Поначалу Бобу везло, и он почти вернул сумму, проигранную вчера. Но ближе к вечеру фортуна перестала ему улыбаться, и карта повалила в руки Спенсера. Боб проиграл все наличные деньги, но остановить себя уже был не в силах. А Меррифьельд к тому же не уставал подливать в кружку своего партнера ром.

— Ты вчера говорил, что у тебя на судне недостает пороха, — осторожно произнес Боб. — Ставлю десять бочек!

Эту фразу слышала Каталина, которая только что вошла в каюту капитана. Спенсер, увидев ее, аж крякнул.

— Я слышал, Боб, но чтоб такое!.. Вот и не дуйся, что проигрываешь. Кому в карты не везет, везет в любви.

Каталина ужинала в кают-компании с доньей Кончитой и старшим помощником Чарли, от которого узнала, что капитан Боб проигрался до ниточки. Это же подтвердил и кок. Донья Кончита чувствовала себя неважно и потому пошла к себе в каюту, а Каталине интуиция повелела быть рядом с Бобом.

— Десять бочек так десять бочек. Мне это очень подойдет, — сказал Спенсер и бросил на стол столько дублонов, сколько стоили десять бочек пороха.

Боб прятал глаза от Каталины, но она мгновенно оценила обстановку. Внешний вид гостя не только не вызывал уважения, но, наоборот, вынуждал насторожиться. В ее сознании заметалась тревожная мысль: «Что делать?» Речь явно уже шла не о наличных средствах Боба, а о судьбе «Скорой Надежды», потому и ситуация легко могла обернуться напрямую против нее, бедной Каталины. Потеря корабля означала, что Боб увезет Каталину в Чарлстон, где Педро никогда не сможет ее найти.

Девушка невольно дотронулась до декольте своего платья, где у нее, скрытый от постороннего взгляда, покоился миниатюрный дамский пистолет. Рука коснулась большого, с доброе чайное блюдце, золотого медальона на цепочке — недавнего подарка Боба. И спасительная мысль родилась сама собою. Каталина смело подошла к Спенсеру и стала за его спиной так, что Боб тут же увидел карты партнера.

Десять бочек пороха остались на «Скорой Надежде». Боб поставил выигранные дублоны и тут же удвоил их. Тогда Бобу пришла в голову идея сменить колоду, вскрыть новую, чтобы не породить в голове Спенсера мысль, будто именно прежняя колода принесла Бобу удачу.

Но убогий ум пирата Меррифьельда, когда он продул все, с чем приехал, рассудил иначе.

— Ты подсунул колоду с краплеными картами, Боб! Ты утратил честь! Мерзавец! Негодяй! Подонок! — хрипел пропитыми связками Спенсер. — Убью!

Англичанин вскочил на ноги. Кресло упало, а Спенсер рванул к козетке, на которой лежали шпаги. Он первым схватил свою и с размаху всадил ее в грудь Боба, который также пытался овладеть своим оружием. Боб упал с лезвием в груди. Меррифьельд же развернулся в сторону Каталины. Увидев медальон на ее груди, он только теперь понял суть дела. Глаза его, налитые ромом и кровью, излучали страсть победы, безудержную разнузданность и полную потерю контроля над собой, в них кипели негодование, ненависть и проснувшаяся похоть. Он облапил Каталину своими грубыми волосатыми руками. Девушка уже была готова ко всему. Она коленом так сильно, как могла, ударила пирата в промежность. От неожиданности и боли он отпустил ее, Каталина сделала шаг назад, выхватила из-за декольте пистолет и разрядила его прямо в сердце своего врага.

На звук выстрела в каюту сбежались Чарли, шкипер и боцман.

— Боцман, немедленно разоружить и арестовать гребцов Меррифьельд а! Шкипер, гасите свет на шхуне, снимайтесь с якорей и выводите ее с рейда в открытое море! — распорядился Чарли. — Каталина, а вы бегите за лекарем.

Дважды старшему помощнику капитана не пришлось повторять. Когда он подошел к Бобу, лежавшему на левом боку, тот открыл глаза. Изо рта сочилась кровь.

Примчавшийся доктор разрезал рубаху на капитане, осмотрел вход и выход шпаги, сидевшей в правой части груди, решительно выдернул ее, туго обвязал грудь холщовым полотном, отер кровь.

— Будет жить! Помогите перенести его на койку.

Затем лекарь «Скорой Надежды» ощупал пульс у Меррифьельда.

— Этого в мешок и за борт.

Услышав такие слова, Чарли тут же отправился на мостик. Шхуна с погашенными огнями тихонько выходила из залива. Чарли повернул ее на юг к островам Инагуа и, пройдя с милю, распорядился возвратить оружие гребцам, усадить их на ялик и обрубить концы.

— За час доберетесь до своей посудины. Там вам придется избирать нового капитана, — сказал Чарли гребцам-пиратам.

Когда те с радостью, что остались живы, налегли на весла, Чарли принялся неустанно наблюдать за яликом в подзорную трубу. Убедившись, что без нее лодки не видно, а значит, и с нее не видна шхуна, Чарли отдал приказ полностью развернуть «Скорую Надежду» и повел ее по Багамскому проливу строго на север, в Чарлстон.

Тело Меррифьельда было предано морю по всем морским законам.

Бедная Каталина всю ночь молилась, не могла сомкнуть глаз и лишь после того, как донья Кончита дала ей некое снадобье, уснула крепким сном.

Утро застало «Ласточку» в проливе Анегада. Солнце, жаркое уже с первых часов дня, слепило рулевого. Земли не было видно.

Педро Гонсалес и Долорес стояли у правого борта полуюта. Девушка внимательно слушала своего собеседника. Он рассказывал о знаменитом французском корсаре Дюкассе. Тот, будучи на службе у короля, то есть став корсаром, сыграл значительную роль в борьбе с пиратами Карибского моря, при помощи которых правительства Англии и Голландии вели борьбу с Испанией в целях захвата ее заморских колоний.

— Расскажите о себе, Педро, — попросила девушка.

— Непременно, сеньорита, но не сейчас. Нас приглашают к столу.

Завтрак еще не был окончен, когда в дверях кают-компании появился вахтенный. Он быстро подошел к капитану и что-то тихо ему доложил. Дюгард извинился и вышел. После завтрака Осуна, проводив Долорес до юта, поднялся на мостик. Капитан, не отводя от глаз подзорную трубу, внимательно наблюдал за неизвестным кораблем, который шел по левому борту в пяти-шести милях от «Ласточки», казалось, параллельным с ней курсом.

Рядом с капитаном спокойно стоял Педро Гонсалес.

Капитан опустил подзорную трубу.

— Что это за корабль? — спросил сеньор Осуна.

Дюгард вместо ответа вопросительно посмотрел на Педро Гонсалеса и молча протянул ему трубу. Затем сложил руки на уже округлившемся животике и стал прикидывать: «Ласточка» находилась не менее чем в двадцати часах хода от Сан-Хуана. Ближе была гавань Шарлотта-Амалия на острове Сент-Томас.

— Что вы скажете, дон Педро? — обратился он к негоцианту. — Извините, сеньор Осуна, на ваш вопрос я ответить не могу.

По лицу капитана было видно, что он весьма озабочен, и Осуна, который хотел было уже вспылить по поводу неуважительного отношения к его персоне, сдержался, ожидая, когда бывший корсар объяснит, что так разволновало капитана.

— Превосходный корабль! Обладает хорошими мореходными качествами. Имеет прекрасные остойчивость и плавучесть, легко управляем. Однако, насколько мне известно, давно не стоял в доке. Капитану его все некогда. Да он и боится зайти в хорошую гавань.

— Неужели вы подтверждаете мои подозрения? — Дюгард нервно заходил по настилу мостика.

— К сожалению! И скажу больше: он идет нам наперерез.

— Черт возьми! И надо же случиться этому в мой последний рейс!

— Сеньор Осуна, нам предстоит опасная встреча. Вам благоразумнее всего пройти к вашей спутнице. Не пугайте ее, но не выходите с ней на палубу. — Педро Гонсалес не просил — он приказывал, еще внимательнее разглядывая в подзорную трубу приближавшийся корабль. — Идите к ней! Своего слугу я поставлю у входа в ее каюту. Он знает свое дело.

Педро Гонсалес сложил трубу, передал ее капитану и дружелюбно положил руку на плечо Осуне.

— Умоляю вас, барон! Девото прав! Идите в каюту! — каким-то странным, чужим голосом заговорил Дюгард.

— Как вы сказали? Кто прав?

— Барон, это сейчас не имеет никакого значения. — Капитан сложил руки и поднес их к лицу.

— Именно сейчас это как раз и может иметь значение! Что вы намерены предпринять, капитан? — Педро Гонсалес, которого капитан назвал Девото, улыбнулся. — Прошу вас, как друга, сеньор Осуна, будьте благоразумны. Спуститесь в каюту к девушке, зарядите пистолеты и ждите.

Осуна пожал плечами и направился к трапу.

— Так что вы намерены делать, капитан? — спросил бывший корсар и крикнул вниз: — Бартоло! Бартоло! Живо ко мне!

— Неужели нет ни одного шанса, что вы ошибаетесь? — Капитан надеялся на чудо.

— Вы же сами превосходно знаете, что это «Злой Джон».

— Что же делать?

— Обороняться или уходить!

— Четырнадцать пушек против сорока четырех! Вы, Девото, стоите многого, но преимущество почти в сотню человек вам с моими людьми не одолеть.

— Тогда… — Девото задрал голову и поглядел на небо, где собирались кучевые облака, — тогда, будь я на вашем месте, я бы поставил полные паруса и круче бы взял бейдевинд. Джон не догонит вас.

— Но этим румбом мы проскочим Пуэрто-Рико и бог весть когда увидим землю.

— Оторветесь и, взяв на север, обойдете остров со стороны пролива Мона.

— А если бриз спадет? — Голос капитана заметно дрожал.

— Тогда сражаться! Иного быть не может. Ни я, ни вы, надеюсь, давно не верим в чудеса.

— Поверну обратно. Укроемся в Шарлотте. На этом курсе можно встретить кого…

— За два часа? Я очень сомневаюсь, милейший Дюгард. А к этому времени Джон будет у вас на юте.

— Типун вам на язык! Рулевой! Право руля! Курс на Сент-Томас!

Девото отвернулся, чтобы скрыть от капитана радостную улыбку. Почувствовав, что «Ласточка» совершает крутой разворот, циркуляцию, как выражаются моряки, свободные от вахты члены экипажа высыпали на палубу. Они смотрели на корабль, от которого — ни у одного из них не было сомнений — «Ласточка» стремилась уйти как можно быстрее.

Капитан отдал распоряжения поставить все возможные паруса и принялся следить за «Злым Джоном». Через минуту Дюгард сложил трубу. На его лице была написана растерянность.

— Да, Девото, выходит, вы были правы и на этот раз. Теперь надо обороняться. Но как? Как я это стану делать против его сорока четырех пушек крупного калибра?

— Иной раз дело не в размере калибра, а… в размере храбрости. Вас покинула смекалка, милейший Дюгард. Надо сражаться! — Девото сбросил с себя камзол, снял парик — его собственные волосы были намного чернее. Он перекинул перевязь портупеи, принесенной ему Бартоло, через плечо, повязал пояс, за который воткнул оба пистолета и кинжал. Перчатки положил на сборку мостика.

— Что теперь придется сражаться, мне ясно! Но как? Как, сеньор Девото?

— Сколько у вас людей?

— Пятьдесят восемь. С вами, инспектором и девушкой — шестьдесят один! У «Злого Джона» не менее двухсот!..

— Да! И в чистом преимуществе…

— О боже, спаси и помилуй! Последний раз прошу! — забормотал капитан. Ему было стыдно своей растерянности перед Девото, для которого встреча с английским пиратом была несравненно опаснее. Между тем Девото держался хладнокровно.

— Поручите мне командование артиллерией, капитан, и мы славно сразимся с ними. Среди экипажа я видел отличных бомбардиров. Решайтесь же!

— А может, сдаться? Так будет лучше?

— Конечно! Но не без боя. Ну, решайтесь же, капитан! — повысил тон Девото, явно желая, чтобы его услышала команда.

— Будь по-вашему…

— Бартоло, к дверям каюты сеньориты! И чтоб ни одна живая душа туда не проникла!

Негр выхватил из кожаных ножен мачете и бросился к кормовому люку. Из-за пояса его торчали рукоятки пистолета и испанской даги.

— Приготовить орудия к бою! — Девото перегнулся через перила мостика.

Матросы не двигались.

— Бомбардиры, исполнять приказания Девото! — распорядился капитан и перекрестился. — В его руках наша с вами судьба.

Девото не без удовольствия отметил, как человек пятнадцать из экипажа сорвались с места и понеслись к своим боевым номерам.

— Приготовить орудия к бою! Запалить фитили! — крикнул им вдогонку Девото. — Мосье Дюгард, спасибо за доверие! Но одни мои руки не решат сражения в нашу пользу. Я сделаю все, чтобы залп был прицельно точным. Но наш корабль и наши жизни в равной степени зависят и от ваших команд. Поставьте мне «Ласточку» так, чтобы я мог направить весь залп в ватерлинию «Злого Джона». Только тогда мы сможем праздновать победу! Спокойствие и смелость! Верьте в себя, а я не подведу! — с этими словами Девото пересек шканцы и скрылся в люке, ведущем в боевую рубку.

Очень скоро пушки уже были готовы. У каждой стоял артиллерист с тлеющим фитилем в руке. Девото отдал нужные приказания и приник к амбразуре одного из кормовых портов. «Злой Джон» настигал их быстрее, чем можно было предположить. Когда фрегат и «Ласточку» разделяло не более четырех кабельтовых. Девото отдал приказ:

— Раздуть фитили! Прямой наводкой по ватерлинии правым бортом!

Однако «Ласточка» не ложилась на разворот. Девото закусил губу. «Неужели капитан струсил? — подумал он. — Нет, он ждет первого залпа, чтобы его бригу было безопаснее сближение с фрегатом. Рискованно, но смело!»

Его размышления были прерваны небольшим белым облачком, оторвавшимся от бушприта, словно носовое его украшение — разверстая пасть дракона — выпустило клуб дыма. Звук выстрела послышался одновременно с взметнувшимся не более чем в ста футах от «Ласточки» столбом воды. Девото перебежал к ближайшей амбразуре правого борта. Дальнейшее промедление капитана Дюгарда граничило с поражением. Теперь «Ласточка» могла стать легкой добычей пирата или отправиться на дно.

— Капрал! — позвал Девото старшего бомбардира. — Передайте капитану Дюгарду, если он немедленно не уберет марсели и не положит право руля, через две минуты все будет кончено!

Капрал помчался наверх и принес неутешительный ответ капитана:

— Это нам ничего не даст! Потом нам ни за что уже не лечь на прежний курс!

Видя, что единственный шанс, который мог спасти «Ласточку», уже не может быть использован, Девото оставил артиллерийское помещение и поднялся на мостик

Марсель фок-мачты «Злого Джона» скользнул вниз и тут же был поставлен вновь, снова снят и опять поставлен. Командир фрегата приказывал бригу лечь в дрейф.

— Превосходно! — прокричал Девото. — Капитан Дюгард, ради ваших детей, смените галс. Отдайте приказ, и «Злой Джон» не станет стрелять. Мы подпустим его, вы снова смените галс, а за остальное я отвечаю. Мы разнесем его борт в щепки!

Капитан Дюгард, старый морской волк, растерялся. Он не отдал ни одного из распоряжений и тем самым лишил себя всякой надежды на спасение.

— Капитан, ложитесь в дрейф, или я проткну вас! — Девото выхватил шпагу. — Распорядитесь, а я одним залпом отправлю к дьяволу мачты фрегата, и мы уйдем.

— Убрать марсели! Право руля!

Дальнейшие команды капитана Девото уже не слышал. Он стремглав бросился к орудиям.

Но было поздно. «Ласточка» вздрогнула, как если бы с ходу наскочила на риф. Второй выстрел со «Злого Джона» был еще более точным — ядро угодило в корму брига. Он накренился и только теперь начал поворот. Однако Джон Метьюз был опытным моряком. Как только он увидел, что «Ласточка», перед тем как лечь в дрейф, меняет галс, тут же отдал нужную команду, и «Злой Джон» ушел из-под обстрела «Ласточки».

Третий выстрел крупной картечью уже был направлен в оснастку «Ласточки». На палубу повалились обломки рей, обрывки вантов, фалов, падали дымящиеся куски парусины. «Злой Джон» убрал паруса и шел на абордаж.

— Здесь больше нечего делать! Марселя вашему капитану не видать! — крикнул Девото, и, прежде чем капрал успел открыть рот, бывший корсар уже выскочил из галереи.

Подбежав к каюте, у которой стоял Бартоло, он приказал:

— Немедленно сюда мою одежду! — и толкнул дверь.

Он вошел так неожиданно, что сеньор Осуна вскинул пистолет и выстрелил, но Девото вовремя отпрянул в сторону.

— Браво, сеньор инспектор! Только вам это оружие уже ни к чему. Бой проигран! Сопротивление бесполезно!

— Я знал, что вы с ними заодно! — выкрикнул Осуна. Лицо его налилось кровью и тут же побледнело.

— Приберегите вашу глупость для дворца! Единственный, кто сейчас может спасти вас, так это я! — спокойно ответил Девото, принимая свою одежду из рук Бартоло.

— Томас, зарядите мне пистолет! Я не отдамся им живой! — решительно сказала Долорес.

— Доверьтесь мне, сеньорита! Я думаю, что смогу найти выход. — Девото, удивленный храбростью девушки, впервые пристально поглядел на нее и улыбнулся.

— Чтоб дороже нас продать, — не унимался Осуна, продолжая перезаряжать пистолет.

— Замолчите, или я вас отправлю на тот свет! Прошу вас, сеньорита Долорес, доверьтесь мне. Слушайтесь меня во всем и делайте только то, что я скажу.

— Томас! Возможно, сеньор Педро прав. Другого выхода у нас нет. — В голосе девушки звучала волевая интонация.

— Какой он сеньор Педро? Он — Девото, пират.

— Хорошо! Но клянусь небом, я сохраню вам жизнь! — Девото хотел сказать что-то еще, но ему помешал оглушительный треск.

«Ласточку» дернуло, прозвучал мушкетный залп, послышались дикие вопли тех, кто шел на абордаж.

Девото уже надел свой парадный камзол. Искусно расшитая нежно-голубая батистовая рубаха, рукава и ворот которой заканчивались пышными блондами, оттеняли его смуглое лицо и руки. Он был спокоен, взгляд его — торжествен, словно он собрался на званый обед, а не ждал появления разъяренных пиратов.

С палубы доносились зловещие звуки пистолетных выстрелов, звон скрещивающихся шпаг, воинственные выкрики, стоны. Девото одернул портупею, натянул перчатку на левую руку.

— Итак! В последний раз прошу: доверьтесь мне! Вот вам, сеньорита, моя рука! Слово Девото никогда не пахло предательством и изменой!

Вместо ответа Долорес подошла к Девото и доверчиво прижалась к нему.

— Сеньор Осуна, теперь ваша жизнь и жизнь Долорес зависит от вас, от вашего поведения. Помните об этом!

Королевский инспектор хотел было что-то сказать, но Девото приложил палец к своим губам. Рядом, с каютой прозвучал сухой пистолетный выстрел и послышался топот людей, мчавшихся по коридору. Дверь резко распахнулась, и в каюту ввалились пираты. Осуна и стоявшая рядом с ним Долорес невольно прижались к стене, Бартоло сделал шаг к двери, загородив собой Девото. Увидев, как спокойно пассажиры встретили их появление, ворвавшиеся в каюту опешили.

Долорес окинула пиратов быстрым взглядом. Все они были полуобнажены, с яркими платками на головах, босые.

— Женщина! — крикнул кто-то из морских разбойников, и это слово прозвучало словно призыв.

Пираты рванулись вперед. Бартоло с мачете в руках отступил и принял боевую стойку. Девото, положив ладони на торчавшие из-за пояса пистолеты, громко, но спокойно произнес:

— Стойте! Продырявлю череп любому, кто сделает хоть шаг! Я — Девото! Пригласите сюда вашего капитана!

Оттолкнув маленького кривоногого пирата, вперед вышел здоровенный толстяк, из левого плеча которого сочилась кровь, в правой руке он держал абордажную саблю.

— Девото был храбр! Но чтобы он умел воскресать из мертвых? Я что-то об этом не слышал. Ха-ха-ха!

— Не понимаю тебя. Объясни!

— Девото был убит на дуэли своим другом.

— Я был ранен, но не убит, как видишь.

— Что? Послушайте, он настаивает! Ха-ха! У Девото в венах текла голубая кровь. Давайте-ка, братцы, пустим ему ее и поглядим.

— Зачем же так? — Девото был спокоен. — Давай лучше поглядим, кто из нас первым выхватит пистолет.

— One. Two… — Кто-то из пиратов принялся считать по-английски. — Three!

Толстяк только наполовину успел выдернуть из-за пояса штанов пистолет, как дуло, направленное на него, заплясало перед его глазами.

— Семь тысяч дьяволов! — Пират замер от удивления, а Девото, не спеша, отправил свой пистолет обратно за пояс.

— Здесь не очень-то удобно, но мы можем скрестить и шпаги. Я доставлю тебе удовольствие узнать, как фехтует Девото, возвратившийся с того света…

Кто-то из пиратов засмеялся.

— Если вы Девото, то скажите, кто спас вам жизнь на острове Пинос? — спросил пират, стоявший у самой двери каюты.

— Слуга моего тогда еще друга.

— А что было с ним в Монтегю-Бей?

— Он попал в плен, но я его спас, переодевшись в английского офицера.

— А как его зовут? — не сдавался пират, хотя по его тону чувствовалось, что этот вопрос был последним.

— Бартоло! Вот он перед вами! Он здесь со мной… — Девото указал на негра. — Довольно! Лучше идите за своим капитаном.

— А что у вас произошло с де ла Крусом? — Теперь вопрос задал кривоногий пират.

— Это не твоего ума Дело! Расскажу капитану. Если он сочтет нужным, узнаете и вы.

— Идите! Ну! — Бартоло начал наступать на пиратов, и они попятились.

На палубе было тихо. Кто пытался оказать сопротивление, был убит. Бедный Дюгард лежал, приткнувшись к перилам мостика, с раскроенной головой. Пираты выносили из кают и трюмов вещи и складывали их в кучу на палубе.

— Но наше первое сражение выиграно! — Девото ласково поглядел на Долорес. — Помните, по-прежнему все зависит от вашего поведения. Вы должны делать все, что я скажу.