Глава 10

Все еще не придя в себя от так и не отбушевавшего урагана страсти, Стивен сел и прислонился спиной к стволу ивы. Розалинда наблюдала за ним с пышно распущенными волосами, в ее бездонных карих глазах таилось сожаление. Она была невероятно очаровательна, и его снова с неодолимой силой потянуло к ней.

Однако прикоснуться к ней после всего происшедшего было бы чистейшим безумием. Отвернувшись, замедлив дыхание, он все же сумел подавить желание. Труднее, однако, было собраться с мыслями. Он хотел поддерживать установившуюся между ними душевную близость с помощью взаимопонимания. Хотел знать, что сделало ее такой, какая она есть. Пренебрегая строгими приличиями, он спросил напрямую:

— Что представлял собой ваш муж?

— Чарлз? — Ничуть не задетая этим вопросом, она продолжала расчесывать пальцами свои золотисто-рыжеватые волосы, обдумывая про себя ответ. — Он был актером. Примерно таким, как Эдмунд Честерфилд, только талантливым. Красивым, иногда даже и обаятельным. Когда он присоединился к нашей труппе, мне было восемнадцать лет: возраст, как вы знаете, довольно чувствительный. Естественно, я вообразила, будто безумно влюблена в него. Мои родители не были в восторге от предстоящего брака, но не видели достаточно веских оснований для его отклонения. Через год мы поженились.

Она подвинулась, чтобы одернуть платье. Пробившиеся через листву ивы солнечные лучи окрасили ее волосы в золотой, янтарный и сандаловый цвета. В ней не было ничего от женщины, оплакивающей мужа, скорее она выглядела как языческая богиня, изгибы ее тела, казалось, сулили плодородие и жизнь. Стивен сглотнул.

— Джордан был недостаточно добр к вам?

— Ну, бить он меня, конечно, не бил, но зато оказался отчаянным гулякой, ни одну юбку не пропустит. В первый раз я была ужасна потрясена. Я думала, что все мужчины такие же, как мой отец, который не глядел ни на одну женщину, кроме Марии. Но Чарлз, как я уже сказала, не пропускал ни одной юбки. — Она сделала гримасу. — Во всяком случае, он исцелил меня от романтических иллюзий, что не так уж плохо.

Стивен представил себе, какой лучезарной невестой была Розалинда. Она с бесконечной щедростью отдала свое тело и душу. И этот величайший дар достался самовлюбленной свинье.

— До чего глуп оказался этот Джордан: не оценил, каким сокровищем владеет.

— Честно говоря, я тоже так считаю, — с легким юмором сказала Розалинда. — Она скрутила свои сверкающие косички в толстый узел на затылке и закрепила его заколкой. — Но если Джордан и думал, то не головой, а другой, нижней частью тела.

Стивен кисло усмехнулся:

— Мужчинам это свойственно. Как он умер?

Она проследила взглядом за сверкающим зимородком, которым с громким плеском погрузился в волу.

— Мы были женаты три года, когда ему предложили ангажемент в дублинском театре. Он сказал, что это блистательная возможность, и тут же выехал в Ирландию. По приезде, освоившись на месте, он должен был прислать за мной, но тянул с этим. Через шесть месяцев его убил муж соблазненной им женщины.

Стивен вздрогнул:

— Господи, какой драматический эффект! Хотя драма, в сущности, обернулась фарсом.

По губам Розалинды скользнула улыбка.

— Совершенно верно. Я сожалела о Чарлзе, но никогда не могла простить ему отвратительного вкуса, приведшего к такому плачевному концу.

Их глаза встретились, и оба они рассмеялись. За последние две недели в памяти Стивена отпечатались сотни разных образов Розалинды; но такой она запомнилась ему больше всего: смеющейся с грустным сочувствием женщины, которая знает мир и сознает, что смех — лучшее противоядие от насылаемых жизнью испытаний.

Кляня судьбу, которая свела их слишком поздно, он встал и протянул руку:

— Пора возвращаться домой, леди Калибан. Есть ли более короткий путь, чем вдоль реки?

Взяв его за руку, она легко вскочила на ноги, стройная, как богиня.

— Вот это поле выведет нас к переулку, ведущему прямо в город.

Он положил ее руку на согнутый локоть, чтобы их возвращение выглядело не так вызывающе. Впрочем, это мало что меняло. В самом дыхании Розалинды, казалось, таился вызов.

К тому времени когда они вышли к тихому переулку, Розалинда полностью обрела утраченное самообладание и они безмятежно болтали о предстоящем спектакле. И все же в глубине души оба ощущали, что этот золотистый день заканчивается с неумолимостью песочных часов. Отныне они уже не смогут встречаться в такой интимной обстановке. Слишком рискованно.

Очередной поворот дороги вывел их к открытой повозке. Ее кучер резко переругивался с жилистым всадником. Слыша сердитые голоса, Розалинда нахмурилась.

— Они спорят с такой яростью, точно готовы убить друг друга. Хотела бы я знать, из-за чего вся эта свара?

Из повозки послышался пронзительный вопль женщины.

— Дьявольщина! — Оставив Розалинду, Стивен подошел к повозке. — Кто-нибудь сильно пострадал?

Кучер, дюжий мужчина с грубыми чертами лица, пожал плечами:

— Эта крикунья, кажется, собирается рожать. — Повернувшись, он пролаял через плечо: — Говорю же тебе, не вопи, девка, пока мы не выедем из прихода Коули.

— Я же предупреждал тебя, чтобы ты ехал с ней дальше! — кричал всадник: — Жители Уиткома отнюдь не желают платить за ее ублюдка.

Лицо Стивена потемнело, он тихо выругался. Приблизившись к нему, Розалинда спокойно спросила:

— Что происходит?

— В соответствии с законом о бедняках плата за содержание незаконнорожденного определяется местом рождения, — мрачно объяснил он. — Поэтому некоторые прихожане стараются выдворить роженицу из своего прихода, чтобы избавиться от необходимости содержать ее и ребенка.

Снова услышав отчаянный крик, донесшийся из повозки, Розалинда больше не могла сдерживаться. Оглядев спорящих, она яростно сказала:

— Люди вы или звери? Пока вы тут ссоритесь, бедная женщина еле жива.

Мужчины прекратили спор; неловко ерзая в седле, всадник сказал:

— Это не моя вина. Я Джозеф Браун, олдермен Уиткома. Случайно проезжая здесь, я заметил, что этот человек из прихода Коули пытается ввезти роженицу на нашу территорию. Приходский совет Коули славится умением перекладывать ответственность на других. — Он грозно уставился на возницу. — А всю грязную работу поручают этому вот сторожу Крейну.

Сторож хрипло рассмеялся:

— Да, уж я-то чертовски хорошо знаю свое дело. Как только я проеду вон тот вяз, и девица, и ее щенок — ваши. — Не обращая внимания на гневный протест Брауна, он взмахнул кнутом.

С каменным лицом Стивен вышел на дорогу и схватил обеих лошадей под уздцы. Остановив таким образом упряжку, он позвал Розалинду:

— Залезьте в повозку и посмотрите, как чувствует себя роженица.

— Не суйся не в свое дело, черт бы тебя побрал! — взревел Крейн. — Я все равно отвезу эту суку в Уитком. — И он угрожающе взмахнул кнутом.

Стивен поспешил поднять руку, защищая лицо. В следующий миг кнут, щелкнув, обвился вокруг его руки. С кошачьей быстротой он схватился за ремень обеими руками и вырвал кнутовище у Крейна. Кнут пролетел по воздуху, как разъяренная змея.

Легко нагнувшись, Стивен схватил кнутовище правой рукой. Затем с угрожающим спокойствием взмахнул Кнутом.

— Или ты закроешь свой рот и останешься на месте, или пожалеешь, что родился на свет, — произнес он голосом, способным, казалось, разрезать стекло. — Уж можешь мне поверить.

Крейн побледнел, а Браун сглотнул, явно успокоенный тем, что гнев Стивена направлен не на него. Розалинда с открытым ртом смотрела, как Стивен превратился в необыкновенно властного человека, которому вряд ли кто отважился бы возражать.

Услышав стон, она сразу же очнулась и вскарабкалась по заднему колесу на повозку. Там на сене лежала испуганная девушка лет семнадцати-восемнадцати. До беременности она, вероятно, выглядела вполне хорошенькой, но сейчас все ее разбухшее тело корчилось от боли, а обильно смоченные потом каштановые волосы приклеились ко лбу.

— Не бойся, — утешающе сказала Розалинда, опустилась на сено рядом с девушкой и взяла ее за сжатый кулачок.

— Но… роды уже начинаются. — В карих глазах темнел сильный страх, подол потрепанного серого платья был весь мокрый. — Я… я так боюсь.

Розалинда сжала ей руку. Она хотела сказать что-либо утешительное, но роды явно приближались и времени терять было нельзя. Если что-нибудь пойдет не так, и мать, и младенец могут погибнуть прямо у них на глазах.

Стивен подошел к борту повозки и положил руку на плечо молодой женщины.

— Браун, — сказал он, присмотревшись, — сейчас же приведи акушерку или врача.

Повинуясь его властному голосу, олдерман развернул коня. И тут вдруг заколебался:

— Обещайте, что вы не поедете дальше вяза.

— Обещаю, что повозка останется там же, где стоит. — Тут Стивен повернулся к Крейну, — Если ты не умеешь принимать роды, то я думаю, тебе лучше не путаться у нас под ногами.

— Не может же эта шлюха родить своего ублюдка в моей колымаге, — пробурчал он.

— Зачем же ты положил ее туда? — возразил Стивен. — А ну проваливай!

Крейн хотел было что-то сказать, но взгляд Стивена заставил его прикусить язык. Сторож спустился с облучка и отошел на достаточно большое расстояние, откуда он, однако, мог наблюдать за происходящим.

Стивен влез в повозку и встал на колени по другую сторону роженицы. Розалинда облегченно вздохнула, успокоенная его присутствием. Если он рядом, значит, все будет в порядке.

— Как тебя зовут, дорогая? — спросил Стивен ласковым тоном, разительно отличавшимся от того, каким разговаривал с мужчинами.

— Элли, сэр. — Она скосила глаза на него. — Элли Уорден.

— Послушай, Элли, похоже, ты станешь сейчас матерью. Это твой первый ребенок? Она кивнула.

— Значит, ты нервничаешь. Но тебе нечего тревожиться. С тех пор как стоит свет, женщины рожают детей. — Вытащив носовой платок, он вытер ее потный лоб. — Мы знаем, что делать, можешь ничего не бояться.

Розалинда подняла глаза и отчаянно замотала головой, давая знать, что и понятия не имеет, как принимают новорожденных. Стивен, однако, успокоил ее кивком.

Элли схватилась за руку Розалинды и вновь закричала.

— Остается совсем немного, — спокойно произнес Стивен. Передал Розалинде носовой платок и беззвучно подсказал: «Постарайтесь отвлечь ее внимание». И в предвидении близких родов начал укладывать девушку поудобнее.

Розалинда вновь вытерла пот с ее лица.

— Ты всегда жила в Коули? — спросила она.

— Я родилась в Норфолке, но десять лет назад отец привез меня сюда, — ответила Элли, с облегчением отключаясь от волнующей ее темы. — Он был хорошим плотником. На заработанные деньги купил небольшой коттедж, славно его обставил, но три года назад он умер, не оставив нам никаких денег. Родных у нас нет, и маме пришлось обратиться к приходским властям с просьбой о помощи. — Снова начались схватки, она крепко сжала руку Розалинды, но стон сдержала. Немного придя в себя, она с горечью продолжила: — В приходском совете сказали, что мы должны продать все, что у нас есть ценного. Когда моя мать умирала, эти люди выдернули из-под нее пуховый матрас и продали его. А когда она умерла, они продали наш коттедж. А теперь вот хотят отделаться от меня и моего ребенка.

Неужели люди, считающие себя добрыми христианами, способны на такую гнусность? Томас Фицджералд, который, на памяти Розалинды, никогда не ступал ногой в церковь, был в тысячу раз лучшим человеком, чем члены приходского совета. Понимая, что сейчас не время изливать свои гиен, Розалинда заговорила о более конкретном:

— А отец ребенка не мог бы тебе помочь, Элли? Девушка изменилась в лице.

— Дэнни и я хотели пожениться, но в наших краях он не мог найти никакой работы и поэтому уехал в Уэльс, чтобы работать там на добыче сланца. Накануне возвращения домой с ним случилось несчастье, он погиб. — Она тяжело вздохнула. — Мы… мы только однажды спали вместе. Он даже не знал, что у нас будет ребенок.

— До сих пор тебе не везло, — утешая ее, сказал Стивен. — Но все это позади. Скоро ты будешь держать в руках своего ребенка.

На какой-то миг Элли успокоилась. Но, испуганная новой волной схваток, она закричала:

— Господи Боже мой, я умираю!

— Нет, ты не умираешь, — твердо сказал Стивен. — Боль, конечно, адская, но это в порядке вещей. Все идет хорошо. Ребенок скоро появится на свет, и, можешь мне поверить, в твоей жизни все наладится. Положись на мое слово.

Розалинда даже не заметила, как пролетели последние мучительные мгновения, они словно слились в одно целое. Держа Элли за руку, она ободряла девушку. Все это время она избегала смотреть на Стивена и на роженицу. Хотя в труппе она и лечила всякие недомогания, простуды и травмы, ее опыт не включал акушерство и она боялась лишиться чувств или сделать что-нибудь не так.

Элли в последний раз вскрикнула, и чуть погодя короткую тишину прорезал тонкий негодующий крик.

— Молодец, Элли! — радостно воскликнул Стивен. — Твой мальчик — настоящий красавчик.

Подняв глаза, Розалинда увидела, что Стивен баюкает краснолицего, брыкающегося младенца. В его здоровенных руках новорожденный выглядел совсем крохой. Стивен принялся вытирать его тельце пригоршнями сена. К тому времени когда он вытер его насухо и перерезал пуповину, вышел и послед.

— Ты сделала свое дело быстро и хорошо, Элли. У тебя, видимо, просто талант такой — рожать детей. Элли криво усмехнулась и протянула руки:

— Я хочу подержать его.

Стивен передал ребенка матери. Он тотчас же перестал кричать. На лице Элли выразилось изумление.

— А он и впрямь красавчик.

— Конечно, — тепло поддержала Розалинда. Шевеля пальцами, она пыталась восстановить кровообращение в руке, онемевшей от крепкой хватки Элли.

Подняв глаза, Розалинда увидела запряженную пони коляску, в которой сидела небольшая коренастая женщина. За ней на коне следовал мистер Браун. Подъехав ближе, женщина остановила коляску.

— Где у вас роженица? А, вот где. Она нагнулась, получше присмотрелась.

— Какой же у вас хороший здоровячок! Я миссис Холт, акушерка. Вы так и не дождались меня, дорогая? — Она хохотнула. — Но бьюсь об заклад, вас еще придется поучить, как обращаться с новорожденным. Я отвезу вас обоих к себе домой. Побудете у меня, пока не окрепнете.

Стивен слез с повозки и спокойно сказал:

— Все расходы возьму на себя я, миссис Холт. Купите новую одежду для нее и ребенка. Повитуха кивнула:

— Вы можете переложить их в мою коляску? Стивен открыл задний борт повозки и вытащил окровавленную Элли Легко, без особых усилий он поднял мать с ребенком и перетащил их в коляску, устланную старыми одеялами. Розалинда шла сзади с жалким скарбом Элли.

Мисс Холт повернулась и, что-то бормоча себе под нос, взяла ребенка и завернула его хотя и не в новое, но чистое полотенце. Затем возвратила его матери. Розалинда устало улыбнулась, радуясь, что об Элли будет заботиться женщина, которая, очевидно, любит свою работу и своих пациентов.

Мистер Браун нервно сказал:

— То, что миссис Холт везет эту женщину в Уитком, не означает, что уиткомский приход согласен взять на себя ответственность за содержание ее и ребенка.

— Не беспокойтесь, — сухо сказал Стивен. — Мы с миссис Джордан готовы засвидетельствовать тот факт, что ребенок родился на территории прихода Коули. — Он повернулся к Крейну, который подошел, чтобы забрать свою повозку. — Завтра я зайду к старшине вашего прихода с кое-какими предложениями по поводу содержания Элли Уорден и ее сына.

— Не ваше это дело, — пробурчал Крейн. — К тому же она измарала всю мою телегу. Стивен холодно повторил:

— Я завтра зайду.

Крейн — теперь он уже не проявлял никакой воинственности — уселся на облучок и погнал повозку обратно в свой приход. После того как Стивен и миссис Холт обменялись несколькими деловыми фразами, олдерман и повитуха увезли Элли и ее ребенка.

Как только они скрылись из виду, Стивен сел на краю дороги, упершись локтями в колени, и обхватил голову руками.

— Слава Богу, роды прошли без всяких осложнении Трудно даже представить себе, что могло бы случиться.

Розалинда нервно засмеялась и села рядом с ним. После всего случившегося она чувствовала себя очень слабой.

— Вы просто молодец. Уж не врач ли вы? Он посмотрел вверх.

— Ну какой я врач. Просто фермер, которому приходилось принимать жеребят, телят и ягнят. Розалинда широко открыла глаза:

— Стало быть, ваша уверенность в себе ни на чем не зиждилась?

Он изобразил презрительную мину:

— Актер я, может быть, и неважный, но вполне могу сыграть роль доктора.

Розалинда повалилась на травянистый откос и начала безудержно смеяться:

— Несчастный. А я-то думала, что по крайней мере один из нас знает, что делает.

— Я только знал, что роды у женщин проходят точно так же, как у животных, — тихо сказал он.

— Поэтому-то вы обтерли младенца сеном? — Она захохотала еще громче, рассмеялся и Стивен. Она ощущала в нем близкую родственную душу, но чувство это не лишено было благоговейного трепета. Этот человек не врач, но может принять роды. Он джентльмен, но его заботит судьба бедной женщины, отвергнутой ее собственным приходом. И хотя он называет себя просто фермером, судя по его повелительной манере обращения, он скорее всего хозяин большого поместья.

И нес же он здесь, и его присутствие — словно Божий дар. Она с нежностью посмотрела ему в лицо.

— Вы очень смелый человек. Большинство мужчин, очутившись в подобном положении, обратились бы в бегство.

— Кто-то же должен был это сделать, и я оказался самым подходящим. — Тут ему припомнился случай из его жизни. — Мой конюший однажды подробно рассказал мне, как вынужден был принять роды у своей жены, потому что уже не было времени посылать за повитухой. Тогда я выслушал его с большой неохотой, но вот теперь все, им рассказанное, мне пригодилось. У него здоровенькая пятилетняя дочь, и даст Бог, у Элли ребенок будет не хуже.

Его лицо приняло задумчивое выражение. Она поняла, что он любит детей, но своих у него, вероятно, нет. Очень жаль. Но ведь и о ней можно сказать то же самое.

Ее оживление угасло, она расслабилась, устремив взгляд на летнее небо.

— У нас остается меньше часа, чтобы вернуться в Уитком, привести себя в порядок и приготовиться к вечернему спектаклю.

— Боже, я совсем забыл обо всем этом, — простонал он.

— Это доказывает, что вы не профессиональный актер. — Розалинда поднялась на ноги и протянула ему руку, точно так же как он сделал это днем.

— Представление должно продолжаться, герцог Клаудио.

Стивен, улыбнувшись, принял ее руку.

— Поскольку по ходу пьесы мне предстоит вас поцеловать, я надеюсь, что справлюсь с этой ролью.

Слегка покраснев, Розалинда находчиво ответила:

— С вашей стороны было очень любезно использовать нашу прогулку для дополнительной практики.

Он встретил эти слова громким смехом. И они отправились в Уитком. Рука об руку.

Глава 11

Лорд Майкл Кеньон остановил своего коня перед домом доктора Джорджа Блэкмера и устало спешился. Он проделал долгий путь, чтобы получить ответ на волнующие его вопросы, его снедало нетерпение, и он очень надеялся, что этот проклятый эскулап дома.

Пожилой слуга провел Майкла в фармацевтическую лабораторию, где Блэкмер сбивал в ступке похожий на мел порошок. Майкл виделся с доктором всего один раз, на похоронах герцогини Ашбертон, жены брата. Тогдашние обстоятельства отнюдь не способствовали укреплению его веры в способности доктора.

Вскинув глаза, Блэкмер быстро поднялся на ноги.

— Ашбертон? Очень рад вашему возвращению. Честно сказать, я обеспокоен.

— Посмотрите внимательнее. — Майкл сдвинул шляпу, открывая лицо. — Не Ашбертон, а его брат. Блэкмер резко остановился.

— Извините. Вы так на него похожи.

Майкл так часто слышал упоминание о своем сходстве с братом, что оно не произвело на него никакого впечатления.

— Я был в отъезде и получил ваше письмо только вчера. Разумеется, я сразу же приехал. В аббатстве мне сказали, что мой брат уехал три недели назад и с тех пор не подал о себе ни одной вести. Что, черт возьми, происходит?

Блэкмер вздохнул:

— Значит, герцог не был у вас в Уэльсе. А я-то надеялся, что он гостит у вас.

— У меня ею нет. И в Лондоне, где я был пять дней назад, тоже нет, — нетерпеливо сказал Майкл. — В вашем письме сказано, что он серьезно болен. Что с ним?

Блэкмер заколебался, видимо, подбирая подходящие слова.

— У него смертельно опасная опухоль, пожирающая его внутренности. Ему осталось жить всего несколько месяцев.

Майкл оцепенел. Осторожно составленное письмо Блэкмера отнюдь не приготовило его к такой ошеломительной новости. Стивен почти никогда не болел. Всего пару месяцев назад он гостил у Майкла и Кэтрин в Уэльсе и был совершенно крепок и здоров. Что же могло привести к таким тяжким последствиям?

— Вы полагаете, что сделать ничего нельзя? — сдержанно спросил он.

Блэкмер смущенно отвернулся.

— Если что и остается, то только молиться. Майкл с трудом сдержал желание изо всех сил ударить доктора. Но какой смысл убивать вестника дурных новостей? Тут его осенила другая, весьма неприятная мысль:

— Может быть, болезнь повредила рассудок Стивена?

— Нет, конечно, — отозвался врач, явно ошарашенный таким предположением. — Я полагаю, что герцог пожелал уединиться, чтобы обрести полное самообладание.

Эта догадка выглядела вполне правдоподобной. Но…

— Однако он отсутствует уже три недели. Не слишком ли это долго? Может быть, ему вдруг стало хуже и он лежит где-нибудь, не в силах вернуться домой?

Блэкмер покачал головой:

— Возможно, конечно, но очень маловероятно. Майкл задумался, решая, как ему поступить. Стивен высказывал высокое мнение о Блэкмере как о враче. Но что может уметь деревенский врач? Лечить простуду и вправлять сломанные кости? Этот человек так и не смог спасти Луизу и вряд ли имеет представление о том, как исцелить Стивена.

Пожалуй, с этим мог бы справиться Ян Кинлок. Хирург, друг Катрин, он с помощью рискованного эксперимента спас его, Майкла, жизнь. После Ватерлоо. Но Кинлок сейчас работает в лондонской больнице святого Варфоломея, если так можно выразиться, на переднем крае науки. Если кто-нибудь и может помочь Стивену, так это Ян. Надо только срочно отыскать брата и отвезти его в Лондон.

Твердо решив это, Майкл почувствовал сильное облегчение.

— Спасибо за ваши сведения, доктор. Всего хорошего. — Он повернулся на пятках и направился к двери.

— Что вы собираетесь делать? — спросил Блэкмер.

— Прежде всего хочу найти брата, — бросил Майкл через плечо.

— Погодите, я хочу поехать с вами.

— На кой черт это вам нужно? — нетерпеливо выпалил Майкл.

Опустив глаза, Блэкмер рассеянно притронулся к каменной ступе.

— Он мой пациент. Если вы его найдете, я должен при этом присутствовать.

Нахмурившись, Майкл хотел было наотрез отказать доктору в его просьбе. Ему отнюдь не улыбалось ехать в компании незнакомого человека. К тому же сказать Блэкмеру, что он намерен отвезти Стивена к другому врачу, было просто немыслимо. И все же Майкл не мог не восхищаться чувством ответственности, проявляемым молодым доктором. В конце концов он принял компромиссное решение.

— Если хотите, вы можете поехать со мной. Но только гели вы хороший наездник. Я не буду тащиться из-за вас как черепаха.

— Постараюсь не отстать, — сказал Блэкмер. — Но мне понадобится немного времени, чтобы собраться и передать своих пациентов другому врачу. Уже довольно поздно. Может быть, мы выедем завтра?

Выглянув в окно, Майкл увидел, что солнце уже висит над самым горизонтом.

— Пожалуй, и в самом деле придется выехать завтра, — нехотя процедил он. — Я должен еще опросить слуг и написать несколько писем. Итак, до завтра, мистер Блэкмер. Встречаемся завтра на рассвете, у аббатства. — И он вышел, думая о том, что Ян Кинлок — единственный человек, который мог бы помочь Стивену.

Он и в мыслях не допускал, что помощь может оказаться запоздалой.

После ухода неожиданного посетителя Блэкмер откинулся на спинку кресла, явно потрясенный. Как и его покойный отец, лорд Майкл отличался крайней резкостью, которая соединялась у него с повелительностью, свойственной бывшему армейскому офицеру. Путешествовать с ним будет не так-то легко, и не только потому, что Кеньон — очень опытный наездник.

До этого Блэкмер лишь однажды встречался с лордом Майклом и успел только заметить, что он очень походит на своего брата Ашбертона, но отличается от него истинно военной осанкой и пронзительными зелеными глазами. Он никак не ожидал, что Майкл будет так сильно расстроен известием о серьезной болезни старшего брата. Кое-кто на его месте втайне радовался бы, что через несколько месяцев получит титул герцога со всеми вытекающими из этого последствиями.

Врач не отрываясь смотрел на погасший камин. Как он и опасался, предупредить лорда Майкла означало разворошить осиное гнездо. Ашбертон мог наводиться в любом уголке Англии, и шансы найти его были весьма призрачны. Куда более вероятно, что герцог вернется сам, по своей доброй воле. Но если лорд Майкл отыщет брата, врач герцога непременно должен присутствовать при этом.

Все еще глядя на остывший камин, Блэкмер думал, что поступил весьма опрометчиво: кто знает, чем кончится вся эта история.

Глава 12

В это солнечное утро Розалинда проснулась поздно. Сыгранная накануне драма прошла с очень большим успехом. Великолепная, глубоко эмоциональная игра Марии в «Изабелле» вызвала у зрителей сладостные слезы, неплохо был принят и дополнительный к основной программе фарс, и, что приятно, они со Стивеном на глазах у всех могли спокойно, не испытывая каких-либо опасений, целоваться.

Розалинда вспомнила о поцелуе возле ивы. Несколько мгновений она даже позволила себе помечтать, что было бы, если бы они не ограничились поцелуями. Какое, вероятно, редкое счастье — разделить страсть с человеком, которого глубоко любишь.

Плохо, однако, что любовь начинает перехлестывать все границы. Вздохнув, она спустила ноги с кровати. В таких случаях надо уметь остановиться, пока еще не слишком поздно. А теперь у нее уже есть что вспомнить, и воспоминания такие приятные. Уж лучше это, чем ничего, решила она.

Умывшись и одевшись, она спустилась вниз; к ее разочарованию, Стивен уже ушел. И появился только после обеда. Розалинда в одиночестве подкрепилась хлебом, сыром и элем и стала что-то записывать в своей тетради. Увидев в холле Стивена, она поманила его рукой.

Он подошел к ней:

— Что вы тут затеваете?

— Ничего особенного. — Она показала на списки. — Через два дня мы даем представление в одном из здешних поместий. Это очень важно, и я хочу лишний раз удостовериться, что у нас будет все необходимое. К сожалению, нужна хорошая погода, а это, увы, не в моей власти.

— Спектакль на свежем воздухе? Она кивнула.