила какое-то движение в воздухе и подняла голову. Над ними кружилось крылатое семечко клена, горевшее янтарным светом в лучах заходящего солнца. Подхваченное легким ветерком, оно несколько долгих секунд, словно невесомое, парило в воздухе и наконец опустилось на землю рядом с рукой Макси. Макси, которая следила за его полетом затаив дыхание, улыбнулась с восторгом в глазах.
      Она не заметила, что Робин за ней наблюдает, пока он не сказал тихо:
      - Вы смотрели на это крылатое семечко с выражением почти религиозного экстаза.
      Макси хотела было отшутиться, потом передумала. Если Робин не поймет ее слов, то, думается, примет их на веру.
      - В какой-то мере так оно и было. Индейцы смотрят на природу как на одно огромное целое. Семечко клена в такой же степени является выражением ее духа, как облако, ветер или человек. Когда забираешь у белки часть заготовленных ею на зиму орехов, надо оставить ей достаточно, чтобы она со своими бельчатами не умерла с голоду: звери имеют такое же право на дары земли, как и человек.
      Робин слушал ее, сосредоточенно сдвинув брови: эта тема была ему очень интересна.
      - Как это отличается от отношения к природе европейцев. Они считают природу либо врагом, которого надо побеждать, либо слугой, обязанным выполнять их приказания.
      - Честно говоря, мне больше нравится точка зрения индейцев, - отозвалась Макси. - В ней больше душевного здоровья. - Макси с трудом подыскивала слова для определения чуждых английскому языку понятий. - Моя мать умела ощущать цельность природы, просто глядя на цветок или на облако. Когда я видела ее в этом состоянии, я понимала, что такое радость бытия - Она занималась чем-то вроде медитации?
      Макси пожала плечами.
      - Пожалуй, по-английски это самое близкое определение, но у него немного другие нюансы. Я бы сказала, что она вливалась в поток природы, как капля дождя вливается в реку.
      - А вы умеете это делать?
      - Когда была маленькой, немножко умела. По-моему, это умеют все дети. В сущности, в этом смысл поэзии Уордсворта. - Макси опять умолкла, подыскивая слова. - Даже сейчас, видя окружающий мир, я иногда чувствую, словно.., словно в меня вот-вот войдет энергия земли. Если бы это случилось, я стала бы частью потока природы. - Макси вздохнула. - Но этого никогда не происходит, во всяком случае, не до конца. Наверное, я прочитала слишком много книг и провела слишком много времени среди белых людей, чтобы ощущать полную гармонию с землей. Знаете, как это тяжело; кажется, что цельность - вот она, только руку протяни, но она ускользает. Может быть, когда-нибудь...
      - Идея цельности меня очень привлекает - может быть, потому, что я по природе раздроблен, - с горечью отозвался Робин.
      - Вовсе нет! Вы так думаете, потому что живете в основном головой. Посмотрите на это семечко и постарайтесь представить себя на его месте. Только делайте это не умом, а душой.
      Макси хотела взять Робина за руку, но вовремя вспомнила, что произошло в прошлый раз, когда она пыталась научить его слушать ветер. Вместо этого она подобрала кленовый летун и подбросила его в воздух. Подхваченный ветерком, он золотой бабочкой уплыл с воздушным потоком.
      Ее дух устремился за ним, наслаждаясь свободой полета, радуясь скольжению по солнечному лучу. Она ощущала в этом ярком сгустке энергии страстное стремление найти плодородный кусочек земли, где можно будет пустить в землю корни, поднять к небу ветви, стать могучим деревом, дать начало новой жизни.
      Когда семечко опять опустилось на землю, к Макси вернулась способность объективно мыслить, и она спросила себя: "Это желание найти свое место и пустить корни, в ком оно - в семечке или во мне самой? Наверное, в нас обоих, иначе дух семечка не нашел бы во мне такого живого отклика".
      Из задумчивости ее вывели слова Робина"
      - Мне кажется, я что-то понял, Канавиоста. Стремление к единению с природой - это не религиозный экстаз, а способ существования.
      - Для вас еще не все потеряно, лорд Роберт. - Макси была рада, что до него дошел смысл ее слов, но ей больше не хотелось говорить о том, что лежало в сокровенной глубине ее души.
      - Что это делает Дафид Джонс? - спросила она, кивнув в сторону широкоплечего краснолицего гуртовщика, который в сотне шагов от них занимался каким-то странным делом.
      - Он ладит походную кузню, - ответил Робин. - Вы, может быть, этого не заметили, но бычков в дорогу подковывают, чтобы они не сбили копыта. Гуртовщики возят с собой походную кузню, чтобы каждый раз не искать кузнеца на месте.
      - Но как же можно подковать животное с раздвоенными копытами?
      - На каждую половинку прибивают отдельную подковку. Джонс, наверное, заготовил такие подковки заранее, и ему не надо разводить огонь и их выковывать.
      Макси поднялась на ноги.
      - Пойду посмотрю, как это делается.
      С Дафидом Джонсом, одним из немногих валлийцев-гуртовщиков, которые свободно говорили по-английски, Макси иногда беседовала в пути или на отдыхе. Он говорил с очень сильным валлийским акцентом, и иногда она его не понимала, но все равно любила слушать его мелодичный баритон.
      Когда она подошла к Дафиду, он спросил:
      - - Может, поможешь мне, парень? Макси с сомнением посмотрела на группу бычков, которые мирно паслись поблизости.
      - Не знаю, какая вам от меня будет подмога, сэр. Я никогда не работал в кузне и не подковывал бычков. Вам, наверное, нужен помощник покрупнее.
      - От тебя только и потребуется, что подавать мне подковки и инструменты, сказал Джонс, показывая на заготовки. Потом он раскрутил над головой аркан и накинул петлю на бычка, которого пастушьи коротконогие собаки отделили от стада. Когда петля почти опустилась до земли, Джонс резко затянул ее на ногах бычка и дернул. Тяжелое животное рухнуло на землю со скорее удивленным, чем негодующим ревом.
      Макси подала гуртовщику подковку, и он быстро прибил ее на место, загибая шляпки гвоздей за край копыта и при этом еще удерживая бьющееся животное. У этого бычка требовалось заменить только одну подковку, и его быстро отпустили. Он вскочил на ноги и побежал на пастбище, негодующе размахивая хвостом с кисточкой. Так же легко Джонс разделался и с остальными бычками. Из трактира доносилось пение, которое как бы сопровождало опускавшееся за горизонт солнце. Макси подавала Джонсу то подковки, то гвозди, то молоток, удивляясь, как долго в Англии длится день. Странно подумать, что она сейчас находится значительно севернее, чем в Америке, хотя зимы в Англии гораздо мягче американских.
      Покончив с ужином, Робин тоже подошел посмотреть, как Джонс подковывает бычков. Хотя он стоял позади Макси, она кожей чувствовала его близость. Да, нелегко ей будет с ним расстаться, совсем нелегко.
      Последний, тринадцатый бычок оправдал суеверия, связанные с этим числом. Он испуганно таращился на людей, сверкая белками глаз, и обязательно бросился бы наутек, если бы не покусывающие его за ноги собаки. Джонс бросил аркан. Когда бычок с возмущенным ревом упал на землю, гуртовщик подошел к нему и приготовился прибивать подковку.
      Вдруг бычок каким-то образом высвободился из пут - никто даже не понял, как ему это удалось - вскочил на ноги, и, размахивая массивной головой с бешеным ревом бросился на Джонса. Острый рог, разорвав одежду, вонзился в ребра валлийца, и тот упал прямо под вооруженные железными подковками копыта бычка.
      Макси в ужасе замерла, не зная, как помочь Дафиду, Гуртовщики самозабвенно распевают в трактире и не услышат ее криков. Если она попытается оттащить Дафида, бык просто втопчет ее в землю.
      Но она забыла про Робина. Он выскочил у нее из-за спины, ухватил бычка за рога и, навалившись на него со всей силой, принялся выкручивать ему голову, стараясь свалить на землю.
      Когда животное пошатнулось, он крикнул Макси:
      - Оттащите Джонса подальше!
      Макси наклонилась и схватила валлийца под мышки. И тут копыто отчаянно сопротивлявшегося бычка сбило с нее шляпу и ударило ее в плечо. Но, хотя Макси была вполовину меньше Дафида, страх придал ей силы, и она оттащила его.
      Подняв голову, она увидела пугающую картину. Вцепившись в рога, Робин ценой огромных усилий прижимал бычка к земле, а тот непрерывно ревел и пытался вырваться.
      Макси была потрясена силой, скрывавшейся в напряженном теле Робина, и его самообладанием. Однако, хотя он пока удерживал бычка, положение его было похоже на положение человека, ухватившего за хвост тигра. Как он из него выберется? Макси хотела уже бежать в трактир, но тут Робин издал пронзительный свист. На свист примчались пастушьи собаки. Дождавшись, когда они окажутся рядом, он отпустил бычка.
      Человек и животное одновременно вскочили на ноги. Разъяренный бык хотел одного - поднять на рога этого человечишку, который причинил ему такие неприятности. Он ринулся вперед, наклонив голову, и Робин едва успел увернуться от острых рогов.
      Бык развернулся, но вокруг него уже сомкнулось кольцо пастушьих собак, которые стелились так низко к земле, что умудрялись проскальзывать под копытами быка. Покусывая его за ноги, они погнали его обратно в стадо, где он вдруг забыл все свое раздражение и принялся спокойно щипать травку.
      Тяжело дыша, Робин подошел к Макси, которая стояла около гуртовщика на коленях.
      - Как он?
      Прежде чем Макси успела ответить, Дафид сел, Бормоча про себя непонятные слова, которые, надо полагать, были отборными валлийскими ругательствами. На его брюках отпечатались следы копыт. Перейдя на английский, Дафид мстительно сказал:
      - Вот уж не пожалею, когда из этой скотины сделают бифштекс. Впредь буду подковывать одних гусей.
      С, помощью Робина и Макси он поднялся на ноги, морщась от боли, пощупал ребра и сказал:
      - Ничего вроде не сломано. Спасибо вам. Робин подобрал с земли аркан, осмотрел его и показал Дафиду оборванный конец.
      - Веревка перетерлась и лопнула, когда бык начал вырываться.
      Джонс посмотрел и сказал:
      - Так оно и есть. Бережешься-бережешься, а потом одна ошибка может стоить тебе жизни. Я вам поставлю по кружке эля, ребята. - Он взглянул на Макси, и его глаза изумленно раскрылись. - Надень-ка лучше шляпу, девушка, - с улыбкой сказал он.
      Макси вспыхнула, вспомнив о рассыпавшихся по плечам волосах, и торопливо схватила шляпу. Дрожащими руками она натянула ее на голову, опустив поля чуть ли не на нос.
      - Мы решили, что мне будет безопаснее путешествовать в одежде мужчины.
      - Я не выдам ваш секрет, - заверил ее Дафид. - Пойдемте, я вам поставлю по пинте эля.
      - Это уж пусть Робин. - Макси отряхнула траву с коленей. - А я бы выпила чаю.
      - От пинты эля не откажусь, - отозвался Робин, - но прошу вас никому не рассказывать об этом случае. Стоит ли распространяться о таком пустяке?
      - Хорош пустяк, бык чуть меня не прикончил, - сухо сказал Джонс. - Боюсь, что жена и дети с вами не согласились бы. Но, если вы не хотите привлекать к себе внимание, я никому не скажу.
      Он полез в карман и протянул Макси две монеты. Макси принялась было отказываться, но Джонс засмеялся:
      - Я вам плачу вовсе не за то, что вы меня спасли - за такое нельзя расплатиться, а если бы и было можно, то свою жизнь я ценю дороже двух шиллингов. А это - плата за помощь в работе.
      - Тогда спасибо. Это было.., очень интересно. Робин и Макси отправились туда, где расстелили свои одеяла, а гуртовщик скрылся в шумном трактире. Через несколько минут из дверей вышла служанка с подносом. На нем стояла высокая пивная кружка с элем и кружка поменьше, над которой поднимался пар. Отдав им эль и чай, она пожелала доброй ночи и ушла.
      Максн села на одеяло и попробовала чай. В него не пожалели положить сахару.
      - Вам часто приходилось бороться с быками? - спросила она.
      - Нет, но я видел, как это делается, - ответил Робин. - Кроме того, я еще в детстве понял, что со своим ростом я никогда не смогу побеждать одной силой, и что надо научиться драться с умом. Самое главное - лишить противника возможности использовать против тебя свою превосходящую силу. Его надо держать в напряжении, и, если можно, сделать так, чтобы его сила обратилась против него самого.
      - Короче говоря, вы использовали против быка примерно те же методы, что и против Симмонса?
      - Я бы сказал, что между ними немало сходства.
      - Верно, - согласилась Макси, вспомнив массивную шею и плечи Симмонса. Она потерла синяк, который копыто быка оставило у нее на плече.
      - Мистер Джонс сказал, что теперь будет подковывать только гусей. Это он в прямом смысле говорил или в переносном?
      Робин улыбнулся. Уже наступила ночь, но его голова светлела в слабом лунном свете.
      - Хотите верьте, хотите нет, но в прямом. Когда гусей собираются гнать на большое расстояние, их прогоняют по дегтю, а потом по куче опилок или дробленых ракушек. Образуются вроде как подметки, которые не дают им сбить лапы.
      - Ну, это, наверное, не так опасно, как подковывать быков. - Макси отпила чаю. - Робин, вы просто кладезь бесполезных знаний. Как у вас все это держится в голове?
      - И вовсе они не бесполезные, - негодующе возразил Робин. - Кто знает, может, когда-нибудь придется подковывать гусей.
      - Или подзывать сторожевых собак. - Макси поставила кружку на одно колено, поддерживая ее обеими руками. Если Робин живет вне закона, то, очевидно, он до сих пор на свободе благодаря своей острой наблюдательности. - А собак вы научились подзывать свистом тоже на всякий случай - вдруг когда-нибудь понадобится?
      - Видите - понадобилось. - Робин сделал глоток эля. - А вы никогда не употребляете спиртного, даже пива?
      - Никогда. - Почувствовав, что ее ответ чересчур резок, Макси добавила:
      - Когда мне было лет двенадцать, я решила, что ни за что не стану привыкать к алкоголю. Индейцы из нашего племени часто вконец спивались. Собственно говоря, распространение пьянства породило новую религию у ирокезов.
      - Как это?
      - Старику по имени Ганеодийо, что значит "Красивое озеро", который почти допился до белой горячки, явилось видение. В нем Великий Дух сказал, что огненная вода годится только для белых людей и что своему народу он ее пить запрещает. Старик тут же поклялся не брать в рот ни капли спиртного и вскоре совершенно выздоровел. Он стал проповедовать откровения, которые поведал ему Великий Дух, - о верности в браке, любви к ближнему, повиновении младших старшим. В этом учении, как видите, есть элементы христианства, но основа у него индейская.
      Макси помолчала: ей слышался голос матери и ее родственников.
      - Ганеодийо говорил: "Мы не знаем, когда оборвется наша жизнь, но, пока мы живы, давайте любить друг друга. Давайте помогать больным и бедным. Давайте радоваться вместе с теми, кому выпала радость". Он умер только в прошлом году, дожив до глубокой старости.
      У Макси перехватило горло, и она замолчала. Она еще никогда не говорила об этом с белым человеком, даже не представляла, что такое может случиться. Но она и не представляла, что встретит такого человека, как Робин.
      - Ганеодийо, очевидно, прошел тот же путь, что и другие великие духовные наставники, - тихо сказал Робин. Он произнес имя индейца в точности так, как его произнесла Макси. Потом спросил:
      - Вы говорите, что этот крест достался вам от матери?
      - Она приняла христианство, но считала, что оно не отрицает поверий ее народа. - Макси потрогала крест под своей изношенной рубахой. - Она говорила, что спасение лежит в сочетании всего лучшего, что выработано мудростью ее народа и мудростью белого человека. Она называла это "идти по среднему пути".
      - Она была, по-видимому, замечательной женщиной.
      - Да, это так. - Макси заговорила спокойнее. - Отец говорил, что никогда не женится во второй раз, потому что на свете не существует другой женщины, которая умела бы так слушать, как моя мать. Чаще всего он об этом вспоминал, когда я принималась с ним спорить и одерживала верх.
      - По крайней мере, он с вами разговаривал, - сухо заметил Робин. - Мой отец только отдавал приказания.
      - Которым вы не повиновались.
      - Боюсь, что так, - с притворным тяжелым вздохом признал Робин. - Я по природе не способен повиноваться приказаниям.
      Человеку с таким непокорным нравом, наверное, пришлось несладко, но тем-то Робин и интересен. Макси улыбнулась, поставила кружку на землю и завернулась в одеяло.
      - Жаль, что вы не знали моего отца. Вы очень похожи на него складом ума: он тоже собирал разные ненужные сведения, как сорока собирает блестящие предметы.
      - Как сорока? - Робин тоже лег и завернулся в одеяло. - Это звучит оскорбительно. Придется выбросить блестящие камешки, которые я собирал, чтобы подарить вам.
      Макси, посмеиваясь, примяла вещевой мешок, чтобы из него получилась хорошая подушка. Поскольку кругом бродило много народа, им с Робином приходилось спать на расстоянии друг от друга. Но ей очень не хватало его теплых объятий.
      А так он был слишком близко, чтобы не представлять опасности, и слишком далеко, чтобы ее согреть. Засыпая, она положила руку на траву между ними, сокрушенно думая, что постоянно нарушает свои зароки.
      Робин накрыл ее ладонь своей. Макси успокоилась, зная, что будет крепче спать, чувствуя прикосновение его теплых пальцев.
      ***
      Робин проснулся на рассвете. Было прохладно и туманно. Он только добродушно улыбнулся, увидев, что за ночь они с Макси придвинулись друг к другу. Она спала, прижавшись к нему и спрятав лицо у него на груди. Как он восхищался ее экзотической красотой! Как любил ее излучавшую чувственное тепло смуглую кожу! Рядом с пей другие женщины казались не просто бесцветными, но почти неживыми.
      Ее колено в брючине оказалось у него между ног, а его рука лежала на ее округлом бедре. Хотя их разделяло несколько слоев одежды, в Робине начало просыпаться возбуждение.
      Но Макси вызывала в нем не только плотское желание. В ней была какая-то особенная, невинная чувственность. Она ничуть не стеснялась своего тела, а этого качества он не встречал ни в одной европейской женщине. Кроме того, Макси была умна, смела и обладала прелестным чувством юмора.
      Вот чего у нее не было, так это желания обзавестись любовником. Ее первоначальное недоверие к нему переросло в симпатию, порой он даже слышал от нее слова одобрения, но Робин подозревал, что, выяснив обстоятельства смерти отца, она повернется и уйдет от него, ни разу не оглянувшись.
      Обнимавшая ее рука Робина напряглась. Впервые он осознал, как трудно ему будет расстаться с Макси. Она влила в него живительную силу; с тех пор как они встретились, он как бы стряхнул с себя многолетний груз усталости.
      Впервые Робин спросил себя: чего я от нее хочу? Легкий флирт его нисколько не интересует, а платоническая дружба дает слишком мало радости. И хотя он очарован ее прелестным миниатюрным телом, кратковременная связь его тоже не удовлетворит. Нет, ему нужна подруга, с которой можно шутить, смеяться и наслаждаться физической близостью. Такие отношения у него были с Мэгги, пока она не ушла от него: по-видимому, ей чего-то в них недоставало.
      Однако Мэгги и девушка, спавшая в его объятиях, так непохожи, что их просто нельзя сравнивать. Но обе наделены добротой и мужеством, и, может быть, со временем ему удастся достичь с Макси такой же близости, какая у него была с Мэгги. Доверие и откровенность нужно растить, как хрупкий цветок, и на это требуется время.
      Мало-помалу они открываются друг другу. Хорошо, что Макси поведала ему про поверья своих индейских сородичей. Что до него самого, он уже много раз ловил себя на том, что рассказывает ей о себе вещи, которые не собирался рассказывать никому, потому что они делали его уязвимым, а он не мог этого допустить.
      Робин грустно улыбнулся. Ладно, пусть ему будет трудно, лишь бы из этого получилось что-то прочное. Но он опасался, что Макси не хочет прочной привязанности. Ей нужен настоящий дом и муж, которого она могла бы уважать. Дом Робин мог ей предоставить, но кто способен уважать человека с таким прошлым, как у него?
      Но все же, поддавшись соблазну, Робин поцеловал Макси в кончик красивого прямого носика.
      Макси взметнула черные ресницы и уставилась на него немигающими глазами.
      - Кто из нас передвинулся ночью?
      - Мне кажется, мы оба. Подумав, Макси сказала:
      - Скоро все проснутся. Нам надо встать или, по крайней мере, отодвинуться друг от друга.
      - Совершенно верно.
      Но он не выпустил ее из своих объятий, и она не сделала попытки отстраниться. Вместо этого она просунула руку ему под мышку и прижалась еще теснее. "Хорошо, что мы одеты, - подумал Робин, - не то я, глядишь, забыл бы, что мы лежим у всех на виду".
      К счастью, вскоре в тумане зазвучали голоса. Робин неохотно снял руку с бедра Макси.
      - Если кто-нибудь догадается, что вы женщина, ваша репутация изрядно пострадает. Макси озорно улыбнулась и села.
      - А если они будут думать, что я мужчина, пострадают репутации нас обоих.
      Робин засмеялся, встал и с хрустом потянулся. "Ладно, - подумал он, отложим заботы о будущем до Лондона. А пока что будем радоваться каждому дню".
      Глава 16
      Дездемона Росс не могла представить, что в Англии столько скота. Она допивала третью чашку чая, не отрывая глаз от зрелища, которое открывалось ей из окна. Комната с видом на главную улицу Маркет-Харборо на втором этаже гостиницы "Три лебедя" была заказана кем-то заранее, но Дездемона сумела при помощи денег и угроз убедить хозяина отдать эту комнату ей.
      Когда появилось первое стадо валлийских черных бычков, Дездемона смотрела вниз, как завороженная, каждую минуту ожидая увидеть Макси и Робина. Но с тех пор прошло уже Бог знает сколько времени, Дездемона устала, ей все надоело, и она уже опасалась, что ее бдение окажется напрасным.
      Она досыта насмотрелась на черных бычков, черт бы их побрал, на гуртовщиков-валлийцев в блузах и длинных шерстяных чулках и на пастушьих собак с до смешного короткими ногами. Видела она и селян, которые путешествовали вместе с гуртом. Потом ее внимание привлекли двое плотных мужчин, что околачивались на другой стороне улицы. Они, похоже, вглядывались в проходящих так же пристально, как и Она. Может быть, один из них и есть тот самый человек, которого Клетус послал за Максимой?
      Но никого похожего на племянницу она не увидела. Или на легкомысленного лорда Роберта.
      Дездемона поставила чашку на стол. Интересно, где сейчас маркиз Вулвертон? Наверняка где-нибудь поблизости и тоже пристально наблюдает за тем, что происходит на улице. Если только он уже не перехватил беглецов - тогда понятно, почему их нет с гуртом.
      Отсутствие Вулвертона вызывало в Дездемоне смешанные чувства. С одной стороны, маркиз при каждой встрече ухитрялся ее разозлить, да к тому же заставить вести себя по-идиотски. С другой стороны, эти встречи доставляли ей немалое удовольствие.
      Показался конец гурта. Его замыкали три человека в запыленной одежде, рядом с которыми трусили две пастушьи собаки. Дездемона ахнула и вгляделась в эту троицу.
      Один из них был явно гуртовщиком, другой был среднего роста молодой человек с легкой походкой, а третий - невысокий юноша в безобразной шляпе - в точности соответствовал неоднократно ею слышанным описаниям Максимы. Шедший посередине, видимо, сказал что-то смешное, потому что гуртовщик и Максима рассмеялись.
      Задыхаясь от волнения, Дездемона ринулась вниз по лестнице.
      ***
      Гурт и на деревенской дороге издавал достаточно шума, но, стиснутый между домами, он оглушал сердитым мычанием, стуком копыт по булыжникам и собачьим лаем. Макси и Робин шли позади группы бычков, у которых отвалились подковки. Дафид подгонял отстающих, и с ним были две собаки, которые не давали бычкам заходить в переулки. Большинство горожан благоразумно сидели дома, ожидая, когда пройдет гурт. Бычки шли по городу уже несколько часов, и улица нуждалась в основательной уборке.
      Обычно гуртовщики обходили города, но недалеко от Маркет-Харборо находился крупный рынок скота, куда можно было попасть только по этой дороге. После открытых просторов Макси чувствовала себя в городе очень неуютно, и ей повсюду мерещилась опасность. Но после схватки на той поляне они нигде не видели Симмонса.
      "Может, он махнул на нас рукой?" - подумала Макси и как сглазила! На подходе к рыночной площади они услышали знакомый голос:
      - Вон они!
      Из подъезда дома всего шагах в двадцати от них выскочил Симмонс с выражением злобного восторга на безобразном лице. Рядом с ним был еще один детина - такой же крупный и с еще более зверской физиономией.
      - Дьявол! - тихо выругался Робин.
      Развернувшись, они увидели, что с другой стороны к ним приближаются еще двое верзил подобного же бандитского обличья. Ловушка!
      Тут раздался пронзительный свист: Дафид Джонс мгновенно понял, в чем дело, и проявил завидную реакцию, которую трудно было предположить в этом внешне меланхоличном человеке. Его свист приказывал собакам завернуть последнюю группу бычков и погнать их в обратном направлении.
      Хорошо выдрессированная собака не задумываясь выполняет команду, даже если она, казалось бы, противоречит здравому смыслу. Через несколько секунд улица оказалась забитой мечущимися животными. Спасаясь от укусов собак, несколько бычков быстро развернулись и галопом помчались по булыжникам. Другие толклись на месте и обалдело мычали. Бедлам да и только!
      Робин схватил Макси за руку и крикнул Джонсу:
      - Спасибо, приятель! Джонс помахал им:
      - Удачи вам!
      Макси мельком увидела разъяренное лицо Симмонса, который со своей командой пытался пробиться через черное, оглушительно мычащее стадо. Да где там - того и гляди бычки втопчут их в землю!
      Но наблюдать за Симмонсом Макси было некогда; надо от них удирать. Бычки вплотную не притирались к фасадам домов, и они с Робином стали пробираться вдоль стен к ближайшему переулку. Рядом толклись огромные животные, и Макси казалась себе очень маленькой и хрупкой.
      Несколько минут они прокладывали себе путь в этом хаосе и наконец достигли переулка и нырнули в него.
      Робин на секунду задержался и, легонько тронув ее за локоть, спросил:
      - Ну, как дела?
      - Синяки есть, но дух не сломлен, - ответила Макси и вытерла грязной рукой пот со лба. - А вы хорошо знаете Маркет-Харборо?
      - Нет, но придется узнать, - ответил он и лучезарно улыбнулся, Макси вдруг ощутила прилив совершенно необъяснимого восторга. Может быть, Робин и проходимец, но в подобных обстоятельствах лучшего спутника нельзя себе представить.
      Честно говоря, она не могла себе представить лучшего спутника и в любых других обстоятельствах.
      ***
      Дездемона спустилась на первый этаж и открыла дверь в ту самую минуту, когда организованное стадо превратилось о толчею. Стоя в дверях, она с ужасом смотрела на мечущихся бычков, которые вблизи были гораздо крупнее, чем казалось, когда она смотрела на них сверху. И рога у них были очень длинные и острые!
      Поверх общего гама Дездемона услышала сердитые крики и увидела, как через стадо протискиваются двое тех самых мужчин. Ну, если они могут, то смогу и я, решила она, и ступила на улицу.
      Позади раздался испуганный крик хозяина " Грех лебедей". Игнорируя его, Дездемона прижалась спиной к стене гостиницы и стала продвигаться туда, где видела Максиму. Надо было захватить кучера, подумала она. Нет, лучше лакея он крупнее и сильнее. Но у него, наверное, хватило бы ума не позволить ей подобной глупости. Однако она упорно продолжала пробираться вперед. Те двое, пробравшись-таки через улицу, скрылись в переулке. Вдали виднелась еще парочка подобных же мордоворотов. Но ее неуловимая племянница как сквозь землю провалилась. Куда подевалась проклятая девчонка? Дездемона приподнялась на цыпочках и приставила ладонь козырьком к глазам.
      Это было непоправимой ошибкой. Рог быка зацепился за ее накидку, и бык потащил Дездемону за собой. К тому же она запуталась в юбке. Накидка разорвалась, и Дездемона упала на загаженные булыжники. Вскинув глаза, она увидела над собой железные подковы и поняла, что наступил ее смертный час.
      ***
      Макси и Робин бежали по переулку, пока не достигли улицы, которая шла параллельно главной. Поворачивая на нее, они услышали позади крики и поняли, что Симмонс и его свора следуют за ними по пятам.
      По улице ехало множество экипажей, которых гурт вытеснил с главной улицы, и Макси с Робином пришлось зигзагами пробираться между ними. Никто не обращал на них внимания. Увидев почти совсем перегородившую улицу огромную подводу, с которой выгружали в магазин товар, Макси опустилась на четвереньки и проползла между колес. Робин последовал за ней.
      Встав на ноги, они увидели перед собой галантерейный магазин. Робин отряхнул колени и повел Макси внутрь. Бросив стоящей за прилавком женщине улыбку, полную ослепительного обаяния, он сказал:
      - Извините, мадам, нам надо срочно выйти через заднюю дверь вашего магазина.
      Парализованная улыбкой продавщица исторгла какие-то невнятные звуки, но Робин с Макси уже прошли через главное помещение магазина и открыли единственную дверь, ведущую внутрь дома. Ожидая, что вслед ей полетит рулон материи, Макси поспешила за ним.
      Узкий коридорчик привел их на кухню. Робин обезоружил изумленно вытаращившуюся на них повариху еще одной улыбкой, и они прошли через кухню в сад. Железная калитка была отперта, и они опять оказались в каком-то переулке.
      Как и многие старые города, Маркет-Харборо состоял из множества переплетающихся кривых улочек. Но тут им не повезло: переулок привел их на ту самую улицу, с которой они только что ушли. Их увидел один из приспешников Симмонса и закричал своим приятелям. Даже шум мечущегося на параллельной улице стада не заглушил стука тяжелых башмаков по булыжникам - все четверо устремились за беглецами.
      Макси и Робин развернулись и пустились бежать со всех ног. Если бы было темно, они, наверное, ушли бы от погони, но при дневном свете Симмонс и его свора отлично их видели, а выбор улочек был ограничен.
      Завернув за очередной угол, они оказались на улочке, идущей круто в гору. Наверху, позади трактира, были составлены пустые бочки, от которых разило хмелем. Когда они добежали до бочек, Макси осенило:
      - Подождите, Робин!
      Она перевернула бочку на бок и подождала, когда их преследователи покажутся из-за угла. Как только вся свора увидела их и с воплями ринулась в гору, Макси столкнула бочку им навстречу и бросилась к другой. Робин радостно рассмеялся и тоже принялся опрокидывать бочки, которые с грохотом катились вниз по склону, сталкиваясь друг с другом и отскакивая от стен домов. Беглецы бросились наутек. Позади них раздавалась грязная брань.
      Хотя они немного отдохнули, скатывая бочки, Макси чувствовала, что задыхается: скоро ее легкие не выдержат такого напряжения. Но она продолжала бежать, мысленно благодаря свое тренированное тело. Робин ожидает, что у нее хватит сил не отставать от него, и это уже само по себе комплимент. Надо держаться!
      Следующий переулок резко сворачивал направо. Завернув за угол, Макси испуганно ахнула. Это был тупик, кончавшийся кирпичной стеной выше человеческого роста. Другого пути не было.
      ***
      Удар копытом перекатил Дездемону на бок. Понимая, что еще несколько секунд - и ее затопчут, она попыталась встать на ноги, хотя уже не надеялась спастись.
      Вдруг ее подхватили сильные руки и рывком втащили в сравнительно безопасную, хотя и неглубокую нишу. Ее лицо оказалось прижатым к плечу, которое кололось шерстяным ворсом.
      Даже не видя лица своего спасителя, Дездемона знала, что это Вулвертон. Он прижал ее к стене, загораживая собой от толчков несущихся мимо бычков.
      Ухватившись за отвороты его сюртука, Дездемона судорожно закашлялась ее легкие были полны пыли. "Хорошо же я, наверное, выгляжу, - обреченно подумала она. - Впервые за столько лет встретила мужчину, которому хочу понравиться, и пожалуйста! Что за чушь лезет мне в голову?" - возмутилась она, но не попыталась оттолкнуть Вулвертона: ей было слишком уютно в его объятиях.
      - Вам кто-нибудь говорил, что у вас мужества гораздо больше, чем здравого смысла? - услышала она насмешливый баритон.
      - Говорили. И неоднократно, - усмехнувшись, ответила Дездемона.
      Шум и смятение постепенно стихали за спиной Джайлса. Дездемона с сожалением отступила от своего спасителя. Однако у нее подкосились ноги, и он опять подхватил ее, чтобы не дать упасть.
      - Я вся трясусь, как бланманже, - с трудом проговорила она.
      - Это вполне естественная реакция. Вы были на волосок от смерти.
      Дездемона оперлась спиной о дверь, пытаясь подчинить обессилевшее тело своей воле.
      - Гак или иначе, я вам бесконечно обязана, Вулвертон. Быки ведь могли и вас затоптать.
      Маркиз пожал плечами.
      - Мне довольно много приходится иметь дело со скотиной, и я знаю, чего от нее ждать.
      Хотя большинство английских аристократов жили на доходы с земли, Дездемона не могла припомнить, чтобы кто-нибудь из тех, кого она знала в Лондоне, вот так походя признался, что собственноручно занимается сельским хозяйством. Может быть, не стоит все время жить в Лондоне?
      Дрожащей рукой Дездемона попыталась привести в порядок волосы. Ее платье и накидка были безнадежно порваны и испачканы, а шляпа лежала на мостовой, раздавленная в лепешку.
      - Если бы я знала, что окажусь в гуще взбесившегося стада, я бы оделась иначе.
      На улице уже воцарился порядок, и бычки спокойно шествовали дальше. К Дездемоне и Джайлсу с озабоченным лицом подошел гуртовщик, который шел в конце процессии.
      - Надеюсь, вы не очень пострадали, сударыня, - сказал он с сильным валлийским акцентом. - Я бы никогда себе этого не простил.
      - Со мной все в порядке. - Чтобы доказать это, Дездемона осторожно шагнула вперед. Теперь ноги ей повиновались. - Я совершила ужасную глупость, выскочив на улицу, когда по ней гнали скот.
      Гуртовщик повернулся, чтобы идти, "о тут Вулвертон спросил его:
      - А почему вы вдруг завернули гурт? Это же очень опасно.
      Гуртовщик посмотрел на него пустыми глазами.
      - Это была ошибка, сэр. Собаки не правильно поняли мой сигнал.
      Маркиз продолжал - все так же вежливо, но с металлом в голосе:
      - Я слышал, что пастушьи собаки сами возвращаются домой из Южной Англии в Уэльс или Шотландию, а гуртовщики едут домой в дилижансе. Не могу себе представить, чтобы такие умные собаки не правильно поняли сигнал.
      - Да, сэр, тут вы меня поймали, - сконфуженно, но с искрой смеха в глазах признал гуртовщик. - Дело было вовсе не в собаках, а во мне самом. Я дал не правильный сигнал, и они ему повиновались. Хорошо хоть, что никто не пострадал.
      - Вы, наверное, будете меня уверять, что этот сигнал не имел никакого отношения к тем двум, что шли рядом с вами, и тем четырем, которые за ними охотились? - сухо спросил Вулвертон.
      - Никакого, сэр. - Гуртовщик коснулся пальцами шляпы. - Извините, мне надо приглядывать за стадом. Всего доброго, сэр. Всего доброго, миледи.
      Дездемона смотрела на удалявшуюся широкую спину гуртовщика.
      - Вы считаете, что он сделал это нарочно, чтобы помочь Максиме и лорду Роберту сбежать от погони?
      - Я в этом убежден. Рядом с ним, несомненно, был Робин, хотя лицо его спутницы под этой безобразной шляпой я не разглядел. - Маркиз усмехнулся. - У моего брата талант находить союзников.
      Дездемона недоуменно нахмурилась.
      - Но с какой стати за ними охотятся эти четверо?
      Маркиз взял ее под руку и повел к двери "Трех лебедей".
      - Это мы обсудим за столом.
      Дездемона раскрыла было рот, чтобы возразить, но тут же его закрыла. Почему-то ей совсем не хотелось спорить с маркизом.
      Глава 17
      Робин, однако, при виде кирпичной стены не утратил присутствия духа.
      - Подождите здесь, - бросил он и побежал вперед, набирая скорость. За шаг от стены, он пружинисто прыгнул, ухватился пальцами за ее верхний край, с кажущейся легкостью подтянулся и сел на нее верхом. Потом снял с плеча мешок и спустил его к Макси лямкой вниз.
      Макси ухватилась за лямку, та натянулась под ее весом, но выдержала. Робин потянул лямку на себя, и она взобралась наверх, шагая по стене, как скалолаз. Робин с улыбкой протянул ей руку, и вот она уже сидела рядом с ним.
      - Сразу видно, что вы провели детство не за пяльцами. Макси улыбнулась в ответ.
      - Для меня было делом чести бегать быстрее, плавать дальше и взбираться на деревья проворнее, чем мои кузены-могавки.
      Их преследователи почти добежали до стены. Робин весело помахал им рукой, потом спрыгнул по другую сторону и, протянув руки к Макси, подхватил ее и осторожно поставил на землю. Ощущение его сильных рук вызвало невольный отклик где-то в глубине ее тела. Хорошо, что им сейчас не до этого: надо спасаться.
      Оглядевшись по сторонам, они увидели, что находятся в саду позади большого городского дома перед мишенью для стрельбы из лука. На траве лежал лук и стрелы: кто-то, очевидно, тренировался в стрельбе, а потом ушел в дом.
      Робин двинулся было через сад, но Макси остановила его:
      - Погодите минуту!
      Она подняла лук, несколько раз натянула тетиву, как бы примериваясь, потом вставила стрелу.
      За стеной слышались глухая возня и сердитое бормотанье, потом над ней появилась голова одного из преследователей, который, видимо, вскарабкался на плечи своих товарищей. Макси прицелилась и выстрелила. Стрела пробила его шляпу. Он закричал от страха и свалился вниз.
      - Молодец! - с восхищением воскликнул Робин.
      Макси с довольной улыбкой положила лук на землю. И дикари кое-что умеют!
      ***
      - Нет, только посмотри, что творит эта проклятая сучонка! - сказал приятель Симмонса, поднимая с земли шляпу, в которой торчала стрела. Землистая бледность проступала на его лице даже через грязь. - Еще немного, и она укокошила бы меня.
      - Если бы она хотела тебя укокошить, ты бы тут не стоял, - отмахнулся Симмонс. Хотя он и изрыгал брань, от которой, казалось, с окружающих стен того и гляди слезет побелка, в глубине души он не мог не признать, что их дичь не лыком шита.
      Другой из его приспешников прорычал:
      - Нет уж, я на эту стену за ними не полезу.
      - И незачем туда лезть, - сказал Симмонс. Он отлично знал город и решил, что им не нужно зря тратить время. - Пойдем в обход. Если поспешим, то успеем их перехватить. Ну, вы, слабаки, пошевеливайтесь!
      ***
      Макси с Робином бежали через сад. Из верхнего окна дома раздался сердитый окрик.
      - Старайтесь не наступать на цветы, - предупредил Робин. - Нет ничего страшнее английского садовника, у которого осквернили розы.
      Они приближались к стене, перед которой росли фруктовые деревья, их ветки были привязаны к шпалерам. Среди листвы виднелись крошечные зеленые персики. Максн, задыхаясь от бега, спросила:
      - А фруктовые деревья можно осквернять?
      - Это тоже преступление, но не такое страшное, как ломать розы, - заверил ее Робин, ловко взбираясь по решетке шпалеры.
      Прежде чем из дома успел кто-нибудь выбежать, они перелезли через стену и спрыгнули на другую сторону.
      Оглядывая тихую улочку, на которой они оказались, Робин серьезно сказал:
      - Удивительно, как упорно они нас преследуют. Видимо, вашему дяде очень хочется заполучить вас обратно.
      - Похоже на то, - согласилась Макси. "Что же такое хочет от меня скрыть Коллингвуд?" - в который раз подумала она. Лицо ее было мрачно. Потом, взглянув на своего спутника, она с запинкой проговорила:
      - Мне очень жаль, что вы из-за меня попали в такой переплет. Когда вы предложили проводить меня до Лондона, такое вам, наверное, ив дурном сне не снилось.
      Робин улыбнулся и тепло посмотрел на нее.
      - Я вовсе не предложил проводить вас до Лондона - я навязался к вам в сопровождающие силой и ничуть об этом не жалею. - Он махнул рукой налево. Гам протекает канал, который соединяет Маркет-Харборо с Лестером. По-моему, имеет смысл пойти вдоль него. Вряд ли нас там будут подстерегать.
      - Неужели они подстерегают нас на всех дорогах? - встревоженно спросила Макси. - Для этого нужна целая армия.
      Робин пожал плечами.
      - Может, и не на всех, но когда ты в чем-нибудь не уверен, лучше предполагать худшее.
      Макси не могла с этим не согласиться, тем более что у Робина в этом деле был, несомненно, более богатый опыт. И хотя ее ноги подгибались от усталости, она без возражений потрусила за ним В этой части города улицы были пусты. Впереди виднелись большие здания, похожие на склады. Видимо, за ними и проходил канал.
      Но до складов они не дошли: впереди из переулка выбежал Симмонс с торжествующей ухмылкой на лице. За ним поспевал один из его приспешников. У Макси упало сердце. Оглянувшись, она увидела, что из переулка позади выходят еще два мордоворота. Они с Робином оказались в ловушке, и на этот раз рядом не было Дафида Джонса со своим стадом, и им никто не мог помочь.
      Робин и Макси остановились, глядя на Симмонса. Он махнул своим помощникам, и они, не говоря ни слова, окружили беглецов.
      - На этот раз вы не уйдете, - прорычал Симмонс. - Девчонка отправится к своему дяде, а ты, голубчик, узнаешь, как нападать на людей со спины.
      - Радовались бы, что я напал со спины - по крайней мере, у вас есть на что списать свое поражение. Робин спокойно передал свой мешок Макси.
      - Вы с ума сошли? - прошипела она. - Неужели вы ввяжетесь с ним в драку? Он же вдвое больше вас! Робин улыбнулся, снимая куртку.
      - Можно отказаться, если тебя приглашают обедать или играть в карты, но если тебе предлагают кулачный бой, положено соглашаться.
      - Еще бы тебе не согласиться! - рявкнул Симмонс. - И какой бы ты ни был мастак, хороший большой боксер всегда побьет хорошего маленького.
      - Ну, это зависит от того, насколько хорош маленький, - с благодушной улыбкой отозвался Робин и тихо прошептал Макси:
      - Его приятели будут поглощены боем, а вы тем временем удирайте. - Видя, что она хочет возразить, он резко оборвал ее:
      - Не спорьте! И не волнуйтесь - до смерти он меня не убьет. Он вовсе не хочет попасть под суд за убийство.
      Больше Робин ничего не успел сказать. Симмонс подошел к нему и стал хлопать его по карманам и даже посмотрел, не прячет ли он что-нибудь в башмаках.
      - Не пойму - не то вы ищете спрятанное у меня в карманах оружие, не то вам просто хочется за меня подержаться, - с улыбкой заметил Робин.
      Симмонс с проклятием отпрянул.
      - Грязный извращенец! - прорычал он и размахнулся, целясь Робину в челюсть.
      Робин ловко увернулся, схватил своего противника за руку и выкрутил ее, одновременно повернувшись вокруг своей оси. Симмонс не устоял на ногах и хлопнулся на землю. Оглушенный, он какое-то мгновение лежал без движения. Потом поднялся на ноги. Глаза его злобно сузились, но теперь он был настороже.
      - Этому приемчику тебя научили не в боксерской школе Джексона.
      - Разумеется, нет. - Робин принял стойку боксера, легонько пританцовывая, полусогнув колени и расслабив готовые для обороны и нападения руки. - Я и не говорил, что тренировался у Джексона. Я учился в другой школе, где ставки были гораздо выше.
      - Я тоже, малыш. - Симмонс принял ту же стойку. - Хочешь так, будем так.
      Макси исподтишка сунула руку в карман куртки Робина и сжала в кулаке "игрушку". Ей ничего не оставалось, как, затаив дыхание, наблюдать за схваткой. Что бы там ни приказывал Робин, она его не покинет. Может быть, Симмонс сознательно не планирует убийство, но он вполне способен убить Робина невзначай. Если же рядом будет свидетель, он поостережется.
      Бойцы настороженно кружили по "рингу", время от времени обмениваясь серией яростных ударов. Робин старался держаться от Симмонса на расстоянии, как молния бросаясь вперед, нанося удар и тут же отскакивая. Он был, конечно, проворнее своего соперника, но у того было огромное превосходство в весе и длине рук.
      Макси вдруг с негодованием поняла, что для Симмонса этот бой - сплошное удовольствие. После одного особенно удачного выпада соперника он одобрительно сказал:
      - Здорово дерешься, особенно для слабака-господина. Эти хвалебные слова он сопроводил серией разящих ударов в голову и плечи Робина. Робин отпрыгнул, но несколько ударов все же попали в цель, выбив из него дух и почти сбив с ног.
      Воспользовавшись полученным преимуществом, Симмонс ударил его в живот, и Робин упал. Урча от удовольствия, Симмонс приблизился к нему, чтобы нанести завершающий удар.
      Но оказалось, что у Робина осталось гораздо больше сил, чем думал Симмонс. Он как бы скосил ногой противника и пока тот падал, обрушил на него град молниеносных ударов, которые Макси даже не успела рассмотреть. Через минуту Симмонс лежал на земле лицом вниз, а Робин упирался ему в спину коленом.
      Захватив его борцовским приемом, который грозил противнику переломом шеи, если у того не хватит ума прекратить сопротивление, Робин скомандовал:
      - Сдавайся!
      Хотя Симмонс и был вне себя от бешенства, дураком он не был и тут же поднял руку в знак того, что признает себя побежденным.
      Но, к сожалению, его сообщники не согласились с таким исходом боя. Плевали они на спортивные правила! Рыча от ярости, они ринулись на человека, который осмелился победить их главаря.
      - Робин! - закричала Макси и, бросив на землю его куртку, свободной рукой сгребла с дороги горсть песка и камешков и швырнула их в лицо нападающим. Они взвыли от злости.
      Эта секундная заминка после предостерегающего ) крика Макси дала Робину возможность вскочить на ноги. Точно нацеленный удар ногой свалил одного из нападающих. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Робин схватил другого нападающего за руку, крутанулся и швырнул его на землю. Его молниеносные движения были полны грации, но тем не менее два его противника лежали на земле, и у одного рука была согнута под каким-то странным углом.
      Но пока Робин расправлялся с двумя нападающими, третий, огромный детина, схватил громадный камень и замахнулся, метя в голову. Макси кинулась к нему и всем телом повисла у него на руке, пытаясь отвести удар. Детина пошатнулся, и Макси изо всех сил ударила его в грудь кулаком, в котором была зажата "игрушка" Робина.
      Он как-то крякнул, словно подавившись, но все же камень с ужасающим хрустом опустился на череп Робина позади уха. Хотя вмешательство Макси ослабило силу удара, Робин рухнул на мостовую.
      Вне себя от ярости и страха за Робина, Макси вцепилась ногтями в лицо детины. Он поднял руки, чтобы защитить глаза, и тут она изо всех сил ударила его коленом в пах и одновременно пырнула "игрушкой" ему в шею. Детина издал какой-то странный хрип, согнулся в три погибели и упал, как пустой мешок.
      Тут Симмонс, меньше всех пострадавший в схватке, поднялся на ноги и обхватил Макси медвежьей хваткой. Хотя она и успела его несколько раз хорошенько боднуть головой и укусить, высвободиться из его рук ей не удалось.
      - А ну перестань, чертовка! - Симмонс одной огромной лапой придерживал обе ее руки у нее за спиной, а другой вырвал из ее кулака "игрушку". - Конечно, ребятам не надо было вмешиваться, но если ты сейчас же не утихомиришься, клянусь, ты об этом пожалеешь!
      Макси поняла, что надо заключить стратегическое перемирие, и перестала сопротивляться. Она с ужасом посмотрела на Робина, который лежал на мостовой, и золотые волосы которого были в крови.
      Крепко держа Макси, Симмонс хмуро разглядывал двух своих приспешников, которые медленно поднимались на ноги.
      - Не бойцы, а девчонки, - презрительно сказал он. - Даже хуже - эта девчонка вам трем сто очков вперед даст.
      Со злобной гримасой один из них занес ногу, чтобы ударить лежавшего на земле Робина.
      - Только тронь его, - рявкнул Симмонс, - и я сам тебе руки переломаю. Отправляйтесь на платную конюшню и приведите сюда карету.
      Хмуро ворча, двое головорезов удалились. Третий все еще лежал на дороге без чувств.
      "Интересно, где же местные жители?" - сердито подумала Макси. Но они находились на паршивой задней улочке, где стояли в основном склады и почти не было жилых домов. Во всяком случае, никто не вышел на шум драки.
      - Пустите, - сказала она Симмонсу. - Надо посмотреть, что с Робином. Может быть, он тяжело ранен.
      - Ничего, выживет. Вот если бы ты не схватила Уилби за руку, тогда ему пришлось бы худо - Симмонс покачал головой. - Зря Уилби это сделал. Но где б наше время найдешь надежных людей?
      Макси не была склонна ему сочувствовать, но решила, что пока не стоит геройствовать, и с напускным смирением спросила:
      - Что вы собираетесь с нами делать?
      - Тебя я отвезу в Дарем. Если будешь бузить, свяжу, как рождественского гуся. А вот что делать с твоим приятелем, ума не приложу. - Симмонс нахмурился. - Можно, конечно, оставить его здесь, но вдруг он очухается и бросится вдогонку. По всему видно - упрямый парень. Лучше, наверное, сдать его в полицию: сказать, что он украл у меня лошадь.
      Он минуту подумал, потом довольно хохотнул.
      - Да, это будет в самый раз. К тому времени, когда он предстанет перед судьей, ты уже будешь в Дареме. А дальше пусть Коллингвуд решает, что с тобой делать. - Он потер щеку, на которой вздулась большая шишка. - С меня довольно, Разговаривая, он бессознательно ослабил хватку. Решив, что больше ждать нельзя, Макси рванулась. Ей удалось высвободиться, но Симмонс тут же схватил ее за руку. Последовала еще одна бурная схватка. Зная, что сопротивление бесполезно, девушка все равно продолжала вырываться. Ей удалось поцарапать и без того опухшую щеку Симмонса.
      - Я тебя предупреждал, паршивка!
      Симмонс подтащил Макси к низкой кирпичной стенке, которая шла вдоль улицы. Сев на нее, он швырнул Макси поперек коленей и принялся шлепать ее своей огромной лапищей.
      На секунду она была ошеломлена, не в силах поверить, что ее подвергают такому унизительному наказанию. Ирокезы никогда не били детей. Ее отец тоже предпочитал уговоры насилию. Так что Макси никогда в жизни никто не шлепал.
      Если раньше она сопротивлялась, как бешеная, но не ставила себе целью убить противника, сейчас в ней рухнули последние сдерживающие начала, внушенные английской цивилизацией.
      Набрав в легкие воздуха, Макси издала боевой клич могавков, от которого в окнах ближайших домов зазвенели стекла. Такого пронзительного вопля в Англии не слышали с тех пор, когда здесь жили варвары, раскрашивавшие себя синей краской.
      Симмонс замер, и его рука застыла в воздухе.
      - Святые угодники, что это?
      Воспользовавшись его минутным замешательством, Макси вывернулась из его рук, схватила спрятанный в башмаке нож и бросилась на Симмонса с явным намерением полоснуть его ножом по шее.
      Глава 18
      Робин не потерял сознание, но на какое-то время как бы отключился от происходящего. Рассудок воссоединился с его телом как раз в ту минуту, когда Симмонс бросил Макси себе на колени. Робин хотел предупредить его, что шлепать Макси - дело опасное, но голос ему не повиновался. Он медленно поднялся на колени. Голова кружилась, перед глазами все плыло.
      Индейский клич Макси подействовал на него, как разряд тока. Он поднял голову и увидел, как в воздухе сверкнул ее нож. Макси метила в яремную вену Симмонса. Тот с проклятием отпрянул, нож просвистел в полудюйме от его шеи и рассек плечо.
      Зная, что его кровожадная спутница сейчас сделает новую попытку перерезать Симмонсу глотку, Робин прохрипел:
      - Макси, остановитесь!
      Она обратила на него взгляд бешеных глаз. Ее рука помедлила в воздухе: видно было, что в ней боролись ярость и благоразумие.
      Не дожидаясь исхода этой борьбы, Робин, шатаясь, кинулся к Симмонсу. Тот не смотрел в его сторону и не видел его приближения. Робин применил тот же прием, что в их первой схватке, прекратив доступ крови в мозг. Этот прием был опасен для жизни, но не так, как удар ножом в горло.
      Симмонс захрипел и свалился со стенки, потащив с собой и Робина, но Макси успела его подхватить. Однако обращенные к нему слова были исполнены еще не остывшего гнева.
      - Почему вы не дали мне с ним расправиться? Робин, еще непрочно стоявший на ногах, держался за нее, борясь с застилающей глаза пеленой. Он даже не ощущал у себя под руками очаровательной женственности ее тела.
      - Простите, - с трудом проговорил он, - но я не люблю, когда при мне убивают людей.
      Макси фыркнула, выражая этим и презрение к его слабохарактерности, и обещание, что к этому вопросу она еще вернется. Однако сейчас у них были более важные дела.
      - Вы можете идти? - спросила она. - Скоро заявятся его помощнички.
      Робин опустился на стенку и закрыл лицо руками, пытаясь преодолеть раскалывающую голову боль.
      - Может быть, с вашей помощью.
      Макси поспешно сунула нож в башмак и натянула на Робина куртку. Потом подняла с земли "игрушку", забросила себе на спину оба мешка, помогла Робину подняться на ноги и положила его руку себе на плечи.
      Они медленно пошли по улице. Сквозь туман в голове Робин с удивлением думал, как много силы скрывается в этой миниатюрной женщине. Но все же хорошо, что канал недалеко.
      Но что они будут делать, добравшись до канала?
      ***
      Как только они зашли в гостиницу, Джайлс заказал отдельный кабинет и попросил, чтобы им принесли туда коньяку, а потом обед. Еще не оправившаяся от своего опасного приключения, леди Росс дала отвести себя в отдельный кабинет с несвойственной ей кротостью. Ярко-рыжие волосы резко оттеняли землисто-серый цвет ее лица.
      Посадив ее в кресло, Джайлс осмотрел пораненную рогом быка руку. На бледной коже под разорванной одеждой виднелась длинная царапина, но она была неглубокой и почти не кровоточила.
      - Ничего страшного. Синяк, правда, будет порядочный.
      Служанка принесла коньяк. Джайлс налил Дездемоне рюмку. Сделав первый глоток, она закашлялась, но лицо ее стало розоветь.
      - Синяки будут и в других местах - тех, которые не принято называть вслух, - с кривой улыбкой сказала она.
      - Ну это уж вам виднее.
      Дездемона откинула со лба волосы уже почти не дрожавшей рукой.
      - Разрешите мне отлучиться на несколько минут. Надо привести себя в порядок. А потом вы мне расскажете, что за люди преследуют Максиму и лорда Роберта.
      Леди Росс очень быстро вернула себе свой оглушающе респектабельный облик. Когда она вернулась, ее волосы были причесаны и спрятаны под чепчик, она переоделась в другое платье, столь же бесцветное и бесформенное, как и все ее наряды, и вдобавок задрапировала свою пышную фигуру шалью. Джайлсу она больше нравилась в растерзанном виде; тем не менее даже приведшая себя в порядок Дездемона вызывала у него сильное влечение.
      Как только Дездемона вернулась, им принесли обед. По молчаливому согласию они решили сначала поесть, а потом заняться обсуждением серьезных вопросов. Они уже пили кофе, когда Дездемона спросила маркиза:
      - Так кто же эти люди?
      - Я узнал одного из них и подозреваю, что это тот человек, которого ваш брат послал перехватить мисс Коллинс.
      Вулвертон объяснил, что несколько дней тому назад он подвез в карете человека по имени Симмонс.
      - Так что по пятам за беглецами следуем по отдельности не только мы с вами, но еще и Симмонс со своими помощниками.
      - Ну, это уже напоминает фарс, - отозвалась Дездемона с невольной улыбкой. - Должна сказать, однако, что Симмонс и его приспешники мне не понравились.
      - За такую работу не берутся приличные люди, - глухо сказал маркиз. - Если их наняли для того, чтобы они вернули мисс Коллинс в Дарем, то ей ничто не грозит. А вот с братом, боюсь, они не станут церемониться.
      - Однако из ваших слов следует, что пока лорд Роберт выигрывал у них один раунд за другим. - Дездемона глотнула обжигающе горячий кофе. - Вы говорили, что он много лет отсутствовал в Англии. Кем же он был: дипломатом или военным?
      Вулвертон вздохнул и помедлил с ответом.
      - Я вам отвечу при условии, что вы не расскажете об этом ни одной душе.
      - Он совершил что-то постыдное? Маркиз поднял голову. Дездемона еще никогда не видела у него таких холодных глаз.
      - Наоборот. Но его деятельность была секретной и ее последствия будут сказываться еще много лет, может быть, даже десятилетий. По сути дела, я даже не имею права открыть вам его тайну.
      - Ваш брат был шпионом? - догадалась Дездемона и саркастически добавила:
      - Теперь я понимаю, откуда у него эти своеобразные представления о чести и порядочности.
      Глаза Вулвертона сузились.
      - Да, он был шпионом. Солдатом самой опасной и наименее уважаемой военной профессии, без услуг которой не может обойтись ни одно воюющее государство, но связь с которой держат в строгом секрете. После заключения Амьенского мирного договора Робин, еще почти мальчик, путешествовал по Европе и случайно узнал нечто такое, о чем счел нужным сообщить в министерство иностранных дел. Ему предложили стать английским тайным агентом в Европе, и в течение последующих двенадцати лет он тысячи раз рисковал жизнью во имя своей страны и скорейшего окончания войны и в результате оказался на грани нервного срыва.
      Маркиз умолк, и несколько минут в комнате стояла грозная тишина. Затем он закончил тихим, но жестким голосом:
      8 Марк Патни - И во имя того, чтобы такие, как вы, могли высокомерно его осуждать, сидя дома в полной безопасности.
      Рыжие люди легко краснеют, и в этом Дездемона не была исключением. Багровая волна стыда залила ее лицо и спустилась даже на шею и грудь.
      - Прошу меня простить, - с трудом проронила она. - Я имею право сердиться на вашего брата за то, как он поступил с моей племянницей, но я не имела права так о нем отзываться. - Ей было не только стыдно - ей было больно на душе. Никогда еще Вулвертон не смотрел на нее с такой неприязнью. К ее радости, его выражение тут же смягчилось.
      - Не вы первая так пренебрежительно отзываетесь о профессии Робина. Шпиону требуются стальные нервы, и он должен уметь много такого, что не подобает уметь джентльмену. Робин достиг вершин в своем деле, иначе бы он не выжил. Он подвергался испытаниям, которые сломили бы любого, и он сам вернулся домой практически сломленным.
      - Поэтому вы его и защищаете? - тихо спросила Дездемона.
      - Я бы защищал его в любом случае. Он мой единственный родной человек, и, хотя я знаю, что Робин прекрасно может постоять за себя, для меня он все еще мой младший брат. - Вулвертон вздохнул. - Я знаю о нем только то, что он счел возможным мне рассказать, и я благодарен судьбе, что не знал этого раньше, когда он был за границей. Хватало того, что я понятия не имел, увижу ли его когда-нибудь снова, или он просто сгинет - одна из многочисленных никем не оплаканных жертв войны, и я даже не узнаю, когда он умер и как.
      Маркиз умолк. Его лицо было угрюмо. Через несколько мгновений он продолжал:
      - Чтобы дать вам представление о том, что он совершил в ходе своей "позорной" карьеры, в прошлом году во время мирной конференции в Париже с его помощью был раскрыт и обезврежен заговор, имевший целью взорвать английское посольство.
      Дездемона ахнула, представив себе, какие погибли бы люди, если бы заговор удался: наверное, министр иностранных дел Каслри, может быть, даже Веллингтон <Герцог Веллингтон командовал союзными войсками в войне против Наполеона. Под его командованием была одержана решающая победа в битве при Ватерлоо.>. Политические последствия этого были бы ужасны не только для Англии, но и для всей Европы.
      - Теперь вам понятно, почему я просил вас ни одной душе не говорить о том, что вы от меня узнаете? - спросил Вулвертон. - И это лишь один эпизод. Я слышал, что ему хотят присвоить титул барона за подвиги, совершенные во время войны, но не знают, как это объяснить широкой публике.
      - Он будет первым человеком, которого сделали пэром за шпионаж.
      - Робин во многом был первым. Мальчиком он был горазд на невообразимо изобретательные проказы, хотя не делал ничего по-настоящему дурного. - Лицо маркиза посветлело. - Например, он, кажется, был единственным, кого исключили из Итона в первый же день пребывания в этой школе.
      Дездемона засмеялась.
      - Сомнительная честь. За что же?
      - Он загнал в гостиную директора школы шестерых овец. Как это ему удалось, я не знаю до сих пор. Но он это сделал нарочно, потому что хотел учиться не в Итоне, а в Винчестере. - Вулвертон улыбнулся. - Но даже если ему действительно предложат титул, вряд ли он его примет. Как-то раз еще детьми мы купались в нашем озере, и меня схватила жесточайшая судорога. Я чуть не утонул, но Робин меня вытащил. Согласитесь, что это немалый подвиг, если учесть, что я был вдвое больше него и бился, как бешеный. Придя в себя, я сказал ему, что если бы он дал мне утонуть, то унаследовал бы титул маркиза Вулвертона.
      - А он что?
      - Он сказал, что именно это соображение и побудило его вытащить меня из воды, - с улыбкой ответил Джайлс.
      Дездемона прикусила губу.
      - Чем больше я узнаю о вашем брате, тем опаснее он мне кажется для женского сердца.
      - Робин обаятельный и удалой человек. Куда мне до него! И вдобавок, несмотря на ваше о нем мнение, он благородный человек.
      Дездемона предположила с едва заметной улыбкой:
      - По-моему, все эти качества в достаточной мере присущи и вам.
      Вулвертон посмотрел на нее ошеломленно и медленно покраснел. Потом встал с кресла и отошел к окну, чтобы скрыть от Дездемоны свое лицо. Таким смущенным она видела его впервые.
      "Так тебе и надо, - удовлетворенно подумала она. - Не все тебе меня смущать".
      Потом, решив, что надо переменить тему, спросила:
      - Как вы думаете, Симмонс со своей сворой нагнал наших беглецов?
      Маркиз, который рассеянно смотрел в окно, вдруг насторожился.
      - Может быть, и нагнал. По улице плетутся два типа, которых кто-то основательно поколотил. Одного из них я видел с Симмонсом. Могу предположить, что они пытались схватить Робина и вашу племянницу, и им это не удалось.
      Дездемона подошла к окну и с изумлением увидела едва переставляющих ноги типов.
      - Вы считаете, что это ваш брат их так отделал?
      - Очень может быть. Мальчиком он был маленького роста и похож на девочку. Вы же знаете нравы в английских привилегированных школах: у него был выбор или пресмыкаться, или научиться драться. Если бы он остался в Итоне, я мог бы его защитить, но так как его оттуда выгнали...
      - Пресмыкаться ваш брат, совершенно очевидно, не желал. - Вдруг осознав близость высокой мужественной фигуры маркиза, Дездемона незаметно отодвинулась. - Ну и что будет теперь, милорд? Вряд ли они вернутся к гуртовщикам.
      Джайлс нахмурился - Вы правы. Теперь они знают, что за ними идет погоня, и будут избегать больших дорог. Мало ли вокруг тропинок. К тому же они могут переодеться. Мне кажется, что вам пора возвращаться в Лондон и ждать, когда ваша племянница сама к вам заявится.
      В глазах Дездемоны мелькнуло подозрение. Она перестала чувствовать в нем союзника.
      - Вы что-то придумали?
      - Да, мне пришла в голову одна мысль. - Он поднял руку, предупреждая ее вопрос. - Обещаю вам, что если я угадал и найду их там, где предполагаю, то незамедлительно доставлю обоих к вам в Лондон.
      Ничего ему не обещая, она спросила:
      - А если они откажутся?
      - Я их уговорю. - Джайлс усмехнулся. - Силой от Робина ничего не добьешься.
      Вспомнив двух побитых мордоворотов, Дездемона с ним согласилась.
      Вулвертон взял шляпу, подошел к двери, но вдруг остановился.
      - Почему вас назвали Дездемоной?
      - У нас в семье такая традиция - мальчиков называют латинскими именами, а девочек - как шекспировских героинь.
      - Но у вашей племянницы латинское имя.
      - Порой бывают исключения. Моего брата назвали Максимусом в честь тети Максимы, и он дал ее имя дочери. Тетя умерла несколько месяцев тому назад. Ей было очень много лет, но характер у нее до самой смерти оставался зловредный. Мне ее будет очень не хватать.
      - Это не леди Кленденнон? Другой женщины по имени Максима я не знал. Дездемона кивнула.
      - Я вижу, у вас есть еще одна семейная традиция: у всех ваших женщин железный характер. Это тем более убеждает меня, что Робин никогда не сумел бы навязать вашей племяннице свое общество против ее воли.
      - Посмотрим, - сухо отозвалась Дездемона. Вспомнив, что она все еще не выполнила взятую на себя миссию, она потуже завернулась в шаль, взяла ридикюль и пошла к выходу.
      Маркиз отступил, собираясь открыть ей дверь, но не открыл, а впился в нее пронизывающим взглядом. Потом, словно загипнотизированный, поднял руку и легонько провел ею по лицу Дездемоны, начав с виска и дальше вниз - вдоль уха, по щеке и к шее. Его прикосновение было очень легким и нежным, словно он старался кончиками пальцев запомнить ощущение от ее кожи.
      Дездемона замерла, с трудом сохраняя спокойствие. Ее муж никогда не был с ней нежен, и она даже не подозревала, что ласковое прикосновение может оказать на нее такое действие.
      Она подняла на Вулвертона глаза и тут же об этом пожалела. Его нежный взгляд словно оглушил ее. Он был такой большой и сильный - не только физически, но и всей своей властной манерой. Еще минута - и он ее поцелует, а если это случится...
      Дездемона отшатнулась и сама открыла дверь. - Надеюсь увидеть вас у себя в Лондоне вместе с нашими бродягами, Вулвертон, - проговорила она и бросилась наутек.
      Джайлс долго смотрел на захлопнувшуюся дверь. Почему житейски опытная женщина шарахается, как монастырская воспитанница, когда мужчина проявляет к ней интерес? Самое простое объяснение - он ей не нравится.
      Но Джайлс был уверен, что простое объяснение тут не подходит. В глазах Дездемоны он увидел не отвращение, а страх.
      Маркиз Вулвертон не зря пользовался репутацией покладистого человека. Но когда он принимал решение, ничто не могло сбить его с намеченного пути. Прислушиваясь к стуку удаляющихся каблучков, он принял решение во что бы то ни стало узнать причину странного поведения леди Росс.
      А когда он ее узнает, может быть, придумает, как поправить дело.