Глава 29

Вернувшись в Кандовер-хаус, Макси была рада узнать, что Робин еще не приехал. Это означало, что их визит в гостиницу, где умер ее отец, откладывается на завтра.

Ел одолевали тяжелые предчувствия. По словам Дездемоны, Макса в последние дни что-то явно тяготило. Макси слушала ее с нарастающим беспокойством. Его подавленность вполне могла объясняться тем, что он запутался в какой-то афере и опасался последствий.

Макси очень понравилась Дездемона. Наконец-то нашлась английская родственница, к которой у нее лежало сердце. Отец не раз говорил Макси, что она напоминает его младшую сестру. Теперь Макси поняла почему: хотя внешне они с Дездемоной совсем не похожи, их характеры имеют много общего. Может быть, по мнению английского высшего света, Дездемона — своевольная и эксцентричная особа, но Макси не сомневалась, что она не растерялась бы в американской глубинке.

Брат Робина тоже приятно удивил Макси. Хотя между ними не было заметного фамильного сходства, в глазах маркиза тоже таилась улыбка и он явно отличался такой же терпимостью, что и Робин. Несмотря на происхождение Макси, он очень доброжелательно разговаривал с ней. Может быть, он не будет возражать, чтобы она стала членом аристократической семьи Андервиллей?

Поднявшись к себе, Макси открыла дверцу шкафа, чтобы повесить туда свою накидку, и ахнула. Всего четыре часа назад Робин предложил пополнить ее гардероб — и уже в шкафу висят четыре новых платья, а под ними стоят подобранные в тон туфельки. Вдобавок на полках были аккуратно разложены перчатки, чулки, платки и прочие аксессуары.

Макси повесила в шкаф шляпку и вынула малиновое шелковое вечернее платье, которое должно было замечательно подойти к ее темной коже и черным волосам. Она рассмотрела и другие наряды, но примерять ничего не стала — объединенные вкусы Робина и Мэгги гарантировали, что все будет сидеть на ней идеально. Наверное, и в шпионской работе они действовали так же слаженно.

Надо же, даже отсутствующий Робин отвлекает ее от тяжелых мыслей об отце! Вместо этого она думает о нем самом.

Было ужасно соблазнительно, пока Робин не передумал, обеими руками ухватиться за его предложение. Но у Макси не шло из головы, что он на ней женится главным образом потому, что она свободна, а женщина, на которой он на самом деле хотел бы жениться, — нет. Если бы Макси не была так влюблена в Робина, может быть, они и неплохо ужились бы: они отлично подходят друг другу и в постели и вне ее. Наверное, они не достигли бы тех высот, какие сулит брак по любви, но и не опустились бы до свар и взаимной ненависти.

Но поскольку она в него влюблена, различие в глубине их чувства может повести к катастрофе. Жить с Робином, никогда не забывая, что он женился на ней в основном потому, что она оказалась рядом с ним в ту страшную ночь, — нет, она этого не вынесет. Эта мысль будет разъедать ей душу, как медленно действующий яд.

Макси устало потерла виски. Если Робин не сумеет доказать, что хочет жениться именно на ней, Максиме Коллинс, американке-полукровке, чужой в английском высшем свете, она будет дурой, если согласится. Когда ее больше не будет рядом, он скоро забудет о ней.

Макси решила, что надо чем-нибудь заняться, не то она того и гляди начнет грызть ножки стульев. Она готова из соображений мудрости и благородства отказаться от Робина, но она не может, черт побери, приказать себе делать это с хорошей миной.

Макси решительно выдохнула и пошла в библиотеку. Когда в прошедший вечер герцог показывал ей дом, он заметил, как загорелись ее глаза при виде книг, и сказал, что библиотека в ее распоряжении.

Огромная комната была совершенно пуста, только в кресле лежал лохматый черный комок. Макси внимательно посмотрела на него и решила, что это или спящая кошка, или муфта, которую здесь забыли.

Она прошла вдоль полок, вытаскивая наугад одну книгу за другой. В библиотеке Кандовера было много книг, которые ей давно хотелось прочитать, но они не попадались ей в руки. Тут были поэтические сборники, исторические и философские труды, книги по искусству. Сколько великолепной пищи для ума!

Решив быть методичной, Макси закатила лесенку на колесиках в дальний угол и вскарабкалась на самый ее верх. Там, пренебрегая правилами приличия, она приподняла юбку, села по-турецки и вытащила том с верхней полки. «Если буду очень стараться, — с усмешкой подумала она, — то, глядишь, через тридцать лет я перечитаю все эти книги».

Макси до того увлеклась романом Монтескье, что совершенно забыла, где находится, пока ее внимание не привлек звук шагов. Подняв от книги глаза, она увидела, как в библиотеку зашла герцогиня, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной.

Герцогиня не поднимала глаз кверху и, видимо, считала, что одна в комнате. Макси собралась было кашлянуть или как-то иначе заявить о своем присутствии, но, прежде чем она успела это сделать, герцогиня покачнулась, кое-как доплелась до дивана и упала на него. Перепуганная Макси быстро спустилась с лестницы.

— Вам нехорошо, ваша светлость? Позвать кого-нибудь?

Лицо герцогини было серо-зеленого цвета, и этот оттенок совсем не шел к ее глазам. Но она попыталась улыбнуться.

— Не надо никого звать. Я для того сюда и зашла, чтобы никого не перепугать. Раф велел слугам не спускать с меня глаз, а сам дрожит надо мной до смешного.

Она откинулась на спинку дивана и закрыла глаза.

— Ничего страшного со мной не происходит, просто на меня как-то странно действует беременность. Другие беременные женщины плохо себя чувствуют по утрам, а у меня это бывает во второй половине дня.

— Понятно, — сочувственно сказала Макси. Поскольку фигура герцогини оставалась все такой же стройной, видимо, она была только на втором или третьем месяце. — Советую вам прилечь и поднять ноги.

Герцогиня кротко повиновалась. Макси прикрыла ее пледом.

— А вы не хотите чего-нибудь съесть?

Та содрогнулась.

— Знаете, многим беременным женщинам делается легче, если они едят понемножку несколько раз в день. Ничего тяжелого, что-нибудь вроде чашки чая с печеньем.

Герцогиня подумала и сказала:

— Что ж, это можно попробовать.

Через четверть часа, после того как будущая мать осторожно съела две теплые булочки и выпила чашку чая, у нее опять порозовели щеки. Свернувшись клубочком в углу дивана, она сказала;

— Спасибо за добрый совет. Мне стало гораздо лучше. — Она усмехнулась. — Разумеется, до следующего раза.

— Не беспокойтесь, ваша светлость, на четвертом месяце тошнота бесследно проходит.

— Откуда вы это знаете? Вы акушерка? — спросила герцогиня, не в силах сдержать любопытство.

— Нет, я не акушерка, но у меня очень колоритное прошлое. Разве Робин не рассказывал вам обо мне?

— Конечно, нет. — Герцогиня сурово посмотрела на Макси. — Он никогда не станет рассказывать о делах другого человека. Иногда из него вообще невозможно выудить что-нибудь конкретное. И, пожалуйста, называйте меня Марго.

— Разве вас зовут не Мэгги?

— Марго — мое настоящее имя, и сейчас меня все так и зовут. Мэгги — это что-то вроде клички, которую для меня придумал Робин, когда мы с ним занимались шпионажем. Конечно, для него я навсегда останусь Мэгги, так же как и я никогда не называю его про себя лорд Роберт. — Герцогиня склонила набок золотистую головку, словно раздумывая, Говорить дальше или нет. Потом, видимо, решившись, продолжила:

— Я знаю, что вы чувствуете себя неловко со мной, но поверьте, я вам не соперница. Наоборот, мне хотелось бы с вами подружиться.

"Молодец, — подумала Макси, — не стала ходить вокруг да около».

— Я не хотела отплатить вам за гостеприимство хмурой физиономией. Но должна признать, что мне трудно понять ваши с Робином отношения.

— У вас и не было хмурой физиономии. Наоборот, вы блестяще вышли из положения, которое у многих женщин вызвало бы истерику. — Марго отпила глоток чаю. — Мы познакомились с Робином при драматических обстоятельствах: он с риском для жизни спас меня от толпы французов, которая только что растерзала моего отца. Я жаждала отомстить Наполеону, и мы стали работать вместе. Мы были молоды, нам больше некому было довериться, и мы очень привязались друг к другу. Так что мы быстро стали любовниками, и это давало нам обоим много радости. Тем не менее прошло, по крайней мере, десять лет, прежде чем я узнала его настоящее имя, национальность и положение в обществе. — Герцогиня поставила чашку на столик и стала рассеянно вертеть на пальце обручальное кольцо. — Наверное, такие отношения нелегко понять, если не помнить, что шла война. Робин исчезал на месяцы, ежечасно рискуя жизнью, и мне было страшно подумать, где он и что с ним происходит. Потом возвращался с веселой улыбкой на лице, словно прогулялся по соседним улицам. Наверное, он многое от меня утаивал, чтобы я не беспокоилась еще больше. В некоторых отношениях мы были очень близки. Но у каждого были грани жизни, которые вообще не соприкасались. В конце концов я решила, что мы не должны быть любовниками, и это прекратилось. Но мы остались друзьями, мы бесконечно доверяем друг другу, и так будет всегда. — Серо-зеленые глаза герцогини затуманились. — Может быть, все закончилось бы иначе, если бы я не была влюблена в Рафа еще до того, как встретила Робина. Кто знает? Но подозреваю, что мы с Робином слишком похожи, чтобы из нас получилась идеальная пара. — Покончив с воспоминаниями, герцогиня заговорила более деловым тоном:

— Теперь, надеюсь, вам ясно, что я искренне желаю Робину счастья.

Макси была взволнована. Вряд ли герцогине было легко открыться почти незнакомой женщине.

— Я ценю вашу откровенность. Марго.

— Найти с вами общий язык — в моих же интересах. Если вы проникнетесь ко мне антипатией, это омрачит нашу дружбу с Робином, а мне этого очень не хотелось бы. — Она лукаво улыбнулась. — Попробуйте думать о нас с Робином как о брате с сестрой. Рафу это помогло.

Макси наклонилась к чайнику, чтобы скрыть лицо. «Да, — думала она, — наверное, герцогу Кандоверу и Робину было нелегко подружиться, ведь они оба любили одну женщину. Однако им это удалось. Надо и мне попытаться преодолеть чувство ревности. К тому же Марго такая милая». Подняв голову, Макси сказала:

— Вы отнеслись к нам с Робином очень великодушно. Неудивительно, что Робин в вас влюблен.

— Робин никогда не был в меня влюблен — ни раньше, ни сейчас, — твердо сказала Марго. Она хотела что-то добавить, но осеклась. — Пожалуй, хватит. Я и так сказала слишком много.

Марго убедила Макси, что она-то не влюблена в Робина. Но из ее слов никак не вытекало, что Робин не влюблен в нее. Тем не менее герцогиня была умная и терпимая женщина, и Макси захотелось ей тоже открыться, И она, немного поколебавшись, сказала:

— Робин хочет, чтобы я вышла за него замуж, но я не могу себе представить, чтобы английский свет принял такую дворняжку.

— Вздор! Вы образованны, красивы, прекрасно держитесь. Всего этого, если еще добавить немного высокомерия, достаточно для того, чтобы вас приняли даже при королевском дворе. Главное — никогда не извиняйтесь за то, какая вы есть.

Макси улыбнулась.

— Создается впечатление, что вы это познали на горьком опыте. Неужели свет принял вас враждебно?

— Представьте себе, именно так и было. Выйдя замуж за Рафа, я оказалась в положении, напоминающем ваше. Мы обе — дочери младших сыновей аристократических фамилий, то есть у нас благородное, но не высокое происхождение. Вы себя называете дворняжкой, а у меня весьма темное прошлое. Так что пищи для сплетен было предостаточно. Родня Рафа хотела совсем другую жену для главы семейства.

— А про вас с Робином все знали?

— Вот про эту сторону моей жизни знали лишь немногие, и они держали язык за зубами. Но скрыть, что я занималась шпионажем, не было возможности — слишком многие встречались со мной, когда я играла роль экстравагантной венгерской графини.

Макси слушала, чуть ли не раскрыв рот.

— И все же свет вас принял? Герцогиня плутовски улыбнулась.

— К счастью, среди предков Рафа была Медуза Горгона. Когда кто-нибудь его задевает, он одним взглядом превращает наглеца в камень. Он с самого начала дал понять, что так поступит со всяким, кто посмеет меня задеть.

Макси рассмеялась.

— А он обратил в камень ту родственницу, которая подарила вам статуэтку Лаокоона?

— Поначалу нет, но вскоре их пути пересеклись на балу, и с тех пор эта особа со мной невероятно вежлива.

— Послушать вас, так и я, может быть, смогу существовать в этом обществе, — серьезно сказала Макси.

— Если вы этого захотите, то сможете. — Герцогиня внимательно посмотрела на Макси. — Вы готовы расправить свои светские крылья? Сегодня я даю небольшой обед. Это не политический прием для коллег Рафа — будет просто несколько наших друзей, и они все очень милые люди. Вам там присутствовать не обязательно, но если хотите — милости прошу. Могу также пригласить вашу тетку и брата Робина, чтобы вы увидели среди гостей и знакомые лица.

Макси испугалась: прямо так сразу? Но, подавив страх, ответила:

— Что ж, если начинать, то почему бы не сегодня?

— Молодец! Я уверена, что вам понравятся мои друзья.

"Может быть, и понравятся, — подумала Макси. — Но от этого черный туман, окутывающий мое будущее, не рассеется». Одна мысль об этой черноте испортила приятное впечатление от разговора с Марго.

Макси отбросила тревожные мысли и спросила, указывая на меховой клубок на кресле:

— Это кот или муфта?

— Кот. Его зовут Рекс.

Макси вгляделась в животное, которое спало, прикрыв морду лапами:

— Он не болен? За все время, что я здесь, он ни разу не пошевелился.

— Не беспокойтесь, он живой. Просто он устал, — со смешком сказала Марго. — Ужасно устал.

Почувствовав, что на него обратили внимание, Рекс сладко потянулся, открыв взорам упитанное кошачье тело. Потом перекатился на спину и опять уснул, подняв все четыре мохнатые лапы.

Глядя на кота, обе женщины весело рассмеялись, и все остатки напряжения между ними исчезли. Макси была рада, что поближе познакомилась с Марго. А что до будущего — время покажет.

Разговор с Максимой доставил Дездемоне большое удовольствие. Поначалу она отправилась на поиски незнакомой ей племянницы исключительно из чувства долга. Теперь она с радостью узнала настоящую Максиму, которая была гораздо интереснее, чем тот бледный образ, что нарисовала Дездемона в своем воображении.

Максима убедила Дездемону, что ее брату нравилась избранная им эксцентричная жизнь. Но почему у него был такой удрученный вид, когда он навестил Дездемону в Лондоне? Может быть, на него так подействовала встреча с прошлым?

Дездемона обнаружила в Максиме значительное сходство с отцом — и внешнее, и внутреннее. Она смеялась так, как смеялся отец, у нее было такое же обширное, но несистемное образование и такой же живой ум. Пусть некоторые думают, что Максимус Коллинс зря прожил жизнь, но он оставил на земле прекрасный памятник — дочь, которую воспитал.

Лорд Роберт тоже произвел на Дездемону приятное впечатление. Он просто горел желанием выполнить свой долг по отношению к девушке, и Максима как будто тоже была к нему неравнодушна.

Какой это будет прекрасный брак! Дездемона лежала на диване и улыбалась в потолок, одновременно укоряя себя за то, что ей приходят в голову такие непрогрессивные мысли. Ведь она была готова поддержать племянницу, если та откажется выйти замуж за человека, который ее скомпрометировал.

Но в этом, по-видимому, нет нужды, и не только потому, что Максима вполне способна сама о себе позаботиться. За последнее время Дездемоне стало часто приходить в голову, что брак не такая уж плохая вещь, во всяком случае, если он основан на взаимной любви и уважении.

Ее улыбка расплылась еще шире. Ей пришла в голову еще одна непрогрессивная мысль: лорд Роберт богат, умен, красив, благороден, если даже и чужд условностей, и принадлежит к одному из самых знатных семейств. Алтея лопнет от злости, узнав, что презираемая ею племянница-полукровка отхватила себе такого мужа. Эта мысль доставила Дездемоне злорадное удовольствие.

Еще немного поразмышляв на эти приятные темы, Дездемона отправилась в кабинет и принялась отвечать на скопившиеся в ее отсутствие письма. Куча корреспонденции на столе постепенно убывала, но Дездемона вдруг заметила, что большинство писем касается ее работы. Что же это получается: у нее совсем не осталось времени для друзей? Нет, надо расширить рамки своей жизни.

К вечеру в кабинет вошла горничная и подала записку.

— Посыльный ждет ответа, миледи.

Дездемона пробежала записку глазами. Герцогиня Кандовер приглашала ее на небольшой обед сегодня вечером. Она выражала надежду, что леди Росс сочтет возможным почтить их своим присутствием, поскольку мисс Коллинс, наверное, будет неуютно в обществе сплошь незнакомых людей. В конце записки герцогиня как бы невзначай упоминала, что пригласила также маркиза Вулвертона.

Записка была написана в очень милом дружеском тоне. Хотя Дездемона знала герцога, с его молодой женой она пока знакома не была. Как это любезно со стороны герцогини так заботиться о своей гостье. Дездемона быстро написала ответ, что принимает приглашение, и велела горничной отнести его посыльному.

Вдруг ее охватила паника. Боже правый, но что же ей надеть? Она позвонила горничной.

Салли Гриффин уже оправилась от простуды, которую подхватила во время путешествия. Сделав книксен, она с интересом спросила хозяйку:

— Что прикажете, миледи?

— Салли, меня пригласили сегодня на обед в Кандовер-хаус. Там сейчас гостит моя племянница, и герцогиня любезно пригласила меня, чтобы я собственными глазами убедилась, что она в хороших руках. — Дездемона замолчала, потом с трудом выговорила:

— В нашем распоряжении всего несколько часов. Как ты думаешь, Салли, можно за это время переделать какое-нибудь платье, чтобы оно выглядело более… более… модным?

У Салли разгорелись глаза.

— Неужели вы наконец-то решились показать миру ту красоту, которой наградил вас Господь? Я всегда говорила, что во всем Лондоне ни у кого нет такой фигуры, как у вас.

Дездемона покраснела, а Салли продолжала:

. — По-моему, если платье из коричневого шелка немного переделать, оно будет замечательно на вас выглядеть. Только нельзя терять ни минуты.

Хозяйка не успела опомниться, как Салли уже тащила ее за руку к лестнице.

— Если бы вы не взяли меня к себе, когда меня выгнали без рекомендаций, я бы умерла с голоду или пошла на панель. Мне все время хотелось сделать для вас что-то хорошее. Не будь я Салли Гриффин, если я сегодня не наряжу вас, как куколку.

Вяло протестуя, Дездемона дала увести себя наверх. Может быть, позволив Салли одеть себя так, как той хочется, она поставит себя в дурацкое положение, но уж скучно никому не будет.

А больше всего она боялась навеять на Джайлса скуку.

Глава 30

Мадемуазель Лаваль одела и причесала Макси и затем отправилась заниматься госпожой. Это было не очень удобно — иметь только одну камеристку для двух дам: той, которую приготовили раньше, пришлось долго ждать, и у нее было время вконец разнервничаться. Макси знала, что волноваться по поводу предстоящего званого обеда просто глупо. Совершенно неважно, осрамится она на нем или нет. Гораздо важнее было выяснить обстоятельства смерти отца и решить вопрос, как ответить на предложение Робина. Тем не менее Макси взволнованно ходила по комнате, время от времени повторяя про себя совет герцогини: «Никогда не извиняйтесь за то, какая вы есть».

Наконец в дверь постучали. Думая, что это мадемуазель Лаваль пришла напоследок окинуть ее взглядом, Макси крикнула:

— Войдите!

Вошел Робин — с таким беспечным видом, словно они были в каком-то сарае, а не в особняке герцога. Во фраке он был красив до умопомрачения.

Он изобразил на лице удивление:

— Простите, мисс, я, кажется, ошибся дверью. Я ищу молодую особу, которую протащили через колючий куст. Макси рассмеялась, подошла и положила руки ему на плечи.

— У меня такое чувство, словно я не видела тебя несколько дней.

С искусством настоящего джентльмена, он сумел обнять ее, не помяв ни платья, ни прически.

— Вот и замечательно. Хотелось бы, чтобы ты не могла прожить вдали от меня и десяти минут.

Если быть честной, призналась себе Макси, она уже сейчас не может, но Робину она это сообщать не собиралась. Она отступила и повертелась перед ним, шурша шелковой юбкой.

— У меня в жизни не было такого модного платья. Как я в нем выгляжу — ничего?

— Ты выглядишь бесподобно. — Он медленно оглядел ее; зачесанные наверх черные волосы, облегающее фигуру элегантное платье с высокой талией. — Дивное зрелище, Экзотическое. Соблазнительное. — Робин перевел дух. — Лучше замолчать, не то мне захочется сорвать с тебя это очаровательное платье. Но должен также заметить, что вдобавок ко всему перечисленному у тебя вид умной, элегантной и абсолютно уверенной в себе женщины.

— Неплохой перечень. — Макси состроила гримаску. — Если я выгляжу уверенной в себе — значит научилась у тебя притворяться.

— С удовольствием научу тебя всем прочим штукам, какие только знаю.

Макси опять невольно рассмеялась. Она поняла, что Робин пришел развеять ее робость, и делал он это весьма успешно.

Взяв со стола длинные перчатки, она спросила:

— А есть у англичан какие-нибудь особые светские ритуалы, которые надо соблюдать, если не хочешь оказаться выброшенной за борт?

Робин покачал головой.

— Твои родители привили тебе прекрасные манеры. Если они годились для бостонских званых вечеров, то годятся и для лондонского света.

— Кстати, о манерах. Поскольку номинально я невинная девица, вряд ли тебе прилично находиться у меня в спальне.

— Это верно. — Робин улыбнулся одновременно озорно и интимно. — Но мы-то с тобой знаем, что скрывается под словом «номинально».

Макси постаралась напустить на себя сердитый вид и, взяв его под руку, повела к двери.

— Тем не менее лучше нам дожидаться остальных гостей в каком-нибудь нейтральном месте, хотя бы в библиотеке.

— Подожди, я хочу тебе что-то показать. — Неуловимым движением фокусника Робин вынул из кармана и поднес ей на ладони бархатную коробочку. — Ты как-то назвала меня сорокой, и поскольку мы, сороки, любим собирать блестящие камешки, чтобы дарить их предмету своего обожания, вот тебе подтверждение.