Рыжий захохотал:
      - Да уж, это вряд ли. Если откровенно - рабский труд. В лавке они берут товары в кредит. Затем общая сумма вычитается из месячного заработка, и каждый раз они все больше и больше увязаютв долгах.
      - "Душу в лавке компании я заложил"[ Слова из песни "16 тонн" Мэрле Трэвиса. ], - сказал я.
      - Во-во. А если будут возникать, их выдадут властям как нелегально проникших в страну.
      - С другой стороны, если они расскажут об условиях труда кому-нибудь из Министерства юстиции...
      - Тоже верно, - кивнул Рыжий. - Но ведь эти говнюки понятия не имеют, что к чему. Они считают, что все мы, с круглыми глазами, по одну сторону баррикад, а они, косоглазые, - по другую. Они ведь даже по-английски не разумеют, такие дела.
      Стоял вечер. Хоук прошел в поселок, присел на корточки рядом с костром и принялся толковать с каким-то вьетнамцем.
      - Слушай, убери его оттуда, - сказал Рыжий. - Я ведь предупреждал, это здорово опасно. Даже для такого парня, как он.
      - С ним все будет в порядке, - успокоил его я.
      - Но ведь это еще и против правил.
      - Братание запрещено?
      - Разумеется, черт побери, - сказал Рыжий. - Если эта сволота начнет общаться с людьми, то сразу поймет, что ее дурят как хотят.
      Хоук подошел к нам.
      - Чего говорят? - спросил Рыжак.
      - Говорят? Скучно, говорят, - сказал Хоук.
      - А ты что, по-ихнему разумеешь?
      - Кое-как, да еще по-французски слегка. И на англо-китайском, - сказал Хоук. - Я ведь там служил.
      - С французиками, - ухмыльнулся Рыжий.
      - Угу.
      - Слыхал, что бабы там...
      - Даже круче Дорин, - сказал Хоук.
      Как-то во время обеда, в конце первой недели существования в лагере, я обратился к Планту:
      - А куда потом уезжают те, кого мы тренируем?
      - Нашей силы? На постоянную работу в качестве охраны в "транспеновские" филиалы, которые есть во всем мире.
      - Охрана?
      - Охрана, инструктаж.
      - А что там за поместье, недалеко от речки? - спросил Хоук.
      - Дом для руководящих работников, - ответил Плант. - Когда сюда приезжают мистер Костиган или его сьш, они останавливаются там.
      - Так это Костигану все здесь принадлежит? - спросил я.
      - Не только это. Еще много-много чего.
      - И сейчас он тут?
      - Нет, его сын. А в чем дело?
      - Просто видели там кучу охраны, - сказал я. - Кроме того, хотелось бы взглянуть на мистера Костигана. Легендарная личность.
      Плант кивнул:
      - В эпоху коллективизма Джерри Костиган является обладателем крупнейшего личного состояния в мире.
      - А как у него с душевным состоянием? - вставил Хоук.
      Плант без улыбки покачал головой.
      - Шутить тут не над чем, - сказал он. - Мистер Костиган не уступил свои позиции ни на йоту. Он - яркая индивидуальность в океане однообразия.
      Хоук покивал и отпил глоток лимонада. Я нудно повторил:
      - Легендарная личность.
      - Когда сюда нагрянули правительственные чиновники и потребовали разрешить рабочим создать профсоюз, мистер Костиган сказал "нет" и настоял на своем, - продолжил Плант. - Он уволил этих мерзавцев и нанял иностранных рабочих. Которые, кстати, благодарны ему за это. Но им нужна дисциплина. Ведь они не привыкли к нашим порядкам. Однако при правильном руководстве они справляются с работой без помощи всяких профсоюзных лидеров, вечно всем недовольных.
      Официант убрал наши тарелки и налил кофе.
      - Мистер Костиган идет верным путем. Не позволяет бизнесу чрезмерно разрастаться. Не заключает субподрядов. Ни от кого не зависит!
      Он всегда руководствовался принципами, благодаря которым мы занимаем теперешнее положение. Сейчас засилье коллективизма, коллаборационизма и всяких комиссий и комитетов. Стараются влезть в любую щель, заразить чем только можно. Иностранные товары, иностранные идеи, решения разных комитетов, управления советов и союзов... - Плант отпил кофе. - Группы совместных социальных действий, классовых действий, действий в поддержку... И все хотят одного - чтобы нами управляла банда толстозадых гарвардских педерастов.
      Хоук наклонился вперед. Лицо его выражало заинтересованность и расположение, а руки были кротко сложены на краю стола. Иногда он кивал. При желании Хоук может заинтересоваться даже философией журнала "Плейбой".
      - Но мистер Костиган... - Плант глотнул еще кофе. Человек в белой куртке долил его чашку до верха. Плант отрывисто покачал головой: - Мистера Костигана голыми руками не возьмешь.
      Он на попятную не пойдет. Он все делает по-своему. У него есть собственные рабочие, собственные вооруженные силы. Ему все это принадлежит, и он всем этим управляет.
      - А вооруженные силы ему помогают, - сказал я.
      - Совершенно верно. - На верхней губе мистера Планта заблестела полоска пота. - Совершенно верно. "Транспен" является государством в государстве. Он самодостаточен. Самодостаточен. И когда все начнет рушиться, мы будем подготовлены.
      Плант замолчал, взглянул на часы и приподнял брови.
      - Однако я заговорился, - сказал он. - И боюсь, опоздаю.
      Он залпом допил свой кофе и выбежал из столовой.
      Официант бесстрастно убрал посуду.
      33
      ХОУК ПРОВОДИЛ МНОГО ВРЕМЕНИ СРЕДИ ВЬЕТНАМСКИХ рабочих. То, что это не соответствует каким-то правилам, значило для него столь же мало, как и то, что это может быть опасно. То есть ничего не значило. Когда-нибудь я точно выясню, что же имеет для Хоука значение. Наверное, я, Сьюзен.
      Он сам. Больше мне ничего в голову не приходит. Я знаю его вот уже тридцать лет - это может показать, что он за человек. Или показать, насколько мощны мои умственные и аналитические способности. Хотя, быть может, для него просто больше ничего не существует... С другой стороны, с какой стати он проводит столько времени на корточках среди вьетнамских рабочих?..
      Как-то вечером в баре "Пекод-Хаус" я его об этом спросил.
      - А вот с такой, - сказал он. - Я подготавливаю почву.
      - Для восстания? - спросил я.
      - Да, потому что оно нам понадобится.
      Я кивнул. Мимо, с выпивкой в руках, слегка нахмурясь, пронеслась Дорин.
      - Многие из них погибнут, - сказал я.
      Хоук кивнул.
      - Но если мы поведем себя правильно, то сможем добраться до Сьюзен, сказал я.
      Хоук кивнул.
      Я отпил пива из бутылки.
      - А что случится с ними? - спросил я.
      Хоук пожал плечами.
      - Что сейчас с ними происходит?
      Хоук снова пожал плечами.
      Я покачал головой:
      - Нет, давай выложим все начистоту. Мне плевать на то, что с ними будет, если с их помощью мы сможем вытащить Сьюзен.
      Хоук кивнул.
      Дорин промчалась в обратную сторону, таща на подносе пустые бутылки. Она все так же напряженно-сосредоточенно хмурилась. Хоук внимательно наблюдал за ней.
      - Поставь себя на их место, - сказал он, не отрывая взгляда от Дорин, заказывающей выпивку в дальнем конце стойки, - и подумай, что лучше: жить так, как они живут сейчас, или же с боем вырваться на свободу.
      Бармен поставил шесть бутылок пива "Пабст Блю Риббон" с длинными горлышками на поднос к Дорин, звякнул кассовым аппаратом, положил чек рядом с бутылками, и Дорин пронеслась мимо нас к большому круглому столу.
      Из уголка рта у нее высунулся кончик языка.
      - Пожалуй, - сказал я. Глотнул пива, приложив горлышко бутылки к нижней губе, а затем медленно опустив его вниз. - Давай попробуем дать им шанс. Но если у них все завершится слишком быстро, мы не сможем добраться до Сьюзен. Нужно завязать настоящую битву. То есть посеять панику и ввергнуть лагерь в настоящий хаос.
      - Или постараться выиграть бой, - добавил Хоук.
      Я было поднес бутылку к губам, но остановился и опустил ее. Взглянул на Хоука. Он ухмыльнулся, и я почувствовал, как меня начинает разбирать. Мы смотрели друг на друга, и наши улыбки ширились и ширились.
      - Они могут захватить завод, - сказал я.
      - Угу.
      - У "Транспена" хорошая огневая мощь.
      - Зато у гнусавых[Так американцы называли вьетнамцев во время войны. ] есть мы.
      - Они загнаны в угол.
      - Лады, босс, - сказал Хоук. - Я обрисую картину в общем, а ты отработаешь детали. То есть - как мы все провернем.
      Снова проскакала Дорин: лоб ее вспотел.
      - Чeрт побери, - воскликнул я, - ты совершенно прав. Она прекрасна.
      Хоук жестом показал бармену, чтобы тот прислал еще пару пива.
      - И с каждым днем становится все красивее и красивее, - хмыкнул он. Но это не ответ на мой вопрос.
      - Все, - сказал я. - Давай к делу. Они готовы выступить?
      - Да, - подтвердил Хоук. - Еще как. Мне даже приходится их сдерживать.
      - Главный есть?
      - Кай, - сказал Хоук.
      - Он может ими управлять?
      -Да.
      - Ты можешь управлять им?
      - В какой-то степени.
      - Могу я с ним переговорить?
      - Конечно. - Не думаю, что подразделение наемников является настоящей помехой нашему плану. Конечно, у них есть и припрятанные пистолеты, и собственные ножи. Но все оружие, принадлежащее компании, каждую ночь запирают в арсенале.
      - Значит, надо захватить арсенал, - сказал Хоук.
      - Да. А для этого нужно устранить охрану.
      - Гнусавых больше, чем охранников. Количественный перевес.
      - Значит, если мы захватим арсенал и дадим оружие
      - Можно выиграть войну, - сказал Хоук.
      - Можно. Нам с тобой придется заняться костигановскими телохранителями.
      - И Костиганом.
      Я вытащил из кармана пятидолларовую бумажку и оставил ее на стойке: Хочу пройтись. Во время ходьбы лучше думается.
      - Присоединяюсь, - сказал Хоук. - Ничто так не бодрит, как хорошая вечерняя прогулка.
      - В Пекоде, штат Коннектикут, с ней не сравнится ничто...
      - Кроме Дорин, - сказал Хоук.
      - Ты прав, - согласился я.
      34
      КАЙ с ВИДУ НАПОМШАЛ ЛЮБЕЗНУЮ ЗМЕЮ, он БЫЛ СТРОЕН, двигался легко, без напряжения, лицо было гладким, без морщин. Часто улыбался, но в улыбке проскальзывала смертельная опасность. Он сидел у костра под навесом, и чувствовалось, как его тонкие мышцы подрагивают с ленивой силой. Черные волосы отросли почти до плеч, а с кончиков рта свисали длинные усы. Вокруг на границе света и тени притаились неподвижные фигуры двадцати или тридцати сидящих вьетнамцев. Кай разговаривал с Хоуком на быстрой смеси вьетнамского, французского и пиджина[Англо-китайский жаргон. ]. Хоук кивал и отвечал на том же.
      Ночь была теплая, но огонь беспрестанно поддерживали. Над углями был подвешен металлический горшок. Запах в рабочем поселке никак не ассоциировался с Америкой. Это был запах иных трав и иной пищи из иной страны. Запах иных людей, запах иной культуры. Видимо, для вьетнамцев так же пахнет наша страна.
      - Он говорит, что их набрали из лагерей беженцев в Таиланде. Говорит, угрожали: будете бунтовать - отправитесь обратно во Вьетнам.
      - Скажи ему, что это неправда, - сказал я.
      - Уже сказал, - откликнулся Хоук. - Но он не верит.
      - А мне поверит?
      - Т белый.
      - А-а, - сказал я.
      - Он говорит, что солдаты с шоколадной кожей не имеют власти. И хочет обо всем услышать от тебя.
      - А что случится, если их отправят обратно во Вьетнам?
      - Кай работал с американцами на подавлении мятежей, - сказал Хоук. - В спецподразделении. Выискивали и убивали коммунистических гадюк. Но однажды коммунистические гадюки бросились в наступление, и они принялись драться друг с другом за места в вертолетах. Он говорит, что коммунисты разложат его на земле и сквозь его тело будут прорастать бамбуковые ростки. Он говорит, у большинства рабочих здесь те же самые проблемы.
      - А какого цвета был человек, взявший его работать в спецподразделение? - спросил я.
      Хоук ухмыльнулся. Сказал что-то Каю. Кай ответил, взглянул на меня, кивнул и улыбнулся.
      - Какой-то белый майор записал его в подразделение. Сказал, что им же будет лучше, если янки прогонят коммуняк. Сказал, на нас, янки, можете положиться.
      - Вот и доверяй нам, белым, после этого, - сказал я.
      Хоук перевел. Кай ответил.
      - В переводу твои слова звучат не так красиво, - сказал Хоук, - но он говорит, что понял смысл.
      - Ему придется доверять и тебе и мне или не доверять нам обоим. Я не знаю способа уверить его в том, что мы вдруг не отвалим и не бросим его одного удерживать тигра за хвост. А ведь на самом деле мы так и поступим.
      - Точно, - сказал Хоук.
      И принялся толковать с Каем.
      Вьетнамец кивнул и что-то коротко ответил, Хоук сказал еще что-то, а Кай все кивал, но потом выпрямился и взглянул на меня. Никто из окружавших нас не произнес ни слова. Никто не пошевелился. Все молча курили.
      - Я объяснил ему, чего мы добиваемся, - сказал Хоук. - Объяснил, что нас поддерживает федеральное управление. Сказал, что им предстоит разнести это местечко по кусочкам, чтобы мы смогли добраться до Сьюзен.
      - И что он ответил?
      - Ответил вьетнамским эквивалентом нашего "ага".
      Я оглядел ясный круг, очерчиваемый отблесками пламени, и затененные лица этих далеких, непонятных людей. Людей, которых десятилетиями убивали, предавали, использовали в целях, до которых им не было никакого дела. И вдруг я заметил, что сидят эти странные люди так, чтобы закрывать своими спинами нас с Хоуком от глаз вездесущей "транспеновской" охраны.
      - Я думаю так, - сказал я, обращаясь прямо к Каю. Через пару предложений я останавливался, и Хоук переводил. - Вы прибыли в страну нелегально, и если вас поймают, то вышлют из страны. А вас скорее всего поймают, если вы сбежите отсюда. Но я считаю, что, даже если депортация произойдет, вы будете высланы в лагерь беженцев, а не во Вьетнам. - От долгого сидения на корточках у меня затекли ноги. - Мы поговорим о вас с Айвзом, и он станет убеждать нас в том, что вы не будете высланы. Это может быть как правдой, так и неправдой. Он может выполнить свое обещание похлопотать за вас или не выполнить его.
      Я подождал, пока Хоук переведет.
      - Но, - сказал я, - я практически на сто процентов могу вам гарантировать, что, когда "Транспен" поймет, что вы здесь больше не нужны, вам придется пережить нечто похуже того, что мы вам предлагаем.
      Когда Хоук снова принялся переводить, Кай кивнул и пристально посмотрел на меня. Затем заговорил он.
      - Он хочет знать, что будешь делать ты, - сообщил Хоук.
      - Я постараюсь выкрасть Сьюзен и, если удача мне улыбнется, отвалить, - признался я. - В этом случае Хоук тоже отвалит. - Я смотрел на Кая. - И вы останетесь сами по себе.
      Хоук снова принялся переводить. Кай снова закивал. Он молча смотрел на меня, медленно и глубоко затягиваясь сигаретой, и долго-долго, прежде чем выпустить Дым через ноздри, удерживал его в легких. Затем он снова заговорил.
      - Он хочет знать, зачем тебе все это. Почему просто не пригласить иммиграционные службы и не указать на группу нелегалыциков?
      - Я не делаю этого, потому что мне нужен хаос в лагере. Если приедут иммиграционные власти, все пройдет тихо-мирно, и Рассел благополучно улизнет со Сьюзен.
      Хоук перевел. Кай кивнул.
      - Еще я могу попытаться поговорить о них с Айвзом, - сказал я. - Может быть, существует какое-нибудь вьетнамское подполье, где они смогут исчезнуть.
      Хоук перевел. Кай пожал плечами.
      - Но обещать ничего не могу, - добавил я. - И не стану верить Айвзу на слово.
      Хоук перевел. Кай усмехнулся и кивнул.
      - Ему нравится, что ты никому не доверяешь, а он не доверяет тебе, промолвил Хоук.
      - В недоверии много отрицательных моментов, - сказал я.
      - Они к ним привыкли, - откликнулся Хоук.
      Кай что-то сказал окружавшим нас людям.
      Раздалось ворчание, а потом резкое стаккато вьетнамской речи. Я взглянул на Хоука. Тот пожал плечами:
      - Чересчур быстро. Я не понимаю, о чем они говорят.
      Кай снова повернулся лицом ко мне, внимательно посмотрел в мои глаза, одновременно доставая из-за пояса пачку "Кэмела" и прикуривая новую сигарету от окурка старой. Он глубоко затянулся и долго-долго удерживал дым в легких. Долго-долго. И смотрел на меня. Дым медленно просачивался сквозь его ноздри.
      Потом он резко кивнул.
      - Да, - произнес Кай по-английски.
      - Отлично, - сказал я. - Необходимо все четко спланировать.
      - Мы уже спланировали, - ввернул Хоук. - Недавно.
      - Мы возьмем на себя арсенал, - сказал я.
      - Ага. У них есть бензин. Собирали, воровали по кварте и прятали.
      - То есть план нападения не стал для них необычайно свежей идеей, сказал я.
      - Нет.
      Прежде чем совещание закончилось, мои ноги окончательно затекли. Кай все говорил и говорил, Хоук переводил, я отвечал, предлагал. Но еще до заката мы все знали, что будем делать. И когда.
      35
      НОЧНОЙ СТОРОЖ В "ТРАНСПЕНОВСКОМ" АРСЕНАЛЕ - блондин по фамилии Шленкер - по-английски говорил с немецким акцентом. Во время чтения он носил очки без оправы и сейчас сидел, положив ноги на стойку, просматривая какую-то книгу на немецком. Как раз в этот момент я и стукнул его пониже уха правительственным кастетом, которым меня снабдил Айвз. Шленкер соскользнул со стула, и очки, когда он рухнул на пол, свалились с его носа.
      Я присел рядом с ним на корточки и выудил из правого кармана его штанов связку ключей.
      Затем открыл дверь в арсенал, и в ночной тишине взвыла сирена.
      За моей спиной Хоук что-то сказал по-вьетнамски. Азиаты один за другим просачивались в хранилище. Каждый брал карабин "М-16", запасную обойму и выходил обратно. Каждый четвертый прихватывал коробку патронов.
      Кай стоял рядом с Хоуком и что-то тихо втолковывал своим вьетнамцам. Хоук обратился к нему по-французски. Кай кивнул.
      Сирена продолжала завывать, и несколько прожекторов заметалось по пространству лагеря. Я вылетел головой вперед через боковое окно, приземлился, перекатился, встал на ноги. Рядом услышал клацанье автоматных очередей. Снова и снова- Я побежал к ближайшему бараку и услышал рядом мягкие шаги. Я развернулся, выхватывая пистолет, и увидел Хоука.
      - Значит, была еще и сигнализация, - сказал я.
      - Какая разница, - пожал плечами Хоук. - Оружие теперь у них.
      Я показал на дальний угол лагеря и кинулся туда со всех ног. На нас никто не обращал внимания. Ведь все считали, что мы на их стороне.
      Вокруг суетились армейские, совершенно сбитые с толку и не понимающие, что происходит.
      За нашими спинами внезапно раздалось громкое "ууууххх", затем громоподобный взрыв, и арсенал исчез в вихре пламени. Столб поднялся до самого неба, осветив разыгравшийся в лагере хаос.
      - Неплохо рванул бензин, правда? - сказал Хоук. Мы остановились у дощатого забора. - Очищенный, без примеси свинца.
      Огонь смягчил резкий белый свет прожекторов, придав окружающему миру бронзовый оттенок; мужчины, бегущие по полю, превратились в тени издерганные и пляшущие, как и языки огня. Автоматные очереди отрывистыми фразами следовали одна за другой, боекомплекты, оставшиеся в арсенале, принялись взрываться длинными, радостными гроздьями.
      Мы бежали вдоль забора к костигановскому убежищу. В арсенале взорвалось что-то солидное, и вверх футов на сто взметнулся фонтан огня.
      Выстрелы, казалось, звучали отовсюду. Кто-то включил пожарный ревун, и его вой влился в звон сирены сигнализации.
      - Слава Богу, что догадались включить ревун, - порадовался я, - а то бы никто и не понял, что разразился пожар.
      - Это называется бдительность, - сказал Хоук.
      Сквозь шум огня, визг сирены, звяканье колокола, выстрелы и грохот боекомплектов я уловил негромкие человеческие вопли - практически не слышные. Люди кричали, напуганные взрывающейся пиротехникой. Но крики я слышал, только когда на фоне пламени возникали темные искаженные силуэты словно для того, чтобы услышать крик, надо увидеть орущего человека. Вокруг бараков наемников царило спокойствие. Большинство из ребят бывали в бою и знали, когда надо сражаться, а когда сидеть тихо.
      Если у противника есть оружие, а у тебя его нет, надо сидеть тихо.
      36
      Mbl ДОБЕЖАЛИ ДО ОГОРОЖЕННОЙ ТЕРРИТОРИИ И ПРИСЕЛИ, прячась за невысокой оградой. Перепрыгнуть через нее ничего не стоило. Она была предназначена больше для украшения. За ней виднелся большой "фордовский" фургон с работающим мотором и зажженными фарами. Он был снабжен задними окнами-иллюминаторами, хромированным багажником на крыше и изукрашен цветными полосами и разводами. Задние дверцы машины были распахнуты, и двое мужчин выносили из дома и складывали внутрь вещи. Вокруг "форда" стояли четверо охранников в черных куртках с "узи" в руках. Наверху в доме горел свет. Один из двоих, таскавших багаж, погрузил последний чемодан в машину и закрыл дверцы.
      У него и его напарника с плеч свисали автоматы. Первый сел за руль, второй распахнул боковую, ближнюю к дому дверцу.
      - Удирают, - прошептал Хоук.
      - Я на это и надеялся, - сказал я. - Думал, что сможем захватить их врасплох, во время перехода из дома в машину.
      Из дверей вышел Рассел Костиган, за ним шла Сьюзен. На ней были надеты черная кожаная куртка и брюки. Лицо в отражении автомобильных фар казалось серьезным, но не напуганным. Пожар отбрасывал на все предметы красноватый оттенок, и они казались слегка полыхающими.
      Как только Рассел и Сьюзен вышли из дома, вокруг них моментально сомкнулся строй охраны.
      - Ничего не получится, - сказал я.
      -Угу, - согласился Хоук.
      Сначала в машину села Сьюзен, Рассел за ней.
      Потом расселись охранники, дверцы захлопнулись, и, когда водитель рванул с места, "форд" слегка занесло.
      - Багажник на крыше.
      Мы с Хоуком перепрыгнули через ограду и помчались к фургону. Он медленно двигался через затененный лагерь. Я схватился за хромированную ручку, поставил ногу на бампер, легко подпрыгнул, перехватил пальцами по перекладине и, подтянувшись, перекинулся на крышу автомобиля. "Форд" увеличил скорость, слегка покачнулся, и я увидел рядом с собой Хоука.
      Мы распластались на крыше бок о бок, держась за переднюю перекладину; машина двигалась достаточно быстро, но из-за тьмы не могла разогнаться как следует.
      Возле ворот никого не оказалось. Когда мы проезжали, вырываясь из лагеря, грохот выстрелов за спинами стал монотонным и отрывистым, напоминая, что бой заканчивается. Выбравшись за пределы городка, "форд" набрал скорость, и в наших с Хоуком ушах завыл ветер.
      - Забрались на машину, - сказал Хоук. - Теперь что?
      - Будем надеяться, что дорога без ухабов, - отозвался я.
      37
      ДЛЯ ТОГО, КТО СИДИТ НА ПРУЖИНЯЩИХ, МЯГКИХ, ОБИТЫХ кожей сиденьях авто, дорога, видимо, была достаточно ровной. Но если вы лежите на животе на металлической крыше машины и в мышцы вам вбивается хромированная рама, то вам только остается молиться о том, чтобы дорога стала еще ровней. Фургон мчался на восток сквозь непотревоженную ночь, разрезая темноту светом фар. Нас мотало, и мы старались как можно крепче держаться за раму и прятать лица от бьющего из-за ветрового стекла вихревого потока. Кроме завывания ветра, мы ничего не слышали. В салоне машины тоже было тихо.
      - Не было бы там Сьюзен, можно было бы прострелить крышу, - сказал Хоук. - Всего-то тонкий лист металла.
      Губы он поднес к самому моему уху.
      Я ответил таким же образом:
      - В водителя тоже попасть не хочется. Не в наших долгосрочных интересах перевернуть эту колымагу.
      - Когда-нибудь они должны остановиться, - высказался Хоук.
      - Там шестеро охранников плюс Костиган.
      - Отличная идея - забраться сюда. Ничуть не лучше моей, когда я предложил перестрелять их на выходе из дома.
      - Зато сейчас есть возможность подумать, - сказал я.
      - Это радует, - откликнулся Хоук.
      Несколько раз мимо нас проносились автомобили, обдавая нас с Хоуком брызгами света. Но даже если они и видели двоих мужиков, путешествующих на крыше фургона, все равно проезжали раньше, чем успевали отреагировать на это зрелище. Да и как бы они отреагировали?
      - Как ты думаешь, с какой скоростью мы идем? - спросил я.
      - Трудно сказать. Сравнить не с чем.
      - Пожалуй, миль пятьдесят пять, - сказал я. - Зачем им ехать быстрее? Их ведь никто не преследует. Так что нет нужды по-глупому превышать скорость, нарываться на штраф, а может, и на более серьезные неприятности.
      - Неприятности... - повторил Хоук. - Мы едем на крыше чертова фургона, несущегося с кошмарной скоростью, внутри которого сидят шестеро вооруженных охранников, вокруг темнотища, а ты говоришь о неприятностях.
      - Сейчас я прострелю им шину, - сказал я.
      - Думаешь, выстрел примут за звук лопнувшей покрышки?
      - По крайней мере, надеюсь на это, - сказал я, - да еще на то, что у них хороший водитель.
      Впрочем, иначе ему бы не доверили возить Рассела.
      - То есть он не станет паниковать и постепенно остановит фургон, кивнул Хоук.
      Разговор длился довольно долго: мы по очереди шептали друг другу на ушко.
      - А когда скорость снизится, мы спрыгнем и сгинем из вида, - сказал я. - Они выйдут, чтобы сменить шину, вот тогда настанет наш черед.
      - Черед для чего? - уточнил Хоук.
      - Пока не знаю точно, - сказал я. - Двигайся ко мне поближе.
      Хоук держался за хромированную раму одной рукой. Второй он взялся за мой ремень.
      Я перегнулся через борт стремительно двигающегося фургона и вперился в проносящуюся внизу тьму. Левой рукой я цеплялся за перекладину, а правой доставал пистолет. Затем выгнулся как можно дальше, держась на честном слове и на хоуковской руке. Я свесился с крыши почти наполовину и постарался устроиться поудобнее, чувствуя, как мышцы на спине начинают затекать. Особенно слева. Позиция была невероятной. Я напряг мускулы пресса и как можно дальше вытянулся, чтобы не очень бросало, затем прицелился и выстрелил в заднюю шину с водительской стороны... Почти сразу же машину занесло, воздух из простреленной шины вырвался с громким хлопком, и фургон осел на бок. Завизжали тормоза. Я изо всех сил пытался не выронить пистолет. Почувствовал, как меня заносит в сторону, когда машину снова развернуло, но тор моза сработали, и фургон замедлил ход - вздрогнув, сполз с дороги на обочину. Хоук отпустил мой ремень, и я головой вниз упал на дорогу, стукнулся плечом и кувырком преодолел двадцать с лишним футов, свалившись в канаву рядом с шоссе. Хоук бесшумно приземлился в двух футах от моей головы. На четвереньках мы рванули прочь от машины, остановившейся на обочине. В канаве было полно сорняков.
      Футах в десяти от машины мы замерли, затаившись в темноте, в канаве. Дверца "форда" распахнулась, и из нее вылез шофер. Пройдя назад, он взглянул на лопнувшую шину, а затем снова подошел к салону:
      - Она лопнула, Рассел. Домкрат и запаска сзади, под багажом.
      В фургоне кто-то что-то сказал. Что именно, мы разобрать не смогли. Затем открылась еще одна дверца, и вылез Рассел собственной персоной. Он взглянул на шину.
      - Только с одной стороны, - сказал он и вернулся к распахнутой дверце. - Хорошо, все наружу. Нужно подвести домкрат и сменить колесо.
      Сьюзен оперлась на руку Рассела, нагнулась и вылезла из машины.
      - Оружие оставьте в машине, - приказал он. - Не хочу, чтобы какой-нибудь добродушный местный полицейский захотел нам помочь и увидел шестерых громил с автоматами.
      Телохранители высыпали на дорогу и встали вдоль обочины, разглядывая фургон.
      Водитель открыл задние дверцы.
      - Мне кто-нибудь собирается помогать? - спросил он.
      - Кэрли, - сказал Рассел, - помоги. Остальные будут наблюдать за птичками в небесах.
      Он встал рядышком со Сьюзен:
      - Нравятся эти звездочки, дорогая? Романтично, не правда ли?
      Сьюзен не произнесла ни звука. Она молча стояла рядом. Четверо телохранителей дежурили возле Рассела у передних дверец "форда", пока Кэрли с шофером разгружали багаж.
      Я прикоснулся к руке Хоука и показал ему на разгружавших багаж. Он кивнул и бесшумно пополз вдоль канавы, Я двинулся в другом направлении, так чтобы очутиться спереди фургона. Закончив вынимать багаж, водитель вытащил запаску и домкрат, а Кэрли присел на корточки и отвинтил гайки у спустившего колеса.
      Шофер опустился рядом, подогнал домкрат и приподнял автомобиль, и вместе они принялись менять шину. В это время из канавы бесшумно вылез Хоук. Дулом пистолета он стукнул Кэрли в основание черепа, а водителя пнул ногой в лицо. На болезненный вскрик Кэрли все повернулись в его сторону, и в это время за спинами телохранителей возник я, рукой обвил шею Рассела, поддернув его подбородок вверх, а дуло пистолета упер ему в ухо. Из-за фургона, пригнувшись, появился Хоук с направленным на телохранителей пистолетом.
      - Сьюзен, - сказал я, - отойди в сторону.
      - Боже мой, - выдохнула она.
      Я повторил резче:
      - Отойди.
      Она повиновалась.
      - Вы, четверо, - сказал я. - На землю, лицом вниз, пальцы сомкнуть на затылках.
      Телохранители смотрели на меня, не двигаясь.
      Хоук выстрелил в того, кто находился рядом с Расселом. Ударившая пуля развернула его вполоборота, мужчина повалился на машину, а затем съехал по борту, оставив за собой кровавый след.
      - На землю, черт возьми, - повторил я, и трое оставшихся легли на животы и сцепили руки на затылках.
      - Спенсер, - сказал Рассел. Это не было вопросом.
      - Меняй свою шину, - велел я шоферу.
      - Мне больно, - сказал он, сидя на земле и уткнув лицо в ладони.
      - Меняй, - мягко произнес Хоук, и водитель, моментально вскочив на ноги, принялся доворачивать гайки.
      Кэрли лежал на животе, прижав руки к ушам, словно от любого звука у него начинала нестерпимо болеть голова. Он лежал и слегка раскачивался.
      Пока водитель менял колесо, никто не проронил ни слова. Я чувствовал ровное дыхание Рассела. Но пульс на его шее - я ощущал это рукой - бился как ненормальный.
      Шофер закончил свою работу.
      - Проверь, как затянуты гайки, - попросил я Хоука.
      Взяв в руки ключ и направив на водителя пистолет, Хоук присел на корточки и проверил каждую из четырех гаек.