Глава 21

Утром, когда мы рассчитались за номер, Хоук стащил корзину для белья, обнаруженную в специальном шкафу, замок которого мне удалось вскрыть отмычкой. Мы погрузили оба трупа в тележку, прикрыв их грязным бельем, втолкнули ее в свободный лифт и отправили его на самый последний этаж. Проделывая все эти манипуляции, мы не спускали глаз с Кэти, которая не выказала ни малейшего желания дать деру. Или отправить нас на тот свет. Казалось, наше желание оставаться вместе было обоюдным. Я очень хотел, чтобы она была с нами. Думаю, будь на то воля Хоука, он просто сбросил бы ее в какой-нибудь канал.

Мы сели на автобус, который доставлял пассажиров от представительства голландской авиакомпании на Музеумплайн в аэропорт, и вылетели в Лондон в девять пятьдесят пять. У нас уже были заказаны билеты на полуденный рейс до Монреаля. В час пятнадцать по лондонскому времени я расположился в крайнем у прохода кресле, Хоук смотрел в иллюминатор, а Кэти спокойно сидела между нами. Попивая английский эль, мы ждали, когда нам подадут обед. Шесть часов спустя, когда по монреальскому времени день только перевалил на свою вторую половину, мы приземлились в аэропорту Монреаля, поменяли деньги, получили багаж, а к трем часам уже стояли в очереди перед олимпийским бюро по расселению в надежде получить пристанище. В начале пятого мы, наконец, подошли к служащему, сидящему за конторкой, и через полчаса мчались в арендованном «форде» по бульвару Сент-Лоран в направлений бульвара Генри Борасса. Я был измотан так, как будто провел пятнадцать раундов с Дино, боксирующим носорогом. Даже Хоук выглядел чуть устало, что же касается Кэти, так та просто засыпала на заднем сиденье машины.

По адресу, указанному в бюро, мы обнаружили небольшой дом на две семьи, который уютно примостился на примыкающей к бульвару Генри Борасса улочке. Фамилия хозяев была Ваучер. Муж говорил по-английски, а жена и дочь — только по-французски. Они собирались пару недель пожить в загородном доме у озера и поэтому решили подзаработать, сдавая свою половину дома Олимпийскому комитету по проведению игр для размещения там гостей Олимпиады. Я протянул квитанцию, выданную мне в олимпийском бюро по представлению жилья. Хозяйка обратилась к Кэти по-французски, показывая ей, где можно стирать, где готовить, где находится посуда. Кэти безразлично внимала. Хоук, напротив, очень вежливо пообщался с хозяйкой на французском языке.

Когда они уехали, оставив нам ключи, я спросил Хоука:

— Где ты так хорошо навострился во французском?

— Видишь ли, когда меня сильно припекло в Бостоне, я удрал оттуда прямо в Иностранный Легион. Усекаешь?

— Хоук, ты удивляешь меня. Ты был во Вьетнаме?

— Да, и в Алжире тоже, да и еще кое-где.

— Боже правый! — воскликнул я.

— Хозяйка решила, что Кэти твоя жена, — сообщил Хоук. Лицо его осветилось улыбкой. — А я сказал ей, что она — твоя дочь и ничего не соображает в кулинарии и домашнем хозяйстве.

— А я пояснил хозяину, что в обычное время ты носишь жокейский костюм и держишь для меня лошадей.

— Надо было сказать, что лучше всего я умею петь негритянские блюзы, сидя на мешке с хлопком.

Кэти примостилась в уголке маленькой кухни и наблюдала за нами, не вникая в наш разговор.

Дом был невелик, но ухожен. Стены кухни приятно пахли свежей сосной, все шкафчики были новыми. Примыкающая к кухне столовая украшена большим старинным обеденным столом, а на стене висели оленьи рога — очевидно, семейная реликвия. В гостиной мебели было немного, на полу лежал потертый ковер. Все чистенько и аккуратно. В углу стоял старый телевизор, экран которого был обрамлен белым пластиком, что зрительно увеличивало его размеры. Наверху мы обнаружили три маленькие спальни и ванную комнату. Одна из комнат явно предназначалась для парней: двухъярусная кровать, два письменных стола, стены украшены картинками дикой природы, кроме того, там же находились чучела животных. Ванная комната была выполнена в розовом цвете.

По всему чувствовалось, что этот дом хозяева очень любят. У меня стало нехорошо на душе, что мы вторглись в эту жизнь. Наша с Хоуком деятельность, а тем более дела Кэти, не вязались с духом этого дома.

Хоук принес из магазинчика пива и вина, сыра и французский батон, и мы поели почти в полной тишине. После ужина Кэти отправилась в одну из спален, заполненную куклами и запылившимися игрушками, и свалилась на кровать прямо в платье. На ней все еще оставалось то самое мятое белое платье. Вид у нее был ужасный, но другой одежды мы не купили. Хоук и я посмотрели по Си-Би-Си олимпийскую программу. Домик располагался на склоне горы, которая не позволяла принимать американские программы, поэтому нам пришлось в большинстве своем следить за канадскими спортсменами, чьи шансы на медали были невелики.

Мы допили пиво и вино и, вымотанные путешествием, сраженные неожиданной тишиной почти деревенской жизни, отправились спать, еще и одиннадцати не пробило.

Мне досталась спальня мальчиков, а Хоук развалился на хозяйской кровати. За окном уже раздавалось раннее пение птиц, но в комнате царила темнота, когда я очнулся и увидел стоящую у моей кровати Кэти. Дверь в комнату она плотно закрыла. Потом включила свет. Ее дыхание в тишине звучало тяжело и прерывисто. Кэти предстала предо мной абсолютно обнаженной. Она была из тех женщин, которым костюм Евы крайне идет. Надо признать, что в нем она выглядела гораздо эффектнее, так как одежда скрывала ее правильные пропорции. Оружия, кажется, она нигде не прятала. Из-за летней жары я спал без всего, да к тому же отбросив покрывало. Это привело меня в легкое замешательство. Я натянул на себя простыню, прикрывшись по пояс, да еще подоткнув край под бедро.

— Что, не спится в такую жаркую ночь? — брякнул я некстати.

Она молча пересекла комнату и, подойдя к кровати, опустилась на колени, затем, как бы отдыхая, села ягодицами на пятки.

— Может, горячего молока? — спросил я, делая вид, что не понимаю ситуации.

Она взяла мою левую руку, которой я держал простыню, потянула к себе и положила между своих грудей.

— От бессонницы помогает считать овец. — Этот совет не затронул ее сознания, зато мой голос, насколько я мог судить, сделался хриплым.

Ее дыхание было отрывистым, как будто она бежала спринтерскую дистанцию, а ложбинка между грудей повлажнела от пота. Наконец она заговорила:

— Делай со мной что хочешь.

— Это что, название книги? — прикинулся я полным идиотом.

— Я сделаю все что угодно, — продолжала она. — Ты можешь спать со мной. Я буду твоей рабыней. Или кем угодно.

Она наклонилась ко мне, продолжая прижимать мою руку к своему телу, и стала целовать мою грудь. От ее волос исходил нежный аромат шампуня, а тело благоухало каким-то редким запахом экзотического мыла. Вероятно, прежде чем отправиться ко мне, она приняла ванну.

— Я не рабовладелец, Кэти, — уговаривал я ее.

Ее поцелуи опускались все ниже к моему животу. Я чувствовал себя как молодой козел-производитель.

— Кэти, — увещевал я девушку, — я едва тебя знаю. То есть мы могли бы быть друзьями...

Ее поцелуи становились все настойчивее. Я сел на кровати и наконец оторвал руку от ее груди. Как только образовалось свободное место, она скользнула на кровать, прижалась ко мне всем телом, а ее левая рука принялась нежно гладить мою спину.

— Сильный, — выдохнула она. — Какой ты сильный. Задуши меня в объятиях, сделай мне больно.

Я взял ее за оба запястья и сильно встряхнул. Кэти перевернулась и хлопнулась на спину, широко раскинув ноги. Ее рот приоткрылся, из горла вырывались какие-то нечленораздельные звуки. Но тут дверь спальни распахнулась, и на пороге возник Хоук в своих замечательных трусах. В ожидании худшего он был напряжен, ноги полусогнуты для прыжка. При виде постельной сцены лицо его расслабилось и отобразило удовлетворение.

— Черт меня подери, — проворчал он.

— Все нормально, Хоук, — сказал я. — Не беспокойся. — Голос у меня совершенно охрип.

— Могу догадаться, — согласился со мной Хоук. Он закрыл дверь с обратной стороны, и до меня донесся его низкий густой гогот. — Эй, Спенсер! — крикнул он через закрытую дверь. — Может, ты хочешь, чтобы я покараулил под дверью и спел пару песенок, пока ты снимаешь дознание с подозреваемой?

Я пропустил это мимо ушей. Кэти появление Хоука не остудило.

— Пусть и он присоединится, — простонала она. — Возьмите меня вместе, если хотите.

Ее тело казалось лишенным костей, она разметалась по кровати, раскинув ноги и руки, кожа атласно блестела от пота.

— Кэти, ты должна научиться находить контакт с людьми каким-то другим способом. Убийство и секс, это тоже, конечно, имеет место, но ведь есть и другое. Ищи альтернативу.

Голос мой был скрипуч до противности. Я прокашлялся. Мне казалось, что каждая клетка моего тела переполнена кровью. От переизбытка жизненных сил я готов был бить копытом и ржать.

— Пожалуйста, — ее голос едва колебал воздух, — прошу.

— Не сердись, милая, но я не могу.

— Я хочу, — прошептала она, вывернувшись при этом всем телом. Она приподнялась и подалась вперед точно так же, как и тогда, когда Хоук обыскивал ее в Амстердаме. — Ну давай.

Я все еще держал ее за руки.

Чем дольше я держал ее и отказывал в ее просьбе, тем больше она распалялась. Это тоже была форма насилия, и она приводила Кэти в возбуждение. Хотите верьте, хотите нет, но я вынужден был покинуть поле боя. Я выбрался из-под простыни и вскочил с кровати, причем мне пришлось перебираться через ее ноги. Она тут же оккупировала оставленные мною позиции, чтобы раскинуться вольготнее. По мнению специалистов по поведению животных, она представляла собой пример абсолютного подчинения сильнейшему. Я же схватил свои джинсы «Ливайз», висевшие на спинке стула, и натянул их на себя. Самым тщательным образом застегнул молнию. Под их защитой я чувствовал себя гораздо увереннее.

Вряд ли Кэти осознавала, что осталась одна. Дыхание с присвистом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Она извивалась и выгибалась на кровати, сбивая простыни во влажный комок. Я в растерянности не знал, что делать. Уже готов был задумчиво сунуть палец в рот, но в комнату мог снова ввалиться Хоук и застать меня за этим занятием. Как жаль, что это не Сюзан. Вот дела, черт возьми. Я сел на соседнюю кровать и приготовился к отступлению, если она опять кинется ко мне. Я только наблюдал.

Окно в комнате посветлело, а потом наполнилось розовым светом. Пение птиц усилилось, проехали несколько грузовых машин, звуки были нерезки и нечасты. Солнце поднималось. Ожила соседняя половина дома, зажурчала вода. Кэти прекратила бессмысленные метания. Я слышал, как в соседней спальне поднялся Хоук, зашумел душ. Дыхание Кэти было ровным и тихим. Подойдя к чемодану, я вытащил одну из своих рубашек и протянул Кэти.

— Вот, — сказал я ей, — платья, к сожалению, у меня нет, но и это пока сойдет. Потом мы купим тебе что-нибудь из одежды.

— Почему? — Голос ее стал обычным, но обессиленным и вялым.

— Потому что тебе кое-что пригодится. Ты носишь платье уже несколько дней.

— Почему ты отверг меня?

— Я очень несговорчив.

— Ты не хочешь меня?

— Я бы так не сказал. У меня нормальная реакция, и мне пришлось довольно туго. Но это не мой стиль. Я считаю, что все должно происходить по любви. А... э... у тебя оказался другой подход к этому вопросу.

— Ты думаешь, я — развратная девка.

— Я думаю, что у тебя нервное потрясение.

— Ты — паршивая сволочь.

— Это неправильная тачка зрения, — заметил я, — хотя в своем мнении ты неодинока.

Теперь она была совершенно спокойна, и только легкий румянец оживлял ее щеки.

Шум воды прекратился, и я понял, что Хоук вышел из душа.

— Пожалуй, я тоже приму душ, — обратился я к Кэти. — Тебе лучше пойти к себе и что-нибудь надеть. Потом мы вместе позавтракаем и обсудим наши планы на сегодня.

Глава 22

Кэти вышла к завтраку в моей рубашке, которая доходила ей почти до колен. Она молча подсела к столу, плотно сжав колени. Хоук занял место напротив. Он прекрасно смотрелся в белой рубашке с короткими рукавами. В правом ухе у него красовалась небольшая золотая серьга, а шею обвивала тонкая плотно прилегавшая золотая цепочка. Хозяева оставили в холодильнике несколько яиц и белый хлеб. Я приготовил из яиц омлет с белым вином и дополнил завтрак тостами с яблочным джемом.

Хоук ел с удовольствием. Его движения были выверены и ловки, как у хирурга. По крайней мере, я считал, что хирурги должны действовать именно так.

Кэти ела без аппетита, оставив большую часть омлета на тарелке. Тост тоже не вызвал особого восторга.

Я заметил:

— На бульваре Сент-Лоран я видел магазин готовой одежды. Он бросился мне в глаза вчера вечером, когда мы ехали сюда. Хоук, почему бы тебе не составить Кэти компанию и не сводить ее в магазин, чтобы купить что-нибудь из одежды?

— Может, она предпочтет пойти с тобой, малыш?

Голосом, лишенным всяких эмоций Кэти произнесла:

— Я предпочитаю Хоука в качестве сопровождающего. — Насколько я помню, она впервые назвала Хоука по имени.

— Крошка, ты случаем не собираешься напасть на меня в машине?

Она опустила голову.

— Давайте-ка, — сказал я. — А я здесь уберу и подумаю в одиночестве.

— Смотри не утомляй себя, — отечески посоветовал Хоук.

Я обратился к Кэти:

— Ты бы надела что-нибудь для приличия.

Она не двигалась и не смотрела в мою сторону.

Хоук забубнил:

— Давай оторви свой зад от стула. Ты слышала, что шеф сказал?

Кэти поднялась и отправилась к себе в спальню.

Мы с Хоуком переглянулись.

— Как ты думаешь, она сможет преодолеть свой расовый бзик? — поинтересовался Хоук.

— Это такой же миф, как и твое представление о своих мужских супервозможностях.

— Ну какой же это миф?

Я вытащил из бумажника сто канадских долларов и протянул их Хоуку.

— Вот, купи ей на сотню одежду, пусть сама выберет. Только смотри, чтобы она не пустила все деньги на трусики.

— Судя по вчерашнему, она не собирается носить даже трусики.

— Возможно, сегодня твоя очередь в этом убедиться.

— Ты ее что, не удовлетворил?

— Даже не пытался, — пояснил я. — Я не заваливаюсь в постель на первом свидании.

— Уважаю людей с принципами. Старик, Сюзан может гордиться тобой.

— Несомненно.

— Так вот почему Кэти волком на тебя смотрит. На этом фоне я выигрываю, даже в ее глазах.

— Она чокнутая, Хоук.

— Если я буду спать с ней, то оставлю ее душу в девственной неприкосновенности.

Я пожал плечами. Тут сверху спустилась Кэти в своем изрядно помятом белом платье. Не взглянув на меня, она удалилась вместе с Хоуком. Когда они уехали, я вымыл посуду, убрал все на свои места, а потом позвонил адвокату Диксона Джейсону Кэроллу.

— Я в Монреале, — сообщил я ему. — Произвел расчет по списку мистера Диксона. Мне кажется, я могу отправиться домой.

— Мы в курсе, — ответил Кэролл, — Флендерс посылал нам сообщения и вырезки из газет. Мистер Диксон весьма удовлетворен первой пятеркой. Если вы подтвердите последних четырех...

— Мы обсудим это, когда я вернусь. А сейчас, я бы хотел поговорить с мистером Диксоном.

— О чем?

— Собираюсь немного задержаться. Я уцепился кое за что и хотел бы вырвать это жало, чтобы со спокойной совестью завершить дело.

— Вам уже и так хорошо заплатили. Спенсер.

— Именно поэтому я и хочу пообщаться с Диксоном. Вы не можете решать за него.

— Ну, не знаю...

— Позвоните и сообщите ему, что у меня есть необходимость в разговоре. Потом перезвоните мне. И не стоит относиться ко мне покровительственно. Мы оба знаем, что вы такой же мальчик на побегушках, как и я, только рангом повыше.

— Вряд ли это соответствует действительности, Спенсер, но сейчас нет времени спорить по этому вопросу. Я свяжусь с мистером Диксоном и дам вам знать о результатах разговора. Какой ваш номер?

Я назвал номер телефона и повесил трубку. Затем уселся в пустой комнате и стал размышлять над ситуацией.

Если Пауль и Закари приехали в Канаду, а они, скорее всего, добрались сюда, то у них наверняка были билеты на Олимпиаду. Кэти не могла сообщить, какие соревнования их интересовали. Но, скорее всего, они пойдут на центральный стадион. Возможно, они ярые болельщики, но еще с большей вероятностью можно было допустить, что парочка собирается провернуть на Олимпиаде какое-то дельце. Многие команды африканских стран бойкотировали игры, но некоторые принимали участие. На беговых дорожках спортсмены — прекрасная мишень для тех, кто хочет принести их в жертву ради победы своего дела. И вряд ли канадская полиция поможет, даже если к ним обратиться. Они уже и так закрутили все гайки после кровавого побоища в Мюнхене. Если поставить их в известность, они лишь попросят нас не лезть в это дело и не мешать. А мы бы не хотели выходить из игры. И без полиции как-нибудь обойдемся.

Если Пауль решил произвести фурор, то лучшего места, чем стадион, не найти, там сконцентрировано все внимание прессы. Именно там и нужно искать. А чтобы попасть туда, нам необходимы билеты. И мне кажется, Диксон может это организовать.

Раздался звонок. Это был Кэролл.

— Мистер Диксон примет вас, — сообщил он мне.

— Можно было бы обойтись телефоном.

— Мистер Диксон не ведет дела по телефону. Он примет вас дома. Чем раньше вы доберетесь к нему, тем лучше.

— Хорошо. Лету здесь всего час. Буду у него во второй половине дня. Мне нужно справиться с расписанием самолетов.

— Мистер Диксон ждет вас. В любое время. Ведь он никуда не выходит и почти не спит.

— Я прилечу сегодня же.

Повесив трубку, я сразу же перезвонил в аэропорт и заказал билет на послеобеденное время. Потом позвонил Сюзан Сильверман, но дома никого не оказалось. Вскоре вернулись Хоук и Кэти. У них было четыре или пять пакетов. Хоук нес что-то длинное, завернутое в коричневую бумагу.

— Прикупил новое ружье в магазине спорттоваров, — объяснил он. — После обеда займусь модернизацией этой штуковины.

Кэти поднялась наверх, забрав пакеты. Я объявил Хоуку:

— Вылетаю в Бостон после обеда. Вернусь завтра утром.

— Передай привет Сюз от меня лично, — сказал Хоук.

— Если увижу, — пообещал я.

— Что ты имеешь в виду? Ты разве не к ней летишь?

— Я должен переговорить с Диксоном. Он не решает дела по телефону.

— В конце концов, ты ешь его хлеб, — заметил Хоук. — Надеюсь, тебе не придется делать то, что тебе не по душе.

— Вы с Кэти могли бы смотаться на стадион. Если удастся найти какого-нибудь спекулянта, то купите билеты и пройдите на стадион. Мне кажется, это то самое место, где может объявиться Пауль.

— А зачем мне Кэти?

— Возможно, вместо Пауля придет Закари. Или еще кто-нибудь из тех, кого она знает. Кроме того, я не хотел бы, чтобы она оставалась одна.

— Что-то не похоже, что утром у тебя было такое же мнение.

— Ты знаешь, о чем я говорю.

Хоук хмыкнул.

— Что ты хочешь от Диксона?

— Мне необходим его авторитет. Нам нужны билеты на стадион. Нужно заручиться его поддержкой на тот случай, если нам придется, что называется, переступить грань законности. В конце концов, я обязан поставить его в известность о том, чем мы занимаемся. Это ведь его впрямую касается. Хотя заказ уже выполнен.

— Ты всегда ищешь приключений на свою голову, парень.

— Я силен как десяток молодцов, — заметил я. — Потому что мои помыслы чисты.

— Если мне попадутся Пауль, Закари или еще какая-нибудь сволочь, что мне делать?

— Попробуй задержать их.

— А если они начнут сопротивляться? Ведь я не гражданин Канады, могут возникнуть проблемы.

— Надеюсь, ты все сделаешь как надо, Хоук.

— По когтям узнают льва, шеф. Благодарю за доверие.

— Машину я не возьму, — сказал я. — Доеду до аэропорта на такси.

Пистолет я тоже оставил. Багажа со мной не было, и я не хотел терять времени на таможне. Было два пополудни, когда я вылетел из Уинтропа в направлении родного аэропорта Логан.

Прямо оттуда я взял такси до Бостона, и уже в три двадцать моя рука жала кнопку звонка у дверей знакомого дома, который я посетил месяц назад. Тот же восточного вида человек, открыв дверь, с поклоном сказал: «Прошу вас, мистер Спенсер». Неплохо, ведь он видел меня всего только раз, к тому же прошло довольно много времени. Хотя меня ждали.

Диксон сидел на прежнем месте, обозревая холмы. Кот тоже был при нем, — как всегда, спал. Такое же чувство, наверное, бывает у тех, кто возвращается с войны. Видит лужайку перед домом, людей, которые готовят ужин, и осознает, что все это происходило даже тогда, когда его не было.

Диксон только взглянул на меня, не промолвив ни слова.

— Я нашел нужных вам людей, мистер Диксон, — нарушил я молчание.

— Знаю. В пяти я абсолютно уверен. Мне достаточно вашего подтверждения в отношении остальных. Кэролл тоже следит за этим. Хотите получить деньги за первую пятерку? Кэролл рассчитается с вами.

— Это мы уладим позже, — сказал я. — Я бы хотел продолжить начатое.

— Плачу я?

— Нет.

— Тогда что привело вас сюда?

— Нужна ваша помощь.

— Кэролл сообщил, что вы нашли себе помощника. Какого-то негра.

— Мне нужна помощь другого рода.

— Что вы намерены делать? Почему вас интересует это дело? И чем я могу помочь?

— Я рассчитался с теми людьми, которые вас интересовали. Но, разобравшись, я понял, что они — только верхушка айсберга. Понял, где собака зарыта. Я нашел ядовитый зуб и хотел бы вырвать его.

— Это тоже участник убийства?

— Нет, сэр. По крайней мере, в вашем деле он не участвовал.

— Тогда мне нет до него дела.

— Но ведь он замешан в других убийствах. И возможно, его следующей жертвой станет чья-нибудь семья, а потом еще и еще.

— Чего же вы добиваетесь?

— Я хочу, чтобы вы достали мне билеты на Олимпийские игры. На все соревнования по легкой атлетике на центральном стадионе. А если я попаду в историю с официальными властями, то хотел бы сослаться на то, что работаю на вас.

— Расскажите подробнее. Не опускайте ни малейшей подробности.

— Хорошо. Существует человек по имени Пауль, фамилии я не знаю, и еще одна личность, известная мне как Закари. Именно они являются руководителями террористической организации под названием «Свобода». По моему мнению, сейчас они находятся в Монреале. И, судя по всему, готовят очередную акцию на Олимпиаде.

— Начните с самого начала.

Я рассказал все. Взгляд Диксона был неподвижен. Не двигаясь и не прерывая, он выслушал про все мои похождения в Лондоне и Копенгагене, Амстердаме и Монреале.

Когда я замолчал, Диксон нажал кнопку на подлокотнике кресла и вызвал своего восточного джина.

Затем приказал:

— Лин, принеси мне пять тысяч долларов.

Слуга молча поклонился и вышел.

Диксон обратился ко мне:

— Я заплачу и за них.

— Зачем? — возразил я. — Это мое личное дело.

— Нет, — Диксон покачал головой. — У меня много денег. Для этой цели их не жалко. Я заплачу. Если возникнут проблемы с полицией, по мере возможности я их улажу. Думаю, у нас не будет сложностей и с билетами на Олимпиаду. Когда будете уходить, оставьте Лину свой монреальский адрес. Я прикажу, чтобы билеты доставили туда.

— Мне нужно три билета на каждый день соревнований.

— Понятно.

Лин вернулся с пятьюдесятью стодолларовыми банкнотами.

— Отдай деньги Спенсеру, — приказал Диксон.

Лин протянул мне купюры. Я запросто сложил их в свой бумажник.

— Когда закончите дела, приезжайте рассказать мне подробности, — попросил Диксон. Если случится так, что вы погибнете, пусть это сделает ваш черный напарник.

— Непременно, сэр.

— Надеюсь, вы приедете сами, — проговорил Диксон.

— Я и сам на это надеюсь, — заметил я. — До свидания.

Лин проводил меня до выхода. Я спросил, не вызовет ли он мне такси. Он тут же согласился. И вызвал.

Расположившись на скамье в выложенном белым камнем фойе, я ожидал машину. Когда она подошла, Лин проводил меня до такси. Я занял место рядом с водителем и сказал:

— Приятель, отвези-ка меня в Смитфилд.

— Такая поездка обойдется в кругленькую сумму.

— У меня в кармане звенит кое-какая мелочь.

— Договорились.

По извивающемуся серпантину мы спустились к шоссе номер 128. До Смитфилд а было не менее получаса езды. Часы на панели автомобиля живо тикали. Без четверти пять. Скоро она должна вернуться со своих курсов, если она их еще посещает. «Ах, Сусанна, не горюй обо мне, я вернулся домой из Канады...»

Таксист переспросил:

— Я что-то не расслышал.

— Да я так, просто напеваю, — буркнул я.

— О! Мне показалось, вы говорите что-то. Пожалуйста, не стесняйтесь, пойте себе на здоровье.

Глава 23

Я попросил таксиста подъехать к магазину «Карл Сосидж Китчен», хотя это было и не по дороге (там торговали разными мясными деликатесами из Германии), а затем к «Доннован Пэкедж Стор», чтобы взять четыре бутылки шампанского «Дом Периньон». Это серьезно уменьшило гонорар, полученный от Диксона.

Такси, мчало меня по шоссе №1 к центру города, нырнув под шатер зеленых деревьев, что служили прикрытием от горячего июльского солнца. Мимо мелькали политые водой лужайки, прогуливаемые собачки, велосипедисты на своем незамысловатом транспорте, люди, готовящие еду на свежем воздухе, бассейны, полные купающихся, утоляющие жажду и играющие в теннис. Предместья чувствовали себя вольготно. На нашем пути встречались площадки для пикников. Дым от вагончиков, где готовилось мясо, зависал над раскладными столиками, аппетитный аромат приятно щекотал ноздри. Вокруг суетились дети, собаки и продавцы воздушных шариков. Я не слышал их свистулек. Если они и насвистывали, то не для меня.