Нортвуд жадно схватил ключ. У него даже ладони взмокли, так долго он ждал этого момента.

— Не беспокойтесь, я найду чем ее занять, так что ей будет не до глупостей.

— Пользуйтесь, монсеньор Нортвуд, только уж не сильно ее уродуйте. Я сам хочу попробовать этот лакомый кусочек, когда немного освобожусь.

Понимающе кивнув, Нортвуд вставил ключ в замок и повернул его.

Элен чуть с ума не сошла, прождав два часа в приемной мадам Доде, пока старая леди изволит проснуться. Горничная старушки осталась непреклонна, решив, что никакие срочные дела не стоят того, чтобы побеспокоить хозяйку. Ей оставалось только горевать да разглядывать трехголового змея на гербе семейства де Августов — иллюстрацию в книге, принадлежащей мадам Доде. Жаль, конечно, что не удалось отыскать герб раньше, но скорее всего этот след тоже ни к чему не приведет, как, впрочем, и все остальные.

Через два часа появилась мадам. Старушку почти не видно было в пелене черных кружев. Она стала легкой, словно птичка, но лицо ее, высохшее и сморщенное, все еще несло отпечаток былой славы и красоты.

— Как ваши успехи, дитя мое? Ваша симпатичная белокурая подружка тоже здесь?

— Нет, мадам. Я пришла к вам потому, что беспокоюсь за нее. Графиня Янош и еще несколько моих друзей исчезли, и мне остается одна надежда: может быть, герб де Августов приведет меня к ним. Расскажите, что вы знаете об этом семействе.

— Увы, милая. Я мало что могу вам рассказать, поскольку главная ветвь увяла. Этот благородный род прервался лет пятьдесят или около того тому назад.

Элен показалось, что она ощутила на вкус горечь разочарования. Хватаясь за соломинку, едва слышно спросила:

— Что произошло пятьдесят лет назад?

— Сейчас посмотрим, — пробормотала старушка, откидываясь в кресле. Надо было перелистать немало страниц памяти, чтобы добраться до событий пятидесятилетней давности.

— У последнего из де Августов была дочь по имени Паулина. Она вышла замуж за графа де Варенна, и таким образом фамилия сошла со сцены. Паулина — мать ныне здравствующего графа. Странная женщина. В де Августах течет плохая кровь.

— Варенн! — воскликнула Элен.

Поблагодарив мадам Доде, она стремглав выскочила из дома и полетела к себе. Пусть она и не знала, как действовать дальше, зато узнала настоящее имя Ле Серпента.

Мишель Росси хмуро взглянул на записи, сделанные им после общения с офицерами в многочисленных клубах и прочих заведениях, где бывалые солдаты могли выпить, поиграть, потужить о старых добрых временах. Упоминание о Лемерсье чаще всего вызывало косые взгляды и брезгливые ухмылки, как будто в самом знакомстве с этим человеком было нечто постыдное, что полагалось скрывать, как прыщ или врожденное уродство.

Росси не был удивлен, скудости добытых сведений. В последнее время все старались вести себя сдержанно, не распускать языки, что было вполне объяснимо. Настораживало другое: то в одном кафе, то в другом проходил слушок о грядущей смене курса. Несколько раз произносилось имя Ле Серпента. О нем говорили как о человеке, способном вернуть Франции былую славу. Двое или трое, кто знал армейскую кличку Мишеля, подошли к нему спросить, не он ли скрывается под таинственным псевдонимом.

Росси решительно отрицал подобные предположения, но намеки на его якобы лидерство при будущем строе показались довольно симптоматичными. Мечта о реванше будоражила многие горячие головы. Эти люди отказывались понимать, какую цену заплатила их страна за мимолетное упоение славой.

Еще более тревожным показался Росси ответ слуги, которого он послал с запиской к Кэндоверу. Герцог ушел вчера до полудня и до сих пор не возвратился. Росси чертыхнулся. Сначала Дндерсон, за ним графиня Янош, теперь и Кэндовер. Чувствовалось, что развязка близка.

Учитывая все это, Мишель тем более не мог усидеть дома. Ему следовало побывать еще кое-где — в кафе «У Сильвы», одном из излюбленных мест сбора бонапартистов. В конце концов, он должен узнать, кто же нанял Лемерсье.

Мегги сидела в кресле-качалке, пытаясь сосредоточиться на скучном французском романе, а Рекс растянулся на полу у ее ног. Перевернувшись на спину, толстый кот стал вытягивать лапы, словно демонстрируя отточенные когти. Мегги улыбнулась пушистому персу. Если бы не его мурлыканье, она бы не смогла с уверенностью сказать, что он живой кот, а не игрушка. В любом случае следовало бы поучиться у него искусству расслабляться.

Мегги оставалось только ждать. Вздохнув, она отложила книгу и нагнулась, чтобы погладить кота, почесать у него за ушком.

Общение с котом доставляло ей большее удовольствие, чем книга. Видимо, слуга, которому было приказано удовлетворять ее просьбы, решил, что женщины любят читать полнейшую чушь. Мало того, что характеры в романе были совершенно не правдоподобные, вся книга строилась на до глупости абсурдном сюжете. Автор, замахнувшись на шпионский роман, понятия не имел, что же это за ремесло.

Сейчас Мегги много дала бы за самую нудную из своих служебных обязанностей. Похищения хороши в книгах, но когда они случаются в реальной жизни, это вовсе не так интересно.

Вдруг Мегги услышала странный скребущийся звук. В замке поворачивали ключ. Поскольку ленч уже подавали, гостем мог быть или сам Варенн, или, что еще хуже, его помощник, которому она была обещана в качестве награды. Рекс нырнул под кровать, а Мегги, натянувшись как струна, быстро вытерла о юбку вспотевшие ладони. Увидев Оливера Нортвуда, она едва сдержала облегченный вздох. Да, он грубиян, ничтожество и негодяй, но по крайней мере не обладал ни мудростью, ни злобной расчетливостью Варенна. У Мегги был шанс.

Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить себя забыть о пережитом ужасе изнасилования, забыть об открытом окне как средстве спасения, забыть обо всем, кроме той роли, которую ей предстояло сыграть. Если не удастся исполнить роль с блеском, ночные кошмары оживут, претворятся в жестокую реальность.

Нортвуд повернулся к ней, лицо его выражало животную, ничем не прикрытую похоть. Видимо, он ожидал встретить испуг, и этот предполагаемый ужас и возбуждал мерзавца больше всего. Стоило ей только забиться в угол и взмолиться о пощаде, он тут же вцепился бы в нее.

Мегги прекрасно понимала, что, встретив Нортвуда как желанного гостя, затеяв светский разговор, она лишит его натиск стремительности, заставит играть в свою игру, может быть, даже заденет в нем то доброе, что еще осталось.

— Мистер Нортвуд! Какая радость! — сказала она, вставая и улыбаясь ему самой лучезарной улыбкой. — Я так надеялась, что встречу именно вас, но граф, ох, проказник, ничего мне не сказал. Садитесь, — предложила Мегги, указывая на низкий стульчик рядом с кофейным столиком. — Хотите немного вина?

Нортвуд, совершенно обескураженный, послушно воспользовался приглашением.

Мегги, словно она была не в заточении, а в собственной гостиной, налила гостю немного вина из того, что осталось у нее от ленча.

— Угощайтесь. Я должна извиниться перед вами, вино немного кисловато, но другого у меня, к сожалению, нет.

— Так ты рада меня видеть? — озадаченно спросил Нортвуд, принимая из рук дамы бокал.

— Конечно! Ты же знаешь, я всегда была от тебя без ума.

— Только выражала свои чувства чертовски забавно, Марго Эштон, — пошел в наступление гость. — Будто я не мужчина, а грязь.

Мегги придвинула стул поближе к гостю, словно невзначай поправив на коленях зеленоватый муслин так, чтобы хорошо просматривалось очертание ноги.

Все утро Мегги провела в подготовке к предстоящему свиданию: причесала волосы, немного подправила вырез платья. Судя по виду Нортвуда, труды ее не пропали даром.

— Дорогой, — с томным вздохом произнесла Мегги, — я думаю, ты меня понимаешь. Мы же всегда были родственными душами.

Нортвуд, откинувшись, с удовольствием внимал приятным словам красотки. Тем не менее он решил столь быстро не сдаваться.

— Если так, — продолжал упорствовать он, — почему ты была со мной чертовски холодна и в Лондоне, и тогда на балу? С Кэндовером вела себя совсем по-другому!

— А как могло быть иначе? — с легким раздражением спросила Мегги. — Он страшный ревнивец. Разве я могла флиртовать с другим мужчиной в его присутствии? Но ты оказался куда умнее его. Встретив меня в Париже, Кэндовер только заметил как-то, что я похожа на девушку, которую он когда-то знал. Представляешь, мы были помолвлены, а герцог не узнал меня! Дурачок искренне верит в то, что я венгерская графиня.

Хлебнув треть бокала, Нортвуд самодовольно улыбнулся.

— О, я далеко не прост, но стараюсь не показывать этого дуракам из посольства. Они все там такие важные…

Оливер вдруг нахохлился, как наседка на яйцах. он ожидал встретить испуг, и этот предполагаемый ужас и возбуждал мерзавца больше всего. Стоило ей только забиться в угол и взмолиться о пощаде, он тут же вцепился бы в нее.

Мегги прекрасно понимала, что, встретив Нортвуда как желанного гостя, затеяв светский разговор, она лишит его натиск стремительности, заставит играть в свою игру, может быть, даже заденет в нем то доброе, что еще осталось.

— Мистер Нортвуд! Какая радость! — сказала она, вставая и улыбаясь ему самой лучезарной улыбкой. — Я так надеялась, что встречу именно вас, но граф, ох, проказник, ничего мне не сказал. Садитесь, — предложила Мегги, указывая на низкий стульчик рядом с косрейным столиком. — Хотите немного вина?

Нортвуд, совершенно обескураженный, послушно воспользовался приглашением.

Мегги, словно она была не в заточении, а в собственной гостиной, налила гостю немного вина из того, что осталось у нее от ленча.

— Угощайтесь. Я должна извиниться перед вами, вино немного кисловато, но другого у меня, к сожалению, нет.

— Так ты рада меня видеть? — озадаченно спросил Нортвуд, принимая из рук дамы бокал.

— Конечно! Ты же знаешь, я всегда была от тебя без ума.

— Только выражала свои чувства чертовски забавно, Марго Эштон, — пошел в наступление гость. — Будто я не мужчина, а грязь.

Мегги придвинула стул поближе к гостю, словно невзначай поправив на коленях зеленоватый муслин так, чтобы хорошо просматривалось очертание ноги.

Все утро Мегги провела в подготовке к предстоящему свиданию: причесала волосы, немного подправила вырез платья. Судя по виду Нортвуда, труды "ее не пропали даром.

— Дорогой, — с томным вздохом произнесла Мегги, — я думаю, ты меня понимаешь. Мы же всегда были родственными душами.

Нортвуд, откинувшись, с удовольствием внимал приятным словам красотки. Тем не менее он решил столь быстро не сдаваться.

— Если так, — продолжал упорствовать он, — почему ты была со мной чертовски холодна и в Лондоне, и тогда на балу? С Кэндовером вела себя совсем по-другому!

— А как могло быть иначе? — с легким раздражением спросила Мегги. — Он страшный ревнивец. Разве я могла флиртовать с другим мужчиной в его присутствии? Но ты оказался куда умнее его. Встретив меня в Париже, Кэндовер только заметил как-то, что я похожа на девушку, которую он когда-то знал. Представляешь, мы были помолвлены, а герцог не узнал меня! Дурачок искренне верит в то, что я венгерская графиня.

Хлебнув треть бокала, Нортвуд самодовольно улыбнулся.

— О, я далеко не прост, но стараюсь не показывать этого дуракам из посольства. Они все там такие важные…

Оливер вдруг нахохлился, как наседка на яйцах.

— Так почему же с Кэндовером ты обращалась по-королевски, а не со мной?

— Потому что он богат! — невинно распахнула глаза Мегги. — Не думаешь же ты, что женщина будет тратить время на мужчину, исходя из иных соображений!

— Не болтай чепухи! Этот ублюдок может снять даром любую. Женщины к нему так и липнут. Моя жена не исключение.

— Ну ведь он всегда был очень, очень богатым. Разве не так? — резонно заметила Мегги. — Да, он недурен собой, но чертовски скучен как в постели, так и вне ее.

Мегги рассыпалась мелким смешком и тут же про себя попросила у Бога прощения за столь наглую ложь.

— Ну правда же, Оливер. Кстати, ты не возражаешь, если буду называть тебя Оливер? В мыслях я всегда обращалась к тебе по имени. Если бы в общении с женщинами Кэндовер мог полагаться только на свои физические возможности, ни одна не согласилась бы на второй раунд.

Именно это Нортвуд и хотел услышать. Перегнувшись через стол и похотливо ощупывая ее взглядом, он спросил:

— Значит, Кэндовер как мужчина не очень?

— Ах, не пристало дамам говорить на подобные темы. Скажу только, что, рассчитывая на максимум, с ним приходится довольствоваться тем, что есть.

Мегги захихикала и откинулась назад, демонстрируя доступность.

— В нем ни на грош изобретательности, а еще меньше воображения. Да он даже не знает, что такое…

Мегги перечислила несколько экзотических способов любовных игр, наблюдая, как у Нортвуда от похоти слюнки потекли.

— Я даже не очень жалею о его деньгах. Может, и к лучшему, что я за него не вышла замуж. Кэндовер извел бы меня своей ревностью и занудством. Но в восемнадцать я мало думала о том, что он из себя представляет. Его герцогский титул и состояние застили мне глаза.

— Ты должна меня поблагодарить за то, что свадьба не состоялась.

Мегги почувствовала, как холодок пробежал у нее по спине, но виду не подала.

— Как тебе это удалось? — промурлыкала она.

— Очень просто. Ты права, Кэндовер умом не богат. Каждый видел, что он от тебя без ума. И спрашивать было не надо.

— Он ходил за мной словно пес на веревочке, — согласилась Мегги.

Нортвуд, помрачнев, пригубил еще вина.

— Я всегда его презирал. Мы вместе учились в школе, род мой, черт побери, намного знатнее, чем у этого его дружка-цыгана, но Кэндовер считал ниже своего достоинства общаться с такими, как я. Будто титул и состояние делают его лучше меня. Но я умею подмечать человеческие слабости, умею, знаешь ли, находить в людях слабинку.

Прервав поток самовосхвалений, Мегги решила вернуть Нортвуда на землю.

— Так в чем же состояла его слабинка?

— В тебе, конечно. Он считал свою невесту чистой, как само совершенство. Я дал ему понять, что он заблуждается. Хоть ты и задурила ему голову, я знал, что ты не так хороша, как кажешься. Марго Эштон — всего лишь горячая бабенка.

Мегги пришлось проглотить стоявший в горле ком, прежде чем она смогла изобразить восхищенную улыбку.

— Ты такой проницательный, Оливер. И что же ты сделал?

— Однажды мы с друзьями, в том числе и Кэндовер, собрались выпить. Убедившись, что он все слышит, я, притворившись вдрызг пьяным, рассказал доверительно одному парню, как ты раздвинула для меня ноги в саду за домом во время одного из балов. — Нортвуд злобно усмехнулся. — Кэндовер повел себя так, будто его изо всей силы пнули в живот. Он встал и сразу ушел, а вскоре после этого я узнаю, что ты уехала из Лондона.

Мегги смотрела в цветущее самодовольное лицо и чувствовала, как кровь застывает в жилах. Пусть она никогда не была высокого мнения о Нортвуде, но его рассказ поверг Мегги в шок. Трудно было поверить в то, что этот человек так спокойно, с чувством вспоминает о гнусности, имевшей для нее столь катастрофические последствия. План негодяя оказался просто гениальным: фраза, брошенная мужчиной в подпитии, воспринимается куда правдоподобнее откровенной клеветы. Неудивительно, что Рейф пришел к ней наутро не в себе от боли и ревности. И хотя предательство так и осталось предательством, сейчас она понимала его тогдашнее состояние.

Но как бы ей ни было плохо, нельзя подавать виду. Стоит только ослабить выдержку, и она окажется во власти этого скота.

Мегги надула губки, словно маленькая девочка.

— Оливер, ты поступил некрасиво. Рейф очень расстроился, уж поверь мне. Да и у меня возникли проблемы. Если бы ты меня хотел, надо было немного подождать после свадьбы — и я была бы твоей.

— Ты бы решилась изменить ему со мной? — несколько недоверчиво спросил Нортвуд. Чувствовалось, что он очень хочет поверить в искренность ее слов.

— Конечно, — подмигнула Мегги. — Имея на пальце кольцо, я могла бы делать, что захочу. Кэндовер не из тех, кто готов запятнать свое имя разводом. Ну я бы, конечно, отдала ему девственность, уговор есть уговор, но потом…

И Мегги многозначительно улыбнулась. Она встала долить Нортвуду остальное вино, позаботившись о том, чтобы он вдосталь насладился тем, что было видно в глубоком декольте платья.

— Перед тем как перейти к главной части программы, — спросила Мегги, усаживаясь так, чтобы показать изящно очерченную ножку, — ты не мог бы удовлетворить мое любопытство и рассказать, что же у вас общего с Варенном?

Нортвуд потянулся и грубо схватил ее за грудь. Если бы Мегги отшатнулась, Оливер насторожился бы, так что ничего не оставалось, кроме как развязно улыбнуться.

Нортвуду представился еще один шанс похвалиться своим выдающимся умом:

— Мы с Варенном сегодня пустим на воздух британское посольство.

— Неужели? — удивленно прошептала пленница. — Для этого, верно, нужна не одна бочка пороха!

— На самом деле взорвется только часть здания, но та, где сосредоточено все самое важное.

Нортвуд скользнул рукой под корсет и сжал пальцами сосок.

Мегги пришлось сделать над собой громадное усилие, чтобы не стукнуть его изо всех сил. Напомнив себе, сколько жизней сейчас были на кону, она сжала его коленку, притворяясь предельно возбужденной.

— Я слышала, что все самые важные встречи проходят сейчас в спальне Кэстлри, — хрипло сказала она.

— Точно. А под спальней есть кладовка. Я наносил туда порох, и в четыре часа пополудни произойдет взрыв. Никто ничего не найдет. А ключ от той кладовки у меня вот здесь. — И он похлопал себя по карману.

— О, да ты тогда скоро меня покинешь! — недовольно протянула она. — Я-то надеялась, что задержишься у меня подольше И тут, словно озаренная внезапной мыслью, спросила:

— А разве для тебя не опасно подпалить порох?

— В этом-то и проявился мой незаурядный ум, — надуваясь как индюк, заявил Нортвуд. — В кладовке я зажег свечу. Когда она догорит, пламя коснется горки пороха По пороховой дорожке добежит до ящика и… Бух! Все в спальне Кэстлри разлетятся на мелкие кусочки.

Мегги сделала вид, что восхищена гениальной идеей.

— Вот здорово! Хотела бы я заниматься чем-нибудь таким же серьезным.

— В самом деле? — спросил Нортвуд, раздевая ее взглядом, — Я думал, ты просто тихая маленькая английская шпионка. Преданная стране и короне.

— С чего ты взял? Для девицы без приданого, такой, как я, чем больше денег, тем лучше. А уж кто платит, не так уж важно.

Теперь, когда она узнала все, что было нужно, оставалось действовать, причем быстро, чтобы не упустить инициативу. Мегги встала и сладко потянулась, закинув руки за голову. Нортвуд уже затуманенным от желания взглядом скользнул по ее груди.

— Я делаю то, за что платят, Нортвуд, — сказала она и с густым смешком протянула ему руку. Как она и ожидала, он жадно схватил ее за кисть. — Но иногда я делаю это для собственного удовольствия.

Со свистом дыша, Нортвуд стянул платье с ее плеча и схватил голую грудь Мегги взглянула ему в глаза и тихо закончила:

— И это будет истинным наслаждением. Запрокинув голову для поцелуя, она проворковала:

— О Оливер…

И в тот момент, когда он впился зубами в ее рот, Мегги подняла китайский кувшин для умывания, загодя поставленный на стол, и со всего размаху опустила его на голову Нортвуда.

Раздался страшный грохот, полетели осколки, вода из кувшина облила обоих. Вспышка прозрения осветила глаза Нортвуда, и в тот же момент он осел на пол, увлекая за собой стул и Мегги.

Мегги здорово ушиблась, но быстро вскочила на ноги, мучимая одновременно страхом, что убила человека и что ударила недостаточно сильно. К счастью, Нортвуд был без сознания, но живой.

Еще утром она сняла шнуры, собиравшие шторы, и сейчас воспользовалась ими, чтобы связать Нортвуду руки и ноги. На всякий случай привязала его к ножке кровати. Кусок ткани от тех же штор Мегги применила в качестве кляпа.

Затем она обыскала его карманы. Ключей оказалось несколько: целая связка на железном кольце и еще один, подошедший к замку ее комнаты. Вероятно, ключ от кладовой в посольстве был на связке.

Мегги тихонько выскользнула в коридор. Пусто.

— Пойдем, Рекс, — позвала она кота, который тут же стал тереться о ее ногу. — Пошли искать Робина.

В кафе «У Сильвы» Росси подсел к давнему знакомому еще по службе в Италии, Раулю Фортрэнду. При первой возможности Росси завел разговор о Лемерсье.

— Свинья, — решительно заявил Рауль, сплюнув для пущей убедительности на пол. — Свиньей жил и свиньей помер.

Генерал перегнулся через стол, чувствуя, как учащается пульс.

— Чем он занимался? На кого работал?

— Бог знает, чем-то противозаконным. Я слышал, что он работал на графа Варенна. Говорили, Варенн займет место Талейрана. Граф ужасно рассердился, когда король взял Ришелье. Может быть, Варенн хотел, чтобы Лемерсье убил нового министра.

"Значит, все же Варенн, — подумал Росси. — Что же, вполне вероятно. Уж очень скользкий это человек, скользкий и мрачный, как и его замок в часе езды от Парижа, слишком напоминающий разбойничье гнездо».

Росси встал, обвел взглядом кафе и, обращаясь к друзьям по оружию, которых здесь было не меньше двадцати, воскликнул:

— Собратья!

В наступившей тишине все повернулись к нему. Генерал забрался на стул, чтобы его стало видно всем.

— Друзья мои! Роялисты готовят заговор против герцога Веллингтона, второго после Бонапарта солдата и полководца. Они думают, что, убив Железного Герцога, смогут списать все на нас. Такие, как мы, преданные слуги родины, вынуждены будем отстаивать свою честь, и несчастная Франция будет ввергнута в пучину гражданской войны.

В мертвой тишине Росси всматривался в знакомые лица: Море, потерявший руку при Ватерлоо, Чабре, хлебнувший лиха под Москвой, Чамфорт, деливший с ним тяготы египетской кампании.

— Мы сможем найти ответы на все вопросы и, возможно, спасти жизнь красивой женщине, если двинемся в поместье Варенна. Кто пойдет со мной?

Один за другим мужчины подходили к нему, предлагая себя в добровольцы.

— Вперед, друзья! Все, кто верхом и, при оружии, следуйте за мной. В последний раз пойдем в поход во славу Франции!

Элен Сорель пробежала квартала два, пока усталость и доводы рассудка не принудили ее замедлить шаг. Да, она знала, что Варенн и есть тот самый Ле Серпент, понимала, что ему до сих пор удалось сохранить инкогнито только ввиду отсутствия мотивов его участия в заговоре. Но что, скажите на милость, было делать с этим открытием?!

В тяжком раздумье остановилась она на углу. Цокот копыт по мостовой вывел ее из задумчивости. Очнувшись, Элен увидела Карла фон Ференбаха, соскакивающего с коня.

— Мадам Сорель, — начал он несмело, — рад вас видеть. Я было подумал… — И вдруг, заметив ее расстроенное лицо, тревожно спросил:

— Что случилось?

Разумом Элен понимала, что полковник живет неподалеку и поэтому вероятность встретить его в этой части города достаточно велика, и все же, глядя в мужественное лицо сильного, уверенного мужчины, она не могла воспринять встречу иначе, чем Божью милость. Ференбах — человек влиятельный и, зная о ее работе, мог бы чем-то ей помочь.

Собравшись с мыслями, Элен коротко поведала об исчезновении трех британских агентов, о том, как разоблачили Ле Серпента. Разгадку можно было найти только в замке Змея.

Полковник слушал, не перебивая. Выслушав рассказ до конца, Ференбах вскочил на коня и подал Элен руку.

— Возле шоссе Святого Клавдия есть несколько прусских казарм. Там я мог бы получить подкрепление, чтобы двинуться на замок. Видя колебание Элен, он нетерпеливо добавил:

— Чтобы сэкономить время, вы могли бы поехать с нами и показать дорогу. Если все то, что вы рассказали, — правда, нам нельзя терять ни минуты.

Элен приняла его руку и легко вскочила на лошадь.

— А если я ошибаюсь?

— Если вы ошиблись, я получу компенсацию.

Полковник не улыбнулся, но все же искорка промелькнула в его глазах, когда он с удовольствием оглядел ладную фигурку маленькой француженки. И в первый раз за все время знакомства Элен увидела, что бравому полковнику всего тридцать четыре года — столько же, сколько и ей.

В тот же миг она осознала, как близко была к его стройному атлетическому телу и как горяча рука, придерживающая ее за талию. Тогда исчезла искушенная в жизни вдова, и девочка, в которую она превратилась, покраснела до корней волос.

На этот раз полковник действительно улыбнулся, а потом, пришпорив коня, повез ее в неизвестность.