7

Штора приподнялась, впуская в комнату Джессики яркий солнечный свет.

Джессика зарылась лицом в подушку и простонала:

– Ну кто тебя просил делать это?

Элизабет вытащила из-под Джессики подушку и присела рядом с сестрой. Полная противоположность своей близняшки, Элизабет встала и оделась уже несколько часов назад.

– Я не думала, что ты еще спишь, – сказала она, легонько толкая сестру. – Как ты можешь спать после двенадцати? Откуда вообще у тебя эта привычка – долго валяться в постели?

Джессика подняла голову и тут же вспомнила, что произошло вчера вечером. Эта злосчастная трапеза в кругу семьи, неожиданная встреча с Ники, их ночная прогулка в парке...

Элизабет прервала ее воспоминания:

– Давай, Джес! Предварительное слушание в суде начнется в половине второго, так что тебе лучше поторопиться!

Джессика отвернулась к стене.

– Я ничего даже знать не желаю ни про какие предварительные слушания!

– Что? – была искренне удивлена. – Мы же собирались пойти в суд на слушание дела о семье Рикки. Я думала, тебе это будет интересно...

– Я лучше прочту об этом в газетах. Элизабет встала и собралась уже было покинуть комнату, но около двери остановилась.

– Джес, я не знаю, какая муха тебя укусила, но, знаешь, лично мне все это уже порядком надоело! И я считаю, что ты просто порядочная дрянь, раз так поступаешь с отцом!

– Как я поступаю с отцом?! – завизжала Джессика, как поросенок, попавший на бойню.

– Ты отвратительно поступаешь с ним! Он действительно хочет, чтобы мы пришли сегодня на слушание!

– Этого хочешь ты, Лиз! – Джессика уже пришла в себя. – И папа хочет видеть там тебя, а не меня! По-моему, он достаточно ясно высказался по этому поводу вчера вечером...

– Значит, все было из-за этого? Джессика уселась на кровати.

– Было – что?

– Таинственное исчезновение, вот что! И все из-за того, что кто-то не так отреагировал на твою реплику!

– Отреагировал?!– Глаза Джессики просто метали молнии. – Лиз, да ты что, совсем ничего не понимаешь?! Да ведь никто просто не слушал то, что я говорила. Все были увлечены лишь обсуждением твоих мудрых высказываний!

Элизабет подняла с пола подушку и снова подошла к сестре.

– Перестань, Джес, – сказала Элизабет, снова усаживаясь рядом с Джессикой, – папа ведь относится к нам абсолютно одинаково, правда!

– Если бы он хотел видеть меня сегодня на этом дурацком слушании, то сказал бы мне об этом!

– Сказал бы тебе? – переспросила Элизабет. – Значит, все, что ты хочешь от него, это чтобы он пришел к тебе и сказал: «Джессика, я хочу, чтобы ты пришла сегодня на слушание», да?

– Перестань, Лиз, прошу тебя! Я совсем не хочу идти туда! Я не хочу, чтобы папа что-то говорил мне! Я вообще ничего не хочу! – Джессика помолчала немного, а потом добавила: – И потом, я сегодня занята, у меня свидание!

– С кем?

Джессика самодовольно усмехнулась:

– С Ники!

Элизабет показалось, что глухая непробиваемая стена выросла сейчас между ней и Джессикой.

– Джес, – произнесла она как можно спокойнее и постаралась, чтобы ее голос не звучал, как голос классной наставницы, – ты не можешь встречаться с Ники.

– Какое тебе до этого дело? – зло бросила Джессика.

Элизабет было до этого дело! Хорошо, пусть Джессика встречается с Ники Шепардом. Она тоже знает все сплетни и слухи, которые витают вокруг его персоны. И Элизабет отнюдь не стремилась к тому, чтобы эти слухи стали причиной конфликтов. Но она знала, в кругу каких людей вращается Ники, и вот теперь в этот круг попала и ее Джессика.

А Джессика все еще стояла и в упор смотрела на Элизабет, ожидая от нее ответа на этот чисто риторический вопрос. Элизабет развернулась и, ни слова не говоря, вышла из комнаты.

Она спускалась по лестнице и с горечью думала о том, что ее несмышленая взбалмошная сестричка действительно уже взрослая и сама может решать, с кем ей проводить время. Кстати, довольно много времени. Но если уж Джессика решилась на что-то, то никто и ничто не сможет остановить ее. И все же Элизабет подумала, что было бы неплохо, если отец узнает обо всем, что происходит с одной из его дочерей.

Элизабет вошла в кухню, когда отец с матерью уже допивали кофе. Не произнося ни слова, она плюхнулась на стул, стоящий напротив них.

Нед Уэйкфилд посмотрел на дочь и произнес:

– Доброе утро! Ты уже готова?

– Угу, – пробурчала Элизабет.

Она положила себе на тарелку овсяных хлопьев и налила стакан апельсинового сока.

– Пап! – набрав полные легкие воздуха, начала Элизабет.

– Да?

– Я подумала, может быть, ты поднимешься наверх и поговоришь с Джессикой...

– Зачем? Что-то произошло?

Элизабет начала пристально разглядывать овсяные хлопья, лежащие у нее на тарелке, словно это были слитки золота.

– Понимаешь, я думаю, мы здорово обидели ее вчера вечером. Мне кажется, Джессике хочется пойти на слушание этого дела, но ее волнует то, хочешь ли ты этого. Ну вот я и подумала, что если ты поднимешься и поговоришь с ней, то...

– Послушай, Лиз, – прервал ее отец, – я знаю, что ты говоришь мне это сейчас, потому что заботишься о Джессике. Но я не думаю, что я или мама сделаем лучше, если будем во всем потакать ей. Вы всегда с ней были очень разные, и я не думаю, что Джессике интересно то, что интересует тебя.

– Но, пап, может, если ты поговоришь с ней, то...

– Нет, Лиз! Мы с мамой всегда старались воспитывать вас так, чтобы не подавлять вашу индивидуальность. Джессика сделала свой выбор, и пусть она сама реализует себя. Мы слишком долго делали то, что хочется Джессике, мы думали о ней, но разве она думала о нас? Если Джессика хочет прийти, то пусть приходит. Но я не пойду к ней и не стану просить ее об этом!

Теперь Элизабет внимательно изучала свой стакан. Она уже не знала, говорить родителям о Ники или не стоит. Ведь если она скажет им о нем, ей придется объяснить, почему она так отрицательно настроена против Ники Шепарда, а следовательно, рассказать о его репутации. И Элизабет решила все-таки прекратить разговор на эту тему. Что бы там ни было, но Джессика вряд ли простила бы ей, если бы она рассказала родителям про Ники.

– Все, – сказал папа, допивая кофе, – надо заканчивать. Если мы не поторопимся, то наверняка опоздаем.

Миссис Уэйкфилд начала убирать со стола, а потом спросила Элизабет:

– Ты уже договорилась в редакции насчет своих статей?

– Да, – ответила Элизабет, – я звонила вчера редактору, и он сказал, что это отличная идея. Он хочет, чтобы я начала делать заметки сегодня же, с предварительного слушания.

– Ну что ж, замечательно! – Мистер Уэйкфилд взял свой дипломат и направился к двери. – Вы готовы, мисс специальный корреспондент?

Элизабет быстро допила сок, схватила приготовленный заранее блокнот и выпалила:

– А вы что от меня ожидали, господин работодатель?

Она поцеловала маму и выскользнула из кухни вслед за отцом. Садясь в машину, Элизабет решила, что папа был все-таки прав насчет Джессики.

Это было серьезное задание. Самая крупная газета Ласковой Долины предоставляла Элизабет место для публикации. Ей необходимо было успокоиться и собраться с мыслями перед тем, как начнется слушание. А проблемы Джессики могут немного подождать.

Слушание в суде продолжалось больше часа. Предполагалось, что все будет происходить в неофициальной обстановке, но тем не менее Элизабет чувствовала себя очень значительной персоной, когда сидела и записывала все в свой блокнот.

Элизабет внимательно вслушивалась в то, что говорили, обращаясь к судье. Все говорили достаточно тихо, но слышимость была хорошей, поэтому «мисс специальный корреспондент» не пропустила ни слова.

Перед началом заседания Элизабет увидела Рикки. Он сидел рядом с матерью и младшей сестрой. Все они сидели, опустив глаза. Казалось, их страшила даже одна мысль о том, чтобы встретиться взглядами друг с другом.

Бабушка и дедушка Рикки сидели за одним столом с мистером Уэйкфилдом и Марианной Уэст, партнером отца но фирме. Элизабет была поражена, с каким вниманием и заботой, щадя их чувства, защищал права этих двух пожилых людей ее отец.

Они говорили с сильным итальянским акцентом и часто, перед тем как объяснить что-то судье, советовались с мистером Уэйкфилдом. Когда судья упоминал имя их сына, отца Рикки, они, словно стыдясь за него, опускали глаза.

Мистер Уэйкфилд сказал Элизабет, что когда-то, очень давно, бабушка и дедушка Рикки приехали в Америку из Италии. Всю жизнь они много работали, чтобы обеспечить себе спокойную жизнь на старости лет. И вот сейчас, в таком возрасте, они через суд отвоевывали право видеть своих внуков.

«Ведь это же совсем несправедливо!» – размышляла про себя Элизабет.

Она была поражена внезапной остановкой слушания. Судья просто объявил о прекращении слушания и сказал, что объявляется перерыв. Казалось, что ничего больше нельзя решить, но тем не менее всех информировали, что следующее заседание состоится в пятницу, где и будет вынесено окончательное решение.

Нед Уэйкфилд знаком показал дочери, что через пару минут встретится с ней в холле. По всей видимости, он должен был еще что-то обсудить со своими клиентами.

Элизабет собрала свои записи и вышла в коридор. Она остановилась около фонтанчика с питьевой водой и уже собралась попить, как вдруг услышала, что Рикки Копальдо окликнул ее.

– Привет, – поздоровалась она.

Рикки был мрачнее тучи и настроен, как показалось Элизабет, очень враждебно.

– Я слышал, ты собираешься написать статью в газету об этом процессе, – произнес он.

Элизабет подняла голову и посмотрела Рикки прямо в глаза.

– Да, собираюсь!

– Лиз, я всегда считал, что мы с тобой хорошие друзья...

– Я тоже.

– Тогда послушай, – его голос звучал очень сурово, а сам Рикки был полон решимости убедить ее в чем-то, – я прошу тебя не писать этой статьи.

Элизабет даже растерялась.

– Но... Но почему?– ничего не понимая, спросила она.

Рикки не дал ей ничего сказать.

– Я знаю, что для тебя это хороший и выигрышный материал. Но пойми, это моя личная жизнь, и мне не хотелось бы, чтобы из нее стряпали сенсационную публикацию! Пожалуйста, Элизабет! – Его глаза превратились в узенькие щелочки.

Не произнося больше ни слова, Рикки повернулся и пошел прочь по коридору.

Энни Уитмен, подруга Рикки, тоже была сегодня в суде. Элизабет не успела с ней еще переговорить, так как сидела далеко от нее. В тот момент, когда Рикки разговаривал с Элизабет, Энни стояла неподалеку, не вмешиваясь в их беседу. Она видела, как уходил Рикки, но не стала догонять его, понимая, что ее другу просто необходимо побыть сейчас одному. Энни подошла к Элизабет, которая все еще стояла около фонтанчика, пытаясь сообразить, что же происходит. Энни поправила волосы и попыталась изобразить улыбку на лице, хотя улыбаться было, прямо скажем, нечему.

– Не сердись на него, Лиз, я уверена, Рикки не хотел тебя обидеть! Просто ему действительно очень тяжело переносить то, что сейчас происходит с его семьей.

– Я знаю, – ответила Элизабет.

– Он очень сердит на своего отца. Это из-за него их семья осталась совсем без денег. Правда, Рикки сейчас работает, и то, что он получает, полностью отдает матери, но ведь это совсем немного.

– Я только недавно узнала, что Рикки работает...

Энни взяла Элизабет под локоть, подвела ее к кожаному дивану, стоявшему у стены, и осторожно усадила.

– Никто не знал, – сказала она. – Рикки никому не говорил об этом, даже мне. Когда он наконец рассказал мне о своей работе, ему пришлось рассказать обо всем остальном тоже. Поэтому я сегодня здесь. Сейчас он очень нуждается в нашей поддержке, Лиз!

– Но почему он позволил матери так поступить? – спросила Элизабет. – Ведь для родителей его отца все это очень тяжело перенести...

– Рикки очень любит дедушку и бабушку, – ответила Энни. – Именно поэтому он так болезненно переносит этот процесс в суде. Я думаю, он очень сердит на своего отца, но что он может сделать для бабушки и дедушки? Их сын не заботится о них. Но Рикки все же полагает, что мать одумается после этого предварительного слушания, и все встанет на свои места.

Энни сидела с плотно сжатыми губами и смотрела в ту сторону, куда недавно ушел Рикки.

Элизабет тихонько дотронулась до Энни и сказала:

– Я думаю, будет лучше, если ты пойдешь и поищешь Рикки.

Энни улыбнулась:

– Спасибо тебе, Лиз!

– Это тебе большое спасибо, что поддержала меня!

Энни встала и отправилась на поиски своего любимого.

Элизабет была тронута тем, как Энни заботится о друге. Она тоже переживала вместе с Рикки его горе и, что было особенно важно, любила его! Элизабет восхищалась Энни.

Голос Неда Уэйкфилда прервал ее размышления:

– Ну что, ты собрала уже какой-нибудь материал, чтобы начать работу?

– Я только что разговаривала с Рикки, – тихо произнесла Элизабет.

– Да? И что он тебе сказал?

– Он попросил меня не писать статью, – ответила Элизабет. – Сказал, что не хочет, чтобы заметки с этого процесса попали в газеты...

Элизабет даже поежилась, вспоминая разговор с Рикки Копальдо.

Папа взял дочь под руку, и они медленно пошли по коридору.

– Ну и как теперь быть с твоей статьей? – осторожно спросил он.

– Я даже не знаю! – чуть не плача ответила Элизабет. – Ведь то, о чем я собиралась писать, действительно личное дело семьи Копальдо...

– Послушай, я думаю, что ты сможешь найти еще много серьезных тем для публикаций, не обижая и не задевая никого при этом. Ведь это же только начало твоей будущей блестящей карьеры. Своими статьями ты должна делать людей лучше, а не причинять им боль и страдание...

Элизабет остановилась и с улыбкой посмотрела на отца.

– Пап, ты самый классный парень из всех, кого я только встречала!

– Да? У тебя что, проблемы с Тоддом? – В ответ улыбнулся папа.

– Нет! – засмеялась Элизабет. – Но ты так много даешь мне! Спасибо тебе, пана!

– О, я просто не узнаю вас обоих – от прежнего горя не осталось ни следа! – сказала Марианна, подходя к отцу с дочерью. – А как вы относитесь к тому, чтобы пойти и как следует перекусить? Я угощаю!

Нед Уэйкфилд легонько толкнул Элизабет.

– Я сдеру с тебя деньги за совет. И вообще, если мне кто-то предлагает поесть, я никогда не отказываюсь!

– Как это ни странно, но он не врет! – сказала Марианна Элизабет.

И смеющаяся троица направилась к выходу.

8

Четвертый раз Шейла предлагала Джессике пива, и четвертый раз Джессика отказывалась.

Некоторое время назад Ники заехал за Джессикой и сказал ей, что они отправляются на вечеринку. Единственно, что он не сказал ей, что вечеринка состоится в районе Тьерра-Верде, то есть в часе езды от Ласковой Долины.

Обычно Джессика любила вечеринки. Но эта была совсем не такая, к которым она привыкла. Джессика не знала людей, которые собрались там. Но главное, что отличало эту вечеринку от других, так это то, что вокруг было много пива.

«Не волнуйся, – твердила про себя Джессика, – в этом ведь нет ничего страшного!»

Впервые Джессика встречалась с друзьями Ники, и ей очень хотелось, чтобы ему не было стыдно за нее. В течение всего вечера Джессика пыталась убедить себя, что не стоит обращать внимание на то, что компания какая-то сомнительная, что все вокруг пьют слишком много пива. Главное, все делать так, чтобы показать Ники, насколько естественно она чувствует себя в такой ситуации. Хоть это было и совсем не так!

Вечеринка проходила у парня по имени Майк. Его родители на неделю уехали во Флориду, и поэтому этот молодой человек и его жилище на целых семь дней были предоставлены сами себе. На самом деле, вечеринки просто сменяли одна другую с тех нор, как уехали родители. В доме царил настоящий кавардак: пол был завален пустыми пивными банками и коробками из-под пиццы; вся мебель была сдвинута в угол, чтобы освободить побольше места для танцев. Перед домом можно было устраивать распродажу подержанных автомобилей и мотоциклов – такое огромное количество их там расположилось.

Единственное, что успокаивало Джессику, так это то, что, если сравнивать дом Майка с ее собственной спальней, последняя все же окажется чище!

Джессика сидела на софе и разговаривала с двумя девушками, которых видела впервые в жизни. Шейла, сидевшая напротив, была накрашена так, словно собиралась не на вечеринку, а на бал-маскарад. Что-то было отталкивающее и неприятное в этой девушке. Джессика больше симпатизировала второй своей собеседнице. Ее звали Джун. Она была очень хорошенькой, с вьющимися каштановыми волосами и огромными голубыми глазами. Джессике приглянулась она еще и из-за того, что Джун, как и сама Джессика, не пила ничего, кроме кока-колы, в отличие от других собравшихся здесь девушек. Джун просто тихонько сидела рядом с Шейлой и слушала рассказ о ее приятеле Тэде.

Ники на вечеринке уделял Джессике не так уж много внимания. Вскоре после того, как они приехали, он ушел в другую комнату играть со своими приятелями в покер. Но время от времени он обязательно заглядывал к Джессике. Ники выглядел радостным и счастливым, и Джессика понимала, что он благодарен ей за то, что она дает ему возможность общаться со своими друзьями.

Казалось, Ники совсем не похож на тех людей, с которыми он общался. Правда, он тоже выпил несколько банок пива, но создавалось такое впечатление, что этот человек от пива не получает никакого удовольствия.

– Ты не думаешь так, Джес?

Джессика взглянула на Шейлу, которая, по всей видимости, хотела получить ответ на какой-то интересующий ее вопрос.

– Что? Прости, я не расслышала...

– Этот парень занимает все твои мысли. – Улыбнулась Шейла. – Я говорила, что Тэд слишком долго танцует с этой Сьюзен. Не кажется ли тебе, что он до сих пор влюблен в нее?

– Возможно, – согласилась Джессика, даже не представляя себе, кто такая эта Сьюзен.

Ей просто не очень хотелось продолжать разговор с Шейлой.

– Слушай, Джун. – Шейла поняла, что от Джессики она ничего не добьется, и переключилась на свою подружку. – Люди, которые когда-то были вместе, а потом расстались, не могут оставаться друзьями, верно? И здесь не может быть никаких других точек зрения!

Шейла выбросила пустую банку из-под пива и потянулась за новой порцией.

– Ты не хочешь, Джес? – в пятый раз спросила она Джессику.

Джессика постаралась изобразить милую улыбку:

– Нет, спасибо!

– Джес, взгляни сюда! – Джун указала Джессике на банки с пепси. – Может, дать тебе?

Джессика отчаянно замотала головой, понимая, что за сегодняшний вечер не сможет больше выпить ни глотка жидкости.

– Спасибо, не надо. Скажи, в какой школе ты учишься, Джун?

Шейла успела встрять в разговор еще до того, как ее подруга открыла рот:

– Она не учится в школе.

– Не учится? – Джессика удивленно посмотрела на девушку – ей никак не могло быть больше шестнадцати лет.

– Нет. – Джун выдавила из себя некоторое подобие улыбки. – Я бросила в прошлом году, сейчас я работаю официанткой.

Джессика решила сменить тему разговора.

– Ники хорошо играет в покер, да?

– О да, он классный игрок, – ответила Шейла, – но ты просто не представляешь себе, как классно играет Тэд.

В этот момент Джессика увидела, что Ники и Майк закончили игру и направляются к ним.

– Ну что, – улыбаясь Джессике, спросил Ники, – вы скучали без нас, да?

– Конечно, – ответила Шейла. Джессика попыталась улыбнуться и тоже ответила:

– Конечно, скучали!

Ники сел рядом с Джессикой и обнял ее за плечи. В другой руке у него была банка с пивом, и время от времени он к ней прикладывался. Внешне не было заметно никаких признаков опьянения, но Джессика уже начала волноваться, что им пора бы уже ехать домой и сможет ли Ники вести машину.

– Мы, наверное, должны уже собираться, – как бы невзначай обронила она.

– Почему? – встрепенулся Майк. – Ведь вечеринка только началась!

Хозяин дома развалился в кресле рядом с Джун и тщетно пытался прикурить сигарету.

Вскоре к их компании присоединился Тэд. Джессика убедилась, что Шейла по праву им гордится. Ее парень действительно был очень хорош собой. Тэд уселся на подлокотник кресла, в котором сидела Шейла.

– Я слышал, Шепард, ты собираешься нас покинуть?

– Не он, – ответил Майк, – его девушка.

Джессике почему-то резануло слух какое-то безликое слово «девушка». Здесь она не была уже Джессикой Уэйкфилд, а стала для всех просто очередной подружкой Ники.

– Эй, – окликнул Тэд Ники, – я думал, что мы провеселимся всю ночь!

Но Ники не среагировал на провокацию.

– Вы, но не я. – Он с улыбкой посмотрел на Джессику. – У меня очень важный день завтра...

Джессика с облегчением вздохнула, обрадовавшись, что Ники пришел ей на помощь. Они быстро распрощались со всеми и, держась за руки, покинули этот гостеприимный дом.

Джессику беспокоило то, что Ники не очень-то твердо стоял на ногах. Может быть, он выпил больше пива, чем она думала. Джессика уже собралась сказать ему о том, что, наверное, будет лучше, если она поведет машину, как вдруг Ники остановился.

– Подожди секунду, – попросил он.

– Что с тобой? – испугалась Джессика.

– Все в порядке. Я просто хотел задержать эти прекрасные, но быстро исчезающие мгновения.

Джессика подняла голову и посмотрела на небо. Ночь действительно была великолепна. Дом Майка располагался в зеленой зоне Тьерра-Верды. Воздух был чистый, а все небо усыпано звездами, и только музыка, доносившаяся из дома, нарушала очарование этой ночи.

– Прости меня! – тихо сказал Ники.

– Ты о чем?

– Тебе ведь уже порядком надоело здесь...

Джессика опустила глаза.

– Нет, это не так, честно.

Ники улыбнулся, словно поверив ей, что она замечательно провела время.

– Здорово, конечно, что ты так говоришь. Но я знаю, что ты меня обманываешь... Ведь это же по моей вине ты скучала. Послушай, крошка, тебе, наверное, очень плохо со мной, да?

Джессика встала на цыпочки и нежно поцеловала его.

– Что ты, конечно, нет, Ники! С тобой любой будет чувствовать себя хорошо, правда! Это, наверное, из-за того, что происходит у меня дома.

– Происходит – что? – переспросил Ники. – Слушай, Джес, может быть, будет лучше, если ты все мне расскажешь... А, Джессика?

Джессика посмотрела на него. Она никому ни за что не рассказала бы об этом, даже Каре... Но Ники... Ему можно было бы доверить все!

И Джессика все ему рассказала. И о том, как ее семья относится к ней, и о том, как она ссорится с родителями, Элизабет, Стивеном. Она рассказала ему то, в чем никогда не призналась бы даже самой себе, – о том, что ее родители не хотят ее видеть рядом с собой, что в их жизни нет места ей, Джессике Уэйкфилд!

– Конечно, это всегда случается с теми, кто создает столько проблем окружающим! Элизабет исправляет мои ошибки, выгораживая меня перед родителями. Но это же не может продолжаться всю жизнь! – с горечью произнесла Джессика в заключение своей тирады. – Я думаю, было бы лучше, если бы я вообще не появлялась на свет!

Ники молча слушал Джессику, чувствуя, что сейчас ей просто необходимо выговориться. Когда она замолчала, Ники заговорил, пытаясь вложить в свою речь всю уверенность, которой только обладал: