Глава 38

Для человека, не спавшего целую ночь, Сюзан выглядела на удивление недурно. Волосы были в беспорядке, лицо — без косметики. Но глаза — чисты, а кожа — гладкая и здоровая. Отломив кусочек круассана, она съела его.

— Зерновой, — похвастался я. — Их можно достать в Кембридже, в магазинчике «Брэд энд Серкус».

— Ты, наверное, идеально смотришься в магазинах Кембриджа.

— Как слон в посудной лавке, — сказал я. — Но ничего не поделаешь, в районе Саути зернового не бывает.

Сюзан кивнула и отломила еще кусочек.

— В Кембридже, наверное, не так много народу твоей комплекции, — заметила она.

— Есть одна женщина, — улыбнулся я, — но она, разумеется, не так импозантна.

Я подлил в свою чашку кофе из перколятора[11]и проделал то же самое с чашкой Сюзан. Было совсем рано, и свет, проникавший в окно, блистал красками рассвета. Хоук спал. Мы со Сюзан сидели за столом в конспиративном доме в Чарлзтауне, чувствуя отчужденность и неуверенность, ощущая боль и медленное кружение на одном месте.

— Ты получил мое письмо? — спросила Сюзан.

Кофейную чашку она держала обеими руками и смотрела на меня поверх края.

— О Хоуке? Да.

— И вытащил его из тюрьмы.

— Угу.

— А затем вы вдвоем принялись меня разыскивать.

— Угу.

— Я поняла это, когда охрана усилилась. Рассел всегда путешествовал с телохранителями, но после того, как я написала тебе, все приняло более серьезный оборот.

— И где же ты была, когда все приняло настолько серьезный оборот? — спросил я.

— В охотничьем домике, который принадлежит Расселу. Это в штате Вашингтон.

— Принадлежал, — сказал я.

— Принадлежал?

— Мы его спалили.

— Господи, — вздохнула Сюзан. — Мы поехали туда половить форель, но потом Расе сказал, что необходимо съездить в Коннектикут, что с тем же успехом мы можем половить рыбу в Фармингтоне.

— Они готовили нам ловушку.

— Которая не сработала.

— Не сработала.

Сюзан пила кофе и продолжала смотреть на меня поверх края.

— Начни с начала, — сказала она. — И расскажи все, что произошло, заканчивая событиями минувшей ночи.

Глаза разъедало, к тому же меня слегка потряхивало от кофе и бессонной ночи. Я доел круассан и положил в духовку еще один. Из вазы на стойке взял апельсин и принялся его чистить.

— Я сделал гипсовый ботинок и положил в подошву пистолет. Устроил так, что меня арестовали в Милл-Ривер, а когда очутился в тюрьме, пригрозил оружием полицейским, и мы с Хоуком убежали.

От запаха апельсиновой кожуры в комнате словно просветлело. Это был запах дома, запах воскресного завтрака с кофе и свежеиспеченным хлебом.

— "Смерть — мать Красоты", — сказал я.

Сюзан приподняла брови, как делала всегда, когда ее что-то озадачивало.

— Есть такое стихотворение у Уоллеса Стивенса, — пояснил я. — Возможность потери делает вещи бесценными.

Сюзан улыбнулась.

— Рассказывай, что было дальше, — произнесла она из-за края своей чашки.

Я рассказал в хронологическом порядке. Иногда останавливался, чтобы съесть дольку апельсина, а когда пропекся круассан, то съел и его. Когда в моей чашке кончился кофе, Сюзан налила мне еще.

— И вот — мы здесь, — сказал я, завершив рассказ.

— Что ты думаешь по поводу доктора Хилльярд? — спросила Сюзан.

— Я не слишком хорошо узнал ее, чтобы составить о ней какое-нибудь впечатление, — сказал я. — Умна, решительна и способна решительно действовать. Похоже, ее заботит твоя судьба.

Сюзан кивнула.

— Итак, теперь у тебя есть я, но вы ничего не предприняли по поводу Джерри, — произнесла она. — Как быть с этим?

— Надо будет что-то предпринять относительно него, — сказал я. — Мы натворили столько дел, что нас могут упечь в тюрьму до конца наших дней, а если мы надуем федералов, придется всю оставшуюся часть жизни провести в бегах.

— А если вы сдадитесь и сами явитесь в суд, вас не оправдают?

— Сюзан, пойми, ведь мы действительно совершили все, в чем нас обвиняют. Мы виноваты. Хоук убил человека. Я устроил побег из тюрьмы. И все остальное.

Сюзан поставила чашку на стол. Там оставалось еще много кофе. В нем начали завихряться радужные колечки, как обычно бывает в остывающем кофе.

— То есть вы либо убьете Джерри Костигана, либо отправитесь в тюрьму?

— Да.

— Господи, да что же у нас за правительство? Как они могут предлагать вам подобный выбор?

— Обычное правительство, — пожал я плечами.

— Да они просто-напросто превращают вас в наемных убийц.

— Они помогли мне отыскать тебя, — сказал я.

Она кивнула. На тарелке остался кругленький кусочек круассана. Она принялась катать его пальцами, не видя, что делает.

— Кроме того, — добавил я, — мы до смерти перепугали Джерри Костигана. Спалили его избушку, разнесли фабрику, ворвались к нему в дом, отобрали подружку у его сынка, поубивали его людей.

— Верно, — согласилась Сюзан.

— Думаешь, он просто пожмет плечами и поставит на граммофон другую пластинку?

— Нет, — сказала она. — Он будет преследовать вас до тех пор, пока не прикончит.

Голос ее был ясен и спокоен, но безжизнен, как ночью в машине.

— Или наоборот, — высказался я.

Сюзан встала и принялась убирать со стола тарелки и чашки. Сполоснула их под струей воды и поставила в шкаф. Не оборачиваясь от мойки, спросила:

— А как быть с Рассом?

— Я хотел задать тебе такой же вопрос, — ответил я.

Она вымыла вторую чашку, убрала ее в сушилку, выключила воду и повернулась ко мне. Оперлась бедрами о раковину. Покачала головой.

— Не знаю... — сказала она.

Я ждал.

Она глубоко вздохнула. Взяла с раковины розовую губку, намочила ее, выжала, протерла стол и положила губку обратно. Прошла в гостиную и выглянула в окно. Подошла к дивану, села, положила ноги на кофейный столик. Я вместе со стулом развернулся в сторону столика и посмотрел на Сюзан.

— Для начала ты должен понять вот что: я тебя люблю, — решилась наконец она.

Она сняла ноги со столика, встала с дивана и снова подошла к окну. На подоконнике лежал карандаш. Она взяла его, отнесла обратно к дивану, снова села и опять положила ноги на столик. Затем принялась крутить карандаш между большим и указательным пальцами рук.

— Мои отношения с Рассом достаточно серьезны, — сказала она, крутя карандаш. — Начиналось все с пустяка. Жест свободы и зрелости.

Она замолчала, взглянула на карандаш в руках, постучала острием по большому пальцу левой руки и закусила нижнюю губу. Я сидел молча.

— Тяжело, — сказала Сюзан, — работать с доктором Хилльярд.

— Могу себе представить, — отозвался я. — Могу себе представить, что для этого требуются ум, воля и мужество.

Сюзан кивнула. Карандаш медленно поворачивался в ее руках.

— Но ты обладаешь всеми этими качествами, — сказал я.

Сюзан вновь встала и подошла к окну.

— Взросление... — Заговорив, она повернулась к окну и стала смотреть на улицу. — У тебя ведь не было сестер или братьев?

— Не было.

— А я была младшая, — сказала она. Прошла в кухню, взяла со стола вазу с апельсинами, принесла в гостиную и поставила на столик. И снова уселась на диван. — Когда ты вернулся из Калифорнии и потребовал, чтобы я отдала тебе всю себя, захотел, чтобы я помогла тебе оправиться от неудачи, — когда тебе понадобилась моя поддержка, я вдруг почувствовала, что ничего не могу поделать.

Я сидел не двигаясь в кресле напротив нее.

Она встала, отправилась на кухню, налила стакан воды, отпила треть и поставила его на кухонную стойку. Затем подошла к коридорчику из кухни в гостиную, прислонилась к стене и скрестила на груди руки.

— Но ты помогла мне, — указал я.

— Нет. В твоем случае я была вещью, которой ты воспользовался, чтобы помочь себе. Ты выказывал свою силу и любовь ко мне, пользуясь этим, чтобы чувствовать себя лучше. На самом деле я даже не очень понимала, меня ты любишь или же свою проекцию, идеализированную копию...

Она пожала плечами и покачала головой.

— И вот ты нашла себе того, кто тебя не идеализировал.

Она расцепила руки, опять взяла карандаш и стала крутить его в пальцах. Горло ее подергивалось, словно она все время сглатывала. Она положила ноги на кофейный столик и скрестила их.

— Ты не можешь принадлежать нам обоим, — сказал я. — Мне будет очень приятно провести остаток дней, укрепляя наши узы. То есть анализировать и тот ущерб, что нанесли тебе в раннем детстве, и тот ущерб, что нанес тебе я. Но Рассел в эту схему не вписывается. Либо уйдет он, либо я.

— Ты меня бросишь? — спросила она.

— Да.

— Если я не расстанусь с Расселом?

— Именно.

— Ты мог бы убить его там, в Коннектикуте.

Я покачал головой:

— Я, конечно, намного меньше тебя знаю про цивилизацию и сопутствующие ей неудовлетворенные желания. Зато мне известно: чтобы почувствовать себя цельной личностью, ты должна разобраться с Расселом, а если бы он умер до того, как ты получила бы такой шанс, ничего бы не решилось.

Сюзан наклонилась вперед, не снимая ног со столика, как человек, качающий пресс. Карандаш она так и не выпустила из пальцев.

— Ты меня любишь, — сказала она.

— Да, всегда любил.

Она откинулась обратно на подушки. Снова сглотнула и принялась постукивать заточенным кончиком карандаша себя по подбородку.

— Не могу себе представить, как это — жить без тебя, — призналась она.

— Не стоит себя дурачить. Если в твою жизнь вошел Рассел, мне в ней не место.

— Знаю, — кивнула она. — Но и его я не могу оставить.

— А я — принудить тебя к этому. Зато могу заставить тебя бросить меня. Причем именно так я и поступлю.

Сюзан пошевелилась:

— Я должна с ним расстаться.

— Коли так, сделай это как можно быстрее.

Она покачала головой и обняла себя руками, не выпуская из пальцев карандаша.

— Чего ты ждешь? — спросил я.

— Жду, когда появятся силы.

Глава 39

— Прогресс налицо, — сказал Айвз. — Только не думайте, что раз вам удалось вызволить деву, то можно не убивать дракона.

Мы с Хоуком шли по обе стороны от Айвза по портовой Атлантик-авеню. Повсюду двигались различные механизмы. И люди.

— Мы убьем Костигана, — заявил я.

— На данный момент вы потратили довольно внушительную сумму государственных денег, — сказал Айвз.

Штанины его спортивных брюк были подвернуты дюйма на два над итальянскими ботинками.

— Она смертельно отразилась на валовом национальном продукте, — произнес Хоук.

— Не в нем дело, — возразил Айвз. — Машина, оружие — за все приходится отчитываться.

— Тогда можно отложить убийство Костигана, — предложил я, — и сосредоточиться на возвращении брошенных нами в Пекоде вещей.

— Не смешно, — сказал Айвз.

Мы свернули в прибрежный парк возле нового «Мэрриотта», дошли до самого конца и уставились на воду.

— Каковы ваши планы? — спросил Айвз.

— Хотели остановиться в «Тиа», перекусить жареным осьминогом и запить парой бутылок пива, — сказал я.

Айвз взглянул на меня с ненавистью:

— Вы изо всех сил стараетесь казаться остроумным, юный Лохинвар.

— Усилия стоят того, — сказал я.

— Он не из ленивых, — вставил Хоук.

— Слушайте, вы оба. Знаю, вы считаете себя очень крутыми, а я повидал много крутых. Так вот ваши яйца — у нас в кулаке. За вами должок, и мы требуем его отработать. Хотите узнать, как мы обходимся с крутыми, продолжайте в том же духе. Мигом лишитесь всех интимных мест.

— Ой, — испугался я.

— Давайте, продолжайте, — сказал Айвз. — С одной стороны у вас Костиган, с другой — мы. Прижмем вас посильней, тогда быстро все поймете.

— Послушайте, — перебил Хоук. — Может быть, вы сначала прижмете нас легонько, чтобы мы вам поверили.

Лицо Айвза залилось краской, и возле уголков его рта у него появились маленькие ямочки.

Он втянул в легкие огромную порцию соленого воздуха, а затем медленно выпустил его на волю.

Прислонился к каменному столбу — их ряд обозначал окантовку залива.

— Вам ведь известно, что Костиган будет за вами охотиться, — напряженным голосом проговорил он, стараясь держать себя в руках. — Он уже нанял головорезов, а его организация отыщет вас в любой части света.

— Мы убьем Костигана, — повторил я.

— Если остались какие-нибудь сомнения, учтите: если не вы его, то он вас, а без нашей помощи вам его не убить.

— С помощью или без помощи, все равно убьем, — изрек Хоук.

— Так что мне сказать моим начальникам, когда они спросят меня о вашем плане?

— Правду, то есть что ничего не знаете, — сказал я.

— И как я буду выглядеть? Ведь, по идее, я вами руковожу, ребята.

— Это они так думают, — сказал Хоук, — вы так думаете, но мы так не считаем.

— И еще, — добавил я, — у нас нет никакого плана. Покамест.

— Знаете, вас ведь нанимали не для того, чтобы вы сидели и плевали в потолок. Поймите, каждый непродуктивный день — удар по бюджету. Мне отчитываться надо. Нужны эффективные действия и результаты работы.

— По натуре мы художники, — сказал Хоук. — Вдохновение не продается.

— Черт вас возьми, — пробормотал Айвз.

— Мы вам сообщим, — сказал я, — когда определимся с планами. Кроме всего прочего, мы в любом случае сделаем то, что должны. Не потому, что кто-то там за нами охотится, не потому, что это вопрос жизни и смерти. Просто сказали, что убьем, — и убьем.

— Лучше поторопитесь, а то за многое придется отчитываться.

— Для начала его необходимо отыскать, — сказал я.

— В Милл-Ривер его нет, — откликнулся Айвз. — За это я могу ручаться.

— Его нет и в этом парке, — заметил я. — Значит, два места уже отпадают.

— Остальное — плевое дело, — сказал Хоук.

— Понимаю, это немного, но это все, что мы можем представить, — промолвил Айвз. — Если появится дополнительная информация, мы дадим вам знать. А вы поддерживайте с нами связь.

Я сказал:

— Вы, ребята, славно сработали в Пекоде с теми двумя инструкторами.

— Подготовились хорошо, — сказал Айвз. — Да и вы потрудились на славу. «Транспеновское» предприятие почти полностью разорено. Там сейчас раскручивают дело о поджоге. Федеральная иммиграционная служба по всему Коннектикуту отлавливает нелегально прибывших... да что там Коннектикут — по всему Северо-Востоку. У них будетмного вопросов к «Транспену».

— А что будет с нелегальными пришельцами? — спросил Хоук.

— Похоже на фразу из фильма Стивена Спилберга, — сказал Айвз и расхохотался.

Хоук не произнес ни слова.

— Сделаем для них все, что в наших силах, — поправился Айвз. — Помните, мы ничего не обещали. Будем пробовать.

Хоук кивнул.

Рядышком крутилась тележка на колесиках, с которой продавали мороженое с шоколадной крошкой. Наконец торговка высмотрела местечко возле ограждения и остановилась. На перекрестке с Атлантик-авеню толстуха продавала наполненные гелием шарики. Прислонившись к столбу парапета, Айвз разглядывал стоящие у причала моторки.

— И каким же образом вы собираетесь разыскивать Костигана? — спросил он.

— У нас есть частная разведывательная служба, — сообщил я.

— Главное — согласовывайте свои действия с нами, — сказал Айвз. — Не нужно, чтобы в этом деле была замешана куча народа. Чем меньше следов, тем лучше.

— Мы аккуратненько, — пообещал я.

Айвз кивнул, выпрямился и развернулся к Квинси-Маркету.

— Удачной охоты, — пожелал он.

Айвз перешел улицу и направился к рынку.

— Я было подумал, что русские, чего доброго, нас победят, — сказал Хоук.

— Может быть, у них кадры еще хуже, — ответил я.

— Сложный вопрос, — пожал плечами Хоук.

Глава 40

Сюзан устроила резиденцию в моей спальне, а я перебрался к Хоуку. В обеих спальнях стояло по две кровати, поэтому никому ни с кем спать не пришлось. Даже если бы кому-нибудь очень захотелось. Чего не случилось.

— Надеюсь, это не из-за того, что ты предпочел меня, — сказал Хоук.

Я вытаскивал чистую рубашку из верхнего ящика комода — приземистой штуковины, обитой красной фанерой и посверкивающей стеклянными глазками ручек.

— Есть такая книжка у писателя по имени Лесли Фидлер, — сказал я. — В ней доказывается, что мужчины типа нас с тобой на самом деле подавляют свои гомоэротические импульсы.

— Да, на это у меня уходит масса времени и энергии, — сообщил Хоук.

Он лежал на постели в наушниках и с плейером «Sony».

— Что ты там слушаешь? — спросил я.

Надев рубашку, я как раз застегивал пуговку на воротничке, а это непросто, когда одежда так накрахмалена.

— Монго Сантамарию, — отозвался он:

— Слава Богу, что изобрели наушники, — сказал я и вышел в гостиную.

Сюзан сидела на диване, читая «Психоанализ: невозможная профессия». Я заткнул рубашку в брюки и сел на диван рядом.

— Кофе? — спросил я. — Сок? Завтрак из двенадцати блюд, элегантно приготовленный мною и мною же элегантно сервированный?

Она загнула страницу, пометив место, на котором остановилась, и улыбнулась:

— Я поставила воду кипятиться. Хочешь, приготовлю завтрак?

— Конечно, — ответил я. — Не возражаешь, если я посижу на табурете и понаблюдаю за тобой?

— Пожалуйста.

На кухне она положила кофе в фильтр и залила кипящей водой. Пока та просачивалась вниз, Сюзан выжала несколько апельсинов и налила сок в три стакана.

— Хоук в приличном виде? — спросила она.

— Одет, — сказал я.

Она отнесла один стакан ему, а когда вернулась, кофе уже был готов, и Сюзан, разлив его в три чашки, отнесла одну вслед за соком. Она была в белых льняных шортах и розовой рубашке без рукавов с огромным воротником. Руки и ноги — загорелые. Она включила духовку.

Я отпил сока и глотнул кофе. Сюзан вытащила из шкафчика кукурузные хлопья, яйца и молоко.

— Кукурузной муки нет, — сказала она.

— Я не ходил в магазин, — отозвался я. — Все, что здесь есть, — государственный заказ.

Она вытащила пакет пшеничной муки:

— Ничего, обойдемся.

Она высыпала сухие ингредиенты в миску, добавила молоко и яйца и начала взбивать это проволочной сбивалкой. Я сделал еще глоток кофе.

— Знаю, я тебе практически ничего не объяснила, — сказала она, быстро сбивая болтушку, стоя ко мне спиной.

— У нас полно времени.

— Доктор Хиллъярд убедила меня, что я не должна говорить обо всем подряд, мне следует наложить на себя некоторые ограничения, понимаешь?

— Нет, — сказал я. — Но это неважно.

Сюзан вытащила взбивалку из миски и стала смотреть, как болтушка медленно стекает со спирали. Покачала головой и снова принялась сбивать.

— Когда в прошлом году ты приехал в Сан-Франциско, я начала отдаляться от Рассела.

Она снова подняла сбивалку, посмотрела, как с нее капает, кивнула и подождала, пока все тесто не стечет в миску.

— Уйти от него я не могла, но для начала стала постепенно охлаждать наши отношения.

Я встал, обошел стойку и налил себе еще кофе.

— Рассел сразу же понял, что я задумала, и... стал цепляться как можно сильнее. Принялся прослушивать мой телефон. Поставил людей, чтобы за мной наблюдали. Прошлой зимой не позволил приехать в Нью-Йорк на спектакль, в котором танцевал Пол.

— Каким же это образом ему удалось тебя остановить? — спросил я.

Сюзан смазала внутреннюю поверхность формы для выпечки, используя спецспрэй. Все это время она качала головой. Затем поставила и тюбик и форму на стол, развернулась, оперлась о стойку. Ее нижняя губа была припухлой, а глаза — голубые, огромные.

— Он сказал «нет».

Связь, возникшую между нами, можно было пощупать руками. Казалось, весь остальной мир исчез и мы остались в стерильной комнате, в палате для детей с иммунодефицитом.

— Вот так. Все очень просто, — сообщила Сюзан. — Я не могла ничего делать, если он мне запрещал.

— Что было бы, если бы ты настояла на своем?

— Что? Уехала бы? После того, как он сказал «нет»?

— Да. Может быть, он или его люди помешали бы тебе это сделать?

Я увидел на фоне загорелого лица ее белые верхние зубы, когда она принялась покусывать нижнюю губу. Отпил кофе.

— Нет, — сказала она.

Она еще раз перемешала тесто и вылила его в форму, отскребая остатки от стенок миски.

— Тогда я снова обратилась к доктору Хилльярд, — сказала она.

— Снова?

— Да. Я начала посещать ее практически сразу после того, как уехала из Бостона. Но Расселу это не нравилось. Он не одобрял психотерапию. Поэтому я прекратила.

Говоря, Сюзан держала форму на весу, словно напрочь позабыв о ней.

— Но после того, как я не смогла поехать в Нью-Йорк и поняла, что не способна его прогнать, но и жить с ним тоже не в состоянии, да еще и тебя забыть не могу, я снова принялась посещать сеансы психотерапии.

Она взглянула на форму, некоторое время непонимающе разглядывала ее, затем открыла духовку и поставила форму туда.

— А Рассел?

— Узнав про это, он страшно разозлился.

— И?

Сюзан пожала плечами:

— Рассел меня любит. Где бы и с кем бы он ни был, он всегда меня помнит и любит. Я понимаю, у тебя сложилось о нем совершенно иное представление...

— Наше отношение к чему бы то ни было основано на личном опыте, — сказал я. — И твое и мое отношение верны, только опыт у нас разный.

Она снова улыбнулась:

— Видимо, тебе не слишком приятно слышать о том, что он меня любит.

— Я могу слушать все что угодно, — успокоил ее я. — И о чем угодно.

Сюзан взяла со стойки небольшую дыню и принялась нарезать ее полумесяцами.

— Доктор Хилльярд показала мне, что мои чувства к Расселу и его чувства ко мне не простая привязанность. Когда мы с ним встретились, он понравился мне, и я потянулась к нему, потому что он полюбил меня всем сердцем. Что бы я ни захотела, что бы ни сказала... Он походил на ребенка. Любил меня до смерти.

— Довольно опасный ребеночек, — заметил я.

— Да, — согласилась Сюзан. — Это часть его очарования.

— Такую любовь ты и заслуживала?

Сюзан кивнула.

— Ты нашла способ оставить меня, — сказал я, — и одновременно наказать себя за это.

С нарезанных долек дыни Сюзан принялась счищать косточки в раковину.

— И Рассел... — продолжил я.

— Я старше его, — перебила Сюзан.

Я кивнул. Сюзан сполоснула кусочки дыни.

— И принадлежу — позволь воспользоваться этим словом за неимением иного — другому мужчине, — сказала она.

— Мне.

— Ага.

— И что? — спросил я.

— Я значила для него больше, чем какая-либо другая женщина в его жизни.

Я подумал о Тайлер Костиган, о том, как она сидит в своем элегантном пентхаузе и рассказывает о «маленькой жирной мамочке» Рассела.

Я отпил глоток кофе:

— Но ты решилась.

Она кивнула:

— Доктор Хилльярд убедила меня в том, что мне необходимо побыть в одиночестве, проверить собственные чувства. Побыть без тебя и без Рассела.

— Однако самой тебе было не справиться, и поэтому ты вызвала Хоука.

— Мне стало страшно, — призналась Сюзан. — Мне казалось, что Рассел меня не отпустит. Считала, что, когда скажу ему, что собираюсь уехать, он не станет мне мешать. Но и не позволит никому помочь мне.

— Итак, приехал Хоук, — сказал я.

— Остальное ты знаешь.

Она положила дольку дыни на доску и аккуратно срезала корочку.

— Почти все, — сказал я.

Сюзан кивнула. В холодильнике она отыскала несколько веточек зеленого винограда без косточек, вымыла их и положила в дуршлаг, чтобы вода стекла.

— Все равно я еще мало что понимаю, не разобралась до конца, — промолвила Сюзан. — Мне необходимо отправиться в Сан-Франциско, повидать доктора Хилльярд.

— А местный психоаналитик тебя не устроит? — спросил я.

— Придется начинать все сначала. Нет. Мы с доктором Хилльярд слишком далеко продвинулись, чтобы можно было бросить это в таком виде.

Сюзан вынула из холодильника кусок мюнстерского сыра и принялась тоненько нарезать его специальным ножом с огромным лезвием.

— Ты не могла бы остаться здесь и не высовываться, пока мы не разберемся с Джерри Костиганом?

— Не могу, — сказала Сюзан. — Я хочу помочь вам в этом деле.

Я кивнул:

— Хорошо. Это очень кстати.

Я почувствовал запах пекущегося хлеба. Сюзан аккуратно разложила кусочки сыра между дольками дыни на большой тарелке. Середина осталась пустой.

— Не знаю, когда смогу начать спать с тобой, — произнесла она.

— Шампанское сладко, — сказал я, — когда бы его ни пили.

В центр тарелки Сюзан положила зеленый виноград. Из спальни вышел Хоук в наушниках, подлил себе в чашку кофе, взглянул на нас поочередно и снова удалился. Сюзан вылила остатки кофе мне в чашку и сделала новую порцию.

— Как вы собираетесь его искать? — спросила она.

— Чуть позже должна приехать Рейчел Уоллес, вот тогда мы об этом и потолкуем. Она добыла для меня кое-какую информацию. Именно с ее помощью мы вышли на старика в первый раз.

— Он кошмарный, совершенно кошмарный человек, — сказала Сюзан. Она отворила дверцу духовки, взглянула на хлеб, закрыла дверцу и выпрямилась. — А жена его еще хуже.

— Жена Рассела охарактеризовала ее примерно так же, — сказал я.

— Ты с ней виделся?

— Да. Она говорит, что миссис Костиган-старшая крутит и вертит мужем и сыном, как ей заблагорассудится.

Сюзан кивнула:

— С Таилер мне встречаться не доводилось. Наверное, она меня ненавидит.

— Да, — сказал я.

— Когда приедет Рейчел, я посижу с вами. Может быть, помогу. Чем смогу. Сопоставим мои впечатления с ее записями.

— Хорошо, — согласился я.

Сюзан заглянула в духовку. На сей раз она вытащила хлеб и положила его на полку. Затем взяла три тарелки, ножи, вилки и бумажные салфетки. Еще достала из шкафчика подставку и водрузила на нее кофейник. Взяв прихватками горячую форму, она перевернула ее и, легонько постукивая, выбила хлеб на блюдо, поместив его на стойку рядом с кофейником.

— Ты хочешь помочь мне убить отца Рассела? — спросил я.

— Да, — сказала она.

— И ты понимаешь, почему тебе этого хочется?

— Отчасти, — сказала Сюзан, подошла к дверям спальни и крикнула Хоуку: — Завтрак!

Он, уже без плейера, появился в дверях.

— Не могли бы вы, миссис, поставить все это на поднос и принести мне в апартаменты? — спросил он.

Сюзан со всей оставшейся силой и теплотой улыбнулась.

— Нет, — сказала она.

Глава 41

В десять двадцать на такси приехала Рейчел Уоллес с объемистым портфелем в руках. Она обняла Сюзан и поцеловала ее в щеку.

— Как приятно увидеть тебя снова, — сказала она.

Сюзан улыбнулась.

— Как себя чувствуешь? — спросила Рейчел Уоллес.

— Лучше, чем прежде, — ответила Сюзан.

Рейчел повернулась ко мне и сказала:

— Я все лето провела, изучая Джерри Костигана. И сейчас, думаю, никто не знает его лучше меня. Даже сама миссис Костиган.

— Могу сказать наверняка, что правительственную разведку ты явно обогнала, — вставил я.

— Государственная разведка — это оксюморон,[12]— сказала Рейчел Уоллес. — Кофе найдется?

— Да.

— Мне потребуется несколько чашек. Черного. Очень крепкого. — Она потрепала Сюзан по руке. — Действительно приятно видеть тебя.

Сюзан улыбнулась и снова кивнула. Рейчел Уоллес повернулась к Хоуку и подала ему обе руки.

— Тебя тоже, — сказала она. — Приятно снова увидеть тебя.

И пo-сестрински поцеловала его в губы.

Хоук ухмыльнулся.

— С огнем играешь, — предупредил он.

Зазвонил телефон, и Хоук поднял трубку. Я в это время наливал воду в фильтр.

Хоук сказал:

— Умм? — А затем: — Мы можем вам куданибудь перезвонить?

Я перестал наливать воду и повернулся к нему.

— Хорошо, — согласился он. — Перезвоните сами через десять минут. Я должен переговорить со своим приятелем.

Рейчел и Сюзан повернулись к нему, и мы застыли в позах, которые всегда принимают люди, ожидающие, когда кто-то повесит трубку.

— Угу, — сказал Хоук и наконец-таки повесил трубку. — Вот тебе и безопасное место, — подвел он итог.

Я молчал.

— Человек сказал, что коли мы действительно хотим узнать кое-что важное о том, как отыскать Джерри Костигана, то должны с ним встретиться, — произнес Хоук.

— Нужно поговорить с Айвзом насчет секретности этой операции, — заявил я. — И где мы должны с ним встретиться?

— Этого он не сказал. Сказал, что перезвонит через десять минут.

Я подошел к окну и выглянул на улицу. Сюзан без слов встала и закончила готовить кофе.

Под окном находился совершенно безразличный к нашим судьбам Чарлзтаун.

— По идее, никто не должен знать, что мы разыскиваем Джерри Костигана, — промолвил я.