Виктор кашлянул.
      – Тем не менее, что вы скажете о Карбиде?
      – Скажем, что стукачами никогда не были, – отозвался Бизон.
      – Тогда что вы вкладывали в понятие «вести себя хорошо»? – холодно осведомился Ясень.
      Бандера хмыкнул:
      – Уел.
      Бизон вздохнул:
      – О чем говорить?
      – Подробный отчет не нужен. Хочу услышать ваши впечатления. Ощущения. Хочу понять, какой он?
      Приятели опять, в какой уже раз, переглянулись.
      – Говорить правду или как?
      – Правду. И можно на «ты». Я понял, здесь так принято?
      – В неофициальной обстановке, – подтвердил Бандера.
      – А когда на Подстанции последний раз была официальная обстановка?
      – Когда проверка.
      – Ясно… – «Проклятое слово! Надо отвыкать!» – В таком случае, хочу услышать правду.
      – А правда такая, – серьезно ответил Бизон. – Карбид тебя обломает, Ясень.
      На этот раз Виктор не среагировал на противную кличку. Слишком уж неожиданно прозвучало заявление невысокого парня с наглыми синими глазами. Слишком уж прямой оказалась правда. И слишком уверенным показался Бизон.
      – Что значит обломает?
      – Заставит работать как положено.
      – Не на себя, не на Царство, а как положено, – добавил Бандера.
      Приятели внимательно смотрели на Виктора, терпеливо ожидая его реакции.
      – Вы… – Ясень почувствовал, что не сумеет сдержать ярость. – Вы…
      Однако излить гнев не успел. Помещение наполнилось воем сирены, а на стене замелькала оранжевым лампа. Кочегары вскочили на ноги и синхронно натянули на головы бейсболки.
      – Что происходит?
      – Бегите в дежурку, господин старший помощник. Тревога у нас!

* * *

      Даже если бы он мог, даже если бы рот не был накрепко сдавлен скотчем, Скотт все равно ничего не сумел бы сказать. И промычать не сумел бы. И простонать.
      Пандора не обманула: его сдавило тисками и разорвало на куски. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, ни даже вздохнуть, и его мутило от непрерывного движения вверх-вниз. Он страдал не больше десяти секунд – целую вечность.
      И еще он видел.
      Скотт наблюдал, как тусклый, льющийся со всех сторон свет превращается в нестерпимую вспышку, перерождаясь во тьму. Скотт видел тьму, умирающую под тяжестью самой себя, дабы обратиться нестерпимо яркой, озаряющей всю Вселенную вспышкой света. Скотт замерзал и плавился от зноя, горел и наслаждался жаром, впитывал чужой свет и отдавал свою тьму.
      Но что слова? Они не способны передать то, что видел и чувствовал Скотт. Что испытывает мрамор, от которого отсекают лишнее и тут же добавляют новое? Холст, который распустили и сплетают заново? Какое слово способно передать ощущение чужого прикосновения к самому твоему «Я»? Скотт чувствовал себя обнаженным, униженным, изнасилованным и восставшим. Он потерял свет и тьму, превратился в Ничто, а потом обрел свет и тьму. В их бесконечной погоне друг за другом. Скотт прикоснулся к Вселенной, оставшись в запертом ящике. Он не переродился, но прошел все круги. Стал другим, оставшись собой.
      Он познал, что значит «резчик».
      А потом открыл глаза.
      Несмотря на обещание Пандоры, совсем без крови не обошлось.
      Оба: и Скотт, и донор, – без сил обмякли на стульях, и только липкие путы не позволяли им сползти на пол. Гарри глухо стонал, красная струйка, вытекающая из прокушенной губы, пачкала дорогую сорочку. Волосы на висках стали совсем седыми, а вот морщины на лице – разгладились. Исчезли, словно именно в них отражалась внутренняя война, которую всю жизнь вел с самим собой Скотт. Словно именно в них таились его страхи.
      – Омоложение прилагается, – криво усмехнулась Пандора, вытирая со лба пот.
      Донор выглядел гораздо хуже Гарри. Впрочем, на то он и донор. Кровь текла из ушей, глаз и носа. Лицо оплыло, черты потеряли резкость, а с уголка рта выбегала слюна. Когда же донор открыл глаза, в них не появилось ничего. Отсутствующий взгляд? Пустой? Безжизненный? Все вместе. Взгляд был, но его не было. Открытые глаза, и все.
      Без «искры».
      Человека, что сидел напротив Скотта, больше нельзя было назвать человеком.
      Пандора взяла в руки ножницы и подошла к Скотту.
      – Гарри, ты меня слышишь?
      Бессмысленность взгляда Скотта была иного, нежели у донора, рода. Гарри оглушен, подавлен, ошарашен, ему нужно прийти в себя.
      И как можно быстрее.
      – Гарри! – Пандора ударила мужчину по щеке. Потом еще раз. – Гарри!
      Скотт медленно поднял голову. Сфокусировал мутный взгляд на женщине. Открыл рот, шевельнул нижней челюстью, пытаясь выдавить слово. Со второй попытки у него получилось.
      – А?
      – Слышишь меня?
      – Плохо…
      Значит, все в порядке: «плохо» было первым словом у всех клиентов Пандоры.
      – Плохо слышишь или тебе плохо? – уточнила женщина.
      – Мне плохо.
      Да, все в порядке.
      – Тошнит?
      – Да.
      – Болит?
      – Да.
      – Где?
      – Везде.
      – Очень хорошо.
      Скотт судорожно вздохнул:
      – Я умер?
      – Почти.
      – Ты не говорила, что я почти умру.
      – Извини, Гарри, – пожала плечами женщина, – во время рекламной кампании о некоторых аспектах сделки упоминать не следует.
      – Ты меня обманула.
      – Ты жив.
      Оспаривать это заявление Скотт не стал.
      – Развяжи меня.
      Пандора аккуратно разрезала ножницами скотч и помогла мужчине встать на ноги. Поддержала, когда он пошатнулся.
      – Нормально?
      – Думал, будет хуже. – Гарри постепенно приходил в себя. – Пить хочу.
      – Выйдем – попьешь.
      Пандора отпустила руку Скотта, подошла к небольшому кейсу, который принесла в подвал до начала ритуала, и присела перед ним на корточки.
      – Бомба? – хладнокровно поинтересовался Гарри, разглядывая нутро распахнувшегося чемоданчика.
      – Пластиковая взрывчатка.
      Восемь аккуратно выложенных белых брусков, проводка, детонатор и таймер, который Пандора выставила на шестьдесят минут. Скотт перевел взгляд на донора, помолчал и произнес:
      – Он выглядит как полный кретин.
      – Овощ, – подтвердила женщина. – Его «искра» искалечена, процесс необратим и неизлечим. Он ничего не помнит, ничего не знает. У него нет имени и нет инстинктов. Даже инстинктов.
      – Круто, – тихо произнес Гарри.
      – Зато ты стал другим.
      – Еще неизвестно.
      – А мне кажется, ты уже все понял.
      Страх ушел. Червяк, пожирающий душу с самого первого дня, умер. Растворился в безумии другого человека, захлебнулся в чужой храбрости.
      Скотт пронзительно посмотрел на донора. Пандора улыбнулась.
      – У тебя получилось. – Он не спрашивал.
      – Я обещала. – Она не отвечала.
      Гарри поправил рубашку, прошелся по комнате и уже другим, деловым, тоном спросил:
      – Зачем ты хочешь его взорвать? Насколько я понимаю, наш друг никогда никому ничего не расскажет.
      – Его обнаружение вызовет ненужные вопросы, – объяснила Пандора. – Как получилось, что сравнительно молодой, полный сил мужчина неожиданно исчезает, а затем обнаруживается в заброшенном доме в состоянии овоща? Люди падки на нездоровые сенсации. Полиция начнет копать.
      – Но вряд ли до чего докопается.
      – Тем не менее это риск. И риск, в первую очередь, для тебя, Гарри. Если же от тела останутся одни фрагменты, то никому не придет в голову связать обнаруженные останки с исчезновением маленького человечка. Скорее полиция подумает, что здесь устроили разборку твои коллеги.
      – Пожалуй, – усмехнулся Скотт.
      – Спасибо. – Пандора надавила на кнопку, и таймер начал обратный отсчет. – Открывай дверь, Гарри, за нею тебя ожидает новая жизнь.

* * *

      Пожар, к счастью, не начался. Гореть в подвале было нечему, а деревянные перекрытия схватиться не успели, повезло то есть. Но разворотило дом знатно. Обрушились половина крыши, северная и западная стены и большая часть пола первого этажа. Подвал же представлял собой яму, наполненную строительным мусором, среди которого изредка попадались вкрапления красного. Немного крови и мяса, смешанные с пылью, камнем и деревом.
      – Для чего она устроила взрыв? – пробормотал Ясень, разглядывая руины.
      – Ей нравится, – тихо ответил Карбид.
      – То есть логичного объяснения нет?
      – Меньше следов, меньше проблем с полицией. – Герман поковырялся в куче мусора, не нашел ничего интересного и прошел чуть дальше. – Можно сказать, Пандора делает нам одолжение. – Наклонился и подобрал лежавший возле куска стены указательный палец. – Ни тела, ни «искры». Она отняла у него не только жизнь, но и Вечность.
      Не совсем верно: «искра» донора еще жива. Искалеченная, сломанная, не сумевшая подняться с Земли, она ушла в Отстойник Ручного Привода, ждать… Конца. У этой «искры» не будет будущего, не будет вечного «сейчас». И все, что могут сделать для нее Карбид и Ясень, – отомстить. Расплатиться с «резчиком», отправив Пандору на второй круг.
      Герман внимательно посмотрел на помощника:
      – Ясень, я хочу, чтобы ты провел осмотр.
      – Как скажешь, – кивнул Виктор, но тут же, вспомнив, начал: – Кстати, мне не нравится кличка, которую ты мне…
      – Это не кличка, а псевдоним, и сейчас не время его обсуждать, – угрюмо прервал Ясеня Карбид. – Я хочу, чтобы ты провел осмотр.
      – Следов же не осталось.
      – Она могла допустить ошибку. – Карбид закурил. – И еще я хочу посмотреть, как ты проведешь осмотр. Это экзамен.
      – Я сдал все экзамены.
      – Тем лучше. Считай, что все вокруг настоящее. – Герман стряхнул пепел. – И поторопись, пожалуйста: минут через пятнадцать прибудет полиция.
      Дом – обычный, недорогой «сандвич», стоял на отшибе, однако гулкий взрыв наверняка привлек внимание. Не мог не привлечь. Вскоре на разбитой дороге появятся синие патрульные машины. За ними, возможно, подтянутся зеваки из числа окрестных фермеров. Выйдут из пикапов и встанут под дождем, таращась на останки строения. Но это – вскоре. А сейчас здесь работают другие специалисты.
      Ясень вытащил из кармана коммуникатор и надавил на несколько кнопок.
      – Черепаныч, данные по «искре» есть?
      – Файл уже отправлен.
      – Отлично. – Виктор потыкал в экран стилусом, вызывая пришедший файл, затем включил диктофон и принялся читать: – Донор – Ричард Стивен Джонсон, похищен, судя по полицейским записям, около восемнадцати часов назад. Причина тревоги… – Ясень посмотрел на Карбида, тот нехотя кивнул. – Причина тревоги – нарушение первого уровня. Умышленное повреждение «искры». Причина смерти – взрыв. Поврежденная «искра» находится в Отстойнике. Осмотр места преступления проводят комендант Подстанции Герман Пивоваров и старший помощник коменданта Виктор де ла Вега. Место преступления идентифицировано как заброшенная ферма…
      Ясень сбился, поймав себя на мысли, что положенные по инструкции действия выглядят как-то… глупо. Кому, скажите на милость, какому кретину из какого Царства интересно, как именно «идентифицировано» место преступления, кем и почему? Кого вообще волнует, где именно «резчик» изувечил очередную «искру»?
      Виктор выключил диктофон. Герман улыбнулся. Судя по всему, он ждал, что напарник поступит именно так.
      – Какой по счету? – хмуро осведомился Ясень.
      – Третий.
      Начал накрапывать дождь, сигарета Карбида намокла, и он щелчком отправил ее в груду мусора.
      – Почему ты думаешь, что это Пандора?
      – А кто еще?
      Виктор пожал плечами.
      – Она отправила на второй круг коменданта Подстанции… После такого с Земли надо уходить. Пандора ведь не идиотка, должна понимать, что ты станешь искать ее с особой старательностью.
      – Пандора нарушила закон, – ровно ответил Карбид. – А у меня работа такая: искать преступников с особой старательностью.
      – То есть не важно, что речь идет о Горелом?
      Герман поежился – вода проникла за ворот серого свитера – и спрятал руки в карманы штанов.
      – Почему спрашиваешь?
      – Хочу понять, как ты относился к Горелому.
      – Зачем?
      – Я занял его место и должен знать, что меня ждет. Как мы будем уживаться?
      Карбид кивнул, показывая, что понял смысл вопроса и согласен с ним, помолчал, изучая какую-то деревяшку под ногами, а затем поднял голову и посмотрел в глаза Ясеня.
      – Горелый был моим другом.
      Да уж, слухи о том, что на Подстанции все поставлено с ног на голову, оправдались. «Был моим другом»? А ведь речь идет об освобожденных, раскрывшихся «искрах», принадлежащих разным Царствам!
      – Невероятно, – негромко бросил Виктор.
      Замечание Карбид пропустил мимо ушей.
      – Но ты займешь его место только в том случае, если сам этого захочешь. – После чего качнулся с пятки на носок и официальным тоном продолжил: – «Резчики» уникальны, их очень мало, единицы. И не каждый соглашается вернуться на Землю, но если уж вернулись, то попадают в полную зависимость от пославшего Царства. Именно поэтому я считаю, что мы имеем дело с Пандорой. Она не ушла, потому что ей не разрешили.

* * *

      – Зачем мы сюда приехали? – поинтересовалась Пандора.
      – Посидеть в тишине, – спокойно ответил Скотт.
      – И все?
      Покинув дом, кортеж из двух машин некоторое время мчался по автостраде к городу. Однако примерно через двадцать миль водители повернули на грунтовую дорогу, углубились в лес и остановились на небольшой поляне. С трех сторон ее окружали деревья, с четвертой омывало небольшое озеро. Скотт, который сидел рядом с Пандорой, ничего не говорил своим людям, а значит, приказ ехать в это уединенное местечко они получили заранее.
      Пандора знала, зачем Гарри велел ехать в лес – почти все ее клиенты поступали именно так, однако виду не показала. С другой стороны, совсем не реагировать она тоже не могла, чтобы не вызвать подозрений, а потому спросила, куда они едут? Скотт ответил, что это сюрприз, и Пандора сделала вид, что поверила.
      Выйдя из остановившейся машины, Скотт медленно подошел к берегу и уселся на большой плоский камень, лежащий у самой воды. Места хватило и для Пандоры, которая разместилась рядом, касаясь плеча Гарри. Около минуты она, беря пример со Скотта, разглядывала спокойное озеро, после чего и завела разговор.
      – Я хочу посидеть в тишине.
      – Обязательно здесь?
      – Я люблю бывать на природе, – отозвался Гарри. – Я вырос в Огайо, на ферме, так что эта страсть у меня в крови.
      – Сочувствую.
      Он улыбнулся:
      – Спасибо.
      Они помолчали еще пару минут, а затем Скотт, продолжая смотреть на озеро, попросил:
      – Хочу услышать правду.
      «Вот те на!»
      Пандора ожидала совсем иного разговора, совсем других слов, а потому ответила на секунду позже, чем должна была:
      – Какую правду?
      – О тебе, – объяснил Гарри. – О нас. О том, что мы натворили.
      – Мы совершили преступление.
      – Это понятно.
      – Нет, не понятно. – Пандора решила подыграть Скотту. – Хочешь знать правду? ОК. Ты ее узнаешь. Убийство – мелочь. Мы замазались гораздо сильнее.
      – Мы?
      – Ты и я, – уточнила женщина.
      – Что же может быть хуже предумышленного убийства? Или ты имеешь в виду похищение?
      – Я имею в виду убийство «искры».
      – Убийство чего? – От удивления Скотт позабыл играть невозмутимость: обернулся и посмотрел на женщину.
      Которая осталась спокойна.
      – Ты действительно хочешь знать правду?
      – Да, – поколебавшись, ответил Гарри. – В своих делах я предпочитаю искренность. Что такое «искра»?
      – Ты. Я. Каждый твой громила. Донор. Любой человек. – Пандора обхватила руками согнутые ноги и положила подбородок на колени. – Ты когда-нибудь ходил в церковь, Гарри?
      – Разумеется.
      – В таком случае ты знаешь, что в каждом из нас живет нечто бессмертное, нечто ценное, нечто, что делает нас нами.
      – Душа.
      – На самом деле ее называют «искрой», – поправила его женщина. – Она появляется при рождении. Входит в тебя, становится тобой, собственно, она и есть ты. А ты есть она. Ибо наше тело всего лишь прах. Временный сосуд.
      – Я ожидал чего-то более неожиданного, – разочарованно признался Скотт.
      В церковь он, возможно, и ходил, но особо там не прислушивался.
      – Ты не в кинотеатре, – грубовато отрезала Пандора. – Ожидать неожиданного будешь там. Сейчас же слушай правду.
      – Которая заключается в существовании Троицы?
      – Которая заключается в том, что «искры», Гарри, рождаются только здесь, на Земле. Нет во Вселенной другого места, где бы они появлялись. Представляешь, Гарри, – нету! – Пандора грустно улыбнулась. – Все есть: величие, красота, сила, вечность… все! А «искры» приходят исключительно отсюда.
      – Что значит «приходят»?
      – Ты правильно подумал, Гарри, – кивнула Пандора. – Оставляя Землю, «искры» устремляются во Вселенную. К звездам. К Вечности. В мире сильных нашему праху нечего делать.
      – Повторяю: я ожидал услышать правду, – в голосе Скотта проскользнули угрожающие нотки.
      – Тебе трудно поверить, но Земля – это детский сад. А твои «серьезные» дела и «сложные» проблемы – лишь игры в песочнице. – Пандора продолжила говорить так, словно Гарри ничего не произнес. – Наша жизнь здесь – это становление. Мы учимся быть собой и, что самое главное, решаем, какими мы будем потом. Выбираем путь. А их всего два, Гарри, всего два Царства. Без полутонов. И каждое из Царств заинтересовано в том, чтобы ему досталось больше «искр».
      – Зачем?
      – Чтобы утвердить свою власть. Разве непонятно?
      – Но ведь «искры» бессмертны.
      – Здесь, Гарри, здесь, в детском саду. Наверху другие правила.
      – Получается, там так же, как и у нас, – после короткой паузы произнес Скотт.
      – Очень похоже, – подтвердила Пандора. – Ведь «там» – тоже мы. Только в ином обличье.
      Вновь пауза.
      – Ты собираешь «искры»?
      – Да. Ты заинтересовал мое Царство, и я была послана сделать так, чтобы ты гарантировано попал к нам.
      – В чем же гарантия?
      Он спросил, хотя уже догадался.
      – Мы с тобой, Гарри, совершили самое страшное преступление из всех возможных, – с мстительным удовольствием ответила женщина. – Мы уничтожили «искру» донора. Я искалечила ее, теперь она не сможет подняться во Вселенную, достичь звезд и обрести Вечность. Она погибнет. Мы вмешались в Промысел.
      – Ты говорила, что «искры» на Земле бессмертны.
      – Есть исключения. – Пандора посмотрела на Скотта. – Такое преступление нельзя искупить или замолить. Так что теперь ты наш, Гарри. Навсегда.
      – Чем мне это грозит? – быстро спросил Скотт.
      – Ничем. Кроме того, что ты уже ничего не изменишь.
      – А чем это грозит тебе?
      – Меня еще должны поймать.
      – Кто?
      Пандора легко рассмеялась.
      – Земля слишком ценное место, чтобы оставлять его без присмотра. Здесь есть те, кто следит за порядком.
      – Воспитатели?
      – Я ведь сказала: следит за порядком, а не утирает сопли. Вмешиваться в дела людей им запрещено. Собственно, всем запрещено. И они за этим следят.
      – Кто они?
      – Я ведь сказала: тебе ничего не грозит. Они уже не смогут выдернуть из тебя то, что стало твоим. И не смогут спасти «искру» донора.
      Скотт в задумчивости провел ладонью по камню.
      – А что сделают тебе? Если поймают, конечно?
      – Отправят на второй круг.
      – Как это?
      – Для вернувшейся «искры» законы Земли несколько другие, – объяснила Пандора. – Я могу улететь в любой момент, но если меня убьют в этом теле, если я не успею убраться и умру, то моя «искра» вновь возродится. Девственно чистой, как в первый раз. Вся моя память, мое «Я» – все уйдет. Начнется второй круг.
      – Ты сильно рискуешь, – помолчав, произнес Гарри.
      – Я знаю.
      – Оно того стоит?
      Он имел в виду возвращение. Ее работу здесь. Он хотел услышать, какую награду получит «резчик» за свой риск. Не услышал. Награда обещана, награда весомая, даже по меркам Вселенной. Еще было упоение от работы, от использования своего дара. Еще – наслаждение жизнью здесь, среди таких слабых, еще не развитых «искр». Все было.
      – Да, – ответила Пандора. – Оно того стоит.
      И поймала себя на мысли, что ответила уверенно, но без той железобетонной твердости, которую чувствовала раньше. Казалось, каждый новый донор отнимал у нее частичку самоуверенности.
      Или так только казалось?
      – Теперь поговорим о воспитателях, – произнес Скотт. – Где их база? Было бы интересно заглянуть.
      – Ты с ними познакомишься, – пообещала Пандора. – Неужели ты думаешь, я рассказала тебе правду из вежливости? Пройдет несколько часов, милый Гарри, и к тебе придут. Сначала расспросят обо мне, а после сотрут тебе память. И ты никогда не вспомнишь ни наше маленькое приключение, ни этот разговор.
      На этот раз Скотт молчал довольно долго. Так долго, что Пандора даже подумала, что ошиблась в нем. Неужели он не попытается…
      «Не ошиблась!»
      Попытается, конечно, попытается. Все пытаются. Отчего-то заказчики мнили, что останутся должны ей. Или что в «целях безопасности» следует избавиться от нежелательного свидетеля. Все-таки духовная нищета, характерная для нынешнего «цивилизованного» человека, вызывает умиление. Вот раньше, веке, этак, в девятнадцатом, или уж тем более в пятнадцатом-шестнадцатом, ни один заказчик и помыслить не мог о нападении на демона. Сразу понимал, что не светит. Отравить, правда, пытались, другие агенты Пандоре о таких случаях рассказывали, но чтобы вот так нагло, с оружием, лицом к лицу… Глупеют людишки, откровенно глупеют.
      «Разобраться» с Пандорой Скотт решил на обратном пути, когда они шли к машинам. По дороге Гарри галантно поддерживал женщину под руку, но в пяти шагах от автомобилей остановился и грустно улыбнулся:
      – Надеюсь, ты меня простишь?
      Она вздохнула.
      – Значит, мы приехали сюда не только поговорить?
      – Разговор меня увлек, но… – Скотт обаятельно улыбнулся. – Ты права – есть и другое дело.
      – Не веришь мне?
      – Ты свидетель, – объяснил Гарри. – А потому вопрос веры звучит глупо. Это тебе любой адвокат скажет. Так ты меня прощаешь?
      – Бог простит.
      – Не думал, что ты в него веришь. Особенно после того, что я от тебя услышал.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.