Глава 18

Филаделфия выжидала минут десять. Затем, надев шляпу, завязала под подбородком ленты и взяла чемодан. Она упаковала только самое необходимое, хотя и этого оказалось много. Девушка была измучена и чувствовала себя больной. Она отправила Тайрона убивать Макклауда.

— Нет! Я не должна об этом думать, — приказала она себе, направляясь к двери. Прежде всего ей надо думать о побеге.

Двор был на удивление пуст, и это ее обрадовало. Ей пришла в голову мысль, что Тайрон мог поручить одному из слуг следить за ней, но потом решила, что ему это ни к чему. Он получил от нее что хотел: новое имя Макклауда. Она вольна идти куда угодно.

Филаделфия подошла к калитке и открыла ее. Внезапно весело зазвенел колокольчик. Испугавшись, она выскочила из калитки и побежала по узкой темной аллее.

Почти сразу же она услышала за спиной шаги, но даже не обернулась, чтобы узнать, кто преследует ее. Филаделфия бежала, обгоняя экипаж, который ехал по темной аллее. Она будет в безопасности, когда окажется на главной улице и затеряется в толпе. Но как только она добежала до деревянного мостика, соединявшего подъездной путь с улицей, чья-то рука схватила ее и затащила обратно в аллею.

Она хотела закричать, но та же рука закрыла ей рот, и она оказалась прижатой к крепкой мужской груди.

— Ну ты и бегаешь, menina, — сказал Эдуардо, рассмеявшись и отняв руку от ее рта. — Я ждал тебя здесь с полудня и думал…

Филаделфия услышала удар, который оборвал речь Эдуардо, и в тот же миг сзади на нее накинули толстое коричневое одеяло, чтобы заглушить крики. Она отчаянно сопротивлялась, но чьи-то руки подняли ее, оторвав от земли, кто-то схватил за ноги, и эти двое понесли ее. Они прошли всего несколько шагов, когда до нее донеслось ржание лошади, и в ту же минуту ее затолкали в карету. Сопротивляясь, она больно ударилась локтем о твердые стенки, и боль, словно электрический ток, пронзила тело.

— Гони! — сказал кто-то над ухом, и Филаделфия вспомнила проезжавшую мимо карету. — К реке! — приказал тот же человек, и колеса пришли в движение.

Ее похитили. А где Эдуардо? Филаделфия попыталась сесть, но руки и ноги у нее были связаны. Господи! Где же Эдуардо? Его похитили вместе с ней или он лежит на земле, истекая кровью?

Чей-то сапог толкнул ее в спину.

— Лежи тихо, — произнес грубый голос, — и никто тебя не тронет.

Потеряв голову от страха, Филаделфия попыталась закричать, но кляп во рту мешал даже дышать. Неужели Тайрон решил отомстить ей? Он угрожал убить ее, если она не будет с ним сотрудничать. Сейчас, когда она выложила ему всю информацию и стала единственным свидетелем, он решил покончить с ней. Возможно, он оставил ее одну только для того, чтобы лучше организовать ее убийство. Она с отчаянием вспомнила рассказы о людях, которым надевали мешки на голову и топили в реке.

Ужас охватил ее, и она снова предприняла попытку закричать. Но скоро ее снова поглотила темнота…

— Да она же чуть не умерла от удушья, дурак! Какая мне польза от мертвой заложницы?

Филаделфия попыталась сглотнуть, но язык распух и прилип к нёбу, и каждый вдох болью отзывался в груди, Веки не поднимались, а ресницы, казалось, склеились. Она инстинктивно отпрянула от руки, дотронувшейся до нее, пока не поняла, что кто-то кладет на ее лицо мокрую тряпку. Наконец она смогла приоткрыть веки, но ее глаза словно запорошило песком.

— Добрый вечер, мисс… ах да, Хант. Сожалею, что ваше путешествие оказалось столь неприятным, но я вынужден был спешить.

Филаделфия открыла глаза и увидела перед собой склоненное лицо Макклауда. У него в руках был стакан.

— Выпейте воды. Прошу меня простить за грубое обращение. Со времен войны ни на кого нельзя полагаться. Надеюсь, что у вас нет сильных повреждений.

Только сейчас Филаделфия поняла, что ее развязали и она может пошевелиться. Ее положили на кровать в комнате, отделанной темными панелями, и накрыли легким одеялом. Она с трудом села, стараясь не смотреть на Макклауда. Ее голова раскалывалась, но она, превозмогая боль, спросила:

— Где я?

Макклауд поднес к ее губам стакан.

— Сначала выпейте воды.

Она двумя руками взяла стакан и сделала маленький глоток. Только выпив всю воду, она нашла в себе силы посмотреть на него.

— Почему я здесь?

— Вы гостья на моем пароходе, юная леди. — Правдивость его слов подтверждала легкая вибрация койки, вызванная работающей паровой машиной. Филаделфия поняла, что ее похитителем был Макклауд, а не Тайрон. У нее отлегло от сердца. Значит, Тайрон не так сильно ненавидит ее, чтобы убить. Она с презрением посмотрела на Макклауда.

— Вы меня похитили.

Он улыбнулся и пожал плечами:

— Мне жаль, но у меня не было выбора. Ваш утренний визит ко мне в офис спутал все карты. Я не могу допустить, чтобы Тайрон нашел меня, и поэтому решил обеспечить себе гарантию безопасности.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Вы живете под его крышей. О да, за вами следили. Телфур. Тайрон. Какая ирония судьбы: мы занимались одним и тем же бизнесом, не зная настоящих имен друг друга. Должен признаться, что меня восхищает его вкус в выборе любовниц. Он захочет, чтобы я вернул ему вас нетронутой, и я сделаю это, когда мне будет гарантирована безопасность.

— Мое похищение не защитит вас от него.

— Вы ошибаетесь. Я послал ему записку с предупреждением, что верну вас только тогда, когда буду полностью уверен, что он отказался от мысли преследовать меня. Я…

В эту минуту с палубы донесся крик о готовности отдать швартовы.

— Мы отплываем. Прекрасно. Что может быть лучше, чем путешествие по реке в это время года.

Филаделфия промолчала, и он, поднявшись, направился к двери каюты.

— Я вас запру, но вы можете свободно расхаживать по каюте. На вашем месте я бы отдохнул. Вы перенесли неприятное потрясение.

Итак, она узница. Интересно знать, Эдуардо тоже узник?

— А где тот человек, который похитил меня?

— Разве был кто-то еще? Я о нем ничего не знаю. У вас выдался вечер, полный испытаний. Как только мы покинем порт, я приду к вам немного поболтать. Вы должны будете рассказать мне, откуда вам так много известно об Уэнделле Ханте и его семье. Вы ввели меня в заблуждение, но я вспомнил, что у дочери Уэнделла были каштановые волосы. А вы блондинка. Это о многом говорит Однако я восхищаюсь вашим спектаклем. Когда отдохнете, вы, возможно, отнесетесь ко мне с той же благосклонностью, которую оказывали Тайрону. До встречи.

Филаделфия слышала, как ключ повернулся в замке, но все же, когда шаги стихли, подошла к двери и проверила, закрыта ли она. Колесный пароход, отходя от пристани, раскачивался из стороны в сторону, по вот его подхватило течение, и качка стала меньше Охваченная тревогой перед лицом надвигающейся опасности, Филаделфия осмотрела каюту, надеясь найти возможность для побега. Она была в одной туфле и, не найдя другую, сбросила и эту.

От резкого движения она почувствовала укол под правым ребром и, ощупав бок, обнаружила, что сломалась косточка корсета. Рукава платья были в дырах, а под ногтями запеклась кровь. К своему удовлетворению, она поняла, что оцарапала похитителя в процессе борьбы.

Филаделфия подошла к иллюминатору, чтобы понять, куда они плывут, но он был зашторен снаружи и не открывался. Ей стало ясно одно: она не может сидеть и терпеливо ждать возвращения Макклауда. Ей нужно найти что-то, какое-то оружие, чтобы защитить себя.

Превозмогая головную боль, она обследовала стенные шкафы. Вся одежда в них была мужской. И тут она поняла смысл сказанных им слов. Благосклонность, о которой он говорил, означала не что иное, как приглашение в его постель.

Разозлившись, она стала разбрасывать его одежду по всей каюте, не оставляя пустого места. Она рвала бумаги и даже карты. Это было слабой защитой перед тем, что ждало ее впереди, но так ей было легче. Наткнувшись на запертый ящик, она, не думая о последствиях, вскрыла его. Внутри лежал бархатный мешочек.

Филаделфия сразу поняла, что в нем находится Голубая Мадонна. Вынув камень, она взвесила его на руке и, вернувшись к койке, села. Она сидела и думала, как такая прекрасная вещь может вызвать столько ненависти и смертей.

Сколько людей погибло из-за этого сверкающего прозрачного камня, ей никогда не узнать. Одни отдавали свои жизни в надежде защитить его, другие расплачивались жизнями в попытке завладеть им. Ее отец относился к числу последних.

Филаделфия закрыла глаза, предавшись воспоминаниям. Неужели отец сознательно сделал предложение, которое привело к кровопролитию? Как можно поверить в такое? Он восхищался красотой во всех ее формах. Ничто не радовало его так, как вновь приобретенное произведение искусства, будь то ювелирное изделие, картина или подсвечник. Но больше всего его привлекали вещи, связанные с легендами. Он рассказывал ей снова и снова, как ему понадобилось целое десятилетие, чтобы напасть на след ожерелья Мей Лин. Он хвастался, как каждый раз во время своих многочисленных поездок в Сан-Франциско по крупицам собирал информацию, пока наконец не нашел купца в Чайнатауне, который владел этим жемчугом.

— Жадность — хорошая приманка, — сказала Филаделфия, вспомнив отрывок из легенды, которую рассказывал ей отец: «Ловец жемчуга увидел жадный блеск в глазах военачальника и понял, что он попался на удочку… «

Открыв мешочек, она выложила камень к себе на колени. На фоне юбки он был темным, и только когда скудный свет падал на него, вспыхивал густым голубым огнем, Эти темные глубины таили в себе загадочное лицо, но красота камня была несомненной. Жадность погубила ее отца.

«Тщеславие было одним из самых больших грехов военачальника, и этому монстру моря удалось заманить его в свою пучину».

В своем упорстве владеть камнем отец привел в движение темные силы, которые и ускорили его кончину. Его слабостью была непреодолимая жажда обладать этой прекрасной вещью, для чего он воспользовался слабостью других жадных людей. Возможно, он и не знал, что эти люди совершили убийство, но, если верить Макклауду, он осознал свою вину, когда впервые увидел камень. Голубая Мадонна затащила в свои сети тех, кто стремился заполучить ее, при этом уничтожив и всех, кто вызвался добыть ее.

Вид камня стал невыносим для Филаделфии, и она отложила его в сторону. Она никогда не поверит, что ее отец был злым человеком. Он всегда был слишком мягким. А как он радовался, когда вместе с ней рассматривал свою изумительную коллекцию! Однако она вполне допускает, что он стал неразборчив в средствах, что вихрь событие закрутил его, и он перестал анализировать их. Может быть, он думал, что только смерть смоет позор, который выпал на его долю. К тому же он не мог знать, что конечную цену заплатит она, что груз его ошибок будет стоить ей потери другого любимого человека, Эдуардо Тавареса.

Филаделфия не знала, сколько она просидела, погруженная в свои мысли. Крики и ружейные выстрелы вернули ее к действительности. Мимо ее двери прогрохотали чьи-то тяжелые сапоги. Сверху раздался голос Макклауда, отдающий команды. Пароход накренился, словно подхваченный чьей-то гигантской рукой, затем поплыл снова, но на сей раз очень медленно.

Она бросилась к двери и стала стучать в нее кулаками и ногами, криками призывая людей на помощь. На ее призывы долго никто не отвечал, и она уже совсем потеряла надежду, когда по ту сторону двери послышался голос:

— Посторонись! — Она отпрыгнула, и в это время пуля пробила запертый замок. Дверь распахнулась, и на пороге появился Тайрон. — Бежим! — закричал он. — Нас ждет Эдуардо!

Схватив бархатный мешочек, Филаделфия подбежала к нему. Он сгреб ее в охапку и вытолкнул из каюты.

— Беги к поручням! — приказал он.

Подбежав к поручням, Филаделфия увидела, что они далеко от берега, а пароход с каждой секундой набирает ход.

— Поторопись! — рявкнул Тайрон. — Эдуардо собирается взорвать котел! Перелезай через поручни и прыгай!

— Я не умею плавать! — в ужасе закричала Филаделфия. Она попятилась назад, боясь, что Тайрон столкнет ее.

И тут Тайрон увидел за ее спиной тень человека. Он не мог действовать быстро, так как между ним и неизвестным стояла Филаделфия. Тайрон потянулся, чтобы оттолкнуть ее, но в этот миг раздался выстрел.

Пуля вошла Тайрону в плечо, но в это время он выстрелил сам и уложил нападавшего. Он услышал, как закричала Филаделфия, и в это время раздался взрыв.

— Перелезай! — закричал он, подталкивая ее к поручням. — Прыгай, черт возьми!

Филаделфия бросилась к Тайрону, но, когда он перекинул одну ногу через поручни и уже был готов спрыгнуть в реку, она в панике отбежала от него, представив себе, как черная вода сомкнется над ее головой.

Второй взрыв сотряс палубу, и Филаделфия упала на колени, все еще сжимая в руке мешочек. И тут она увидела бегущего к ней Макклауда. Он кричал и размахивал пистолетом. За его спиной все было охвачено огнем. Из дыры в палубе, образованной взрывом, высоко в ночное небо взметнулись языки пламени.

Макклауд набросился на Филаделфию, схватил ее за волосы и попытался поставить на ноги.

— Отдай мешочек!

Она вырывалась из его рук, обороняясь камнем, словно оружием. Он вскрикнул, когда камень угодил ему в висок, но не отпустил ее. Макклауд так сильно тянул ее за волосы, что у нее потемнело в глазах.

— Проклятая сука! Отдай его мне!

Задыхаясь от боли, Филаделфия подняла камень над головой.

— Отпусти меня, а то я выброшу его за борт! Клянусь! Внезапно в висок ей уперлось холодное дуло пистолета.

— Отдай, иначе я убью тебя.

— Макклауд!

Филаделфия почувствовала, как Макклауд напрягся. Голос был ей хорошо знаком. Игнорируя угрозу, она повернулась в руках Макклауда и увидела Эдуардо, стоявшего в десяти шагах от них.

Отпустив волосы Филаделфии, Макклауд схватил ее за горло, поставил перед собой в качестве щита и ткнул ей в бок пистолет.

— Дай пройти, или я убью ее!

— Тогда мне придется применить оружие! — ответил Эдуардо. — Отпусти ее, Макклауд, и я, возможно, пощажу тебя!

Макклауд потащил Филаделфию к поручням, на ходу решая, насколько велики его шансы спрыгнуть вместе с ней за борт.

Филаделфия начала вырываться, рискуя быть убитой.

— Не смей! Я не умею плавать! Отпусти меня!

— Что я слышу? Девчонка не умеет плавать! Если я сброшу ее, она утонет! Уйди с дороги!

— Пошел к черту, — последовал ответ. Третий и самый сильный взрыв сбил Филаделфию с ног. Вместе со щепами дерева ее подхватил воздушный поток, и она полетела куда-то в пустоту. Теплые воды Миссисипи сомкнулись над ее головой.

Она даже не успела закричать. Река приняла ее в свои объятия и потащила вниз, в темную глубину. Ее юбка зацепилась за что-то, и падение прекратилось. Размахивая руками, она стремилась к поверхности, к свежему воздуху. Речная вода обмывала ей лицо, а потребность в воздухе становилась невыносимой. Она задерживала дыхание, пока ее легкие не заболели, а диафрагма не начала вибрировать. Но все ее усилия были тщетны.

Первый глоток воды чуть не задушил ее, однако очень скоро она вынырнула на поверхность, и свежий ночной ветерок обдул ей лицо. Она жадно глотнула воздух, решив, что пришел ее смертный час.

Как ни странно, но она больше не ушла под воду, а стала цепляться за кого-то, обхватившего ее плечи.

— Полегче, menina! Ты утопишь нас обоих!

Голос над ее ухом был ласковым и дружелюбным. Она повернула голову и встретилась взглядом с Эдуардо.

Она не утонула! Это казалось чудом.

Эдуардо спас ее, вытащив из мутной реки. Она мало что помнит, кроме вида большого пожара на пароходе, который на фоне черной воды горел, как факел. И чуть позже голоса людей на берегу, спешивших к ним на помощь.

Рассвет уже наступил. Филаделфия проснулась в той же самой комнате, в которой жила как гостья Тайрона. Тайрон, должно быть, мертв. Перед тем как он нырнул в реку, она видела кровавое пятно, расползавшееся на его рубашке. Во всем ее вина. В отчаянии она закрыла глаза.

— Menina?

Филаделфия открыла глаза и увидела склоненное над ней лицо Эдуардо. Ее радость была искренней, глубокой, но непродолжительной. Взглянув на его красивое лицо, она моментально вспомнила каждое мгновение из последних двадцати четырех часов и, устыдившись собственной несправедливости по отношению к нему, отвернулась.

Эдуардо нежно провел пальцем по ее подбородку.

— В чем дело? Ты все еще сердишься на меня?

— О нет! — воскликнула она, стараясь не реагировать на прикосновение его пальцев к груди. — Я знаю правду, Эдуардо. Тайрон мне все рассказал.

— Все? Что именно, хотел бы я знать?

— Я знаю о Голубой Мадонне. Знаю о твоих родителях. — Ей захотелось дотронуться до его руки, лежавшей у нее на плече, но она не осмелилась. — Знаю и о твоих шрамах. Мне так жаль, так… — От волнения у нее перехватило горло, и она не смогла закончить фразу.

Его черные глаза ласково смотрели на нее, успокаивая.

— Не жалей ни о чем, menina.

«Какой он добрый, — думала она, — сильный и хороший. Как я буду жить без него?

— Мой отец ответствен за то, что случилось с твоей семьей. Ты… — Ее голос опять сорвался, но она взяла себя в руки и продолжила: — Ты имеешь право ненавидеть меня.

Он снова дотронулся до ее лица, но она отстранилась, и он опустил руку.

— Все это не имеет к нам никакого отношения. Поверь мне.

— Не надо так говорить. Мне кажется, я немножко его ненавижу. — Она боролась со слезами, но они непроизвольно текли по щекам. — Я хочу вернуться в Чикаго. Одна.

— Мне придется последовать за тобой, как я вчера следовал за тобой повсюду.

— Ты ходил за мной? — удивилась она.

— Неужели ты думаешь, что я бы оставил тебя наедине с Тайроном? Покинув твою постель, я притаился в саду и ждал до самого рассвета. Я увидел, как ты спускаешься по лестнице, и, удивившись, куда ты так рано собралась, последовал за тобой. Зачем ты ходила на биржу?

— Чтобы повидаться с Макклаудом.

— Мак… Господи! Как ты нашла его?

— Он живет под именем Ангус Макхью. Но как ты узнал, где искать меня? Я думала, что удар по голове убил тебя.

Эдуардо взъерошил свои черные кудри:

— Этой голове доставалось и посильнее. Тайрон нашел меня после того, как тебя похитили. — Он улыбнулся, и на его щеках появились ямочки. — Мы не очень вежливо обошлись с человеком, который пришел с запиской о выкупе, и узнали о стратегии Макклауда. Догнать пароход было проще простого.

Лицо Эдуардо помрачнело.

— В записке ничего не было сказано, что ты находишься у Макклауда. Тайрон пошел убивать Макклауда, пока я готовил взрыв парохода. Господи! Ведь мы могли этим взрывом убить и тебя.

— Какое это сейчас имеет значение?! Он… не утонул?

— С ним все в порядке.

— Он жив?

Эдуардо снова протянул к ней руку, но она опять отстранилась. Нахмурившись, он намеренно положил руки ей на плечи и слегка надавил.

— Спокойно, menina. Чтобы уложить Тайрона, нужна не одна пуля. Ему больно, и он полупьяный, но я еще никогда не видел его таким веселым. Я пригрозил привязать его к кровати, так как он все время рвется к реке, чтобы найти Макклауда, если тот сумел ускользнуть под покровом темноты.

— Я рассказала Макклауду о Тайроне и взяла бы грех на душу за его смерть.

Эдуардо выругался и почти грубо встряхнул ее за плечи.

— Черт! Да ты никак святая. — Он привлек ее к себе, крепко обнял, и она положила голову к нему на грудь.

Она слушала, как бьется его сердце, и вдыхала чудесный мужской запах. Каждая клеточка ее тела тянулась к нему, ища покоя и защиты. В эту минуту она уже ничего не просила у жизни. Почему же тогда ей не удается расслабиться?

Эдуардо хорошо понимал ее отчаяние и боль. Но в то же самое время он испытывал радость, потому что знал, что на смену боли всегда приходит радость.

Он слегка отстранил Филаделфию от себя, чтобы видеть ее лицо.

— Вчера ночью ты совершила чудо, menina. Я не поверил своим глазам, когда, открыв мешочек, который ты сжимала в руке, увидел камень. — Его черные глаза весело блеснули. — Ты нашла Голубую Мадонну!

От Филаделфии не укрылся его восторг.

— Этот камень мой отец похитил из вашей деревни.