Умиротворенно открываю глаза… и ловлю отсутствующее выражение на лице Доррина. Дарай, оказывается, прислушивался к моей ауре, вместе со мной наслаждаясь экзотическим напитком. Удивленно приподнимаю брови. Человек выглядит почти смущенным (невероятно для четырехсотлетнего арра), будто его поймали за чем-то запретным.

– Прошу прощения, Антея-эль, но ваши чувства были столь яркими и свежими. И совсем не экранированными. Я просто не мог удержаться.

Не без труда подавляю желание рассмеяться.

– Не нужно извинений, дарай-лорд. Если бы я хотела сохранить эти впечатления как свои личные, я бы это сделала.

Облокачиваюсь на перила, задумчиво покачивая в пальцах бокал. Прядь волос мягко спускается по руке, нежно касаясь обнаженной кожи. Ночной воздух свеж и чист. Музыка полна гармонии. Люди внизу похожи на исполняющих какой-то сложный танец разноцветных бабочек. Жизнь прекрасна.

Где-то в глубинах того, что люди за неимением лучшего термина называют подсознанием, идет бешеная по интенсивности работа, огромное количество информации разбивается на маленькие кусочки, складывается, снова разбивается… Лениво скольжу взглядом по серебрящимся в лунном свете листьям.

Уши вдруг прижимаются к черепу.

Что такое?

В первый момент мне показалось, что это просто обман зрения. Но нет, все остальные чувства говорят то же самое. Внизу, целенаправленно лавируя среди порхающих тут и там осветительных шаров, пробирается в направлении озера небольшая, но оч-чень внушительная группка. Черные обтягивающие комбинезоны, являющиеся, если память меня не подводит, принадлежностью живых существ-симбиотов, не то чтобы выделяются на фоне пестрой толпы… Просто их вид мне до скрежета зубовного знаком.

Непроизвольно закатываю глаза к небу, издавая мученический стон. Ауте, за что???

Доррин тут же оказывается рядом, его щиты оборачивают меня непроницаемым защитным коконом, напрягшиеся до предела чувства сканируют окружающее на предмет опасности. Грубая работа. Аррек умудрялся проделывать то же самое гораздо быстрее, эффективнее и так, что я ничего не замечала.

– Антея-эль, что?!..

Одариваю его унылым взглядом.

– В Эйхарроне есть посольство Оливулской Империи? – В собственном голосе даже мне самой слышны нотки тихой надежды. А вдруг?

Слова Доррина разбивают надежду на мелкие кусочки.

– Разумеется, несмотря на малые размеры и феноменально низкую плотность, это одно из самых могущественных… – Тут он потрясенно прерывает себя. Дошло наконец. – Вы не знали?

В тоне дарая изумление смешано с подозрением. Не могу удержаться от насмешливой ухмылки.

– О, на Эль-онн, безусловно, прекрасно осведомлены об этом. Если Хранительница предпочла до настоящего момента не устанавливать ни с кем дипломатических отношений, это не значит, что мы игнорировали подобную активность у наших… – я замялась, ища подходящий термин, – вассалов? – Недовольно морщусь. – Дело в том, что с момента завоевания я очень старалась держаться от Оливула и всего, что с ним связано, как можно дальше. Настолько, что предпочла не осведомляться о возможности присутствия здесь этих… – Раздраженный кивок вниз.

Доррин отводит глаза в сторону. Очень, очень некрасивые истории гуляют по Ойкумене об Антее Дернул и Оливулской Империи. Вряд ли даже десятая доля из них правда. Но и оставшейся десятой более чем достаточно, чтобы обоснованно причислить меня к рангу кровавых чудовищ.

Ответ арра звучит слишком быстро, в голосе отчетливо слышны извиняющиеся нотки.

– Эйхаррон – традиционно нейтральная территория, лучшее место для любых переговоров. Здесь есть дипломатические представительства практически всех…

Останавливаю его взмахом руки:

– Разумеется, дарай-лорд. Глупо с моей стороны было забыть об этом.

Уныло рассматриваю расположившуюся возле фонтана группу.

У оливулцев было трудное расовое детство. Началось все с того, что две огромные империи сцепились в каком-то очередном и не слишком серьезном конфликте. Одна из сторон решила чуть смухлевать, поиграв с генетическим кодом военнопленных. Доигралась. Пленные сбежали, вполне обоснованно возмущенные подобным обращением. Вот тут началось самое интересное: их родная страна не желала иметь ничего общего с мутантами и чудовищами, запрограммированными убивать все, что движется. Вполне понятное, конечно, желание, но зачем было пытаться бедняг перебить? А эти не просто попытались, они еще умудрились дело провалить. Так несчастные предки оливулцев обиделись на вторую сторону того старого конфликта. Чем все закончилось? Да понятно чем. Обе империи вдруг оказались в рекордные сроки стерты в мелкую пыль, а на их месте жертвы научного прогресса создали Оливул. Эта основанная на биотехнологиях цивилизация средней агрессивности, разумеется, не могла пройти мимо такого замечательного поля деятельности, как собственный генофонд. С упорством, достойным лучшего применения, эти идиоты до сих пор пытаются корректировать первоначальный замысел, дабы воплотить в жизнь свой вариант идеального человека. Нельзя сказать, чтобы у них совсем ничего не получилось.

Началось все, как я уже упоминала, с традиционной задачи: создать идеального воина. Вспоминаю низкорослых, костлявых северд-ин, вспоминаю гибкую миниатюрность Ллигирллин… Н-да.

Оливулцы, по моим наблюдениям, единственные из людей, не уступающие аррам в росте, а то и превосходящие их. И уж конечно они обогнали эль-ин, на голову возвышавшихся над любой людской толпой. Но если арры еще кое-как вписываются даже в эль-инское определение «тонких» и «изящных», то об оливулцах того же сказать никак нельзя. Эти горы мускулов вообще не подходят ни под одно из известных мне определений. Хорошо, хорошо, здесь уже говорит предубеждение. Пусть будет… «мощные». «Подавляющие». «Огромные». Хотя эти слова не передают всего своеобразия испытываемых в присутствии оливулцев ощущений. Такое надо прочувствовать. Даже когда мой отец принимает свою истинную форму… Ладно, замнем.

Однако имперские генетики не ограничились одним внешним видом. Тело среднего оливулца представляет собой машину для убийств, начиненную жесткими рефлексами и способную в случае нужды двигаться с впечатляющей скоростью. Добавьте сюда еще изощренный разум, цепкую память и кое-какие паранормальные способности. Разумеется, ни по одному из параметров оливулцы и близко не подходят к уровню арров. Низенькая худышка Нефрит могла бы раскидать десяток таких «воинов» и даже не вспотеть. Но по ее внешнему виду этого никак не скажешь. Изящная смертоносность, столь очевидная для меня, совершенно не заметна для окружающих.

Рядом с мускулистыми атлантами стремительно скользят сгорбленные, ящероподобные фигуры. Троонги. Броня чешуи, удлиненный череп, рога, грудные кости и верхние позвонки в случае необходимости могут складываться в непробиваемый щит, способный выдержать прямое попадание бластера. Длинные хвосты, способные стать страшнейшим оружием. А также впечатляющая коллекция шипов, клыков, когтей, ядовитых жал и прочих атрибутов ночных кошмаров. Это – воплощение оливулского представления о хороших телохранителях. Разумные, искусственно выведенные создания, до безумия преданные своим хозяевам. Подобные игры с человеческим геномом давным-давно запрещены (я вообще сомневаюсь, что они когда-либо были законны), но у меня есть подозрение, что оливулцы втихаря продолжают совершенствовать своих так называемых «соотечественников». И не они одни.

Интересно, раз я теперь императрица Оливула, должна ли я заняться этим всерьез? Впрочем, я успешно игнорировала и эти, и множество других, куда более важных обязанностей, так что еще один камень в неподъемном грузе моей вины погоды не сделает. Давай-ка лучше вернемся к более насущным проблемам.

По идее раз в Эихарроне есть Оливулское посольство, а Оливул – собственность Эль-онн, следовательно, я должна оставить Дом Вуэйн и перебраться к ним.

Не в этой жизни.

– Лорд Доррин, мне, наверное, придется спуститься и поприветствовать этих достойных… подданных.

– Необязательно. Если вы не хотите…

Дарай-князь внимательно разглядывает массивные фигуры внизу, в то же время наблюдая за мной уголком глаза. Судя по всему, он уже изучил меня достаточно, чтобы понять, что вниз некую эль-ин придется тащить на аркане, в то время как она будет вопить и отбиваться.

Отношение оливулцев ко мне не поддается описанию. Можно начать с ужаса, замешанного на отвращении и жажде мести, и плясать отсюда дальше. Не могу сказать, что совсем не разделяю подобной точки зрения на свою персону.

Что касается моего к ним отношения, то здесь в основном превалирует брезгливость. И стыд.

В общем, для обеих сторон будет лучше, если встреча не состоится.

– Вам настолько неприятно их общество? – Голос человека звучит мягко, он не настаивает, он просто спрашивает.

Уши, кажется, плотно приклеились к черепу. Внимательно изучаю прожилки на серебристом листе. Это чертовски личный вопрос, и мы оба понимаем, что я не обязана отвечать. Но раз все равно придется говорить об этом перед Конклавом, то лучше выложить историю сейчас, предоставив Доррину проинформировать всех заранее, чем потом рассказывать о своем позоре перед сотней незнакомых людей.

– Вышвырнуть Оливулский флот с Эль-онн не являлось такой уж большой проблемой, гораздо важнее было сделать так, чтобы никто и никогда больше не смог обрушить на наши головы что-то вроде Эпидемии. Нам нужен был заслон от Ойкумены, еще один щит, вроде того, что отделяет нас от Ауте. Хранительница решила, что Оливулская Империя, через которую проходят все ведущие к нам большие порталы, на эту роль вполне годится. Но завоевание, если уж ему суждено было состояться, должно быть быстрым и окончательным, исключающим малейшую возможность мятежа. Эту задачу, как и избавление от висящих над головой кораблей Империи, возложили на меня. Я, проанализировав всю имеющуюся информацию по Оливулу, его законам, культуре и менталитету, пришла к выводу, что следует бросить ритуальный вызов правящей династии (была у них такая юридическая лазейка на случай вырождения правящей семьи). Вызов был брошен, вызов был принят, все, в ком текла императорская кровь, умерли. Все. Несколько сотен тысяч человек. Женщины, дети, нерожденные младенцы. Упали замертво через пару секунд после того, как Император ответил мне «да». Конец. Я – законная императрица Оливула.

Замолкаю, пытаясь понять, откуда столько горечи и отвращения к себе. Ауте, неужели действительно не было другого выхода? Да был, конечно, другой выход всегда есть, просто тогда мне не хотелось его искать.

Доррин кажется одновременно испуганным и озадаченным.

– Вы…

– Это не тот поступок, которым я могла бы гордиться, дарай-князь. Когда возникает необходимость, эль-ин дерутся один на один, не втягивая в свой конфликт никого постороннего. Все эти люди… Не они травили мой народ, я не должна была их убивать, это отвратительно. Проблема в том, что для эль-ин понятие «отвратительно» варьируется в зависимости от обстоятельств и настроения. Как бы дико и неприемлемо ни было то или иное действие, я с легкостью изменюсь и совершу его, если прижать меня к стенке.

С минуту он переваривает информацию, понимая, что это скорее небрежно завуалированная угроза, чем личные откровения. Прекрасно.

Усилием воли заставляю себя расслабиться, изгнать болезненное напряжение из судорожно выпрямленной спины, вцепившихся в поручни пальцев. Вновь окунаюсь в тихую симфонию музыки и света. Спокойно, девочка, спокойно. Жить тебе осталось не так уж много, и если повезет, можешь никогда больше не встретить ни одного оливулца. Мечты, мечты…

Тут на глаза мне попадается еще одна знакомая фигура. Высовываюсь так далеко, что чуть не падаю, под опасным углом изгибаю шею, пытаясь разглядеть получше. Нет, это галлюцинация. Совершенно точно.

Несмотря на свое королевское происхождение и врожденное чувство собственного достоинства, он все равно-выглядит не на месте в этой толпе. Очевидно, кто-то попытался привести в порядок вечно всклокоченную седую шевелюру, впрочем, без особого успеха. Простой костюм все тех же коричневых тонов сидит на старческой фигуре как влитой, портативный компьютер охватывает виски тонким обручем. Высокий (по людским меркам) старик внимательно изучает все окружающее, не пропуская ни одного жеста или взгляда, ни одной детали. Только один известный мне человек может столь же безошибочно читать язык тела, как это делают эль-ин, и, похоже, этот человек каким-то чудом оказался здесь.

– Профессор Шарен!!!

С радостным воплем сигаю вниз прямо с балкона, уже в воздухе начиная изменение. Крылья исчезают, будто их никогда и не было, скулы становятся чуть-чуть ниже, глаза – немного другого разреза, движения пол ностью меняют темп и ритм, эмпатический рисунок сознания затуманивается легким щитом. Разумеется, все это только иллюзия, но любой увидевший меня сейчас готов был бы поклясться, что перед ним всего лишь необычайно высокая и неуклюжая человеческая женщина. Приземляюсь, мягко спружинив, и сломя голову несусь по затененным дорожкам к удивленно оглядывающейся фигуре.

– Профессор, как-я-рада-вас-видеть-что-вы-здесь, – выстреливаю торопливой скороговоркой, изображая тяжелое дыхание. Легкие людей не приспособлены для той скорости, с которой обычно передвигаются эль-ин.

Он кажется поначалу испуганным, затем озадаченным, затем лицо его расплывается в улыбке.

– Анита, во имя всех богов, что ты здесь делаешь?!

Только теперь соображаю, какого сваляла дурака. Разумеется, скромной студентке-вольнослушательнице из окраинных миров совершенно нечего делать на балу для самых-самых избранных, куда и ведущего в Ойкумене специалиста по социологии и сравнительной психологии допустить не должны были. Можно считать, что мое прикрытие, и без того шитое белыми нитками, развалилось на маленькие кусочки. Значит, вернуться в Нианнон под старой легендой уже не получится. А, ладно, пропадать так с музыкой.

Одариваю его одной из своих самых лучших улыбок (клыки – спрятать!) и безмятежно отмахиваюсь.

– Да так, один знакомый пригласил. – (Видите, мне даже не пришлось врать!) – Но вы? Вы закончили свое исследование? Ваша книга? А декан Дррр-инц все так же ставит палки в колеса? Вы с посольством Нианнонского университета? Или по семейному делу?

Если я надеялась сбить его с толку, то потерпела полное и сокрушительное поражение. Более сотни лет преподавания в самом сумасшедшем месте Ойкумены, гордо именовавшемся Нианнонским университетом, приучили достопочтенного профессора отвечать на самые дикие и глупые вопросы. Не говоря уже о школе самообладания, через которую должен был пройти оставшийся в живых ненаследный принц Шренн одной из самых обширных империй Ойкумены. В возрасте тридцати лет, когда имя его ассоциировалось с неувядающей военной славой и реками крови, молодой адмирал бросил свою семейку и все, с ней связанное, чтобы таинственно исчезнуть в неизвестном направлении. Лишь много позже секретные службы нашли сбежавшего героя на скандально известной планете-университете, швыряющим учебники в нерадивых студентов с высокой кафедры. И плюющим с этой самой кафедры на свое так называемое наследство. Дело, естественно, попытались замять, а блудного принца возвратить домой, но не тут-то было. Шарен показал зубы, все всплыло на поверхность. Должно быть, добрый профессор использовал какой-то вид изощренного шантажа, так как через некоторое время его оставили в покое. Принцу позволили беспрепятственно терроризировать бедных студиозусов, лишь время от времени возобновляя попытки вернуть в стадо заблудшую овцу.

Когда я решила, что неразбериха знаменитого университета – именно то место, откуда стоит начать исследование человеческой души, профессор Шарен был уже заслуженным бойцом преподавательского фронта. Между невежественной неуклюжей студенткой и снобом-аристократом установилась ненависть с первого взгляда, позже каким-то образом переродившаяся во взаимную симпатию.

– Книга почти закончена, хотя вряд ли она будет пользоваться успехом. Хорошо, если меня на костре не сожгут как еретика, с этих закостенелых крыс станется! Один из племянников нанял меня как эксперта Нианнонского университета, чтобы помочь в переговорах. Анита, куда ты пропала? Что это за полусумасшедшая записка? Как ты выбралась с планеты? Я поднял на ноги все свои старые связи, да и новые тоже, но ты просто растворилась! Девочка, мы уже думали, ты погибла, и вот теперь, несколько лет спустя, появляешься в Эйхарроне как ни в чем не бывало.

Чувствую себя очень виноватой. В словах Шарена под тонким налетом гнева чувствуется искреннее беспокойство и облегчение. Я действительно тогда не подумала, как таинственное исчезновение будет воспринято в университетских стенах.

– Простите, наставник, я… я не думала, что кому-то будет до этого дело. Я доставила вам неприятности?

Он очень внимательно смотрит на меня.

– Анита, кто ты?

Неопределенно передергиваю плечами. Возможно, позже…

– Как вы находите этот прием, наставник? – Мой светский тон его, разумеется, не обманул, но выдрессированный придворной жизнью принц принимает правила игры.

– Безупречен, как, впрочем, и все в Эйхарроне. Мне, вообще-то, не полагается быть здесь, но искушение было слишком велико. Где же еще можно изучать международную политику, как не на подобных сборищах? – Седые брови слегка приподнимаются, глаза освещаются отнюдь не мягкой иронией.

Я не могу не улыбнуться в ответ.

– Наставник, мы с вами одного поля ягоды. Не понимаю, неужели кто-то действительно умудряется получать удовольствие от такого времяпрепровождения? Зато какой материал для исследования! Десяти минут наблюдения хватит на хорошую диссертацию.

Любопытство в карих глазах достигает опасного уровня. Кажется, моя реакция не совсем такая, которую ждешь от молоденькой человеческой женщины, впервые попавшей на волшебный бал.

– Кстати, Анита, о диссертациях. Помню, кто-то разрабатывал оч-чень интересные теории, пытаясь вычислить внутреннюю динамику развития человеческого общества. Надо понимать, этот кто-то забросил учение ради более интересных занятий?

На мгновение я смешалась.

– Скажем так, профессор, все теории еще находятся в стадии чистых гипотез. И боюсь, там и вынуждены будут остаться. Человечество ведет себя слишком непредсказуемо, вряд ли теорию его развития удастся втиснуть в жесткие рамки. На практике… – обрываю себя на полуслове и сердито встряхиваю гривой.

– Кстати, о непредсказуемом. – Шарен делает вид, что не заметил незаконченной фразы. – Ты знаешь, что где-то здесь находится первый и единственный пока посол Эль-онн? Сама Дернул тор Антея, Кровавая Ведьма Оливула, ни больше ни меньше. – Губы человека горько изгибаются. Уж кому, как не ему, знать о том, что значит носить подобный титул. Верно, очень нехорошее случилось тогда, больше столетия назад, что заставило его бросить все и бежать куда глаза глядят. – Я помню, ты говорила, что эль-ин – слишком чужды и нестабильны, чтобы их можно было включать в любые модели и прогнозы, мы еще долго спорили на эту тему. И вдруг после нескольких лет полного молчания они вновь активизировались. И как! Какие слухи бродят, это невероятно! Если хотя бы часть из них соответствует истине… Анита, девочка, это может быть оно, это может быть тот шанс, который позволит нашей цивилизации избежать конца, к которому мы неизбежно катимся, все быстрее с каждым поколением. Если…

Медленно качаю головой:

– Вы неисправимый оптимист, наставник. Эль-ин, как и любой другой биологический вид, будут прежде всего стремиться к собственному благополучию. Если при этом случайно получится помочь людям, они позволят этой случайности произойти (может быть). Тут все зависит от самих людей. Если же Homo sapiens окажутся на пути, то церемониться с ними никто не будет. Милосердие после Оливулского конфликта и Эпидемии? Не смешите меня.

– Ну вот, теперь ты говоришь так, будто знаешь, что делается в головах…

Однако профессору не дают закончить его обличительную тираду. Прямо из ниоткуда материализуются трое мрачного вида дараев. Они окружают нас непроницаемыми волнами Вероятности. Шарен оказывается зажат в ментальной хватке Доррина, а я, попытавшись броситься ему на выручку, обнаруживаю на своих плечах защищающие руки Аррека. Ллигирллин, до сих пор остававшаяся невидимой, что-то возмущенно прозвенела и заехала наглецу рукояткой в зубы. Мгновенно уяснив намек, Аррек делает вид, что отодвигается от меня.

– Миледи, вы в порядке? – Это Доррин. Впервые вижу дарая чуть ли не на грани истерики.

– Лорд Доррин, ну разумеется, я в порядке. Что случилось? Да поставьте же принца Шренна на ноги, вы что, хотите спровоцировать дипломатический скандал?

Достопочтимый профессор, аккуратно опустившийся на твердую поверхность, не без труда собирает остатки достоинства и с апломбом представляется всем присутствующим. Несмотря на нервное потрясение и ошеломляющее соседство пяти богоподобных дараев, я вижу, что ученый муж чуть ли не падает со смеху. Найти иронию даже в подобной ситуации – в этом весь Шарен. Кажется, умение воспринимать вещи серьезно из него было выбито давным-давно. Наверное, тоже своего рода защитная реакция.

– Милорды, господин профессор, я прошу прощения. Боюсь, все это недоразумение возникло по моей вине. Отправившись поприветствовать старого друга, я совсем не подумала, что вы будете волноваться. Пожалуйста, подобные меры предосторожности излишни. Никакая опасность мне не угрожает.

Доррин внимательно смотрит на меня, затем кивает стражникам. Трое дараев исчезают, будто их и не было. Аррек, прищурившись, оглядывает Шарена, невозмутимый как статуя. Глаза же старого профессора прикованы к сияющим кистям дарай-князя, привычно, уверенно и как-то даже повелительно лежащим на моих плечах. Затем взгляд быстро перемешается на мое лицо и обратно на защищающие руки. Что может подобное прикосновение означать в зашоренной аррской культуре?

– Анита? – Это экс-принц, которому явно стало не по себе из-за излишне пристального ответного внимания дарая. Тем не менее в его тоне слышится беспокойство не за свою шкуру, а за меня. Ну, и жгучее любопытство, сдобренное подозрением.

Аррек издает тихий смешок. Затылком вижу, как в его светло-серых глазах танцует Ауте! Еще один человек, который находит происходящее невероятно забавным.

– И давно Вы знакомы с уважаемым профессором, миледи? – Доррин кажется спокойным и доброжелательным, но сквозь доброжелательность слышен гнев и… испуг. Странно.

– Около четырех лет. Я училась у него некоторое время, когда… э-э… гостила на Нианноне.

– Вы учились в Нианнонском университете? – Доррин все так же спокоен, но голос выдает некоторое удивление. Нианнон, несмотря на сомнительную репутацию, а может, и благодаря ей, считается наиболее престижным учебным заведением Ойкумены. А я, как известно, необразованная провинциалка.

– Вас это удивляет? – Картинно заламываю бровь, насмешливо глядя на дарай-лорда. Все-таки они продолжают считать меня недалекой дикаркой. Ай-ай, как не стыдно.

– Нет, нет, что вы. Могу я узнать, какой факультет?

– Психология, разумеется.

– Разумеется. – Это Аррек. Если он еще раз произнесет это «разумеется» таким тоном, я его ударю. – Моя леди, мы начинаем привлекать ненужное внимание. Возможно, имеет смысл вернуться на балкон?

Предложение напоминает приказ, но по здравому размышлению я решаю не спорить. Похоже, эта выходка действительно здорово потрепала всем нервы.

– Анита? – Шарен уже понял, что я отнюдь не та, кем меня считали в Нианноне, но его отношение ничуть не изменилось. По каким-то лишь ему ведомым причинам пожилой вояка записал себя в мои опекуны и теперь готов защищать даже от дарай-воинов. Еще не факт, что мятежному принцу такое не удастся. Вспомним его биографию.

– Все в порядке, наставник, не беспокойтесь. Мы еще поговорим. Позже. – Взглядом прошу у него прощения.

– Позже?

– Обещаю. Если останусь в живых – все объясню. Позже.

Седой профессор как-то странно кивает и делает шаг назад. Окружающий мир расплывается перед моими глазами, чтобы сложиться в знакомую картинку высокого затемненного балкона.