- Тебя никто и не просит... - сердито обрывает его Оля. - Ребята выступят, да и мне надо сказать...
      Иван Сергеевич пожимает плечами и садится за учительский стол, рядом с Олей.
      - Собрание группы считаю открытым, - объявляет Иван Сергеевич. - На повестке дня один вопрос: о состоянии дисциплины на сегодняшний день в третьей группе. Основной докладчик: секретарь комитета комсомола училища механизаторов товарищ Снежникова Оля.
      Оля ждет тишины. Ярков напрашивается на замечание, но Оля молчит, со злостью вглядываясь в его светло-серые ехидные глаза. И вдруг становится тихо. Оле кажется, что никогда не было такой тишины.
      - Ребята! - говорит она и замолкает.
      О чем говорить? Ой, сейчас будет кричать на Яркова, на Сашку, на Ивана Сергеевича, на себя. Не то, совсем не то! Это уже было! Оля в отчаянии, с тоской оглядывает класс, недоумевающие, удивленные лица.
      - Ребята! - повторяет Оля, опускаясь на стул и закрывая ладонями пылающее лицо. Да, такой тишины не было еще в классе. Что же делать? Никто не знает, что теперь делать. Воспитанники поворачивают головы в сторону последней парты.
      - Опять я виноват? - иронически произносит Ярков. - Ребята, ребята, а сама молчит... - Но голос у Кости дрожит, в глазах потухли насмешливые искорки.
      Иван Сергеевич теребит свой аккуратный льняной чубик, ему ясно: собрание сорвалось.
      - Собрание считаю законченным... то есть закрытым. Товарищи, то есть ребята! Просьба всем уйти из класса, кроме комсомольцев.
      Глава двенадцатая
      ОЛЯ
      Бывает иногда так тяжело на душе, что места себе не найдешь. И жизнь кажется неинтересной и трудной.
      Когда Оля была маленькой девочкой, она думала: "Наступит семнадцать лет - и я буду умная и важная". И вот уже идет семнадцатый, а ничего особенного не произошло. Все смотрят на нее как на взрослую, а она словно не изменилась. Только поняла, что она не такая уж умная и смелая, какой себя считала. Даже выступить как следует не умеет!
      Может быть, случайно, незаслуженно выбрали ее секретарем комитета? Когда инструктор райкома комсомола спросила ребят, кого они хотят выбрать секретарем, все задумались. За десять дней не очень-то узнаешь, кто какой. И вдруг Галина Афанасьевна порекомендовала Олю.
      От неожиданности Оля растерялась, не могла вымолвить слова, только улыбалась. Надо было сказать, что лучше выбрать Ивана Сергеевича, но Оля растерянно молчала, а ребята переговаривались между собой.
      - Она ничего...
      - Можно...
      - Но только... - замялся Иван Сергеевич.
      - Говори, говори, - подбадривала инструктор. - Как тебя звать?
      - Целинцев... Иван Сергеевич Целинцев.
      Ребята засмеялись.
      - А что, мы теперь взрослые, - слегка смутившись, сказал Целинцев. Повернувшись к Оле, он продолжал: - Она ничего, только тихая очень. Все-таки парня бы надо... Может, у нее организаторского таланта нет...
      - "Может" не считается, это пальцем в небо, - заметил Корнаков.
      - Ты факты давай.
      - Фактов нет. Я не против, только пусть оперативно руководит.
      Так Олю выбрали секретарем.
      Как руководить комсомольской организацией? С чего начинать? В беседе с инструктором райкома Оля ничего толком не поняла, слишком была взволнована. Она всегда считала, что комсорг - это особенный человек: он все знает, все может. И вдруг она сама теперь вожак молодежи. Вожак! Вот Галина Афанасьевна - действительно вожак. Она выступает без всякого конспекта, у нее такие понятные, верные слова, как будто она угадывает, что у ребят на душе.
      Оля сидит в комнате тети Ксении у окна. Но Иван Сергеевич находит ее и здесь.
      - Чего кукуешь? Идем на свежий воздух, - приглашает он.
      Над ними шелестят сухие желтые стручки акации.
      - Ой, не знаю, что теперь делать. И зачем только выбрали меня секретарем? - тихо произносит Оля. - Ты не смейся. Как подумаю, что опять надо выступать, - голова кружится.
      - Это от страха, - авторитетно определяет Иван Сергеевич. - Ты не бойся, говори и говори. Мне, например, только для начала одно слово надо найти, а как найду подходящее - и пошел, и пошел. Меня всегда останавливают: хватит, говорят, закругляй. А я как будто главного еще и не сказал. - Иван Сергеевич поднимает упавший лист с земли. - Теперь начнут сыпаться... Уже осень... Люблю осень. Она такая грустная, тихая... - Он вглядывается в опечаленное лицо девушки. - Знаешь, Оля... Ты хвалила своего комсорга, который в вашей МТС был, а я прямо скажу: шляпа он, и ваши комсомольцы шляпы.
      - Не говори так! Не знаешь - не говори.
      - А чего знать? Только не сердись, послушай. Ты, небось, ни разу не выступала на собраниях, сидела куклой и хлопала глазами. Это твоя личная пассивность, ладно. А куда смотрели другие комсомольцы и ваш комсорг? Привлечь тебя надо было к работе. Приучить. Выходит, тюха ваш комсорг.
      - Не комсорг виноват, а я сама! - возражает Оля. Иван Сергеевич угадал, на собраниях она выступала очень редко. В МТС было много боевых комсомольцев, а она оставалась в стороне. Она думала, что главнее для комсомольца - хорошо работать, а выступать необязательно.
      - Я сама виновата, - повторяет с ожесточением Оля.
      Иван Сергеевич озабоченно приглаживает свой чуб, долго шагает молча. Они кружат по саду.
      - Ну ладно, что было, то было. Надо решить, что дальше делать. Во-первых, не унывать, ни в коем случае не унывать. Увидят ребята, что комсорг нос повесил, - совсем разболтаются. А дела только начинаются. Посади нас сейчас на трактор - не поведем мы его. А научимся - и еще как пахать будем! - успокаивает Олю Иван Сергеевич.
      Оля согласна, а Иван Сергеевич опять поучает: "Надо было посоветоваться с директором, с заместителем..."
      Оля с досадой разводит руками.
      - Не так, не так надо... У тебя пустые слова и как будто не твои, честное слово, Ваня, не твои.
      Иван Сергеевич не обижается, но он уверен: собрание сорвалось потому, что оно не было запланировано, подготовлено.
      - Глупо! Глупо! - кричит Оля. - Сорвалось потому, что я никудышный комсорг. И ты тоже хорош! Попробуй, запиши в план, когда Ярков сорвет урок. Иногда нужно обсуждать вопросы "по горячим следам".
      - Учти, это вопрос принципиальный... - угрожающе предупреждает Иван Сергеевич. - Ты отрицаешь план вообще.
      - Не вообще, а глупый план отрицаю.
      - Это демагогия... Учти, мы продолжим разговор у Галины Афанасьевны, а может быть, в райкоме.
      - Хоть в ЦК пойдем!
      - Умная нашлась!..
      Оля с горечью провожает глазами Ивана Сергеевича. Сколько в нем странностей!
      На дорожку выходят Вася с Юркой и вопросительно смотрят на Олю.
      - Гуляете? - спрашивает Оля.
      Друзья молчат.
      - Странные вы ребята.
      - Вы больше всех странная! - говорит Юрка, а Вася дергает товарища за рукав.
      - Нам поговорить с вами надо. - Вася сразу выпаливает самое главное. - Вы не обращайте внимание на Костю. Мы когда-нибудь доберемся до него... Мы уже говорили ему, по-свойски.
      - Ну, а он что? - с живостью спрашивает Оля.
      - Ничего... - Вася мрачнеет. - Ему на кулаках объяснять надо.
      - Думаешь, поможет?
      - Поможет.
      Оля предлагает ребятам сесть на скамейку.
      - Правоту кулаками не докажешь, Вася! Дело не только в Яркове, но и во всех нас.
      Оля пытливо смотрит на ребят. Вася опускает глаза, он не согласен с Олей: если хорошенько отлупить Яркова, шелковым станет. Не поможет выгнать... Хотя нет, выгонять жалко...
      - Разнобой у нас в классе, - задумчиво говорит Оля.
      - Ну и что же, - Юрка не видит в этом ничего страшного. - Даже в книгах бывает, вначале ребята недружные, а потом все хорошо получается.
      - В книгах, в книгах, - печально произносит Оля. - В жизни почему-то все труднее.
      "А если пригласить Олю в кино?" У Васьки даже екает сердце от такого небывало-смелого решения. Он не замечает, что смотрит на Олины губы: они пухлые и все время движутся.
      - Понимаю, понимаю, - говорит восторженно Юрка. - Я тоже о жизни думаю, только у меня наоборот все получается...
      Вася решается, наконец, пригласить Олю в кино. Девушка с досадой и удивлением смотрит на него. Она бы с удовольствием пошла, но сейчас не до кино, много забот.
      - Почему вы не запишетесь в вечернюю школу? - спрашивает Оля.
      - Зачем?
      - Сколько окончил классов?
      Вася не отвечает. Оля повторяет вопрос.
      - Все мои.
      - Умный ответ! - В голосе Оли звучит ирония.
      Вася молчит, а Юрка торопливо, волнуясь, рассказывает Оле, как он утерял табель-семилетку, как учился на "отлично".
      - Идем, с замполитом поговорим. Запрос пошлем, - говорит Оля.
      - Куда запрос? - пугается Юрка.
      - В твою школу. Не беспокойся. На одну парту сядем, я тебе помогать буду.
      Юрка и Оля уходят.
      Юрка то и дело оглядывается и призывно машет Васе рукой. Но тот отворачивается. Если бы Оля его позвала!.. Теперь Юрка за одной партой с Олей будет сидеть. Эх!..
      Глава тринадцатая
      ВЕСЕЛАЯ ТРОЙКА
      Конец октября в южном городе - чудесная пора. Днем не жарко, а вечерами вслед за уплывающим солнцем на широкие, ярко освещенные улицы опускается прохладная ночь. От множества деревьев, от бесчисленных газонов исходят ароматные запахи. Ну как в такую приветливую пору не выйти в сад училища и не посидеть на лавочке, не поговорить? От матовых электрических шаров в саду светло и уютно.
      Из общежития школы вышли трое ребят. Впереди, обхватив обеими руками гармошку, шел Костя, за ним шагали Саша Корнаков с Васей.
      - Сейчас только на гармошке и играть, - убеждал Костя Сашу.
      - Попадет мне как миленькому, - глухо ворчал Корнаков. - На бюро поручили проверить успеваемость ребят, а я четвертый день в школе не появляюсь.
      - Тогда забирай свою гармошку и отчаливай в школу, - не выдержал Вася. - Нечего хныкать.
      - Все равно сегодня опоздал, - обреченно вздохнул Саша.
      Трое приятелей облюбовали скамейку рядом с клумбой. Костя нажал на лады. Гармонь несуразно запищала, забасила.
      - Эх, не умею! - Он нехотя передал гармонь Корнакову. - Играй, чтоб весь город слышал. Рассуди, Васек, Саша гармонист мировой, а играть не хочет.
      Да разве Саша не хочет играть? Но не выходят из головы слова отца. Провожая сына на станцию, он наказывал: "Музыка - дело хорошее, но как бы она тебя в тупик не завела. Знаю тебя, схватишь гармонь и целый день будешь пиликать. В первую очередь учись. Приедешь домой неучем - стыдно будет. Лучше всего, пока учишься, сдай гармонь в школьный склад". Месяц Саша крепился. Но каждую ночь во сне играл на гармошке и пел деревенские частушки.
      ...Ночь хороша и тиха;
      У развернутой гармошки
      Васильковые меха...
      Иногда Саша бренчал на гитаре. Но разве можно сравнить гитару с гармошкой? Не выполнил Саша наказ отца.
      Саша бережно поставил гармонь на колени. Костя, воровато оглянувшись по сторонам, вдруг прыгнул как кошка на середину газона и сорвал цветок. Корнаков даже привскочил.
      - Зачем? - замахал юн руками. - Тетя Ксения увидит - задаст жару.
      - Ее нету, - успокоил Вася. - Она по вечерам на какие-то курсы цветоводов ходит. А цветы когда-нибудь все равно пропадут.
      Пальцы Саши пробегают по поющим ладам гармони, лицо его проясняется и становится беззаботным. Соскучился по гармошке. Удивительные звуки издает она, если долго не играешь. Как будто не гармонь, а душа поет. Саша ободряюще кивает Васе, и тот запевает.
      На закате ходит парень
      Возле дома моего,
      Поморгает он глазами
      И не скажет ничего.
      Вася вспомнил, как в деревне он с Панькой Рогачевым и целой ватагой озорников поздними вечерами распевал под чужими окнами:
      Во саду ли, в огороде
      Били черта палкой...
      Дурачились до тех пор, пока рассердившийся хозяин не вскакивал с кровати и не хватал ремень или вожжи. Тогда что есть духу с криками, визгом, хохотом бежали балагурить на другую улицу.
      Костя, оказывается, совсем не умеет петь, ни одной песни не знает. Он самозабвенно и долго тянет "а-а-а" или "о-о-о". Вася поет басом, а Саша легонько подхватывает тенорком. До чего славно поет Саша!
      - Здорово, как хор Пятницкого! - восторженно восклицает Костя.
      В совхозе "Мир" почти каждый вечер разносились по улицам нежные переливы Сашиной гармошки. Поначалу Саша неизвестно почему любил грустные песни, вроде "Позабыт, позаброшен с молодых, юных лет". Песня нисколько не соответствовала Сашиной жизни. Были у него мать и отец и целая орава братьев и сестер. Отец, бывало, слушает, слушает заунывные песни сына да и скажет сердито: "И чего заладил? Давай "русскую" или "гопака". Отец выходил на середину комнаты и тихонько притопывал ногами. Самый младший трехлетний братишка, подняв над головой руки, в одной рубашонке сосредоточенно прыгал вокруг отца. Вступали в круг другие братья. Тогда отец садился, с любовью оглядывал отбивающих чечетку сыновей и говорил: "Погляди, мать, как пионерия пляшет". Кончалось домашнее веселье пением. Эх, и любили петь Корнаковы! Недаром вся семья участвовала в колхозной самодеятельности.
      Вася с Костей сразу замолкли в изумлении, когда Саша вдруг запел во весь голос:
      Его не раз встречали вы
      Заветною порой
      С гармошкой над причалами
      Над светлою Невой.
      Ходил в рубашке шелковой
      Веселый гармонист
      С Васильевского острова,
      С завода "Металлист".
      Вася смотрел Корнакову в рот, словно хотел увидеть, откуда берется такой сильный, приятный голос.
      Пел песенки задорные,
      В работе первым был.
      Любил цеха просторные
      И город свой любил.
      - Ты артист! - закричал Вася, готовый обнять товарища. - Ты заслуженным артистом будешь! Вот посмотришь!
      - И нечего смотреть, - сердито отозвался Коржаков. - Хочу быть трактористом-механизатором.
      - Чудак, у тебя три специальности в руках! - Вася загнул пальцы. Тракторист - раз. Слесарь - два. И заслуженный артист республики - три.
      - Подумаешь, заслуженный артист без публики, - скривил губы Костя. Деньги надо зарабатывать.
      - Сначала поучиться надо, а потом зарабатывать, - возразил Вася.
      Костя помолчал, потом заговорщически оглядел товарищей.
      - У меня есть план, только никому ни слова, - понизив голос, сказал Ярков. - На базаре один слепой на баяне жарит... Деньжищ уйму загребает: за пять минут дураки полную банку набрасывают, даже рубли кладут. Вот бы нам...
      "Ну и голова! - поразился Вася. - Попрошайничать?! Да я скорее с голоду пропаду, но руку не протяну! Эх ты, попрошайка несчастный!"
      А Саша, слушая Яркова, вначале улыбался и думал: "Шутит. Не может же Костя всерьез предлагать стать попрошайками!" Но Костя так горячо убеждал друзей "подзаработать", что Саша побледнел. С кем он завел дружбу? С жуликом, лодырем?!
      Между тем Костя продолжал развивать свой план. Завтра же они купят темные очки и все притворятся слепыми. Костя будет за поводыря. Оденутся они в рванье. Надо разучить самые жалостные песни. Одну песню Костя переписал у слепого: про матроса, который Сталинград защищал, восемнадцать ранений получил и умер.
      - Женщины слушали и плакали, слезы у них кап-кап... - рассказывал Ярков.
      - Эх ты, кап-кап, - глухо, с дрожью в голосе перебил товарища Саша. На гибели матроса деньги хочешь заработать... Подлый ты человек все-таки...
      - Ладно, хватит, не на собрании выступаешь, - Костя усмехнулся. Может, замполиту стукнешь? Иди.
      - Повторяю, подлый ты. Если надо будет, все расскажу.
      - Ох, боюсь! - с деланым испугом воскликнул Костя.
      Вася первым заметил Галину Афанасьевну. Она быстро направлялась к ребятам.
      - Добрый вечер, Галина Афанасьевна! - весело и старательно, как ни в чем не бывало, гаркнули воспитанники.
      - Добрый, ребята, добрый... Слышу, поют, дай, думаю, узнаю, кто поет. - Галина Афанасьевна присела на краешек скамьи.
      - Саша как соловей поет, - восторженно похвалил товарища Вася. - Надо его отправить учиться в Москву.
      - Зачем в Москву? Нам тоже нужны солисты. Давайте вместе споем?
      Ребята смущенно переглянулись.
      - Мы репетицию проводили, - заюлил Костя.
      - Надо бы еще ребят пригласить.
      - Позвать, Галина Афанасьевна? - Вася с готовностью соскочил со скамьи, сделал шаг и остановился, махнув рукой. - Ладно, вчетвером лучше споем, - сконфуженно протянул он и сел на свое место, с хитрецой посмотрев на замполита. - Все ребята в школе.
      - А вы?
      - А мы ничего... - Костя вдруг громко рассмеялся. - Мы поем.
      - Вам некогда учиться? - уже серьезно спросила Галина Афанасьевна.
      - Совсем некогда, - без улыбки подтвердил Костя. - То да се, туда-сюда - и уже ночь... И вообще учиться надоело. Вы только не сердитесь, Галина Афанасьевна, так и быть, на следующий год пойдем.
      - А ты что молчишь? - обратилась Галина Афанасьевна к Васе. Дружок-то твой учится.
      - Он в восьмой пошел... - вздохнул Вася. - А я? Мне уже семнадцатый, в шестой класс стыдно идти.
      - Стыдно тем, кто совсем не учится. Петру Александровичу сорок лет, а он поступил на первый курс университета марксизма-ленинизма.
      - Гм, сравнили, - хмыкнул Вася. - Он в университет, а я должен идти в шестой класс. Большая разница.
      - Если будешь учиться, в двадцать шесть лет закончишь институт и станешь инженером.
      - Балда я.
      Костя хихикнул.
      - Не смейся, - вспыхнул Вася, - и ты балда! Уже "дядя, достань воробушка", а наверно в третьем классе на третий год остался.
      - Пять закончил, - гордо заявил Костя, - и месяц в шестом учился.
      - Эх, ребята, ребята, - вздохнула Галина Афанасьевна. - Сейчас даже квалифицированные землекопы должны быть с высшим образованием. На шагающем экскаваторе, например, работают десять инженеров и пять техников.
      Друзья в напряженном молчании проводили глазами замполита.
      - Все настроение испортила, - проворчал Костя. - Выдумает всякую ерунду. Давайте споем.
      - А ну тебя, - отмахнулся Саша. - Подумаешь, певцы нашлись. - Он поспешно застегнул гармошку и мрачно добавил: - Хорошо петь, когда на душе весело.
      Закинув на плечо ремень гармошки, он быстро направился в общежитие.
      - Подумаешь, испугался замполита. А еще певец! На него всякая мораль моментально действует. - Костя плутовато усмехнулся, вытащил из кармана пятак и подкинул его. - Метнем?
      Глава четырнадцатая
      "ОРЛЯНКА"
      Костя свою деятельность в училище начал с того, что "вычистил" карманы у многих воспитанников. Даже самые стойкие поддавались на его уговоры. Сейчас он привычно позвенел мелочью в карманах.
      - Думаешь, медяки одни? Не волнуйся, - увещал Костя. - Знаешь, сколько мать мне отсыпала? Старуха для меня ничего не жалеет, лишь бы я учился. Попрошу - еще даст, хоть сотню.
      Васе живо представилась мать Кости - сгорбленная женщина с усталым лицом, на котором всегда почему-то была написана тревога. Вчера он видел, как она вошла в кабинет замполита.
      - Ну, как мой сын? - тихо спросила она.
      Что сказала Галина Афанасьевна, Вася не узнал, его попросили выйти. Конечно, Галина Афанасьевна не похвалила Костю.
      - Может, ты боишься замполита? Не обращай внимания, - продолжал убеждать товарища Костя. - Не всем же учиться! Не волнуйся, мы с тобой не пропадем... Ладно, ты мечи первый.
      Вася давно готовился к этому моменту и сейчас злорадно думал: "Погоди, заядлый орляшник, раз навсегда отучу тебя играть".
      Вася поставил условие: он согласен играть, если Костя уступит свою кровать, ту, на которой спал Паня Рогачев.
      - А-а, ладно, мне все равно, где спать, - нетерпеливо махнул рукой Ярков. - Скорее мечи.
      - Зачем?
      - Кому выпадет!
      Метнули. Выпало первому начинать Косте. Но он великодушничал:
      - Ладно, мечи ты первый.
      Вася не соглашался. Но Костя настоял. Они подошли поближе к электрическому столбу.
      - Как днем видно, - заверил Костя. Он блестящими глазами следил за полетом пятака. Монета, сверкнув, упала на землю.
      - Орел, - спокойно сказал Вася.
      - Ну вот, а ты не хотел играть. - Костя был рад, что с первого раза Вася выиграл; боялся, как бы он не струсил. "Ничего, пусть порадуется, зато потом..." - посмеиваясь думал Костя. Но кончилось плохо для Кости. Пять раз взлетал и пять раз ложился пятак "орлом". Костя обшарил карманы, но денег больше не было.
      - А ну-ка, дай метку!
      Костя повертел пятак, обыкновенный, даже не выпуклый.
      - Ну и метка счастливая. - Он подмигнул Васе. - Ловко играешь. Ты постой... - И с натянутой улыбкой убежал в общежитие. В комнате, откинув с кровати подушку, загнув одеяло и простыни, он засунул ладонь в распоротый угол матраца и вытащил скатанные тру бочкой десятирублевки. Их было пять: две он взял, а остальные сунул подальше в матрац. И опять проиграл Костя. Пятак Васьки неумолимо ложился на "орла". Костя еще раз осмотрел монету, попробовал на зуб, плюнул на него и ударил о землю.
      - Заколдовал! Теперь твоя метка "орлом" не ляжет. - И опять побежал за деньгами.
      Васе было смешно и в то же время как-то жалко Костю, который во время игры суетился, хватался за карман, дрожащими руками пересчитывал убывающие рубли. Даже уши у него стали красными.
      - Тащи весь мешок с деньгами! - подзадорил Вася.
      Как ни колдовал Ярков, но Васькин пятак по-прежнему ложился "орлом". Костя проиграл последние три рубля.
      - Ну как? - Вася повертел пачкой денег перед носом приятеля. - Были ваши, стали наши.
      Костя молча ощупывал свои карманы. Вася великодушно отдал Косте три рубля и сказал:
      - Возьми на разживку.
      Костя покрутил бумажку и протянул Васе:
      - Мне деньги достать - раз плюнуть... Будь другом, дай мне твой счастливый пятак.
      К великому удивлению Яркова, Вася подкинул монету:
      - Лови!
      Схватив пятак, Костя ликующе рассмеялся: у него есть волшебная метка, с ней он обыграет всех на свете...
      Вася обернулся, услышав два свистка. Незнакомый паренек в надвинутой на глаза кепке делал руками какие-то знаки.
      - Иди сюда, свои! - крикнул Костя. Но незнакомец, свистнув еще раз, стал медленно удаляться. Костя бросился вслед за ним. Вася исколесил весь сад, но ни Яркова, ни незнакомца не нашел. Васю мучило любопытство. Сев на скамейку, он разжал ладони. Расправил смятые деньги. Свои положил в одну сторону, Костины в другую. Во время игры он тоже волновался, а сейчас эти смятые бумажки казались ненужными.
      "Эх, Ярков, Ярков, дурак ты, хотя парень вроде неплохой", - размышлял Вася, косясь на деньги.
      Задумавшись, Вася долго сидел в саду, пока вдали не послышались шумные голоса. Воспитанники возвращались из школы. Рассевшись по скамейкам, воспитанники оживленно переговаривались. Некоторые из них побежали на спортивную площадку повертеться на турнике, кольцах, попрыгать через "козла".
      На аллее показались Митя с Юркой. Они ожесточенно спорили. Юра порывисто размахивал руками, а Митя спокойно ему что-то доказывал. Юрка упрямо кричал: "Это ложь, это мракобесие!" Вдруг Юрка расхохотался и побежал прочь. Поравнявшись с Васей, он удивленно воскликнул:
      - Такого ихтиозавра первый раз встречаю! Невежда до мозга кос гей.
      Но Вася не понял, чем возмущен Юра.
      - Ты в школу не ходишь? - вдруг спросил Юра.
      - Нет.
      Юра глубоко вздохнул.
      - Правильно. Трудно учиться. Я тоже брошу... - Он помолчал, покосился на друга. - Может, двинем в горы, а?
      - Брось ты... - Вася сердито сжал брови. - Я завтра тоже в школу пойду. Что будет, то и будет... Понимаешь, Юрка, мы все стараемся делать не так, как надо. Нам говорят учитесь, а мы брыкаемся.
      - Все это правильно, только все в жизни трудно.
      - Хватит ныть, - с досадой перебил Вася товарища. - Отвыкай, если мамка приучила. Сколько проиграл Косте?
      Вася вернул Юре деньги и назидательно сказал:
      - Не играй больше.
      - Пристанет как смола, да еще грозится...
      - А ты испугался? Будет приставать - скажи мне.
      Напротив на лавочке расселась группа воспитанников с гитарой, мандолиной, балалайками. Несколько голосов не совсем стройно, но бодро затянули:
      Светит месяц, светит ясный,
      Светит полная луна...
      Как хорошо, что есть на свете звонкие песни. Вася подпевает. И кажется ему, что он сидит не где-то на отшибе, а в самом центре хора. "Все будет хорошо, все будет хорошо", - бьется в голове его уверенная мысль.
      ...Корнаков соскакивает с постели, распахивает окно и с бьющимся сердцем слушает милую ему песню. Эх, не раз он пел ее у себя в деревне. Выйди, Саша, да подхвати своим сильным голосом.
      Но Саша не вышел. Чего ради он выйдет? Петь тогда хорошо, когда душа поет. А на душе у него сейчас горько.
      Глава пятнадцатая
      ФЕДЬКА
      Если бы Оля помогала Васе, он бы в десятый класс пошел и одни пятерки получал. А без Оли и в шестом трудно. Почему она не замечает Васю? Она уходит с Юркой в пустой класс, и там они занимаются. А ты сиди без нее, с ребятами. Даже не хочется делать домашние задания. А делать надо, учителя строгие.
      Воспитанники занимаются в красном уголке. Вася всегда заканчивает подготовку уроков первым, потому что он раньше других садится за уроки. Еще быстрей бы все делал, если бы не Костя, который сидит, рядом и мешает. Он любит повздыхать, ему трудно сразу раскачаться. Полистав учебник, он начинает чесать затылок, морщится, словно от зубной боли.
      - Эх, сколько ни сиди, а за уроки надо браться, - произносит он, наконец, мученическим голосом. - Начнем...
      Но тут он вспоминает какую-нибудь историю; соскакивает со стула и, дурачась, начинает "бренчать" языком.
      Кто-нибудь спохватывается, смотрит на часы.
      - Заболтались!
      Ненадолго наступает тишина. Скрипят перья, шуршат страницы книг. Кто-нибудь, забывшись, вдруг громко смеется, читая вслух, и снова возникают разговоры. Больше всего рад таким минутам Костя. Он позже всех кончает домашние задания. Вася стоит над Костиной "душой".
      - Скорее, опоздаем! Ты кончил?
      - Нет еще, - спокойно отвечает Костя и просит: - Покажи задачку, я только на вопросы взгляну.
      Заполучив решенную задачу, Костя переписывает ее до последней точки.
      Дорога до вечерней школы нередко кажется Васе длинной и безрадостной. Правда, в первый день куратор шестого класса сказал: "Будешь стараться перейдешь, как и все, в седьмой класс. Я тебе помогу". А чем гордиться! Эка важность - учиться в шестом! Даже Юрка, который вообще бестолковый, и тот учится в восьмом. Отстал, Васька, отстал, Хорошо Косте, он беззаботный, ни о чем не думает. И в школу ходит лишь потому, что на групповом собрании слово дал ребятам.
      - Знаешь, Васька, я не люблю учиться, - сказал Ярков, шагая вразвалку.
      - Иди матери своей скажи.
      - Я говорил, а она плачет. - Он хитровато подмигнул. - А я все понимаю. Я ведь хитрый: если захочу обмануть, кого хочешь обману.
      - А покамест тебя обманывают.
      - Кто?
      - А я, в "орлянку".
      - Это другое дело. На то игра. Если уж не повезет, хоть лоб расшиби. Все от метки зависит.
      - Я ж тебе дал счастливую метку.
      Костя сокрушенно покачал головой.
      - Счастливая, да не для всех. Я с твоей меткой одному своему дружку полсотни продул. - Костя вдруг оживился. - Знаешь, Вася, я на твоем месте пошел бы куда-нибудь со счастливым пятаком.
      - Куда?
      - Да хоть на базар... Дураков всегда можно найти. Я всех бы обыграл.
      - Ну и что?
      - Как что? Деньги в кармане были бы...
      - А зачем они?
      - Вот чудак! Деньги всегда нужны. Хорошо, когда они в кармане пачкой лежат.
      Вася вытащил из кармана гимнастерки деньги.
      - Возьми. Не ищи дураков, если сам такой.
      Он сунул бумажки в руку удивленному Косте.
      - Я отдал Юрке то, что он проиграл. Нашел, с кем связываться. Ты попроси, он тебе деньги без игры отдаст. А теперь посмотри на "счастливую" метку.
      Костя настороженно покосился на Васю и молча взял из его раскрытой ладони монету. Она была склеена из двух сточенных половинок, с "орлами" на обеих сторонах.
      - Специально для тебя старался, - с насмешкой сказал Вася.
      Костя долго молчал, не глядя на товарища.
      - Не честно. За такие дела морду бьют, - мрачно покачал головой Костя.
      - А ты честно обираешь ребят?
      Костя вдруг рассмеялся.
      - Дай мне этот пятак, я одного дружка околпачу... Вредный.
      - Не дам, - Вася бросил пятак в арык, - хватит, Костя, ерундой заниматься. Игра в деньги до хорошего не доведет.
      Единственного человека в училище уважает Костя - Васю. Сам не знает почему, влечет его к этому задире - Ваське. Иной раз кулаки сожмешь подраться бы, - а Вася спокойно посмотрит на кулаки и усмехнется! Это и злит и нравится Косте. Подумать только, деньги вернул! Ухватив Васю под руку, Костя предложил поесть в павильоне мороженого.
      - А в школу?..
      - Успеем. В крайнем случае, завтра в школу пойдем. И вообще, ты на меня можешь положиться, я не подведу. Я не какой-нибудь Юрка или Сашка.
      Как откажешься от мороженого!
      В деревне Васе не приходилось его есть. А здесь всего два раза пробовал. Наесться бы досыта. Но сегодня диктант. Анна Ивановна незаметно от ребят ему поблажки делает, и ему никак нельзя ее обижать.
      - Ладно, завтра пойдем, - уныло соглашается Ярков.
      Когда они подошли к школе, Вася опять увидел товарища Кости. Он был в потрепанном, вымазанном не то грязью, не то мазутом пиджачке. Брюки у него, казалось, вот-вот спадут.
      Раздался знакомый свист. Костя встрепенулся и нахмурился.
      - Ты иди, я потом приду, - сказал он Васе с досадой.
      Обгоняя Костю, Вася решительно подошел к пареньку, вызывающе смерил его взглядом.
      - Чего выпучил глаза? - дерзко спросил паренек, на всякий случай выставляя вперед правое плечо.
      - Куда Костю тащишь?
      - Ишь милиционер нашелся.
      - Проваливай, паря, отсюда. Костя никуда с тобой не пойдет.
      - Посмотрим, - паренек озорно и уверенно подмигнул Косте.