– Я-то думал, ты вольная птаха, Крохин, – зло усмехнулся Сергей ему вслед. – А ты, оказывается, пролетарий, сука. Или студент.
      Парень обернулся и рассеянно оглядел двор. Увидеть Мурзу он не мог, а потому, постояв пару мгновений, передернул плечами и продолжил путь.
      Почувствовал агрессию?
      После вчерашних событий Сергей окончательно убедился в том, что «ухо» предупреждает владельца о грозящей опасности. Поверить в подобное было трудно, но… За последние дни Мурза увидел достаточно, чтобы понять – в мире, к которому он прикоснулся, возможно все.
      «Контролируй себя! Ты не имеешь права облажаться!»
      Сергей глубоко вздохнул, собрал в кулак всю волю и, стараясь не думать о том, как было бы хорошо вышибить щуплому Крохину мозги, заторопился следом за парнем: для начала нужно узнать, где работает человек, сломавший ему жизнь.

* * *

       Офис компании «Тиградком»
       Москва, 1-я Брестская улица,
       25 сентября, понедельник, 09:27
 
      Кирпичное здание на 1-й Брестской улице практически ничем не выделялось в ряду соседних домов, ну, разве что некоторой простотой архитектуры, которой, положа руку на сердце, не место в историческом центре города. С другой стороны, говорить о каком-то историческом центре после вакханалии двадцатого века можно с большой натяжкой. Сталинские гиганты, брежневские «кошмарики», а теперь еще и современные стеклобетонные офисы – странная эклектика московских районов давно превратилась в архитектурный апокалипсис. Единый план застройки существовал лишь в воспаленном воображении городских властей, оставалось довольствоваться тем, что есть, а потому кирпичное здание на 1-й Брестской действительно не привлекало к себе внимания – еще один ящик, не хуже и не лучше других. В меру ухоженный дом, которым пользуются, но до блеска не вылизывают. Окна закрыты плотными единообразными жалюзи. У главного входа скромная бронзовая табличка: «Тиградком», немного старомодная, но ведь главное не вывеска, а наполнение, не так ли? А с наполнением у кирпичного дома все было в порядке.
      Компания «Тиградком», входящая в тройку крупнейших российских провайдеров, в основном занималась именно тем, что декларировала: электронными коммуникациями, и ее услугами пользовалась изрядная часть москвичей. Однако главной целью создания фирмы было обеспечение надежной и защищенной связи для жителей Тайного Города, создание и развитие ОТС – Объединенной Телекоммуникационной Сети, включающей в себя Интернет, мобильную телефонию, радиостанцию и телеканал, сигналы которых можно было принять, лишь подключившись к «Тиградком». То есть узнав о существовании Тайного Города. Нормальная работа компании была возможна только благодаря тесному слиянию магии с последними достижениями науки, совместному труду колдунов с лучшими человскими инженерами и программистами, ведь даже директором «Тиградком» – уникальный для Тайного Города случай! – был чел. Но при этом поддержанием ОТС занимались не только гении, но и обычные работяги. Незаметные парни в белых комбинезонах с фирменным логотипом «Тиградком», что разъезжались по утрам из подземного гаража на белых фургонах и мини-вэнах.
 
      – Как выходные? – поинтересовался Уткин, бросая сумку в багажник белого «Доджа Каравана».
      – Так себе, – мрачно ответил Виктор и собрался было помахать перебинтованной кистью правой руки перед носом напарника, как понял, что тот уже отвлекся.
      – Начнем, пожалуй, с Павелецкой, – пробормотал Уткин, разглядывая маршрутный лист. – Там у кого-то из Турчи телевизионный сигнал не принимается.
      Представители гордой семьи Шась, несмотря на древнюю, запутанную, но, бесспорно, славную историю, носили всего четыре фамилии: Турчи, Кумар, Хамзи и Томба. А потому правильный перевод выражения «кого-то из Турчи» звучал не как «кого-то из родственников того самого Турчи», а «кого-то из этих носатых однофамильцев». Или «носатых проходимцев». Шасы, державшие в плотных объятиях торговлю и финансы Тайного Города, вызывали, мягко говоря, разноплановые отзывы у его жителей.
      – Потом поедем на Большие Каменщики, – продолжал бормотать Уткин. – Там, похоже, придется повозиться. А дальше по времени: или едем на Яузу, или возвращаемся в офис.
      Крохин вздохнул.
      Ему, как «молодому», определили в напарники одного из самых опытных техников «Тиградком». Уткин уже лет двадцать таскал по Тайному Городу коммуникации, славился умением быстро разобраться с любой технической проблемой, а кроме сверхурочных, его беспокоило только то, как сыграл ЦСКА. В разных видах спорта ЦСКА играл по-разному, что и вызывало перепады уткинского настроения.
      Он уселся за руль, вставил ключ в замок зажигания, но поворачивать не стал, перевел взгляд на Крохина с видом человека, забывшего нечто важное, помолчал и, вспомнив, переспросил:
      – Так как, ты сказал, выходные прошли?
      – Не очень, – буркнул Виктор. – Родители велели забор к зиме починить, так я всю руку пилой распахал.
      И наконец-то привлек внимание Уткина к перебинтованной кисти. Впрочем, ненадолго.
      – Шашлык был? – осведомился напарник, заводя мотор.
      – Был, – коротко ответил Крохин и отвернулся.
      Он был поздним ребенком, чего, кстати, всегда стеснялся. Год назад отец Крохина вышел на пенсию, и родители окончательно переселились в маленький домик на крохотном садовом участке, оставив московскую квартиру в полное распоряжение Виктора. Взамен Крохину приходилось мотаться на дачу практически каждые выходные.
      – А футбол в субботу смотрел?
      – Очень надо.
      – Что ты за мужик, Кроха? Я вот две бутылочки пивка…
      Виктор демонстративно извлек мобильный телефон и, пробормотав: «Извини, позвонить надо», набрал номер:
      – Карина? Привет…
 
      – «Тиградком»? – Мурзин задумчиво покачал головой. – Занятно…
      Компания известная и солидная – Сергей и сам ежемесячно перечислял ей деньги за пользование интернетом. Поверить в то, что «Тиградком» являет собой логово бандитов, не получалось.
      – Это твоя «крыша», Крохин, да? Здесь ты прячешься. – Мурза развернулся и зашагал к «Белорусской». – Ну, ладно, я до тебя все равно доберусь.

* * *

       Московский филиал школы Солнечного Озера
       Москва, улица Старая Басманная,
       25 сентября, понедельник, 09:43
 
      – Увидеться сегодня?
      – Я соскучился, мы уже две недели не встречались, – проныл Виктор. – Давай сходим куда-нибудь, а? Киношка новая вышла…
      «Киношка!» Карина закатила глаза, и в памяти немедленно возник тусклый образ школьного приятеля: унылый взгляд серых глаз, вислый нос, грозивший со временем превратиться в увесистый баклажан, узенький подбородок и жидкие пряди до плеч, которые Виктор гордо именовал «шевелюрой».
      – Кроха, миленький, сегодня никак не получится. Только не обижайся, ладно?
      – Ты занята?
      – Думаешь, легко учиться и в институте, и в школе Зеленого Дома? У меня совершенно нет времени – сплошные занятия.
      – Давай завтра…
      Продолжать разговор в этом ключе девушке не хотелось. Она уже собиралась свернуть беседу, сославшись на начало занятий, однако, неожиданно вспомнив кое о чем, перебила Виктора:
      – Кроха, я ведь совсем забыла! У меня есть для тебя дело!
      Виктор грустно вздохнул, но отказываться не рискнул. В конце концов, эти самые «дела» были одной из немногих ниточек, которые пока связывали его с Кариной.
      – Какое?
      – Давай я тебе перезвоню после обеда, хорошо? У меня занятия через пять минут. Никуда не пропадай! – Карина бросила телефон в сумочку и пожаловалась: – Совсем забыла о докладе по высшей магии Чуди.
      Сидящая на подоконнике Марина понимающе улыбнулась:
      – Крохе поручишь?
      – Он же в «Тиградком» работает! – напомнила Карина. – Ему ни хакать, ни платить не надо: залезет куда захочет и вытащит любую инфу. – И, не удержавшись, похвасталась: – Он мне два прошлых доклада сделал и курсовую.
      – Нужный парень.
      – Только мелкий, – махнула рукой Карина. – Ох, курить охота.
      В школе Солнечного Озера, как и в любом другом заведении Тайного Города, курить запрещалось строго-настрого, даже во дворе. Представители древних цивилизаций не терпели ни табачного дыма, ни пропахших табаком учеников, что доставляло массу неудобств некоторым челам.
      – Как-то ты о Вите не по-доброму, – бесстрастно заметила Марина. – Он же твой друг.
      – Друг объелся мух. – Карина скривила ухмылку. – Со школы много воды утекло.
      Теперь она не только студентка престижного института, но и самая настоящая волшебница. Она – одна из избранных, одна из немногих челов, способных работать с магической энергией, одна из тех, перед кем раскрыл свои секреты Тайный Город. Ее ждет блестящая карьера, ослепительное, неординарное будущее, в котором не будет места мелкому технику «Тиградком», куда, кстати, именно она и пристроила школьного дружка. Впрочем, об этом эпизоде Карина вспоминать не любила.
      – Мы слишком разные.
      – Согласна. – Марина с готовностью кивнула. – Жаль, что он этого не понимает. Мучает и себя, и тебя.
      – Меня? – Карина рассмеялась. – Да плевать я хотела на Кроху и его чувства. Тоже мне Ромео…
      У нее был звонкий, очень приятный смех. Красивое лицо. Отличная фигура. Марина, несмотря на довольно высокий рост, выглядела на фоне подруги «серой мышкой»: узкие плечи, маленькая грудь, тонкая талия, но при этом – довольно широкие бедра. И хоть ноги у нее были достаточно длинные и стройные, Марине казалось, что они ее портят. Каре прямых волос, которые девушка перекрашивала едва ли не каждые два месяца, едва закрывало шею. Лицо кругловатое, привлекательное, но не заставляющее биться мужское сердце: маленькие зеленые глаза, нос прямой, но толстоват в крыльях, рот опять же широковат. Внешность не самая заурядная, но до яркой подруги Марине было далеко.
      «И все-таки, милая, настоящая ведьма из нас я».
      Потому что не внешность для колдуньи главное, а мозги, ум и внутренняя сила. А Карина мало того, что особыми возможностями не отличалась – преподаватели давно определили ее максимальный уровень, как «0.8 феи», так еще и училась с ленцой. А авторитет среди сокурсников… он ведь другим зарабатывается.
      – Я тебя вчера в «Ящеррице» видела, – обронила Марина.
      – Почему не подошла?
      – Ты вроде не скучала.
      Карина внимательно посмотрела на подругу.
      – Не выдашь меня?
      Официального запрета на амурные приключения с молодыми рыцарями в Зеленом Доме не существовало, однако преподавательницы относились к интрижкам без восторга, и потому вряд ли одобрили бы шашни между чудом и молоденькой человской ведьмой.
      – Ты сама сделала все, чтобы засветиться, – ровно произнесла Марина. – В «Ящеррице» полно народу собирается. – Выдержала паузу. – А разговор я завела для того, чтобы ты знала: если преподы на тебя наедут, то я ни при чем.
      – Спасибо.
      – Не за что. – Марина вновь помолчала. – Как его зовут?
      – Фредди… – Карина мечтательно прикрыла глаза. – Он такой сильный.
      – Неутомимый?
      – Еще какой!
      Девушки весело рассмеялись.

* * *

       Южный Форт,
       штаб-квартира семьи Красные Шапки
       Москва, Бутово,
       25 сентября, понедельник, 11:11
 
      В штаб-квартирах семей Тайного Города пахло по-разному. Свежий воздух Зеленого Дома нес в себе аромат трав и цветов, не сильный, бьющий в нос, а легкий, едва уловимый, переменчивый, напоминающий то о широкой степи, то о величавой дубраве. В Замке чудов испокон веков царил запах кованого железа и кожи, иногда – мокрой кожи. Казалось, даже заклинания чудов пахли вороненой сталью, острым, готовым разить клинком. В Павильоне Обманщиц, логове очаровательных и ужасных морян, правил бал аромат персиков. Московская обитель окутывала посетителей терпким запахом, стерильной – как заверяли эрлийцы – смеси притираний, бальзамов, мазей, отваров и полезных трав. В Денежной Башне шасов улавливался дух кредитов, казначейских обязательств, товаров франко-порт, фьючерсных контрактов и делового кофе во время переговоров. Пожалуй, лишь в Цитадели не пахло ничем. То есть абсолютно. Ибо любой возникший в ней аромат нарушил бы идеальный порядок, который навы поддерживали в своей штаб-квартире. И лишь в подвалах, поговаривали, пахло болью.
      А вот Южный Форт являлся полной противоположностью Цитадели. В штаб-квартире Красных Шапок не пахло, в ней воняло, при этом выделить главную составляющую сшибающего с ног аромата не представлялось возможным. Дешевый виски и реакция на него организмов, пропахшая потом одежда и безыскусно приготовленная еда, мусорная куча во дворе и Гниличи, которые, по уверению дикарей из конкурирующих кланов, являлись основным источником своеобразного запаха семейного логова. Одним словом, посещение Южного Форта являлось тяжелым испытанием для обоняния гостей.
      – Дыня, скажи «а».
      – Сам говори, придурок, у меня голова не казенная, чтобы ее на ерунду тратить.
      – При чем здесь голова? – не понял Булыжник Дурич.
      – А говорить я чем буду? Пяткой?
      Булыжник, сраженный аргументом, только крякнул. Дыня победоносно улыбнулся и продолжил обкусывать ногти. Несколько мгновений Дурич тупо наблюдал за действиями берегущего голову Дыни, после чего отвернулся и сплюнул.
      Обстановка великофюрерского кабинета не была особенно роскошной. Кувалдинское кресло, массивный стол с длинным аппендиксом для участников совещаний, табуреты и бар – вот, собственно, и вся мебель. Был еще вмонтированный в стену сейф, дверца которого бронированной заплатой торчала справа от бара, но это уже не обстановка, а деталь интерьера.
      Кувалда любил казаться скромником. А еще он любил щегольнуть перед верноподданными их к нему любовью, а потому, помимо внушительной толщины сейфовой дверцы, стены украшали фотографии и картины, запечатлевшие одноглазого в различных обстоятельствах великофюрерства. Помимо ростового портрета хозяина кабинета, здесь присутствовали панорамные фото «Великий фюрер принимает военный парад в день юбилея Вознотопской битвы» (Кувалда надувается спесью на трибуне, удачно скрывающей главную кучу мусора Южного Форта) и «Великий фюрер обсуждает с королевой Зеленого Дома важные дела» (далеко на заднем плане видна отвернувшаяся Всеслава). А также картина маслом «Великий фюрер открывает мемориал памяти жертв репрессий прошлых великих фюреров» (мраморная доска с изображением официальной семейной виселицы) и прочие памятные изображения.
      Насладившись видами одноглазого, Булыжник снова сплюнул, после чего его взгляд уперся в пришпиленный к стене лист бумаги, и дикарь по складам (уже третий раз за утро) прочитал:
      «Павестка дня. 1. Падгатофка к зиме. 2. Встафка идиотам. 3. Разное».
      Первоначально уйбуи были будированы вторым пунктом повестки и принялись живо обсуждать, кого именно из идиотов имел в виду великий фюрер, что именно он будет им вставлять на этот раз и куда. Мнения выдвигались самые разные, одно чудовищнее другого, однако постепенно дискуссия сошла на нет, и теперь уйбуи просто скучали. Очередное заседание Фюрерского совета по неотложным и оборонным вопросам никак не могло начаться – задерживался фюрер, которому избранные представители семьи должны были наперебой давать советы по обороне и другим неотложным делам, а в ответ получать вставки и разное.
      – Плати десятку! Я дольше продержал!
      – У тебя голова плоская, – пробубнил Шкура Гнилич, вытаскивая из кармана жеваную купюру.
      – Может, и плоская, зато деньги приносит!
      Булыжник вздохнул и подошел к кучке уйбуев, которые соревновались в удерживании на голове пустой бутылки из-под виски. Поскольку других развлечений не было, турнир привлек внимание практически всех дикарей. К тому моменту, когда Дурич присоединился к болельщикам, сосуд оказался на бандане Гильзы Шибзича и, несмотря на все усилия уйбуя, довольно быстро с нее соскользнул.
      – Плохо держится, потому что пустая, – проворчал расстроенный Гильза.
      – Голова?
      – Бутылка, дурак!
      – Кто же тебе полную даст? – заухмылялись окружающие.
      – Надо бы в нее влить чего-нибудь для балласта, – объяснил Гильза.
      Странное слово вызвало у менее образованных сородичей законные подозрения.
      – Ты как меня обозвал?
      – Не тебя, а в бутылку. Чтобы стояла лучше.
      Половина уйбуев встретила последнюю фразу издевательским хохотом. Оставшиеся, не сообразившие, что именно развеселило сородичей, продолжили обсуждение научных вопросов.
      – Когда в бутылку долить, она тяжелее станет.
      – Голова поломаться может.
      – Не голова, а шея.
      – Шея от бутылки не сломается. Я ваще на шее стоять могу.
      – Покажи!
      Шкура Гнилич, оказавшийся рядом с Булыжником, зевнул и высказал свое мнение:
      – Если в бутылку влить, то он это выжрет на хрен.
      – Кувалда? – не понял собеседника Дурич.
      Шкура покачал головой и, понизив голос, проворчал:
      – Кувалда, собака, не выжрет. Умный, хрен.
      Ему явно хотелось посплетничать, и Булыжник охотно поддержал тему:
      – Опять не получилось?
      – Тихо! – Гнилич опасливо огляделся. – У него тута битлы повсюду.
      – Не битлы, а жуки.
      – Один хрен – слушают.
      – Не работают они, – успокоил нервного Шкуру Дурич. – Я сам слышал, как Копыто ругался на это, адназначна.
      – Может, он специально?
      – Не, не специально. – Булыжник кивнул на Копыто Шибзича, самого верного пса одноглазого Кувалды. – Гляди, как зыркает, звереныш. Адназначна потому, что жуки накрылись.
      Уйбуи еще больше понизили голоса и теперь буквально шептали друг другу в уши последние семейные новости. Стоящий в нескольких шагах от шептунов Копыто счел подобное поведение подозрительным, но поскольку, что именно обсуждали Шкура с Булыжником, Шибзич не слышал, ему оставалось лишь скрипеть зубами: вешать только за подозрения королева Всеслава запрещала.
      – Ты чо, на прошлом совете не был?
      – Не-а.
      – А там Горшок выпендрился на хрен. Принес виски, типа щедрый, и к Кувалде подкатывает: мол, хочу тебя, великий фюрер, угостить душевно за все хорошее, что ты, типа, для нас сделал. И стакан наливает.
      – А Кувалда?
      – А Кувалда в ответ: выпей, говорит, со мной, славный уйбуй. И тоже стакан подставляет. Горшок, дурак, выпил, а Кувалда хитрый, не стал. Ему тогда все говорят: Кувалда, на хрен, это не по-пацански ты делаешь, что не пьешь ваще. А он говорит: чего это я буду пить, когда уйбуй язык высунул и молчит. Мы смотрим, а Горшок уже синий валяется. Такой вот хрен образовался.
      Булыжник, который представить себе не мог, как можно отказаться от халявного виски, тяжело вздохнул:
      – Умный, мля.
      – Как налоговый инспектор, на хрен, – подтвердил Шкура.
      – Как же его травануть, если он вперед требует пить?
      – Вот и мы головы ломаем.
      Избавиться от великого фюрера Красные Шапки мечтали искренне, от всей души, и попытки предпринимали едва ли не каждый месяц. И не потому они желали сковырнуть Кувалду, что одноглазый им не нравился, – все прекрасно понимали, что следующий вожак будет вешать оппонентов с такой же интенсивностью, – просто страсть к междоусобицам навсегда запечатлелась в дикарских генах, и долгое время не меняющийся фюрер насиловал инстинкты верноподданных.
      – Ничо, – процедил Булыжник. – Адназначна доберемся.
      И резко повернулся к распахнувшейся двери.
      – Слава великому фюреру! – рявкнул Копыто. – Сми-и-ирна!
      Уйбуи замерли.
      – По местам, – буркнул Кувалда, неуверенным шагом приближаясь к креслу. – Сейчас советоваться станем, шантрапа…
      – Что-та он бледный, – прошептал Шкура.
      – Злой, наверное, – так же тихо отозвался Булыжник. – Вишь, как голову ему разнесло? Все от ума адназначна.
      В действительности великий фюрер не любил рисковать, а потому на каждое заседание Совета надевал под бандану металлический колпак. На всякий случай, так сказать. В результате его голова приобретала дополнительный объем, что давало уйбуям повод шептаться о несообразном для Красных Шапок уме одноглазого.
      Тем временем Кувалда утвердился на фюрерском седалище, рыгнул, с очевидной бесцельностью перебирая разбросанные на столе бумажки, и осведомился:
      – Ифиоты уже опрефелились?
      Шепелявость, свойственная всем Красным Шапкам, сильнее всего проявлялась у Шибзичей, а уж Кувалда был в ней настоящим чемпионом.
      – Я спрашиваю: кто хочет стать ифиотом?
      Уйбуи благоразумно помалкивали. Низкий великофюрерский лоб покрылся испариной, и теперь уже все присутствующие на совещании дикари обратили внимание на неестественную бледность предводителя.
      – Я не понял, прифурки. Мы собрались решать важные вопросы, у нас зима на носу, отопительный сезон и уборка снега, а никто не хочет выступать, фа? Никто не хочет быть ифиотом?
      Бледность неожиданно сменилась густой краснотой. Разозленный Кувалда побагровел, вскочил на ноги, намереваясь приступить к традиционному для заседаний Совета истерическому выступлению, но неожиданно замер, пару секунд постоял, яростно вращая глазами и хватая ртом воздух, а затем рухнул обратно в кресло. В следующую секунду голова великого фюрера с металлическим стуком врезалась в стол.
      Уйбуи сопроводили произошедшее почтительным молчанием.
      Они давно привыкли к эксцентрическим выходкам главаря и теперь гадали, что на этот раз задумал одноглазый.
      Однако секунды тикали, Кувалда не поднимался, и дикари начали ерзать на табуретах.
      – Эй, твое превосходительство!
      – Высокопревосходительство, – машинально поправил Шкуру насторожившийся Копыто.
      – Какой он высоко, если валяется? – резонно заметил Гильза.
      – А чего он валяется?
      – Может, умер? – неуверенно выразил Булыжник общую мечту.
      Некоторое время дикари переваривали предположение Дурича.
      – Проверить надо на хрен, – высказался Шкура. – Давайте в него потычем чем-нибудь?
      – У кого нож есть?
      – Топор. Топор несите!
      – Назад!
      – Да мы только посмотрим…
      – Назад, сказал!
      – Кто-нибудь свяжите Копыто!
      – И повесьте!
      – Великий фюрер помер!
      Кувалда не подавал признаков жизни. Еще секунда, может, две, и ситуация выйдет из-под контроля. Оружия у уйбуев не было, но кто помешает им порвать лежащего без сознания фюрера голыми руками? Или выбросить в окно? Или загрызть?
      «А потом и меня…»
      Копыто прекрасно понимал, что разделит судьбу одноглазого, а потому инстинкт самосохранения не позволил уйбую впасть в ступор. Хорошо знающий секреты великофюрерского кабинета Шибзич не стал дожидаться, пока его свяжут и повесят, а молодецки перепрыгнул через стол и выхватил из тумбы дробовик:
      – Назад!
      Безоружные мятежники машинально подчинились – переть против ствола дикари не желали. Но и сдаваться просто так не собирались.
      – Слышь, Копыто, не мути воду, а?
      – Не мешай революции, братан! Все на мази, а ты западло кидаешь.
      – И ваще нас больше.
      – А у меня картечь, мля! – заорал Копыто, с трудом водружая бесчувственного фюрера на плечо. Учитывая, что при этом Шибзичу приходилось держать на мушке сородичей, задача перед ним стояла нелегкая. Но он справился. – Кто первым идиотом станет, а?
      Как и в предыдущем случае, идиот не отыскался.
      Мятежники проводили отступающего Копыто недобрыми взглядами и пришли в движение лишь после того, как уйбуй захлопнул за собой тяжелую металлическую дверь.
      – Ломай ее!
      – Чем?!
      – Я щас своим позвоню!
      – Так ведь трубы тоже сдали!
      – В окно! В окно кричите! Не дайте Копыту уйти!
      В кабинете воцарился небольшой бедлам. Кто-то бился телом о железную дверь. Кто-то хрипло орал в окно, окутывая двор Южного Форта игривым матерком. Кто-то громко рассуждал, что сделает с Копыто, когда тот попадется в его руки. И лишь Булыжник сумел сохранить самообладание. Он отвел Шкуру в сторону и негромко произнес:
      – Надо бы это… когда выберемся, сразу бойцов послать к Московской обители.
      – Зачем?
      – Чтобы эрлийцы Кувалду не вылечили, – объяснил хитроумный Дурич. – А то всем нам на виселице болтаться адназначна.
      – Голова, – с уважением ответил Гнилич. – В фюреры, метишь, на хрен?
      Булыжник сплюнул и пожал плечами:
      – Жить хочу.

* * *

       Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь
       Москва, Лосиный Остров,
       25 сентября, понедельник, 12:29
 
      Любители погулять по Лосиному Острову прекрасно знают о существовании в глубинах заповедника недоступных обычным гражданам участков. О неожиданно возникающих предупредительных надписях. О проволочных заборах, натянутых между деревьями и кустами. О перекрытых шлагбаумами дорожках и охранниках. Слухи об этих участках ходили самые разные. Кто-то говорил, что там находится особая природоохранная зона, лосиное и глухариное нерестилище, так сказать. Кто-то добавлял, что одновременно она является охотничьим угодьем для олигархов и слуг народа. Другие намекали на спрятанный под Лосиным Островом военный объект. Третьи были уверены, что в лихие девяностые в заповеднике вырос элитный коттеджный поселок для не знающих законов богатеев. И они, эти самые третьи, были ближе всех к истине. В Лосином Острове действительно жили. Но не люди, а люды. Поселились они там давным-давно, и именно благодаря им на территории Москвы и сохранился огромный природный заповедник.
      За проволочным забором, за красно-белыми шлагбаумами, вдали от посторонних глаз, стоял старинный, словно сошедший с былинных картин дворец, сложенный из могучих бревен и камней, – Зеленый Дом, сердце славной Люди, штаб-квартира Великого Дома, за стенами которой скрывался знаменитый Колодец Дождей.
      За свою многовековую историю дворец знавал и пышные празднества, и жестокие битвы, пережил множество штурмов и еще больше балов, впитал в себя стоны умирающих и крики победителей. Но накал страстей, что кипели сейчас в кабинете королевы, сделал бы честь самому суровому сражению.
      Стеклянные дверцы книжных шкафов тихонечко звенели, деликатно намекая, что голоса чересчур громкие. Цветы на подоконниках трепетали в тюрьмах горшков, желая оказаться как можно дальше от эпицентра скандала. Колыхались занавески. Шерсть на ковре встала дыбом. И лишь массивный дубовый стол демонстрировал полное спокойствие, ни на йоту не сдвинувшись со своего места, и это несмотря на то что ссорящиеся стояли около него, превратив полированную столешницу в импровизированное поле боя.
      – Всеслава!
      – Я не хочу ничего слушать!
      – Тогда как мне все объяснить? – растерянно осведомился барон.
      – Объяснить?! – В огромных глазах королевы сверкнуло бешенство. – Ты можешь это объяснить?! Ты что, издеваешься?
      Всеславу не зря считали одной из самых красивых женщин Тайного Города – даже будучи разъяренной, она оставалась прекрасной, и несчастный Мечеслав волей-неволей любовался своей королевой.
      – Юбилей… – промямлил барон, опуская глаза. – Ратомир устроил большой праздник, и мы… увлеклись.
      А что он еще мог сказать?
      – И устроили драку на Триумфальной площади!
      – Но мы же не всерьез!
      – Пять машин сгорело!
      – Мы возместили ущерб! У челов никаких претензий!
      Поняв, что натворили, бароны наняли лучших адвокатов Тайного Города и сумели замять ситуацию в кратчайшие сроки.
      – Шум во всех газетах!
      – Так ведь никого не поймали!
      – Еще не хватало, чтобы вас повязала человская полиция!
      – Именно поэтому мы и смылись на остров… – радостно продолжил Мечеслав.
      И тут же осекся, поняв, что напоминать об этом не следовало. Начавшая было успокаиваться королева мгновенно припомнила главные прегрешения барона:
      – Ты плясал канкан со шлюхами!
      – Невинная шутка. Неужели ты думаешь…
      – Мне пришлось заплатить «Тиградком», чтобы они не пускали в эфир эту позорную запись!
      – Но ведь ничего не было.
      – Этого еще не хватало! – рявкнула Всеслава.
      Барон содрогнулся, на секунду представив, что было бы, если бы что-то было. Картина вырисовывалась кошмарная. Впрочем, она и сейчас была далека от радужной.
      «Ну, Ратомир, я тебе припомню: „Еще по одной!“
      Если честно, на юбилее бароны напились не так уж сильно, просто им было весело. Просто весело. Хотя кого это сейчас интересует? Уж точно не Всеславу.
      – Ты давал себе отчет, как твои похождения будут смотреться по телевизору? «А кто это там тискает раскрашенных девок? Как, вы не знаете? Это же барон Мечеслав, славный хозяин домена Сокольники, близкий друг королевы…» О чем ты думал, идиот?
      – Предполагалось, что это будет частная вечеринка. Без прессы.
      – На которой можно вести себя как пьяная обезьяна?
      – На которой можно от души повеселиться.
      – От души?! – Задохнувшаяся от гнева Всеслава стиснула кулачки, секунду постояла, буравя провинившегося барона яростным взглядом зеленых глаз, а затем быстрым шагом направилась к выходу из кабинета. – Аудиенция окончена!
      Барон бросился следом:
      – Всеслава…
      – Вы еще здесь?
      – Я не уйду, пока…
      – Ах, так?! Ямания!
      – Я здесь, Ваше Величество!
      Начальница королевской канцелярии замерла у письменного стола и старательно делала вид, что не подслушивала, о чем говорили в кабинете Всеслава и барон.
      – Ямания, за мной! – Королева вернулась в кабинет. – Нас ждут важные государственные дела!
      – Согласна, ваше величество. Я как раз хотела…
      – Всеслава! Мы должны поговорить наедине!
      – Вы не собираетесь уходить, барон?
      – Нет, – рубанул Мечеслав.
      – В таком случае придется вас куда-нибудь послать.