Бесполезно, печально подумал Геннадий. Он обернулся и увидел Фолько Боверта.
      - Мастер Боверт, - вежливо поздоровался он.
      - Вас нелегко найти, доктор, - запыхавшись, проговорил Боверт. Фолько Боверт всегда был где-нибудь поблизости намного чаще, чем требовалось. Думаю, пришло время серьезно поговорить о проблеме на Сконе.
      - С удовольствием, - вздохнул Геннадий.
      Он разговаривал с Фолько всего несколько раз, как сейчас или в приемной факультета, но знал его достаточно хорошо, а особенно привычку преуменьшать все происходящее в мире и низводить до уровня заурядной торговой сделки. Поэтому все, связанное со Сконой, стало "проблемой на Сконе", как все, связанное с коммерческой деятельностью Фонда, оказалось "проблемой баланса выплат". Само собой разумеется, качеством, которое помогло ему подняться так высоко по карьерной лестнице (помимо того, что он потомок семьи Бовертов в пятом колене), стала его способность четко мыслить, отбрасывать лишнее и концентрироваться на сути.
      Энергичный Фолько вытеснил его в крытую арку, и Геннадий пристроился на краешке деревянного льва, в то время как собеседник удобно откинулся в широком каменном кресле.
      - Спасибо, что нашли время, - сказал Фолько. - А теперь о проблеме на Сконе. Нам нужна ваша помощь.
      На минуту Геннадий испугался. Пришла мысль, что Фолько из-за какой-то странной путаницы во фракциях желает, чтобы он руководил следующей облавой на Сконе; Геннадию этого не очень-то хотелось. Он все еще обдумывал такую возможность, когда Фолько заговорил.
      - Видите ли, - начал он громким шепотом, который был отлично слышен в радиусе пятисот метров. - Мы считаем, что военная операция - традиционная военная операция - не является сейчас идеальным решением. Поэтому мы пришли к выводу, что пришло время исследовать подходы.
      Боже, - подумал Геннадий со смесью ужаса и изумления, - толстый дурак говорит о магии. Он хочет, чтобы я наслал на повстанцев потерю памяти. Он на самом деле думает...
      - Мне непонятно, каким образом философ, далекий от реальностей мира, может советовать такому практичному человеку, как вы...
      - Другие подходы, - повторил Фолько. - О, я слышал все об опытах, которые вы и патриарх Алексий ставили в Перимадее. Также мне известно, что эти опыты закончились провалом. Но мы полагаем, что в условиях войны в Перимадее любые опыты, даже проведенные и продуманные самым тщательным образом, были изначально обречены на провал. В то время как с проблемой на Сконе...
      Геннадий посмотрел Фолько в глаза. Без сомнения, этот человек искренне верит в магию, конечно, верит, ведь магия отлично решит все проблемы его фракции и семьи, а значит, должна сработать. Сработает хотя бы потому, что Боверту это нужно.
      Ну, что ты собираешься делать? Отказаться? Нежелательно. Учитывая, что это место ты получил благодаря слухам, что магия действует и что ты знаешь, как колдовать. Так тебе и надо за то, что зарабатывал на жизнь, продавая змеиное масло.
      - Понимаю, что вы имеете в виду, - сказал Геннадий, но тут на него нашло вдохновение. - И разумеется, я уже некоторое время исследовал различные возможности и подходы. Но, боюсь, я столкнулся с кое-какими трудностями.
      - Трудностями? - переспросил Фолько таким тоном, будто речь шла о каком-то мифическом животном или чудище. - Понятно. Какого рода?
      - Все очень просто, - сказал Геннадий. - У вас есть я, а на Сконе патриарх Алексий. Боюсь, мы исключаем друг друга, что означает, что я устраняю его проклятия, а он - мои. В конечном счете ни один из нас ничего не добьется. Мы только докажем, что не в силах использовать магию друг против друга.
      Ноздри Фолько затрепетали, когда Геннадий произнес заветное слово "магия", слово, которое он ни за что бы не использовал, если бы перед ним не стояла влиятельная фракция в лице Фолько. Но как только слово слетело с уст доктора, тот сразу изменился в лице, стал похож на свинью, которая испугалась, услышав скрип открывающихся ворот.
      - Удивительно. Мы не должны так легко отступаться от... м-м... метафизического подхода. Все дело в ресурсах...
      А, ну да, вперед. Построим больше кораблей. Купим более сильную магию.
      - Ресурсы... конечно, - сказал Геннадий, - однако дело в том, что сейчас, к сожалению, нет необходимых ресурсов. Проще говоря, чтобы победить колдовство врага, нужно больше волшебников, а боюсь, что все наши ресурсы волшебников сейчас перед вами.
      Фолько мигнул, как лошадь, проскакавшая по луже и забрызгавшая себя грязной водой.
      - Понимаю. А как насчет повстанцев? У них есть волшебники?
      - Насколько мне известно, нет, - осторожно ответил Геннадий. - Хотя, если быть полностью откровенным, не могу сказать точно.
      Фолько на мгновение задумался.
      - Этот Алексий... Вы в состоянии нейтрализовать его? Устранить вред, который он способен нам принести? - Тон его голоса не предвещал ничего хорошего. - В таком случае вы, конечно...
      - Фолько, - сказал Геннадий, обезоруживающе, как ему казалось, улыбаясь. - Я это сделал бы, если бы мог, но я не могу. Увы, очень жаль, ничего нельзя сделать. Мне было бы ужасно неудобно, если бы вам пришлось тратить деньги на заведомо неудачный проект.
      Фолько встал.
      - Спасибо за ваше мнение, доктор. Вы, без сомнения, дадите мне знать, как только положение изменится.
      Прекрасно, - подумал Геннадий, - сейчас я нажил себе такого врага, который не простит молоток, если тот угодит ему по пальцу.
      Он встал, подумал и направился к управляющему.
      Пост управляющего был чисто формальным, намного важнее было то, чем управляющий действительно занимался. Потому что время от времени он распределял переговорные комнаты между желающими провести совещание, благодаря чему постепенно стал полуофициальным арбитром между фракциями. Во время формальных дебатов управляющий следил за тем, чтобы соблюдались все необходимые протоколы. Так как на таком посту мог быть только человек, умеющий сохранять абсолютный нейтралитет, все фракции боролись, как тигры, за то, чтобы сделать его своим лазутчиком, и на данный момент наибольшего успеха добились сепаратисты в лице Джуифреза Могре.
      - Привет, доктор, - сказал Джуифрез, поднимая голову от книги. - Какая редкость. Запачкали ноги в политической грязи?
      Именно это, размышлял Геннадий, и нравилось ему в Джуифрезе. Единственный член фракций, признававший, что его работа была опасной и глупой игрой. Бесполезной и потенциально опасной, как абстрактная философия, признал он как-то за кружечкой настоящей коллеонской яблочной водки. Разница только в том, что мы не притворяемся, будто можем превратить друг друга в лягушек.
      - Джуифрез, я хочу вам кое-что рассказать. - Геннадий сел на стул и с надеждой посмотрел на кувшин, стоящий на столе. - Вы, может, помните, я как-то говорил вам, что не умею колдовать.
      - Да, помню.
      - Ну, - сказал Геннадий, неуверенно улыбаясь, - я солгал.
      Аккуратно, чтобы не встряхнуть осадок на дне кувшина, Джуифрез налил водку в две чашки.
      - Правда? Интересно.
      - Правда, Джуифрез. Это не то колдовство, о котором вы подумали, это вообще нельзя назвать колдовством в обычном смысле слова, но вместе с тем то, что я делаю, выходит за рамки нормального.
      - Я вам верю, - ответил Могре, ставя чашку перед Геннадием. - Не думайте, что вы сообщили мне что-то новое. Я всегда считал вас опасным мошенником: вы можете это делать, но не знаете, как и почему, и обычно не добиваетесь желаемого результата. - Он улыбнулся поверх ободка чашки. - Я читаю научные доклады и прочитал обо всем еще тогда, когда вы считали, что варварам не захватить Перимадею.
      - О, - промолвил Геннадий, - жаль, что не рассказали мне.
      Джуифрез пожал плечами:
      - Я думал, вы знаете. Ну, тогда я расскажу вам еще кое о чем, что вам, возможно, неизвестно. Ньесса Лордан, - продолжал он, вытирая рот рукавом, ведьма.
      - Ньесса Лордан? - Джуифрез кивнул:
      - Именно. Она знает о Принципе намного больше, чем вы.
      Геннадий нахмурился:
      - Не понимаю, что вы имеете в виду.
      - Подумайте, - строго сказал Джуифрез. - Изначально заклятие... Прежде чем вы спросите, я узнал это из уст самой Ньессы Лордан, через одного нашего доносчика на Сконе, так что держите рот на замке. Изначально заклятие было наложено на Бардаса Лордана при помощи Алексия по просьбе Исъют Хедин, дочери Ньессы. Алексий и, конечно, вы сделали все возможное, чтобы нейтрализовать заклятие, к тому моменту все переплелось с Перимадеей, потому что Бардас Лордан стал полковником Лорданом, главой обороны Города. Бардас не умер, Город пал. Это известно всем. Но вы, кажется, не знаете о том, что Город пал, потому что Бардас остался жив. Ну, теперь что-нибудь проясняется?
      Геннадий молча размышлял несколько минут.
      - Почему?
      - Потому что Ньесса Лордан - ведьма, - ответил Джуифрез. - Все очень просто. Она свела вместе двух ни о чем не подозревающих агентов: свою дочь и человека, обладающего врожденной способностью манипулировать Принципом, кажется, вы называете их натуралами, - патриарха Алексия.
      - Что? - Геннадий дернулся вперед, пролив водку. - Алексия?
      - А, вижу, этого вы тоже не знали, - кивнул Джуифрез. - Ньесса хотела, чтобы Город пал, также она хотела, чтобы ее дочь и Бардас вернулись. Не буду вдаваться в теорию, но в общих чертах это связано с историей Бардаса и Максена и систематическим разрушением сообщества кочевников. В падении Города виноват Бардас. Ньесса поняла это, она знала, что в результате они рано или поздно разрушат Город, нужно было всего лишь нажать на нужные рычаги сверхъестественного. Но чтобы спасти Бардаса, не говоря уже о Исъют... помните, она ведь тоже замешана в ужасной истории семьи Лорданов, ее мать была племянницей Максена, так же как Бардас был его племянником. Требовалось найти способ защитить их, не мешая разрушению Города, которое ей было очень нужно. Алексию следовало предотвратить неизбежное и спасти Бардаса и Исъют, используя Принцип для защиты ее брата.
      Геннадий с трудом взял себя в руки.
      - Это еще не объясняет, почему Город пал из-за того, что Бардас остался жив, ведь так?
      - Еще раз, мой друг, пораскиньте мозгами. Бардас несет вину за то, что Максен сделал с кочевниками. Естественным следствием этого должно стать падение Города и смерть Бардаса. Не просите меня вдаваться в теорию, но Ньесса вычислила, что все шло к тому, чтобы Бардас умер, защищая Город, а Город выстоял. Нежелательное развитие событий. Тут приходит на помощь парочка старых дураков, не понимающих, что они делают, и все складывается как нельзя лучше.
      Очевидно, ей неожиданно повезло, когда оказалось, что есть еще один натурал, болеющий за Бардаса, но в остальном все шло по плану. Именно поэтому я волнуюсь из-за колдовства и из-за того, что Ньесса - ведьма. И, продолжал он, глядя Геннадию в глаза, - потому мы пригласили вас сюда, пока она не успела ничего сделать. Я совершил ошибку: посчитал Алексия слишком старым и слабым для такого путешествия. Я должен был понимать, что это Принцип чуть не убил его во время осады Перимадеи, а вовсе не слабое здоровье. Но, - добавил он со вздохом, - когда приходится думать о тысяче вещей, становишься ленивым и делаешь поспешные выводы. Извините за мои разглагольствования. Вы что-то хотели мне сказать?
      Геннадий некоторое время молча сидел.
      - Похоже, я должен извиниться перед вами. Я считал вас одним из шутов во фракции, а оказывается, вы здесь всем управляете.
      Джуифрез смерил его возмущенным взглядом.
      - Я? Ни в коей мере. Шастелом управляет Фонд в соответствии с духом заповедей, установленных нашими основателями, и если вы считаете, что я действую по-другому, то оскорбляете меня. - Он расслабился и улыбнулся. Геннадий, мой дорогой друг, а чем, по вашему мнению, мы занимались здесь все эти годы? Наши фракции - самые большие кладези мудрости и знания во вселенной. Мы изучили Принцип задолго до того, как ваш патриарх научился получать видения. Наша проблема заключается в том, что в отличие от Ньессы мы не умеем им пользоваться. Слишком мало натуралов, возможно, из-за того, что мы слишком тщательно изучали Принцип. Не знаю почему, но чем больше какое-то сообщество уделяет внимания какому-нибудь феномену, тем меньше у него шансов произвести на свет эти чудеса природы. Именно поэтому я так рад способностям Мачеры. И тому, что вы до сих пор связаны с Алексием... - Он широко улыбнулся. - Ну же, признайтесь. Иначе зачем нам нанимать на работу в самую лучшую Академию в мире такого шарлатана, как вы? Мальчик, который чистит ваши сапоги, знает о философии намного больше, чем вы, но, конечно, добавил он, зевнув, - он не умеет превращать людей в лягушек.
      У Геннадия ушло не меньше минуты на то, чтобы взять себя в руки.
      - Фолько Боверт...
      - Мой старый преподаватель паранормальной динамики и автор комментариев к "Стандартам", - ответил Джуифрез. - А что?
      Геннадий облизал пересохшие губы.
      - А он знает, что я шарлатан?
      - Вы не шарлатан, - терпеливо начал объяснять Джуифрез. - Вы можете считать себя жуликом, но на самом деле это не так. Вы очень необычный человек: не являясь натуралом, вы провели с натуралами столько времени, что Принцип наложил на вас свой отпечаток. Именно поэтому теперь, когда война идет не так, как нам нужно, требуется ваша помощь.
      Геннадий выдохнул, он и не заметил, что все это время сидел затаив дыхание.
      - Ах вот в чем дело. Вы действительно волшебники. - Джуифрез покачал головой:
      - Только в свободное время.
      Глава четырнадцатая
      На следующее утро Бардас ушел из дома до рассвета, взяв с собой топор, три клина в кожаной сумке и кварту сидра.
      Он шел примерно двадцать минут, пока не нашел, что ему было нужно, и начал работать. Вскоре он увидел Эйтли, которая храбро пробиралась сквозь высокую, мокрую траву в своих модных сапогах.
      - Ах вот ты где, - сказала она. - Я шла на звук топора.
      - Молодец. - Бардас отложил топор в сторону. - Я не в форме, раздраженно проговорил он, - становлюсь старым и слабым. Тебе что-нибудь нужно?
      Эйтли отрицательно покачала головой.
      - Просто хотела прогуляться.
      - Хорошо. - Бардас поднял топор и сделал аккуратные симметричные зарубки на стволе с двух сторон. - Мой прадед посадил это дерево, когда был ребенком. У нас в семье традиция сажать дерево для того, чтобы твой старший сын мог его срубить и сделать крышу для дома. Мой дед почему-то дерево пожалел, и оно стало семейным талисманом. - Он посмотрел на ветви. - Сверху можно увидеть Джоюс Бикон, когда не идет дождь.
      - И ты его рубишь, - сказала Эйтли.
      - Правильно.
      - Понятно.
      Бардас отошел на пару шагов в сторону, снова взял топор и размахнулся.
      - Главное, - говорил он, делая паузы при каждом ударе, - сделать зарубки с трех сторон, четвертая сторона в противоположном направлении от того места, куда ты хочешь, чтобы дерево упало. - Он рубил бодро и без видимого напряжения, аккуратно опуская топор. - Я хочу, чтобы дерево упало туда, где ты стоишь, так, чтобы ствол попал на маленькие кочки, когда я начну колоть его.
      Эйтли некоторое время наблюдала за работой, пытаясь придумать тему для разговора.
      - А что это за дерево? - спросила она.
      - Осахе, - ответил Бардас. - Здесь их уже немного осталось. Люди их вырубают, понимаешь?
      - Понимаю. А зачем? - Лордан немного подвинулся.
      - Это лучшее дерево для луков, - ответил он, не сводя глаз с зарубки. Лучше тиса, ясеня и вяза, если повезет найти подходящее. Вообще из двадцати деревьев только одно хорошее, остальное мусор. Конечно, нельзя сказать, будет ли от него польза, пока не срубишь. Если разрушишь кольца роста, все насмарку.
      Эйтли некоторое время наблюдала, как он заканчивает третью сторону и переходит к последней части.
      - А что такое кольцо роста?
      - Посмотри на срез дерева и увидишь много колец. Это кольца роста. Если бы у дерева была семья, то эти кольца - поколения, и последнее поколение кора. Только эта часть дерева все еще жива.
      - Думаю, я поняла. - Она подняла глаза на дерево. - Где мне встать?
      - На твоем месте я бы встал позади меня.
      Он работал быстро, теперь при каждом ударе топора ветви дрожали.
      - Значит, этим ты теперь собираешься заниматься? Делать луки? Ты же говорил, что в Месоге люди все делают сами.
      - Да. - Теперь он рубил медленнее, останавливаясь после каждого удара, чтобы убедиться в том, что рубит ровно. - Лук для меня. Поэтому я выбрал именно это дерево. - Еще несколько ударов, и раздался громкий треск, дерево кивнуло, как будто соглашаясь со словами Бардаса. - Почти закончили, сказал он, тяжело дыша. Еще два удара, и дерево застонало, покачнулось и упало вперед, как раз на кочки. - А теперь посмотрим, будет ли от него польза.
      Бардас прошел несколько раз вдоль ствола, обламывая ветви и изучая ствол. Потом вытряхнул клинья из сумки, выбрал место и сел на колени, размахнувшись топором.
      - Если мне повезет, то ствол раскроется, как книга. - Он вбил клин, используя рукоять топора в качестве молотка, потом поднялся и размахнулся; топор со звоном опустился на колышек, Эйтли поморщилась. После нескольких ударов Бардас взял второй клин и вбил его чуть ниже, потом проделал то же самое с оставшимися двумя. Потом снова прошелся вдоль ствола, ударяя по очереди по каждому клину, пока дерево не раскололось. - Удивительно, как что-то настолько большое и сильное можно расколоть четырьмя кусками металла и палкой. Тебе это ни о чем не напоминает?
      - Нет, - сказала Эйтли, ежась от холода. - Ну как?
      - Еще рано говорить. - Бардас аккуратно достал клинья, расшатывая их, пока они не выходили наружу. - А теперь будет скучно, - прокомментировал он, начиная отрубать вершину ствола в том месте, где начинались ветви.
      На то, чтобы свалить дерево, ушло и то меньше времени.
      - Почему ты сразу этого не делал? - поинтересовалась Эйтли.
      - Если бы ствол так не раскололся, я бы знал, что пользы от дерева нет, и не стал бы тратить на это время. Очень важно отличать мусор от хорошего дерева и не тратить время на то, что не пригодится. Сейчас мне надо его перевернуть и снова вбить клинья. - Он опустился на колени и приподнял ствол. - Я ищу трещины, идущие от вершины к корням, по всем кольцам роста.
      - От поколения к поколению, будто семейное проклятие. Как мелодраматично.
      Он вбил первый клин, который, казалось, вошел легче, чем на другой стороне. Потом повторил процедуру; когда все клинья были вбиты, снова раздался треск, и ствол раскрылся, как толстый кусок сыра. Бардас отложил топор и начал осмотр.
      - Вот неплохой участок. Текстура не идеальная, однако достаточно ровная, и я могу избавиться от этих изгибов во время распаривания. - Он вернулся к стволу, снова перевернул и откол еще один кусок. - Ну, этот участок абсолютно бесполезен. Текстура неровная, изгибается, как река. А вот последнее бревно хорошее, смотри, какое оно гладкое, видишь?
      - Да, - согласилась Эйтли, мельком взглянув на него.
      - Ошибка. Вот здесь узел, смотри, он все портит. Иногда получается от них избавиться, но этот слишком большой.
      - Жаль, - сказала Эйтли.
      - Мусор. Но его всегда можно использовать на дрова. - Он поднял голову и ухмыльнулся. Эйтли отвернулась. - Смешно будет, если из всего дерева у меня получится только один лук. Все эти годы, весь труд, и в результате ничего.
      - Да.
      Он убрал клинья, подтащил три части друг к другу и начал их внимательно исследовать.
      - Бесполезно, - огласил Бардас наконец свой вердикт. - Как тебе это нравится?
      Он сел на траву и спрятал лицо в ладонях.
      - Бардас.
      Ответа не последовало. Эйтли наблюдала за ним как можно более равнодушно, пытаясь припомнить, как было раньше. У него и раньше случались неудачи, но она забыла, как именно он реагировал. Бардас не притронулся к сидру, а в Городе после неудачного дня он топил свои печали в вине. Но теперь это казалось таким далеким, словно это Эйтли уехала, а он остался. Бардас выглядел так, как будто провел здесь всю жизнь.
      - Думаю, вернусь на побережье утром, - сказала она. - Хочу заглянуть на рынок в Торнойсе. Может, куплю что-нибудь.
      Он кивнул, не оглядываясь.
      - Ткань, керамика, медные изделия. Не очень хорошего качества, зато дешево. Они хотели построить фабрику для местных. - Теперь Бардас смотрел вверх, но не на нее. - Жаль, что нельзя раскрыть людей, как деревья, сказал он, - раскроить их надвое и посмотреть, что внутри. Тогда бы мы намного меньше ошибались. Человека можно рубить, уже когда ему двадцать, а хорошее дерево будет расти на протяжении нескольких поколений, и еще непонятно...
      Каким-то образом его слова облегчили Эйтли задачу. Сейчас он был просто мусором, как разрубленное дерево. Да, много мусора в Месоге.
      - Наверное, я буду возвращаться время от времени, - сказала Эйтли, радуясь, что он на нее не смотрит. - Береги себя, слышишь?
      - Спасибо, что подвезла. Приятно было снова тебя увидеть. О, Эйтли...
      Он произнес это таким тоном, как будто просил подать ему шляпу, ножны или фляжку.
      - Да? - сказала она.
      - Сделай одолжение, забери с собой мальчика. Между нами говоря, я не думаю, что фермерство - для него.
      Эйтли на мгновение задумалась.
      - Ты знаешь, я обычно не беру с собой людей.
      - Это очень важно. - Бардас вздохнул, подобрал полено, посмотрел на него и отбросил в сторону. - У ребенка здесь нет никакого будущего, особенно учитывая, что он из Города. Это место не для него.
      - Не уверена, что могу тебе помочь, - сказала она. - Мне его жалко, но это не моя проблема.
      Он закрыл глаза.
      - Я попрошу тебя снова. Пожалуйста, забери его с собой. Это место ужасно. Даже деревья плохие.
      Эйтли вздохнула.
      - Поступим так: я заберу его на Остров и постараюсь пристроить куда-нибудь, буду присматривать, по крайней мере вначале. И все. Больше никаких сувениров. Сейчас я могу позволить себе перевозить только тот груз, который в состоянии оплатить дорогу.
      - Спасибо, - сказал Бардас. - Скажи ему, чтобы взял ценные вещи, он не захочет. - Он улыбнулся. - Говорит, это то же самое, что грабить мертвеца; глупый, не понимает, что мертвые для того и предназначены. И пусть парнишка заберет с собой мой меч, он дорого стоит.
      - Гюэлэн? - Бардас кивнул.
      - Их не так много осталось.
      - Я знаю, - ответила Эйтли. - Люди ломают их.
      - Именно. - Бардас развернулся и посмотрел на нее, как на дерево, которое оказалось непригодным для луков. - Сплошной мусор, везде сплошной мусор.
      - Все очень просто, - говорил Авид Соеф, главный оратор сепаратистов, а мы только пытаемся найти сложности. Это же глупо. Давайте поймем, что все очень просто, и попытаемся найти выход. Перед нами два пути: удвоить военные ряды или признать поражение. Третьего не дано. Ну, что выберем?
      На собрании каноников было непривычно тихо; ужасно замерзший Геннадий ощущал себя не в своей тарелке. Сидевший рядом с ним Джуифрез Боверт, казалось, настолько ушел в спор, что напрочь забыл о его существовании.
      - С другой стороны, - продолжал Авид Соеф, - мы можем сдаться. Можно выдвинуть много аргументов в защиту этой точки зрения, и всем известно, что сепаратисты неоднократно выступали за прекращение войны. Фактически мы были против кровопролития с самого начала и никогда этого не скрывали. Но между "не стоило начинать" и "давайте сейчас закончим" огромная разница. Она заключается в том, что если мы признаем поражение - а это именно поражение, неприятное, унизительное поражение, которое стоило жизни многих коллег и друзей, - то солжем всему миру и самим себе. Мы громко скажем, что Шастелу пришел конец, что несколько ударов Горгаса и Ньессы могут сбить нас с ног. Я не люблю лгать, это мне не по нутру, джентльмены, и я предпочитаю этого не делать. В результате нам остается только одно: удвоить ряды. - Он огляделся; все внимательно слушали. - И это все, что я могу сказать, - закончил он и сел.
      - Ошибка, - прошептал Джуифрез на ухо Геннадию. - Как жаль.
      Прежде чем Геннадий успел ответить, на другом конце залы поднялся другой оратор.
      - Стен Могре, - пробормотал Джуифрез. - Выкупщик. Чувствую, сейчас нам достанется.
      Стен Могре прокашлялся. Это был невысокий полноватый мужчина с белой бородкой и очень низким голосом.
      - Больше всего на свете я люблю, - сказал он, - соглашаться с сепаратистами. Как все настоящие удовольствия, это происходит нечасто, а когда все же происходит, я люблю делиться им с друзьями. Так что, друзья, наслаждайтесь.
      Геннадий услышал, как Джуифрез простонал. Могре оглянулся, потом продолжил:
      - Я согласен, мы не должны прекращать войну из-за пары поражений. Согласен потому, что причины, по которым мы начали войну, остались неизменными, и я согласен, что подписание договора со Стервой очень унизительно. Поэтому сейчас мы согласны друг с другом, как и положено хорошим друзьям. Осталось лишь обсудить детали.
      По зале прошло волнение. Джуифрез откинулся назад, скрестил руки и закрыл глаза.
      - И первое, что мне хотелось бы отметить, - продолжал Стен Могре, - раз мы теперь друзья, то давайте вести себя как друзья, забудем все ссоры. Что касается войны, то выкупщики всегда готовы были сотрудничать со всеми фракциями, присутствующими на сегодняшней Ассамблее - вполне разумно, верно? - но по какой-то причине у нас не получалось. Не знаю почему, для меня это загадка. К счастью, мы можем больше не беспокоиться по этому поводу, давайте отложим в сторону все недоразумения и сосредоточимся на задаче. Согласны? Ну конечно. Как только что сказал мой друг Авид, все предельно ясно.
      - Свинья, - пробормотал Джуифрез. - Почему бы просто не согласиться с предыдущим оратором?
      - Вот мое предложение. Мы готовы признать, что в первый раз наш план не сработал. Фактически он провалился. К счастью, потери были не очень серьезными ни с нашей, ни с их стороны. Впрочем, как только что сказал мой друг, для такой крупной и влиятельной организации, как Фонд, любая потеря является катастрофой. Итак, я предлагаю прекратить командовать этой войной и передать ее в руки достойного и смыслящего в военном деле человека. После вдохновляющей речи, которую он только что произнес, кто может сомневаться, что нет никого лучше моего друга Авида Соефа? Все присутствующие ждали, что именно это и произойдет, - так гром указывает на наступление грозы. Геннадий, однако же, сильно удивился и вынужден был приложить огромные усилия, чтобы не рассмеяться.
      - Более того, - продолжал Стен Могре, - мы должны снабдить Авида Соефа всеми необходимыми ресурсами. Предлагаю выделить ему две тысячи солдат и бюджет в размере сорока тысяч городских золотых квотеров. - Он сделал паузу, широко улыбаясь. - С такими ресурсами можно не волноваться за исход операции.
      Когда Могре садился, вся зала уже бурлила, как котел с кипящей водой. Джуифрез недовольно хмурился и толкнул локтем своего соседа.
      - Сделай что-нибудь. Мужчина кивнул и встал.
      - Боюсь, Стен, я с вами кое в чем не согласен. Конечно, настоящий позор, если мы провалим операцию после того, как нам выделят необходимое количество ресурсов. Но я не согласен в определении слова "необходимые". Две тысячи солдат и сорок тысяч городских золотых квотеров, Стен? Слишком мало.
      Джуифрез неуверенно поерзал и прошипел:
      - Осторожнее, идиот.
      Мужчина равнодушно кивнул и продолжил:
      - Полагаю, мы не должны атаковать Скону менее чем с четырьмя тысячами солдат и сотней тысяч золотых квотеров. Я знаю, что прошу многого, - сказал он, подняв руки, когда все заговорили, - но я смотрю на проблему с практической точки зрения. Я не рассказываю сказок о наших замечательных воинах или о том, как враг сразу убежит, едва увидев нашу армию. На мой взгляд, либо нас должно быть больше, либо мы должны отказаться от наступления. И я также считаю, что нам необходимо проголосовать за это прежде, чем продолжать совещание.
      Геннадий заметил, что кивает, хотя, по правде говоря, не поддерживал ни одну из точек зрения. Наверное, дело было в грациозности ответа; проголосовать за такое невообразимое предложение (половину армии и огромную часть государственного бюджета) - это же настоящая находка, потому что, если голоса "против" перевесят, то сепаратистам удастся избежать петли, которую набросил на их шеи Стен Могре, возложив всю ответственность за результат операции на Сконе на них.
      Но это было еще не все.
      - У меня замечательный день, - сказал Стен Могре. - Я соглашаюсь с двумя сепаратистами. Я полностью принимаю все сказанное моим другом Гаином Жаном. Две тысячи человек и сорок тысяч квотеров - действительно мало. Фактически четыре тысячи человек и сто тысяч золотых квотеров ненамного лучше. Я предлагаю выделить шесть тысяч солдат и сто тридцать тысяч золотых квотеров, и это наша официальная точка зрения.
      Великолепно, - подумал Геннадий, поеживаясь, - если они выиграют, то никто не посчитает победу их заслугой, потому что с такими ресурсами проиграть нельзя. А если они проиграют, ну, я бы серу из уха не отдал ни за одного из них. Отлично. Эти люди - сумасшедшие. И у меня предчувствие, что это еще не все.
      Он оказался прав. Прежде чем распорядитель успел объявить голосование, Авид Соеф снова встал. На лице его было странное выражение, как у человека, падающего с обрыва и успевшего в самый последний момент схватить за ногу своего злейшего врага и утащить его с собой.
      - Прекрасно, что мы можем забыть обо всех обидах и начать вести себя как взрослые. Не думал, что когда-нибудь настанет день, когда все сообщества в нашей Ассамблее решат отбросить в сторону всю шелуху и начать сотрудничать. И вот этот день настал, разве не замечательно? Говорю вам: независимо от того, как пойдет дальше война, даже если мы проиграем - хотя это маловероятно благодаря в высшей степени разумному предложению, за которое мы сейчас собираемся проголосовать, - мы останемся победителями, потому что самое главное, что могло свершиться в войне, уже свершилось здесь, перед вашими глазами. - Он оглядел залу так, чтобы все увидели, какая широкая и искренняя у него улыбка. - Есть лишь одна поправка к предложению. Только что мой дорогой друг Стен был очень добр и предложил мне руководить экспедицией, не знаю почему. Я ведь не солдат, хотя такой человек, как я, никогда не упустит возможности попасть в учебники истории. Однако должен признаться здесь и сейчас, что не считаю себя вправе принять это задание, пока вы не назначите ко мне моего доброго друга Стена Могре. В конце концов, одна голова хорошо, а две - лучше, а если одной из этих голов будет голова Стена Могре, то отличный результат гарантирован.