Ричард ПАРКЕР
      Мальчик - садовая тачка
      Даже если вы маг и волшебник, не стоит забывать о старых добрых традициях.
      - А теперь слушай меня, Томис, - сказал я. - Ты мне уже надоел... Если ты сейчас же не сядешь и не примешься за работу через пару минут, я превращу тебя в садовую тачку. Два раза повторять не буду.
      Конечно, Томис был не единственным - весь класс стоял на ушах; просто на сей раз он оказался козлом отпущения. День был ветреным, а ветер всегда угнетает детей и делает их трудноуправляемыми. К тому же я случайно узнал, что папаша Томиса сорвал большой куш на бирже, так что разболтанность мальчишки была вполне объяснима. Однако оправдывать плохое поведение чем бы то ни было - порочная практика.
      Приблизительно через три минуты я спросил:
      - Ну, Томис, сколько примеров ты уже сделал?
      - Я еще дату пишу, - угрюмо буркнул он.
      "Хорошо, - сказал я. - Ты не можешь пожаловаться, что я тебя не предупредил. И в ту же минуту я превратил его в садовую тачку - ярко-красную металлическую садовую тачку с пневматическими шинами.
      Весь класс моментально затих - как всегда при строгом обращении - и в течение получаса сделал всю работу. Когда прозвенел звонок на перерыв, я всех выпроводил, чтобы остаться одному.
      - Ну ладно, Томис, - сказал я. - Можешь превращаться назад.
      Ничего не случилось.
      Сначала я думал, что он дуется на меня, но прошло время, и я стал подозревать серьезные неполадки.
      Я пошел в кабинет директора.
      - Слушай, - сказал я, - только что я превратил Томиса в садовую тачку и не могу вернуть его обратно.
      - Уф, - сказал директор и уставился на бумаги, разбросанные по всему столу. - Ты что, очень с этим спешишь?
      - Нет, - сказал я. - И все-таки немного неприятно.
      - А что это за Томис?
      - Такой надутый нечесанный шалопай, вечно сопит и жует жвачку.
      - Рыжий?
      - Нет, это Сандерсон. А у этого волосы черные и как воронье гнездо.
      - А, знаю его. Ну, ладно, - он посмотрел на часы. - Может, притащить сюда этого дружочка через полчасика?
      - Хорошо, - сказал я.
      Я слегка призадумался, пока поднимался по лестнице в учительскую. Танглоу заваривал чай; я посмотрел на него и вспомнил, что он занимает какой-то пост в Союзе.
      - Послушай, - сказал я ему, - а что если я заплачу взносы?
      Танглоу осторожно опустил чайник:
      - Что ты натворил? - спросил он. - Вышвырнул ребенка из окна второго этажа?
      Я прикинулся обиженным:
      - Просто я подумал, что уже пора платить, - сказал я. Не годится собирать задолженности.
      В итоге он взял у меня деньги и дал мне расписку. Когда я затолкал ее в свой бумажник, я почувствовал себя немного спокойнее.
      А в классной комнате все еще стоял Томис, прислоненный к стулу, красный и неуклюжий, - как упрек в мой адрес. Я был не в состоянии заниматься серьезной работой и поэтому через десять минут, дав классу какое-то задание, взял Томиса и покатил его прямиком к директору.
      - Ну вот, отлично, - сказал он. - Наконец-то садовый инвентарь начинает поступать.
      - Нет, - сказал я, опрокидывая тачку на середину ковра. Это Томис. Я тебе говорил...
      - Извини, - сказал он. - Совершенно забыл... Оставь его здесь, я сейчас же за него примусь. Как только он будет презентабелен, я его к тебе отправлю.
      Я вернулся в класс и на целых два урока зарядил сочинение, но Томис не объявлялся. Я подумал, что старик снова запамятовал, так что после звонка в двенадцать часов я заглянул к нему напомнить. Он стоял на коленях, без жакета и галстука, пот градом катился по его лицу и падал на ковер. С трудом он поднялся, когда увидел меня.
      - Я все испробовал, - сказал он, - и никак не могу его расшевелить. Ты сделал что-то неортодоксальное?
      - Нет, - сказал я. - Всего-навсего обычное наказание.
      - Думаю, тебе стоило бы позвонить в Союз, - сказал он. Запроси законодательную службу, юриста Макштайна, выясни свое положение.
      - Ты хочешь сказать, мы вляпались с этим делом? - спросил я.
      - Ты вляпался, - ответил директор. - И звонил бы ты сейчас, пока они не разошлись на обед.
      Через десять минут я дозвонился в Союз; Макштайн, к счастью, был еще там. Слушая мою историю, он то и дело ворчал.
      - Вы член Союза, я надеюсь?
      - О, да, - сказал я.
      - Взносы уплачены?
      - Конечно.
      - Хорошо, - сказал он. - Надо подумать. Я перезвоню вам через час-полтора. В моей практике таких случаев не было, поэтому мне надо подумать.
      - Вы не могли бы хоть приблизительно оценить мою ситуацию, - спросил я.
      - Разумеется, мы полностью на вашей стороне, - сказал Макштайн. - Законодательная служба и все остальные, но...
      - Что? - сказал я. - Что - но?
      - Я не представляю себе ваши шансы, - ответил он и положил трубку.
      День тянулся, а звонка от Макштайна все не было и не было. Директор, по горло сытый Томисом, откатил его в галерею. В перерыве я снова позвонил в Союз.
      - Извините за молчание, - сказал Макштайн, узнав мой голос. - Я был очень занят.
      - Что я должен делать? - спросил я.
      - Все это дело, - сказал Макштайн, - зависит от того, как отнесутся к нему родители. Если они начнут процесс, мне придется встретиться с вами и отработать тактику защиты.
      - А тем временем, - сказал я, - Томис все еще не Томис, а садовая тачка.
      - Совершенно верно. И вот что я вам хочу предложить: сегодня вечером прикатите его домой, собственноручно. Поговорите с его предками и попытайтесь понять их отношение. Кто знает, вдруг они будут вам признательны.
      - Признательны? - сказал я.
      - Да, в Глазгору был случай - ребенка превратили в мясорубку. Его мать была очень довольна и не хотела, чтобы его превращали обратно. Так что идите, поговорите и утром дайте мне знать.
      - Хорошо, - сказал я.
      Я подождал до четырех часов и, когда школа опустела, выкатил Томиса на улицу.
      По дороге я привлекал пристальное внимание прохожих, из чего заключил, что слухи меня опередили. Множество людей, с которыми я не был знаком, кивали мне и говорили "добрый вечер", а трое или четверо выбежали из магазина поглазеть.
      Наконец, я подошел к дому, и мистер Томис открыл дверь. В доме было людно и шумно - праздновали выигрыш на бирже. Какую-то минуту он смотрел на меня остолбенело, а затем предпринял отчаянную попытку сосредоточиться.
      - Это учитель Тедди! - взревел он, обернувшись к гостям. - Вы как раз вовремя. Заходите, пропустите рюмочку.
      - Нет, ну что вы, - сказал я. - Я насчет Тедди...
      - Это может подождать, - сказал мистер Томис. - Давайте, заходите.
      - Нет, это очень серьезно, - возразил я. - Видите ли, я сегодня утром превратил Тедди в садовую тачку, а теперь...
      - А теперь зайдите и выпейте, - настоятельно произнес он. И я зашел, и выпил за здоровье мистера и миссис Томис.
      - Сколько вы выиграли? - спросил я из вежливости.
      - Одиннадцать тысяч фунтов, - сказал мистер Томис. - Неплохая шуточка, а?
      - Да, но теперь, - твердо сказал я, - насчет Тедди.
      - Этот фокус с тачкой, что ли? - сказал мистер Томис. Сейчас мы с ним разберемся.
      Он вытащил меня во двор и подошел к тачке:
      - Это он? - спросил мистер Томис.
      Я кивнул.
      - Так, Тедди, слушай меня, - угрожающе сказал он. - Или ты сию же минуту приходишь в себя, или я сам вышибаю из тебя эту дурь.
      Говоря это, мистер Томис расстегивал массивный пояс, который вместе с подтяжками, придавал ему некое архитектурное единство.
      Садовая тачка превратилась в Тедди Томиса, рванула через сад и прошмыгнула через дыру в ограде.
      - Вот, пожалуйста, - сказал мистер Томис. - Вся ваша беда в том, что вы слишком с ним церемонитесь. Пойдемте, пропустим еще по рюмочке.