Глава 6

По дороге к дому Валентины Рейн позвонила по мобильному телефону доктору Даррелу Джексону в Нью-Йорк.

К счастью, он оказался дома и взял трубку. Услышав его низкий спокойный голос, она сказала:

– Добрый день, Даррел. Как дела? Как Сара и дети?

– Рейни! Рад слышать тебя. Все замечательно. Бобби вырос на шесть дюймов, с тех пор как ты видела его в последний раз. А как моя любимая актриса?

– Боюсь, у меня к тебе большая просьба.

– Если я в состоянии помочь, то всегда готов. – Его голос смягчился. – Никогда не забуду, как ты приехала навестить мою матушку. Благодаря тебе она умерла с улыбкой на лице.

– О нет, эта улыбка от того, что она была так горда своими детьми и внуками. – Энджи Джексон много трудилась, воспитывая внуков. Благодаря ей все они поступили в колледж, причем со стипендией. Она заслужила того, чтобы дожить до девяноста лет в окружении обожавшей ее семьи, но судьба не всегда была добра к ней.

Энджи умирала, и Даррел соединился с офисом Рейн Марло, любимой артистки матери, чтобы спросить, не может ли мисс Марло посетить ее. Так как Рейни снималась в то время в Нью-Йорке, ей было нетрудно выполнить просьбу. Ее первый визит носил чисто альтруистический характер, но все остальные были продиктованы симпатией к Энджи Джексон. Невозможно было не полюбить эту женщину! Если бы Уильям и Вирджиния Марло обладали хоть толикой тепла Энджи!

– Что у тебя стряслось, Рейни?

Она описала состояние деда и диагноз.

– Может быть, то, что не под силу рядовому хирургу, удастся тебе?

– Я не Господь Бог, но если у тебя есть результаты компьютерной томограммы, пришли, я взгляну.

– Спасибо, если ты не поможешь, то не сможет никто.

– Ты не поняла. Я сказал, что я не Господь Бог. Мы посмотрим.

После разговора Рейн позвонила Эмми в Калифорнию с просьбой организовать пересылку результатов обследования ее деда из Балтимора в нейрохирургию доктора Джексона. Как она существовала прежде без мобильного телефона?

Она отклонилась на сиденье, чувствуя усталость. Новый звонок заставил ее снова выпрямиться. Вспомнив свои недавние добрые размышления о мобильных телефонах, она, сердито поморщившись, поднесла трубку к уху:

– Да?

– Как дела, Рейни? – послышался голос Кензи. – Я звонил Эмми, и она рассказала мне о том, что случилось с твоим дедом. Мне очень жаль. Ужасно для него и очень не вовремя для тебя.

Как всегда, его выразительный красивый голос действовал на нее успокаивающе.

– Честно говоря, вообще не знаю, зачем я здесь, в Балтиморе, если учесть, что он всегда хотел, чтобы я исчезла.

– Не важно, насколько непросто складывались твои отношения сродными, ты связана с ними, а именно такие корни позволяют нам устоять в этой жизни.

– Ты прав, наверное. Моя подруга Вэл – ты знаком с ней, такая сексуальная рыженькая особа, помнишь? – уговорила меня приехать. И я рада, что сделала это. Я только что была в госпитале, и мы с бабушкой впервые поговорили по душам, чего никогда не было прежде. Ради этого стоило лететь через всю страну.

– Разумеется.

Какая мудрость звучала в его голосе! Кензи хранил в памяти сотни невероятных рассказов о своем отце, то ли полковнике, то ли виконте, и о матери, которая была «дебютанткой года», а может, большой любительницей охоты в Кении. Но если у него и были какие-то настоящие родственники, Рейни никогда не встречалась с ними. Он был человек без прошлого. Это объединяло их обоих, так как ее истоки были известны ей тоже лишь наполовину.

– Иногда я задумываюсь о своем отце, о том, кто из родных у меня есть по его линии, – тихо сказала она. – Возможно, у меня есть сводные братья или сестры. Интересно, понравятся ли они мне, если я их увижу? Мне нужно знать, – усмехнулась она, – если, не дай Бог, мне понадобится пересадка костного мозга, подойдет ли мне кто-то из них. Но я не знаю… И никогда не узнаю.

– Ты никогда не думала о том, чтобы начать личное расследование и попытаться найти своего отца?

Она отвернулась к окну машины. Мимо проплывали темные улицы, все еще знакомые, хотя она уехала отсюда давным-давно.

– Сомневаюсь, что даже мама знала, кто он. Она жила слишком свободно, как было принято среди любителей рок-н-ролла в семидесятые. И может найтись много кандидатов, которые и сами не знают, что сотворили меня.

Хотела ли ее мать иметь ребенка? Радовалась ли ее появлению на свет? Это тоже оставалось для Рейни загадкой.

– У нее могло быть несколько любовников в то время, но их число все равно определенно. Пять? Десять? Двадцать? Не больше. Если ты найдешь подходящего кандидата, что ж, в наши дни тест на ДНК может подтвердить, кто именно твой отец.

– Я никогда не думала об этом. – Зная неразборчивость матери, искать отца – попусту терять время. Но Кензи прав, число кандидатов не могло быть безграничным. Если даже она нашла бы отца, было бы по меньшей мере глупо ожидать, что человек, который ничего не знает о ее существовании, с радостью откроет ей свои объятия. И потом… – Я ведь могу и пожалеть об этом?

– Но ты хотя бы удовлетворишь свое любопытство. Решив, что подумает, Рейн перевела разговор на другую тему:

– Ты готов к съемкам?

– Конечно, как всегда, – сказал он без особого энтузиазма.

– Те изменения, что я внесла в сценарий, помогли тебе?

– Немного.

Если бы только он побольше беспокоился о фильме! Он был настоящим асом своего дела, чтобы сыграть плохо, но мог не вложить в работу души, а это все равно скверно. Что ж, обязанность режиссера – добиваться, обхаживать, угрожать, влиять, то есть делать все необходимое, чтобы добиться от актеров нужного исполнения. К окончанию съемок «Центуриона» она узнает, насколько хороший режиссер из нее получился.

– Тогда увидимся на следующей неделе в Нью-Мексико.

– Вполне возможно, что я приеду за день или два до того, как ты начнешь снимать мои сцены. Мы как раз закончили мой теперешний опус.

Кензи терпеть не мог сидеть без работы.

– Если ты решишь приехать раньше, дай знать мне или Эмми, чтобы мы могли приготовить для тебя комнату.

Он поблагодарил ее и закончил разговор. С его стороны этот звонок означал знак внимания. Удивительно, думала Рейн, почему такой тактичный и чуткий мужчина может быть столь неподходящим для семейной жизни?

Глупый вопрос. Она знала с самого начала, что их брак не продлится долго. Она ошиблась, сказав «да», когда он сделал предложение. Лучше было бы для них обоих оставаться любовниками. Тогда их расставание не было бы таким болезненным.

Но вероятно, он был прав и ей стоит поискать своего отца? Ее семейная жизнь закончилась, она взялась за новое дело, которое, возможно, изменит ее карьеру. Она наконец объяснилась со своей бабушкой. Что, если действительно пришло время и ей удастся найти отца? Следы могли затеряться за столько лет, но не безнадежно. Если ей повезет – хорошо. Если нет, то, как сказал Кен, она удовлетворит свое любопытство.

Машина подъехала к симпатичному кирпичному домику Вэл, расположенному посреди череды таких же домов неподалеку от университета Джона Хопкинса. Тихое уютное место, старые деревья и окруженные аккуратными заборами лужайки. Нажав кнопку звонка, Рейн тут же оказалась в объятиях подруги.

– Я так рада, что ты приехала, – с улыбкой щебетала Валентина. – Как дела, дорогая?

– Устала. – Рейн обняла подругу за плечи, и они вошли в дом. – Судя по твоему строгому костюму и прическе, ты только что вернулась домой?

– Я вошла через заднюю дверь за тридцать секунд до твоего прихода. – Вэл сбросила жакет и повесила его на спинку стула, затем вытащила несколько шпилек, и масса вьющихся рыжих кудрей упала на плечи. – Что ты хочешь, вино или мороженое?

– Мороженое, и полей его чем-нибудь вкусненьким, чтобы было побольше калорий.

– Приготовлю специально для тебя – грешницы. – Вэл покачала головой. – Как тебе удается есть мороженое и оставаться такой стройной?

– Вспомни, что я была неправдоподобно худая, когда пришла в школу, кожа да кости, ну и еще глаза. Мне повезло, что худоба нынче в моде.

– Стройность – да. Но не худоба. – Вэл исчезла на кухне. Стоило Рейн присесть, как черная кошка прыгнула на ее колени и замурлыкала. И пока Рейни поглаживала гладкую мягкую головку, напряжение медленно оставляло ее. Кошка лучше, чем психотерапевт.

Кофейное мороженое, горячий шоколадный соус, приправленный ореховой крошкой, к тому еще и взбитые сливки помогли ей расслабиться окончательно. Она ела и рассказывала о посещении госпиталя.

– Надеюсь, что Даррел Джексон сможет помочь деду. Может, и грех так говорить, но я не стану скучать по нему, если, не дай Бог, он умрет, но бабушке будет очень одиноко.

– Понадеемся на чудо, почему нет? – Вэл отправила в рот ложку мороженого с шоколадным соусом. – Миссис Марло удивилась, что ты запросто общаешься с одним из самых знаменитых нейрохирургов Америки?

– Мы не обсуждали это. – Рейн сомневалась, что на Вирджинию Марло произвело бы впечатление, даже если бы ее внучка сама была знаменитым нейрохирургом. – А как у тебя дела?

Вэл уселась на кресле боком, закинула ноги на подлокотник. Маленькая и кругленькая, она совсем не походила на юриста.

– Увы, все по-старому. Кажется, я скоро с ума сойду от одиночества, но я не вижу никого, кто бы мог мне понравиться.

– Это никуда не годится.

Вэл прикрыла глаза, ее легкомыслие испарилось, на смену ему пришла задумчивая печаль.

– Это так, Рейни. Я начинаю думать, что не способна на простые, нормальные отношения.

– Не выдумывай, Вэл. Ты нежная, умная, веселая и добрая. У тебя много друзей, которые тебя по-настоящему ценят. Просто тебе не попадается подходящий мужчина.

– В том-то и проблема, – горько усмехнулась Вэл. – Мое мнение о мужчинах оставляет желать лучшего. Стоит мне познакомиться с парнем, который вроде бы не похож на других, то есть прекрасный, нежный и вообще интересный во всех отношениях, и что ты думаешь? Как говорится, и на солнце есть пятна. Он либо оказывается алкоголиком, либо

продолжает отношения с бывшей женой, или вообще донжуан по природе, или еще что-нибудь похуже.

Рейн была достаточно наслышана о поклонниках Вэл, чтобы признать, что та говорит правду.

– Я бы хотела сказать что-то оптимистичное, но мой собственный опыт, увы, достаточно красноречив.

– Но все-таки лучше, чем мой. – Вэл погладила кошку, которая перебралась на ее стул. – Но одиночество имеет и свои преимущества. Это прекрасно, когда твое эмоциональное состояние стабильно и не уподобляется езде на американских горках. А потом – у меня две кошки, так что не приходится спать одной.

Они болтали долго и с упоением, как делали регулярно в течение последней четверти века. С тех пор как Рейн разошлась с Кензи, они говорили даже больше, чем обычно, потому что у Вэл было время, желание и понимание, так необходимое Рейни. С Кейт Кореи, которая светилась счастьем, после того как год назад вторично вышла замуж, таких откровенных бесед не получалось.

Они перешли от мороженого к шардоне и погрузились в обсуждение ароматерапии, когда зазвонил мобильный телефон Рейн. Недовольно наморщив нос, она вытащила аппарат из кармана.

– Думаю, мне лучше ответить. Да?

– Привет, Рейни. – Это была Эмми. – Есть хорошая новость и плохая. С какой начать?

Она насторожилась, услышав напряженные нотки в голосе Эмми.

– Начни с хорошей.

– Специальный курьер уже едет в Нью-Йорк. Так что совсем скоро доктор Джексон сможет посмотреть результаты сканирования.

– Это прекрасно. А что за плохая новость? Эмми глубоко вздохнула:

– Я снова беременна, Рейни. Четыре месяца. Доктор говорит, мне не следует ехать на съемки. Сама знаешь, работа очень напряженная. Я могу потерять и этого ребенка тоже, если не буду осторожна.

Проклятие чуть было не слетело с губ Рейн. Эмми была ее правой рукой, она рассчитывала на ее помощь во время съемок. Но у нее уже дважды случался выкидыш, а она и ее муж отчаянно хотели иметь ребенка. Стараясь не выдать своего отчаяния, Рейн сказала:

– Это потрясающая новость! Так как уже четыре месяца, я уверена, этот беби появится вовремя, но, конечно, ты не должна рисковать.

Голос Эмми дрожал.

– Прости, что я подвела тебя. Мы собирались подождать, пока закончится «Центурион», но так уж случилось.

Рейн почувствовала сильный, нехороший прилив зависти. Как чудесно иметь любящего мужа, который хочет детей. Что Ж, Эмми заслужила это.

– Работать на натуре всегда тяжело. Твой доктор прав, я найду другую ассистентку, даже если она и не будет так хороша, как ты.

– Если ты не возражаешь, я могу пока остаться в офисе в Лос-Анджелесе.

– Чудесно. Можно переадресовать почту и звонки тебе домой, чтобы ты могла работать дома и отдыхать, когда необходимо.

– Это было бы здорово, – сказала Эмми, глотая слезы. – Господи, когда я беременна, я готова плакать каждую минуту. Спасибо за понимание, Рейн. Я ужасно боялась сообщить тебе.

– Сначала дети, потом бизнес. Обними Дэвида и передай мои горячие поздравления. – Рейн попрощалась, вздохнула и положила трубку.

– Я догадалась, – сказала Вэл. – Эмми в положении? Рейн кивнула.

– Для нее это замечательно, но для меня просто катастрофа. Я так рассчитывала, что она будет прикрывать меня с тыла, пока идут съемки. Слава Богу, она еще поработает в офисе. Но мне срочно нужно найти хорошего ассистента.

– Ты преодолела худшие препятствия, чем потеря ассистентки. – Вэл подлила вина в бокалы. – Выпей немножко шардоне, чтобы успокоиться. А может, по второму кругу мороженого?

– Не все так уж катастрофично. – Рейн смотрела на подругу через грань бокала. Как хорошо, что Вэл понимает ее.

Подождите-ка минутку… Вэл! Идея была абсурдной, а может быть, напротив, гениальной.

– Ты не заменишь Эмми, Вэл?

– Я? – Голос Валентины стал непривычно тонким. – Что за чепуха! Я юрист, ничего общего не имеющий с кинематографом. Существует целая куча профессиональных ассистентов, которые почтут за счастье работать с тобой, люди, имеющие опыт в подобном деле.

Вино согревало и возбуждало. Рейн спустила ноги с софы на пол и энергично потянулась вперед.

– Не приуменьшай свой опыт. Ты часто приезжала ко мне на съемки. А я все время советовалась с тобой, пока писала «Центурион», и потом – ты самая организованная из всех людей, которых я знаю.

– Но у меня есть работа! – отбивалась Валентина. – Я не могу бросить ее.

– Но это ведь только на два месяца. Ты же сама говорила, что у тебя куча неиспользованных отпусков. – Рейн хитро улыбнулась. – Время передохнуть, Валентина. Ты всегда жаловалась, что тебе надоело быть юристом. Или ты уже покончила со своей знаменитой импульсивностью?

– Надеюсь, нет, но… как же мои кошки? – Вэл так крепко прижала к себе пятнистую кошку, что та замяукала и сиганула с колен хозяйки.

– Это можно уладить. Оставь их Кейт и Доновану. Они обожают кошек и не станут возражать, если на несколько недель их число увеличится. Я думаю, к концу съемок ты станешь потрясающе разбираться в кинопроизводстве. Ты уже и сейчас разбираешься, я никогда бы не осилила весь объем подготовительных работ, если бы не твоя помощь.

Вэл провела рукой по голове, пригладив непослушные рыжие кудри.

– Ну и хитрая же ты, Рейни! Ты предоставляешь мне потрясающую возможность, но если я не воспользуюсь ею, то навсегда потеряю право жаловаться на свою работу.

– Это всего лишь чистый эгоизм. Мне бы очень хотелось, чтобы ты была рядом. – Шутливый тон испарился. – Мне предстоит работать с Кензи, и скорее всего это будет непросто. Даже мучительно. Мне нужно, чтобы рядом был человек, который не видит во мне босса, не станет лебезить в лицо и костерить за спиной. Мне нужен друг.

– Если так, это меняет дело, – сказала Валентина после некоторого раздумья. – Но если я не справлюсь, найми кого-нибудь более толкового, а я просто буду рядом на случай, если тебе понадобится помощь.

– У тебя получится. И это здорово, Вэл, вот увидишь. Работа адская, но интересная. – Рейн лукаво улыбнулась: – Я гарантирую тебе встречу с потрясающими, можно сказать, сногсшибательными мужчинами, которые абсолютно ни на что не годны и сделают тебя несчастной, если ты ослабишь бдительность и позволишь себе увлечься.

– Черт побери, Рейни, с этого и надо было начинать. Разве можно не принять такое предложение? – Валентина подняла свой бокал и чокнулась с подругой. – За фильм, который наверняка изменит твое будущее, а может быть, и мое тоже.

– Пожалуй, за это стоит выпить. – Рейн сделала большой глоток вина, чувствуя себя счастливой впервые за весь день. Предстоящая работа над «Центурионом» уже не казалась такой нереальной.

ЧАСТЬ 2

СЪЕМКИ НАЧАЛИСЬ