Миссис Куинс слегка подалась вперед и сосредоточенно сдвинула брови.
      - Так вы что, не знаете ничего, о чем не писали в газетах? - спросила она.
      - Почти, - кивнул Квирк.
      Миссис Куинс открыла было рот, но промолчала и повернулась к Рашаду.
      - Лейтенант Квирк, - нахмурился Клэнси.
      - Все нормально, Джерри, - успокоил его Рашад. - Мы разберемся с лейтенантом.
      В разговор вступил Таттл.
      - Знаете, лейтенант, мне бы очень не хотелось докладывать Пату Уилсону, что вы отказываетесь оказать нам содействие.
      Лицо Квирка оставалось бесстрастным.
      Наступила очередь Трентона.
      - Мы пришли сюда, лейтенант, - очень тихо проговорил он, - чтобы убедиться, что полиция предпринимает для расследования этого дела все возможные шаги. Это дело очень беспокоит всю негритянскую общественность, женщин и всех тех, кто борется с проявлениями расизма в нашем городе.
      - И сексизма, - добавила миссис Куинс.
      - И убийства, - закончил Квирк. - И еще использования бельевой веревки не по назначению.
      - Лейтенант, - нахмурилась миссис Куинс, - по-моему, шутки здесь неуместны.
      - Конечно, миссис Куинс, - кивнул Квирк. - Прошу прощения. Но все дело в том, что ваш визит сюда тоже совершенно неуместен.
      - Каждый член общества, - вмешался Рашад, - имеет право потребовать от вас отчета.
      - Конечно, - согласился Квирк.
      - А в данном случае разговор идет об оголтелом расисте, о сексуальном маньяке, который сам признался в том, что является членом вашего управления. Так что нам нужны ответы, а не остроумные замечания, и мы хотим услышать их прямо сейчас.
      - Вам все же придется удовлетвориться остроумными замечаниями, ответил Квирк. - Потому что у меня нет ответов.
      - Мартин, не стоит так сердиться, - подал голос Клэнси.
      - Да уж конечно, не стоит. Они вламываются ко мне, чтобы удостовериться, что я делаю свою работу, как будто без них я забуду, что я на службе.
      - Лейтенант, - проговорил Трентон. - Нельзя винить негритянскую общественность в том, что она с подозрением относится к полиции. Вспомните, как продвигалось дело о так называемом "блестящем" убийстве?
      Квирк глубоко вздохнул и положил руки на стол.
      - Преподобный отец, я профессионал в расследовании убийств. Я работаю здесь вот уже двадцать семь лет и стараюсь разобраться с каждым делом и поймать всех преступников, потому что это моя работа и еще потому, что я сам горю желанием схватить их. И я занимаюсь своим делом независимо от того, наблюдает ли кто-то за моей работой, будь то комиссар, вы или сам Господь Бог. И уж поверьте моему слову, для меня не имеет никакого значения цвет кожи и пол убийцы.
      Квирк сделал паузу. Все молчали.
      - И вот приходите вы, - продолжал он. - Вы не занимаетесь расследованием убийств, а если бы даже и решили заняться, то не знали бы, как. Но тем не менее вы здесь, хотя прекрасно понимаете, что ваш приход ни на шаг не продвинет дело. Нет, вы явились сюда только потому, чтобы потом сказать своим избирателям, или прихожанам, или членам ваших союзов, что вы в курсе событий.
      Квирк замолчал, в комнате стало так тихо, что, казалось, можно было бы услышать, как ползает по стеклу муха.
      - Ну что ж, - заключил, наконец, Рашад. - Думаю, с таким отношением нам не имеет смысла продолжать беседу.
      Квирк облегченно улыбнулся.
      Таттл повернулся ко мне.
      - Я буду докладывать о нашей встрече комиссару Пату Уилсону, - сообщил он. - Позвольте узнать, кто вы?
      - Оротанд Вауэл,* - представился я. - Учу лейтенанта ораторскому искусству.
      Таттл уставился на меня. Он понимал, что его дурачат, но не знал, что ответить. Наконец, он повернулся и вывел всю компанию из кабинета.
      - Оротанд Вауэл? - вскинул брови Квирк.
      Я пожал плечами.
      - Ну, ты даешь, - рассмеялся он.
      * Букв: звонкий гласный (англ.)
      - Пока я был ребенком, я всегда был ее, - продолжал он.
      - Ее что? - спросила врач.
      - Что значит "ее что"? Я был ее сыном.
      Врач кивнула.
      Ему хотелось рассказать о том, кем он был, немного больше.
      - Понимаете, я был ее единственным сыном, и она постоянно беспокоилась обо мне.
      - Откуда вы знаете, что она беспокоилась? - спросила психотерапевт.
      Господи, да могла ли она сама понять это?
      - Она так говорила, - ответил он, - и когда я делал что-нибудь не то, ей становилось, ну, плохо, что ли.
      - Плохо? - удивилась врач.
      - Ну да, она лежала на диване и целый день не разговаривала со мной, а на лице было написано такое страдание, как будто у нее колики или что-то такое. В общем, как у молодых девчонок во время месячных, - говоря это, он вспыхнул, испугавшись и удивившись собственной смелости. - Как будто, ну, обижалась на меня. Злилась. Вид у нее был такой, ну, вроде как злобный, что ли.
      - А что вы понимаете под словом "злобный"? - спросила психоаналитик.
      - Ну, это значит раздраженный, это значит, ну, когда с тобой не разговаривают, когда на тебя сердятся, когда тебя... не любят. В общем, плохо к тебе относятся.
      Врач кивнула.
      - Это когда я поздно приходил домой и опаздывал к ужину, или болтался по улице с дружками, или уходил... - он почувствовал, как к горлу внезапно подступил комок, а щеки снова залились краской.
      - Уходил? - переспросила врач.
      - Ну, с девчонками. - Кожа на лице горела огнем. Он опустил глаза. Она говорила, что все девчонки обязательно будут стараться высосать из меня все, что можно. - Он изо всех сил старался сдержать слезы.
      - Расслабьтесь, - попыталась успокоить его врач. - Поплачьте. Увидите, сразу станет легче.
      Еще чего. Он не собирается здесь рыдать. Даже мать ни разу не видела, как он плачет. Он опустил голову и медленно вдохнул. И снова почувствовал напряжение в паху.
      - Я могу держать себя в руках, - проговорил он.
      - Всегда? - спросила психоаналитик.
      Он почувствовал, как внутри зашевелился страх.
      - Абсолютно.
      - Это очень важно - уметь держать себя в руках, - кивнула врач.
      - Если потеряешь контроль над собой, потеряешь и себя самого.
      Психоаналитик ждала.
      - Тогда тебя будут держать в руках другие, - продолжал он. - Другие люди.
      - И тогда они высосут из вас все, что можно, - добавила врач.
      Он хотел поговорить еще, но не мог. Как будто ему только что пришлось сдвинуть с места огромную тяжесть. Тело дрожало мелкой дрожью. Шумное, прерывистое дыхание. Мускулы на руках вздулись. Он с силой уперся локтями в ручки кресла.
      - Мать очень часто мне это говорила, - сказал он наконец.
      Психоаналитик молча кивнула.
      Глава 8
      Следующей жертвой стала школьная учительница. Она была убита в своей квартире на Парк-драйв с окнами, выходящими на Фенуэй. Была суббота, время ленча. Квирк, Белсон и я снова приехали на место преступления. Все выглядело точно так же, как и раньше. Веревка. Пластырь. Кровь. Один из инспекторов этого участка громко читал Белсону запись из своего блокнота:
      - Зовут Эммелин Уошборн. Преподает в лютеранской школе Бурбанк. Седьмая степень. Сорок три года, живет отдельно от мужа. Муж здесь, - он указал на чернокожего мужчину, тихо сидящего на неудобном красном диване, устремив взгляд в пустоту. - Эммелин пошла в кино с подругой, она живет на Гейнсборо-стрит, зовут Дейдре Симмонс. Она рассталась с Дейдре примерно в четверть одиннадцатого у входа в подъезд и направилась домой. Утром муж пришел к ней на ленч и обнаружил труп. Испытал сильный шок, так что попытка поговорить с ним не очень-то удалась. Патологоанатом еще не установил точное время, когда наступила смерть. Но тело окоченело. Почерк убийства точно такой же, как и в первых четырех случаях.
      - Вы уже установили алиби мужа? - спросил Квирк.
      Инспектор покачал головой.
      - Он неважно себя чувствует, лейтенант. Все, что мне удалось узнать, это что он обнаружил тело.
      - Пойду, поговорю с ним, - сказал Квирк и подошел к мужчине. - Я Мартин Квирк, - представился он. - Возглавляю расследование.
      - Уошборн, - проговорил мужчина. - Рэймонд Уошборн.
      Он даже не взглянул на Квирка. Не смотрел он и на лежащее на полу тело. Невидящий взгляд был направлен прямо перед собой.
      - Мне очень жаль, - пробормотал Квирк.
      Уошборн кивнул.
      - Мы собирались снова начать жить вместе, - объяснил он. - Мы жили раздельно около года, но уже ходили к адвокату, чтобы снова соединиться.
      Его тело вдруг обмякло и начало медленно наклоняться вперед. Квирк опустился на колено и подхватил его как раз в тот момент, когда он уже падал с дивана. Уошборн весил килограммов девяносто, и Квирку пришлось здорово напрячься, чтобы удержать его. Но он справился и, обхватив Уошборна за талию, встал и поставил его на ноги. Уошборн был в сознании. Когда Квирк встал, я увидел, что его глаза открыты. Несколько секунд Уошборн безучастно смотрел в одну точку и вдруг разразился рыданиями. Квирк подождал, пока он успокоится, затем снова осторожно усадил его на диван. Уошборн рухнул на подушки, как будто последние силы оставили его. Глаза опухли и покраснели, лицо было мокрым от слез.
      Квирк подозвал к себе санитара из прибывшей на место преступления "Скорой помощи".
      - Ему нужна помощь, - сказал он.
      - Мы отвезем его в город, - кивнул санитар. - Пусть его обследует врач.
      Квирк подошел ко мне.
      - Есть какие-нибудь мысли? - спросил он.
      - Нет.
      - Белсон?
      - Нет.
      - У меня тоже, - вздохнул Квирк. - Поехали отсюда.
      Мы отправились ко мне в контору. Я уселся в свое кресло, Квирк напротив, Белсон, как всегда, остался стоять, задумчиво рассматривая стену. Воздух в кабинете был тяжелым и немного затхлым. Я открыл окно, и в комнату ворвался гул улицы.
      - Все может быть подстроено, - предположил Белсон. - Мужу потребовалось убрать жену, и он просто представил все так, как будто это дело рук Красной Розы. Только спермы нет.
      - Но почерк полностью совпадает, - пожал плечами Квирк.
      - Все убийства подробно описывались в газетах, - махнул рукой Белсон.
      - У него должно быть просто железное самообладание, чтобы убить жену, а потом еще и кончить на ковер, - сказал я.
      Белсон пожал плечами.
      - Он был в настоящем шоке от горя, - вспомнил Квирк. - Правда, это еще не значит, что он ее не убивал.
      - Узнали фамилию адвоката? - спросил я.
      - Да, это женщина, работает в южной части города, - ответил Белсон. Ребекка Симпсон.
      - Я попрошу, чтобы Сюзан позвонила ей, - предложил я.
      - Фрэнк, - обратился Квирк к Белсону, - осмотри еще раз место убийства. Все мельчайшие детали. И сравни с предыдущими преступлениями.
      Белсон кивнул.
      - Нам нужно иметь на руках все, о чем сообщали средства информации. Собери все, что можно было узнать о Красной Розе из газет. Если это убийство и не подстроено, то нет гарантии, что такого не будет позже.
      Белсон снова кивнул.
      - Газеты, телевидение, радио - все.
      - Потребуется время, лейтенант, - сказал Белсон.
      - А чем еще нам заниматься, - пожал плечами Квирк.
      - Но в городе убивают и других людей, - напомнил Белсон.
      - Всему свое время. Дойдет очередь и до них. А сейчас нужно поймать именно этого.
      На перекрестке под окнами кабинета загудел автомобиль.
      - Спенсер, - обратился ко мне Квирк. - Я хочу, чтобы ты еще раз пересмотрел каждое дело. Начни с первого убийства. И постарайся взглянуть на него свежим взглядом. Поговори со всеми, кто хоть как-то причастен к делу, просмотри свидетельские показания, заключения медэкспертов. Так, как будто никто никогда не читал их раньше.
      - Да, нужно в конце концов отыскать какую-то систему, - согласился я.
      - Негритянки, всем за сорок, все жили в смешанных районах или где-нибудь на окраине, - напомнил Белсон. - Одна - проститутка, одна официантка, одна - танцовщица, одна - певица, одна - учительница.
      - Может, все выше по социальной лестнице? - предположил Квирк.
      - Думаешь, певица стоит выше танцовщицы? - возразил я.
      - Но так может думать он.
      - Всем за сорок, - напомнил я.
      - Да, - согласился Белсон. - Ройетт Чамберс, проститутке, был сорок один, Шантель - сорок шесть. Остальные в этих пределах.
      - Возраст почти одинаковый, - кивнул я.
      - Особенно подозрительной кажется проститутка, - заметил Квирк. Сорок один год для шлюхи - довольно много.
      - Тогда почему он убивает женщин, которым за сорок? - спросил я. Пять раз, это не может быть случайностью.
      - Мамаша, - напомнил Квирк. - В таких случаях мы обычно ищем мамашу.
      Глава 9
      Работа есть работа. Я побеседовал с родственниками жертв, посеревшими от горя и страданий. Все они считали, что это расизм виноват в смерти их дочери, сестры, матери или жены. Все уже разговаривали с полицейскими и сейчас просто не желали беседовать еще с одним, который хоть и прикидывается, что глубоко сочувствует им, сам в то же время принадлежит к белой части общества, среди которой скрывается убийца. Сочувствующие не всегда кажутся нам лучше всех остальных.
      За три дня работы я не узнал абсолютно ничего, что бы уже не было известно полиции.
      - Моя дочь была хорошей девочкой, мистер. Она никогда не делала ничего такого, за что ее можно было бы убить.
      - Никто не хотел смерти моей сестры, парень. Она была славной женщиной. Все время работала. Еще хозяйство вела. Так что вы не можете сказать, что она сама виновата в том, что ее убили.
      Скорбящих родственников проститутки отыскать так и не удалось. Я поговорил с ее сутенером. Он был выше меня ростом и худее килограммов на десять, с короткой стрижкой и выбритой полоской посередине. На нем была белая кепка, темно-бордовый свитер и высокие черные кроссовки "Рибок". Левое ухо украшали пять или шесть золотых сережек в виде колец.
      - Поймаю этого ублюдка, раздеру ему задницу на две половины, пообещал он.
      - Придется записаться в очередь, - проворчал я. - Есть какие-нибудь мысли насчет того, кто это может быть?
      - Какой-нибудь белый извращенец-клиент, - ответил он, глядя на меня.
      - Об этом мы как-то и сами догадываемся. Ты можешь назвать какого-то определенного белого извращенца-клиента?
      - Да они тут все извращенцы, - пожал плечами сутенер. - Все, кто ездит сюда снимать шлюшек.
      - Может, кто-то из девочек жаловался, что какой-нибудь клиент любит их связывать или что-то в этом роде?
      - Жаловался? Шутишь? Шлюхи не жалуются. Пусть попробуют, сразу по башке получат. Нет, они делают все, что выдумает любой из этих извращенцев, а потом считают бабки.
      - Да, туговато им приходится.
      - Шлюхи есть шлюхи. Мне-то что.
      - Может, слышал какие-нибудь рассказы, ну, что кто-то из клиентов занимается садизмом, мазохизмом, связывает их или еще что?
      - Да я все уже рассказывал полиции. Конечно, есть клиенты, которые любят всякие там штучки. И все об этом прекрасно знают. Ну, типа наручников, кляпа.
      - Веревок? - подсказал я.
      - И веревок. И цепей. И еще черт знает чего. Есть такие, что любят резиновое белье. А некоторые не прочь и поколотить проститутку. Да, я знаю и таких.
      - И ты рассказывал о них полиции?
      - Я дал им все фамилии, которые знал. Я не хочу терять своих проституток. И не хочу, чтобы они боялись. Слишком дорого мне это обходится. Я хочу, чтобы вы поймали этого козла.
      - Все хотят, чтобы мы поймали этого козла.
      - Ну да, конечно. Все прямо из кожи вон лезут, чтобы поймать ублюдка, который убил черную шлюху, - хмыкнул он.
      - И еще четверых женщин, - добавил я.
      - Я только мечтаю, чтобы он порешил какую-нибудь белую из богатого района, - проворчал сутенер. - Вот тогда вы, может, зашевелитесь и начнете что-то делать.
      - А это что по-твоему?
      - Это? То, что ты здесь со мной лясы точишь? Расспрашиваешь про извращенцев? Это называется не "делать", а "переливать из пустого в порожнее". Можешь еще объявление в газету дать: "Ищем придурка, который уделывает негритянок". Чушь собачья.
      - А у тебя есть какие-нибудь предположения насчет того, что нужно делать?
      - Не для тебя, родной. В один прекрасный день мы сами поймаем эту мразь. И пришьем.
      - Мы?
      - Да-да, правильно, мы. Мы, черные, ясно? Вот кто покажет вам, как нужно работать.
      - Надеюсь. - Я протянул ему свою визитку. - Когда начнете, звякните мне, я приду посмотрю.
      Я сел в машину и тронулся с места. В зеркало заднего вида я заметил, что он сунул визитку в карман.
      Глава 10
      Сюзан жила и работала в большом старом особняке на Линнейн-стрит с крытой шифером мансардой и широкими ступенями перед парадным входом. Жилые комнаты занимали второй этаж, а кабинет и приемная - половину первого. В тот день я сидел на кухне и попивал "Сэм Адамс", ожидая, пока Сюзан приготовит ужин.
      "Приготовить ужин" у Сюзан означало купить в ресторане "Руди" на площади Чарльз готовые блюда и разогреть согласно инструкции. Она налила себе большой стакан диетической кока-колы, уложила в красную тефлоновую кастрюлю жареных цыплят, фаршированных абрикосами и фисташками, и сунула в духовку.
      Она только что вернулась из клуба, где пробежала десять километров на беговом тренажере, и сейчас на ней все еще были черные спортивные брюки и светло-голубой свитер с обрезанными рукавами. На ногах были кроссовки "Найк" с красными шнурками.
      - Я сегодня разговаривала с адвокатом этой семьи, - доложила она.
      - С Ребеккой Симпсон?
      - Да. Она консультировала этих Уошборнов по семейным вопросам, скорее всего, очень личным, так как консультации проводились конфиденциально. Но из нашего разговора я поняла, что миссис Симпсон не заметила, чтобы Уошборны выражали желание соединиться снова.
      - А она не заметила в Рэе потенциальной жестокости?
      - Нет. Она, конечно, этого не исключает, но ты же и сам знаешь, что поведение непредсказуемо. Да и, честно говоря, миссис Симпсон нельзя назвать знатоком человеческой психологии.
      - Она мастер в социальных вопросах. Совсем другой профиль.
      - Да, я тоже верю в образование и специальную подготовку. Но тут дело даже не в этом. Иногда люди со степенью доктора психологии или медицины тоже бывают слабыми знатоками человеческой психики. Здесь дело в темпераменте и, как бы это сказать, в интеллекте, что ли. А эта миссис Симпсон, по-моему, не очень-то может им похвастаться.
      - Но ты все же веришь ее мнению относительно Уошборна?
      Сюзан сделала глоток кока-колы и принялась выкладывать на тарелки салат из цикория-индивия и "Жульен" из красного и желтого перца.
      - Вряд ли она может заблуждаться на этот счет. Она встречалась с ними обоими раз в неделю на протяжении нескольких месяцев.
      - Значит, если она не заблуждается, то Рэй нам наврал.
      - Не обязательно, - возразила Сюзан. - Некоторые, бывает, так сильно хотят чего-то, что сами начинают верить в это.
      - Значит, если врач права...
      - Адвокат, - поправила Сюзан. - Адвокат, а не врач.
      Я улыбнулся.
      - Да, конечно, адвокат. Я просто хотел проверить, насколько внимательно ты меня слушаешь. Итак, если адвокат права, то у Рэймонда что-то вроде навязчивой идеи. Либо он просто врет. Либо адвокат ошибается, и это еще одно убийство Красной Розы. Либо и то, и другое. А может, наоборот, ни то, ни другое, а что-то такое, о чем мы и не подозреваем.
      - Чудесная работенка, - усмехнулась Сюзан.
      - Не то, что у тебя.
      Сюзан поставила на стол хлебницу с французскими булочками и две стеклянные тарелки с салатом.
      - Метафоры жизни, - улыбнулась она. - Твоя профессия и моя.
      Я уселся за стол рядом с ней.
      - Я буду Симоном де Бюво, а ты Сартром. Будем познавать жизнь через свою собственную.
      Сюзан улыбнулась и взяла меня под руку. После тренировки ее волосы все еще были зачесаны назад и подвязаны цветным платком. На любой другой женщине он бы выглядел дешево и пошло. На Сюзан же все смотрелось красиво и даже элегантно.
      - Давай, жри свой салат, - ткнула она меня в бок.
      Мы поужинали, убрали посуду, и Сюзан уселась возле меня почитать какой-то медицинский журнал. Я включил телевизор. Показывали бейсбольный матч.
      К тому времени, когда игра закончилась, Сюзан уже задремала, не выпуская из рук журнал. Я взял ее на руки и осторожно перенес на кровать. Она проснулась и удивленно посмотрела на меня.
      - Как ты догадался, что я заснула? - спросила она.
      - Ты же знаешь, я опытный детектив, - прошептал я.
      Она улыбнулась и вытянула губки для поцелуя. Я наклонился, поцеловал ее, пожелал спокойной ночи и собрался домой. Спускаясь по лестнице, я вдруг услышал, как тихо хлопнула входная дверь. Я замер на месте и прислушался. Не может быть, входная дверь заперта на замок. Глухо заколотилось сердце. Я бросился вниз по лестнице. Замок на двери был взломан. Я выскочил на крыльцо. В самом конце двора, у обсаженной густым кустарником ограды мелькнула чья-то тень. Я сбежал по ступенькам и метнулся к кустам. Внезапно кто-то сильно ударил меня кулаком в челюсть. Это не был первоклассный боксерский хук, но все же он заставил меня пошатнуться. Из кустов выскочила темная фигура и бросилась к калитке. Я рванулся следом. Голова все еще гудела. Человек выбежал на Линнейн-стрит и устремился в сторону Массачусетс-авеню. Последние двадцать лет я каждый день делал тридцатикилометровые пробежки и рассчитывал легко догнать его. Но мне не повезло. Пробежав квартал, незнакомец перескочил через метровую изгородь на углу с Эггассиз-стрит, затем через газон и выскочил на улицу. Я тоже прыгнул через изгородь, но зацепился левой ногой и рухнул на траву. Пока я поднимался, он уже добежал до перекрестка с Ланкастер-стрит и скрылся за углом. Я еще немного пробежал по улице в сторону Массачусетс-авеню, хотя уже знал, что он ушел. На Массачусетс-авеню, ведущей к площади Портер, по вечерам всегда очень людно и оживленно, так что беглецу не составляло большого труда влиться в поток гуляющих и раствориться в толпе. Он был одет во что-то темное и показался немного пониже меня. И по-моему, он был белый. И мужчина. И еще он мог лучше меня перепрыгивать через изгородь. Я вернулся к Сюзан, чувствуя, что изрядно вспотел. Скорее всего, я не смог перепрыгнуть эту проклятую изгородь из-за пистолета. Мой кольт "Питон" вместе с полной обоймой весил не меньше полутора килограммов. Конечно, не будь его, я наверняка легко перелетел бы через этот чертов забор.
      Когда я пришел к Сюзан, входная дверь была все так же распахнута настежь. Я зашел в холл. В доме царила полная тишина. Я включил свет. На столе стояла длинная белая коробка. Я открыл крышку. Внутри завернутая в зеленую бумагу лежала красная роза.
      - Господи, Боже мой, - громко простонал я.
      Глава 11
      Утром, когда Сюзан проснулась, я лежал рядом с ней, выложив на ночной столик пистолет. Она повернулась и внимательно посмотрела мне в глаза.
      - Кажется, ночью я слышала какой-то шум, - наконец, проговорила она. Взгляд на секунду задержался на пистолете.
      - Ночью я чуть не поймал какого-то типа, который вломился в холл и оставил тебе в подарок красную розу. Я погнался за ним, но ему удалось удрать.
      Я решил, что не стоит рассказывать Сюзан, как я шлепнулся на задницу, когда пытался перепрыгнуть через изгородь. Мы лежали в кровати лицом друг к другу, и Сюзан все еще щурилась после сна.
      - У тебя синяк на лице, - заметила она.
      - Он выскочил из кустов и съездил мне по челюсти.
      - Сможешь узнать его?
      - Нет. Было темно, к тому же я видел его только сзади, когда он удирал.
      - Если "он", значит, это был мужчина.
      - Да. Белый, чуть пониже меня ростом. Среднего телосложения, даже можно сказать, худощавый.
      Сюзан, не мигая, смотрела на меня. Она уже не щурилась, зрачки сузились в утреннем свете.
      - Значит, ты вернулся и лег спать здесь, - сказала она.
      - Да.
      - Все это можно объяснить по-разному.
      - Правильно, - согласился я. - Это мог быть кто-то из твоих пациентов, забравшийся к тебе в дом по каким-то своим причинам.
      - Или кто-то, кто точит на меня зуб.
      - Или убийца Красная Роза, что может быть вариантом пункта первого, предположил я.
      - Красная Роза может быть моим пациентом?
      - Конечно. Он писал, что работает полицейским. А ты ведь специализируешься на полицейских.
      - Или, - сказала Сюзан, - все это могло быть направлено на тебя. Он знает, что ты занимаешься этим делом. Значит, ему известно, что мы с тобой состоим в отношениях.
      - Или это может быть кто-то, кто точит зуб на меня, - продолжил я.
      - Или кто-то решил подурачиться и случайно попал именно ко мне.
      - Вряд ли, - возразил я. - Слишком уж странное совпадение. Попасть к тебе, когда я как раз занимаюсь этим делом.
      Сюзан кивнула и перевела взгляд на будильник.
      - О, Господи, - встрепенулась она. - У меня через полтора часа прием.
      - Это что, так мало? - удивился я.
      Сюзан уже вскочила с кровати и направилась в ванную.
      - Очень мало, - бросила она на ходу и скрылась за дверью.
      Я услышал, как заработал душ. Я встал, натянул брюки, застегнул ремень и, сунув в кобуру пистолет, пошел на кухню, чтобы умыться и поставить воду на кофе.
      Я уже допивал вторую чашку, когда на кухне появилась Сюзан в макияже и бигудях. Она заварила себе травяной чай и молча встала у стола, ожидая, пока трава настоится.
      - Я, конечно, понимаю, - сказал я, - что во время утреннего туалета разговаривать с тобой бесполезно, но нам нужно подумать, как обеспечить твою безопасность.
      Сюзан налила себе чашку чая.
      - Сейчас я не могу об этом думать, - сказала она. - Я очень спешу, а ты знаешь, какая я, когда спешу.
      - Да уж, - проворчал я.
      Сюзан залпом выпила чай и снова исчезла в ванной. Я уселся на кухне и позвонил по телефону. Сначала через Генри Чимоли передал сообщение Хоуку, затем набрал номер Мартина Квирка.
      - Кто-то вломился домой к Сюзан и оставил в холле коробку с завернутой в бумагу красной розой, - сообщил я. - Я погнался за ним, но не поймал. Не удалось даже хорошенько рассмотреть его.
      - Коробка у тебя?
      - Да. И коробка, и роза, и бумага. Но уверен, что на них нет ни одного отпечатка.
      - Я тоже так думаю, - согласился Квирк. - Но нужно попробовать. Сможешь привезти все это сюда?
      - Нет. Я не оставлю ее одну.
      - Может, это просто какой-нибудь придурок, которого она лечит? предположил Квирк.
      - Все равно я не собираюсь оставлять ее одну.
      - Ладно. Я пришлю кого-нибудь. Если это один из ее придурков, то тогда могут быть отпечатки.
      Я положил трубку и допил кофе. В растворимом кофе гораздо меньше кофеина, чем в натуральном. Две чашки растворимого кофе - практически ничего. Я поставил воду, чтобы заварить третью.
      Зазвонил телефон. В доме и в кабинете номера были разные. Я снял трубку и сказал:
      - Алло.
      - Сюзан? - спросил голос Хоука.
      - Ну ты сострил, - ответил я.
      - Ладно, что тебе надо? - проворчал Хоук.
      Я рассказал ему о незваном госте и красной розе.
      - Значит, он саданул тебя по челюсти, ты погнался за ним, но он удрал, - резюмировал Хоук. - Он что, негр?
      - Не думаю.
      - И ты позволил белому смыться от себя?
      - Что ты хочешь, я ведь тоже белый.
      - Ну да, я забыл, что иногда у тебя бывает. Если случится еще раз погнаться за ним, позови меня.
      Без двух минут восемь появилась Сюзан в крапчатом твидовом жакете поверх черного свитера с высоким воротом, в черной юбке и черных туфлях на низком каблуке.
      - Ты прекраснее самого красивого сеттера, когда он делает стойку на птицу, - улыбнулся я.
      - И такая же деловая, - добавила Сюзан. - Я знаю, что нам нужно поговорить. Но сейчас я просто не могу. Я понимаю, что ты не можешь оставить меня одну, но не могу позволить, чтобы ты или Хоук торчали в приемной, когда начнут приходить пациенты.
      - Я починю замок на входной двери, а потом кто-нибудь из нас все время будет поблизости. Не бойся, мы не будем тебе мешать и распугивать пациентов.
      - Хорошо, - согласилась Сюзан.
      Она поцеловала меня. Я нежно шлепнул ее по попке, и она поскакала вниз встречать первого пациента. Через минуту я услышал, как она открыла дверь и любезно сказала:
      - Входите, пожалуйста.
      Глава 12
      Пришел плотник по фамилии Шатт и вставил во входную дверь новый замок. Я дал Сюзан свой "Смит-и-Вессон" тридцать второго калибра, строго-настрого наказав спрятать его в ящике письменного стола, а сам, пока она принимала пациентов, вместе с Хоуком по очереди дежурил на верхнем этаже, стараясь не мозолить глаза больным. Вряд ли есть более нудное занятие, чем стоять на верху лестницы и стараться не мозолить глаза.
      Когда вечером Сюзан, наконец, освободилась, я повез ее в кеймбриджское полицейское управление, чтобы взять разрешение на ношение оружия.
      Выписывал разрешение огромный парень, два срока прослуживший во Вьетнаме.
      - Стрелять-то она хоть может? - недоверчиво спросил он.
      - Сам учил, - ответил я.
      - Этого я и боялся, - проворчал громила. Звали его Стив Коста. Пойдемте в тир, мадам. Проэкзаменуем вас немного.
      - Может, не стоит? - безнадежно спросила Сюзан.
      - Стоит, мадам, - ухмыльнулся Коста.
      Мы поднялись наверх и прошли по коридору, обложенному бледно-желтым кафелем. Коста открыл дверь, и мы вошли в тир.
      - Красота, - проговорила Сюзан.
      - Да, в тире даром времени не теряют, - ответил Коста.
      Комната походила на поставленную горизонтально шахту лифта. В самом начале стоял стол, на нем опрокинутая банка из-под кофе, полная стреляных гильз, половина из которых рассыпалась по полу. Коста прошел в глубь узкого коридора и булавкой приколол мишень к передвижному стенду. Затем установил стенд метрах в пяти от нас и вернулся к столу.
      - Как видите, мадам, мишень состоит из человеческого силуэта и кругов различного диаметра. Самый маленький кружок, в который попадает голова и область сердца человека, - это десять очков. Следующий круг, побольше девять, потом восемь и так далее до последнего круга, за которым уже нет ни одного очка.