- И никогда не будут довольны тобой ни яхуди, ни насара, - вынужден был весьма скоро с горечью признать Мухаммед, - пока ты не последуешь за их учением. Скажи: "Поистине, путь Аллаха есть настоящий путь!" - а если ты последуешь за их страстями после пришедшего к тебе истинного знания, то не будет тебе от Аллаха ни близкого, ни помощника.
      Самим фактом своего существования христианство и иудаизм мешали распространению ислама, вносили путаницу в умы мусульман из-за опасного сходства их учений с учением Мухаммеда. Они сражались с Мухаммедом тем же оружием, что он сражался с язычниками, - божественным писанием, словами Бога, поведанными в откровениях. На стороне Мухаммеда была новизна божественных повелений - сомнительное преимущество перед лицом почтенной древности Ветхого завета.
      Мухаммед был неграмотен и сам не читал священных книг. Его учителями являлись, по-видимому, бродячие проповедники-насара, сектанты из Восточной Сирии, с окраин Византии, и веру этих сектантов он считал наиболее характерной для всех насара - христиан. Отсюда его представления, что насара поклоняются троице в лице бога-отца, пророка Иисуса и девы Марии.
      Многочисленными неточностями в изложении историй Ветхого и Нового заветов яхуди и насара не замедлили воспользоваться для энергичной пропаганды против Мухаммеда и его дискредитации как пророка. В ответ на это Мухаммед провозгласил, что священное писание насара и яхуди нарочито искажено, безнадежно испорчено, а потому не может рассматриваться как равноценное Корану.
      Обожествление насара Иисуса и девы Марии и почитание некоторыми яхуди Ездры как "сына божьего" дали Мухаммеду повод заклеймить оба враждебные вероучения как полуязыческие, отступившие от чистого единобожия.
      Мединские поэты, как некогда их мекканские собратья, высмеивали Мухаммеда и его претензии на пророческую миссию в сатирических стихах, пользовавшихся популярностью и среди части мусульман - тех самых "лицемеров", которые выступали против пророка. Их выпады не только мешали Мухаммеду утвердить свою власть в Медине, но и болезненно ранили его самолюбие.
      Сначала произошел разрыв с яхуди, насара продолжали считаться "хорошими".
      - Ты, конечно, найдешь, - поведал Мухаммеду Аллах, подводя итог первому этапу борьбы, - что более всех людей сильны ненавистью к уверовавшим яхуди и многобожники, и ты, конечно, найдешь, что самые близкие по любви к уверовавшим те, которые говорили:
      "Мы - насара!" Это - потому, что среди них есть иереи и монахи и что они не превозносятся.
      Вместо того чтобы сближать ислам с христианством и иудаизмом, Мухаммед начал углублять существовавшие различия. Вновь упор был сделан на Ибрахима, чистую и незапятнанную веру которого проповедует Мухаммед:
      - Скажи: "О обладатели писания! Приходите к слову, равному для нас и для вас, чтобы нам не поклоняться никому, кроме Аллаха, и никого не придавать Ему в сотоварищи, и чтобы одним из нас не обращать других в господ, помимо Аллаха. Если же они отвернутся, то скажите: "Засвидетельствуйте, что мы - предавшиеся".
      О обладатели писания! Почему вы препираетесь об Ибрахиме? Тора и Евангелие были ниспосланы только после него. Разве вы не уразумеете?
      Вот, вы - те, кто препирается о том, о чем у вас есть знание: почему же вы препираетесь о том, о чем у вас нет знания? Поистине, Аллах знает, а вы не знаете!
      Ибрахим не был ни яхуди, ни насара, а был он ханифом предавшимся, и не был из многобожников.
      Самые близкие к Ибрахиму люди, конечно, те, которые за ним последовали, и этот пророк, и те, которые уверовали. А Аллах - друг верующих...
      О обладатели писания! Почему вы облекаете истину ложью и скрываете истину, в то время, как вы знаете?"
      Почитание Ибрахима, праотца всех арабов, с именем которого исподволь связывалось строительство Каабы, ко времени Мухаммеда успело уже пустить глубокие корни среди язычников, и он был отнюдь не первый, кто назвал Ибрахима "ханифом", а его легендарное учение - чистой верой, ханифией. Тезис о тождестве ислама и веры Ибрахима мог рассчитывать на большую популярность среди арабов, чем тезис о близости и родстве ислама с учениями насара и яхуди. Шаг, который сделал Мухаммед, стратегически был правилен, хотя и чреват обострением положения в самой Медине. Кстати. и в Медине имелась сильная группа ханифов, приверженцев "веры Ибрахима", - во главе ее стоял Абу Амир - монах и воин, прославивший себя в недавнем сражении между авситами и хазраджитами. Абу Амир и его сторонники не признали Мухаммеда ханифом, а его религию - верой Ибрахима: по-видимому, ислам уже давно утратил связь с этой таинственной ханифией, и Мухаммед в чисто пропагандистских целях настаивал на том. что ислам и загадочная вера Ибрахима - одно и то же. Разрыв между Мухаммедом и мединскими ханифами был настолько полным, что Абу Амир вместе с десятью приверженцами предпочел удалиться в языческую Мекку откуда через десять лет ему пришлось бежать сперва F Таиф, а затем, когда и туда победоносно вступил ислам, - в Византию. Там Абу Амир и умер, так и не
      примирившись с искажением чистой ханифии.
      Через шестнадцать-семнадцать месяцев после переселения в Медину необходимость полного религиозного размежевания с "обладателями писания" стала Мухаммеду очевидной, и он от имени Аллаха вновь провозгласил перемену киблы!
      - И Мы сделали киблу, которой ты держался, - пояснил Аллах свое прежнее приказание молиться лицом к Иерусалиму, - только для того, чтобы Нам узнать, кто последует за посланником среди обращающихся вспять. И это - трудно, за исключением тех, кого повел Аллах правым путем: ведь Аллах не таков, чтобы губить вашу веру!..
      Мы видим поворачивание твоего лица по небу, и мы обратим тебя к кибле, которой ты будешь доволен. Поверни же свое лицо в сторону запретной мечети. И где бы вы ни были, обращайте ваши лица в ее сторону...
      И если ты доставишь тем, кому даровано писание. всякое знамение, они не последуют за твоей киблой, и ты не последуешь за их киблой. И некоторые из них не следуют кибле других. А если ты последуешь за их страстями после того, как пришло к тебе знамение, ты, конечно, тогда - из нечестивых.
      Запретная мечеть - это Кааба. Лицом к Каабе, лицом к покинутой Мекке повелено было отныне молиться всем мусульманам, где бы они ни находились. Мекка опять была провозглашена центром ислама, величайшей, единственной и непревзойденной святыней.
      Перемена киблы имела не только религиозное, но и политическое значение. Она указывала ближайшую цель начатого Мухаммедом движения - захват Мекки, искоренение в ней язычества. Если у Мухаммеда и были намерения навсегда утвердиться в Медине, ограничить пределами оазиса свою деятельность (что весьма сомнительно), то уже через год после бегства из Мекки от таких намерений не осталось и следа. Медина - только этап, только база для дальнейшей борьбы.
      Отдаленной же целью Мухаммеда было объединение всех арабских племен, погрязших в язычестве и бесконечной междоусобной борьбе, в единый народ, преданный исламу. Это завоевание Мухаммед намеревался вести не под чужими флагами, а под флагом национальным, близким и понятным арабам. Кааба, почитаемая арабами, - святыня ислама; легендарные предки арабов, Ибрахим и Исмаил, - самые великие пророки; учение Мухаммеда - не что иное, как вера Ибрахима - праотца всех арабов.
      Почти одновременно с переменой киблы, в начале 624 года, был составлен и принят документ, получивший название "Конституция Медины". В этом документе, который дошел до нас в подлиннике, впервые было определено положение Мухаммеда в Медине и принципы, на которых осуществилось превращение разноплеменного населения оазиса в единый народ, умму пророка и посланника божьего.
      Документ определен как "письменное соглашение между верующими из племени Курайш (мухаджирами) и верующими Ясриба (ансарами), а также теми, кто последует за ними или примкнет к ним". Все они составляют единую умму, отличную от всех других народов.
      Мухаджиры рассматриваются как отдельная группа, нечто вроде самостоятельного клана во главе с Мухаммедом, который назван в этом документе пророком и посланником Аллаха. Тем самым его пророческая миссия впервые была официально признана, что являлось большой победой Мухаммеда. Мухаджиры сами расплачиваются с долгами кровной мести (выплачивают цену крови - штраф за непредумышленное убийство) и на свои средства выкупают пленных. Ансары перечислены в документе по их отдельным кланам, каждый из которых имеет те же права решать свои внутренние дела, что и мухаджиры. Долги каждого верующего оплачивает его клан. С привычным для арабов делением на племена и кланы пришлось Мухаммеду смириться.
      Ни один верующий не берет под свою защиту преступников, а также тех, кто сеет раздоры в общине. Верующие не убивают друг друга из-за неверных, ни один верующий не будет помогать неверному против верующего.
      Все споры между верующими выносятся на рассмотрение Аллаха и его посланника, то есть Мухаммеда. Возможно, предполагалось, что в сложных случаях Аллах будет посылать Мухаммеду откровения, на основе которых он будет выносить справедливый божественный приговор.
      Ни один верующий не решает лично вопросов войны и мира: состояние войны распространяется на всех верующих; если умма находится в мире с каким-нибудь племенем или кланом, этот мир признается всеми верующими.
      В "Конституции" подробно определено положение кланов, исповедующих иудаизм, - все они входят в состав уммы и обладают теми же правами и обязанностями, что и кланы верующих, - до тех пор пока они "следуют за мухаджирами и ансарами" и "примыкают к ним". Интересно, что три крупнейших племени, исповедующие иудаизм, - Кайнука, Курайза и Надир - не упоминаются в документе. Возможно, они не вошли в умму Медины. Кланы, исповедующие иудаизм, перечислены по своим "хозяевам" - кланам авситов и хазраджитов, являвшихся их патронами.
      В этом документе, дополненном впоследствии статьями, касающимися войны и непримиримой вражды с курайшитами, ни слова не сказано про обязанность верующих подчиняться Мухаммеду, не назван Мухаммед и правителем. Он признан пророком - человеком, получающим откровения от Аллаха. Он впервые назван апостолом - наместником Аллаха: отсюда и его должность третейского судьи. Наконец, он выступает как глава всех мухаджиров - в этом отношении он имел такие же права, как и главы других кланов.
      Ни права решать вопросы воины и мира, ни права собирать с верующих налоги, ни права распоряжаться денежными средствами уммы Мухаммед не имел. Мухаммед не был правителем Медины. Власть его была значительна, но его лишь условно можно назвать предводителем уммы.
      Реальную власть предстояло завоевать - положение главы сильного "клана" мухаджиров, признанный пророческий дар и роль судьи создавали для этого хорошие предпосылки, и только.
      Против него в самой Медине готовы были ополчиться ансары-"лицемеры" и язычники, яхуди и насара. В борьбе с Мухаммедом они вполне могли рассчитывать на помощь курайшитов и их союзников среди окрестных кочевых племен. В лагере же Мухаммеда шли трения - мухаджиры и ансары косо смотрели друг на друга, авситы и хазраджиты, став ансарами, не забывали давних счетов между собой.
      Проблема мухаджиров, которые не могли бесконечно существовать на милостыню и проживать ранее накопленное имущество, требовала самого безотлагательного решения.
      Глава 18
      Война
      Первая вооруженная экспедиция под предводительством Хамзы
      Дозволение войны за веру
      Мухаммед сам возглавляет новый отряд
      Нарушение священного мира
      Негодование в Медине
      Новые откровения о войне
      Битва при Бадре
      Смерть Абу Джахля
      Мщение Биляля
      Триумф Мухаммеда
      Ранним мартовским утром 623 года из Медины выступил небольшой отряд не более тридцати человек. Половина из них ехала на верблюдах, нагруженных сверх того легкой поклажей, остальные шли пешком. Все они были мухаджирами. переселенцами из Мекки, и предводительствовал ими богатырь Хамза, дядя пророка. Мечи у пояса, луки и колчаны со стрелами за спиной, длинные копья в руках всадников - все это было обычное снаряжение араба, отправившегося в гости или по торговым делам. Но на спинах верблюдов, заботливо уложенные в тюки, находились начищенные боевые доспехи - кольчуга, шлемы и легкие поножья, а над головой Хамзы, привязанное к древку длинного копья, развевалось знамя - белый полотняный треугольник, врученный Хамзе самим пророком и посланником Аллаха, первое знамя ислама.
      Согласно приказу Мухаммеда, отряд Хамзы отправился на запад, к Красному морю, близ берегов которого с севера на юг и с юга на север регулярно двигались караваны курайшитов. Все дороги из Мекки в Сирию и Палестину, из которой персы уже давно были изгнаны, как и предсказывал некогда Мухаммед, шли между Мединой и Красным морем, и как бы караван ни прижимался к его берегам, в конце концов он неизбежно оказывался в районе, удаленном от Медины всего на сто с небольшим километров, до Мекки же, откуда могла подоспеть помощь, оставалось почти двести пятьдесят километров.
      В самый уязвимый для курайшитов район и вышел через несколько дней отряд Хамзы. Какие инструкции получил Хамза от Мухаммеда - неизвестно. Вместо каравана он встретил сильный отряд курайшитов во главе с Абу Джахлем - уверяют, что язычников было около трехсот, и хотя эта цифра явно преувеличена, у Хамзы были все основания избегать столкновения. Абу Джахль готов был напасть на мусульман, враждебные замыслы которых были очевидны, но тут вмешалось племя Джухайн, на земле которого встретились мусульмане и курайшиты: джухайниты находились в мире и с Меккой и с Мединой и воспрепятствовали стычке. Благодаря этому отряд Хамзы смог спокойно и с достоинством возвратиться в Медину.
      Так закончилась первая вооруженная экспедиция мусульман против курайшитов, закончилась мирно, не было даже выпущено ни одной стрелы противники встретились и разошлись.
      Через несколько недель Мухаммед отправил второй отряд в составе шестидесяти - восьмидесяти мухаджиров под предводительством Убайды ибн Хариса - некоторые историки утверждают, что именно Убайда, а не Хамза получил из рук пророка первое знамя. Убайда отправился тоже в сторону Красного моря, но несколько севернее, в прилегающие к морю горы Хиджаза. Здесь мусульмане опять наткнулись на отряд мекканцев - им командовал сын Абу Джахля - Икрима. Очевидно, курайшиты зорко следили за военными приготовлениями Мухаммеда и через своих сообщников в Медине были хорошо осведомлены о его намерениях. Курайшиты и мусульмане сошлись на расстояние выстрела из лука, но сражения опять не произошло, так как Убайда отступил и вернулся в Медину. В этой экспедиции участвовали Абу Бакр и Саад ибн Ваккас - тот самый, который десять лет тому назад пролил первую кровь за веру, разбив верблюжьей челюстью голову язычнику, мешавшему мусульманам молиться. Воинственный Саад отличился и на этот раз - он пустил в курайшитов стрелу, которая, правда, никого не задела и не вызвала столкновения. Это была первая стрела, выпущенная в язычников, единодушно утверждают предания.
      В мае 623 года Саад возглавил третий рейд мусульман к побережью Красного моря, но ему не удалось обнаружить ни караванов, ни вооруженных отрядов курайшитов.
      Так началась эта малая война, которая вполне могла выглядеть как сведение счетов между курайшитами-мусульманами и курайшитами-язычниками, не затрагивающее коренное население Медины.
      Почти тринадцать лет Мухаммед выступал с проповедью мира и ненасилия, и среди мусульман господствовало убеждение, что война противоречит заповедям Аллаха и всему духу ислама. Поэтому Мухаммед не мог начинать серьезные военные операции сразу, вдруг, без тщательной подготовки общественного мнения и перевоспитания своих последователей. Войну нужно было оправдать божественным авторитетом, и вскоре Мухаммед получает откровение, отменяющее ранее существовавший запрет войны:
      - Поистине Аллах охраняет тех, которые уверовали!-провозгласил Мухаммед мусульманам.-Поистине Аллах не любит всякого изменника, неверного!
      Дозволено (сражаться) тем, с которыми сражаются, за то, что они обижены... Поистине, Аллах может помочь им, - тем, которые изгнаны из своих домов без права, разве только за то, что они говорили: "Господь наш Аллах". И если бы не защита Аллахом людей одних другими, то разрушены были бы и монастыри, и церкви, и синагоги, и мечети/в которых поминается имя Аллаха много.
      Это было уже прямое разрешение войны. Пока - оборонительной. Война оправдывается тем, что мухаджиры "обижены" - изгнаны из своих домов, подвергались преследованиям за веру. Таким образом, война разрешается только переселенцам из Мекки, а не всем мусульманам, по точному смыслу этого отрывка из Корана;
      право воевать преподносится скорее как право на справедливое отмщение. Но уже в этом отрывке проглядывает основной и более широкий взгляд на отношение Бога к войне. Она признается Богом неизбежной и законной, единственным способом защитить места поклонения. Тем самым война (насилие вообще) защищает веру от разрушения, она становится войной за веру. ради веры, ради высших помыслов Бога, войной за спасение человечества. В этой войне Аллах на стороне мусульман.
      Война "дозволяется", прямого приказа подниматься на воину с язычниками еще нет. Ни слова не говорится еще и об ансарах - откровение составлено так, что ансары вполне могли считать, что к ним дозволение войны вообще не относится.
      В августе 623 года во главе очередной, четвертой экспедиции становится сам Мухаммед. С шестьюдесятью мухаджирами он совершает многодневный рейд в горы Хиджаза, примыкающие к побережью Красного моря. Экспедиция опять направлена против курайшитов - путь Мухаммеда пересекал район, по которому обычно двигались караваны из Мекки в Сирию. Но и во время этого рейда ни караванов, ни вооруженных отрядов курайшитов мусульмане не встретили.
      В сентябре и декабре Мухаммед совершает два новых рейда против курайшитов, на этот раз более крупными силами - в каждой экспедиции участвовало сто шестьдесят - двести человек. Поскольку мухаджиров, способных носить оружие, в Медине насчитывалось не более сотни, нужно полагать, что в этих походах впервые приняли участие ансары. Возможно, однако, что в преданиям число участников сильно преувеличено из почтения к пророку, который возглавлял оба рейда.
      Курайшитов опять не обнаружили - может быть Мухаммед и не особенно их искал. С кочевыми племенами Мудлидж и Ад-дамра он заключил соглашения о дружбе и ненападении.
      В сентябре того же года Мухаммед предпринял поход против кочевого племени Курз аль-фихрм, которое то ли по наущению курайшитов, то ли само по себе совершило несколько набегов на пастбища мединцев, расположенные далеко от оазиса, и угнало несколько стад верблюдов и овец. Кочевники уклонились от встречи с Мухаммедом, но внушительная демонстрация силы произвела на них должное впечатление, и набеги на пастбища Медины они прекратили.
      Многодневные военные походы заставили Мухаммеда внести некоторые изменения в обрядовую практику ислама. Омовение водой он разрешил заменить "омовением" чистым сухим песком - чистоты это, конечно, не давало, но психологическую подготовку к молитве, к тому, чтобы очищенным предстать перед Богом, в какой-то мере обеспечивало. Установленные часы молитвы Мухаммед в походах нередко нарушал, приурочивая их ко времени привалов. Всадникам в виду неприятеля и в случаях, когда существует угроза внезапного нападения, он приказал молиться не спешиваясь или поочередно:
      пока часть отряда молится, другая часть зорко следит за неприятелем.
      Соблюдать пост - не принимать ни воды, ни пищи от восхода до заката - в походах не следовало, так как это снижало боеспособность мусульман. Для участников экспедиции пост переносился, они совершали его по возвращении домой.
      В декабре 623 года в рейдах мусульман наступил перерыв - начались священные месяцы мира на всем Аравийском полуострове, месяцы паломничества к святыням Мекки, беспрепятственной торговли и многолюдных ярмарок.
      Военные экспедиции не принесли мусульманам ни добычи, ни военной славы. Тем не менее значение этих почти мирных походов было огромно. Мухаммед продемонстрировал всем - и курайшитам и кочевникам - военную мощь мусульман и их готовность сражаться. Он обеспечил себе беспрепятственный проход по землям кочевников, в том числе и тех, кто находился в союзе с курайшитами. Кочевые племена начали понимать, что и пастбища Медины и самого Мухаммеда лучше всего оставить в покое, что в создавшейся ситуации нейтралитет для них - самое безопасное.
      Экспедиции мусульман являлись своего рода маневрами, военным обучением торговцев и земледельцев. Пешком, лишь изредка присаживаясь на спину верблюда (обычно один верблюд приходился на двух-трех участников похода), покрывали мусульмане десятки и сотни километров, терпя дневной зной и ночной холод, недостаток воды и пищи. Чем дальше они удалялись от Медины, тем опаснее и тревожнее становился их путь - за каждым холмом могла таиться засада курайшитов, каждую ночь можно было ждать внезапного нападения. Постоянное ожидание опасности, постоянная готовность встретиться лицом к лицу с коварным врагом сплачивали и закаляли мусульман, воспитывали в них чувство локтя, боевого товарищества. Может быть, Мухаммед этими первыми военными походами, во время которых мусульмане чаще всего "не находили" курайшитов, и не преследовал иной цели, кроме превращения своих последователей в боеспособную силу.
      Еще не истекли священные месяцы мира, как Мухаммед отправил из Медины небольшой отряд мухаджиров под командованием Абдаллаха ибн Джахша. В отряде было всего восемь человек, и по приказу Мухаммеда они двинулись, как обычно, на запад - в сторону Красного моря. Таков был официальный маршрут экспедиции, весть о которой тотчас же побежала в Мекку - курайшиты имели в Медине свои "глаза" и "уши", и их агенты регулярно доносили о всех планах мусульман. Но Ибн Джахш и сам не знал действительной цели похода - Мухаммед вручил ему письменный приказ, с которым он должен был ознакомиться, только удалившись от Медины на расстояние двухдневного перехода.
      В письме Мухаммеда содержалось приказание отправиться в долину Нахла и напасть из засады на караван курайшитов, следующий из Таифа в Мекку; о движении каравана Мухаммед, очевидно, знал от своей агентуры. Задание было опасное, а вопрос о допустимости для верующего кровопролития все еще оставался в какой-то мере нерешенным, вернее, решенным лишь частично, в смысле законности и справедливости оборонительной войны. Поэтому Мухаммед предписывал Ибн Джахшу взять с собой только тех, кто, не зная содержания приказа, изъявит желание беспрекословно ему подчиниться.
      - Кто готов принести себя в жертву исламу и выполнить приказание пророка и посланника Аллаха - пусть следует за мной, - сказал Ибн Джахш своим спутникам, ознакомившись с приказом Мухаммеда. - Кто не готов пожертвовать собой ради ислама - пусть возвращается в Медину.
      Все изъявили согласие пожертвовать собой ради ислама, и Ибн Джахш повернул отряд на юго-восток, к долине Нахла.
      Не все мухаджиры, поклявшиеся беспрекословно подчиниться приказу пророка, оказались стойкими до конца.
      Известный уже нам Саад ибн Ваккас и еще один мусульманин по дороге покинули отряд - у них ночью сбежал верблюд, на котором они ехали поочередно, и они отправились на его поиски. Саад не был трусливым человеком - в дальнейшем он прославил себя во многих битвах. Верблюд потерялся, очевидно, потому, что религиозную совесть Саада смущала цель похода-убийство с целью грабежа, несправедливое (с точки зрения ислама) кровопролитие. К этому примешивалось предчувствие бесчестия, которое должно было покрыть всех участников похода: священные месяцы мира, почитаемые всеми арабами, еще не истекли, и нападение на караван в это время являлось святотатством и позором, а вовсе не молодецким подвигом.
      В долину Нахла, где никто не ожидал появления мусульман, отряд вышел в конце месяца раджаб - последнего месяца священного мира. Здесь вскоре они выследили небольшой караван курайшитов, остановившийся на ночлег, - шесть груженных тюками верблюдов под охраной четырех человек. Караван вез в Мекку изюм, выделанные кожи и другие товары. Ибн Джахш разбил свой лагерь поблизости, что встревожило курайшитов; однако, посовещавшись, курайшиты решили, что Ибн Джахш и его спутники - спешащие в Мекку паломники, и, уповая на ненарушимость священного мира, не приняли никаких мер предосторожности.
      В это время мусульмане обсуждали вопрос - нападать или не нападать? Если мы не нападем на курайшитов этой ночью, говорили себе они, завтра курайшиты уже будут на священной территории Мекки, вне пределов досягаемости; если мы убьем их, то нарушим священный мир, совершим святотатство. Все-таки решили нападать, причем не только нападать, но по возможности перебить всех курайшитов - намерение странное, если учесть, что пленные являлись едва ли не самой ценной частью предполагаемой добычи. Может быть, ненависть мухаджиров к своим соплеменникам-язычникам заглушала в них жажду наживы, может быть, они рассчитывали, уничтожив свидетелей, отвести от себя обвинение в святотатстве - шел уже последний день месяца раджаб, вместе с которым оканчивался всеобщий мир, и недозволенное становилось дозволенным, а ничем не оправдываемое злодеяние превращалось в доблестный подвиг.
      Ночное нападение мусульман привело к полной победе, но намерение уничтожить всех курайшитов осуществлено не было - один из них был сразу же сражен стрелой, другой бежал, а двое сдались на милость победителей, и их пощадили. Мусульмане, напавшие врасплох, не понесли никаких потерь - их противники и не помышляли о сопротивлении. Не теряя времени, отряд поспешил в Медину вместе с захваченной добычей и пленными.
      По дороге в Медину Ибн Джахш произвел раздел добычи - пятая часть ее предназначалась пророку и посланнику бога, остальное было поделено поровну между всеми участниками похода. Чем руководствовался Ибн Джахш, выделяя Мухаммеду пятую часть добычи, неизвестно; по обычаю, глава клана или племени получал четвертую часть добычи, то есть несколько больше.
      Победоносное возвращение отряда мухаджиров вызвало в оазисе взрыв негодования - большинство ансаров-земледельцев войны не хотело; кроме того, религиозное чувство мусульман было грубо оскорблено - подобно язычникам, они считали нарушение мира в священные месяцы тяжким и непростительным грехом, позорным преступлением. Это преступление пятнало всех мусульман, и в первую очередь, конечно, самого пророка.
      В создавшихся условиях Мухаммед счел необходимым решительно отмежеваться от "преступления" Ибн Джахша. Он заявил, что ни письменно, ни устно не приказывал нарушать мир в священное время, а потому никакой ответственности за кровопролитие не несет. Некоторые уверяют, что Мухаммед настаивал даже на том, что он вообще не приказывал устраивать в долине Нахла засаду - он-де приказывал лишь проследить за движением курайшитских караванов по дороге на Таиф, но ни в коем случае не нападать на них. Как бы то ни было, от своей доли добычи Мухаммед с гневом отказался. Единственными виновниками происшествия становились Ибн Джахш и остальные пять мухаджиров, поклявшихся безоговорочно выполнить приказ пророка и принести себя в жертву исламу.
      Дело, однако, было сделано - нападение совершено, кровь пролита, добыча и пленные захвачены. Как ни велико было возмущение мусульман, уже через несколько дней оказалось, что ни возвращать добычу, ни платить крупный штраф за убийство "не по праву" никто не хотел. Более того, сторонников войны было тоже достаточно, не только мухаджиры, но и значительная часть ансаров рвалась в бой с язычниками-курайшитами.
      Настроение мусульман быстро менялось в пользу Мухаммеда, а на участников удачной экспедиции все больше начинали смотреть с восхищением и завистью. И вскоре Мухаммеду было ниспослано откровение, в котором всемогущий и милосердный Аллах ясно и недвусмысленно разъяснил, каково должно быть отношение к войне в священные месяцы всеобщего мира.
      - Спрашивают они тебя о запретном месяце - сражении в нем. Скажи: "Сражение в нем велико, а отвращение от пути Аллаха, неверие в него и запретную мечеть и изгнание оттуда ее обитателей - еще больше пред Аллахом: ведь соблазн - больше, чем убиение! А они не перестанут сражаться с вами, пока не отвратят вас от вашей религии, если смогут. А если кто из вас отпадет от вашей религии и умрет неверным, у таких - тщетны их деяния в ближайшей и будущей жизни! Эти - обитатели огня, они в нем вечно пребывают!"
      Итак, сражаться во время запретного месяца - очень плохо, но не верить в Аллаха - еще хуже, а потому Ибн Джахш и его соратники поступили все-таки хорошо, что напали на язычников-курайшитов, хотя и совершили великий грех.
      В ниспослании Мухаммеду откровения - откровения как нельзя более своевременного - речь шла прежде всего о курайшитах, так как только они среди язычников изгоняли из запретной мечети ее "обитателей". Никакого предписания или разрешения нападать на всех прочих язычников нет, но вместе с тем уже в этом откровении на первое место среди прегрешений курайшитов ставится "отвращение от пути Аллаха и неверие в него" - черта общая всем без исключения язычникам.
      Божественное откровение, несмотря на все оговорки и ссылки на то, что война во время запретного месяца есть все же великий грех, полностью оправдывало набег, совершенный отрядом Ибн Джахша, и тем самым оправдывало и Мухаммеда. Мусульмане приняли новое откровение с радостью и энтузиазмом, во всяком случае большинство из них, а Мухаммед со спокойной совестью и не роняя своего пророческого авторитета взял причитающуюся ему долю добычи пятую часть захваченных трофеев. Один из пленных курайшитов принял ислам, после чего был освобожден и остался в Медине. Другого отпустили в Мекку, получив за него тысячу шестьсот дирхемов выкупа - стоимость почти четырех рабов-мужчин.
      По древнему языческому обычаю, часть добычи, которую получал глава племени или клана, поступала в его распоряжение, но не считалась целиком и полностью его личной собственностью. Она предназначалась для удовлетворения общественных нужд, включая дорогостоящее гостеприимство, так сказать гостеприимство на высшем племенном уровне, и поддержку беднейших соплеменников.