Глава 23

Лотта сидела перед пылающим камином и нежно поглаживала пристроившегося у нее на коленях котенка Сабрины. За окном был тусклый осенний день. Шарлотта уже две недели не выходила из дома. Не собиралась этого делать и в ближайшие дни.

Сегодня исполнялась первая годовщина их свадьбы с лордом Рэндольфом — события, воспоминание о котором отзывалось острой болью в сердце молодой женщины. Шарлотта осталась одна. И судя по всему, навсегда. Ибо Рэн, видимо, возвращаться к ней не собирается.

— Я должна ехать домой! — пробормотала Лотта, нежно поглаживая уютно мурлыкающий комочек мягкой теплой шерсти.

Это решение она приняла уже несколько недель назад — сразу после того, как исчезли Сабрина и лорд Дарлингтон. Шарлотта понимала, что ей теперь не остается ничего другого, кроме как трезво оценить создавшуюся ситуацию. Ведь она ждала ребенка от Рэна…

Но от принятого решения надо было переходить к конкретным действиям. Откладывать не имело никакого смысла. Ибо ничего нельзя было изменить в прошлом, да и настоящее представлялось довольно туманным.

Как же быть дальше? Следует ли написать Рэну о своем решении вернуться? Или просто приехать и уже тогда выяснять отношения?

В эти горькие минуты Шарлотта вынуждена была признаться себе в том, что во многом сама виновата в их ссоре. Особенно глупым выглядело ее нежелание вернуться в Лондон. Бегство от мужа было каким-то непонятным, диким ослеплением. Хотя трещина в их отношениях с Рэном наметилась уже за несколько месяцев до этого. И с тех пор с каждым днем становилась все глубже и шире. Сейчас, когда у Шарлотты было достаточно времени для того, чтобы все серьезно обдумать, она пришла к грустному заключению: Рэндольф завел себе любовницу только потому, что жена перестала его удовлетворять. А скорее всего он хотел позлить ее, заставить ревновать и в конечном счете вернуться!

Вот она и решилась на это… Но не поздно ли?

Шарлотта начинала понимать: гордость — опасная черта характера! Причем стоит она очень дорого! Гораздо дороже, чем Лотта еще недавно считала! Лично она пожертвовала всем, что имела… Всем!

Лотта встала, пересадила котенка в кресло и подошла к секретеру. Поверх других бумаг лежала схема, над которой она трудилась две последние недели. Это был план переоборудования флигеля лондонского дома в детскую. А рядом — документ, которого Шарлотта почти боялась: завещание, касающееся принадлежащей ей земли. Оно было составлено вскоре после бегства Сабрины, когда Лотта поняла, что беременна, и испугалась, как бы это не кончилось для нее самым худшим, то есть смертью…

А накануне, лежа в постели и просматривая местную газету, она неожиданно почувствовала, как под сердцем что-то зашевелилось. Сначала Лотта подумала, что ошиблась. Но через несколько минут то же самое ощущение повторилось. Она решила, что за обедом переела жирной баранины. Но когда это произошло в третий раз, все сомнения Шарлотты рассеялись. Она беременна!

Сегодня, проснувшись утром, она вновь ощутила в себе зарождающуюся жизнь, которая с этого момента зависела от ее собственного здоровья… А еще Шарлотта думала о том, что это новое существо появится на свет в результате ее близости с любимым человеком.

Она протянула руку и дернула за сонетку, вызывая служанку. Надо немедленно ехать в Лондон! Было бы просто безумием провести здесь еще один день! Сейчас главное — вновь завоевать расположение Рэна. А чуть позже можно будет найти способ отвадить от него любовницу! В конце концов, она имеет на это право как законная жена! А скоро станет и матерью его ребенка!

Лотта взяла завещание и разорвала его на мелкие клочки. Оно ей не понадобится!

« Надо будет сшить новое платье, — подумала она. — И обязательно изумрудного цвета! «

Именно этот цвет особенно любит Рэн… Боже, как давно она не лежала в его горячих объятиях! Слишком давно!

Лондон, 1 декабря 1740 года

Рэн стоял у камина в библиотеке, водрузив ногу на латунную решетку, и рассеянно смотрел на язычки пламени. Рядом на ковре грелся его верный мастиф.

В декабре холодный мрачный Лондон пустел. Охота, лесные прогулки, домашние застолья в уютных деревянных домиках с украшенными оленьими рогами стенами — все это манило столичную аристократию, решающуюся на какое-то время отказаться от городского комфорта и размеренной столичной жизни.

Приглашения составить компанию следовали одно за другим. Только за эти дни лорд Рэндольф получил таковых не менее полудюжины и с трудом находил удобные предлоги для отказа.

Сегодня первая годовщина их свадьбы с Шарлоттой — события, воспоминание о котором отдавалось острой болью в сердце молодого лорда. Рэн остался один. И судя по всему, навсегда! Ибо Лотта, видимо, возвращаться к нему не собирается.

— Я должен так поступить, — пробормотал Рэндольф, стукнув кулаком по мраморной плите камина.

Это решение он принял несколько недель назад, сразу после того, как увидел Лотту в объятиях Джека

Лоутона. Уже на обратном пути в Лондон Рэн начал понимать, что ему теперь не остается ничего другого, кроме как трезво оценить сложившуюся ситуацию. Он потерял Лотту, и она стала принадлежать другому.

Но от принятого решения надо было переходить к конкретным делам. Откладывать не имело никакого смысла. Ибо ничего нельзя было изменить в прошлом, да и настоящее представлялось довольно туманным.

Как же быть дальше? Следует ли написать Лотте о своем решении? Или просто передать с посыльным бумаги о разводе? В последнем случае он избежит непременной бурной сцены.

Как ни тяжело, но Рэн вынужден был теперь признаться себе в том, что во многом сам виноват в их ссоре. Особенно глупым было его поведение во время последнего разговора. То, что он дал ей возможность уехать, было непонятным, диким ослеплением. Возможно, если бы тогда он сразу бросился вслед за Шарлоттой, то…

Но нет! Трещина в их отношениях с Лоттой наметилась несколько месяцев назад. Ведь он видел это! И как поступил? Завел любовницу! Чтобы позлить Шарлотту, вызвать ее ревность и таким образом вынудить вернуться! Но этот жалкий замысел с позором провалился! Может быть, если бы он выслушал Лотту, извинился перед ней, она осталась бы в Лондоне. А там он мог бы попытаться вновь завоевать ее. Тогда Шарлотта, возможно, осталась бы с ним навсегда!

А теперь? Теперь скорее всего уже поздно! Рэндольф начинал понимать: гордость — опасная черта характера! Причем стоит она очень дорого! Гораздо дороже, чем он еще недавно считал! Лично ему это стоило всего… Всего!

Он снял ногу с каминной решетки, повернулся и подошел к рабочему столу. Лежащая сверху бумага появилась два дня назад. Рэн еще не подписал ее. Это был самый скандальный документ из всех возможных — о разводе. Если Рэндольф его подпишет, то Лотта перестанет для него существовать, а их совместная жизнь закончится.

Он слонялся по Лондону, как раненый медведь по лесу. С политическими противниками вел себя агрессивно. В разговорах с приятелями раздражался. А когда оставался один, то становился угрюмым и мрачным. И много пил, хотя и не напивался до безобразного состояния.

Слухи о бегстве жены Рэндольфа стали непременной темой разговоров и предметом сплетен во всех аристократических салонах. Правда, находились мужчины, которые старались ее избегать. Это были покинутые женами чудаки, которые молчаливо сносили свое горе, надеясь, что их дражайшим половинам наскучат любовники и они вернутся домой. Но Рэн не принадлежал к их числу. Он не умел, скрипя зубами от злости, делать вид, что его абсолютно не трогают амурные забавы жены с кем-то другим. И был убежден, что единственным лекарством от этой болезни может стать скорейший развод!

В продолжение двух недель документ лежал на его рабочем столе как своеобразный предвестник страшного несчастья. А в один из вечеров произошло и еще одно событие…

Рэндольф сел за стол, погрузившись в проекты законов, которые его партия намеревалась внести на рассмотрение следующей сессии парламента. Раздался негромкий стук в дверь, и служанка доложила о посетителе, желающем говорить с лордом. Обычно Рэн не принимал нежданных гостей. Но названная служанкой фамилия заставила его изменить этому правилу.

В библиотеку вошел Миллпост. О цели этого визита Рэндольфу нетрудно было догадаться: известный любитель слухов и собиратель светских сплетен мог явиться только для того, чтобы поведать ему какую-нибудь гадость о Шарлотте.

Через четверть часа Рэн уже знал, что Дарлингтон вернулся в Лондон. Более того: вернулся не один! Что же касается собственно Лотты, то она, по словам Миллпоста, поехала куда-то в глухую провинцию подышать свежим воздухом.

Естественно, Миллпост не мог ограничиться этим. Для лорда Рэндольфа у него был припасен лакомый кусочек.

— Я знаю, что слухи не вызывают у вас ни доверия, ни симпатии, милорд, — доверительным тоном сказал он. — Но лично мне кажется небезынтересным, что виконт, как говорят, привез с собой в Лондон новую любовницу. Причем держит ее взаперти и никуда не выпускает. Ибо боится, что кто-нибудь положит на нее глаз.

Рэн не без интереса посмотрел на непрошеного гостя. Быстро же Лотта наскучила Дарлингтону! Впрочем, виконт никогда не отличался долговременными привязанностями. Самое важное для него — количество соблазненных женщин. Вот и Шарлотта попала в их число!

Объективно говоря, лорд Рэндольф должен был чувствовать удовлетворение подобным оборотом событий. Но он не ощущал ни радости, ни облегчения. Хотя теперь решение о разводе выглядело совсем оправданным и он без всяких угрызений совести мог бы предать Шарлотту вселенскому позору.

Но Рэн понимал, что никогда не сделает этого…

Он наклонил голову и еле слышно прошептал:

— Бедная, глупенькая Лотта!

Рэндольф подумал, что теперь, когда замаячила вероятность развода, Шарлотта может и вернуться. Даже приползти на коленях. Но он… О! Нет, он ее не примет и не простит!.. Никогда!.. Никогда…

Рэн тут же поймал себя на мысли, что лжет… Лжет самому себе! Сколько раз за последние недели во время бессонных ночей он старался уверить себя в том, что больше не любит Шарлотту. Но и тогда это было самообманом! Правда же заключалась в том, что лорд Рэндольф не задумываясь отдал бы свою блестящую карьеру, всеобщее уважение, радужные перспективы получить самые высокие государственные посты за один нежный взгляд женщины, которую любил больше всего на свете…

Нет, если Лотта вернется, он не позволит ей снова уйти! Просто не сможет этого сделать! Не сможет просто так отмахнуться от ее переживаний! Да, сейчас она унижена, разбита, уничтожена. Но ведь не может же она не понимать, какую ошибку совершила! А если понимает, то…

Но разве нет вероятности того, что Шарлотте просто стыдно вернуться к нему?

Рэн дернул за сонетку. Сейчас он прикажет слуге приготовить экипаж. Надо ехать в Бат! Ехать немедленно! Нельзя больше тратить ни одного дня! Это было бы чистым безумием! В первую очередь он привезет Шарлотту домой. Затем постарается вновь завоевать ее расположение и любовь. А уж потом найдет способ простить ее за измену! В конце концов, Шарлотта все-таки его жена! И он все еще хочет, чтобы она стала матерью его ребенка!

Рэндольф взял бумаги о разводе и порвал их в мелкие клочки. Они больше ему не понадобятся!

— Скоро я опять буду с тобой, Лотта! — прошептал он и улыбнулся, как победитель, готовый помиловать побежденного.

Эта мысль неожиданно вызвала в нем прилив желания… Желания, которого он не чувствовал очень давно. С той ночи, когда в последний раз спал с Шарлоттой. Но как же давно это было! Слишком давно!

Глава 24

— Я себя гораздо лучше чувствую, честное слово!

Лицо Кита сделалось хмурым и сердитым, когда сестра стала закутывать ему ноги одеялом.

— Неужели я встану с постели только для того, чтобы усесться в старое кресло? — захныкал он.

— Неправда! Это очень хорошее кресло! Ты можешь в нем сидеть у окна и следить за тем, что происходит на улице. А там очень интересно: много народу, проезжают экипажи и коляски, кричат торговцы пирожками, снуют мальчишки, продающие газеты…

— Лучше было бы наблюдать все это не из окна! Поймите, вы мне позволяете увидеть лишь малюсенький уголок Лондона. Это свободно можно сделать из мансарды его сиятельства!

— У лорда Лоутона прекрасный дом. Нам вообще очень повезло стать его почетными гостями.

— Мне было бы куда приятнее чуть-чуть погулять по городу!

Сабрина выпрямилась и с улыбкой посмотрела на брата:

— Тебе действительно стало лучше! Я очень этому рада. Но не жди, что я разрешу тебе ходить на голове. Ведь ты еще не вполне поправился. А пока съешь овсянку.

— Я предпочел бы отбивную и хороший пудинг!

— Возможно, завтра ты их получишь. Сегодня же тебе полагается каша!

— Бри! Раньше ты никогда не была со мной такой строгой!

— Ты просто не помнишь. Я всегда напоминала кровожадное чудовище. Спроси у лорда Лоутона.

— Она права, Кит. Твоя сестра — настоящая фурия! Оба одновременно оглянулись и увидели Джека. Он стоял в дверях и слышал весь разговор.

Сабрина машинально поправила растрепанную прическу. И тут же заметила, что Дарлингтон был одет, как говорится, на выход.

— Вы куда-то едете, милорд?

— Как всегда.

— Желаю вам хорошо провести время.

Сабрина посмотрела на Кита, который выглядел несчастным и покинутым.

— А мы здесь устроим свой вечер. Надеюсь, не менее веселый. Потом я принесу шахматы, и мы перед сном сыграем несколько партий.

Кит сморщился.

— Я не хочу играть в шахматы. Лучше было бы погулять и посмотреть город. — Он бросил заговорщический взгляд на виконта: — Его сиятельство обещал показать мне своих лошадей и даже взять на верховую прогулку.

— Мы не должны слишком злоупотреблять гостеприимством его сиятельства, — смутившись, сказала Сабрина.

— Не составляет никакого труда, — улыбнулся Джек. — К тому же мы с Китом на этой неделе не раз говорили о том, чтобы проехаться по Лондону. В столице есть на что посмотреть.

— Сэр Дарлингтон еще обещал сводить меня в зверинец. Ведь правда?

— Правда. Надеюсь, твоя сестра к нам присоединится?

— Сейчас уже декабрь, — возразила Сабрина. — Довольно холодно, и Кит может снова простудиться.

— Ты обязательно должна все испортить! — недовольно фыркнул Кит, скрестив руки на груди.

Сабрина не стала спорить. В конце концов, этот спор не был чем-то принципиальным. Она разгладила смявшиеся юбки и примирительно сказала:

— Я должна проследить за приготовлением ужина. И скоро вернусь. Если ты не захочешь играть в шахматы, то я могу что-нибудь почитать вслух.

— Я смертельно устал от книг! — сморщился Кит и отвернулся к окну, чтобы сестра не заметила его дрожащих губ.

— Хорошо. Чуть позже мы решим, чем заняться. Сабрина повернулась и вышла из комнаты.

Всю дорогу из Шотландии в Англию Кит вздрагивал и съеживался при каждом резком или незнакомом звуке. В раннем детстве ничего подобного с ним не случалось. Но видимо, пребывание в доме Макдоннелов наложило свой отпечаток на его психику.

В Гретна-Грин Джек предложил немного задержаться, чтобы Кит успокоился, пришел в себя и отдохнул. И даже послал за доктором в соседний Эдинбург. Доктор быстро приехал, тщательно осмотрел мальчика и нашел, что у него слабые легкие. Но сказал, это вполне поправимо. Надо только предоставить ребенку правильное питание и хороший отдых.

Доктор не ошибся. Хотя в Гретна-Грин они остановились ненадолго, Кит успел немного отдохнуть и почувствовал себя значительно лучше.

И вот они втроем уже три недели живут в Лондоне. Сабрина надеялась, что эта остановка станет предпоследней. Оставаться в столице она считала небезопасным.

Сабрина успела только выйти за дверь, как почувствовала, что кто-то тронул ее за локоть. Она обернулась и увидела Джека, на лице которого было беспокойное и даже тревожное выражение.

— Нам надо поговорить, — тихо сказал Дарлингтон.

— Надо. Только чуть позже. Я должна присмотреть за ужином и немного освежиться.

— У нас нет времени.

По надменному и непреклонному выражению лица Джека и его жесткому тону Сабрина поняла, что должна подчиниться.

— Хорошо. Тогда перейдем в гостиную.

Она стала первой спускаться по лестнице. Джек шел следом, не спуская глаз с ее ставшей в последние дни чуть ли не прозрачной фигуры. Он думал о том, что вот уже месяц с лишним Сабрина практически не спала, проводя ночи напролет у постели больного брата. И даже сейчас, когда Киту стало значительно лучше, продолжала отдавать ему все свое время, силы и нервы. Посеревшее лицо, неуверенная походка, беспокойный взгляд — все говорило о том, что она безумно устала и довела себя до нервного истощения, последствия которого могли стать необратимыми.

Они вошли в гостиную. Джек знаком предложил Сабрине присесть. Сам же остался стоять.

— Я вас слушаю, Джек, — бесцветным голосом сказала она.

— Как вы себя чувствуете?

— Спасибо, нормально. Почему вы об этом спрашиваете?

— Потому что вы ужасно выглядите.

— Да, вы правы, милорд.

— Будьте со мной откровенны, милая.

Сабрина промолчала. Джек обиженно вздохнул и отошел к окну. Потом повернулся к ней и тихо сказал:

— Я чем-то не угодил вам? Может быть, чем-то обидел?

— Нет. Чем вы могли меня обидеть? Наоборот, вы сделали для меня столько хорошего, что я даже не знаю, смогу ли когда-нибудь за это расплатиться.

— Разве я говорил о плате?

— Я не имела в виду предложить…

— Бог с вами, Сабрина! — перебил ее Джек.

Он мысленно подбирал слова для предстоящего разговора. Дарлингтон никогда не повышал голоса, говоря с женщинами. Они это знали и не пытались вывести его из себя. Единственной, кому удалось по-настоящему терзать и мучить Джека, оказалась Сабрина Линдсей.

Он вытер ладонью выступившие на лбу капли пота.

— К сожалению, время для столь серьезного разговора не совсем удачное. Вы совершенно измотаны, а я опаздываю на…

— Любовное свидание? — оборвала его Сабрина.

— На деловую встречу, дорогая, — резко ответил Дарлингтон.

Ага! Вот чем заняты ее мысли! Она думает, у него есть другая женщина! Что ж, ревность относилась как раз к той категории чувств, в которых Джек Дарлингтон неплохо разбирался. Если Сабрина ревнует, значит, он ей небезразличен!

Джек почувствовал, как готовое было прорваться негодование быстро рассеивается.

— Я вернусь к ужину, — сказал он уже совершенно спокойно. — Надеюсь, вы составите мне компанию? У нас будет сегодня приватный вечер. Так что прошу вас не опаздывать.

Джек повернулся и не спеша пошел к выходу.

— Минутку, милорд! — остановила его Сабрина. Джек сморщился. Опять она называет его милордом!

— Да, слушаю вас?

Почувствовав в тоне Дарлингтона отчуждение, Сабрина в смятении сцепила пальцы.

— Видите ли, вы не должны давать Киту обещания, которые не сможете выполнить.

Золотистые брови Джека медленно поползли вверх.

— Почему вы считаете мои обещания невыполнимыми?

— Разве вы забыли, милорд, что мы вынуждены скрываться?

— Нет, не забыл.

Сабрина и Джек еще раньше договорились, что, если они вместе приедут в Лондон, где Кит сможет окончательно выздороветь, никто не должен знать о местонахождении ее и брата. Сабрина даже не решилась написать Шарлотте об успешной поездке в Шотландию и считала, что только вдали от Лондона может чувствовать себя в безопасности.

— Очень хорошо, что вы появляетесь в городе, — сказала она. — Таким образом, вряд ли кому-то придет в голову искать нас в вашем доме.

Джек ничего не ответил. Хотя знал, что в столице есть человек, который знает все, в том числе и о его отношениях с Сабриной. Этим человеком была Шарлотта Лавлейс. Но говорить об этом Сабрине он не хотел. Как и о том, что во всех столичных салонах только и говорят, что о похищении наследницы торговой фирмы «Линдсей вулл» известным разбойником Черным Джеком Лоу. А еще ходят слухи, будто опекун наследницы пообещал бандиту баснословный выкуп за нее.

Между тем Сабрина, не подозревавшая, о чем думает Дарлингтон, продолжала говорить о своем:

— Я уверена, что Макдоннелы сообщат моему опекуну, что я забрала Кита. Поэтому нам ни в коем случае нельзя появляться на улице. Иначе кто-нибудь может узнать меня и донести кузену, что мы в Лондоне. Сейчас я уже почти уверена, что наш приезд в Лондон был большой ошибкой, какими бы добрыми намерениями вы при этом ни руководствовались.

— Вы совершенно правы, — все тем же предельно вежливым и холодным тоном ответил Дарлингтон. — Удовлетворены?

Щеки Сабрины сделались пунцовыми.

— Я знаю, что выгляжу не лучшим образом. Но только потому, что все время переживаю за Кита. У него так мало радости в жизни! И мне больно видеть, как с каждым днем он становится все более унылым.

— Никаких других причин нет?

— Нет. — Сабрина отвела глаза и добавила: — Иной раз лучше совсем не иметь никаких надежд, чем неожиданно получить их и сразу потерять.

Джек не понял, говорит Сабрина о брате или о самой себе. Но пока решил об этом не задумываться.

— Ну, хорошо, тогда я желаю вам удачно провести этот день.

— Вы сейчас едете играть? — Нет.

Джек понимал, что может легко успокоить Сабрину и удовлетворить ее любопытство. Стоит только сказать, что ему нужно съездить в Управление морских перевозок. Но какой-то бес ткнул его под ребро и заставил промолчать.

Дарлингтон повернулся и быстро вышел. Сабрина не пыталась его задержать. Она бросила взгляд на закрывшуюся за Джеком дверь и подумала, что могла бы согласиться навсегда остаться в этом доме, но было одно препятствие… Если бы… Если бы в нем продолжал жить и его хозяин.

Сабрина бросилась к окну, чтобы посмотреть вслед уходящему Дарлингтону. А он спустился по ступенькам и не торопясь пошел в сторону центра города. При этом выглядел он как светский щеголь, собравшийся на очередное любовное свидание.

Сабрина вдруг почувствовала, как гулко забилось ее сердце…

Незадолго до их приезда в столицу Джек сказал, что не задержится в Лондоне, а потому она и Кит могут спокойно жить в его доме. Но прошла уже не одна неделя, а он вроде бы и не собирался никуда уезжать. Это могло бы показаться хорошим признаком, если бы отношения между ними складывались по-другому…

Когда Джек исчез за поворотом, Сабрина опустила шторы и задумалась. Те знаки внимания, которые Джек оказывал ей и брату во время страшной ночи в доме Макдоннелов, относились скорее всего только к Киту. Ведь после приезда в Лондон он даже ни разу не поцеловал ее! Это могло означать лишь одно — конец их недолгой любовной интрижки! Правда, Джек пока ничего ей не говорил. Но Сабрина уже знала, что виконт вообще предпочитает не объясняться со своими любовницами. А это означало, что его пребывание в доме станет для нее постоянным и мучительным напоминанием о безвозвратно утерянном счастье. Тогда как же она может оставаться здесь?

«Это его дом, — рассуждала Сабрина, — а Лондон — его жизнь. И он может выбрать себе ту женщину, которую захочет… «

Ту, которую захочет…

Она не знала женщины, которая сейчас занимала мысли Дарлингтона. И даже не хотела гадать, кто она. Как-то раз он сказал ей, что она, Сабрина, не относится к категории женщин легкого поведения. Тогда это прозвучало как комплимент. Теперь же она подумала, что в глазах Джека подобное качество — большой недостаток.

Сабрина горестно вздохнула. Она была почти уверена, что навсегда потеряла Джека Дарлингтона…

Боль, переполнявшая душу девушки, вылилась потоком горьких слез. В течение нескольких минут в комнате слышались только ее рыдания. Она даже не слышала тяжелых шагов Сьюбери, остановившегося у ее двери и участливо прислушивающегося к доносившимся из комнаты громким всхлипываниям. Черный великан отлично понимал Сабрину, поскольку сам страдал. Ведь хозяин приказал ему оставить горячо любимую Алви в Бате. Разлука казалась Сьюбери невыносимой…

Наконец Сабрина глубоко вздохнула и вытерла платочком мокрые щеки. Ее отец частенько говаривал, что слезы бывают сладкими, но на жизнь ими не заработаешь. Сейчас она вспомнила эти слова…

В душе Сабрины не было никакой обиды па Джека. Он был более чем добр к ней. Фактически спас Кита. Но она не могла вечно находиться в тени и ждать невозможного!

Сабрина знала некое заведение, где друзья графини Лавлейс закладывали свои драгоценности. Приближалось время дневного сна Кита, и она решила воспользоваться этим и сходить туда, чтобы оценить свое жемчужное ожерелье.

Деньги были нужны, чтобы уехать из Лондона, как только Кит окрепнет. Чувство самосохранения говорило Сабрине, что надо бежать. Бежать как можно скорее и навсегда!..

Глава 25

— Неужели вы не можете дать больше? Ведь это редчайшая вещь!

Сабрина сидела в душном пыльном помещении ломбарда и с тоской смотрела, как маленький человечек с огромной лупой в руках придирчиво рассматривал при свете свечи каждую жемчужину ее ожерелья.

— Я вижу, мисс, — прошамкал человечек. — Но я ростовщик, а не ювелир. Мои клиенты расстаются с вещами, когда состояние начинает трещать по всем швам.

Ростовщик сухо улыбнулся Сабрине, блеснув нижним рядом искусственных зубов.

— Вы, несомненно, легко уговорите своего очередного кавалера выкупить эти побрякушки, подаренные предыдущим.

От возмущения лицо Сабрины покрылось красными пятнами. Этот жалкий ростовщик посмел намекнуть, что она ведет распутную жизнь! Да какое он имеет право .

Но нет! Спокойно! Сейчас самое главное — выручить за ожерелье как можно больше! Пусть это единственная ее драгоценность, но другого выхода нет! Ей надо обеспечить Киту безбедную жизнь на обозримое будущее. Пусть этот мерзавец подозревает ее в чем угодно, но дает приличную сумму. Но ведь он не дает! Он предлагает полцены! А то и меньше!

Сабрина протянула руку за ожерельем:

— Хорошо, отдайте мне его. Я попытаюсь получить больше в другом месте!

И она встала со стула.

Ростовщик иронически посмотрел на нее.

— Ну, вот! Сразу же бежать!

И жестом предложил ей снова сесть. Сабрина послушно опустилась на прежнее место. Ростовщик некоторое время внимательно изучал каждую жемчужину. Потом нагнулся и заговорщическим шепотом спросил:

— Оно не краденое?

— Боже, конечно же, нет! — снова вспыхнула Сабрина. — Это подарок моего отца!

— Конечно, конечно, — пробормотал ростовщик, снова бросив на Сабрину недоверчивый взгляд.

И вновь стал перебирать жемчужины, как четки. Это продолжалось довольно долго. Наконец он поднял голову и улыбнулся, показав на этот раз верхние зубы. Их оказалось три.

— Эго действительно настоящая вещь. Нет ни одной фальшивой жемчужины. И даже подкрашенной!

Сабрина с трудом сдерживалась, чтобы не сказать грубость. Но лежащие на коленях ладони сжались в кулаки. Черт побери, за кого, в конце концов, этот человек ее принимает!

— Вы определенно не собираетесь его выкупать? — спросил ростовщик.

— Какое это имеет значение?

— Очень большое. Если вы не станете выкупать ожерелье, то я его тут же продам.

— Продавайте за какую угодно цену по своему усмотрению. При условии, что сейчас заплатите мне приличную сумму.

— Двести фунтов.

— Пятьсот.

— Триста.

— Четыреста.

— По рукам!

— Наличными! — поспешила добавить Сабрина. Ростовщик нахмурился:

— Мне понадобится некоторое время, чтобы собрать такую большую сумму в гинеях. Вы могли бы зайти через несколько дней?

— Деньги мне нужны сейчас. Утром я должна уехать из Лондона.

— Что за спешка? — вновь с подозрением покосился на нее он.

Сабрина снова встала и выразительно похлопала ладонью по краю стола:

— Сейчас! Повторяю, деньги мне нужны сейчас! Сию минуту!

— Все сейчас да сейчас, — проворчал ростовщик. — Я должен выяснить, что можно сделать!

Он медленно поднялся из-за стола и со стоном выпрямился. Очевидно, у него был радикулит или артрит.

— Посидите немного. Я сейчас.

Ростовщик только успел выйти, как зазвонил колокольчик над входной дверью и на пороге возникла весьма странная пара. И без того рослый мужчина был в сапогах на высоченных каблуках, в длинном, плохо сшитом плаще и черных перчатках. Лицо его чуть ли не до самых глаз закрывал широкий шерстяной шарф. Рядом с ним стояла роскошно одетая дама, по щекам которой катились крупные слезы, а грудь сотрясали рыдания.