– Я не считаю деньги в карманах моих гостей, – отрезала Мадлен, пытаясь утихомирить судорожно бьющееся сердце.
– Напрасно, напрасно, мадемуазель. К примеру, кое-кто из ваших гостей одалживает деньги у родных, друзей, даже любовников, лишь бы утолить свою ненасытную страсть к азартным играм. – Де Вальми коснулся ее плеча длинным пальцем, и Мадлен вздрогнула.
Смело глядя на собеседника, Мадлен напряглась, не желая быть застигнутой врасплох во второй раз.
– Это все, месье?
Его глаза зловеще блеснули.
– Об этом я рассказал вам потому, что существуют джентльмены, готовые охотно принять благосклонность дамы в обмен на деньги. – Его ухмылка не вызывала сомнений в том, какую благосклонность он имеет в виду. – Лорду д’Арси вряд ли понравится, если принадлежащий ему особняк превратится в дорогой бордель. – Он перевел взгляд на грудь Мадлен, вздымающуюся в вырезе платья. – Или это входит в его намерения?
Мадлен не дрогнула.
– Вы наглец, месье! Я не желаю продолжать наше знакомство. – Круто повернувшись, она торопливо пошла прочь.
Мадлен не надеялась благополучно достигнуть двери. Ее сердце лихорадочно колотилось, руки дрожали, но она была уверена, что выглядит совершенно невозмутимо, пока не встретилась в коридоре с Эверли и не увидела изумленное выражение на его лице.
Де Вальми вышел в коридор вслед за ней, прошептал: «До встречи, мадемуазель», – и направился к парадной двери.
– Что случилось? – тревожно спросил Эверли, подойдя к Мадлен. – Этот негодяй оскорбил вас?
– Отчасти да, – пробормотала она, понимая, что Эверли ждет объяснений и непременно добьется их. – Похоже, до него дошли кое-какие слухи.
– Черт бы его побрал! – Эверли в гневе вспыхнул. – Он еще поплатится за дерзость!
Эверли бросился было вслед де Вальми, и Мадлен удержала его за руку.
– Прошу вас, не делайте этого, кузен Брамуэлл. Попытавшись защитить меня, вы только создадите новую пищу для сплетен. Подумайте, как поступит лорд д’Арси, узнав о гнусных слухах!
– Вызовет виновника на дуэль, – пробормотал Эверли. – Ладно, будь по-вашему.
– Кузен, моя честь не может пострадать по вине бесчестного человека.
Эверли улыбнулся.
– Прекрасно сказано! Знаете, кузина, а ведь у вас мужской склад ума!
Мадлен пожала ему руку.
– Вы избалуете меня лестью, кузен.
Час спустя, когда гости разошлись, а в доме стало пусто, темно и тихо, Мадлен застыла у окна своей комнаты, глядя на пролетающий за стеклом снег. Наблюдая за воздушными хлопьями, сыплющимися с ночного неба, она задумалась о том, где сейчас Себастьян. Внезапно в ней проснулась надежда на то, что ему так же одиноко, холодно и горько, как и ей.
– Ненавижу его! – шептала Мадлен, дыша на морозное стекло. – Ненавижу!
Себастьян стоял на утесе над бурным морем, облаченный в плащ и кивер кавалериста конной разведки армии Наполеона. Несмотря на ливень, падающий с небес сплошной стеной, он высматривал в море мерцание фонаря, которое подсказало бы ему, что долгожданный корабль наконец-то достиг французского берега. За прошедшие месяцы Себастьян отпустил усы и баки, привык зачесывать волосы назад и носить фальшивую косицу с красной лентой. Его запас французской брани значительно пополнился благодаря общению с жителями Железного берега – так французы называли неприступные скалы напротив южных берегов Англии.
Недостатка в сведениях Себастьян не испытывал. Беда заключалась в том, что большей частью они были абсолютно бесполезны. Шуаны действовали не так решительно, как надеялся Уайтхолл. Выяснилось, что заговорщики ждут, когда граф д’Артуа, младший брат Людовика XVI, присоединится к ним в Париже, готовясь сменить на троне Наполеона – разумеется, когда тот будет свергнут. Но никто толком не знал, где скрывается граф и каковы его планы.
После двух месяцев пребывания на побережье, бесконечных зарисовок, подсчетов и измерений Себастьян убедился, что испытания воздушных шаров, проводимые Наполеоном в Булонском лесу, не представляют серьезной угрозы для Англии. Поскольку его шары поднимали не более десяти человек, корсиканцу понадобился бы флот численностью в тысячу шелковых воздушных шаров, чтобы высадить в окрестностях Дувра мало-мальски крупный отряд. Подобное предприятие Себастьян счел непрактичным.
Стало быть, война продолжится привычным способом, ее оружием станут интриги и предательство, ядра и пули, огнестрельное оружие и сабли, дипломатия и политические перевороты, а исход останется неизвестным. А он, Себастьян, заслужил полное право вернуться в свою лабораторию, к недописанным мемуарам, в привычный и тихий мирок. Он даже подумывал вновь обзавестись любовницей – пусть даже только для удобства.
К собственному немалому удивлению, Себастьян обнаружил, что привык к присутствию Миньон под крышей его дома. Возможно, удастся найти неболтливую вдову, готовую проводить досуг…
Довести мысль до конца ему помешала внезапная вспышка молнии, разорвавшая небо. Она осветила не только пенные волны среди камней у подножия утеса, но и самого Себастьяна, сидящего на коне, подобно статуе. Ждать дольше было глупо. В такой шторм ни одно судно не подойдет к берегу. Ветер сек его по лицу ледяным хлыстом. Ни один капитан в здравом уме не решится отправиться в плавание в такую ночь. Вероятно, на севере, в Лондоне, уже идет снег.
Округу огласил раскат грома. Лошадь Себастьяна вздрогнула и заплясала на месте. Себастьян закрыл глаза. Как бы он хотел в этот миг оказаться в Лондоне… рядом с Миньон.
За прошедшие недели перед его мысленным взором бесчисленное множество раз вставало мучительное видение – глаза Миньон, сидящей у него на коленях, знающей, что он отправляется в постель другой женщины. Как он мог так жестоко обойтись с ней, так больно ранить ее? Но в то время Себастьян был уверен: если Миньон будет ждать его и на что-то надеяться вопреки всем доводам рассудка, ей станет еще тяжелее. Не следует питать напрасных надежд.
Да, он рассудил верно. Несомненно, сейчас она с удовольствием танцует в объятиях какого-нибудь счастливца и улыбается ему, поблескивая темными глазами.
Очередная вспышка молнии рассекла мрак, и поначалу Себастьян не поверил своим глазам: где-то далеко впереди, среди волн, слабо мерцал фонарь. Его золотистое теплое пламя среди ледяного моря казалось живым.
Еще четверть часа Себастьян ждал, когда отважный капитан подведет корабль к берегу. Задача состояла в том, чтобы встретить сходящих на берег заговорщиков и самому вовремя покинуть берега Франции. Его никто не ждет, и заговорщики вряд ли обрадуются, выяснив, что ему известно место их тайной высадки. Себастьян усмехнулся: как просто можно выведать нужные сведения даже у самых ревностных сторонников заговора, стоит только показать деньги! К сожалению, сегодня в Бивилле ему пришлось убить человека, офицера конной разведки. К утру его будут искать по всему побережью.
Ветер утихал, море постепенно успокаивалось. Мерцающие между небом и водой огоньки выдавали приближение лодок. Похоже, заговорщикам не терпелось достигнуть берегов родины.
Когда за спиной Себастьяна вдруг послышались шаги, он понял, что для него это момент истины. Пора спуститься с утеса и встретить первую же лодку, которая причалит к берегу, занять в ней место и попасть на корабль. На такую рискованную выходку вряд ли решился бы человек в здравом уме и твердой памяти.
По небу вновь раскатился гром. Лошадь Себастьяна заволновалась, но он твердой рукой направил ее вперед, к самому краю утеса, нависающего над морем. Он соскользнул с седла почти бесшумно, чуть задев звякнувшую сбрую. Этого тихого звука оказалось достаточно.
– Стой! – крикнул кто-то. Часовой? Ополченец? Тайный сторонник роялистов? Для Себастьяна это не имело значения. Любой мог убить его, если представится возможность.
Он не подчинился приказу, но преследователь и не надеялся на это. Оступаясь и оскальзываясь на мокрых камнях, Себастьян вслепую спешил к краю утеса.
– Стой! – снова прозвучал грубый окрик.
Преследователям не понадобились фонари: небо вдруг озарили два гигантских зигзага молнии. Голова и плечи Себастьяна отчетливо вырисовались на фоне неба за секунду до того, как он скрылся из виду.
Справа блеснули две вспышки мушкетных выстрелов. Себастьян пригнулся и испустил вздох облегчения, когда небо вновь заволокла тьма, а от грохота грома из-под ног покатились камни. Он спасся.
Внезапно он понял, что, спускаясь по предательской стене утеса, он, должно быть, ударился правой рукой о камень, поскольку теперь в ней чуть ниже плеча ощущалась тупая боль. К тому времени как волны лизнули его сапоги, рука онемела. Себастьян знал, что доплыть до корабля в утлой лодке, орудуя веслами, будет непросто, а с онемевшей от боли рукой – тем более.
Его размышления прервал шепот. Кто-то открыл фонарь, и Себастьян обнаружил, что прямо на него смотрит дворянин-эмигрант Арман де Полиньяк, роялист-фанатик.
– События развиваются стремительно, – произнес он секретный пароль, изумив француза.
– С Божьей помощью, – откликнулся тот и выразительно пожал плечами.
Отшвырнув насквозь промокший меховой кивер, Себастьян забрался в лодку, где, к счастью, сидели двое гребцов-англичан, и тяжело рухнул на скамью. Боль пронзила руку от локтя до плеча. Только сейчас Себастьян заметил, что весь его правый бок покрыт липкой горячей жидкостью, которая не могла быть морской или дождевой водой. Значит, стрелок на вершине утеса все же не промахнулся.
Пока он лежал на дне лодки, на его лицо упали первые снежинки, обдав колючим холодком. Но Себастьян уже не думал о зиме и Лондоне. Ему вспоминался осенний полдень в Кенте, пронзительно-синее небо, косые лучи солнца, смешавшийся аромат свежего теплого сена и разогретой кожи, и женщина, к которой его влекло все сильнее с каждым днем разлуки.
Странно, прежде Себастьян не замечал в себе сентиментальности. Он был не из тех мужчин, которые терзаются угрызениями совести, пробудив в девственнице чувственность. Нет, он совершил лишь одну ошибку: не сумел избавиться от влечения к ней. Теория оказалась удачной, но ее следовало подтвердить практикой. Должно быть, в своих расчетах он что-то упустил. Только вот что?
Внезапно он все понял.
– Миньон!
Глава 17
– В будущем мы должны строго придерживаться экономии, – заключила Мадлен. – Обо всех покупках надлежит советоваться со мной. И больше никаких азартных игр в этом доме! Понятно?
Анриетта поджала губы:
– Я не привыкла сидеть на привязи, племянница.
Жюстина состроила пренебрежительную гримаску:
– Лично мне очень жаль, что ты отказываешь своим единственным родственницам даже в столь невинных развлечениях, как встречи с друзьями.
– Значит, этот дебош вы называете встречей с друзьями? – переспросила Мадлен, задетая за живое язвительными репликами тетушек. – Двое ваших гостей, английские офицеры, оскорбили меня на пороге моего собственного дома!
– Каждый может ошибиться, – сухо возразила Анриетта.
– Они так молоды, милочка, и так внушительны в своих мундирах! Неужели надо винить их за этот легкий флирт? – протянула Жюстина.
Мадлен, сидящая напротив ничуть не раскаивающихся тетушек за обеденным столом, нахмурилась. Обе были разодеты в роскошные пеньюары, но, несмотря на пребывание в постели до полудня, лица тетушек нельзя было назвать свежими. Мадлен подозревала, что виной всему вчерашнее обилие шампанского.
– Ваши гости тратят попусту наше вино и деньги. Мало того, они наносят ущерб нашей репутации!
Анриетта надменно вскинула бровь.
– С каких это пор ты считаешь этот дом и деньги своими, детка? И чью репутацию ты имеешь в виду?
Мадлен была готова выплеснуть поток гневных слов, но вовремя сдержалась. У нее болела голова от почти бессонной ночи, когда даже краткие сновидения не приносили покоя. Она твердо решила не превращать разговор в ссору, но выполнить этот замысел было нелегко. По-видимому, тетки считали, что живут в мире, где нет ни забот, ни ответственности за свои поступки. Но Мадлен понимала, что это не так. Она еще не знала точно, как именно месье де Вальми осуществит вчерашнюю угрозу, но была уверена: без борьбы он не отступит.
– Мы должны избегать лишних расходов, вот и все. У щедрости лорда д’Арси есть свои пределы. За все расходы отвечаю я, следовательно, мне и принимать решение.
Анриетта опустошила свою чашку.
– Я не буду подчиняться ребенку!
Возмущенная словами тетки, Мадлен поняла: замечание нельзя оставлять без ответа, иначе и впредь ее слова будут пропускать мимо ушей.
– Я прекрасно понимаю ваше негодование. Мне жаль огорчать вас. – Она помедлила, вскинула голову и уставилась на теток в упор. – Если вам трудно отказаться от излюбленных развлечений, я не стану возражать, если вы покинете этот дом. – Выдержав многозначительную паузу, она грустно добавила: – И все же мне бы хотелось, чтобы сейчас рядом были мои родные.
Она затаила дыхание, глядя, как Анриетта изящным жестом промокает губы и складывает салфетку.
– Полагаю, – гордо изрекла Анриетта, – мы могли бы ограничиться двумя вечерами в неделю. Оттенок исключительности станет нашим преимуществом, Жюстина.
– Никаких приемов и вечеров за картами, – бесстрастно отрезала Мадлен, с трудом выдержав суровый взгляд серых глаз тетки, от которого ее сердце ушло в пятки. – Никаких игр, слышите?
– Ты выросла настоящим солдафоном, – заявила Анриетта, вставая с места. – Для женщины это недопустимо! – Подав Жюстине знак следовать за ней, она покинула комнату.
– Прошу вас, останьтесь, тетя Жюстина, – поспешно произнесла Мадлен.
Нехотя пожав плечами, Жюстина снова села.
– По-моему, детка, ты чего-то недоговариваешь, – заметила она, дождавшись, когда в коридоре затихнут шаги Анриетты.
– Вчера вечером месье де Вальми показывал мне один любопытный документ, – начала Мадлен, и ее тетка залилась густым румянцем. – Тетя, как вы могли оказаться должницей такого страшного человека?
Жюстина пожала плечами.
– Часто бывает, что гости делят банк, играя в фараона, – ведь банк обычно выигрывает. Мы были стеснены в средствах, и месье предложил нам пользоваться выигрышем по своему усмотрению. – Между ее бровями залегла крохотная складка. – Не понимаю, как я могла столько проиграть – ведь мне везло с самого начала вечера! Но до расплаты еще далеко. – Ее лицо оживилось. – Месье чрезвычайно сговорчив. Кстати, в записке, которую мне подали сегодня утром вместе с шоколадом, он намекнул, что готов простить этот долг в обмен на маленькое одолжение с нашей стороны: в конце недели мы должны погостить у него в поместье. Там будет избранное общество видных мужчин и прекрасных дам, веселье, музыка, смех и бал-маскарад! Замечательно!
– Если тут замешан месье де Вальми – не миновать беды, – мрачно проговорила Мадлен. – Конечно, вы отказали ему?
– Но ведь он пригласил всех нас. – Жюстина кокетливо опустила ресницы. – По-моему, месье был бы счастлив, если бы ты приняла приглашение.
– Нет. Он мне не нравится, – коротко отозвалась Мадлен.
– Фу, как ты вульгарна! Впрочем, я уже ответила согласием от твоего имени. Не забывай, если бы не мы с Анриеттой, у тебя бы никогда не было ни чудесного дома, ни великолепных туалетов, ни свиты поклонников. Взамен мы просим только об одном ничтожном одолжении.
Мадлен уставилась в тарелку.
– Вчера ночью месье де Вальми сделал мне гнусное предложение. Он заявил, что можно обойтись без уплаты этого долга, проявив известную благосклонность. – Она вскинула голову. – Чего он хочет?
Жюстина многозначительно усмехнулась:
– Того, что хочет каждый мужчина: общества прекрасных дам, улыбок, невинных ласк, может быть, поцелуев. Сущие пустяки!
Мадлен нахмурилась.
– Не верю! Вы просите меня быть с ним любезной, чтобы избавить вас от долга и впредь потакать вашей разорительной страсти к азартным играм?
Жюстина удивленно воззрилась на Мадлен.
– Вот уж не думала, что ты поведешь себя как неблагодарная дрянь! Радуйся, что тебя попросили только о мизерной услуге!
Мадлен была ошеломлена. Меньше всего она ожидала таких слов от тетушки Жюстины.
– Прошу вас, поймите меня правильно: я отказываю не вам, а месье де Вальми. Мне не нравится, как он смотрит на меня.
– А, вот в чем дело! – Жюстина зловеще прищурилась. – Слишком уж ты горда, племянница. Эти неуклюжие англичане заморочили тебе голову мечтами о славе. Женщины вроде нас, которые зарабатывают на хлеб умом и красотой, не могут позволить себе быть слишком разборчивыми и привередливыми в выборе спутников. Или ты считаешь, что состояние лорда д’Арси у тебя уже в кармане? – На щеках Жюстины вспыхнули два ярких пятна. – На твоем месте я бы на это не надеялась! Доверять ему нельзя. В Лондоне нет ни единой красавицы, у которой он не побывал хотя бы однажды. – Она торжествующе вздернула подбородок. – Не веришь – спроси у Анриетты!
На лице Мадлен появилось выражение, заставившее ее тетку побледнеть.
Жюстина вскочила, опрокинув чашку. По белоснежной скатерти расплылось бурое пятно.
– О, что я натворила! Не слушай меня, в гневе я способна наговорить что угодно! Прости меня, Мадлен. Мне пора укладывать вещи. – И она стремглав выбежала из комнаты, словно спасаясь от погони.
Мадлен осталась сидеть неподвижно. В ее ушах звучали слова тетки.
Она не нуждалась в напоминаниях о том, что Себастьян д’Арси – самодовольный развратник. Ведь она сама читала его воспоминания! И потом, разве он не предупреждал, что влюбляться в него не следует? В его намерения никогда не входило сделать ее своей любовницей. Он недвусмысленно дал ей понять: не стоит путать чувства с поступками, на которые нас толкают жизненные обстоятельства.
Мадлен подозревала, что Себастьян пренебрежительно отнесся бы к ее неудачной попытке соблазнить Брамуэлла Эверли. Какая разница, питает она к нему нежные чувства или нет? Без них гораздо проще. Но полное отсутствие у нее влечения к другим и ссора с тетушками ясно указывали, что Мадлен впала именно в то заблуждение, от которого ее предостерегал Себастьян.
– Стало быть, мы едем в поместье, – пробормотала она. Она непременно должна увидеть, как заводят романы утонченные светские особы, и во всем следовать их примеру. Кто-нибудь наверняка избавит ее от навязчивого шепота низкого, бархатистого голоса Себастьяна, сотрет из памяти блеск его завораживающих глаз, уничтожит следы его рук на ее коже. Кто-нибудь, но только не месье де Вальми! Этого она не допустит!
* * *
Выбежав из дома на Белгрейв-сквер, Себастьян испытывал лишь одно желание – осыпать кучера бранью и разогнать хлыстом уличных попрошаек. Вместо этого, зная, что подобные вспышки темперамента опасны, он отмахнулся от них и размашисто зашагал по улице.
– Де Вальми! – с яростью вырвалось у него.
Подъезжая к площади, где он арендовал дом для Мадлен, Себастьян заметил в проезжающем экипаже профиль давнего врага, но не придал значения этому событию. Теперь он знал наверняка: в том же экипаже сидела и Мадлен. Если бы долг не призвал его сначала побывать в Уайтхолле, он успел бы вовремя.
На побережье его задержала внезапно воспалившаяся рана, вдобавок он простудился на ветру, ожидая корабль. Еще слабый после болезни и потери крови, он явился в Лондон лишь сегодня утром. Но боль и слабость отступили под напором сжигавшей его ярости.
– Глупая девчонка!
Как могла она совершить такой опрометчивый шаг?
Горничная, открывшая ему дверь дома на Белгрейв-сквер, сообщила, что Мадлен отправилась на несколько дней в поместье вместе с месье де Вальми и сестрами Фокан. Но бойкая служанка не знала одного: кто устраивал этот прием и куда именно отправилась ее госпожа.
– Куда-то на южное побережье, ваша светлость, – с довольным видом заявила она.
– На побережье! – пробормотал Себастьян и чертыхнулся. Длина южного побережья составляла несколько сотен миль.
Однако он подозревал, что поместье, куда отправилась Мадлен, расположено между Брайтоном и Дувром. Армстронг в очередной раз высказал подозрения насчет сестер Фокан, объявив их сообщницами де Вальми. Генерал мрачно перечислил имена гостей, регулярно бывавших в особняке на Белгрейв-сквер под предлогом карточной игры, и Себастьян нахмурился. Особенно его злило то, что он невольно оказался пособником предприятия, развивающегося без его участия. В гостях у сестер Фокан бывали офицеры армии его величества, французские эмигранты сомнительных политических убеждений и мелкие политиканы из числа вигов и тори. Короче, Уайтхолл заподозрил, что на Белгрейв-сквер собирается целая свора шпионов.
Разведка докладывала, что де Вальми напрямую связан с зачинщиками заговора против Наполеона. Но до сих пор оставалось неясным, кто же он сам – роялист, республиканец или даже гугенот. Очевидно было лишь одно: Англия не могла позволить себе стать приютом для матерого шпиона, не сделав попытки пресечь его деятельность. Уайтхолл хотел скомпрометировать де Вальми и исключить его из политической партии, которую европейцы разыгрывали с Наполеоном. Несмотря на связь Себастьяна с сестрами Фокан, генерал Армстронг не более часа назад поручил именно ему наконец покончить с де Вальми. Капкан был расставлен прежде, чем Себастьян покинул штаб.
Себастьян помедлил под уличным фонарем, пылая возмущением и тревогой. Если ему не удастся вовремя найти Мадлен, в капкан попадет и она.
Де Вальми поддерживал отношения с сестрами Фокан, но Себастьян не понимал, при чем тут Мадлен. Несомненно, ей известно о сомнительной репутации де Вальми. Так зачем же она принимала этого человека в своем доме, мало того – доверилась ему и отправилась с ним неизвестно куда? Себастьян часто размышлял о том, кто такая Мадлен, однако не верил, что она шпионка. Однако не все отличались такой проницательностью. Будучи пойманной в обществе де Вальми, она может дорого поплатиться за свою неосмотрительность.
Себастьян понимал, что влечет де Вальми к Мадлен: она молода, красива, родом из Франции, у нее нет ни родных, ни покровителя. Изобретательный француз мог втереться к ней в доверие потому, что прежде всего был соотечественником Мадлен. Несомненно, он пообещал ей спокойное существование в обмен на доверие. Неужели они уже стали любовниками?
Эта мысль вызвала у него длинную вереницу проклятий. Куда смотрел Брам?
– Жалкая потаскуха! – злобно пробормотал Себастьян себе под нос. Де Вальми достался лакомый кусочек. Внезапно его ужалила страшная мысль: бросив Мадлен, не давая знать о себе, он сам вверг ее в полный опасностей мир развратников и куртизанок.
Оглядевшись, он нашел свой экипаж, ждущий на почтительном расстоянии, и подозвал его взмахом руки.
– Домой! – велел Себастьян, захлопывая дверцу и забиваясь в угол кареты.
Он не обязан заботиться о Мадлен, напоминал себе Себастьян. Он лишь пообещал помочь ей начать жизнь любовницы. Если говорить начистоту, она предала его, пренебрегая всем, что он так старательно вбивал ей в голову. Нет, он вел себя достойно и рассудительно, воздерживаясь от запретных поступков. Себастьян мрачнел с каждой секундой.
Откуда же взялось это отвратительное чувство, будто он сам предал Мадлен?
Он подробно поведал ей о пороках и потребностях, слабостях и капризах мужчин. Но она, похоже, забыла, что мужчины способны преувеличивать свое влияние и могущество, чтобы произвести впечатление на женщину. Она слишком молода, доверчива и невинна, чтобы обвести вокруг пальца де Вальми. Надо спасти ее, пока не поздно, но сначала – выяснить, где она находится.
– Брам наверняка знает об этом!
Но когда возница спустя несколько минут остановил экипаж, Себастьян с удивлением обнаружил, что находится возле собственного дома. Лишь с запозданием он понял, что назвал не тот адрес. Решив было исправить ошибку, он вдруг подумал, что Хорасу может быть известно местонахождение Миньон.
– Добрый вечер, Хорас, – поприветствовал он дворецкого, входя в дом.
– Добрый вечер, сэр… милорд! – Хорас чуть не выронил подсвечник. – Милорд, вас не узнать с этими усами и новой прической!
Себастьян улыбнулся и дернул себя за бутафорскую косицу.
– Неумелая маскировка, Хорас, только и всего.
– Вижу, вы были ранены, милорд.
– Пустяки, шальная пуля на охоте, – солгал Себастьян, похлопывая себя по повязке на руке.
– Что вы говорите! – Хорас прекрасно умел распознавать ложь. – Надеюсь, поездка прошла успешно?
Себастьян кивнул и рассеянно огляделся.
– Похоже, ремонт уже закончен.
– В конце прошлого месяца, милорд. – Хорас начал зажигать свечи на столе у двери. – Вы отсутствовали довольно долго, милорд. Мы все беспокоились о вас, особенно одна юная особа.
Себастьян огляделся.
– Где она, Хорас?
– А вот и я!
Себастьян повернулся в сторону главной лестницы, откуда донесся тонкий голосок, но увидел вовсе не Мадлен. К нему спускалась босоногая девочка лет тринадцати в ночной рубашке.
– Ох, ну я вас заждалась!
Она сбежала по ступенькам и бросилась к Себастьяну. Хрупкая, тоненькая, легкая, как цыпленок, она обхватила руками-прутиками его талию. Ее лицо под копной рыжих волос было густо усыпано крупными коричневыми веснушками.
– Я знала, что вы вернетесь! А я без вас не сидела сложа руки. Отскребла здесь все до блеска, спросите хоть у мистера Хораса!
Будто пораженный громом, Себастьян растерянно повернулся к дворецкому.
– Кто это?
Дворецкий отвел глаза.
– Мне казалось, вы помните, милорд. Вы привезли ее в сентябре, около четырех часов утра. Вы были навеселе, милорд. Кажется, упоминали о каком-то военном, которого вы избили хлыстом…
Себастьян ошарашенно воззрился на девочку. Значит, насчет лейтенанта Шервуда Брам не солгал.
– Проклятие!
– Вы совершенно правы, милорд. – Хорас сердито взглянул на девчонку, которая по-прежнему обнимала маркиза. – Вы велели найти этому ребенку какое-нибудь занятие. Миссис Ходж сделала из нее помощницу горничной.
– Но почему вы ни разу не напомнили мне о ней?
Хорас смущенно прокашлялся.
– Поскольку вы о ней не вспоминали, милорд, я считал, что незачем беспокоить вас понапрасну.
Себастьян не знал, что делать – хохотать, плакать или негодовать. Впрочем, он был благодарен дворецкому за чуткость. Он улыбнулся девчушке.
– Беги спать, детка. И смотри работай как следует. – Он слегка подтолкнул ее в сторону лестницы.
Девочка умчалась, а Себастьян повернулся к Хорасу:
– Если вы так хорошо разбираетесь в моих капризах и привычках, какого же дьявола вы отпустили мадемуазель Миньон вместе с этим мерзавцем де Вальми?
Хорас виновато потупился.
– Я не знал, что она уезжает с месье де Вальми, милорд. И потом, вы не поручили мне… ограничивать свободу миледи.
– Досадное упущение, – пробормотал Себастьян, но на самом деле он мечтал, чтобы Мадлен исчезла из его жизни, поэтому напрочь забыл о том, что она может попасть в беду. – Почему же лорд Эверли не остановил ее?
– Ваш кузен в Дербишире. Лорд Эверли попросил меня передать вам свои извинения. Семья его невесты потребовала его присутствия в фамильном поместье.
Себастьян помрачнел.
– Наверное, они прослышали о его знаках внимания мадемуазель Миньон. Значит, вам не известно, куда она отправилась?
Хорас вдруг заулыбался.
– Конечно, известно, милорд, – в Локсли-Хаус. Сегодня вечером лорд и леди Ховард дают бал-маскарад. Я сохранил присланное вам приглашение, милорд, – на всякий случай…
Себастьян улыбнулся впервые за весь день, не сразу вспомнив, что чета Ховардов заслужила дурную репутацию своими приемами, по сути дела представляющими собой оргии.
– По-моему, я вам недоплачиваю, Хорас.
Дворецкий просиял.
– И я так думаю, милорд.
По словам тетушек, в Локсли-Хаус было малолюдно по меркам столичных приемов – съехалось всего два десятка гостей. Но Мадлен шумная толпа показалась огромной – возможно, потому, что снег и холод не позволяли покинуть дом. Хозяева дома, лорд и леди Ховард, поощряли всевозможные азартные игры – от бильярда до карт и шарад сомнительного свойства.
Шампанское лилось рекой начиная с момента прибытия, пары составлялись, распадались и обменивались партнерами каждый час. Мадлен заметила, что даже гости, приехавшие в сопровождении жен и мужей, развлекаются отнюдь не в их обществе. После ужина развлечения возобновились – лукавые улыбки и кокетливые взгляды, тайные прикосновения и уединения в темных углах комнат.
Если прежде Мадлен сомневалась, теперь она знала наверняка: она очутилась среди богатых сластолюбцев. Все присутствующие мужчины были хорошо одеты и излучали властность и уверенность, дамы щеголяли роскошными туалетами и прическами, постреливали глазками и маняще улыбались, обмахиваясь веерами. Сегодня еще сто пятьдесят гостей ожидалось на бал, знаменующий открытие рождественского сезона.
Анриетта и Жюстина, элегантно одетые и искусно накрашенные, с легкостью влились в это пестрое сборище, но Мадлен была настороже, удивленная таинственным отсутствием месье де Вальми. В пути он не удостоил ее даже взгляда, словно ему хватало ее присутствия, и, слава Богу, не пытался завоевать ее расположение. После обеда он исчез, и остаток дня прошел без особых событий, если не считать преследований юного барона, который весь вечер таскался за Мадлен, словно щенок, потерявший хозяина.
К утру Мадлен понемногу успокоилась. Вместе с остальными гостями, которые начали появляться из своих комнат в половине одиннадцатого, она вышла к завтраку, устроенному в неофициальной обстановке гостиной. Завтрак состоял из тушеных почек, бифштекса, ветчины, хлеба, фазана, лепешек, тостов, джема и тартинок.
Пока Мадлен наполняла у большого стола свою тарелку, к ней подошли две дамы.
– Присоединяйтесь к нам, мадемуазель, – предложила одна, с которой Мадлен мило, но коротко побеседовала вчера вечером.
Мадлен поблагодарила и придвинула поближе свой стул.
– Мы как раз беседовали о вашем успехе у юного барона, – сообщила темноволосая леди и обменялась взглядом со своей рыжей подругой. – Ему всего двадцать четыре года, а он уже получил титул.
