— Боцман, распорядитесь угостить команду по праздничному рациону, — громко произнес де ла Крус и тихо закончил: — После ужина зайдите ко мне, Добрая Душа!

Когда боцман пришел в каюту капитана, все уже сидели там с бокалами в руках, Тетю говорил стоя:

— Разжечь костер — это еще очень мало. Надо уметь поддерживать огонь! Я ни секунды не сомневался в талантах нашего капитана. То, что мы имеем сегодня, — красноречивое подтверждение моей правоты. Но мы не должны забывать, что мы вместе здесь, на этом корабле, благодаря…

— Вы, милейший Тетю, будто снимаете слова с моего языка! Позвольте, — поднялся из-за стола де ла Крус.

— Ничто не стоит нам так дешево и не ценится людьми так дорого, как вежливость, учил нас Сервантес, я уступаю вам, де ла Крус, и не столько потому, что я стар, сколько оттого, что люблю вас. Иначе я завоевал бы любовь той женщины… — и Тетю сел рядом с Девото.

— Ты поступил правильно, Педро! И потому мы — здесь! — сказал, как отрубил, Девото. — Только так и надо!

— Все мы, друзья, обязаны нашему маленькому счастью графине Иннес! Этим утром я видел ее во сне и… разозлился. Я так хотел, чтобы мой сон посетила та, кому принадлежит мое сердце. А утром, обливаясь холодной водой, понял, что, не будь оно полно любви к Каталине, я никогда бы не расстался с Иннес!

— Теперь я слышу слова мужчины с берегов Гаронны! — Тетю встал со своего кресла.

— Предлагаю выпить за здоровье Иннес, нашей счастливой путеводной звезды! — капитан поднял бокал.

Теперь встали все. Раздался звон бокалов, и они были осушены до дна.

«Каталина» стремительно приближалась к мысу Сан-Антонио, чтобы пройти Юкатанский пролив, затем резко повернуть на восток и взять курс на Тринидад. Тетю внимательно поглядел на паруса, подошел к рулевому.

— На таком судне раньше плавали?

— Нет, капитан Тетю, — ответил темноволосый метис, сын европейца и негритянки. — Но «Каталина» послушна рулю. Сердце мое поет.

— Хорошо, но посмотрите на бом-брамсель. Заполаскивает! Рулевой не должен спускать глаза с бом-брамселя.

— Верно, капитан, есть немного. Так точно, заполаскивает.

— Значит, судно идет слишком круто. Следует немного увалиться. А ежели бом-брамсель чересчур наполнен ветром, судно увалялось и нужно привестись.

— Это точно, капитан, — согласился рулевой и заработал штурвалом.

— Молодец! Теперь следи за наветренной шкаториной бом-брамселя. Чуть начнет заполаскивать, ты на верном курсе, — Тетю отечески положил руку на плечо рулевого и, не ожидая, когда тот до конца выполнит свою задачу, спустился на палубу и направился на бак к железному «сундуку» камбуза, чтобы поболтать с Коко на французском.

Наговорившись всласть, Тетю подошел к группе куривших матросов. Каждый протянул ему свой кисет. Отказавшись, Тетю поинтересовался настроением, Туэрто попросил его в ответ:

— Капитан Тетю, расскажите, что было в вашей жизни самое страшное…

Тетю увидел, как у всех загорелись глаза, и произнес:

— Честно говоря, мне трудно сейчас разобраться, что же было в моей жизни самого ужасного… Но, помню, волосы на голове буквально зашевелились, кровь застыла в жилах, когда я оказался свидетелем смерти любимого друга. — Матросы замерли, было слышно только, как свежий ветер гнал вперед «Каталину» и легонько поскрипывала где-то снасть. — Он был намного моложе меня, хотел стать моим учеником, но за год общения стал близким мне человеком. Де Вилье, так его звали, был образован, чертовски красив, шпагой владел, как наш капитан. Ему не исполнилось и двадцати, когда он без памяти влюбился в Нинон де Ланкло, известную красавицу, сравниться с которой обликом могла лишь королева Франции. Де Вилье сгорал от любви, тем более что де Ланкло, которой тогда уже было под шестьдесят, не отвечала ему взаимностью. Когда де Вилье узнал, что Нинон де Ланкло — его родная мать… Он в тот же миг выхватил шпагу и заколол себя на глазах у всех, кто находился в ее знаменитом салоне.

С минуту никто не решался нарушить мертвую тишину. Затем старший плотник сказал:

— А в моей жизни самый ужасный случай произошел, когда флагман капитана Моргана, идя на полных парусах прямо на наш корабль, за кабельтов и за секунду до приказа нашего капитана открыть огонь всем бортом в двадцать пушек, вдруг загорелся и, подойдя к нам еще чуть ближе, взорвался!

— Это как? — спросило несколько голосов, и все повернули головы в сторону Тетю.

— Расскажите, расскажите, — кивнул головой Тетю. Старший плотник, пару раз покрепче затянувшись, швырнул сигару за борт и начал:

— Мы выследили Моргана, хотя и не успели помешать ему завладеть портом и разграбить город. Адмирал Санчес на линейном корабле — двадцать пушек по каждому борту, — во главе еще двух военных бригов закрыл выход из гавани фрегату, бригантине и шхуне пиратов. В это время Морган заперся в доме с одной из креольских красавиц…

— Любительницей острых ощущений, — добавил Тетю. — Опасность и тайна прельщают женщину порой гораздо сильнее, чем мужчину.

— Морган долго не открывал, хотя его старший помощник барабанил в дверь стулом. Как рассказывали, Морган распахнул наконец дверь и спросил: «Чего ты бесишься? Завидуешь?» Тот даже не стад ругаться, а заявил: «Я говорил вам, адмирал, что надо как можно быстрее увозить захваченное добро!» Морган махнул рукой и выругался: «Ты зачем мне помешал? Пошел бы выпил да нашел себе кралю!» Тут уж старший помощник закричал на Моргана; «Какую к черту кралю? Мы проворонили здесь дьявольский сюрприз!» «О чем ты? — спросил Морган. — Что за сюрприз?» Ни слова больше не говоря, помощник за руку потащил адмирала на балкон и указал на наши корабли, полностью закрывшие выход из гавани.

— Ты хочешь сказать, что вы захватили Моргана? — спросил Туэрто. — Такого не было!

— В том-то и дело! Наш адмирал послал на берег офицера с приказом Моргану безоговорочно сложить оружие и сдаться на милость победителя. Для Моргана это означало согласиться на верную смерть! Пират сообщил, что ответ даст утром, когда закончит свое любовное свидание. Вот как! А сам… сам всю ночь работал вместе с матросами. Они свезли на фрегат весь порох, что успели найти в городе, набили им судно, и на рассвете корабль направился к выходу из гавани. Мы приготовили трюмы для пиратов. Их было на палубе, как червей в гнилом мясе. Адмирал Санчес видел победу у себя в кармане! Но не тут-то было! Морган оказался умнее, и не он, а Санчес отправился на обед акулам. Наш адмирал приказал на расстоянии кабельтова дать устрашающий залп картечью. Но прежде на фрегате в нескольких местах одновременно вспыхнул пожар.

— Я так и подумал, — сказал только что подошедший Перес.

— Мы видели, как всего четыре пирата прыгнули за борт, остальные оказались мешками с соломой в шляпах. Все растерялись, и адмирал поздно отдал приказ. Наш корабль не успел отвернуть. Пиратский фрегат с ходу врезался в нас и взорвался. Я летел по воздуху, как подбитая птица. Не знал, где руки, а где ноги. Хорошо, упал в воду спиной. Когда пришел в себя, одна рука не работала, вокруг плавали обломки от двух кораблей. Я ухватился за разбитый фок-рей и с трудом добрался до берега. Из двухсот пятидесяти человек в живых осталось всего пятнадцать! — Старший плотник замолчал, но, почувствовав, что его сейчас спросят о главном, продолжил: — Оба брига, когда бригантина и шхуна направились из гавани, не приняли боя, поставили паруса и ушли.

— Морган был великим моряком! — сказал Перес.

— Настолько, — продолжил Тетю, — что, когда умер и был похоронен с почестями, положенными английскому адмиралу, земля не приняла его к себе и исторгла из своего чрева…

— Как это? — в один голос удивилось несколько человек.

— Я хорошо знаю историю этого самого удачливого и самого жестокого пирата. Ни англичанин Дрейк, ни француз Олонэ не идут с ним ни в какое сравнение. Морган был накрепко связан с дьяволом, одно упоминание его имени всегда приносит с собой беду. — Тетю умолк. Но тут со всех сторон посыпались просьбы отбросить суеверие и не лишать людей удовольствия, рассказать о Моргане подробнее. Теперь вокруг капитана Тетю собрались все, кто был свободен от вахты. — Я вас предупредил, Морган — это исчадие ада! За последствия я не ручаюсь…

Эти слова услышал Добрая Душа, который только что присоединился к собравшимся матросам.

— Чем хуже человек, тем больше сеет гадости! — боцман покачал головой, но останавливать рассказ не решился.

— Генри Джон Морган родился в шестьсот тридцать пятом году на земле Уэльса в крестьянской семье, жившей на самой границе между Англией и Шотландией. Еще подростком он отказался ходить за плугом и доить коров. Решив, что только море с его необъятными просторами способно дать ему полную свободу, он сделался юнгой, а потом матросом и под английским флагом прибыл на остров Барбадос. Там, однажды утром раскрыв глаза, он узнал, что капитан судна продал его в рабство местному поселенцу. С той же решимостью, с какой он оставил отчий дом, Генри прыгнул за борт и бежал с корабля прежде, чем покупатель пришел за ним. Морган укрылся на острове Тортуга, где в это время уже обосновались флибустьеры всех мастей. Они действовали в районе Больших и Малых Антильских островов. В среде наиболее отъявленных разбойников, которых когда-либо видел Новый Свет, Генри очень быстро нашел себя. Формально остров Тортуга принадлежал французской короне, но на самом деле там кто был сильнее, тот и оказывался прав. Пираты располагали неофициальным покровительством английского губернатора Ямайки сэра Томаса Медифорда. Этот просвещенный сэр был убежден, что только флибустьеры смогут обеспечить покой жителям Ямайки, которых тревожили нападения испанцев. Однако не это было главным. Медифорд за свое покровительство получал с пиратов весьма жирный куш.

— Он был верным слугой английского короля, — заметил старший бомбардир.

— Еще бы! Карл II с каждой одержанной флибустьерами победы получал солидную долю добычи и при этом как-то ухитрялся жить в добром мире с Испанией. Он был ловким правителем. Во всеуслышание король последними словами ругал сэра Томаса Медифорда, но почему-то с поста губернатора его не снимал! Испанский двор то и дело протестовал против действий Медифорда, а тот по-своему понимал политику Карла и, дружи король с Испанией или враждуй, постоянно оказывал всемерную поддержку антильским буканьерам. Генри Морган прекрасно использовал ситуацию. Сильный малый, с живым умом, душой, объятой честолюбием, дерзким характером, казалось, он создан для рисковых предприятий.

С капитанского мостика послышался голос старшего помощника:

— Слева по борту — мыс Сан-Антонио! — Но никто из слушавших Тетю матросов даже не глянул в сторону земли, и Тетю, испытывая в душе какую-то тяжесть, без особого желания продолжал:

— За год пребывания на Тортуге Морган вышел в лидеры. Его первым удачным делом был поход во главе ста семи пиратов через непроходимые джунгли до Вильи-де-Моса. Городок хорошо охранялся только с берега. Морган и его люди овладели пятью тысячами фунтов чистого золота и захватили в плен более трехсот пленных, чтобы продать их затем на невольничьем рынке. — Ветер крепчал, Девото приказал убрать ряд парусов. — Но прежде чем поделить добычу, а сделать это они должны были, конечно же, на Ямайке, в присутствии Медифорда, Моргану надо было провести довольно большой отряд людей через джунгли обратно. Выйдя к пустынному берегу, где были оставлены две небольшие шхуны, пираты их не обнаружили. Шхуны увело с собой испанское патрульное судно. Среди пиратов вспыхнул мятеж. Двух предводителей бунтарей Морган убил, остальные подчинились, тогда он приказал разбить лагерь. Силами пленных флибустьеры построили утлые суденышки и добрались до Ямайки.

— Справа по борту парусник! — доложил рулевой, и тут же марсовый по вантам помчался в бочку.

— Бригантина без опознавательных знаков!

Услышав это сообщение, матросы кинулись к борту.

— По местам! — скомандовал Добрая Душа.

В это время Педро находился в своей каюте и спокойно читал комедию модной мексиканской поэтессы, монахини Хуаны Иннес де ла Крус «Любовь — большая путаница». Корабли, шедшие встречным курсом, быстро сближались. «Каталина» несла на клотике цвета Испании. Как только капитан появился на мостике, по фок-мачте побежали вверх несколько флажков: «Каталина» запрашивала принадлежность судна. На флагштоке бригантины незамедлительно развернулся черный флаг, и тут же под клотиком фок-мачты заполоскал ярко-красный вымпел, означавший, что корабль находится в состоянии постоянного боя против любого флага. Над носом бригантины вспыхнули одно за другим два молочных облачка, и ядра шлепнулись в полукабельтове от правого борта «Каталины». Пиратское судно приказывало лечь в дрейф, что означало сдаться на милость победителя.

— Все наверх! По местам! Приготовиться к бою! — прокричал де ла Крус, и от кормы до носа, под звонкую дудку боцмана, по палубе «Каталины» затопали десятки быстрых ног.

На мостик поднялись Тетю, Медико и королевский нотариус. Последний, с побелевшим от страха лицом, еле слышно произнес:

— Капитан де ла Крус, у вас нет патента.

— Я знаю, милейший нотариус. После того как вы убедитесь, что «Каталина» ответила на нападение, а не первая начала бой, попрошу вас спуститься в каюту — И де ла Крус приказал старшему бомбардиру: — Приготовиться залпами каждого борта по рангоуту! По моей команде! Судно не топить!

— Пойду готовить абордажную команду! — оживился Девото.

— Не спеши, Андрес! Вот чего мы с тобой не могли предвидеть! Наши руки связаны!

И тут же марсовый доложил:

— Встречным курсом вижу второе судно! Это бриг, капитан!

— Они в паре, де ла Крус, — сказал Тетю. — Положение осложняется!

— А если он преследует бригантину? — спросил капитан, зная наверняка, что это не так.

— Но тогда, увидев нас, она тут же бы отвалила!

Вновь прозвучали выстрелы, приказывавшие «Каталине» лечь в дрейф и не оказывать сопротивления.

— Сеньор нотариус, имейте в виду, юридически мы уже в положении обороняющихся. Но поскольку они вдвое сильнее, да будет позволительно нам нанести первый удар, — сказал де ла Крус.

— Это англичане! — заявил нотариус. — Как только шпион мог сообщить им, где мы находимся?

— Как мог французский консул предположить, что такой человек, как вы, обнаружит английского шпиона? — молвил капитан.

— Бриг несет голландский флаг и красный вымпел! — сообщил марсовый.

— Нидерланды тоже находятся в состоянии войны с Филиппом Пятым! Так что, сеньор нотариус, прошу вас в каюту! И ты, Хуан, спустись вместе с ним. — Де ла Крус глянул на Тетю и Девото, перекрестился и стал к штурвалу на место рулевого.

«Каталина» быстро поменяла паруса и резко завалилась направо. Она шла наперерез пиратской бригантине, чтобы для первого залпа артиллерийских орудий открыть свой левый борт. Капитан пиратов понял маневр — испанское судно шло в атаку, — и произвел залп из семи орудий штирборта. Два ядра попали в цель. Одно продырявило нижний фор-марсель, а другое угодило в офицерскую каюту.

— Левым бортом по рангоуту, залпом, огонь! — скомандовал де ла Крус, и тут же «Каталина» содрогнулась всем корпусом.

Капитан отдал приказ парусным командам и что было сил завертел штурвал, меняя курс судна на противоположный. Пират стал отваливать влево.

— Ура! Струсил! — крикнул Тетю, который знал, что, будь капитан пиратского судна опытнее и храбрее, он положил бы свою бригантину резко «право на борт», и «Каталина» не смогла бы использовать орудия своего штирборта. А тут не прошло и двух минут, как корабли оказались на расстоянии менее чем в кабельтове, и Перес произвел второй залп. Капитан видел, что в сторону противника полетели какие-то странные ядра. Однако если залп Туэрто можно было считать удачным, то второй залп, полностью угодивший в верхнюю часть рангоута, снес у фок-мачты фор-бом-брамсель и фор-брамсель, а у грот-мачты сбил грот-топсель.

Бригантина пиратов сразу потеряла скорость. Де ла Крус совершил поворот оверштаг, быстро приближался бриг, и бригантина, продолжая стрелять, шла на сближение.

— Он потерял разум! Идет на абордаж! — Девото с азартом потер руки и хотел было сбежать на палубу к своей команде, но услышал голос капитана:

— Отставить, Девото! Бомбардиры, беглыми залпами бомбард-шрапнелью по рангоуту и команде противника! Пли!

На мостике появился Добрая Душа.

— Капитан, к сожалению, первое ядро бригантины попало в цель! Убит нотариус! Медико в лазарете оказывает помощь раненым.

На «Каталину» вместе с ядрами обрушилась шрапнель. Рулевой схватился за плечо, которое тут же окрасилось кармином. От грот-мачты к лазарету пробежал подшкипер, прижимая обе руки к животу.

— Боцман, примите команду грот-мачтой! — распорядился де ла Крус и увидел, как действует картечь бомбард «Каталины». Картечь состояла большей частью из медных и латунных гвоздей и наносила страшные рваные раны. Пираты валились на палубу, извиваясь от боли.

До наступления темноты оставалось не более часа. Высоко в небе стайкой лебедей плыли перистые облака — предвестники непогоды. А вокруг Педро лилась чужая кровь, порох и свинец уносили жизни людей.

Вражеское ядро снова попало в цель. С треском, перекрывшим гул боя, надломилась верхняя часть грот-мачты у грот-степс-ванты. Она увлекла за собой пробитый уже в нескольких местах грот-топсель.

— У пирата снесли бом-кливер и кливер, капитан! Разбит и фор-бом-рей, — сообщил Девото.

Это означало, что «Каталина» обрела преимущество в маневренности. Она развернулась быстрее бригантины, стала настигать ее, и капитан увидел, как Перес, несмотря на свою мощную комплекцию, проворно, словно пантера, помчался к орудиям на баке. Командир бомбардиров прицелился и, как только с кормы пиратского судна раздался выстрел, поднес свой фитиль к запалу. Одно вражеское ядро пролетело мимо, другое пробило грот-стень-стаксель. Зато ядро, пущенное Пересом, угодило прямо в кормовую пушку противника. В это время командир второй носовой пушки привел ее в боевую готовность. Перес подскочил к ней, навел и таким же метким выстрелом вывел из строя последнее угонное орудие пирата. Бригантина медленно обнажала бок с явной целью дать залп по «Каталине».

Де ла Крус переставил паруса и решительно положил штурвал на правый борт, предоставляя возможность батарее Туэрто сделать прицельные выстрелы. Они были удачными. Вниз, на палубу и за борт пиратского судна, полетели обрывки парусов, тросов, обломки вант и реев. Были сбиты черный флаг и ярко-красный вымпел.

С палубы «Каталины» послышался торжествующий боевой клич, но его тут же оборвал залп трех погонных орудий вражеского брига, подходившего к месту боя на всех парусах. Ядро дальнобойной кулеврины упало в воду всего в двадцати футах от кормы, обдав брызгами флаг Испании.

— Спеши, Педро! — торопил капитана Тетю.

— Педро, надо пускать бригантину на дно! — прокричал Девото. — Чего тянешь?

Де ла Крус удивился самому себе. В пылу боя он как-то не сообразил, что ситуация давно требовала более радикальных действий: надо было не обезоруживать бригантину, лишая хода, а бесповоротно вывести ее из боя.

— Пустить ко дну вражеское судно! — опомнился капитан и тут же отдал приказ переставить паруса.

Второй залп угонных пушек брига был точнее. Одно из ядер разнесло камбуз, но «Каталина» уже ходко приближалась к бригантине, пытавшейся развернуться. У ватерлинии «Каталины» откинулась крышка скрытого порта, из него полыхнул огонь: из жерла мортиры вылетело тяжелое ядро. Звука выстрела не было слышно, он слился с залпом орудий правого борта. Неведомая сила, словно исходившая из бездны моря, подбросила бригантину на волнах и в воздух полетели люди, куски дерева, парусина железо.

Однако и на «Каталине» послышался крик второго боцмана:

— Пламя из порта последнего орудия по левому борту! Пожар!

Добрая Душа, увлекая за собой группу матросов, помчался на палубу артиллеристов. За ними последовал Девото. Приблизившийся бриг стрелял из угонных пушек раскаленными ядрами и уже разворачивался, чтобы начать стрельбу из главных орудий, которые он имел по четырнадцати с каждого борта. По всей видимости, и состав экипажа на бриге превосходил числом команду «Каталины». Но в этот миг пиратская бригантина задрала нос и, повернувшись градусов на восемьдесят, завалилась на левый борт, стряхивая убитых, раненых и живых пиратов. С палубы брига донеслись истошные крики ярости, а де ла Крус посмотрел на свои паруса, на оставшиеся еще флажки, которыми «Каталина» запрашивала принадлежность бригантины, определил точное направление ветра, отдал команду матросам и повел «Каталину» так, чтобы бриг последовал за ней.

Скрытый смысл маневра первым оценил Тетю.

— Magnifique, Pierre! [46] — прокричал Поль Эли. — Артиллеристы успеют погасить пожар и будут готовы! Отлично! Умница!

Капитан брига разгадал эту хитрость, когда уже было слишком поздно. Бриг вышел из-под ветра. Прямые паруса на обеих его мачтах обстенились — плотно облепили такелаж. Бриг стал заметно терять скорость, чем не преминул воспользоваться де ла Крус, он зычно крикнул:

— Ведьма из Бордо ему в печенку! — схватил рупор и: — Право руля!

Тут Тетю попросил передать ему штурвал «Каталины».

Де ла Крус прокричал:

— Правым бортом, прицельный огонь по мачтам! Снести рангоут!

Залп сразу пришелся в цель. Чтобы ударить по «Каталине», ставшей правым бортом перпендикулярно носу брига, он должен был лечь с ней на одинаковый курс. Но как только бриг повернулся бортом, «Каталина» резко взяла влево, подставила корму, а затем, быстро развернувшись, сама пристроилась почти к корме брига, оказавшегося очень уж неповоротливым. Де ла Крус радовался тому, как точно исполняют матросы его команды. Он сказал об этом Тетю, но тот с таким азартом управлял «Каталиной», что ничего не услышал.

Залп левым бортом был менее удачен: на меткости сказалось увеличившееся между судами расстояние. Однако вслед за третьим залпом палубу вновь огласило громогласное «Ура!». Один из зарядов из спаренных ядер, очевидно, угодил в самое основание грот-мачты брига. Она с треском повалилась на левый борт, которым бриг тут же стал зачерпывать воду.

Де ла Крус отдавал команды. Тетю заработал штурвалом. «Каталина» выходила из боя, теперь капитан направил ее бушприт строго на восток.

Девото и Добрая Душа давно справились с пожаром и поднялись на капитанский мостик. Туда же чуть позже, отирая марлей окровавленные руки, пришел и Медико. Тетю встретил их, не скрывая своей гордости за де ла Круса.

— Почему ты и его не пустил ко дну? — спросил с горечью в голосе Девото, и капитану показалось, что перед ним стоит прежний озлобленный испанец, который ненавидит все и вся, жаждущий чьей-то смерти.

— Надо ведь, милый Андрес, чтобы кто-то мог рассказать остальным, что появилась «Каталина» и что мы с тобой умеем сражаться.

Девото потупился, сквозь смуглую кожу проступила краска стыда, он с жаром схватил руку де ла Круса, затряс ее.

Педро обнял Девото. Затем обратился к Хуану:

— Сколько мы потеряли людей?

— В лазарете тринадцать человек, четверо из них в тяжелом состоянии. Пятеро убиты, в том числе нотариус и подшкипер. Мы еще легко отделались! — и Хуан повысил голос, чтобы его могли услышать даже на палубе: — Тетю предупреждал! С Морганом надо быть осторожнее!

— Однако… хороший урок! — сказал де ла Крус.

— Мы куда сейчас, капитан? — спросил Добрая Душа.

— В Тринидад! — ответил де ла Крус.

— Бросьте мои внутренности акулам, если вы правы, капитан!

— Что ты имеешь в виду? — не понял де ла Крус.

— С вашего разрешения, мы утро встретим у знакомой мне бухты острова Пинос. Там тихо и рядом нужный лес! Пока «Каталина» в таком состоянии, приходить на ней в Тринидад нельзя!

Де ла Крус видел, что Тетю и Девото согласны с боцманом.

— Ты прав, боцман! А кто поведет «Каталину»? Там много отмелей и рифов!

— Добрая Душа, с вашего разрешения. Будьте спокойны!

— Но ты же ранен! — капитан только сейчас увидел, что рубаха на левом боку Доброй Души была разорвана и тело покрыто сплошной красной коркой.

— Обожжены и руки, и лицо, — добавил Медико. — В лазарет!

— Только вперед ногами! Или когда «Каталина» войдет завтра утром в залив Солдата на острове Пинос.