В двенадцать тридцать Карл услышал легкий стук в дверь, и в офис вошла сияющая Мэделин с покупками в руках. Увидев, что муж разговаривает по телефону, она тихо поздоровалась:

– Привет, Карл. – Она положила свои пакеты на стул. Карл прикрыл рукой трубку.

– Я разговариваю с Токио. Скоро освобожусь, – прошептал он.

– Хорошо, – ответила она также шепотом и улыбнулась.

Через открытую дверь в смежной комнате Мэделин увидела Кимберли, работающую за своим столом. В этот момент секретарша подняла голову, почувствовав, что за ней наблюдают, и взгляды женщин встретились. Мэделин продолжала холодно смотреть на нее. Через мгновение глаза Кимберли вспыхнули, и она снова уткнулась в свою работу.

Карл ничего не заметил. Мэделин увидела, каким измученным и усталым он выглядит, сидя согнувшись за своим столом и обсуждая по телефону какие-то цифры с бизнесменом из Японии. Мэделин пришла сегодня в его офис, надеясь найти его пустым. Карл обычно завтракал во время ленча с кем-нибудь из знакомых сослуживцев, а Кимберли, она была уверена, использовала перерыв, чтобы пройтись по магазинам.

Теперь придется на ходу менять план второго этапа своего замысла. Ей нужно хотя бы несколько минут побыть одной в офисе Кимберли, поскольку Мэделин была уверена, что ответ на вопрос, как навсегда избавиться от этой девицы, можно найти именно там. Карл все еще разговаривал по телефону, а Мэделин бродила по комнате, разглядывая картины на стенах, как будто они вызывали у нее большой интерес. Затем уголком глаза она заметила, как в офис Кимберли вошел банковский клерк и начал что-то ей говорить. Мэделин прислушалась.

– … не могли бы вы подойти к нему прямо сейчас? Он хочет уточнить детали перевода долларов в Кувейт для компании «Волтекс констракшн», – сказал клерк.

Кимберли громко огрызнулась:

– У меня перерыв, и я хочу пойти на ленч!

– Извините, но мистер Вате сказал, что это крайне необходимо.

– О черт!

Мэделин напряглась, стараясь услышать, что происходит. Если Кимберли сейчас уйдет, а Карл будет продолжать говорить по телефону… О Боже! Надо действовать быстро, и, хотя это ужасно рискованно, она вполне сможет сделать то, что задумала.

Карл жестом пригласил ее сесть.

– Мне надо еще немного поговорить, – прошептал он, прикрывая рукой трубку.

– Не беспокойся, – тихо ответила Мэделин. «Чем дольше, тем лучше», – подумала она и с безразличным видом приблизилась к открытой комнате Кимберли, которая только что вышла, с явным раздражением хлопнув наружной дверью.

Мэделин больше не могла медлить. Она обернулась и, убедившись, что Карл все еще сидит, уткнувшись в бумаги, отыскивая там данные, на которые он ссылался при разговоре по телефону, быстро подошла к столу секретарши. Она хорошо знала, что ищет, потому что видела эту вещь в квартире Кимберли – черную кожаную записную книжку-календарь, очень похожую на ее собственную. Тогда Мэделин не смогла заглянуть в нее, но сейчас, бросив лихорадочный взгляд на заваленный бумагами стол, она понимала, как важно найти ее.

Напряженно прислушиваясь, не закончил ли Карл разговор по телефону и не вернулась ли Кимберли по какой-либо причине, Мэделин осматривала вещи, ни к чему не прикасаясь. Папки, бумаги, книги счетов, бланки переводов… Она увидела какую-то докладную записку с подписью: «Кимберли Кэбот» – и, быстро свернув ее пополам, сунула в карман. Это не то, что она искала, хотя иметь образец подписи Кимберли тоже очень важно. Мэделин продолжала поиски. В офисе царил беспорядок, и папки кучей валялись даже на полу около стола. Наконец она увидела ее! Записная книжка лежала вместе с сумочкой Кимберли на полу рядом со стулом.

Мэделин быстро схватила ее и отстегнула кнопку застежки. Сердце ее бешено колотилось, руки дрожали. Сколько у нее времени? Может быть, сунуть ее под жакет и пойти в туалет Карла, где она могла бы спокойно просмотреть ее? Но потом надо будет вернуть книжку на место, а что, если Карл уже закончит свой разговор… «Нет, – решила она, – сейчас или никогда».

Поскольку ее собственная записная книжка-календарь была точно такой же, Мэделин знала наизусть, где какой раздел находился: календарь, адреса и такие рубрики, как «Счета», «Проекты», «Финансы», «Ежедневное планирование». Был там и алфавитный указатель телефонных номеров различных компаний, занимающихся ремонтом телевизоров, электроприборов, чисткой ковров и прочим. За ним следовал алфавитный указатель ресторанов. Мэделин знала, как поступить, если хотела записать что-то конфиденциальное. Вопрос лишь в том, так ли делала это Кимберли?

Карл всегда поддразнивал Мэделин по этому поводу, говоря, что ни один мужчина не может сравниться с женщиной в изобретательности и нелогичности. Только женщина, шутил он, может записать номер банковской карточки с индексом «П» в раздел «Покупки». Он долго хохотал, когда обнаружил это. Мэделин машинально открыла раздел адресов записной книжки Кимберли на букве «Ш» – может быть, «Швейцария»? Пульс ее участился. Бар «Прохлада», гараж Стентона, Банни Стейнберг, Джош Стентон. Ничего! Она открыла на букве «С» – может быть, «Счета»? Аренда автомобилей, ателье Шантрель, Нэнси Клевел. Мэделин пробежала глазами все записи. Ничего… Она продолжала искать, почти физически чувствуя, как бежит время. «Н» – «Наличные деньги». Ничего! «Д» – «Доллары». Ничего…

Мэделин вспотела, руки стали липкими. «Ну пожалуйста, Господи, помоги мне, прежде чем кто-нибудь войдет в комнату и обнаружит, что я копаюсь в записной книжке помощницы Карла! – мысленно молила она. – Как это будет выглядеть? Что я скажу?» В этот момент ей в голову пришла неожиданная мысль.

Как она сразу не догадалась? «3» – «Заграница»! Это должно быть здесь! Сердце ее едва не выскочило из груди, когда она открыла страницу на букве «3». Несомненно, это было то, что она искала. Схватив клочок бумаги, Мэделин быстро записала набор цифр: 23007 4810 66792. Затем она закрыла записную книжку и аккуратно положила ее на место рядом с сумочкой Кимберли, проверив, все ли лежит так, как раньше.

Когда Карл повесил трубку, Мэделин уже стояла у двери его комнаты. Она старалась выглядеть спокойной, однако темные локоны на лбу у нее блестели от пота и одежда липла к телу.

– Мне кажется, у тебя плохо работает кондиционер, – заметила она. – Здесь ужасно жарко.

– Неужели, дорогая? – рассеянно ответил Карл. Он был занят, делая какие-то записи.

– Думаю, надо выйти на улицу и немного освежиться. Как насчет ленча? У тебя есть время? – Мэделин не решалась войти в его туалетную комнату, потому что в прошлый раз, когда она была там, ее мир раскололся на части.

– Конечно. Я не против, – сказал Карл, подняв голову и улыбнувшись ей. – Как ты себя чувствуешь, Мэдди? Ты очень раскраснелась.

– Я в порядке, – ответила она с наигранным задором. – Впрочем, нет, здесь жарко, как в печке!

Они завтракали неподалеку, в рыбном ресторанчике. Мэделин о чем-то беспечно болтала, так что Карл даже не заподозрил, как она была взволнованна и как беспокоилась о нем. Ей очень хотелось наклониться к нему через стол и сказать, что скоро все благополучно закончится, однако сдержалась. Необходимо соблюдать осторожность. На самом деле еще далеко до того момента, когда окончится этот кошмар. Важно, чтобы Карл ничего не знал о том, какую игру она затеяла с целью отомстить Кимберли. Иначе даже слабый намек на то, чем она занялась, вызовет у него еще большее раздражение. Кимберли сразу заметит это, и все планы рухнут.

Карл спросил ее о чем-то, и Мэделин поняла, что слишком увлеклась своими мыслями.

– Ты получала какие-нибудь новые сообщения от Маркса? – спросил он.

– От кого? – Она растерянно посмотрела на него. Последнее время в ее голове постоянно крутились имена Кимберли Кэбот, Хэнка Пагсли, названия фирм «Брандтс моторе» и «Микаукс интернационале». – От какого Маркса?

– Скольких Марксов ты знаешь? – насмешливо спросил Карл. – Одно время ты не могла думать ни о чем другом, кроме как о загадочных обстоятельствах смерти своей матери и завещании деда, а теперь даже не помнишь, о ком я говорю!

– Извини, дорогой. – Мэделин покраснела. – Я слишком увлеклась своей живописью, а ты знаешь, что у меня все вылетает из головы, когда я получаю много заказов, – слукавила она.

– Неужели уж настолько, Мэдди… – qh недоверчиво посмотрел на нее. – Как обстоят дела со свидетельством о смерти твоей матери? Мистер Маркс предъявил суду доказательства, что она действительно умерла?

Мэделин отрицательно покачала головой:

– Не знаю. Я позвоню ему завтра…

Ей больше не хотелось говорить об этом. Она ничего не предпринимала для оформления наследства, так как адвокат обещал постоянно информировать ее и, значит, должен сам сообщить, когда заявление будет передано в британские судебные инстанции. Сейчас гораздо важнее сделать следующий шаг: узнать, где обитает Хэнк Пагсли, и встретиться с ним.

– Вы так добры ко мне! – всхлипнула Джесика. – Большое спасибо за все. – Она вытерла слезы.

Главный менеджер Кеннет Вулфсон, его помощник Деннис Пауэлл, Дик Фаулер, Майк Лайл из банкетного отдела, директор ресторана Адольф и даже Анна Батлер из пресс-бюро пришли проводить ее с шампанским и преподнесли ей на прощание подарок. Джесика смущенно держала в руках роскошный темно-красный кожаный футляр для драгоценностей. Внутренние отделений были выстланы замшей кремового цвета.

– Какой красивый! – восхищенно поблагодарила Джесит ка. – Надеюсь, Бернард сделает мне подарок, который будет достоин такой упаковки.

Все засмеялись над ее комичной гримаской.

– Знаешь, – сказал Деннис Пауэлл, похлопав ее по плечу, – что будет, когда в следующий раз ты появишься в отеле?

Джесика удивленно посмотрела на него. Деннис продолжил:

– В вестибюле тебя встретит кто-нибудь, предложив выпить, пока идет регистрация, так как мистер Шеллер и мисс Джесика Маккен возглавят наш список очень важных персон и тебя будут обслуживать по полной программе.

– О нет! – испуганно воскликнула Джесика. – Я не хочу, чтобы меня обслуживали как-то особенно. Вы же знаете, я скорее всего с ходу начну проверять, все ли заказы выполнены и сколько мероприятий намечено провести в банкетном зале.

– Уверена, ты скоро привыкнешь к беззаботной жизни, – вставила Анна Батлер. В глазах ее промелькнула явная зависть.

– Не беспокойся, может быть, и не привыкну! – живо парировала Джесика.

– А где вы собираетесь жить? – спросил Дик. Он, несомненно, будет чертовски скучать по Джесике. Даже в критические моменты с ней было легко: она всегда была готова над чем-нибудь посмеяться.

– Полагаю, на Сардинии, у Бернарда там дом. Однако хорошо, что мне нравится гостиничная жизнь, потому что придется переезжать из одного отеля в другой в течение восьми месяцев в году.

Глаза Анны сузились.

– Бедняжка! Тебя ждет такая неустроенная жизнь! Ее неискренность не ускользнула от Джесики.

– Да, кочевая жизнь, моя дорогая. Бог знает, как мне удастся выдержать все это, – ответила она, мило улыбнувшись.

– Зато приятная и интересная, – вставил Дик, не уловив иронии Джесики.

– А также весьма комфортная, – добавил Кеннет Вулфсон. – Я знаю Дальний Восток очень хорошо, так как работал там на корпорацию «Голдинг груп», однако мне больше нравится путешествовать по Европе.

Анна предприняла еще одну попытку задеть Джесику:

– А когда вы поженитесь?

– Поженимся? – повторила Джесика, притворившись шокированной. – Боже, что за предрассудки! Я не знаю, поженимся ли мы вообще, и кроме того, я никогда не считала, что клочок бумаги с печатью может что-то изменить в отношениях между мужчиной и женщиной.

Анна сердито поджала губы.

– Мы все, конечно, будем очень скучать по тебе, – поспешно сказал Деннис Пауэлл. – Без тебя «Ройал-Вестминстер» станет уже не тем.

– Не говорите так, иначе я снова заплачу! – взмолилась Джесика. – Если бы Бернард не был самым лучшим человеком на свете, вы бы так легко не отделались от меня.

Проводы в офисе Кеннета Вулфсона закончились. Джеси-ка расцеловалась со всеми – даже с Анной Батлер – и поспешила в свою комнату, чтобы упаковать вещи. Через час она покинет отель и поедет в Гилдфорд, чтобы провести последнюю ночь в Англии со своими родителями. Завтра рано утром отец отвезет ее в аэропорт Хитроу, где она сядет в самолет до Бостона, а там ее будет ждать Бернард.

Появился носильщик, чтобы забрать ее багаж, и, бросив последний взгляд на маленькую комнатушку, которая на некоторое время стала ее домом, Джесика последовала за ним к лифту.

Как только она оказалась в вестибюле, отромное чувство потери охватило ее. В горле пересохло, и на глаза навернулись слезы. Для нее этот вестибюль был сердцем отеля, и она помнила, как первый раз вошла сюда, испытывая трепет. Она очень дорожила новым назначением, перейдя из «Вентворта» на работу в «Ройал-Вестминстер». Тогда этот зал показался ей огромным и немного пугающим: выложенный мрамором пол, длинный высокий стол регистрации, изысканная мебель и растения в местах для отдыха, и широкая внушительная лестница на второй этаж. Она помнила, как потом тысячи раз пересекала вестибюль, направляясь в бар, или в ресторан, или встречать гостей. Помнила и рождественские праздники, когда вместо стола с цветами в центре зала ставили огромную елку, сверкающую разноцветными огоньками. Она не забыла и те чудесные дни, когда в отеле намечался грандиозный бал или обед, как, например, банкет консервативной партии, который посетил премьер-министр. Тогда в вестибюле были расставлены вазы с голубыми цветами. Здесь она встречалась с различными людьми, вот на этом самом месте, и многие из них становились ее друзьями.

Слезы потекли по ее щекам, и она поняла, что закончился еще один этап жизни. Никогда больше она не узнает, как в течение дня меняется состояние этого огромного заведения, которое стало ей близким, как родной дом: сначала пробуждение звуков раннего утра, затем суета, крики и перемещение багажа в полдень и, наконец, короткая ночная тишина. Джесика никогда уже не будет составлять единое целое со служащими отеля, чьи повседневные заботы – нормальное существование этого многообразного организма. Она уже чувствовала себя чужой, такой же гостьей среди прибывающих гостей и туристов.

Джесика быстро прошла сквозь стеклянную дверь-вертушку и села в такси: дальнейшее пребывание в отеле стало невыносимым. Ее карьера в гостиничном бизнесе закончилась навсегда.

Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда Мэделин вышла из ванны.

– Это вас, миссис Делани, – сказала Тереза, постучав в дверь. – Мистер Эндрю Сеймур из Англии.

– Скажи ему, что я сейчас подойду. – Мэделин взяла банную простыню и, завернувшись в нее, как в саронг, поспешила к телефону на столике у кровати. Она догадывалась, почему он звонит. – Привет, Эндрю. Как поживаешь?

– Мэдди, что происходит? – Он был явно взволнован. – Я позвонил Джесике в «Ройал-Вестминстер» и хотел узнать, что делать с коробкой магнитофонных кассет, которые она оставила в моей квартире, а мне сказали, что она уехала! Уехала, чтобы выйти замуж! – Слышать боль и потрясение в его голосе было невыносимо.

– О, я очень сожалею!.. – сочувственно сказала Мэделин. – Все произошло так быстро… Но я не знаю, действительно ли она собирается выйти замуж, – добавила она, надеясь как-то смягчить удар.

– Я не могу поверить в это, – медленно произнес Эндрю. Затем последовало молчание, как будто он не решался задать следующий вопрос. Голос его сделался хриплым: – Кто он?

– Бернард Шеллер, – тихо ответила Мэделин.

– Бернард Шеллер? Это тот самый…

– Да, верно. Композитор.

– О Господи. Он же годится ей в отцы! Как это случилось, черт побери?

– Эндрю, это все, что мне известно. Я была поражена так же, как и ты. Кажется, он останавливался в отеле…

– Где я могу найти ее? – не выдержал он.

– Не знаю.

– Ну скажи же, Мэдди! – Она представляла, какую боль и ярость он испытывал. – Ты ведь ее лучшая подруга и должна знать. Рано или поздно я найду ее, так что лучше сразу скажи.

– Я не виляю, Эндрю. Я действительно не знаю, где она в данный момент. Джесика собиралась встретиться с Бернардом в Бостоне, прежде чем поехать в Вашингтон, а затем в Нью-Йорк. Я жду, когда она свяжется со мной. Сказать, чтобы она позвонила тебе? Эндрю застонал:

– Не могу понять, чего она хочет. Боже, почему она не позвонила мне, прежде чем принять такое решение! Непонятно, как она смогла бросить свою работу? Этот отель был для нее всем. Ведь она рассталась со мной из-за него! И вот приехал этот ублюдок… Как долго она была знакома с ним?

– Две недели.

– Две недели! – крикнул Эндрю. – И ты не могла остановить ее? Она, должно быть, сошла с ума! Не иначе!

– Эндрю, – мягко сказала Мэделин, – мне понятны твои чувства, но Джесика уже взрослая женщина и сама решает свою судьбу.

– Я знаю, это моя ошибка! Я не должен был заставлять ее выбирать между отелем и мной. Боже, какую глупость я совершил! Но я все-таки надеялся, что со временем ей надоест жить в отеле, и мы снова будем вместе.

– Да, я тоже надеялась.

– Ну, ладно… – сказал Эндрю удрученным голосом. – Передай ей, что я звонил… хорошо, Мэдди?

Мэделин ужасно переживала за него. Эндрю затеял свою игру – и проиграл. На мгновение она разозлилась на Джесику за то, что та была такой непредсказуемой и капризной. Но такова была Джесика: отчасти сумасбродная, отчасти очень милая, подвижная, как ртуть, но с золотым сердцем. Очевидно, она думала, что их разрыв с Эндрю – всерьез и он не хочет больше иметь с ней дело, и потому ничего не сказала ему о Бернарде. Она, конечно, не собиралась умышленно причинять ему боль.

– Я скажу, чтобы она позвонила тебе, как только свяжусь с ней, – заверила его Мэделин. Меньше всего ей хотелось ввязываться в их отношения и быть посредницей, однако она вполне может передать Джесике просьбу Эндрю. После этого – никаких услуг!

Эндрю медленно положил трубку и посмотрел в окно офиса, не обращая внимания на то, что по другим телефонам два человека ждали, чтобы поговорить с ним. Пусть по-дождут: надо взять себя в руки, прежде чем начать разговор. Известие о том, что сделала Джесика, явилось для него ударом, причем вдвойне болезненным, потому что он винил во всем только себя.

– Ты в порядке, старик? – спросил Сэнди, сидевший за столом напротив.

– Все нормально. – Эндрю с мрачным видом взял одну из ожидающих его трубок, немного поговорил, затем взял другую.

– Я увидела ваше объявление на доме на углу площади Итон-сквер, – послышалась малограмотная женская речь. – Я хотела бы осмотреть его.

Эндрю насторожился, услышав неправильное произношение гласных звуков и пропуски некоторых согласных. Очевидно, женщина принадлежала к неимущему классу, и он решил сразу предупредить ее о цене. Впрочем, это могла быть богатая американка или арабка.

– Конечно, мадам, – вежливо ответил он. – Я знаю дом, о котором вы говорите. Он стоит три миллиона фунтов.

– Я хочу посмотреть его, – упрямо настаивала женщина.

– Очень хорошо, миссис… э?..

– Лейтимер! – сказала она почти сердито. Ее тон как бы говорил: «Перестаньте валять дурака».

– Миссис Лейтимер, вас устроит встреча в три часа дня? – Эндрю поднял глаза к небу, разговаривая с ней. Это будет наверняка пустая трата времени, но ничего не поделаешь, если они провозгласили себя «агентством, которое заинтересовано в удовлетворении желаний клиентов».

– Да! – Миссис Лейтимер резко повесила трубку.

– Готов спорить, что ей просто хочется посмотреть, как выглядит дом внутри, – заметил Сэнди, когда Эндрю пересказал ему содержание разговора. Об этом доме сообщили в газете «Ивнинг стэндард» несколько дней назад. И он вызвал большой интерес у людей: там был бассейн на первом этаже, а на крыше – сад с маленьким ручьем, где плавали золотые рыбки. Джейсону и Сеймуру очень повезло, когда их назначили единственными агентами владельцев, которые жили в Испании и, как подозревал Эндрю, делали свои деньги на продаже наркотиков.

– Хочешь, я покажу этой даме дом вместо тебя? – спросил Сэнди. – Ты выглядишь совсем разбитым.

Эндрю покачал головой:

– Сам поеду. И если смогу выбросить Джесику из головы, то буду в полном порядке. Проклятие! —

Он резким движением оттолкнулся от стола на своем стуле на роликах. – Что я наделал, Сэнди? – простонал он. – Как я мог допустить такую глупость? Джесика и я были созданы друг для друга… а я упустил ее! О Боже! Какая беда!

Сэнди, слышавший разговор Эндрю с Мэделин и знавший, что случилось, решил уменьшить его боль здоровым цинизмом.

– Если она такая взбалмошная, может быть, тебе будет лучше без нее, – заметил он.

Эндрю покраснел от гнева.

– Она вовсе не такая! Разве могла бы она так добросовестно работать в отеле, если бы была взбалмошной? Скорее всего этот старик соблазнил ее каким-то образом.

– Х-м! – фыркнул Сэнди. – Если ты веришь в это, то, очевидно, сможешь поверить во что угодно. Забудь ее, Эндрю. Это мой совет. На свете полно других девушек!

Эндрю зашагал туда-сюда по устланному бледно-голубым ковром офису. Он был переполнен таким горьким раскаянием и злостью, что едва мог говорить.

– Уже почти три часа, – напомнил ему Сэнди.

– Что? О черт! – Взяв со стола ключи от автомобиля, он быстро вышел из офиса.

Эндрю подъехал к Итон-сквер, где стоял огромный, внушительный дом с галереей, и кое-как припарковал свой автомобиль, рискуя нарваться на штраф, потому что решил ждать миссис Лейтимер прямо на ступеньках крыльца. Дул сильный ветер, поднимая в воздух пыль и взметая опавшие листья. Над городом нависли свинцовые тучи.

«Джесика, почему ты не сообщила мне, прежде чем принять такое поспешное решение? Неужели годы, проведенные вместе, ничего не значили для тебя?» Поглощенный своими горькими мыслями, Эндрю не заметил, как огромный серый «роллс-ройс», управляемый шофером в униформе, плавно подкатил к дому и остановился. Минуту спустя шофер открыл дверцу для полной женщины лет за тридцать, которая ступила на землю и нетвердыми шагами двинулась вперед на толстых ногах в туфлях с каблуками-гвоздиками.

– Это вы агент? – спросила она, глядя на Эндрю.

Эндрю вовремя очнулся от своих мыслей, вежливо Улыбнулся и подтвердил, что это именно он.

– Я миссис Лейтимер, – сказала она, хотя представляться не было никакой необходимости. – Хочу осмотреть дом.

– Да, конечно. – Эндрю изменил свое мнение о возможности миссис Лейтимер выложить три миллиона фунтов за дом в Лондоне. Она была пухлой, с копной крашеных светлых волос, в голубой мини-юбке и рыжевато-коричневой лисьей куртке. Ее грубое лицо излучало враждебность человека, который знает, что общество не принимает таких, сколько денег у них ни будь. А то, что миссис Лейтимер имела достаточно денег, уже не вызывало сомнений. Ее бриллиантовые серьги и кольцо с драгоценным солитером, таким большим, как кусок сахара, убедили Эндрю, что перед ним реальный покупатель. Как она приобрела состояние, он не хотел знать. Эндрю находился здесь только для того, чтобы продать дом, и потому должен показать товар лицом.

Для того, кто начинал жизнь в трущобах с сырыми стенами и туалетом на улице, миссис Лейтимер являла типичный образчик тех высокомерных дам, которые, неожиданно разбогатев, устремляют свой взор на резные карнизы, классические английские камины и паркетные полы. Эндрю, скрипя зубами, вспомнил, как, получив образование, наконец смог добыть немного денег, чтобы купить книгу по истории старых домов. Но тут же он подумал, что они с Сэнди получат три процента от сделки, и приветливо улыбнулся миссис Лейтимер. Бизнес есть бизнес.

Наконец они закончили осмотр десяти спален с ванными комнатами, четырех гостиных и всех «современных удобств», не забыв плавательный бассейн, сауну и сад на крыше с двумя лондонскими воробьями.

Миссис Лейтимер стояла посреди просторного мраморного холла, упершись рукой в бок, с таким выражением лица, будто пришла в бар и ждала, когда ее обслужат.

– Думаю, мне это подойдет, – надменно обронила она. – Правда, надо перекрасить кое-что. Здесь очень мрачные тона… Но я беру его.

Эндрю еще долго не мог оправиться от потрясения. Он вернулся в офис и объявил:

– Он продан… ужасно неприятной женщине, но все-таки продан! – сказал он Сэнди. – Одному только Богу известно, что она собирается с ним делать.

Вероятно, отделает гостиную материалом под шкуру леопарда, спальню – пурпурным атласом, но кого это волнует? – Продажа дома оживила его. – Сегодня мы славно поработали, – скромно добавил он.

– Для тебя сообщение в твоем блокноте, – сказал Сэнди. Какая-то натянутая небрежность в его голосе заставила Эндрю посмотреть на него с тревогой. – Звонила Джесика, – поспешно пояснил тот. – Она оставила номер своего телефона, так что можешь позвонить ей.

Мэделин капнула пару капель льняного масла на пятнышко белой краски на своей палитре и начала растирать ее кончиком кисти. Удовлетворившись результатом, она наклонилась вперед и очень осторожно, легким мазком, добавила блики на портрет Генриетты Эрминтруд, одной из ведущих общественных деятельниц Нью-Йорка. Это была та часть работы, которая больше всего нравилась Мэделин. Несколько маленьких белых точек и штрихов – и лицо ожило. Глаза стали глубокими. Удивительно, как крошечная блестящая точка, нанесенная на радужную оболочку, может произвести такой эффект! Затем она добавила к белой краске немного желтой и розовой и сделала несколько мазков в области переносицы, лба, подбородка, вдоль скул. Мэделин отошла назад, чтобы оценить результат. Миссис Генриетта Эрминтруд, которую друзья называли Перл, должна быть довольна. Этот портрет предназначался для ее апартаментов в Дакоте, и Перл специально надела светло-зеленое шелковое платье, «потому что этот цвет хорошо сочетается с нашей внутренней отделкой».

Мэделин поморщилась, затем размашисто расписалась на портрете темно-коричневой краской. Она бросила на него последний, оценивающий, взгляд и начала мыть кисти. Было всего лишь время ленча, но сегодня она уже не могла больше заниматься живописью. Ее ждали другие неотложные дела. Она взглянула на адрес, куда собиралась пойти: недалеко от Пенн-Стейшн находилось здание, которое называлось Альтман-Билдинг. Она не назначала встречи и могла только надеяться, что нужный ей человек окажется на месте, когда она придет туда.

Альтман-Билдинг представлял собой высокую башню, где размещалось свыше пятидесяти компаний, названия которых были указаны в списке у лифта в вестибюле. «Не очень-то удобное здание», – подумала Мэделин, просматривая список и отыскивая фирму, которая занимается торговлей запасными частями к автомобилям и инструментами. Поднявшись на лифте на одиннадцатый этаж, она оказалась в небольшой, довольно захламленной приемной. Вдоль стен стояли голубовато-серые металлические шкафы и пара обшарпанных столов. Все вокруг было покрыто пылью и носило явный отпечаток бедности. В углу тарахтела и булькала старая кофеварка, добавляя окружающей обстановке ощущение упадка.

За одним из столов сидела неряшливая девица с крашеными белыми волосами, собранными в пучок на макушке. Она разговаривала по телефону, зажав трубку между плечом и скулой.

– … Знаешь, дорогуша, я прямо так и сказала ему: «Шалишь! Так не пойдет! Я не буду встречаться с тобой до тех пор, пока ты не станешь обращаться со мной как с леди…» И что, ты думаешь, этот ублюдок ответил мне? Он сказал, что я фригидна! Это я-то фригидна! Тогда я послала его в задницу!

Девица раздраженно подняла голову, и на лице ее проступила явная досада: ей помешали…

– Чего вам? – спросила она.

– Я бы хотела повидать Хэнка Пагсли. Девица нагло оглядела Мэделин с ног до головы.

– Он назначил вам встречу?

– Нет, но, пожалуйста, скажите ему, что это очень важно, – твердо заявила Мэделин.

Девица шумно вздохнула и проскрипела в трубку:

– Дороти?.. Извини. Я прервусь на минуту… Постараюсь побыстрее освободиться. – Бросив на Мэделин укоризненный взгляд, она нажала кнопку внутренней связи. – Хэнк, здесь какая-то дама хочет видеть тебя, – промычала она.

Мэделин передернуло. Девица снова обратилась к ней:

– Фамилия?

– Делани. Мэделин Делани.

После того как девица повторила ее фамилию, возникла пауза, а затем последовал другой вопрос, заданный таким же резким и неприязненным голосом:

– С какой целью?

Мэделин едва сдерживалась, чтобы не взорваться, однако постаралась взять себя в руки.

Было совершенно ясно: у Хэнка Пагсли халтурное, низкопробное предприятие и эта девица получает гроши за свою работу. Однако он не собирается вкладывать дополнительные деньги в «Брандтс моторе». Все его усилия направлены на то, чтобы свить свое гнездышко в Швейцарии.

– Скажите мистеру Пагсли, – настояла Мэделин с оттенком агрессивности в голосе, – что я должна переговорить с ним по очень важному для него делу и я не уйду, пока не увижусь с ним.

Девица удивилась, она опешила, но потом пришла в себя.

– Она говорит, что это очень важно, Хэнк, – пробубнила она. Снова последовала пауза, затем секретарша, дерзко посмотрев на Мэделин, бросила: – Последняя дверь направо по коридору…

– Благодарю, – ответила Мэделин с подчеркнутой вежливостью.

Шагая по коридору, она услышала, что девица как ни в чем не бывало продолжила разговор по телефону:

– Дороти, ты еще здесь?.. Извини! Так вот, я ему и говорю… Табличка на двери была с претензией на благополучие: «Президент Хэнк Пагсли. „Брандтс моторе“». Постучав, Мэделин вошла и увидела крупного мужчину в рубашке с короткими рукавами, с красным, обрюзгшим лицом. Его руки были покрыты темными волосами. В зубах торчала сигара, которая казалась неотъемлемой частью его существа, и Мэделин подумала, что он, наверное, спит с ней, посасывая, как ребенок соску. Пагсли не встал из-за стола, внимательно разглядывая ее своими маленькими осторожными глазками.