На противоположной стене, на полке, - кипы интеллектуальных журнальчиков для детей. Никаких тебе комиксов, никаких "Человекопауков".
      Не было даже "Нэшнл инкуайерер". Может быть, люди с плебейскими вкусами не сходят с ума или не лечатся. В углу приемной, напротив двери, широкая лестница вела на площадку шестью ступенями выше, затем сворачивала куда-то и пропадала из виду. Приемная и лестница были покрыты серо-белым, скрадывающим шаги ковровым покрытием. Я сел в кресло рядом с батареей.
      Через две минуты молодая женщина в черных слаксах и белой блузке спустилась по лестнице и, не глядя на меня, вышла на улицу. Наверху послышался шум открывающейся двери, затем - минутная пауза, и вот на площадке объявилась еще одна женщина.
      - Мистер Спенсер?
      -Да.
      - Поднимайтесь, - кивнула она мне.
      И я поднялся по ступеням. Доктор Хилльярд стояла в дверном проеме, к которому вел короткий коридор. Я прошел мимо нее в кабинет. Она закрыла за мной сначала одну дверь, затем другую. Конфиденциальность. Ни одной тайне не выскользнуть отсюда. "Доктор, я просто не выношу свою мать". "Доктор, я никак не могу кончить" . "Доктор, я боюсь". Двойные двери все сохранят в тайне. Так что можете спокойно выговариваться. "Доктор, я боюсь, что я педераст".
      "Доктор, я не выношу своего мужа". Бизнес, основанный на правде, За двойными дверями.
      "Доктор, я боюсь". Я спросил:
      - Никакой полиции?
      - Никакой полиции, - подтвердила она.
      Я сел в кресло рядом со столом. За спиной находилась кушетка. Господи ты Боже, действительно кушетка. За столом - огромный аквариум, в котором лениво плавали тропические рыбы.
      На стене висели дипломы, а рядом с двойными дверьми стоял книжный шкаф, забитый медицинскими книгами. Доктор Хилльярд села. Ей было лет эдак пятьдесят пять, шестьдесят. Белые волосы закручены во французский узел, на лице - в нужных пропорциях отменная косметика. Кожа покрыта естественным загаром. Она носила черную юбку, двубортный черный пиджак и полосатую черно-серебристую блузку, открытую у ворота, с выпущенным на лацканы воротничком. На шее покоилась толстая антикварная золотая цепь, с которой свешивался большой бриллиант. Серьги тоже оказались из старинного золота с бриллиантовыми вставками. На левой руке поблескивало обручальное кольцо из белого золота.
      - Что вы обо мне знаете? - спросил я.
      - Вы сыщик. Вы со Сьюзен были любовниками. В последнее время между вами как бы пробежал холодок. И тем не менее ваша связь до сих пор остается действительно впечатляющей. Если верить Сьюзен, то, несмотря на недостатки, вы по-настоящему хороший человек.
      Сила интеллекта доктора Хилльярд была почти осязаема. Она слегка напомнила мне Рейчел Уоллес. И не только ее, скорее -- Сьюзен. Богатство и сила интеллекта - это то, что мне так нравилось в Сьюзен.
      - Бьюсь об заклад, что насчет недостатков вы сами придумали, - заявил я.
      Доктор Хилльярд улыбнулась.
      - Та реальность, с которой мне здесь приходится иметь дело, достаточно сурова, - сказала она. - Мне на самом деле ничего не приходится выдумывать.
      Так реагировать на легкий подкол,..
      - Давайте я расскажу то, что известно мне, - предложил я. - Примерно год назад или чуть больше Сьюзен отправилась в Вашингтон поработать в больнице. Встретилась там с Расселом Костиганом, и у них завязался роман. Когда она получила докторскую степень, то перебралась сюда и осела в Милл-Ривер, работая в больнице имени Костигана. Мы время от времени перезванивались, писали друг другу, а когда Сьюзен поняла, что не может ни бросить меня, ни вернуться ко мне, она обратилась за помощью к вам.
      Примерно недели две назад она позвонила нашему общему другу Хоуку.
      - Этот негр появлялся вместе с вами в выпусках новостей, - вставила доктор Хилльярд.
      - Правильно. Так вот Сьюзен сказала ему, что нуждается в помощи, но не может обратиться ко мне, поэтому попросила приехать Хоука. Он приехал. Рассел Костиган поставил ему ловушку, и Хоука сцапали милл-риверские копы. Он убил человека, и его арестовали. Сьюзен прислала мне письмо. В нем говорилось: "Времени нет. Хоук сидит в тюрьме Милл-Ривер, Калифорния. Ты должен его вытащить. Мне самой нужна помощь.
      Хоук все объяснит. Все очень плохо, но я тебя люблю". Я приехал, и мы совершили побег, затем отправились в дом к Расселу, то есть к его отцу, Джерри, в надежде найти там Сьюзен, но не нашли, зато узнали, что ее держат в каком-то охотничьем домике. Мы ушли оттуда, приехали сюда, и вот теперь мне, кроме всего прочего, нужно узнать, где же этот охотничий домик находится.
      Доктор Хилльярд снова улыбнулась.
      - "Хоук все объяснит", - повторила она. - У нее не возникло и тени сомнения в том, что вы приедете и высвободите его.
      - Вам известно, где находится этот домик?
      Сьюзен когда-нибудь о нем упоминала?
      Доктор Хилльярд выпрямилась и сложила руки на коленях.
      - С такой историей вы, разумеется, не можете пойти в полицию. Но, быть может, я могу?
      - А куда именно? - спросил я. - Какую юрисдикцию предпочитаете? Если рассуждать логически, следует отправиться в полицейский департамент Милл-Ривер. Именно там жила Сьюзен. Но вся тамошняя полиция лежит в кармане Джерри Костигана. Они участвовали в засаде на Хоука.
      Она слегка выпятила вперед нижнюю губу, глаза пристально изучали мое лицо.
      - Охотничий домик находится в Каскадных горах, недалеко от Такомы, штат Вашингтон, в местечке Хрустальная Гора. Тамошняя полиция, если им сообщить о возможном похищении, может оказать помощь.
      Я помчал головой.
      - Может быть, Костиган и их тоже подчинил себе, - сказал я. - Ведь он хозяин, поэтому должен заставить слушаться всю округу. Не важно, кто в этой округе проживает.
      Доктор Хилльярд кивнула.
      - Кроме того, - продолжил я, - Сьюзен там не будет. Они ведь знают, что мы там появимся.
      - Зачем же тогда лезть на рожон? - спросила врач.
      - Нужно откуда-то начинать поиски.
      Доктор Хилльярд кивнула. Мы посидели молча. В аквариуме бесшумно плавала рыба.
      - Вы ничего не спрашиваете о Сьюзен, - удивилась доктор Хилльярд. Многие на вашем месте спросили бы.
      - Все, о чем вы с ней гов9рили, касается только ее, - сказал я.
      - А когда вы ее отыщете, что тогда?
      - Тогда она станет свободной и сможет снова прийти сюда к вам и рассказывать все, что у нее накопилось, до тех пор, пока сама не сделает выбор, какой пожелает.
      - А если этим выбором окажетесь не вы?
      - Думаю, она выберет меня, но ставить это под контроль не хочу. Я могу лишь посодействовать тому, чтобы ее выбор был свободным.
      - Все дело как раз в контроле, - сказала доктор Хилльярд. Это был не вопрос, не утверждение, а просто ее мнение.
      - Судя по всему - да, - согласился я. - Мне кажется, я переусердствовал в том, чтобы держать ее под контролем, и теперь я стараюсь исправиться.
      - Вы когда-нибудь проходили психотерапевтический курс, мистер Спенсер?
      - Нет, но привык много думать.
      - Разумеется, - улыбнулась доктор Хилльярд.
      Рыбы медленно плавали в аквариуме. Доктор сидела неподвижно. Уходить мне не хотелось. Каждую неделю, а может быть, даже чаще, Сьюзен приходила сюда. Интересно, садилась ли она в это кресло или ложилась на кушетку? Нетнет. Она не могла лечь, конечно садилась в кресло. Сейчас передо мной находилась женщина, которая хорошо изучила ее. Она знала Сьюзен с такой стороны, о которой я и понятия не имел.
      Не только я, но и все остальные. Эта женщина знала оашей совместной жизни. О наших отношениях. Об отношениях Сьюзен и Рассела.
      Я сидел, сцепив пальцы рук за головой. Непроизвольно напряглись бицепсы. Я увидел, что доктор Хилльярд это заметила.
      - Я думал о Сьюзен и Расселе Костигане, - объяснил я.
      - Сьюзен, - сказала она, - выросла в такой семье и среди таких людей, которые из-за своих фобий обращались с ней как с вещью, - вещью, которая может чем-то их порадовать, сделать им приятное или нужное, дать им почувствовать себя взрослыми. Она не научилась относиться к себе уважительно, как к самостоятельной личности, привыкнув быть зависимой от других. Взрослея и узнавая мир, она осознавала это все четче и четче. Именно на этом был построен ее первый брак. Потом она стала учиться на психолога и потратила на это годы. В то самое время, как ее внутренний мир стал постепенно обретать форму, ваша настойчивость и потребность в Сьюзен показались ей разновидностью контроля. Ей необходимо было уехать.
      - И Рассел ее спас, - съязвил я.
      - Он спас ее от вас. Теперь вы спасете ее от него, - сказала доктор Хилльярд. - Я согласна с вами в том, что сделать это необходимо. Ее ситуация бессмысленна без полной свободы. От кого бы то ни было, от чьего бы то ни было влияния.
      Было бы лучше, если бы она самостоятельно спаслась от него.
      Доктор Хилльярд выждала несколько секунд, а затем посмотрела мне прямо в глаза. Пауза затягивалась. Наконец она проговорила:
      - Меня раздирает на части. Конфиденциальность информации о Сьюзен является непреложным фактом. Но для того, чтобы спасти ее душу, следует сначала позаботиться о ее бренном теле.
      Я промолчал. Я знал: что бы я сейчас ни сказал, это будет расходиться с мнением доктора Хилльярд.
      - Для вас главное - помнить, что она боится оказаться в зависимости, несмотря на всю привлекательность этого состояния для нее. Спасая ее, вы не развеете этих страхов, наоборот, ей вы покажетесь еще более цельной, более опасной фигурой, а все потому, что она подобной цельности не добилась.
      - Гофрди Боже, - вздохнул я.
      - Вот именно, - согласилась доктор Хилльярд.
      Солнце просочилось сквозь жалюзи окна, находящегося за спиной доктора Хилльярд, и расплескалось по бежевому ковру.
      - Она хотела, чтобы ее спасли, - сказал я, - но не хотела, чтобы этим занимался я.
      Потирая костяшками пальцев подбородок, я на какое-то время застыл в кресле.
      - Но если я не спасу ее...
      - Не путайте. Ее следует спасти. Принуждение не бывает положительным. А все, что мне о вас известно, говорит о том, что вы - наиболее подходящая фигура для этого дела. Я рассказала вам обо всем лишь для того, чтобы предупредить, что может возникнуть впоследствии. Если вы преуспеете в своем деле.
      - Если я не преуспею, то умру, - произнес я. - Таким образом, это меня тяготить не будет. Лучше нацелиться на успех.
      - Наверное, - сказала доктор Хилльярд.
      - Я спасу ее от Костигана, чтобы она в конце концов могла спастись от меня.
      - Хорошо, что вы это понимаете.
      - Я действительно это понимаю.
      - Тогда предположим, что она сама себя спасла. Вы захотите быть с ней, если она выберет вас?
      -Да.
      - И Костиган не будет иметь никакого значения?
      - Будет, - сказал я. - Но не такое, как она.
      Она с самого начала старалась изо всех сил. И ей был необходим такой тип, как он.
      - И вы ее простите?
      - В этой ситуации "прощение" не то слово, которое бы следовало употребить.
      - А какое слово следовало бы употребить в этой ситуации?
      - Любовь, - сказал я.
      - И нужда, - добавила доктор Хилльярд. - Я тоже верую в любовь. Нужда забывается только в мгновения величайшей опасности.
      - Роберт Фрост, - сказал я.
      Доктор Хилльярд удивленно подняла брови.
      - "Когда любовь с нуждой едины", - процитировал я.
      - А следующая строчка? - спросила она.
      - "!фра - работа, ставка - смерть", - сказал я.
      Она кивнула:
      - Мистер Спенсер, у вас есть восемьдесят долларов?
      - Есть.
      - Такова моя почасовая оплата. Если вы заплатите мне за этот час, у меня будет основание сослаться на то, что вы мой пациент и что содержание беседы врача с пациентом является врачебной тайной. Я дал ей четыре двадцатки. Она выписала мне квитанцию.
      - Надеюсь, это значит, что вы не собираетесь вызывать полицию, сказал я.
      - Вот именно, - ответила она.
      - Может быть, есть что-нибудь еще, что я должен узнать?
      - Похоже, Рассел Костиган, - сказала доктор Хилльярд, - не очень-то считается с законом и моралью.
      - Я тоже, - закончил я наш разговор.
      16
      В "УОЛДЕНБУКС" МЫ КУПИЛИ АТЛАС ДОРОГ, А ЗАТЕМ зашли в шикарный спортивный магазин на углу О'Фаррелл, где приобрели все необходимое для нападения на охотничий домик.
      Если.хать на север от Сан-Франциско, то нужно выбирать: либо направляться к Голден-ГейтБридж и прибрежному Сто первому шоссе, либо мчаться к Оуклэнд-Бэй-Бридж, с которого можно выехать на Интерстэйт № 5. Если ты находишься в бегах, то лучше избегать платных мостов. При въезде движение замедляется, и возле будки вполне может стоять коп, всматриваясь в лица проезжающих, когда те платят пошлину.
      Любимые места для засад.
      - Будут останавливать все автомобили, в которых сидят черный и белый, - высказал предположение Хоук.
      - Ничего, объедем, - сказал я.
      Так мы и сделали. Я вел машину, Хоук читал атлас. Так мы двигались по объездным дорогам до Пало-Альто, обогнули залив и отправились по восточной его стороне на север. Ни разу не выезжали на хайвэй, пока не очутились к северу от Сакраменто на Пятом шоссе возле города под названием Арбакл.
      Нам потребовалось семнадцать часов, чтобы добраться до Двенадцатого шоссе в штате Вашингтон, к югу от Централии, и еще два - чтобы выехать на Каскады, возле Хрустальной Горы, к северо-востоку от горы Райнье. Возле Чинукского перевала, там, где Четыреста десятая дорога образует вилку, мы наткнулись на магазинчик и забегаловку при нем. На вывеске было выведено: "ЗАВТРАК ПОДАЕТСЯ ВЕСЬ ДЕНЬ". Перед магазинчиком была покрытая гравием парковка, огороженная наполовину вкопанными в землю шинами от грузовиков, поэтому стоянка очерчивалась этакими черными полумесяцами. Возле входной двери стояла бочка из-под масла, превращенная в мусорную корзину. Насколько я мог видеть, ее никогда не вытряхивали. Пластиковые стаканчики, обертки от сэндвичей, пивные бутылки, пустые сигаретные пачки, куриные кости и куча других, совершенно неразличимых и нераспознаваемых в настоящее время предметов, вываливались из переполненного бачка и были разбросаны на расстоянии примерно восьми футов. Сам магазинчик имел один этаж, и чувствовалось, что когда-то это было бунгало, одно из тех, что строили за пару дней после Второй мировой, чтобы возвращающиеся солдаты могли въехать туда с женами и чадами. Обшитый кирпично-красной дранкой, с верандой, идущей по всему периметру дома, магазин выглядел выкинутой на свалку вещью - а может, это архитектура такая. Над двумя ступенями, ведущими на крыльцо, висели оленьи рога, а чуть дальше стеклянными глазами пялилась на -вас лосиная морда.
      Внутри - стойка и шесть табуретов по левой стене. Остальное пространство магазина занимали полки и столы, на которых стояли консервы, сковородки, рыболовное снаряжение, туалетная бумага, средство от насекомых и сувенирные кружки, вылепленные в виде медведя Смоки.
      За стойкой находился толстяк с тоненькими ручками и повязкой на правом глазе. Его предплечья украшали татуировки. Левая - "За Бога и Отечество". Правая - "Валери" в венке. Толстяк носил футболку, а на голове кепку, на которой было выведено: "КОТ". Он читал книгу Барбары Картленд в мягкой обложке. Мы с Хоуком присели к стойке. Больше в магазине никого не было.
      - Вы, ребята, хотите есть, - заявил толстяк.
      - Завтрак, - сказал я. - Два яйца, хорошо прожаренных, ветчину, картофель "по-домашнему", тост из зернового хлеба, кофе.
      - Нет зернового хлеба. Только белый.
      - А серого хлеба нет? - спросил Хоук.
      Человек за стойкой взглянул на него искоса.
      - Нет, - сказал он. - Только белый.
      - Тост из белого хлеба, - произнес я.
      - Мне тоже, - сказал Хоук. - Мне то же самое, только пусть яйца будут не слишком прожаренными.
      Толстяк налил две чашки кофе и поставил перед нами. Он так и не посмел взглянуть Хоуку в глаза. Повернувшись к грилю, он принялся готовить завтрак.
      - Мы ищем дом Рассела Костигана, - промолвил я. - Не знаете случайно, где это?
      - Знаю.
      - Не хотите с нами поделиться? - спросил я.
      - Подождите, я же готовлю, - сказал толстяк. - Как люди не понимают. Невозможно заниматься всем сразу.
      - В деревне все несколько проще, - заметил Хоук.
      Я выпил кофе. Мы с Хоуком вели машину посметф .и попеременно спали. Мне казалось, будто мои веки придавлены тоннами песка.
      Хозяин поджарил яйца, ветчину и картошку как раз к тому моменту, когда тостер выплюнул четыре куска белого хлеба. Он положил на горячий хлеб подтаявшее масло и подал нам завтрак. Я попробовал. Видимо, картошку он держал жареной с прошлого года.
      - Так, теперь давайте, что именно вы хотите узнать?
      - Расc Костиган, - сказал я. - Надо бы узнать, как до него добраться.
      - А, ну это довольно-таки просто. У него же самый большой дом в этих проклятущих горах. У него уйма денег. Но парень он неплохой. Ведет себя как местный. Носа не задирает. Не выпендривается. Приезжает, покупает все, что ему нужно, и уезжает. Всегда может какую-нибудь занятную байку рассказать, этот Рассел.
      - Конечно, уж кому-кому, как не Расселу байки травить. Страсть умираю, как хочется услыхать его шуточки, - сказал я. - Так как же нам все-таки до него добраться?
      - Очень просто, - отозвался толстяк и объяснил.
      - Спасибо, - поблагодарил я. - А кто это придумал такую классную ограду для парковки?
      - Вы про шины? Круто, да? Жена придумала.
      - Ядерная штука, - подтвердил Хоук.
      - Когда увидите Расса, - сказал толстяк, - не забудьте упомянуть, что это я навел вас на его дом.
      Мы закончили завтракать, вышли к "вольво" и отправились обратно к Четыреста десятой дороге. Над нашими головами возвышались вечнозеленые стены хвойного леса, мы вдыхали свежий, чистый воздух и смотрели на стекающий в долину ручей.
      Ах, глубинка, глубинка...
      17
      ДОРОГА к ОХОТНИЧЬЕМУ ДОМИКУ ОКАЗАЛАСЬ ИМЕННО в том самом месте, которое нам указал толстяк.
      Грунтовая дорога, уводящая наверх в вечнозеленые леса без малейших намеков на разумную жизнь. Было десять тридцать теплого осеннего утра. В лесу звучала птичья трель, а в воздухе разносился едва уловимый запах "Пьюджет Саунд". Проехав по дороге примерно с милю, я остановился.
      - Здесь трюк с братцем Кроликом не пройдет, - сказал Хоук.
      - Знаю.
      Мы вышли из машины и углубились в лес.
      Деревья здесь были настолько высоки и с такими плотными шапками наверху, что земля казалась совершенно голой и темной. Лишь коегде росли весьма скромный кустарник и чахлая травка.
      - Пойдем прямо на восток, - сказал я. - Солнце должно находиться прямо перед нами.
      Затем, примерно через полчаса, повернем на юг и проверим, нельзя ли обогнуть домик. Если не дойдем до него, то выскочим на дорогу.
      - А если пройдем, то запросто дошагаем до Орегона, - ухмыльнулся Хоук.
      Сидящие в домике нас, разумеется, поджидают. Но им не известно, когда именно мы появимся. Время есть. Можно позволить себе роскошь побыть терпеливыми. Наблюдать не торопясь.
      Сьюзен, видимо, отнюдь не счастлива с Расселом, зато можно не беспокоиться насчет ее безопасности. Пусть только меня дождется. Земля под ногами была упругой от вековых залежей хвои. Деревья, мимо которых мы проходили, были совершенно прямые. Они тянулись далеко вверх, пока на самой макушке не раскидывали толстые сучья и не переплетались ветвями. Иногда нам приходилось обходить поваленное дерево, ствол которого насчитывал футов пять в диаметре, со сломанными от падения сучьями, корнями, вздыбленными в воздух выше моей головы. В лесу пели птицы, но больше не попадался никто и ничто. В одиннадцать мы свернули на юг, оставив солнце слева.
      В двадцать минут двенадцатого я почуял запах дыма. Посмотрел на Хоука. Он кивнул. Мы остановились, принюхиваясь и вслушиваясь. Никакого движения, ни звуков, только щебетание птиц и легкий, играющий среди стволов деревьев ветерок.
      - Если нас поджидают, то должны расставить поблизости охрану, - тихо сказал Хоук.
      Запах дыма не исчезал. Мы снова тихо и осторожно двинулись вперед. В лесу довольно сложно определить источник дыма, но нам показалось, что он находится впереди справа, поэтому мы стали продвигаться именно в том направлении. В руке у меня лежал автоматический пистолет - патрон в патроннике, палец на спусковом крючке. Впереди и справа сквозь деревья я заметил какие-то блики. Дотронулся до руки Хоука, и мы направились в ту сторону, аккуратно опуская ноги на покрытый хвоей лесной ковер, двигаясь крайне осторожно, высматривая в траве безопасные - без веточек и листьев места, куда можно было бы ступить, изо всех сил напрягая обоняние, слух и зрение, высматривая людей с оружием, ветки, что могли громко треснуть под башмаком, электрические провода или телекамеры.
      И вдруг под нами, в небольшой низине, на фоне дальней стены вечнозеленого леса появился... домик. Домик... Огромное шале: сплошное стекло и высокая крыша. В северной части здания поднималась огромная труба, выложенная из необработаных булыжников, и из нее-то и поднимался тот самый дым, что мы учуяли. По всему второму этажу шел сплошной балкон- На перилах виднелись резные выступы, а стена представляла собой раздвигающиеся стеклянные панели, выходящие на юго-запад.
      Хоук пробормотал рядом с моим плечом:
      - Музыка, живущая среди холмов, детка.
      К дому вела щебенчатая дорога, которая заканчивалась кольцом для разворота. Она была обнесена грубой деревенской оградой, через равные промежутки которой виднелись уличные фонари, сделанные под "летучих мышей". На повороте рядом с черным "джипом" с псевдодеревянными молдингами стоял красный "джип" с белой полотняной крышей. В поле зрения двигался только дым, поднимающийся из трубы камина.
      - Родной дом, - сказал я.
      - Все вернулись, - продолжил Хоук. - Сейчас бы войти и попросить горячего сидра, сесть у камелька и...
      - Кажется, никто не ждет беды, - сказал я.
      - Да, выглядит все тихо-мирно, - согласился Хоук.
      - Думаешь, надо войти?
      - Лучше будет перестрелять всех, кого увидим отсюда, тогда и спускаться не придется.
      - Давай немного посидим и понаблюдаем.
      Мы уселись в молодой поросли хвойных деревьев, прислонившись спинами к поваленному стволу, и стали наблюдать за домиком. Ничего не происходило. Это был приятный осенний день в лесу тихоокеанского Северо-Запада, и запах горящего дерева приправлял сладковатый воздух провинции.
      - Думаешь, вокруг дома по лесу расставлены часовые? - спросил Хоук.
      - Да, - ответил я.
      - Наверное, сторожат посменно, - сказал Хоук.
      - И если мы будем сидеть достаточно тихо, то, быть может, увидим смену караула.
      - Угу.
      С нашего поста была видна вся местность вокруг дома и дальше по долине ярдов на сто. Деревенская постройка, изукрашенная сияющим стеклом и тщательно подобранными камнями.
      Провода тянулись по одной стороне дороги, затем пересекали ее и втыкались в шале возле югозападного края балкона.
      - Нужна отменная подготовка для того, чтобы сидеть часами в лесу, не подозревая даже, когда именно покажется неприятель, - сказал Хоук.
      - Отменнейшая, - согласился я. - Вскоре мы их засечем.
      - Сколько будем сидеть?
      - Столько, сколько нужно. Пока что-нибудь не произойдет, - сказал я. Времени у нас навалом. Посидим и посмотрим, что тут у них творится.
      - Приятно знать, чем именно занимаешься, - сострил Хоук. - А то неудобно как-то.
      18
      СМЕНА КАРАУЛА ПРОИЗОШЛА ЧАСА в ТРИ ПОПОЛУДНИ.
      Четверо мужчин с длинноствольными винтовками вышли из дома и направились к четырем только им известным постам в лесу. Четверо других ышли из леса и направились в дом.
      - Винтовки, - сказал Хоук. - Похожи на тридцатки.
      - Хорошо. Теперь мы знаем, что к чему на улице. Хорошо было бы выяснить, как там внутри.
      - Внутри оружие, - сказал Хоук. - Но сколько его и где оно, мы не знаем.
      - А еще - Сьюзен, - напомнил я.
      - Маловероятно, - возразил Хоук.
      - Необходимо убедиться.
      -Да.
      В лесу я увидел несколько воробьев - выдернутые из городского окружения, они выглядели не на месте. Пела какая-то птица. Когда примерно в пять тридцать начало заходить солнце, как-то сразу резко похолодало.
      - Лучше будет, если Сьюзен сама найдет путь к спасению, - подумал я вслух.
      - Не думаю, что она в силах сама о себе позаботиться, - сказал Хоук. Мы должны выдернуть ее из этого окружения и позволить ей спасти свое "я".
      - Ага.
      - А если мы уберем Рассела, ей вообще не придется спасать свое "я".
      - Не думаю, что такое развитие событий будет для нее лучшим.
      Хоук какое-то время молчал. Когда солнце закатилось, огни вокруг дома и дороги моментально зажглись, залив светом все пространство вокруг дома.
      - Фотоэлектрический выключатель, - отметил я.
      - То есть ты хочешь сказать, что с Расселом надо действовать аккуратно?
      - Я не знаю, что именно хочу сказать. У меня недостаток информации. Просто стараюсь осмыслить то, о чем не имею ни малейшего представления.
      - Это жизнь, детка, - хмыкнул Хоук.
      - Может быть, ей необходимо спасти свое "я", а это будет означать сделку с Расселом.
      - Я предполагал, что мы его прикончим. Мне надо вернуть ему должок.
      - Знаю, - сказал я. - Я сам размышлял над тем, кто из нас должен его прикончить. Но, может быть, этого делать не придется.
      - Дарось ты, шеф, я же обыкновенный негритос. И мне кажется неплохой идеей пристрелить урода.
      - А если Сьюзен от этого будет хуже?
      - Тогда мы не станем этого делать, - сказал Хоук. - Я не так прост. Мы здесь не для того, чтобы навредить ей. И потом, у меня нет потребности убивать Рассела, хотя хотелось бы.
      - Мне тоже, - признался я. - Может быть, даже больше, чем тебе.
      - Могу предположить, даже больше, чем кому бы то ни было на Земле.
      - Я думаю, что пока мы его убивать не будем. Если, конечно, нас не вынудят, - заметил я.
      В свете фонарей, проникающем в лес, я увидел, как Хоук пожал плечами.
      - Придется отложить удовольствие, детка, - сказал он.
      - Угу, - согласился я.
      В доме кто-то зажег, а затем погасил свет, но это нам ни о чем не говорило. В окнах мы никого не заметили. Сменилась охрана. Мы с Хоуком засунули руки в карманы, сидели и смотрели. Мы съели несколько гранольных батончиков и сухую фруктовую смесь. Затем поспали, но недолго. Ночь вступила в свои права. Свет в домике погас, горел лишь на первом этаже. Снова произошла смена караула. Фонари на улице продолжали сиять.
      Ближе к утру пошел дождь. Я медленно поднялся под мерзкими струями и встряхнулся как собака. Я чувствовал себя словно разбитая машина.
      - Если появится Рассел, - произнес Хоук, - у них будет над нами преимущество.
      - Съешь лучше фруктовой смеси, - сказал я.
      Хоук взял горсточку и принялся безо всякого удовольствия жевать.
      - Я что, выгляжу как человек, любящий фруктовые смеси? - спросил он. Или как любитель паршивых гранольных батончиков? Я воспитан на яйцах "бенедикт" и "мимозе", на хорошем обслуживании.
      - Приятный дождик, - отметил я.
      - Освежает, - сказал Хоук.
      А из охотничьего дома вместе с дымом поползли запахи свежесваренного кофе.
      - Если они начнут сейчас жарить бекон, - сказал я, - я заплачу.
      Мы стояли, потихоньку потягиваясь, разговаривая, стараясь согреться и размяться так, чтобы патрули нас не заметили. Дождь лупил вовсю, и все еще было темно.
      - Можно заткнуть эту проклятую трубу, - предложил я, - тогда дым поползет в дом и выгонит всех, кто в нем находится, наружу.
      - А что, если там Сьюзен?
      - Тогда ее тоже вытащат на улицу, - сказал я. - Они ведь не хотят ее смерти. Предполагаю, что она очень нравится Расселу.
      - То есть предполагается, что один из нас должен полезть на крышу, откликнулся Хоук.
      -Да.
      Мы стояли под дождем и наблюдали за домом. Сегодня не было ни птиц, ни белок. Я смотрел на втыкающиеся в дом телефонный и электрический кабели.
      - Нужно навести шороху, - сказал я. - Их необходимо напугать и сбить с толку. Необходим отвлекающий маневр, диверсия.
      - Диверсии - это по нашей части, - ухмыльнулся Хоук.
      - Как думаешь, сможем перебить электрокабель?
      - Отсюда? Из пистолета - нет.
      - Мы можем достать винтовку, - сказал я.
      Хоук улыбнулся:
      - Верно, можем. Я знаю, где можно взять целых четыре винтовки.
      - Ближайший охранник внизу под нами, - указал я. - Думаю, ярдах в семидесяти пяти отсюда.
      - Я достану винтовку, - заявил Хоук. - Ты пойдешь в обход хижины по холму, что за ней. Когда я отстрелю электрокабель, все кинутся в мою сторону, а ты проберешься на крышу и чемнибудь заткнешь дымоход.
      - Пока они будут за тобой гоняться.
      - И пока я буду палить по ним из новенькой винтовки.
      - Мне нравится, - сказал я. - Дай время добраться туда. На крышу я полезу после того, как ты примешься стрелять.
      - Не торопись, - предупредил Хоук. - Пока ты будешь огибать дом, я достану новенькую винтовочку.
      Я двинулся сквозь лес, пригибаясь как можно ниже к земле, тихо пробираясь сквозь дождь.
      Осторожно вставал на похожую на губку землю с ковром из опавших листьев. Звук дождя, прокладывающего себе путь среди вечнозеленых растений, заглушал шум моих шагов. Я потратил примерно полчаса, чтобы спокойно зайти за дом. Со склона я увидел, что дом встроен в гору и что я совершенно спокойно могу прыгнуть на крышу с дерева. Такое возможно.
      Я отыскал нужное мне дерево и присел рядом с ним. Дождь промочил мою куртку насквозь, и теперь капли текли у меня по шее и позвоночнику. Я подтянулся и залез на нижние ветви. Так я просидел минут пятнадцать. И вдруг услыхал первый выстрел. Из винтовки. Затем второй и третий.