Школа в Ласковой Долине (№2) - Секреты

Ее приглашали многие, но, понятно, она всем отказывала. Берегла себя для Брюса. И вот теперь все искатели ее общества пригласили других девчонок. А до праздника всего ничего, неделя. — — Раз уж ты один и я одна, почему бы нам не пойти вместе? — смело предложила Джессика.

Ронни ошарашенно посмотрел на нее, как будто она предложила бежать кросс, держа ее на загорбке.

— А что, в этом есть какой-то смысл.

— Во всяком случае, в этом больше смысла, чем сидеть в одиночестве дома и страдать.

— Да, наверное. — Вид у Ронни был слегка обалделый, как у человека, занесенного смерчем в совсем незнакомое место.

Джессика улыбнулась своей самой обворожительной улыбкой и, взяв его руку, так что их пальцы сплелись, повела его танцевать.

— Да, Ронни, кстати, — защебетала она, — у меня на гардении аллергия. Но я прямо-таки обожаю орхидеи. Розовая не подойдет. Я буду в красном платье.

Глава 7

Утром в понедельник Элизабет пришла в школу и еще на крыльце поняла, что ссору Инид с Ронни буквально затмила новая сплетня, распространившаяся по школе в конце той недели с быстротой молнии. Теперь все только и шушукались о романе мисс Дальтон с Кеном Мэтьюзом.

После первой переменки Элизабет стояла возле класса французского с Кэролайн Пирс. Кэролайн была членом школьного общества «Пи Бета Альфа».

— Я никогда в это не поверю, — сказала Элизабет.

Они ждали, когда придет мисс Дальтон и откроет класс. Элизабет не припомнила случая, чтобы — учительница опаздывала. Но в последнее время с мисс Дальтон творилось явно что-то неладное. На уроке нервничала и была невнимательна. Да еще темные круги под глазами, как от бессонницы.

— Я отказываюсь в это верить. У нее ничего не может быть с Кеном, — продолжала Элизабет. — Ерунда какая-то. Ну что мисс Дальтон может найти в мальчишке?

— Не такой уж Кен Мэтьюз мальчишка, — возразила Кэролайн, деловито поправляя свои до невозможности аккуратные рыжие волосы. После Кары она была первой сплетницей в школе и ее — редчайший случай — одинаково не любили и Элизабет, и Джессика. — И, кроме того, она ведь занимается с ним дополнительно, это все знают. Только вот чем?

— Так уж устроены люди, — заметила Оливия Дейвидсон, которая работала с Элизабет в школьной газете и имела собственные взгляды на все, начиная от атомной войны и кончая рациональным питанием. Последнее время она стала бурно защищать права женщин. — Женщина достигает расцвета в тридцать с лишним, а мужчины в этом возрасте уже ни на что не годятся. Так что все правильно. И тем не менее не могу представить себе мисс Дальтон с Кеном.

— Что правильно? — спросила вечно растрепанная. Лоуис Уоллер.

— А то, что женщин постарше тянет к молоденьким мальчикам, — пояснила Кэролайн.

— Может, Оливия и права, — сказала Элизабет, — но только к мисс Дальтон это не относится. Она никогда бы не позволила себе ничего подобного, даже если бы и захотела.

— Господи, Лиз, какая же ты на-и-и-вная, — протянула Кэролайн. — Конечно, это невыносимо гадко. Но в этом-то вся прелесть.

— Ребята из другого класса говорят — у них был первый французский, — что мисс Дальтон выглядела такой расстроенной, казалось, вот-вот расплачется.

— А может, у нее в семье кто-то умер, — предположила Лоуис, поправляя огромные очки, которые то и дело сползали на кончик носа.

— Ну да, или собирается умереть, — съязвила Кэролайн. — Мой отец играет в гольф с Тыквой. Так наш директор, говоря об учителях, поносит их за аморальное поведение почище пастора.

— А я согласна с Лиз, — возразила Оливия. — Приписывать такое мисс Дальтон просто нелепо.

Тут к ним подлетел Гай Чезни, клавишник из ансамбля «Друиды». У него в руках была стопка замызганных листков бумаги и огрызок карандаша, выглядевший, точно его обгрызли крысы. Озорные карие глаза Гая злорадно блестели.

— «Я провожу опрос, — сообщил он. — Пока всего один голос из трех в пользу мисс Дальтон. Лишний раз доказывает, что люди всегда охотнее верят худшему. Лично я — обожаю сплетни.

— А никто не потрудился спросить у самой мисс Дальтон, правда все это или нет? — поинтересовалась Элизабет.

— Так она нам, и рассказала! — ответила Кэролайн, с ужасом представив себе, как бы протекал такой разговор. — Она же не хочет, чтобы об этом напечатали на первой странице «Оракула».

Гай хохотнул.

— А что? По-моему, неплохая мысль. Бьюсь об заклад, именно этого нашей газетенке и недоставало, чтобы переплюнуть «Плейбой» по популярности. Можно даже дать целый разворот с фотографиями мисс Дальтон.

Услыхав эти слова, девочки посмотрели на него с таким презрением, что он даже поперхнулся.

— Ну ладно вам. Я же пошутил. Хе-хе, с такой фигуркой, как у нее .. — И тут же осекся, понимая, что второй раз перегнул палку.

Внезапно перед ними возник предмет их бурного обсуждения, положив своим появлением конец разговору.

— Bonjour, — поздоровалась мисс Дальтон и отперла дверь.

Выглядела она и правда подавленной. Глаз не было видно: мисс Дальтон пришла в темных очках, чего никогда раньше не было. Даже в ее осанке была заметна какая-то неловкость.

«А что, если… — сказала себе Элизабет, — а что, если это правда?»

На пороге класса мисс Дальтон остановилась как вкопанная. На доске большими печатными буквами кто-то наспех написал:

ЕСЛИ НЕ ЗНАЕТЕ, ЧТО ТАКОЕ ПОЦЕЛУЙ ПО-ФРАНЦУЗСКИ, СПРОСИТЕ У КЕНА МЭТЬЮЗА.

У Элизабет потемнело в глазах. А мисс Дальтон, отшатнувшись, как будто ей дали пощечину, вся в слезах выбежала в коридор.

На третьей перемене Элизабет, все еще переживавшая историю с мисс Дальтон, вдруг увидела Инид. Она твердо решила положить конец этой дурацкой игре в молчанку.

— Бессмысленно меня избегать, — сказала она, встав на пути Инид, когда та попыталась улизнуть. — Инид, нам надо поговорить.

— Мне нечего тебе сказать, Элизабет Уэйкфилд, — ответила Инид ледяным тоном.

— Инид, ты мой лучший друг, и я никогда не смогла бы тебя предать. Поверь мне. Я никому не говорила об этих письмах. Клянусь!

— Сейчас ты скажешь, что в твоей комнате установили подслушивающее устройство.

— Ну что ты мелешь! — Элизабет и сама начала сердиться. — Почему ты не хочешь просто поверить мне?

— Ты разве забыла, как я тебе верила? И вот к чему это привело: ты разбила мою жизнь!

— Может, если я поговорю с Ронни… — начала Элизабет, готовая на все, только бы исправить эту ужасную ситуацию.

Холодная сдержанность Инид сменилась вдруг приливом гнева.

— А что, вы еще разве не наговорились? — закричала она. — Попридержала бы свой длинный язык!

Элизабет отпрянула, чувствуя, как с лица у нее схлынула краска. А Инид, приглушенно вскрикнув, повернулась и, нагнув голову, побежала прочь. Не хотела, чтобы Элизабет видела, как она плачет.

— Привет, Лиз, — раздался веселый голос. Это была Кара. Все это время она стояла у питьевого фонтанчика, наслаждаясь сценой, разыгравшейся между Элизабет и Инид.

К обеду вся школа знала, что Ронни с Инид поссорились и что виновата в этом Элизабет. Еще одна новость вдобавок к истории с мисс Дальтон. Сплетники школы были на седьмом небе от счастья.

— Да ты не волнуйся, — утешала сестру Джессика, когда они сидели на лужайке и завтракали. — Ты сделала все, что могла. Ты же не виновата в том, что Инид закусила удила.

— Я просто зашла в тупик, — с грустно произнесла Элизабет, грызя кукурузные чипсы, хотя у нее совсем не было аппетита.

— Хочешь, я сама поговорю с Инид? — вкрадчиво предложила Джессика.

— Ты? С какой стати? Ты же ее терпеть не можешь!

Джессика притворилась обиженной.

— О Боже! Ну прости меня за то, что я дышу! Чего ты на меня набросилась? Я же хочу помочь. Я просторе могу тебя видеть в таком состоянии, Лиззи. И потом, мне Инид тоже немножечко жалко. Ронни действительно с ней ужасно обошелся.

— Ты правда хочешь поговорить с Инид? — Великодушие Джессики произвело на нее впечатление.

— Ну конечно, если ты хочешь.

— Да, я думаю, это не помешает. Все так плохо, что хуже во всяком случае не будет. «Даже если ты и замыслила какое-нибудь коварство», — добавила она про себя.

— Благодарю за доверие.

— Знаешь, Джес, я не хотела тебя обидеть, — Элизабет вдруг устыдилась своих сомнений в искренности сестры. Может, правда, Джессика изменила свое отношение к Инид.

Рассыпав на траве пончики, Джессика кинулась обнимать сестру:

— Прощаю тебя, как всегда. Предоставь все мне, Лиззи. Обещаю тебе, ничего страшного не случится.

— Не сомневаюсь. Мне теперь уже ничего не страшно, — мрачно ответила Элизабет.

— Знаешь, говорят, когда человеку совсем плохо, это значит, что через минуту ему будет очень хорошо. — Джессика улыбнулась и откусила большой кусок рыбного пирога.

Элизабет надеялась, что это так, хотя знала, что у Джессики был особый дар выворачивать наизнанку старые изречения.

Элизабет хотела что-то еще сказать, но не успела. Джессика заметила идущую от автостоянки Инид и побежала к ней.

Глава 8

Нетрудно предположить, что Инид было не до разговоров, но Джессику такой пустяк не смущал. Она пристроилась рядом с Инид и ускорила шаг, так что ускользнуть было невозможно.

— Я знаю, как тебе сейчас тяжело, — затараторила она сочувственно. — Меня, правда, никто никогда не бросал, но могу это представить. Ты, наверное, ужасно себя чувствуешь!

— Не сомневаюсь, что Лиз посвятила тебя во все подробности. Посоветуй ей поместить эту историю в «Глаза и уши».

— Ну перестань, Инид, это на тебя не похоже. Да, Лиз все рассказала мне, но что в этом плохого? Ведь я ее сестра. Ближе меня у нее никого нет.

— Это уж точно.

— Не будь с ней такой суровой, — продолжала Джессика масляным тоном. — Я уверена, она не хотела причинить тебе боль. Ее тоже можно понять.

Инид остановилась и глянула ей в глаза.

— Нет, я этого понять не могу, — холодно ответила она. — В отличие от некоторых, я никогда не смогла бы всадить нож в спину друга.

— Ради Бога, Инид, ты что, думаешь, Лиз сделала это нарочно? Я убеждена, у нее и в мыслях не было сказать Ронни. Просто случайно сорвалось с языка.

— Случайно?! Это она тебе сказала? — Инид прищурила глаза.

— Ну, не совсем, но я…

— Замолчи! — оборвала ее Инид. — Перестань защищать ее. Ей нет оправдания.

— Знала бы ты, как Лиз переживает.

— А я? Ведь я потеряла из-за нее Ронни, ты забыла? Так что не говори мне о ее переживаниях. Лиз этого не понять. У нее есть Тодд, а у меня ., никого.

— Ну это не совсем так, Инид. У тебя ведь есть Джордж.

— Да, ты права. У меня есть Джордж. Преступники должны держаться друг друга. Это ты хотела сказать?

— Преступники? Ну, я бы не стала так называть тебя, — снисходительно ответила Джессика. — Конечно, ты совершила в жизни ошибку, но не волнуйся, никто не поверит всему, что говорит про тебя Ронни.

Инид как-то вся обмякла на глазах у Джессики и опустилась на скамейку. Как платье, соскользнувшее с вешалки.

— А что Ронни говорит про меня? — хриплым шепотом спросила она.

Джессика дружески обняла ее за плечи:

— Тебе этого лучше не знать. Я и половины повторить не смогла бы.

— О Боже! — Инид закрыла лицо руками. — Я не хочу жить!

— Но все не так уж и плохо, если взглянуть с другой стороны, — утешала Джессика. — Теперь тебе не надо больше ничего скрывать и гадать не надо, о чем люди шепчутся у тебя за спиной.

— Да, теперь я знаю, о чем они шепчутся. — Инид медленно, с усилием поднялась со скамейки. — Спасибо, Джессика. Я понимаю, ты хотела помочь. Но можешь передать Лиз, что между нами все кончено. Даже если я буду жить двести лет, я и тогда не прощу ее.

— Думаю, что ты совершаешь ошибку, Инид, — снисходительно заметила Джессика. Инид скривила губы в горькой усмешке.

— Ну что ж, мне не привыкать.

Сказав это, она быстро повернулась и пошла. На этот раз Джессика не остановила ее. Такая подруга Элизабет не нужна, подумала она. Она и Лиз может втянуть в какую-нибудь грязную историю. «В конце концов, — сказала себе Джессика, — я всем оказала неоценимую услугу. Включая себя».

А что в этом плохого? Разве она, Джессика, не заслуживает счастья? Чем она хуже других?

Улыбка заиграла у нее на губах. Ведь теперь, когда Инид рассталась с Ронни, ей наверняка не удастся набрать достаточно голосов, чтобы стать королевой. Значит, Инид выбыла из борьбы! Джессика уже чувствовала приятную тяжесть короны на своей голове.

— Ну погоди, Брюс Пэтмен, — прошептала она. — От меня тебе не уйти!

Вечером Элизабет писала сочинение по «Юлию Цезарю». А Джессика наверху секретничала с Ронни по телефону. Наговорившись, она спустилась вниз.

— Это Ронни Эдварде тебе звонил? — спросила ее Элизабет, оторвавшись на миг от тетрадки.

«Прощай же навсегда, Инид!» — машинально вывела она на листке и тут же зачеркнула «Инид» и написала «Кассий».

— Я, м-м, ну… Ладно, все равно, рано или поздно узнаешь. — Джессика села рядом с сестрой. — Я на бал иду с Ронни.

— Что?! — у Элизабет выпала ручка и покатилась по полу.

— Непросто было его уговорить: он сейчас зол на весь мир. Но мне все-таки удалось.

— Джессика, да что ты говоришь? Как тебе только в голову могло прийти такое? Это же совсем убьет Инид!

Джессика надулась:

— Ты что, не понимаешь? Я же делаю это для нее. Мне было ужасно неловко, что я сегодня своим разговором с ней только все испортила. Вот я и решила поговорить с Ронни.

— И что же он?

— Как я уже сказала, он страшно расстроен. Я сразу поняла, помирить этих двоих будет неимоверно трудно.

— Но ты решила этим заняться, да?

— А что еще остается делать? Но он ни в какую не хочет мириться. Я даже ему сказала, что Инид признает себя виноватой. А он ни в какую.

— Это он должен признать себя виноватым.

— Вот я и подумала, на балу он увидит Инид. Мы устроим так, чтобы они хоть разок потанцевали вместе, и я уверена, что они помирятся. Но ведь кто-то должен привести его на бал.

— Настоящая любовь преодолеет все преграды, так что ли? — Элизабет по-прежнему была настроена скептически. Больше всего она недоумевала, ради чего в действительности Джессика все это делает. Но спрашивать не стала. — Мне эта затея не кажется самой удачной. Может, предоставить им самим все решать? Кроме того, я сомневаюсь, что Инид придет на бал после того, как Ронни отменил свое приглашение.

— По-моему, надо во что бы то ни стало уговорить ее пойти. А то еще подумают, что я пошла с Ронни ради своей выгоды. — Эта мысль действительно пугала ее.

Искренний тон сестры растрогал Элизабет.

— Прости, Джес, — сказала она. — Я знаю, ты искренне хочешь помочь.

— Я все это делаю для тебя, Лиззи! — воскликнула Джессика, тепло пожимая руку сестры.

— Почему для меня?

— Я подумала, если Инид и Ронни помирятся, она больше не будет на тебя злиться.

— А-а, и воцарится всеобщий мир.

— Ну не язви, пожалуйста. Я понимаю, ты не можешь мне простить, что я так все сегодня напортила.

— Инид только взглянула на меня в спортзале и сразу расплакалась, — огорченно сказала Элизабет. — Я себя прямо убийцей почувствовала. Джес, что ты ей все-таки сказала?

— Да ничего особенного. Вообще-то, говорила в основном она. Каких только гадостей я про тебя не услышала!

— Правда? — У Элизабет упало сердце.

— Я ушам своим не могла поверить! Я думаю, она всегда тебе завидовала, Лиззи. Наверное, только и ждала удобного случая, чтобы порвать с тобой.

— Я понимаю, Инид на меня сердится, но чтобы до такой степени… Это на нее не похоже.

— Ты меня спросила, я ответила.

— Лучше бы я не спрашивала!

— Ах, так! — Джессика возмущенно тряхнула головой. — Считай, что я последний раз прихожу тебе на помощь.

Она вскочила с кровати, но гнев ее длился не больше минуты — ровно столько, сколько надо, чтобы перерыть шкаф Элизабет.

— Может быть, я тебя прощу, — сказала она, — если ты мне дашь за это на бал свою сумочку с бисером.

— Ничего не выйдет. Я сама с ней пойду.

— Но ты же будешь в зеленом платье. Твоя сумка совсем к нему не подходит. Ты ведь можешь одолжить золотистую сумочку у мамы. Я уверена, она не откажет. Подумай только, какую я приношу жертву, что вообще иду. А ты не ценишь. Элизабет вздохнула.

— Ты права, к зеленому платью золотой цвет лучше идет.

Джессика поспешно чмокнула сестру и выпорхнула из комнаты.

— Мне еще надо позвонить Каре и узнать, в чем будет она.

Элизабет осталась одна. Она никак не могла понять, что происходит — Джессика оказывает ей величайшую услугу, а эта услуга оборачивается для нее страданием.

Глава 9

На следующий день Элизабет не выдержала и поделилась своими горестями с мистером Коллинзом, куратором «Оракула». Роджер Коллинз был чем-то вроде неофициального духовного отца для ребят, работавших в школьной газете. Правда, он меньше всего походил на священнослужителя — скорее напоминал Роберта Редфорда[3]: такие же голубые, всегда смеющиеся глаза, красивые, мужественные черты лица. Только ростом он был повыше. Иногда, беседуя с ним, Элизабет никак не могла сосредоточиться на разговоре, потому что любовалась его артистичностью.

— М-да, похоже, тут имеется какая-то тайна, — сказал мистер Коллинз. — Мне кажется, первое, что надо узнать, — почему кому-то понадобилось сказать Ронни об этих письмах.

— Ага, мотивы? — Мистер Коллинз затронул в Элизабет писательскую струнку. — Но вся беда в том, что кроме меня о письмах никто не знал.

— Так же считает и Инид. Но кто-то должен был знать. Может, у Джорджа есть в нашей школе приятели?

Элизабет на мгновение задумалась:

— Я думаю, о письмах он мог сказать Уинстону Эгберту.

Она знала, что Уинстон с Джорджем дружат лет с пяти. Но, по счастью, Уинстон оказался в стороне от дурной компании, в которую попали Инид с Джорджем.

— Это уже кое-что. Хотя, даже если Уинстон и знал про письма, не могу понять, зачем ему понадобилось говорить о них Ронни. — Мистер Коллинз улыбнулся:

— Я уверен, он не стал бы говорить с каким-нибудь злым умыслом; иногда люди выбалтывают секреты, чтобы просто привлечь к себе внимание.

У Уинстона действительно есть склонность распускать слухи, подумала Элизабет. Но рассказать про письма Ронни, с которым они и приятелями не были, — нет, это на него не похоже. Никакой иной версии пока не было.

— Пожалуй, надо поговорить с ним, — сказала она.

— Хорошо придумала, — подмигнул ей мистер Коллинз, как будто не он навел ее на эту мысль. — Я убежден, Лиз, правда так или иначе выяснится. Инид сейчас очень больно, а когда человеку больно, он срывает обиду на других, часто на самых близких людях.

— Но почему?

— Потому что тот, кого мы любим и кто любит нас, всегда простит нам, когда все будет позади.

Элизабет посмотрела на него, и слабая улыбка тронула ее губы:.

— Какой вы умный, мистер Коллинз! Он пожал плечами:

— Ну, я ведь все-таки немного старше тебя.

— Все-таки старше, дедуля, — поддразнила Элизабет.

— Это уж ты хватила, — рассмеялся он. — Я надеюсь потрудиться на славу, пока стану дедушкой. А то вы, бездельники, без моего ремня совсем от рук отобьетесь.

— Нам, наверное, всю эту макулатуру следует переправить в «Нэшнл Энквайерер», — вмешалась в разговор Оливия, подходя с кипой писем, которые она вынула из ящика перед кабинетом. — Вы только поглядите на этот мусор. — И она свалила письма на стол перед мистером Коллинзом.

Он просмотрел несколько писем, и лицо его помрачнело.

— А вот это, — сказал он, тыча пальцем в одно письмо, — гнусная беспардонная клевета, хуже некуда. Сегодня утром я разговаривал в учительской с Норой Дальтон. Она страшно расстроена из-за этих сплетен, и вид у нее был такой больной, что я уговорил ее пойти домой и отдохнуть.

— Я слышала, были даже непристойные телефонные Звонки домой, — сказала Оливия. — Кошмар, не представляю, что бы я делала на ее месте. Как это можно вытерпеть!

— Самое лучшее в таких случаях — не придавать сплетням особого значения. Это относится и к нам, — сказал мистер Коллинз, и одним движением сгреб и отправил письма в мусорную корзину.

Ходили слухи, что он не равнодушен к мисс Дальтон. Поэтому его так беспокоило ее состояние. По крайней мере, он-то ей верит, подумала Элизабет.

— Интересно, как Кен относится к этой сплетне, — задумчиво произнесла она.

— Никто не знает, — ответила Оливия. — Его не было в школе последние пару дней. Ходят грязные слухи, что он подхватил какую-то заразу от…

— Прекратите! — Мистер Коллинз, редко дававший волю эмоциям, в раздражении швырнул книгу на стол. — Неужели вам нечем больше заняться?!

Элизабет покраснела от стыда. Мистер Коллинз прав: лучший способ бороться со сплетнями — не замечать их. На словах-то это легко, а вот на деле… Особенно, когда сплетня касается тебя. Элизабет всем сердцем переживала за Инид и мисс Дальтон. Она прекрасно знала, как себя чувствуешь, когда при твоем появлении внезапно смолкают разговоры и окружающие смотрят так, словно у тебя выросла вторая голова. Элизабет и сама была в такой ситуации. Однажды полиция забрала Джессику во время драки в ночном баре, и она выдала себя за сестру. На другой день все презрительно ухмылялись за ее спиной. Да, такое не забывается…

И она снова стала работать над материалами для рубрики «Глаза и уши». Среди них, конечно, сообщение о предстоящем бале и история о том, как Уинстон Эгберт на занятии по вождению выехал на полосу встречного движения. Подумав об Уинстоне, она вдруг вспомнила последнюю строчку в одном из писем Джорджа:

«P.P.S. Передай привет моему дружку Уинстону».

А такой ли уж хороший приятель этот Уинстон? Элизабет решила проверить.

— Конечно, Лиз, я знал, что Джордж переписывается с Инид, — Уинстон сутуло сидел на верхних местах трибуны и наблюдая за тренировкой по баскетболу, — но никогда не видел в этом ничего плохого. Ну, вроде того, что он и Инид… Как бы это сказать, м-м…

— Я поняла тебя, Уин. Ты знал, что они просто друзья и что Инид хочет помочь Джорджу.

— Ну да, вот именно. — Он облегченно вздохнул. Несмотря на свое шутовство, Уинстон был очень скромным парнем.

Элизабет набрала в легкие побольше воздуха и ринулась, как в омут:

— Уин, а не могло так случиться, что ты сказал Ронни Эдвардсу про письма?

Уинстон растерянно уставился на нее:

— С чего бы это я стал ему говорить? Я его совсем не знаю. Да и вообще, при чем тут Ронни? — И он снова повернулся к площадке. — Эй, Уилкинз, отличный боковой бросок! Далеко пойдешь! — заорал он.

Тодд широко улыбнулся и послал Элизабет воздушный поцелуй. Даже сейчас, весь взмыленный, в мокрой майке, прилипшей к телу, он восхищал ее.

— Дело в том, — продолжала она, — что кто-то сказал Ронни про письма, а Инид думает, что это я.

— Вот черт! Плохо дело, Лиз.

— И не говори, — вздохнула она.

— Что же ты собираешься делать?

— Хочу найти виновного.

— Но ты же не думаешь, что это я?

— Я уверена, ты бы никогда не сделал этого по злому умыслу, Уин. Может, просто как-то случайно выскользнуло?

— Да что ты, Лиз! Я дал слово Джорджу, что никому не скажу. Он же понимал, что Инид не будет в восторге, если кто-нибудь узнает. Надо же, в какую она передрягу попала… А Джордж, между прочим, отличный парень. Он здорово изменился. Жду не дождусь, когда он вернется в Ласковую Долину.

— Похоже, Инид ему не безразлична.

— Ну конечно. А мы с Джорджем друзья. В моем представлении друг не выбалтывает чужие тайны направо и налево. Я знаю, меня считают трепачом, но, когда надо, я умею держать язык за зубами. Уин сразу вырос в глазах Элизабет. Она вдруг поняла, что сейчас перед ней совсем другой Уинстон: чуткий, благородный и честный. Немногие знают его с этой стороны. А вот ей посчастливилось. Как жаль, что для Джессики он лишь зануда, который в нее безнадежно влюблен. По мнению Элизабет, Уинстон куда лучше этого воображалы Брюса Пэтмена, который разъезжает в своем шикарном «порше» и ведет себя с наглой заносчивостью.

— Я верю тебе, Уин, — сказала она и, наклонившись, поцеловала его в щеку.

— Ты там полегче, Эгберт! — добродушно крикнул Тодд из-под корзины. — Это моя девушка!

«Если бы Уинстон еще сильнее покраснел, — подумала Элизабет, — на нем можно было бы нарисовать белую полосу и поставить вместо стоп-сигнала на дороге».

Глава 10

Тодд протянул руку через столик в молочном баре, где они сидели с Элизабет, и пальцы их сплелись.

— Лиз, — сказал он, — что-то я не вижу счастья на твоем лице. Ведь ты сегодня идешь на бал с самым классным парнем на всем Западном побережье.

Она через силу улыбнулась:

— Так, значит, я иду с Бертом Рейнолдзом[4]?

Тодд рассмеялся.

— Вот за это я тебя и люблю: ты умеешь шутить даже в плохом настроении.

— Да уж, я такая. Вслух смеюсь, а про себя плачу., — Улыбка исчезла с ее лица. — Что мне, делать, Тодд? Я уже все испробовала — Инид не желает со мной говорить.

Накануне она заходила к Инид домой после школы. Надеялась застать подругу одну, чтобы та не смогла уйти от разговора. Но Элизабет даже на порог не пустили. Мать сказала, что Инид плохо себя чувствует и гостей не принимает. Гостей! С каких это пор Элизабет стала просто гостьей? Она сошла со ступенек вся в слезах, ослепленная горем, и по дороге домой чуть не сшибла младшего братишку Инид, который катался на велосипеде перед домом.

— Ты сделала, что могла, — успокаивал ее Тодд. — Что ты еще можешь придумать, если она не хочет верить, что ты не виновата?

— Что-то здесь не так, Тодд. Это совсем не похоже на Инид. Она никогда раньше так долго на меня не сердилась. Такое впечатление, что кто-то все время подливает масла в огонь. Но не могу даже себе представить, кто так чудовищно развлекается.

Тодд пожал плечами и отправил в рот горсть хрустящего картофеля:

— Настоящий друг не будет верить клевете долго. И если Инид действительно тебя любит — она сама придет.

— Надеюсь, ты прав, Тодд, — вздохнула Элизабет. — Джес говорит, хорошо, что мы с Инид расстались. А я так по ней скучаю!

— Я бы не назвал твою сестру лучшим в мире экспертом по вопросам дружбы, — заметил Тодд. — Ты помнишь, как она нас чуть навсегда не поссорила?

Не так давно Джессика чего только не предпринимала, — чтобы разлучить сестру с Тоддом. Говорила ему, что Элизабет занята другими мальчиками, где уж ему добиться ее внимания. А сестре рассказала историю, как Тодд домогался ее, хотя на самом деле он лишь нехотя поцеловал ее в щеку. С тех пор Тодд не верил ни единому ее слову.

— Джессика хочет, как лучше, — защищала свою сестру Элизабет. — Она пыталась поговорить с Инид из добрых побуждений.

— В это я как раз и не верю. Во всяком случае, я не стал бы слушать Джессику, — предостерег ее Тодд, — а полагался бы на собственные чувства.

— Я просто не знаю, во что мне верить. Не вижу никакого выхода.

— Главное, чтобы ты увидела вход, через который входят на бал. Тогда все будет в порядке. Расслабься и забудь обо всем на один вечер, о'кей?

— Если бы все было так просто! Как я смогу веселиться, зная, что Инид сидит дома, убитая горем? Конечно, я не виновата перед ней, но все равно я буду себя ужасно чувствовать.

— Я тебя понимаю, — сказал Тодд. — Как-то в детстве мой брат заболел на праздник Хэллоуин[5]. Мы с ребятами пошли по соседям собирать подарки, а он лежал дома в постели. Можешь представить, каково ему было. Весь вечер я чувствовал, что надо было остаться с ним. — Он усмехнулся. — Но, правда, он не остался в убытке — я ему отдал почти все свои леденцы.

— Я так рада, Тодд, что ты меня понимаешь.. — Она сжала его руку. — Надеюсь, я не слишком тебя огорчаю сегодня своим невеселым настроением.

— Ты прекрасно знаешь мой вкус. — Его карие глаза вспыхнули. — Я обожаю грустных блондинок.

— Спасибо!

Элизабет бросила в него бумажной салфеткой, начав поединок, который, правда, быстро закончился победой Тодда — тринадцать салфеток против восьми.

Когда они вышли на автостоянку, Тодд обнял ее за плечи. Она подняла лицо и подставила ему губы. Его поцелуи Элизабет любила больше всего на свете. Они были, как сам Тодд — сильные и в то же время такие нежные. На этот раз сочетание жареного картофеля и молочного коктейля с ванилью придавали поцелую сладко-соленый вкус. Она хотела бы оставаться в его объятиях целую вечность, всегда.

— Мама сказала, если мы не уберем свои комнаты, на бал не пойдем! — выпалила Джессика, налетев на сестру у самого порога. — Ты можешь поверить? Средневековье какое-то. Я чувствую себя Золушкой!

Элизабет пожала плечами:

— Ну и что такого? У нас до сборов еще куча времени.

— Тебе легко говорить. У тебя в комнате всегда до отвращения чисто. А у меня уборка займет лет сто, — причитала она. — Это нечестно. Кому какое дело, что творится у меня в комнате? Никто туда не заглядывает, кроме меня.

— Ты и сама к себе не часто заглядываешь, — сказала Элизабет. — Большую часть времени торчишь в моей комнате. Умудряешься еще и у меня перевернуть все вверх дном. А между прочим, Джес, каждый человек имеет право хоть иногда побыть один.

— М-м, — протянула Джессика и бросила на сестру подозрительно робкий взгляд.

Последние несколько дней она вела себя до странности скрытно. «Ума не приложу, — думала Элизабет, — что она опять затевает?» Но гадать бесполезно, от Джессики все равно ничего не добьешься.

Джессика ушла в свою спальню, а Элизабет стала прибираться у себя. Ставила на полки книги, складывала газеты. Элизабет вечно что-нибудь записывала или делала какие-то пометки, поэтому на полу иногда валялись блокноты и листы с печатным текстом. Вот и сейчас она наклонилась за каким-то листком и случайно заметила краешек бледно-голубого конверта, торчавший из-под кровати.