Глава 7

ДУЭЛЬ

В 1701 году в порту Гаваны несколько месяцев кряду стояла французская эскадра маркиза де Котленьона. В следующем году еще более внушительная армада французских кораблей, которую возглавлял прославленный адмирал маркиз Шато-Рено, пробыла в Гаване почти полгода. В порт заходили и корабли известного французского корсара Дюкасса, который в конце 1702 года, будучи на службе у испанского короля Филиппа Пятого, в трехдневном жарком бою близ острова Ямайка разгромил эскадру английского адмирала Бембоу.

Французский флот принес с собой новую культуру в то время развитой и могущественной страны, какой была Франция при Людовике XIV.

Торговля процветала, город стал застраиваться новыми домами. Французские и испанские коммерсанты открывали магазины. Французские моряки сходили на берег, тесно общались с жителями города. Первоклассные корабли, оснащенные новейшим оружием, манеры французов, их взгляд на происходящее — все это благоприятно сказывалось на развитии Гаваны.

В те годы все национальные, религиозные и домашние праздники отмечались в городе пышно и с блеском. Случалось, поначалу интимное торжество по поводу бракосочетания, рождения, годовщины свадьбы, удачной сделки становилось общим праздником для целого квартала.

Наиболее знатные и состоятельные семейства, бывало, объявляя о торжестве, не рассылали приглашений, ибо в гости мог прийти любой из тех, кого обычно принимали в доме. Почти все большие праздники заканчивались пышными фейерверками, пальбой из пушек и танцами на близлежащих улицах.

Так было и в день рождения Марии Арреолы Вальдеспино. Отец устроил бал в честь своей дочери и не поскупился на расходы. Двери его дома были открыты для каждого.

Де ла Крус еще утром послал свой подарок — гранатовые серьги в золотой оправе — и на вечер явился одним из первых, ему необходимо было поговорить с Иннес.

Как только все поднялись из-за стола, графиня уединилась с капитаном на тенистой веранде и, к великому удивлению, и, прямо скажем, удовольствию последнего, сообщила де ла Крусу, что ей пришла в голову мысль сделать так, чтобы маркиз де Блаказ продал свой корабль де ла Крусу.

Графиня с присущей ей прямотой предложила сыграть на ревности де Блаказа, который, будучи доведен до отчаяния, непременно согласится продать де ла Крусу свое судно. Говоря об этом, графиня сдерживала слезы и улыбалась. Но что в ту минуту являли собой ее слезы? Они были лишь еще одним доказательством того, что силы женщины возрастают не в результате одержанной ею победы, а от осознания собственной любви.

Оговорив план действий на вечер, графиня и капитан нежно пожали друг другу руки и вошли в парадный зал. Он был уже полон гостей, и де ла Крус сразу ощутил на себе пристальный взгляд незнакомца. Молодой человек, которому на вид было чуть более двадцати пяти лет, несомненно, принадлежал к дворянскому сословию.

Длинные темные волосы, аккуратно завитые на концах, подчеркивали бледность его лица. Шрамы на высоком лбу и у подбородка не только не обезобразили его, но придали ему мужественности.

На неизвестном был бархатный горчичного цвета камзол с большими синими отворотами, желтые чулки, подвязанные красными лентами, галстук — элегантный бант — был сколот дорогой жемчужиной, а закрытые черные туфли с красными каблуками были украшены огромными золотистыми пряжками. На расшитой серебром перевязи висела шпага с позолоченным эфесом. Элегантностью он ничуть не уступал французским офицерам.

В каждом движении незнакомца можно было отметить уверенность и сознание собственной силы. Однако де ла Крус данным ему от рождения тонким чутьем уловил и во взгляде, и в манере двигаться, и в привычке время от времени наклонять голову скрытую ущербность характера.

Вокруг незнакомца крутился щеголевато одетый местный идальго.

Графиня со свойственной влюбленной женщине интуицией почувствовала что-то неладное и, перехватив взгляд де ла Круса, зашептала:

— Никто не должен помешать нашей затее, милый Педро.

— Дорогая Иннес, вы поражаете меня своей проницательностью. Но что, собственно, встревожило вас?

— Вон тот щеголь сам по себе ничто, он просто близок со старшим сержантом Прадо. Ярый противник генерала Чакона. А вот тот, кто рядом с ним…

— Вы знаете его? — спросил де ла Крус.

— О, это мой старый знакомый. Родом он из некогда знатной, но ныне обедневшей кастильской семьи. С детства был влюблен в мою близкую подругу, которая не ответила ему взаимностью, скорее всего, потому, что ее родители посчитали жениха неподходящей партией. Это озлобило его, и он покинул Мадрид. Скитался в поисках утешения. В него влюблялись хорошенькие дворянки, но он не мог забыть мою подругу. Всякий раз, возвращаясь в Мадрид, он затевал ссоры, которые заканчивались дуэлями. Совсем недавно он посетил Мехико и был хорошо принят в доме вице-короля. Мой дядя даже покровительствовал ему, но очередная дуэль заставила Андреса покинуть Новую Испанию, и вот он здесь. Этот человек превратился в завистника и нападает на тех, к кому удача без должного на то основания, как он считает, поворачивается лицом, — закончила свой рассказ графиня с ноткой тревоги в голосе. — Нет второго такого забияки и искусного дуэлянта.

— А мне он чем-то нравится, — начал было де ла Крус, но появление маркиза де Блаказа прервало его мысль.

Подле Марии маркиз задержался ненадолго и тут же устремился к графине. Он весьма элегантно поклонился Иннес и довольно сухо де ла Крусу. Между ними завязалась светская беседа, однако графиня слушала маркиза невнимательно и то и дело обращалась с вопросами к капитану. Когда маркиз уже принялся покусывать побледневшие губы, де ла Крус извинился перед графиней и направился к той группе мужчин, с которыми увлеченно беседовал незнакомец — Андрес.

— Графиня, не заставляйте меня изменить свое мнение о вашем вкусе, — меж тем говорил ей маркиз, намекая на симпатию графини к де ла Крусу.

— Он так мил и храбр! Один темной ночью задержал английских лазутчиков и отобрал у них важные документы, — возразила графиня, но маркиз ее перебил:

— О! Прошу вас, перестаньте! Об этом знает вся Гавана. Вы говорили мне об этом раз пять. Лучше подумайте, может ли сердце знатной испанки полонить смазливая внешность или простая солдатская храбрость?

— Ну что вы, маркиз, мое сердце… — графиня опустила глаза, вселяя тем самым в своего собеседника надежду.

А в это время незнакомец заканчивал свой рассказ, из которого де ла Крус понял, что Андрес хорошо знаком с морским делом:

— Наш корабль находился в десяти лигах от мыса, за которым был неприятельский порт, с наветренной стороны. А преследуемая шхуна в двух лигах — с подветренной, идя на фордевинд. Мой капитан лежал в каюте, истекая кровью, а шхуну надо было во что бы то ни стало перехватить…

— Вы приказали поставить лисели, изменили курс на бакштаг и догнали ее, — закончил дружелюбным тоном де ла Крус.

Незнакомец дерзко глянул на капитана, но ответил спокойно:

— Возможно, вы помните Горация, сеньор? Ничему не удивляться… вот почти единственное средство сделаться счастливым и остаться им. Однако вам этого не понять. Удача сейчас сопутствует вам, как парусам, надутым попутным ветром.

— В этом вы глубоко заблуждаетесь, сеньор. У нас с вами есть что-то общее — везение, как паруса в штилевую погоду.

— А кто вам дал право, сеньор, судить обо мне? Мы с вами незнакомы и… — Но графиня Иннес весьма своевременно жестом пригласила де ла Круса подойти. Капитан извинился и отошел, но незнакомец последовал за ним. Тогда графиня попросила руку маркиза и направилась с ним навстречу де ла Крусу и Андресу. Она приветствовала незнакомца, который учтиво поклонился ей, словами:

— Дорогой Андрес, вы снова в Гаване? Так я чего доброго могу подумать, что вы влюблены в меня. Это мои друзья. Маркиз Луаэ де Блаказ и капитан Педро де ла Крус, — представила графиня Иннес обоих мужчин испанцу, тот ответил на их поклоны весьма сухо.

— Право, странные имена придумывают своим детям доблестные французы. Ваш отец был мушкетером? — задиристо спросил испанец маркиза.

— Нет, он был маркизом и служил при дворе его величества Людовика XIV, — ответил с чувством собственного достоинства де Блаказ. — Мир праху его.

— Тогда с какой стати вам, маркиз, дали имя «Lua» — рукавицы для чистки лошадей?

— Сеньор, испанский язык я знаю не хуже родного и смею заметить, что «Lua» обозначает подветренную сторону паруса. Однако вам, не покидающим суши, этого не понять!

Андрес вспыхнул, а маркиз продолжал:

— И еще, сеньор, следует помнить, что рукавицы могут быть использованы и для того, чтобы остужать чересчур горячие головы.

Графиня Иннес взяла под руку Андреса и отвела его в сторону, хотя он и успел бросить через плечо:

— Я оставляю за собой право, маркиз, ответить вам…

— Горяч, как хороший боевой бык, и в то же время в нем есть что-то притягательное. Не находите, маркиз? К тому же он бывалый моряк, — заметил де ла Крус.

— Весьма возможно, — только и произнес де Блаказ.

Тогда де ла Крус решил сменить тему разговора:

— Маркиз, все собираюсь спросить, как ваше здоровье? Скоро ли домой?

Де Блаказ окинул капитана внимательным взглядом и, улыбнувшись, ответил:

— На это, милейший, можете не рассчитывать.

— А я верю в судьбу, маркиз. Перед лицом судьбы все равны. Однако речь не о том. Я хотел предложить вам свои услуги… — На лице маркиза появилось удивленное выражение. — Быть может, на чужбине вы стеснены в финансах…

— Не понимаю. Прошу вас объясниться, капитан!

— Видите ли, мне на днях предложили по очень сходной цене пару просроченных векселей… Ваших векселей. Кредитор не надеется получить по ним…

— Что это значит?

— То, что я мог бы ссудить вас деньгами… и без процентов, — де ла Крус знал наверняка, какую подобное предложение вызовет реакцию.

— Я ничего не знаю о ваших делах, капитан де ла Крус, и просил бы вас не вмешиваться в мои.

Конец фразы отчетливо расслышала подходившая к ним Мария:

— О, как приятно, когда два достойных человека ведут на балу деловые разговоры.

— Сегодня вы, Мария, очаровательнее, чем обычно, — сказал в ответ на реплику девушки де Блаказ.

— Вам к лицу красный бархат, Мария, — в свою очередь заметил де ла Крус.

— Скажите, маркиз, а эти серьги мне к лицу? — спросила Мария. — Их сегодня мне преподнес дорогой Педро.

В это время скрипки заиграли первый танец, и к молодой хозяйке дома подошел ее жених Мигель де Амбулоди.

Де ла Крус танцевал с графиней де Аламеда, она отказала маркизу в первом танце, но пообещала ему второй.

Когда оркестр заиграл вновь, к капитану подошел наш новый знакомый испанец.

— Я просил бы вас все-таки объяснить, что дает вам право так вольно судить обо мне? — спросил де ла Круса Андрес.

Вместо ответа тот предложил:

— Не кажется ли вам, милейший сеньор, что прежде нам следовало бы представиться друг другу. Вы знаете, я — капитан Педро де ла Крус, — и он поклонился. — А ваш покорнейший слуга не имеет чести знать полного имени того, к кому расположен.

— Я не вижу причины…

— Но скажите, друг мой, мы ведь, очевидно, ровесники? Вы долго плавали, кем и где?

— Что за самоуверенность! Ха-ха! Я ваш друг! — и испанец сверкнул глазами.

— Однако я полагаю, сеньор, вы должны лучше разбираться в людях. Простите, у меня сейчас дела. Но если пожелаете продолжить нашу беседу по окончании бала, я к вашим услугам у ворот дома.

— Меня это вполне устраивает, — быстро ответил испанец и отошел.

Маркиз к концу вечера был доведен до наивысшей точки раздражения и не взрывался только оттого, что графиня очень умело и всегда вовремя успокаивала его.

Убедившись в том, что намеченный ими план весьма искусно приведен в исполнение, де ла Крус тепло распрощался с графиней, поблагодарил Марию и вслед за маркизом, в душе которого бушевала буря, оставил дом Арреолы Вальдеспино. Капитан хотел побродить по ночному городу, чтобы собраться с мыслями. Он, признаться, не думал, что испанец воспользуется предложением продолжить неприятный разговор. Поэтому, увидев, как Андрес терпеливо ждет его у ворот, решил, что это сейчас совсем некстати.

Они зашагали прочь от гостеприимного дома, испанец сказал:

— Предпочитаю без свидетелей. Место выбираете вы!

Де ла Крус привык ничему не удивляться, но такой поворот событий его озадачил.

— Да что вы, дон Андрес! Я хотел прогуляться с достойным человеком по тихим улицам и, беседуя с ним, уяснить, могу ли я сделать ему, то есть вам, одно деловое предложение. Вместо этого вы собираетесь проткнуть меня шпагой. Клянусь святым Андреем [11], я давно не встречал человека, который умел бы так превосходно шутить!

— Капитан, остроты с вашей стороны неуместны. Вы наговорили мне дерзостей и теперь ответите мне за них! Назовите место, где вам будет удобней…

— Не раньше, чем вы назовете свое имя целиком, — тем же шутливым тоном заметил де ла Крус.

— Поскольку вы будете убиты, я полагаю, вам незачем знать мое имя.

— Представьте себе, на какие переживания я буду обречен, если, скажем, случайно вы наткнетесь на острие моей шпаги. Я невольно отправлю вас в потусторонний мир, а сам не буду знать, чьей душе за упокой поставить свечку в церкви.

— Девото [12], — решительно произнес Андрес и добавил: — Не будем терять времени.

— Простите, но это же не имя, а какое-то прозвище.

— Капитан де ла Крус, мне кажется, мы пришли на тихую площадь. Когда-то меня звали дон Андрес и далее. Теперь перед вами Девото… Соблаговолите начинать, или я сочту позором, что обнажил шпагу перед трусом.

У де ла Круса не было никакого желания сражаться, тем более что этот человек ему все больше и больше нравился. Было в нем что-то отчаянное до самозабвения. Капитан произнес:

— Нет, милейший Андрес, на сей раз вам придется обнажить вашу шпагу против того, кто привык свою вкладывать обратно в ножны сам. Я не убью вас, и вам не удастся убить меня… До тех пор пока я не узнаю, что же довело вас до такого отчаяния. Почему вам жизнь не мила? Я буду стойко защищаться, предупреждаю! — с этими словами де ла Крус снял шляпу, перевязь, сбросил камзол, обнажил шпагу и встал в стойку, чтобы поприветствовать противника.

Но в тот самый миг со стороны улочки, по которой они только что вышли на площадь, высыпало человек шесть молодцов с длинными дубинками. Во главе их был боцман. Они окружили испанца, не растерявшегося, как отметил про себя де ла Крус, даже при столь неблагоприятно сложившихся для него обстоятельств.

— Добрая Душа, как ты оказался здесь? — спросил де ла Крус.

— Там, где опасность грозит капитану, ее должен принять на себя его боцман.

— О какой опасности ты говоришь? Мы просто решили немного размяться после бала.

— Не верьте, он не гаванский житель. Он английский лазутчик и подослан, чтобы свести с вами счеты.

— Ты что-то путаешь, Добрая Душа!

— Нет, капитан. Я знаю, с кем он общался на балу. Мы его сейчас немного поколотим, да и сдадим стражникам Чакона.

— Боцман, — резко осадил его де ла Крус, видя, как люди Доброй Души на шаг сузили круг. — Назад! Это приказ.

— Слушаюсь, мой капитан, но…

— Никаких «но»! Отправляйтесь по домам, а завтра придешь с ними в «Розу ветров».

— Черт возьми, в ваших жилах течет по-настоящему благородная кровь, — сказал испанец, как только боцман и его люди скрылись за углом. — И все-таки мы начнем.

Де ла Крус отсалютовал в ответ на приветствие Андреса, но как только их шпаги скрестились, на площади появились стражники. Пришлось быстро ретироваться. Похватав камзолы, шляпы и перевязи, они оба скрылись в темном переулке, куда стражники почему-то за ними не последовали.

— Завтра в десять утра. Назначайте место, — первым заговорил на бегу Девото.

— В это время я занят, милейший Андрес.

— Тогда вечером в тот же час, или вы трусите?

— У ворот Монсеррате, там, где раньше была таверна «Летучая мышь».

Точно в назначенный час оба противника были у груды обгоревших останков трактира. После сообщения де ла Круса о его ночной встрече в «Летучей мыши» по указанию генерала Чакона хозяин таверны был арестован. На допросе он ничего важного, как и предвидел де ла Крус, не сообщил. Его родственник — рыбак — бесследно исчез. Тогда генерал приказал сжечь трактир.

Днем молодой капитан с помощью боцмана разыскал еще одного кредитора маркиза де Блаказа и купил по номинальной стоимости два его крупных векселя на сумму в одну тысячу сто дукатов. Таким образом влюбленный маркиз превратился в серьезного должника де ла Круса. Сумма его долга составляла уже две тысячи шестьсот золотых дукатов. Теперь было самое время для Педро, чтобы радоваться жизни, а тут предстояла дуэль, да еще, по словам графини Иннес, с искусным и беспощадным противником.

— Я рад приветствовать вас живым и здоровым, сеньор Девото. Сегодня у меня еще меньше желания умирать, хотя, как вы помните, его и вовсе не было. Так что держитесь! Но знайте, что я не собирался причинять вам неприятностей, — начал, подходя к назначенному месту, де ла Крус.

— Все petit-maitre [13], — неприятно резанувшее слух капитана слово Девото произнес по-французски, — опаздывают к месту дуэли и начинают говорить красиво, чтобы попытаться избежать ее. На моих часах десять минут одиннадцатого.

— Не станете же вы, любезный Девото, вызывать меня на вторую дуэль за то, что у вас спешат часы? Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Они торопятся так же, как их владелец. Я к вашим услугам. Но знайте, я верю в судьбу и в то, что мы еще станем друзьями и вы будете плавать на моем корабле.

— Если только после этой ночи вы попадете в ад, а черти пожелают поджаривать вас вместо сковородки на чугунном корабле и назначат меня на эту посудину. Я готов! — С этими словами Девото выхватил из ножен шпагу.

Клинки зазвенели в ночи. Огромная луна ровно лила свой свет, освещая площадку, на которой сражались молодые люди. Противники сошлись. Сталь заскрежетала, и послышался глухой удар двух гард. На лице де ла Круса играл румянец, появившийся от возбуждения, которое всегда овладевало им в схватке с достойным соперником. Лицо Девото было белым, краска оставила его, что свидетельствовало о крайней степени ярости, а значит, и поспешности в действиях.

«Да, много незаслуженных обид пришлось снести этому человеку», — подумал де ла Крус. И тут же отметил, что лишь с трудом увернулся от опасного удара, который легко миновал его защиту.

Девото владел шпагой превосходно, потому привык к легким победам. Встретив же достойное сопротивление, он все больше разъярялся. Де ла Крус ловко парировал его атаки и ждал первого промаха, чтобы выбить из рук Девото шпагу. Но тот не ошибался и, неожиданно проведя серию выпадов, стал теснить де ла Круса к краю площадки. За спиной были колючие кактусы, да и не в привычках Педро было отступать. Он сделал резкий бросок вперед, второй, но Девото удалось защититься, и испанец напал. Его клинок скользнул вдоль груди и проткнул рубаху у бицепса левой руки де ла Круса. Тот не почувствовал боли, но кожа была задета, ибо рукав обагрился кровью. Соперники заметили это несколько позже. В тот же миг, когда шпага Девото коснулась де ла Круса, капитан рванулся вперед и оказался в положении, при котором мог спокойно нанести ответный удар. Вместо этого де ла Крус произнес:

— Случайность! Я же чувствую, что вы слабеете.

Ответом, как и ожидал капитан, была серия новых, но еще более поспешных атак. Выпад! Прыжок назад! Удар! Защита. Укол! Снова защита. Еще выпад! Но слишком глубокий. И пока Девото пытался восстановить равновесие, чтобы самому уйти в защиту, де ла Крус молниеносно сделал круговое движение шпагой, и оружие вылетело из рук испанца.

Девото замер, но тут же с ловкостью дикой кошки бросился за шпагой, которая упала на землю всего в нескольких метрах от него. Де ла Крус стоял на месте, как изваяние, его волосы мягкой волной рассыпались по плечам. Острие шпаги капитана было опущено.

— Вы удовлетворены, сеньор Девото? — спросил де ла Крус, когда испанец поднял свою шпагу с земли.

— Нет, это не победа. Защищайтесь! Я убью вас! — прокричал Девото, совершенно теряя контроль над собой, и ринулся в новую атаку.

Де ла Крус чувствовал, что выигрывает, и не столько благодаря мастерству, хотя в технике Девото он и обнаружил некоторые изъяны, сколько благодаря своему хладнокровию.