Парфенов Михаил Юрьевич
      НУЖНОЕ ВРЕМЯ
      Он брел по улице ссутулясь и пряча руки в карманах пальто. Была осень, было пасмурно и зябко. Ветер гнал куда-то обрывки газет и клочки бумаг. Вокруг сновали тени прохожих - одинаковые, не имеющие лиц фигуры. Серая, призрачная масса. Впрочем, ему не было никакого дела до них. Пару раз его толкнули, но он даже не заметил этого. Во взгляде его ощущалась какая-то отрешенность. Взгляд был обращен внутрь себя. Он пытался еще раз нащупать им свое маленькое "я". Вспомнить, как ему хотелось тогда расширить его до размеров Вселенной, вычленить каждую крупицу, все разложить по полочкам, взвесить на ладони каждый атом, что бы стало все совершенно просто и понятно, и было бы легко и просторно. Что бы зыбкие, матовые силуэты шагнули ему навстречу, и он смог различить проступающие контуры, и картина стала ярка и контрастна до рези, до боли в глазах. И захотелось бы крикнуть, крикнуть из последних сил, до последнего выдоха и крик этот не принадлежал бы уже человеку, но существу, постигшему боль. И смысл. Смысл и боль. Прочувствовать это каждой клеткой, каждым клочком себя. А потом, будучи на пике, взять и разорвать эту Вселенную, рассеять мириады звезд вокруг, ведь в каждой ты сам. Сломать, скомкать и топтать, топтать, топтать до изнеможения. Наверное, это и есть смерть. Потому что дальше ничего нет, пустота. Больше уже ничто не имеет значения. Точка. Finita.
      Его звали Герт, и он шел умирать. Это был высокий, худощавый человек средних лет с угрюмым скуластым лицом. Нет, Герт не был неудачником. Его не бросала жена, ибо жены у него никогда не было. Его фирма не обанкротилась, так как никакой фирмой он не владел. Друзья его не предавали, потому что друзей у него не завелось.