- Нравится мне это "мы", - ухмыльнулся я.
      - Несколько лет назад я, кажется, дала понять, что это "мы" не шутка, - сказала она. - Сьюзен, ты можешь что-нибудь добавить?
      Сьюзен глядела на свой сэндвич. Взяв дольку помидора, она аккуратно ее съела.
      - Я не знаю, где его искать, - сообщила она.
      Мы сидели молча. Хоук принялся за второй сэндвич. С телятиной. Я допил первую бутылку пива и открыл следующую.
      - И не хочу говорить о Расселе, - произнесла Сьюзен.
      - Говори о том, о чем хочешь, - сказал я. - Сейчас любая информация позволит нам продвинуться в наших поисках.
      - Рассел не похож на отца, - начала Сьюзен. Она оторвала от бутерброда кусочек ветчины и съела его. - Я...
      Я слегка наклонился к ней:
      - Я ничего ему не сделаю.
      - Обещаешь?
      - Только что пообещал, - сказал я.
      Сьюзен оторвалась от созерцания тарелки.
      - Правильно, - сказала она, - пообещал. Прости.
      И перевела взгляд на Хоука, который лежал на постели, полностью погруженный в поедание сэндвича с телятиной. Он внезапно посмотрел на Сьюзен.
      - А ты серьезная дама, - сказал он.
      Сьюзен промолчала.
      Хоук ухмыльнулся:
      - Хорошо, раз тебе этого хочется. Я тоже ничего ему не сделаю.
      Сьюзен кивнула, как будто что-то решив про себя.
      - Если, конечно, ты сама не передумаешь, - добавил Хоук.
      46
      - В ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ ДЖЕРРИ КРАЙНЕ АСКЕТИЧЕН, - сказала Сьюзен. - Не выносит алкоголь, не курит. Не пьет ни кофе, ни чай. Разумеется, не употребляет наркотики. Каждое утро пробегает пять миль. Избегает есть мясо. Самоучка, причем познания вполне приличные. Очень много читает, умен, но не гибок. Предан сыну и жене. Кроме этих двух людей, его, похоже, никто не интересует.
      - Как он к тебе относился? - спросил я.
      - Антисемитизм у него хлещет через край. Его жутко коробило, что я жила с его сыном, хотя для Рассела, видимо, это было крайне привлекательно: запретный плод, - только он этого никогда не показывал. Со мной он всегда был вежлив, практически угодлив: если меня выбрал его сын, следовательно, мне мое еврейство прощается.
      - Прав или не прав мой сын, он все-таки мой сын, - вставила Рейчел.
      - Любовь к сыну у Джерри безгранична, - продолжала Сьюзен, - несмотря на то что сын иногда превращает это чувство в пытку;
      - А жена? - спросил я.
      Сьюзен покачала головой.
      - Грэйс... - произнесла она.
      - Нельзя сказать, что это ее красота вскружила ему голову, - сказал Хоук.
      Сьюзен продолжала покачивать головой.
      - Я знаю, что любовь - это сумма желаний. Этому учат на первом курсе психфака. Но вот какое сочетание желаний и патологий держит вместе этих двух людей?.. - Она пожала плечами. - В общем, да, он ее любит.
      - А она его?
      - Понятия не имею. Она в нем нуждается, манипулирует им. Любит Рассела. Я не осведомлена о внутренних течениях этой семьи. Но знаю... знаю, что в этом яблоке именно Грэйс является червячком.
      Сэндвич так и остался в разложенном виде лежать на тарелке Сьюзен. Я смотрел на него.
      Может быть, попробовать? Нет, он принадлежит ей. Я взглянул на бутербродный поднос: пусто.
      Снова посмотрел на сэндвич Сьюзен. Черт, ведь она же не собирается его доедать. Сьюзен взяла пальчиками листик латука, оторвала от него треугольник и съела. Остаток она принялась внимательно рассматривать.
      - Расскажи мне о Грэйс, - попросил я.
      - В ней нет ничего особенного, - сказала Сьюзен. - К тому же она старается вести себя, как маленькая девочка, что никак не соответствует ее габаритам. Она - как там однажды выразился Джерри? - часто бывает не права, но никогда не бывает неуверенна. Властна и всего боится. Инфантильна и тиранична в одно и то же время. Слаба и глупа - чего нельзя сказать ни о муже, ни о сыне - и вертит ими обоими как вздумается.
      Сьюзен опять покачала головой.
      - Потрясающе, - произнесла она.
      - Зачем? - послышался голос Рейчел Уоллес.
      - Зачем она это делает? - переспросила Сьюзен.
      - Да.
      Сьюзен оторвала от латука еще один уголок и съела. Остатки бутерброда лежали в девственночистом, если не сказать смущенном, виде на ее тарелке.
      - Может, хочет, чтобы о ней заботились.
      - Но заботу о себе не доверяет ни мужу, ни сыну, - закончила Рейчел Уоллес.
      Фраза не несла в себе вопроса. Они со Сьюзен принялись решать головоломку. Психотерапевты и люди, много и упорно посещавшие курсы, к этому очень склонны. Влезают в проблему с головой, интересуюсь ей и только ей, прорабатывают тонкости человеческого поведения. Все это очень напоминает чтение стихов. Я не знал, куда это нас заведет, но рассуждения могли оказаться полезными.
      - Верно. Она напугана, и в сердцевине ее сущности лежит страх. Она не понимает жизнь, и это ее дико пугает. Ей необходимо, чтобы по жизненному пути ее вели за ручку, но она не будет доверять ведущему до тех пор, пока не сможет его полностью контролировать.
      - Этого ее муж не понимает, - произнесла Рейчел Уоллес. - А сын?
      - Он ее ненавидит.
      - Однозначно, - сказала Рейчел Уоллес.
      Сьюзен улыбнулась:
      - И любит.
      - Властный отец, - задумчиво проговорила Рейчел Уоллес, обольстительная и чувствительная мать...
      - Обольстительная? - удивился я.
      - Для Рассела, - сказала Рейчел Уоллес. - Это классический пример.
      - Классический, - повторил Хоук.
      - Конечно, звучит бредово, - сказала Сьюзен, - но она права.
      Я потянулся за наименее дезорганизованной частью сьюзенского сэндвича. Она шлепнула меня по пальцам. Я отдернул руку.
      - И какая мне польза от этих рассуждений, если моя задача пристрелить Джерри Кости - гана? - спросил я.
      Сьюзен покачала головой:
      - Может быть, никакой. Но вот здесь уже начинается твоя работа. Наша задача сообщить тебе все нам известное. А вам с Хоуком необходимо решить, какую пользу принесет наша информация.
      - Верно, - согласился я. - А ты собираешься доедать этот сэндвич?
      - Всему свое время, - сказала Сьюзен.
      - Грэйс всегда с ними путешествует? - спросил Хоук.
      - Нет, боится летать, - ответила Сьюзен.
      Хоук приподнял брови.
      Я втянул в рот нижнюю губу и слегка ее пожевал.
      - Ну хорошо. Мы захватим ее одну, и что дальше?
      - Если он любит ее так, как мы думаем, это заставит его сделать выбор. А мы поменяем. Ее на него.
      - Когда Джерри нет, Грэйс обычно живет в Милл-Ривер? - уточнил я у Сьюзен.
      -Да.
      - Он знает, что мы его ищем. Об этом знал Ричи Лу, следовательно, и Костиган знает.
      - Айвз знал об этом, - сказал Хоук. - Об этом знают все.
      - Если он любит свою жену так, как мы предполагаем, то не оставит ее одну.
      Хоук покивал.
      - Очко в твою пользу, - признал он.
      - Значит, он должен либо остаться с ней в Милл-Ривер, либо заставить ее поехать с ним. Не важно, боится она или нет.
      Я посмотрел на Сьюзен.
      - Да, - кивнула она. - Он не оставит ее. Но заставлять лететь на самолете не станет, потому что не сможет уговорить ее. Но вполне способен усадить ее в машину.
      - Как-то раз мы уже забрались в эту его "Крепость", - сказал я.
      - Могу поспорить, что охранная система теперь модернизирована, ввернул Хоук.
      Я спросил:
      - Может быть, все-таки у него есть местечко получше?
      - Куда можно доехать на машине, - закончил Хоук.
      - Сужаем круг поисков до Западного побережья, - предложил я.
      - Примерно, - согласился Хоук.
      Помидор полностью исчез с сэндвича Сьюзен. Она теперь пощипывала последний кусочек бекона.
      - Допустим, так: день езды со скоростью пятьдесят пять миль в час.
      - Продолжительность дня?
      - Предположим, часов двенадцать, - сказал я. - Шестьсот миль. Очерти вокруг Милл-Ривер окружность радиусом в шестьсот миль, что получится?
      - Три тысячи шестьсот квадратных миль, - выдал Хоук.
      - Если обыскивать квадратную милю в день и при этом Костиганы никуда не передвинутся, в течение каких-то десяти лет мы их изловим.
      Хоук восхищенно взглянул на меня.
      - Бог ты мой, - произнес он с безупречным английским акцентом, Холмс, это невероятно.
      - Элементарно, Ватсон, - снисходительно кивнул я.
      - Следовательно, наши знания о Грэйс тоже никуда не привели, - сказала Рейчел Уоллес.
      - Почему же? - утешил ее я.
      - До этого, - сказал Хоук, - мы считали что придется обыскивать целых три миллиона квадратных миль.
      47
      ЗА ОСТАВШУЮСЯ ЧАСТЬ дня мы НИСКОЛЕЧКО НЕ СУЗИЛИ круг поисков. Когда в шесть вечера мы решили прекратить споры, то поняли, что с обеда ни на йоту не приблизились к разгадке. Правда, назревал ужин. Не бывает совсем непроглядной тьмы.
      - Мне нужно выпить, - сказала Рейчел Уоллес, - порций эдак двенадцать.
      - Я пойду, куплю бутылку, - предложил Хоук. - Ноги разомну.
      - А почему не заказать, чтобы принесли? - спросила Рейчел. - Вас могут заметить.
      Хоук посмотрел на нее так, словно она только что заявила, будто земля плоская.
      - И прийти следом сюда, - закончила Рейчел.
      Хоук посмотрел на нее так, словно она только что свалилась с края земли.
      - Скотч? - спросил он.
      - И содовую, и лед, и стаканы, - отозвался я.
      - Это добро пришлет гостиница, - заявил Хоук. - Я не занимаюсь такими пустяками.
      Он потихоньку отворил дверь и вышел.
      - В чем дело? - спросила Рейчел.
      - Просто ему захотелось, - сказал я.
      - Если мы все начнем поступать как захочется, это черт знает к чему приведет, он ведь нарушает... Это ребячество.
      - Знаю, - кивнул я. - Почему бы тебе не позвонить и не заказать все остальное к скотчу?
      Рейчел Уоллес взглянула на Сьюзен.
      - Они друг друга понимают, - сказала Сьюз. - И не позволяют никому лезть в свои дела. Как ты и говорила - чистое ребячество.
      Рейчел Уоллес покачала головой и потянулась к телефонной трубке.
      - Нужно поговорить, - повернулась ко мне Сьюзен.
      Я указал на соседнюю комнату. Потом обратился к Рейчел Уоллес:
      - Когда придет обслуга, дай мне знать, прежде чем откроешь. И не вставай перед дверью, когда постучат.
      Она улыбнулась и кивнула. Сьюзен прошла в соседнюю комнату. Я отправился следом и прикрыл дверь. Она села на кровать. Я рядом.
      - Мне необходимо переговорить с Расселом, - сказала она.
      Я кивнул.
      - Я совершенно четко знаю, чего хочу. Я не хочу снова быть с ним. Но не могу прервать наши с ним отношения так, как это получилось. Я уехала, оставив его на обочине.
      Я опять кивнул:
      - Ты выяснила, хочешь ли быть со мной?
      - Я знаю, что не хочу быть без тебя, - сказала она.
      - Знаешь номер, по которому ему звонить?
      -Да.
      - Почему бы не позвонить отсюда? - предложил я.
      Она ответила:
      - Но по номеру Мартин Квирк сможет установить местонахождение телефона.
      Я согласился.
      - Я не могу, - сказала она.
      - Знаю. Потому и не прошу.
      - Отца с ним может и не быть, - промолвила Сьюзен.
      - Может, - признал я.
      - Даже если бы он был с ним, я не могу...
      - Да, - сказал я, - не можешь. Не можешь использовать свои личные сведения о Расселе для убийства его отца. Даже несмотря на то, что Расселу это может понравиться.
      - Ты понимаешь?
      -Да.
      - О Джерри и Грэйс я все могу рассказать.
      О них и всем таком прочем. Но не могу назвать тебе номер телефона, который он дал, доверяя мне.
      Я промолчал.
      - Понимаешь разницу?
      - Да, - сказал я.
      Она взяла мою правую руку в свои пальцы, склонилась и поцеловала меня в губы. Легко-легко.
      В дверь постучала Рейчел.
      - Пришла гостиничная обслуга, - сообщила она.
      Я высвободил руку из ладоней Сьюзен и потрепал ее по щеке. Затем вышел в другую комнату, вытащил пистолет, встал в дверях ванной так, чтобы оружия не было видно, и сказал:
      - Открой.
      Когда официант ушел, на столе остались стаканы, содовая и большая ваза миндаля.
      - А лед дальше по коридору,- сказала Рейчел.
      Я глазел на миндаль.
      - Когда Хоук вернется, я схожу за льдом.
      Рейчел улыбнулась.
      - Я помню твои вкусы, поэтому заказала миндаль, - сказала она.
      - Если бы ты не была извращенной, - хмыкнул я, - я бы на тебе женился.
      Послышался стук в дверь, и голос Хоука произнес:
      - Гонец прибыл.
      Я отпер дверь, и вошел Хоук с двумя бутылками "Гленнфидиха" и бутылкой шампанского "Домэн Шандо Бланш де Нуар".
      - Встряхнемся, - сказал он.
      Я взглянул на шампанское:
      - Наше?
      - Французский рецепт, калифорнийский виноград, - сказал Хоук. - Самое лучшее.
      Я сходил за льдом. А когда вернулся, увидел, как Рейчел Уоллес толкует с Хоуком:
      - И он знал, что ты стоишь возле двери один. Откуда он мог знать, что никто не вынуждает тебя постучать под дулом пистолета?
      Хоук мрачно взглянул на меня.
      - Если я правильно понял вопрос, - сказал я, - то могу сам ответить: Хоук попросту не стал бы этого делать.
      - Даже под страхом смерти он бы не предал тебя?
      - Сомневаюсь, что кто-нибудь из нас смог бы высказать это так элегантно... Так вот - нет, не предал бы.
      - И ты об этом знаешь?
      -Да,
      - Но откуда такая уверенность?
      - Оттуда, - сказал Хоук. - Он точно знает, что не предал бы.
      Рейчел Уоллес отмахнулась в нетерпении:
      - Именно это я и стараюсь понять. Откуда ты можешь знать, что он не предаст? Откуда тебе знать, что он знает, что не предаст? Вы подобные вопросы хоть когда-нибудь обсуждали?
      - Такие вещи не обсуждают, - сказал я.
      - Прекрати вставать в хэмингуэевскую позу, я умоляю.
      Я ухмыльнулся:
      - Нет, не обсуждали.
      - Но, черт побери, почему?
      - Такие вещи не обсуждают, - повторил мой ответ Хоук.
      - Черт, - только и сказала Рейчел и принялась класть лед в стаканы.
      Сьюзен открыла дверь в спальню.
      - Нужно поговорить, - позвала она.
      Я зашел и прикрыл за собой дверь. Телефон валялся на постели, трубка была снята с рычага.
      - Он хочет пообщаться с тобой, - сказала Сьюзен.
      Лицо ее было бледным и осунувшимся.
      Я взял трубку.
      -Да?
      - Со Сьюзен, - услышал я голос Рассела, - похоже, я проиграл, а ты можешь выиграть. Пусть, все будет так, как она хочет. Я желаю ей только хорошего.
      Голос Костигана был хриплым, но твердым.
      Я представлял себе примерно, что он должен чувствовать. Я молчал. Костяшки сжимающих трубку пальцев побелели.
      - Мы с тобой, конечно, не друзья, - продолжал он, - но между нами существует определенная связь. Мы знаем такие вещи, о которых большинство просто не догадывается.
      Я сказал:
      - Н-да?
      - Ты хочешь убить моего старика, - сказал Рассел.
      - Н-да.
      - А он - тебя.
      -Да.
      - Он в Буасе, - сказал Рассел. - Со своей старушкой. Они там с того самого времени, как ты вломился в "Крепость".
      - В Буасе? В Айдахо? - спросил я.
      - Ага. Там есть древний серебряный рудник, который он восстановил.
      - Восстановил?
      - Да, превратил в настоящую цитадель. Если возьмешь его там, значит, ты самый крутой человек, когда-либо живший на свете.
      - Он знает, о чем ты мне сейчас говоришь? - спросил я.
      - Нет.
      - А ты тоже там? - поинтересовался я.
      - Буду.
      - Увидимся в Буасе, - сказал я.
      Он повесил трубку. Несколько секунд я слушал гудки. Затем тоже положил трубку на место. Сьюзен сидела на кровати, спиной прислонившись к подушке, а ноги подтянув к груди. Разглядывала коленки. Правой рукой я принялся массировать ей шею.
      - Все очень плохо, - сказала она.
      Я ничего не ответил. Левой рукой она потянулась за спину, взяла мои пальцы и приложила к щеке.
      - Я с тобой, детка, - успокоил я.
      Она кивнула и прижалась к моей руке изо всех сил.
      48
      КОГДА я ПРИШЕЛ к хью ДИКСОНУ, ДВЕРЬ МНЕ ОТКРЫЛ какой-то азиат. Он без всяких колебаний произнес:
      - Пожалуйста, мистер Спенсер, - и я вошел в баронское фойе.
      Здесь ничего не изменилось со времени моего последнего визита. Полированный каменный пол, по центру - огромный рояль. Я видел не так много фойе, в которых мог бы запросто разместиться рояль. Например, "Трамп Тауэр"... и все.
      - Я сообщу мистеру Диксону о вашем приходе, - сказал азиат так, словно мои посещения этого дома были регулярными. А ведь в последний раз я был здесь в семьдесят шестом.
      - Благодарю.
      Он отсутствовал секунд девяносто, затем снова объявился и сказал:
      - Сюда, пожалуйста.
      На сей раз меня провели не на террасу, как раньше, а в рабочий кабинет, или в библиотеку, или в офис - в общем, не знаю, как это называют люди с.диксоновскими доходами. Книжные шкафы, обитая кожей мебель, восточные ковры, огромный резной стол красного дерева, на котором стояли телефон и банковская лампа под зеленым абажуром. За столом в инвалидном кресле сидел сам Диксон.
      - Приятно снова с вами увидеться, - сказал он, когда я вошел.
      Азиат бесшумно удалился.
      - Сэр, мне нужна помощь.
      Диксон кивком головы указал мне на одно из обитых кожей кресел:
      - Присаживайтесь.
      - Боюсь, могу в нем заблудиться, - сказал я. - Мне случалось жить в домах поменьше этого кресла.
      - Как угодно, - кивнул он. - Что нужно?
      Выглядел Диксон получше, чем восемь лет назад. Лицо поспокойнее, в глазах поменьше ярости, побольше жизни. Но массивный торс все так же громоздился над креслом-каталкой - грозно, неколебимо. Взрыв в Лондоне отнял у него семью и ноги.
      - Деньги, - сказал я. - Много.
      Диксон кивнул. Волосы здорово поседели со времени нашего последнего рандеву.
      - Запросто, - промолвил он. - Этого добра у меня больше, чем нужно.
      - Лучше будет вам не знать, на какие нужды они пойдут, - отозвался я.
      - Меня это не касается, - заметил Диксон. - Когда не о чем больше заботиться, заботишься о себе - или по крайней мере пытаешься. Тебя начинают волновать другие проблемы. Данное когда-то слово, например.
      - Да, сэр, - согласился я.
      - Я когда-то сказал, что, если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, вы ее получите. Вы и тот негр.
      - Да, сэр, это было в Монреале.
      - Негр все еще жив? - спросил он.
      - Да, сэр, он тоже замешан. Деньги требуются нам обоим.
      - Сколько?
      - Десять тысяч долларов.
      Диксон спросил:
      - Выпьете?
      Вошел азиат. Он вытащил из шкафчика поднос и поставил на стол перед Диксоном. На подносе высился графин из резного стекла и два стакана под бренди.
      - Разумеется, - сказал я.
      Азиат налил два стакана бренди и подал один мне, второй Диксону, а графин поставил на поднос.
      - Лин, - сказал Диксон. - Мне нужно десять тысяч долларов в... - он взглянул на меня: - мелких купюрах?
      - Десятками, двадцатками и сотнями, - уточнил я.
      Диксон кивнул Лину:
      - Можешь идти.
      Лин вышел. Мы с Диксоном выпили бренди.
      - Я не смогу вернуть их вам, сэр, - произнес я.
      - У вас может и не быть такой возможности, - сказал Диксон. - Я не жду от вас возврата этих денег.
      Мы выпили еще.
      - Как ваши дела, сэр? - спросил я.
      - Получше, - сказал он. - Время лечит. И, - он сделал еще глоток бренди и почти что улыбнулся, - я снова женат.
      - Мои поздравления, - сказал я. - Приятно это слышать.
      - Жизнь идет своим чередом. А как у вас?
      - Довольно сложно в последнее время, но... - Я пожал плечами. Сложность должна вот-вот упроститься. Я,-по крайней мере, на это надеюсь.
      Диксон поднял графин и махнул им в мою сторону. Я подошел к столу, и он подлил мне бренди. Затем налил и себе, закрыл графин пробкой.
      Мы выпили.
      - Вероятно, я не увижу вас до тех пор, пока вам снова не понадобятся десять тысяч долларов, - сказал Диксон по-прежнему с полуулыбкой.
      - Вполне возможно, сэр, - сказал я. - Я не очень общителен.
      Диксон сказал:
      - Человек с подобным количеством денег привыкает к тому, что люди поддерживают с ним отношения только на тот случай, если им вдруг понадобятся десять тысяч. Поэтому приятно видеть человека, который не лицемерит.
      - Верю вам на слово, сэр.
      - Так все говорят. Но вы, похоже, и в самом деле верите. Надеюсь, вы не каждому верите на слово.
      - Нет, сэр, не каждому. И не каждой. Только тем, кому можно верить.
      - Как же вы различаете, кому можно верить, а кому нельзя? - спросил Диксон.
      Я постучал пальцем по лбу:
      - С помощью могучего интеллекта.
      - Или удачи, - предположил Диксон.
      - Она не мешает, - сказал я.
      Солнце заглянуло в комнату справа. Оно садилось, и в том месте, где лучи падали на край ковра, краски его переливались. Мы беззвучно потягивали бренди. В доме было тихо. Он был настолько огромен, что казался бы тихим даже тогда, когда кому-нибудь в голову пришла бы мысль построить в соседнем крыле атомную подводную лодку.
      Вернулся Лин. В его руках был пакет величиной с картонку из-под обуви, завернутый в коричневую бумагу и аккуратно перевязанный бечевкой. Он отдал мне его и вышел.
      - У меня, - сказал Диксон, - кроме денег в мелких купюрах, есть еще и иные ресурсы.
      Из ящика стола он вытащил небольшую карточку. На ней стоял только телефонный номер, и больше ничего. Диксон протянул ее мне, я взял и положил в карман рубашки.
      - Благодарю, - сказал я и выпил оставшееся бренди.
      Диксон произнес:
      - Удачи.
      Я еще раз поблагодарил вышел.
      49
      ШАХТА НАХОДИЛАСЬ К СЕВЕРУ ОТ БУАСЕ по Пятьдесят пятому шоссе, если ехать к Плейсервиллю. Мы припарковали взятую напрокат машину на пустынной обочине дороги и посмотрели в долину, раскинувшуюся у наших ног.
      - По карте это здесь, - сказал Хоук.
      Он держал топографическую карту США со скрупулезными инструкциями, выписанными округлым и аккуратным почерком Рейчел Уоллес. Долина простиралась на север и на юг, а дорога извивалась по гребню восточного склона. По дну долины текла речушка, а бегущая по ее западному берегу узкая тропа, загибаясь, исчезала в роще сосен, скрывающих северную половину дола.
      - Там, - уточнил Хоук. - За рощей.
      Он сидел рядом со мной. Сьюзен - на заднем сиденье в огромных солнцезащитных очках с бледно-лиловой оправой. Я тронул автомобиль и проехал по гребню. Наконец долина завернула на восток вместе с дорогой, и мы смогли заглянуть за деревья.
      Я остановил машину, и мы обозрели вход в рудник, находящийся примерно в полумиле под нами. Квадратный и темный,-даже с такого расстояния он выглядел заново обшитым деревом и аккуратно подчищенным. Справа находилась площадка для вертолетов, а слева - широченная автостоянка. В ста ярдах от нас, ближе .ко входу, протянулась высокая сетчатая ограда, украшенная сторожкой. На асфальте перед воротами были сделаны бетонные бугры, расположенные в некоем подобии лабиринта, - так, чтобы машина могла проехать, но только очень медленно. Вокруг входа в рудник вся поверхность холма была освобождена от растительности. Обнаженная порода вздымалась примерно на тысячу футов и была затянута металлической проволочной паутиной - меры против эрозии. Рядом со сторожкой находился огромный щит, но мы были слишком далеко и не могли прочитать, что именно на нем написано.
      - Бьюсь об заклад, что не "Добро пожаловать", - сказал я.
      - Может быть, "Заходите, гостями будете"? - предположил Хоук.
      Мы посидели, вглядываясь во вход в рудник.
      - Можно спуститься по скале, - выдал идею я.
      - Можно, если наверху нет охраны, - ото звался Хоук.
      - Можно и с охраной, если ее убрать, - сказал я.
      - Но убрать ее так, чтобы не всполошились те, кто дежурят внизу, продолжил мою мысль Хоук.
      - А можно приземлиться на вертолетной площадке, прямо у шахты, сказал я.
      - Если найдем пилота, готового пожертвовать своей головой.
      - Обычно пилот жертвует рукой и ногой, не больше. Но, даже сев на площадку, мы окажемся всего лишь за оградой.
      - Есть ли хотя бы один шанс из миллиона, - спросил я, - что Рассела обнаружат на склоне холма с перебитыми лодыжками?
      Сьюзен болезненно улыбнулась и покачала головой.
      - Я не хочу шутить по этому поводу, - сказала она. - Хотя я понимаю, что ты просто стараешься разрядить атмосферу.
      - Хорошо, - кивнул я. - Просто ты говоришь, что в случае, если меня, или Джерри, или нас обоих убьют, - все равно выигрывает Рассел.
      День начал клониться к закату. В Буасе наступила осень. На самом деле она наступила во всем полушарии, но заметил я ее лишь в Буасе.
      Солнечный свет красил алым верхние этажи городских приземистых зданий, а сами улицы находились в тени. Движения на дорогах вообще не наблюдалось. У меня появилось ощущение, что в Буасе его практически никогда нет.
      - Похоже, впервые моя жизнь зависит от того, прав был Фрейд или не прав.
      - А еще Софокл, - добавила Сьюзен.
      - И он тоже.
      50
      - Если люди в ШАХТЕ зависят от НАРУЖНЫХ исто-нимзв электроэнергии и воды, мы могли бы отрезать их от жизненных благ и таким образом выманить наружу, - сказал Хоук.
      Мы yжинали в столовой "Айданы".
      - Если сможем обнаружить, каким образом это сделать, - заметил я. - Но когда они появятся, вокруг Костигана будет столько охраны, что это не даст нам никакого преимущества.
      - К тому же они будут знать, что мы пришли, - сказал Хоук.
      Сьюзен потихоньку поедала лосося под сладким миндалем. Хоук заказал "Сокол Блоссер Пино Нуар", я отпил глоточек и одобрительно кивнул головой.
      - Орегон, - сказал Хоук. - Лучшее "Пино Нуар" делают в Орегоне.
      - Кто бы мог подумать! - удивился я.
      И налил немного вина в бокал Сьюзен. Она улыбнулась мне.
      - Вот еще что, - сказала она. - Ведь официально Костиганы не совершают ничего противозаконного. Они всегда могут - и наверняка так и поступят вызвать полицию. Вы снова попадете в беду, и тогда уже вам вряд ли кто-нибудь поможет.
      - Разумно также предположить, что Кости - ган, где бы ни находился, всегда может нажать на некоторые рычаги силовых структур, - сказал я.
      - Ладно, - бросил Хоук. - Следовательно, мы не станем выкуривать его из норы. Значит, нужно войти внутрь.
      - По крайней мере, он не ожидает, что мы на это решимся, - отметил я.
      - Черт, - сказал Хоук, - я сам этого не ожидаю.
      - Прорваться мы не сможем.
      - Верно, - согласился Хоук. - Даже Восемьдесят вторая десантная не сможет туда прорваться.
      - Остается хитрость, - сказал я. - Мы должны придумать, как проникнуть внутрь.
      - Можно нарваться, - глубокомысленно заметил Хоук.
      - А пока, - сказал я, - лучшее средство - побродить вокруг и как следует обдумать то, что мы увидим.
      Сьюзен оторвалась от лосося.
      - Такова ваша основная стратегия? - спросила она. - Шнырять вокруг и наблюдать за тем, что делается?
      - Правильно, так каждый может, - сказал я. - Ho4iaine отличие в том, что, когда начинаем шнырять мы, нас очень тяжело напугать и отвадить.
      Ее рука легко коснулась моей.
      - Ты неисправим, - сказала она.
      Мы съели какой-то десерт, выпили какой-то кофе, затем какой-то грушевой водки, а после ужина мы со Сьюзен прошлись по центру Буасе. На Мэйн-стрит мы остановились у витрины книжного магазина и заглянули за стекло.
      Через дорогу магазинчик с одеждой в стиле вестерн выставил напоказ коллекцию ковбойских высоких сапог, широкополых шляп и широких полотняных штанов. Ресторанчик возле самой гостиницы предлагал бифштексы, яичницу и свежие булочки. Рядом находился ломбард, где в заклад люди оставляли охотничьи ножи и дробовики. Все это было закрыто, и над маленьким городом, казалось, сомкнулось мрачное, залитое звездным светом пространство, распространившееся по темному безразличному небу.
      - На Бостон совсем непохоже, - сказала Сьюзен.
      - Да, - отозвался я.
      - Я раньше никогда не бывала на Западе, - сообщила она. - А ты?
      - В каком-то смысле бывал. Я здесь родился.
      - В Буасе?
      - Нет, в соседнем штате. В местечке Лереми, штат Вайоминг.
      - Не знала, - сказала Сьюзен.
      - Когда я был совсем ребенком, отец, с двумя моими дядьями и мной, переехал на восток.
      - Твоя мать умерла, когда ты был еще совсем маленьким? - спросила Сьюзен.
      - Нет, - сказал я. - Она умерла... На самом деле она умерла, когда я еще не родился.
      В свете уличного фонаря Сьюзен внимательно разглядывала меня. Подняв брови.
      - Произошел несчастный случай, - пояснил я, - на девятом месяце беременности. Умерла она в операционной, и врач сделал ей кесарево сечение.
      - То есть, в каком-то смысле, у тебя никогда не было матери, - сказала Сьюзен. - Рожден после ее смерти.
      - Н-да. Не женщиной.
      - А что за несчастный случай? - спросила Сьюзен.
      - Не знаю. Отец об этом никогда не рассказывал. Ни он, ни мои дядья.
      - Насколько мне помнится, они не были братьями твоего отца, да?
      - Да, - сказал я. - Братья матери .-Отец так с матерью и познакомился. Они втроем держали столярную мастерскую.
      - И твой отец больше не женился?
      - Нет. Он вырастил меня вместе с дядьями.
      - Он сейчас жив?
      - Нет.
      - А дядья?
      - Нет.
      - Ты о них никогда не рассказывал.
      - Меня интересует только то, что произойдет в будущем, - сказал я.
      - То, что произойдет в будущем, тесно связано с тем, что случилось в прошлом, - покачала головой Сьюзен.
      - Может быть. Только то, что произошло в прошлом, лежит вне сферы моего влияния.
      - Но ты можешь изменить то, что сотворило с тобой прошлое, - сказала Сьюзен.
      - Да, - кивнул я. - Думаю, это возможно.
      Мы снова вошли в гостиницу. Я придержал дверь и пропустил Сьюзен. Мы отправились к номеру.