ТАНЕЦ ТРЕТИЙ, ФЛАМЕНКО

Con locura

Аррек не пытался ко мне прикоснуться ни телом, ни мыслью, но его сдобренное гневом сочувствие окутывало все вокруг удушающим покрывалом. В конце концов, молчание прервала я сама.

— Прекрати.

Он сдержанно, но от этого не менее сердито фыркнул:

— Она ведь прекрасно знает, что именно, как и почему случилось с ее матерью. Этого никогда не скрывали! Зачем понадобилось провоцировать нашу реакцию?

— Значит, зачем-то понадобилось. Лейруору-тор знает, что делает.

— Как знала Нуору-тор?

— Довольно!

Он прошелся пару раз за моей спиной, обдав меня стремительно убиравшимся с дороги сердитого дарай-князя ветром. Я же сидела на высокой табуретке в гостиной, подтянув ноги к груди и обхватив их руками, стараясь оставаться как можно более неподвижной и как можно менее заметной. Ребра, недавно отведавшие меча северд-ин, вновь начали ныть.

— Я не понимаю, почему тебе так нравится принижать себя по сравнению с представителями линии Уору. Это что, какой-то защитный механизм, оправдывающий желание удрать на тот свет?

Вот вам и «запретная тема». Ауте Всемогущая, на этот раз он, похоже, действительно рассердился.

— Аррек... — запнулась, почувствовав, что он остановился прямо за моей спиной. Плохо. Даже спустя столько лет я все еще боялась непредсказуемости своего мужа. И, Ауте свидетельница, для этого были причины. — Ты говоришь так, будто очевидная некомпетентность в качестве Матери Хранящих должна меня как-то задевать. С чего бы это? Я — танцовщица линии Тей. Дочь клана Изменяющихся. Стихия вене — Познание и Превращения. А политическая возня и кровавое балансирование на грани геноцида вызывают у меня лишь здоровое отвращение. Быть Хранительницей — это... не мое, понимаешь?

Руки легли мне на напряженные плечи, зарылись в свободно падающие волосы.

— Ты недооцениваешь себя, любимая. Тридцать лет удерживать свой народ в мире и процветании — ты хоть понимаешь, сколь редко правителям удавалось достичь подобного?

— Мир? С точки зрения развития биологического вида — весьма спорное благо. Может, я и была сносной Хранительницей. Лейри станет великой.

Он сжал пальцы, больно сдавив основание шеи. Я задохнулась, хватка тут же ослабла, ладонь бережно, волной исцеляющей энергии погладила хрупкие косточки.

— Даже самые упрямые придурки из Атакующих вынуждены были признать, что ты хороша в том, что делаешь.

Читай, «нет никакой необходимости прекращать этим заниматься». Мои губы искривились в горькой усмешке. Повернула голову, уткнувшись щекой в ладонь.

— Нельзя быть хорошей в том, что ненавидишь всем сердцем. Там, где я с боем пробивалась, платя ошметками своей души, Лейруору пройдет легко и свободно.

— Но...

— Оставь, Аррек, — я откинулась назад, на его грудь. — Или оставь это, или говори то, что на самом деле хочешь сказать. Я бесконечно устала от пританцовок вокруг запретных тем.

Тихий смех.

— Ты с поразительной женской логикой забываешь, что сама же и сделала их запретными!

— Не забываю. Просто игнорирую.

— С той же женской логикой. — Пауза. Затем тихо и серьезно: — Я не хочу, чтобы ты умирала.

— И кажется, принял-таки меры, чтобы этого не случилось? — В глубине моего спокойного голоса тлела ярость.

Пауза.

— Пока — не до конца. Нет никакого смысла давать тебе жизнь, если ты все равно отшвырнешь ее при первом удобном случае.

— Отшвырну, — я вывернулась из его рук и села, полуобернувшись, когтями впившись в сиденье неудобной высокой табуретки. От ярости, полыхавшей в мозгу, вся комната окрасилась многоцветными бликами. — Это мой выбор, Аррек!

А он был все так же безумно красив.

— Не только твой, любимая...

Так красив...

— Прекрати!

— С удовольствием. Совершенно очевидно, что ты пока не готова к этому разговору.

— Аррек!!! — От моего голоса, отдавшегося в костях всплеском холодного металла, по стенам прошла судорожная дрожь. А он лишь отступил, сияя перламутровым великолепием кожи на фоне иссиня-черной рубашки, прошелся вдоль бассейна, и свет, рваными стружками падавший сквозь ажурные ветви, танцевал на темной фигуре свой легкий и быстрый танец.

Вот только его поэтических потуг мне не хватало! Всякий раз, когда Аррек брался переводить в сен-образы стихи, не важно, свои или чужие, я чувствовала себя так, будто меня вывернули наизнанку и хорошенько прополоскали. Неужели он не понимает?

— Аррек, не надо! — Я балансировала на грани между рыданием и рычанием. Стремительно сползая в сторону последнего. Он лишь улыбался, тонко. Улыбка походила на обнаженный клинок, опасность которого скрадывается тенями и бликами.

— Придурок! — Я вскочила на ноги. Вот ведь упрямый... человек!

Уймись, девочка. Сама знала, с кем связывалась. Или, по крайней мере, думала, что знала.

Я тихо бесилась — исключительно тихо. В обществе Аррека громогласные скандалы и красивые истерики не срабатывали, это я поняла достаточно быстро. Все равно что лупить мечом море: ему хоть бы хны, а ты быстро выдохнешься. Или, того лучше, море может разозлиться и запустить в тебя хорошим цунами... Ставить точки в разговоре, объявляя, что тема закрыта и больше не обсуждается, дарай умел ничуть не хуже меня. Но «капризный ребенок»! Ауте, каков наглец!

— Как тебе это удалось?

Он чуть пожал плечами — едва заметное движение закованной в шелк тени.

— Какая разница?

— Что ты со мной сделал? — Гнев струился тонкой, отравленной змейкой. Вопрос наведенных извне изменений для меня был больным, Аррек прекрасно об этом знал.

Может, потому и ответил.

— Пока — ничего необратимого. Но у меня есть идеи по поводу того, как можно обойти это ваше ту-истощение. Тебе стоит только позволить...

— Нет!

— Тогда оставим бесполезный разговор.

— Но...

— Антея, — в тихом, ровном, совершенно спокойном голосе пробуждающимися драконами шевельнулась Власть. Не аррские фокусы с модуляциями, не балаганные трюки с напиткой звуковых волн силой, а темное, берущее начало из подлинного Знания и настоящей Воли могущество. И где он такого нахватался? — Мы вернемся к этому вопросу. Скоро. Я обещаю.

Ну... ладно. В конце концов, тянули же мы с выяснением отношений несколько десятилетий, отложим и еще на пару дней. Никакого кризиса сейчас нет... И руки скоро прекратят дрожать от испуга. И вообще!

— Если Лейри зачем-то сочла нужным привлечь наше внимание к ситуации с Обрекающими, значит имеет смысл заняться ими, — мой голос звучал очень разумно.

— Возможно, — арр скользнул вперед, принимая правила игры. Он, не обладавший пластичной психикой эль-ин, не мог вычеркнуть только что произошедший разговор из памяти с той же легкостью, что и я, но внешне это никак не проявлялось. — Если я правильно понял последние намеки, Ойкумене придется иметь дело с темными эль-ин... раньше или позже. Только этих тварей Эйхаррону и не хватало для полного счастья!

Я склонила уши, неохотно признавая его правоту. У него были своеобразные понятия о долге и преданности. Будучи арром, представителем самой могущественной (хотя и не слишком многочисленной) человеческой расы Ойкумены, он генетически был запрограммирован на фанатичное служение интересам своего народа. Однако к проблеме, как именно следует служить, мой возлюбленный супруг подходил весьма творчески. Например, он был убежден, что лучшая услуга, которую Аррек арр Вуэйн может оказать своим соотечественникам — это держаться от них на максимально возможном расстоянии. Положение моего консорта, служащего этаким сдерживающе-контролирующим фактором в отношениях арров и эль-ин, позволяло ему это. Однако ни презрительно-брезгливое отношение Аррека к политике, проводимой Эйхарроном, ни его безусловная любовь ко мне, ни даже страсть к бродяжничеству и авантюрам, не отменяли того факта, что прежде, всего дарай-князь был предан своему отечеству. И если он считал, что демоны могут как-то угрожать безопасности Великих Домов Эйхаррона (одним из которых, по дичайшему стечению обстоятельств, официально считался и Эль-онн, и не спрашивайте как это получилось!), то не мне его разубеждать.

Аррек бросил в мою сторону резкий взгляд.

— Ты собираешься заняться расследованием демонической активности, — это не было вопросом. — Расскажи-ка мне о них побольше. Чем демоны отличаются от эль-ин? Кроме того, что они «темные эльфы», ваш вариант злобных родственников?

— Чем отличаются, чем отличаются... Да ничем! — Пауза. Терпеливый взгляд. — У них нет наших ограничений.

— То есть?

Вздохнула. Что-то да подсказывало, что ответы на все эти вопросы он знал куда лучше меня самой.

— Они живут не на Эль-онн, бывшей сравнительно безопасным оазисом и до сотворения Щита, а в самой Ауте, с ее бесконечной изменчивостью. И чтобы выжить, они вынуждены были отпустить собственную изменчивость на волю, позволив телам и сознаниям подстраиваться под окружающее так, как это необходимо для выживания.

— Эль-ин тоже делают это.

— Но мы придерживаемся неких заранее установленных рамок. Так, каковы бы ни были внутренние изменения организма, внешний вид эль-ин всегда остается сравнительно постоянным. Даже у вене. Особенно у вене. Ты можешь быть растением или оборотнем, способным принять любую форму, но изначальным, наиболее естественным для тебя всегда останется именно это, — я провела рукой вдоль своего тела, имея в виду отнюдь не только физиологию. — Демоны считают такую приверженность «традициям» излишней. Среди них встречаются самые любопытные... экземпляры.

— Хм-м!

— Кроме того, — мои глаза сузились, в голосе зазвенел лед, — они не имели роскоши придерживаться некоторых законов, которые мы считаем для себя обязательными.

Аррек на мгновение заколебался, и вопрос, который явно готов был сорваться с его губ, был заменен осторожным:

— То есть?

Я взглянула на него холодно и недружелюбно.

— Дай волю своему воображению.

Арр задумчиво потер подбородок, отвернув в сторону лицо, чтобы скрыть его выражение. Перламутровое сияние его кожи угасло, что я, имеющая некоторый опыт общения с дараями, интерпретировала как приступ тошноты. Уж на что другое, а на отсутствие воображения Арреку жаловаться никогда не доводилось. Эль-ин, лишенные наших кажущихся бессмысленными ограничений — это действительно страшно. Особенно для того, кто хоть немного представляет, что скрывается за старыми традициями и законами...

— D'ha'meo'el-in считают нас трусами и глупцами. Остановившимися на половине пути, деградирующими, жалкими... Они говорят, что мы цепляемся за свой уютный теплый мирок, не желая понимать, что, лишь напрягая все силы и встречая вызов на грани возможного, ты достигнешь чего-то большего... Они правы... наверное. Только платить за это «развитие» ту цену, которую платят они, я не хочу. Хватит уже... и одного раза.

Я замолчала, отказываясь и говорить, и строить сен-образы. Губы свело судорогой, голова заболела. Обычная реакция на те воспоминания.

Да, однажды я заплатила эту цену, взяв взаймы у своей так никогда и не родившейся дочери. И теперь, совсем скоро, мне придется отдавать этот долг. Только вот, похоже, для меня это будет гораздо проще, чем для Аррека.

Нет, я отнюдь не жалела, что мои предки не пожелали становиться на путь темных.

— Значит, с этими милейшими созданиями ты сегодня собираешься... связаться? — Тон его был тщательно нейтрален, что само по себе служило показателем крайней степени недовольства. Прочитал последние мысли?

— У меня есть на сегодня и другие планы. А темные любят «связываться» с нами не больше, чем мы с ними. Думаю, и на этот раз ничего серьезного не произойдет, иначе Видящие и Ступающие Мягко уже забили бы тревогу. Надзор за демоническими кланами у нас поставлен достаточно грамотно.

— И тем не менее, ты все равно намерена сунуться к ним?

Пауза.

— Лейри не стала бы обращать наше внимание на них без причины. — Я помолчала. — Я просто загляну на минутку, чтобы проверить, все ли в порядке.

Мой собеседник ничего не ответил.

Я подняла голову и посмотрела на мужа. Арр стоял в дверном проеме, золотистый свет падал из-за его спины, контрастно очерчивая закованную в черное фигуру. Широкие плечи, тонкая талия, стянутая широким поясом, брюки плотно облегают красивые стройные ноги. Воплощенное совершенство: черные волосы безупречно обрамляют безупречное же лицо, аристократический разрез глаз безупречно гармонирует с безупречным подбородком. И безупречная перламутровая кожа мягко сияет, озаряя все это дивное зрелище.

Тигр. Почему-то жутко злой. И совсем не удивленный.

Этому типу когда-нибудь надоедает собственное великолепие? И собственная многоуровневая ложь?

Я вздохнула.

Дел и правда хватало и без темных с их мелкими (и не очень мелкими) пакостями. Но нельзя допустить, чтобы Лейри получила в наследство крупные неприятности только потому, что мне надо заняться медитацией и некогда обращать внимание на свои обязанности.

Кажется, эту мысль он уловил. Тонкие брови чуть дрогнули, взгляд полыхнул какой-то первобытной, звериной и беспомощной яростью. А может, мне только показалось.

— В таком случае не будем терять времени, моя леди.

— Подожди! А ты-то там что забыл?

— Тебя. — Коротко и ясно.

Великолепно. Просто великолепно. Аррек и демоны в одном флаконе — что может быть хуже?

У меня было нехорошее предчувствие, что вскоре это предстоит выяснить.

Небеса Эль-онн...

Я стояла на террасе своего парящего в пустоте растения-дома и жадно, как в последний раз (кто сказал, что это не в последний?), смотрела на собственные владения. Небеса раскинулись передо мной бесконечными разливами белоснежных, пронизанных розоватыми всполохами облаков. В тех местах, где скопления газов причудливо клубились, переливались насыщенным пурпуром сочные тени. Свет проникал отовсюду и ниоткуда, пронзая все снопами бледно-серебристой ясности.

Эль-онн сложно дать определение на человеческом языке. Не планета, не галактика, не туманность... Скорее заповедник, отгороженный в сердце страны чудес и ужасов, этакий слой реальности и атмосферы, в которых беспорядочно, не подчиняясь никаким законам, плавали миры, звезды и летающие дома эль-ин. Вкупе с самими эль-ин и множеством других личностей, которые здесь обретались.

Где-то за горизонтом (если это слово применимо в данном случае) слышались музыкальные раскаты грома. Гроза была еще очень далеко, но даже отсюда мне были видны фиолетово-золотистые завихрения туч и частые всполохи разлапистых серебристых молний. Если скосить глаза, то можно было различить величаво покачивающиеся на воздушных течениях хороводы изящных летающих деревьев. Место обитания альфа-ящеров, моих беспокойных соседей, создавших столь дурную репутацию этому уголку Эль-онн, сейчас выглядело вполне благопристойно. Просто самая обычная роща, честное слово! Я фыркнула. Угу. Как же.

Один последний, долгий, сладостно-горький взгляд — так, должно быть, смакуют свой последний глоток обреченные на гибель в пустыне. Ауте, как же здесь все-таки красиво!

Я сделала глубокий, пьянящий вздох, повернулась к мужу. Тот, щурившийся подобно довольному коту в лучах не пойми какого солнца (может, какое-нибудь в данный момент действительно проплывало мимо?), улыбнулся. Подначивающе наклонил голову.

Я расправила крылья.

Крылья эль-ин... Не стоит понимать эти слова слишком буквально. Потоки энергии, призрачные блики света, завихрения тумана и потусторонняя дымка — и в то же время реальные образования, когда надо было ими опереться о воздушные потоки, и весьма тяжелые и острые штуковины, когда требовалось кого-нибудь ими огреть. А сейчас... Мгновение назад моя фигура была почти человеческой, почти обычной. И вдруг оказалась окутана шелестящим, сияющим, рассыпающим искры и молнии плащом.

Ноги чуть согнулись, тело напряглось взведенной пружиной. Прыжок — меня бросило в воздух, навстречу бешено закрученным потокам. В лицо швырнуло колючим ветром, окружающее провалилось куда-то, завертелось. Крылья развернулись на всю ширину, напряглись. Вклинились в переплетения ветров, чутко улавливая почти неощутимые колебания давления. Я летела.

Аррек вынырнул снизу, обдав меня запахом мяты и вызывающей ухмылкой. Я шарахнулась в сторону, чудом избежав столкновения, что-то возмущенно завопила ему вслед. Человек, которому крылья должны были записать в имплантант как одну из основных подпрограмм, не умел ими пользоваться с должным изяществом и считал ниже своего достоинства появляться на людях, блистая грацией пьяного петуха. А потому до сих пор предпочитал просто левитировать. Получалось у него это гораздо лучше, чем у любого другого известного мне существа, и потому я готова была признать, что энергоемкий и выматывающий способ передвижения в исполнении арр-Вуэйна вполне даже адекватен.

Ауте свидетель, Аррек был способен сделать адекватным все, за что бы ни брался.

Он вдруг свалился откуда-то сверху с залихватским «По-лундр-ррра!!!», заставив резко отвернуть и заложить ради сохранения траектории мертвую петлю.

— Эй, — мой голос звенел от искреннего возмущения, — пират несчастный!

Смех. Угораздило же из всех миллиардов смертных выбрать себе в мужья летучую угрозу правилам дорожного движения!

Я вытянула руки, зовя ветер. Сила затрепетала на кончиках пальцев, забилась в ладонях, послушная, но укрощенная не мной. Пути и дорожки, воздушные течения и магические потоки — они могли за считанные минуты отнести меня в любой, даже самый отдаленный уголок Эль-онн.

Прикрыла глаза, ища далекий островок тишины и безмятежности в собственном сознании.

Эль.

На самом деле она никогда не оставляет меня насовсем. Будто тихо переговаривающаяся толпа у тебя за спиной — можно научиться не обращать внимания, но ведь от этого она не исчезнет! Достаточно лишь сделать один шаг назад — и ты уже в центре этого жужжащего гомона, ты уже с ней.

Удар ветра в лицо, слепо расширившиеся глаза.

Смешение цветов.

Эль.

Миллионы голосов перешептывались в моей голове. Миллионы мыслей роились, тихо напевая о существах более далеких, нежели все, что может представить себе человеческое воображение. Миллионы сен-образов, личностей, сущностей сливались в единое целое, которое было вне меня и в то же время было мной. Я была всеми и каждым эль-ин, кто когда-либо рождался на этих небесах. Все цвета, все оттенки спектра, застывшие соленым льдом в моих глазах. Эль и ее Хранительница. Богиня и аватара.