– Антея-эль?

Рывок назад, автоматически вскидываю крылья в положение защиты. Хаос! Как этот так называемый Целитель смог подкрасться? Незаметно? К эль-ин? Конечно, я отвлеклась. Конечно-конечно.

Ошалело мигаю покрасневшими от долгого напряжения глазами. Сколько я там простояла? И почему Ллигирллин не подняла тревогу? Тоже не воспринимает его как врага? Ох, зря-я…

Наконец поднимаю взгляд на терпеливо ожидающего Аррека…

…и снова застываю.

Он стоит у самого окна, спиной к феерической мистерии, приковавшей мое внимание. Сейчас планета отливает насыщенными тонами красного, темными пурпурными тенями и варварски-золотыми водоворотами. Потусторонняя иллюминация окутала черную фигуру дьявольским плащом. Спокойное сияние перламутровой кожи затмевает нездешний свет. Высокие черные сапоги, черные штаны, такие узкие, что кажутся скорее второй кожей. Воротник шелковой черной рубашки сколот змеей темного серебра, свободные рукава с узкими манжетами обрамляют сияющие кисти. Широкий пояс с черными ножнами охватывает бедра, меч кажется естественным продолжением тела. Темные волосы собраны в хвост, светло-серые глаза отсвечивают темно-темно-красным. Черты лица, слишком совершенные для эль-ин, слишком правильные и тем не менее не выглядящие ненастоящими.

Леденящее разум восхищение, так тесно переплетенное со страхом, что их уже невозможно отличить, поднимается из того уголка души, который я считала уже давно мертвым. Миллионы нервных окончаний, молчащих уже больше пяти лет, вдруг оживают, посылая волны обжигающего холода (жара?) по затвердевшей вдруг коже. В глазах темнеет. Мое тело реагирует прежде разума, испуганно отшатываясь в сторону.

– Антея-эль?

Я судорожно сжимаю пальцы, пытаясь загнать обратно начавшееся изменение. Так, спокойно, спок-койно. Это уже не просто философское любование красотой, девочка, это уже серьезно. Так. Он видит меня как открытую книгу, но вряд ли может эту книгу прочесть. Что же он мог почувствовать? Страх и защитную реакцию. Но вряд ли существо, столь чуждое эль-ин физиологически, сможет распознать ТЕ признаки. Будем надеяться. Только романа с человеком мне не хватает для полного счастья.

Еще один медитативный вздох. Изменение. Лишние гормоны – долой. Смотрю на дарай-князя исключительно с профессиональной точки зрения (ну, пытаюсь, по крайней мере). В сапогах аккуратно спрятаны ножи, широкие рукава рубашки скрывают еще что-то метательно-убийственное, оружие с внутренней стороны пояса (интересно, какое?), серебряная змея пропитана ну оч-чень сильной магией, запонки, заколка, браслет, кулон – интересно, на парне есть хоть нитка, которую при желании нельзя было бы превратить в орудие массового уничтожения? Но все это – ничто по сравнению с угрозой, которую несут его разум и тело.

Впечатляет.

– Вы не могли бы топать погромче?

Ну вот, опять. Стоит мне испугаться, как хорошие манеры тут же проваливаются в глубины подсознания. Не самая лучшая привычка с точки зрения выживания.

Беспокойство исчезает из серых глаз, вместо него взлетают искорки подавляемого смеха. Ему смешно? Ауте! Как только прибуду домой, первым делом надо узнать, нет ли каких-нибудь исключений из закона о неприкосновенности Целителей!

Вскидываю подбородок и стискиваю кулаки, уши откинуты назад. Он мгновенно серьезнеет. И даже не отпускает никаких комментариев по поводу моей нервозности. Умный человек.

– Вам понравилось? – Плавный взмах в сторону темных арок.

Дурное настроение как рукой снимает.

– О да! – Он улыбается энтузиазму, прозвучавшему в моем голосе. – Но я не все успела посмотреть.

– Понимаю. К сожалению, возможность растягивать время не безгранична. Обещаю, если все это закончится благополучно, я покажу вам и остальное.

Почему он дает это обещание? Что заставляет расчетливого и патологически скрытного арра делиться самым сокровенным, частью своей души? Этот человек не просто ставит меня в тупик, он умудряется найти новый тупик каждые пять минут. И каждый последующий темнее и глубже предыдущего.

Склоняю голову и уши. Поклон благодарности.

– Но в одно место мне бы хотелось провести вас прямо сейчас. Вы не возражаете?

Заинтригованная, я послушно следую за затянутой в черный шелк фигурой. Что здесь происходит?

Он останавливается у проема, забранного мягкой листвой. Запах леса, цветов и лета. Аррек исчезает в сплетении ветвей. Как зачарованная, иду за ним.

Бережно отодвигаю с пути лианы, проскальзываю через обрамленную мхом арку навстречу свету. Он стоит на поляне в пятнах света и тени, задумчиво рассматривая что-то в гуще деревьев. Жестом просит меня подойти ближе.

Там, оплетенная дикой зеленью, мягко поблескивает матовой белизной стена здания. Бледная поверхность чуть тронута резцом, оставившим удивительно четкую тень человеческой фигуры. Нет, не человеческой. Это… Это скорее фигура эль-ин – только без крыльев и… И немного не такая. Женская фигура кружится в танце, движение схвачено с такой невероятной точностью, что я, наверное, могла бы произвести изменение, только глядя на эту картину. Тонкий шарф трепещет в когтистых пальцах, миндалевидные глаза закрыты, тело вздрагивает в такт отзвучавшей миллионы лет назад мелодии. Полная сосредоточенность, почти транс, столь знакомый мне. Полная отрешенность от всего окружающего. Кажется, что она и не заметила, что миллионы лет солнце налетало вокруг ее мира. Может ли вырезанное в камне изображение чего-то не заметить? Или, если на то пошло, заметить? О, еще как…

Зеленый мох мягко оттеняет древние линии, наделяя их какой-то новой жизнью. Единство камня и растения. Легконогая танцовщица скользит среди ветвей.

Протягиваю руку… и опускаю ее. Прикосновение ничего не даст. Слишком давно это было.

Молча смотрю на ее неподвижный танец.

Аррек поворачивается и идет куда-то в сторону, мне ничего не остается, как только последовать за ним.

– Вы слышали такое название – Да-Виней а'Чуэль? Последний город давно исчезнувшего народа. – Он стремительно подныривает под нависающую ветвь. – Все народы, обитающие сейчас в Ойкумене, так или иначе произошли от людей. Были сомнения насчет эль-ин, но вы их недавно развеяли. Даже обитатели Эль-онн, оказывается, уходят корнями на древнюю Землю. – Вопреки тону выражение лица человека явно говорит, что в последнем у него есть сомнения.

И не зря. Да, мы произошли от людей, но я ведь не говорила, что только от людей.

Вдруг резко поворачиваем и оказываемся на пустынной улице, окруженной белыми башнями домов и темными башнями деревьев. Я смотрю вокруг расширенными от изумления глазами, пытаясь не закричать от чувства невыразимой печали, вдруг охватившей все существо. Те, кто создал это… Они видели красоту так, как никогда не смогут ни эль-ин, ни люди. Более того, они умели творить красоту, не насилуя при этом все вокруг.

– Но, хоть мы и не любим этого признавать, люди Земли были далеко не первыми разумными существами в Ойкумене. До нас были многие и многие другие. Но среди этих многих одни занимают особое место. Те, кто были так похожи на нас, что в анналах сохранились записи о смешанных браках и даже о детях. Те, что имели цивилизацию, во многом схожую с нашей, по крайней мере в большей степени, чем цивилизация эль-ин. Те, чья история уходила на миллионы лет назад. Чья мудрость была совершенно недоступна нашему пониманию.

Рвущиеся вверх колонны, испещренные резьбой. Цветы, укрывающие дно изящного фонтана. Огромные плиты, заботливо прикрытые пружинящим под ногами мхом. Древность, невыразимая, непередаваемая древность. И печаль. И гнев.

– Те, кого люди боялись.

Статуя невиданного животного, несущего на спине ребенка. Если бы не умные, внимательные глаза девочки, я бы решила, что это ребенок эль-ин. Но у вене не бывает такого взгляда, пока она не повзрослеет. Куст диких роз укутывает лапы склонившего голову «коня» и босые ноги его всадницы. Синие розы на белом камне.

– Те, кого мы уничтожили.

Мы выходим на берег реки, и зеленые воды встречаются со склоненными к ним ветвями.

– Те, кого мы называли эльфами.

Я непроизвольно вздрагиваю, но больше никак не показываю своей реакции. Аррек затеял эту экскурсию не для того, чтобы доказать мне, что люди могут победить эль-ин. Ну, по крайней мере, не только для этого. Он все скажет в свое время. Торопить его бессмысленно.

Рвущаяся в небо башня и прижавшееся к ней молодое дерево. Как двое влюбленных.

– Эти сведения вы не найдете в учебниках или в открытых базах данных. Даже среди арров тех, кто знает, что эльфы – не просто старый миф, можно пересчитать по пальцам.

Стертые ступени ведут вниз, исчезая в зеленых водах. На темных волнах покачивается маленькое каноэ, почему-то уместное здесь. Я забираюсь на единственное сиденье, предоставляя дарай-князю работать веслом.

– Но они не миф. Да-Виней а'Чуэль, погибший тысячи лет назад, – не миф. И древняя сила исчезнувших – далеко не миф. – Он на мгновение замирает, затем вдруг поворачивается ко мне. Что-то изменилось вокруг. Что-то человеческое исчезло, сменившись куда более древним, но отнюдь не более дружелюбным. Аррек кладет весло на колени. – В частности, никто из людей не может следить за тем, что происходит среди башен этого города.

Апатия слетает с меня, сменившись вдруг острым, как отточенный нож, вниманием. Теперь можно говорить без опаски.

– Как они за нами следили?

– За мной. Организм эль-ин с достойным сожаления постоянством продолжает переваривать любые следящие системы, которые вам подсовывали. Даже одежда, изначально представлявшая собой один большой шедевр шпионского искусства, превратилась в обычный кусок ткани, едва вступив в контакт с вашим телом. Они следили через меня, но могли слышать только наши голоса. Никаких картинок, ни даже приблизительного обозначения нашего местоположения. – Он делает неопределенный плавный жест. – Конечно, были и менее экзотические способы заглушить сигнал передатчика. Можно было наконец обмениваться записками или мыслями, но мне нужно, чтоб кое-кто поломал голову над тем, о чем я говорю. А также над тем, куда это мы вдруг подевались.

– Опять ваши манипуляции. – В раздражении бью крылом по воде. – Эль-ин широко практикуют тот способ обучения, который вы выбрали для Рубиуса, но этот способ опасен. Можно просто сломать ребенка, а не вывести его из этической ловушки. К тому же… кто дал вам право судить о верности того или иного поступка? Кто дал право играть в Бога?

Аррек одаривает меня долгим, очень внимательным взглядом. Затем вновь погружает весло в воду, сильными толчками направляя каноэ вниз по течению. Мои слова его задели? Ни в малейшей степени. Все аргументы, которые я могла бы привести в этом споре, он уже обдумал сам, причем давным-давно. Но какое-то чувство отражается в излишне резких взмахах. Озадаченность? Потрясение? Вдруг всплыл в памяти человек, которого возвели на эшафот, а затем неожиданно помиловали. С чего такая неожиданная ассоциация?

Что ж, приятно узнать, что с прибытием в Эйхаррон ничего не изменилось. Мы по-прежнему продолжаем повергать друг друга в немое изумление.

– Речь идет не об этической обоснованности того или иного поступка, а о выживании Дома. Рубиус подает надежды, но он должен научиться выходить за жесткие рамки, в которые его ставят воспитание и генетика.

– Но он еще ребенок. – Даже мне самой собственный голос показался тоскливым и безнадежным.

– И должен повзрослеть.

– Должен ли?

– У нас больше никого нет.

– Вы? Нефрит?

– Я – младший князь. Наша генетическая ветвь не наследует. А Нефрит, при всех ее достоинствах – не дарай. Как тень за троном она хороша, но без власти над Вероятностью защитить Дом не сможет.

Отворачиваюсь, рассматривая проплывающие мимо сказочные дворцы. «Генетическая линия», «больше никого нет», «должен повзрослеть». Ауте, как же все это знакомо. Проклятье. Проклятье!

Высокий, круто изогнутый мост взлетает над зеленой водой. Белый всплеск в безоблачной синеве небес, кажется, чуть светится изнутри. Изящество точно вырастает из самой души здешнего мира. Гармония в изначальном смысле этого слова.

Немного успокоившись, вновь отваживаюсь поднять глаза на Аррека. Тот все так же мерно толкает лодку вперед, щиты безупречны, движения плавны. Пальцы, сцепленные на весле, чуть побелели. Что такое? Самый простой способ узнать – спросить.

– Что случилось?

Молчание.

– Дарай-князь?

– Вы на меня сердитесь?

– Какого???

Чувствую, как мои уши непроизвольно опускаются горизонтально, смешно оттопыриваясь из-под волос. Да, до блестящего самоконтроля арров мне далеко.

– Вы сделали то, что было необходимо. В любом другом случае я бы еще с неделю бродила вокруг да около, собирая информацию, прикидывая, к какой стороне лучше примкнуть. А результат был бы тот же самый.

Он, казалось, не слышал.

– Вы сердитесь.

Это уже не вопрос – констатация факта, произнесенная таким безразличным голосом, что мне становится страшно.

– Разумеется, сержусь! – Напускаю на себя кровожадную ярость, вздымаю крылья, молнии летят в разные стороны. Затем задумываюсь. Меня действительно беспокоит факт, что дарай умудрился узнать эль-ин так, чтобы столь успешно манипулировать ею. Беспокоит, но почему-то не бесит. Что касается боли… Безнадежно вздыхаю: – Вообще-то нет, но вы никому не говорите. Подобные вещи не принято спускать.

Он некоторое время смотрит на весло, потом на меня. Тот самый доводящий до бешенства изучающий взгляд. Скандалить не хочется, так что пытаюсь отвлечься на что-то красивое. Вместо того чтобы остановиться на отдыхающих в объятиях леса башнях, взгляд останавливается на линии подбородка дарай-князя. Перламутровая, переливающаяся намеком на цвет кожа, оттененная полночным шелком воротника. Безупречно. Эль-ин терпеть не могут ничего безупречного, но здесь я вынуждена отступить от обычных стандартов. Эта безупречность выглядит такой… живой. Дышащей. Теплой. Тигр, тигр…

В памяти всплывают прикосновения сильных пальцев к руке… Э-э, стоп, подруга, опять тебя куда-то не туда занесло.

Он наконец пришел к какому-то важному выводу и снова вернулся к гребле.

– Ситуация в Доме сейчас очень сложна. Лиран-ра не заслуживает даже кинжала в спину, но он чертовски силен и отвратительно влиятелен. И очень жесток. До тех пор, пока Ольгрейн – Глава Дома, нет ни малейшей надежды вывести вас на уровень Конклава.

Поня-ятненько. Ох, в веселую заварушку я попала.

– Рубиус все еще мечется между честью и долгом. Но он не доложил, что вы собираетесь убить Лаару, этого пока достаточно. Танатон не увидит неприятности, пока его не огреют по голове, но Нефрит умело дергает за веревочки, так что тут беспокоиться не о чем. Сергей, – он запнулся и метнул на меня косой взгляд, – Сергей сделает то, что прикажет ему Нефрит.

«Если я не прикажу обратного». Но я не прикажу. Кое-какие представления о морали есть и у эль-ин, как бы парадоксально это ни звучало.

– Для переворота все готово. Единственная проблема – никто из Дома не может поднять руку на Лиран-ра. Да и обсуждать этот вопрос для меня невероятно… болезненно. Вопрос скорее физиологии, чем этики, но это ничего не меняет. – Мученически поднимаю глаза к небу. Вот что получается, когда власть имущие добираются до генофонда. – Ольгрейна придется убить вам.

Та-ак. И почему я совсем не удивлена?

– Мы можем убивать не только на дуэли, но всегда – по личным причинам. Впрочем, здесь трудностей возникнуть не должно. Что-то да подсказывает, что я возненавижу этого вашего Лиран-ра с первого взгляда. – Смущенно опускаю руку в воду, скользя пальцами по твердым листьям кувшинок. – Но я не очень хороший киллер. Еще одно искусство, которое в меня не удалось вбить заботливым наставникам.

– Вам даже не придется провоцировать его. Уверен, Ольгрейн нападет первым. Просто обороняйтесь – у вас это неплохо получается. И не слишком сдерживайте себя, опасаясь дипломатических последствий.

– Угу. Забавно. Ваша культура запрещает отбирать жизнь в ярости, необдуманно. Эль-ин считают отвратительным холодный расчет, хотя именно к нему чаще всего и прибегают. Наши эмоции в основе своей очень взвешенные и просчитанные… Но и у вас, и у нас искусство убивать из-за угла является обязательной частью обучения.

Отворачиваюсь, чтобы не видеть этого пристального изучающего взгляда. Чувствую себя как микроб под микроскопом, честное слово.

– Вас это беспокоит?

– Да нет, наверное, просто… Просто если мне когда-нибудь доведется встретиться с тем воплощением Ауте, что ответственно за появление законов эволюции… Думаю, у меня найдется пара теплых слов по поводу «выживания сильнейших». Все это успело так смертельно надоесть. – Кладу голову на руки, из-под приспущенных ресниц наблюдая за скользящими мимо тенями мостов и статуй. Вода журчит. Музыка. Тонкие лучи солнца, пробившие плотный покров листвы, нежно скользят по коже. Закрываю глаза, слушаю звуки и запахи.

– Какова ваша роль во всем этом?

– Роль серого кардинала.

Удивленно приподнимаюсь и смотрю на дарая.

– Серого кого?

– Извините. Это выражение означает, что я стою в тени и организую все неприятности.

– Это я и сама поняла. Но почему в тени? Ваше происхождение вполне позволяет вам занять место Ра-Рестаи или Ра-Метани. А учитывая ваши способности, можно было бы наплевать на формальности и просто возглавить Дом. Уж вы-то достаточно сильны, чтобы защитить его от кого и чего угодно. Официальное положение, конечно, утомительно, но оно открывает множество возможностей и позволяет с легкостью решать вопросы, которые у тех, кто не обладает таким положением, требуют огромных временных и энергетических затрат.

– Давайте остановимся на том, что у меня есть причины… и не все из них исключительно эгоистические.

– А каковы эгоистические?

– Вы знаете ответ.

– Хотелось бы услышать его от вас.

– Не хочу ничем править, нести ответственность, запутываться в долге и чести. – Он с видимым отвращением передергивает плечами. – Моя совесть будет чиста, если удастся обеспечить относительную безопасность Дома Вуэйн и Эйхаррона в целом. Тогда можно будет оставить это кипящее политическое болото и заняться собственными делами.

Снова закрываю глаза, ловя лицом мимолетную ласку теней. Разделаться с долгом и заняться собой – это звучит почти как волшебная сказка. Детская сказка, которой я грезила еще несколько лет назад. Сегодня же долг – все, что осталось. Долг перед Эль-онн и кланом Дернул – единственное, что удерживает меня на этой стороне жизни. Подняться в высоту и сложить крылья – о чем еще я мечтала последние годы? Скорее бы.

– Почему вы скрываете свои возможности?

– Разве это не очевидно?

– Ответьте на вопрос.

– Потому что, если семья узнает, мне никогда не быть свободным. Дело даже не в том, что до конца жизни придется сидеть как привязанному в Эйхарроне, служа целям, в которые я давно не верю. Видите ли, мне бы очень не хотелось попасть в «особые» генетические анналы. Мы можем быть очень… жесткими, когда дело доходит до сохранения редких генов. Я не враг своим детям.

– У вас есть дети?

Опять этот измеряющий взгляд. Что я на этот раз сказала?

– Нет, но когда-нибудь могут появиться. И мне очень хотелось бы самому выбрать им мать.

– Бредовая ситуация. Я долго пыталась разобраться в концепции брака по расчету, но так ничего и не поняла. Как можно иметь столь близкий контакт с кем-то, кто тебе совсем не нравится?

– Да никак. Достижения науки вполне позволяют обойтись даже без личного знакомства.

– Я имела в виду не физический контакт. Как можно позволить кому-то стать отцом твоего ребенка, если ты никогда его раньше не видела? «Враг своим детям» – вы очень точно подобрали слова для описания ситуации.

– Я вовсе не это имел в виду. Разумеется, вслепую никто смешивать гены не будет. Оба предполагаемых родителя очень тщательно проверяются…

Предостерегающе поднимаю руку, останавливая озадаченного дарай-князя.

– Мы, кажется, вновь говорим на разных языках. Давайте оставим эту тему, пока окончательно друг друга не запутали.

Он согласно кивает, а я некоторое время тщательно обдумываю следующий вопрос.

– Что еще мне нужно знать о вас, дарай Аррек, чтобы пережить ближайший вечер?

– А что вы уже знаете?

Ну вот опять. Сен-образ зубодробительного раздражения. Зубы дробятся, естественно, не у меня, а у того, кому не повезет оказаться в числе тех, кто раздражает.

– Да прекратите же увиливать от вопросов!

Он невозмутим и спокоен, как гора. Огромная такая черная горища, об которую расшибают нос любопытные юные эль-ин.

– Мне не хотелось бы повторять то, что вы уже сами вычислили, Антея-эль.

Вот гад.

– Вы гораздо сильнее, чем кажетесь. Вы блестящий Целитель, Мастер и умело это скрываете. Вы ощущаете Истину, как Нефрит, только полнее. Да, еще – Мастер Вероятности, и этот секрет оберегаете едва ли не тщательнее, чем все остальные. Вы ведь так и не сказали родственникам, как далеко нас вышвырнуло и откуда нам пришлось добираться в сей блистательный град?

Прекрасные губы чуть кривятся в потаенной улыбке. Что-то я такое очень забавное сказала, наверно.

– Они думают, что мы всего лишь умудрились побродить по задворкам Ойкумены. Не хочу, чтобы кто-нибудь понял, что я умею манипулировать Реальностью на таком высоком уровне.

Аррек вопросительно приподнимает бровь, и я слегка киваю. Этот его секрет в безопасности.

– Эти игры со временем, там, в ваших покоях. Это ведь очень опасно и требует высшей степени мастерства. Я права?

– Вам нужно было отдохнуть, а вы в жутком цейтноте. Сейчас, по моим подсчетам, там у них прошло от силы полчаса. Скоро начнется самое интересное.

Морщусь от его определения. Это надо же – интересное. Воины, к какой бы расе они ни принадлежали, все одинаковы.

– Так у вас есть, что еще мне сказать?

– Я придерживаюсь концепции здорового эгоизма. Это значит, что для начала думаю о себе, затем о своем клане, затем о своем биологическом виде. Только после этого обо всей остальной Вселенной.

– Образ мыслей типичного эль-ин.

Он слегка склоняет голову, пряча улыбку. Та-ак, и что же мне дает эта информация?

– Сегодня, уже довольно скоро, вас вызовут к Ольгрейну. Думаю, он очень внимательно выслушает все, что вы пожелаете ему сказать, а затем просто прикажет вас убить. Я могу надеяться, что вы… не позволите случиться этому? Я, наверно, смог бы организовать свое присутствие при разговоре.

Он спрашивал, смогу ли я выжить и не нужен ли мне телохранитель. Приятно узнать, что его высококняжеское великолепие все-таки удосужился этим поинтересоваться. Этот вежливо-директивный стиль общения начинал здорово действовать мне на нервы. И ведь ничего не поделаешь, нет времени устроить все по-своему. Хаос!

– Спасибо за беспокойство, дарай-князь, я уже большая девочка и в няньках не нуждаюсь. – Ах, хотелось бы мне чувствовать себя так надменно и уверенно, как это прозвучало. Но, с другой стороны, со мной будет Ллигирллин. А у Аррека наверняка намечено еще с десяток мест, где ему следует быть, чтобы смена власти прошла без сучка без задоринки. Не говоря уже о том, что его непосредственное участие в устранении Главы Дома пошлет всю тщательно выстроенную маскировку в Бездну. Нет, придется справляться самой. Как-нибудь.

– Будьте осторожны.

– Обязательно.

Остаток пути мы проводим в молчании. Аррек старательно гребет, лавируя в лабиринте зеленых занавесей и белокаменных арок. Я расслабляюсь, наслаждаясь последними минутами покоя перед тем, что мне предстоит. Из-под опущенных ресниц наблюдаю за игрой света и тени на воде, за переплетением ветвей и диковинной резьбой, бегущей по белому камню мостов. И за дарай-князем, виртуозно управляющим вертким суденышком. Мышцы мерно перекатываются под черным шелком рубашки, светящаяся полоска перламутровой кожи над воротником, собранные в хвост волосы. Слишком массивен для эль-ин, хотя по меркам людей должен казаться стройным и очень высоким. И по любым меркам невероятно красив. Кожу вновь опаляет волной обжигающего холода. Гормоны – это зло. Зло.

А ведь человек так и не ответил толком ни на один из моих вопросов, по крайней мере, не сказал ничего, о чем бы я сама не догадывалась. Опять. И он отправляет меня практически на верную смерть с небрежностью опытного шахматиста, жертвующего королевой ради того, чтобы выиграть партию. Или пешкой, ради чуть более выгодной позиции.

Почему-то эти мысли ничуть не улучшают ситуацию. Берусь за дело серьезней и провожу основательную гормональную перестройку организма. Вот так-то. Может, мама и права, и мне не следовало после гибели Иннеллина ударяться в совсем уж строгое воздержание… Но сейчас уж точно не время наверстывать упущенное за последние пять лет, что бы там ни думал бунтующий организм. И уж конечно не с человеком!

Каноэ утыкается носом в мраморный причал, и Аррек змеиным движением выскальзывает из лодки, автоматически сканируя окрестности на предмет наличия врагов. Когда оные не обнаруживаются, человек немного расслабляется и галантным движением придерживает раскачивающееся суденышко, чтобы я также могла выйти.

– Князь арр-Вуэйн, здесь небезопасно?

– Нет, думаю, что нет. Просто привычка.

Я иронически приподнимаю ухо.

– В самом деле, Антея-эль, это одно из самых безопасных мест в Ойкумене. Я случайно наткнулся на него с полвека назад, еще мальчишкой, и часами стоял тут, глядя на танцовщицу. Есть основания полагать, что никому другому о существовании погибшего города неизвестно.

– Спасибо. За то, что привели меня сюда. Спасибо.

– На это тоже были причины.

– Знаю. Все равно спасибо.

Я неслышно скольжу по стертым ступеням, стараясь не отставать от дарая. Резкий поворот – и мы вновь на прогалине, где вырезанная в камне танцовщица неподвижно скользит среди ветвей. Невероятным усилием воли заставляю себя отвернуться от нее. Сейчас нет времени, нет времени. Позже.

Портал возникает в гуще зелени так неожиданно, что я не успеваю затормозить, и, споткнувшись о какой-то корень, лечу прямо в распахнутый проход. От неминуемого падения на твердый пол башни спасает только вовремя среагировавший Аррек. Пощипывающая кожу сила подхватывает меня над самыми камнями и аккуратно ставит на ноги. Выдаю длинное ругательство сразу на нескольких языках Ойкумены. Затем соображаю, что как только мы переступили порог Потерянного города, то вновь оказались под наблюдением. И выдаю еще одно ругательство – уже специально для слушателей. Дарай-князь учтиво выслушивает мою пространную речь, но в глазах его пляшет Ауте.

– У меня есть для вас еще один подарок, Антея-эль.

Из циничной, но более мудрой части моей души поднимается нехорошее предчувствие.

– Какой еще подарок?

Он вдруг улыбается – так внезапно и так искренне, что я беспомощно застываю на месте.

– Увидите, вам понравится.

Озадаченная сверх всякой меры, следую за дараем. Тот останавливается у гранитной колонны, резкий взмах рукой – и перед нами опять оконный проем, пустой. Аррек слегка наклоняется вперед, вихри Вероятности вокруг него столь интенсивны, что я от греха подальше складываю крылья, вдруг начавшие сиять яростным золотом. Пустота по ту сторону подергивается волнами, светлеет, растворяется. Меня вдруг окутывает нежный запах ночных цветов, запах чистой воды и предрассветной росы. Волна удивления-узнавания-радости-принятия подхватывает ошеломленный разум и кружит в безудержном, но очень нежном порыве.

Три луны отражаются в безупречной глади зачарованного озера, маленький водопад над пещерой, ветви ив трепещут у воды в немом приветствии. Я знаю это место. А оно знает меня. Здесь я танцевала после черного мрака пещер, эта тихая красота исцелила меня, когда ничто другое уже не могло помочь. В безмятежность этих вод мой танец вдохнул жизнь и разум.

Магия затерянного мира обнимает меня, как доверчивый ребенок, даря силы и вселяя уверенность. Посылаю в ответ сен-образ любви-привязанности-обещания и, сжав зубы, делаю шаг назад. Мир послушно отступает, оставляя после себя чуть обиженную, но исполненную надежды просьбу вернуться.

Поворачиваюсь к внимательно изучающему меня дарай-князю:

– Действительно подарок. – И сен-образом, чтобы никто, кроме нас, не услышал: – «Спасибо».