Интересно, с чего бы это? Аррек-то все еще рядом.

Даже слишком рядом.

Одна рука на моей спине, другая поддерживает украшенную золотистыми когтями кисть. Волосы разметались по плечам, свет в нескольких миллиметрах от безупречно гладкой кожи распадается тысячью радуг.

Музыка обрушивается как ураган, как стихийное бедствие, от которого уже не скрыться, – яркая, лишенная границ музыка, полная чужеродного очарования. Аррек увлекает меня в поток гармонии и изменчивости, имя которому танец. Тело само подстраивается под его движения, безошибочно ловя ритм, подчиняясь биению чужого пульса, темпу чужого дыхания, чужих чувств. Изменение подхватило растерявшуюся на мгновенье эль-ин, сметая и без того шаткие барьеры разума.

Запах его волос, терпкий, приятный аромат, смешанный с едва уловимым привкусом лимона и моря. Кожа леденеет под мужскими пальцами, затем пылает невозможной для человека температурой, затем снова леденеет. Волны изменений прокатываются по телу, почти на грани боли, но лишь почти… В плавном, отточенном веками танце дарай разворачивает меня, подхватывает, заставляя спину выгнуться, притягивает к себе, неуловимым движением снова отталкивает. Мы кружимся двойной спиралью вокруг невидимого центра, на мгновение замираем спина к спине, вжавшись друг в друга, точно одно существо. Распадаемся, летим в едином порыве, снова замираем, на этот раз лицом к лицу, спаянные в единое целое, отталкиваемся, лишь ладони остаются вместе, пальцы переплетены, и так продолжаем двигаться в головокружительном темпе пьянящего скольжения.

Я забыла обо всем. Ауте, я даже забыла о том, что я о чем-то забыла. Движение, изменение, отречение… Нельзя быть вене и личностью одновременно, это аксиома. Сейчас я вене, существо на порядок выше, нежели любое разумное создание. Сейчас я полностью принадлежу танцу… и тому, кто ведет меня в этом клубке ритма и чувства.

АНТЕЯ!

Не знаю, почему никто, кроме меня, не ощутил этот сен-образ, кажется, он был достаточно ярок даже для совершенно нечувствительного человека. Впрочем, я тоже начинаю осознавать отчаянный призыв далеко не с первой попытки. Но у меня есть извинение – я была занята. Ага, точно.

АНТЕЯ!!!

«Тише, Ллигирллин. Я в норме».

Моя кожа уже почти начала отсвечивать перламутром, тело вдруг стало непривычно сильным, мысли – однозначными. Стиснув зубы, возвращаю себя в более привычное «хаотическое» состояние. Ауте, почти превратилась в дарая. Догадается ли Аррек, что это – стандартная реакция эль-ин на привлекательного брачного партнера: минимально сократить биологическую пропасть между собой и другим. Не хочу об этом думать. Не сейчас. Поднимаю глаза, всматриваясь в лицо мужчины. Великая Бездна, как красив!

– Вы хотели о чем-то поговорить со мной, дарай-князь?

Какое-то чувство промелькнуло за безупречностью ироничной маски. Разочарование? Не знаю.

– Просто хотелось бы дать вам несколько рекомендаций относительно поведения на Конклаве.

Рекомендации Аррека – вещь опасная. Помогут они или нет, все равно в конечном итоге выиграет сам дарай-князь. Но я сейчас не в том положении, чтобы отвергать хороший совет.

– Да?

– Вы поняли, что сегодня на приеме за вами очень внимательно наблюдали?

– И довольно умело. Я почти ничего не почувствовала.

– Почти?

– Откуда столько удивления?

– О, леди Антея, похоже, мы сами не знаем, с чем собираемся связаться. «Почти почувствовала», это на целое «почти» больше, чем возможно.

– Гм-м…

Наши ноги плетут запутанную сеть из шагов, скольжений и перемещений. Одна его рука снова на моей спине, вторая сжимает ладонь. Бедра иногда соприкасаются, щиты звенят в такт стремительно несущейся музыке.

– Будьте осторожней с подобными высказываниями, моя леди. Они достаточно напуганы. Еще чуть-чуть, и начнется неконтролируемая защитная реакция.

– Принято к сведению.

– Не показывайте своего страха, иначе будет уже реакция: «Ату ее!»

– Ясно.

– Конклав – неподходящее место для демонстрации чувства юмора и индивидуальности. Чем ближе к человеческому идеалу поведения вы будете, тем лучше.

– Спокойствие и самоконтроль?

– А также наблюдательность, разумность, сообразительность. Стабильность Постарайтесь показать, насколько полезными вы можете быть. Намекните на возможность незаметно привязать к вам веревочки, можете даже позволить кому-нибудь пару раз за них дернуть. Ваша «скрытая» уязвимость – то, что позволит им чувствовать себя уверенней, а значит – сговорчивее.

Мои крылья летают вокруг нас рваными клочьями тумана, прикосновение сгустков энергии к его коже вызывает где-то внутри волны озноба. Не у него, у меня. Опять не о том думаю. Аут-те!

– Скажите, дарай-князь, есть хоть малейшая возможность, что эта авантюра… получится?

– Это действительно авантюра. Приди вы с подобным предложением чуть позже или на несколько лет раньше, я бы первым высмеял абсурдность идеи. Но сейчас… Сейчас в Эйхарроне что-то вроде внутреннего… кризиса. За ваше предложение могут ухватиться как за последнюю соломинку.

Задумчиво киваю. Я примерно представляю, о каком кризисе идет речь, но, похоже, положение прекрасных арров еще хуже, чем можно было предположить. На этот раз они борются не с внешним врагом, а с плодами своей собственной глупости. Знакомая ситуация. Тут действительно будешь хвататься за любую соломинку.

Движения Аррека все так же отточены и безупречны.

Самоуверенный индюк!

Яростно прищуриваюсь:

– Великая Бездна, дарай-князь, вы ведь заранее знаете, каким будет результат этого голосования!

Он отведает на мою вспышку наимерзейшей из своих ухмылок. В голосе слышатся мурлыкающие интонации сытого кота.

– Скажем так, моя леди, я над этим работаю.

И почему эти слова вызывают у меня такие отвратительные предчувствия?

Остаток танца мы молчим. Я отчаянно трушу. Что чувствует Аррек, остается тайной за семью печатями.

Не знаю, кто из моих ангелов-хранителей проявил заботливость, но перед судьбоносной встречей с Конклавом Эйхаррона меня оставили одну (скрытых наблюдателей можно не считать). Прекрасно.

Усаживаюсь на пол, подогнув под себя ноги. Руки на коленях. Пальцы расслаблены. Спина прямая. Подбородок поднять. Крылья свободно парят в теплых потоках воздуха.

Глаза закрыть. Остальные каналы ощущений игнорировать. Вдох. Выдох. Расслабиться. Я полностью расслаблена. Все напряжение, накопленное за тридцать с лишним лет жизни, оставляет мое тело. Мышцы расслаблены, расслаблены мысли и чувства. Нет ничего. Есть чистый лист. Есть только я. Все остальное – причудливый сон.

У моего «я» есть тело. Какое? Придирчиво изучаю этот сгусток материи, носитель моей личности. Сейчас здесь три сердца, их пульсация создает запутанный рисунок. Некоторое время прислушиваюсь. Затем добавляю еще два маленьких органа, выполняющих те же функции, изучаю получившийся результат. Тут же меняется вся система кровоснабжения. Вдохновенно работаю над обменом веществ, экспериментирую с биохимией. Не забыть генокод. Рассматриваю, что получилось. Еще с минуту «полирую» внутренние органы, мышцы и ткани. Скелет решаю оставить какой есть, разве что чуть-чуть меняю эластичность суставов. И еще раз проверяю.

Мое тело – безупречно. Оно прекрасно приспособлено для выполнения стоящей передо мной конкретной задачи.

Теперь органы чувств. Тестирую каждый по очереди, экспериментируя с порогами. Затем сливаю все ощущения в единую симфонию, и через некоторое время в сознании появляется неопределенный пока еще паттерн внешнего мира. Не доверяя воспоминаниям и сложившимся стереотипам, педантично создаю картину окружающего. Каждый предмет, каждое явление получает новое имя, в моем разуме мелькают различные связи и отношения, которые между этими явлениями возможны. Надолго останавливаюсь на концепции круга, но мгновенно принимаю множественность Вероятностей во Вселенной.

Когда окружающее складывается в неполную, но достаточную для эффективного существования картину, приоткрываю в сознании тонкий поток памяти, но не позволяю ничему проскользнуть через эти ворота.

Если ты хочешь познать что-то новое, откажись от старого. Наши знания, наша так называемая «мудрость» – это шоры на наших глазах, не позволяющие видеть дальше давным-давно накатанных путей. Чтобы понять – начни с чистого листа. С наивности. С удивления. С того, что эль-ин называют «трансом аналитика».

Что-то изменяется в моем окружении. Слегка склоняю голову, изучая новое явление. Первое, что приходит в голову, – концепт, которым я обозначила понятие «красота». «Это» красиво. Мгновение спустя я понимаю, что «это» похоже на меня, но не совсем. Оно похоже на меня внешне, но почему-то не позволяет мне познать его изнутри. Хотя и внешних данных достаточно, чтобы поставить меня в тупик, например, странное сияние, окутывающее существо. Вихрем проносятся гипотезы способные объяснить удивительные явления, по сенсорным каналам поступают новые данные, откуда-то всплывает еще информация, возникает паттерн, некая структура, возможная модель, и я уже примерно представляю, почему светится кожа существа, с чем это связано и какие невероятные последствия может иметь подобное физиологическое явление.

– Антея-эль?

Мои губы сами выговаривают ничего не значащие звуки:

– Лорд Доррин. Уже?

– Да, моя леди. Вы готовы?

Мое тело, совершенно независимо от воли и сознания, поднимается и подходит к красивому существу. Затем, с явной неохотой, снимает висящего за спиной друга и протягивает его Доррину. Тот внимательно смотрит на черный бархат ножен и отрицательно качает головой, позволяя мне оставить Ллигирллин себе. Где-то далеко вспыхивает радостная улыбка, руки быстро прилаживают меч на место, но я занята ускоренным анализом. Почему? Что-то подсказывает, что это – жест безусловного доверия. Почему?

Окружающий мир, который было так интересно исследовать, исчезает, и я уверена, что это вина Доррина. За долю секунды, пока не появился новый мир, я успеваю прогнать около тысячи вариантов, как он мог это сделать и какие могут быть последствия, пока наконец не остается около десятка любопытных возможностей. Тут же выталкиваю информацию за пределы сознания, чтобы она не мешала познавать.

Доррин делает шаг вперед и издает еще одну серию совершенно абсурдных звуков.

– Эль-э-ин Антея тор Дернул, Малый Конклав Эйхаррона приветствует тебя.

Мое тело склоняется в стремительном поклоне, глаза же разглядывают все вокруг с бесконечным изумлением. Помещение небольшое, расположившиеся в креслах сияющие создания являются его единственным украшением. Любуюсь ими. Задумываюсь, почему они расположились по кругу, а я – в центре. Какие социальные, культурные и политические подводные течения могут скрываться за выбранными ими позициями? Почему их так мало – что-то внутри меня подсказывает, что Домов сотни, а здесь не представлено и двух десятков. Почему Доррин не сидит, а застыл за моей спиной? Вопросы создают запутанную структуру, неся в себе образ того, что невозможно выразить ответами.

Почему в стороне недвижимой статуей застыл Аррек?

Аррек???

Стены отрешенности опасно накреняются, состояние грозит рассыпаться на мелкие кусочки. Поспешно отвожу взгляд от темноволосого существа, вытряхивая из головы надоедливые мысли о том впечатлении, которое он на меня производит.

Внимательно оглядываю застывшие в высоких креслах фигуры. Возможно, многих из них мне представили ранее, на приеме, но сейчас я об этом не помню. Важно только первое впечатление, не испорченное никакими предварительными установками.

Красивы. Ауте, как же они красивы. Требуется почти физическое усилие, чтобы переключиться от отстраненного созерцания к анализу. Только теперь понимаю, что мне показалось неправильным. Мертвая красота, застывшая. Ни движения, ни дыхания, ничего. Эти дараи, не особенно заботясь о том, что о них подумают, закрылись полностью и безоговорочно. Вот и говори теперь о доверии.

Примечательно, что среди них всего две женщины (Размышляю над концепцией двуполости. Каково отношение в этому вопросу в обществе арров? Что мне это дает?). Но именно женщина начинает разговор со мной. Впрочем, судя по всему, она далеко не первая как в официальной, так и в неформальной иерархии. Скорее, просто делегирована для проведения переговоров.

– Леди Антея, прежде всего я должна еще раз извиниться за те неприятности, которые были причинены вам под защитой Эйхаррона. Мы сделаем все возможное, чтобы подобное никогда не повторилось.

Этикет вызывает у любого нормального эль-ин только вполне здоровое отвращение. Но я за последнее время несколько притерпелась к многоэтажным формулировкам и взаимным расшаркиваниям. Механически отмечаю этот факт, в то время как мои губы произносят ответ:

– Эта тема не стоит обсуждения, дарай Адрея. Все уже пройдено. Мне бы хотелось, со своей стороны, поблагодарить вас за столь быстрый отклик. Я понимаю, что обычно сбор Конклава, особенно Малого Конклава, занимает недели, и очень благодарна за вашу оперативность.

Адрея царственно кивает. Светло-коричневая кожа сияет белым золотом, черные волосы, темные глаза. Одежда нетипична для арра – туника до колен, сандалии на платформе. На фоне простой однотонной ткани выделяются тяжелые браслеты и ожерелье, несущие в себе что-то от варварского совершенства древних цивилизаций. Короткие волосы свободно падают вокруг овального лица, высокие скулы которого напоминают лица эль-ин. Когда-то, бесконечно давно, в роду этой женщины были те, кого Аррек назвал эльфами. Знает ли она об этом? Знает ли о силе, спящей где-то в глубине ее генофонда? Вряд ли, разве что на уровне инстинктов. Как я могу использовать подобное знание?

– Не будем повторять уже известное. – Мне начинает нравиться эта княгиня. Деловая хватка у нее поистине человеческая. – Мы очень внимательно рассмотрели ваше предложение, Антея-эль. И пришли к выводу, что не имеем достаточной информации для принятия решения. У вас есть что добавить?

Задумываюсь. Что может стоять за такими словами? За тоном? За неподвижностью остальных людей?

Тем временем мое тело медленно и несколько демонстративно опускается на пол. Уши чуть-чуть приподнимаются.

– Изложить те причины, по которым для Эйхаррона жизненно необходимо это соглашение? Может быть, привести данные социологических исследований? Цифры из прогнозов? Сейчас у меня, к сожалению, нет моделей и графиков, однако, уверена, что могла бы их восстановить за пару минут. Но ведь вы все это и без меня знаете, не правда ли?

Внимательно отслеживаю реакцию на эти слова. Полный ноль. Даже обостренные трансом чувства не улавливают ровным счетом ничего. Что само по себе о многом говорит.

– Совершенно верно. Но нам бы очень хотелось узнать, почему это столь необходимо для эль-ин.

– Как я уже упоминала ранее, это наилучший из возможных вариантов.

По-прежнему никакой реакции. Статуя, а не женщина.

– Попробуем уточнить вопрос. Вы утверждали, что завоевание Ойкумены, а также последующее удержание власти над ней не является для вашего народа проблемой. Наш анализ подтверждает, что так оно и есть. Вы также упоминали, что подобные действия для эль-ин неприемлемы по неким не относящимся к делу причинам. Каким?

– Как вы сами заметили, эти причины к делу не относятся.

Еще до того, как слова произнесены, понимаю, что это ошибка. Теперь Адрея не отцепится. Впрочем, с самого начала было ясно, что так просто отделаться не удастся. Значит, буду дозировать информацию. Слишком много – и они испугаются. Слишком мало – просто не клюнут на крючок.

– И тем не менее Конклаву было бы очень интересно узнать о данном вопросе побольше.

«Конклаву было бы интересно узнать». Как старательно она держится за обезличивание, стараясь не допустить и мысли о субъективности. Не леди Адрея, глава Дома Тон Грин, а часть Конклава. Попытка манипулировать повернутым на индивидуальности сознанием эль-ин? Тонко.

Пока мой разум вычисляет все «за» и «против», тело совершенно точно уверено, что оно-то ни о чем рассказывать не желает.

Глаза внимательно разглядывают пустую стену. Гробовое молчание.

Адрея сдается первой. Не зря ее все-таки выбрали дипломатом. Другой бы просто сорвал переговоры, а эта, похоже, обладает бесконечным терпением. Пока что мои расчеты верны. Продолжаем нагнетать эмоциональную обстановку.

– Леди Антея…

Перебиваю ее грубо и почти враждебно:

– Я не хочу говорить об этом.

К моему собственному удивлению, в словах наряду с гневом сквозит боль. Что за игры затеяло непокорное подсознание?

Темнокожая леди твердо встречает мой взгляд. После еще одной драматической паузы (Эти люди, кажется, решили, что смогут избежать эмоциональных манипуляций эль-ин, просто отгородившись непроницаемыми щитами. Хм… Что ж, пусть попробуют.) Адрея вновь прерывает молчание.

– Леди тор Дернул, вы не думаете, что Эйхаррон примет столь основополагающее решение, как включение в свой состав нескольких миллионов разумных существ на условиях покупки «кота в мешке»?

Все так же холодна и непроницаема. Но уже есть намек на юмор – попытка несколько разрядить ситуацию. Кажется, они дозрели.

Едва разум принимает решение, тут же приходит протест от всего остального моего существа. Говорить об этом – с незнакомыми? С людьми? Нет!

Поднимаю лицо, отчетливо осознавая, что все чувства написаны на нем ясно и однозначно. Затем склоняю голову к плечу, плотно оборачивая себя крыльями и обхватывая колени руками – поза уязвимого и беззащитного.

– Это… не та вещь, о которой легко говорить. И мне бы хотелось иметь личную гарантию от всех находящихся здесь, что знание не выйдет за стены этой комнаты.

Никто не пошевелился.

– Впрочем, это можно сделать и позже…

На некоторое время замолкаю, пытаясь собраться с мыслями. Сейчас каждое слово должно быть взвешенно и продуманно. Погруженное в транс аналитика сознание работает почти на пределе биологических возможностей.

– Придется повториться, но хотелось бы объяснить все по возможности точно. Вы знаете, что такое Ауте? Ваш язык не позволяет передать оттенки значения этого слова, но в целом это слово имеет два значения. Как философское понятие ауте – бесконечность, вероятность, непостоянство. Ну, это очень примерно. Есть и еще одно значение: Ауте с большой буквы – вполне конкретный комплекс физических явлений. В некотором роде. Область, расположенная немного «ниже» ареала нашего обитания, если такие понятия, как «верх» и «низ», вообще что-то значат на Эль-онн. Это Ауте отличается запредельной нестабильностью и нередко враждебностью. Сотни тысячелетий жизнь эль-ин в основном была направлена на выживание в условиях подобного «соседства». Вы и представить себе не можете, что время от времени поднималось оттуда, начиная от армий демонов, кончая интегральными штормами. Еще на заре нашей истории было выработано что-то вроде… защитной тактики. Тоже своеобразной. Всегда, сколько мы себя помним, велись работы по поиску более эффективного решения, лет триста назад завершившиеся успехом. Был создан так называемый Щит – конструкция, заключающая Небеса в сферу, полностью отсекающая Эль-онн от смертоносных влияний. Мы… Свобода ударила в голову. Многое, сделанное за эти последние столетия, требует корректировки… Впрочем, не важно. – Опять замолкаю, задумчиво трусь щекой о плечо. – Кажется, пора переходить к сути. Все дело в той «защите», которой мы пользовались до появления щита. Вы уже знаете о существовании вене – девочек, способных в изменении познавать неведомое. Они – важная часть этой защиты. Они первыми спускались к новому порождению Ауте, танцевали с ним, узнавали его, узнавали возможные пути защиты. При этом до зрелости доживала в лучшем случае одна из трех, может, это несколько прояснит вам демографическую ситуацию на Эль-онн. Но самое «интересное» начиналось дальше. Опасно мало познать, нужно еще где-то взять силу, чтобы с ней справиться. И такой источник был найден. Разум эль-ин. Точнее говоря, разум женщины. А если уж быть совсем точным – разум матери. Я не разбираюсь в механике процесса, но вам должно быть известно о невероятных силах, которые просыпаются в женщине-маге, пытающейся защитить своего нерожденного ребенка. У эль-ин это в тысячи раз сильнее. На последней стадии беременности существует возможность связать разум матери и почти сформировавшегося ребенка, получив доступ к энергии, которую невозможно описать ни словами, ни даже математическими формулами. Мы называем этот способ туауте – Танец Жизни и Смерти Ауте. Само состояние мы называем эль-э-ин – «одновременно и больше и меньше, чем эль-ин». Любая прошедшая некогда подготовку вене способна станцевать туауте. Ребенок в результате обычно погибает. Мать чаще всего удается спасти, но есть побочный эффект – такая женщина не проживет больше тридцати – сорока лет. Для практически бессмертных существ это равносильно самоубийству. Тысячелетиями мы теряли девочек-подростков, теряли младенцев и теряли женщин – во имя выживания расы.

Триста лет назад этому удалось положить конец. А десять лет назад Эль-онн нашли дараи. Еще через пять лет оливулцы решили испытать на нас биологическое оружие-результат был, как от средней разрушительности вспышки Ауте: половина населения мертва, прерваны самые ценные генетические линии, вражеский боевой флот плавает между нашими летающими домами. Мы скопировали паттерн поведения, которому следовали всегда. Погиб один ребенок. Для одной женщины начался отсчет времени.

Военная клика утверждает, что ради «сохранения расы» следует продолжить завоевания, обеспечив себе таким образом еще один Щит. Проблема в том, что для этого потребуется появление новых эль-э-ин. Это недопустимо. И это гораздо страшнее, чем вы можете себе представить. Для эль-ин лучше смерть, чем жизнь такой ценой.

Дараи остаются все такими же «несуществующими». Ауте знает, что там происходит, за абсолютной непроницаемостью их глаз. В принципе я уже достаточно изучила их, чтобы примерно представлять, что именно такой тихий, придушенный голос, пугающе спокойный на фоне искаженного болью лица, должен вызвать определенное состояние сознания, на которое, в свою очередь, можно воздействовать, слегка подчеркивая интонацией слова и жесты. Но теория теорией… А мне сейчас хочется только свернуться в клубочек, спрятать голову под крыло и молиться, чтобы ближайшие тридцать лет поскорее закончились. То, что при этом разум оставался погруженным в транс наивного незнания, являлось чудом, доступным лишь лучшим аналитикам и вене линии Тей.

Адрея чуть заметно склоняет совершенное лицо к плечу – бессознательное (или вполне осознанное?) копирование моего жеста.

– То есть вы заставляете…

Я вновь грубо ее перебиваю:

– Нет! Вы так ничего и не поняли. Общество эль-ин – воинствующий матриархат. Это что-то да значит, когда средний возраст мужчин несколько тысячелетий, а женщины до последнего времени редко проживали одно столетие! Мужчины могут быть стары, мудры, сильны, но правят женщины, часто еще девочки. Никто не может приказать матери слить себя и свое дитя в туауте. Это очень личное решение, и принимается оно в основном в условиях, когда они оба в любом случае должны погибнуть. Вместе со всем остальным народом.

Эти слова должны запустить в дрессированных мозгах людей цепочку ассоциаций, которая неизбежно приведет их к некоторым (вполне правдивым) выводам относительно эль-ин в целом. Будем надеяться. Если человек к каким-то решениям приходит сам, он принимает их охотнее, чем навязанные кем-то.

– Антея-эль, если я не ошибаюсь… ваш полный титул включает в себя и обращение «эль-э-ин»?

А вот этого вопроса я надеялась избежать всеми правдами и неправдами.

Тело сжимается, мышцы напрягаются почти до боли.

Сделать акцент на понимании.

Голос все так же хрипл и спокоен.

– Разве это не очевидно? Я, кажется, тем и прославилась в Ойкумене, что в одиночку истребила один из самых мощных военных флотов в истории. Без единой потери с нашей стороны. Только вот одна потеря все же была… – Сжимаю пальцы, автоматически отмечая, что когти оставляют на полу глубокие борозды. Разве покрытие не должно быть сделано из идеально прочного материала? – Я тогда… была как мертвая. После смерти Иннеллина ничего не имело значения. Хотелось просто позволить оливулцам спуститься и закончить начатое. Но, когда стало ясно, что возрождение эль-э-ин – единственный способ… спасти остальных… Я только потом поняла, что наделала. В туауте твоя душа сливается с душой ребенка, полностью, безвозвратно. И когда после этого ребенок уходит, а твою жизнь насильно удерживают в теле с помощью того, что вы могли бы назвать реанимационной терапией… Ни одна женщина больше не должна проходить через это, никогда. Никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах. Понимаете?

Адрея слегка шевельнулась в своем кресле, и в звоне ее ножных браслетов мне слышится робкое, какое-то неуверенное сочувствие. Аналитическая часть разума удивленно ликует – неужели получилось? Другой части уже на все наплевать. И лишь где-то глубоко-глубоко вспыхивает вдруг тихая признательность. Тут же сменяющаяся привычным яростным раздражением: мне не нужна ничья жалость!

– И через несколько лет вы погибнете?

Равнодушно пожимаю плечами:

– Мы не воспринимаем смерть так, как вы. Это не нечто окончательное, неизбежное. Это просто второе рождение. Переход на другой уровень. Я жду своего освобождения с нетерпением, а до тех пор есть долг, который следует выполнить.

– Сколько?

– В моем конкретном случае – еще лет тридцать, не больше. Потом неожиданно и непонятно почему тело начнет угасать, и буквально за несколько дней все будет кончено.

Адрея вновь склоняет голову. Краем глаза улавливаю чуть заметное шевеление еще одного из дараев. Кажется, они готовы. Теперь нужно не упустить момент, второго может не представиться.

Сейчас.

– А почему…

На этот раз не прерываю ее, а просто поднимаю руку. Дарай-княгиня вопросительно замолкает.

– Достаточно, миледи, милорды. Вы знаете уже более чем достаточно, а мой народ имеет секреты, которые не следует открывать чужакам. Я бы хотела услышать ваше решение, и лишь после этого согласна отвечать на дальнейшие вопросы.

Адрея смотрит на меня одну бесконечно долгую минуту, затем комнату вновь наполняет звон ее браслетов – дарай-леди поднимается из своего кресла.

– Хорошо. Но перед этим позвольте вас заверить: то, что вы рассказали нам, останется с нами. Никаких записей, никаких протоколов. Все услышанное мы унесем в могилы. Слово дарая.

Все присутствующие согласно склоняют головы (кое-кто, правда, с явной неохотой). Прекрасно. Эти люди понимают, что они фактически уже все решили?

– А теперь извините нас, подобная проблема требует серьезного обсуждения.

Волна Вероятности поднимается, отсекая от меня неподвижные фигуры. Нет, они все так же сидят в своих креслах с высокими спинками и все так же не подают ни малейших признаков жизни, но что-то мне подсказывает, что время для них течет гораздо медленнее, чем для меня, причем время это наполнено яростными дебатами и аналитическими выкладками. Отмечаю, что Аррек и Доррин, судя по всему, тоже вовлечены в спор. Это меня странно беспокоит. Арр-Вуэйн непредсказуем, как истинный эль-ин, внося в расчеты слишком большую долю Ауте. Впрочем, сейчас уже ничего не поделаешь.

Отдаюсь трансу, разглядывая помещение, восхищаясь красотой и законченностью его пустоты. Плыву в течении времени, подхватывая каждое мгновение, рассматривая его с наивностью и восхищением. Крылья жемчужным туманом клубятся по комнате.

Воздух перед моими глазами подергивается легкой рябью – покрывало времени исчезло. Поднимаюсь на ноги, готовая услышать приговор. Да, дараи пришли к решению, и оно по душе далеко не всем. С некоторой тревогой отмечаю едва заметные признаки неудовольствия в Адрее. Похоже, темнокожая княгиня до хрипоты спорила о чем-то, но спор проиграла. Что это может значить?

– Леди Антея, мы не видим другого пути, кроме как принять эль-ин в семью Домов Эйхаррона.

Напряжение в комнате подскакивает на порядок. Волосы у меня на затылке начинают шевелиться, разум с потусторонней стремительностью отметает возможности. В этом коротком предложении слышна вторая его часть, начинающаяся с «но». Какую пакость они придумали?

– Но… – так я и знала, куда же нам без извечного «но»! – …но, боюсь, вы недооценили значение традиций в человеческой культуре. Арры никогда не принимали никого, не связанного с нами тесными кровными узами. Обойти этот почти закон на практике не представляется возможным.

Куда она клонит?

– Единственный выход, который мы видим, – сделать нас родичами.

Неужели полная перестройка организма эль-ин по генокоду арров? Уговорить на такое наших будет непросто.

– А это традиционно совершается посредством брака. – Адрея внимательно изучает противоположную стену, упорно отказываясь встречаться со мной глазами. Непонимающе смотрю на замерших людей. Они о чем?

Аррек вдруг оказывается передо мной, коленопреклоненный и сероглазый.

– Антея, наследница Дома Дернул, не окажете ли вы мне честь стать моей женой?