Оксана Панкеева

Люди и призраки

Глава 1

– Здравствуйте! Я – Каспер, дружелюбное привидение.

Из одноименного мультфильма.

Сначала Кантор увидел все те же сверкающие сапоги. Это начинало уже раздражать. Затем он повел глазами в сторону и наткнулся на дамские туфельки. Изящные туфельки на высоком каблуке, из светло-серого бархата, украшенные по бокам скромными такими камушками тысяч по шесть каждый. Из туфелек уходили куда-то вверх две стройные женские ножки в шелковых чулках. Кантор приподнял голову, по привычке исследуя эти ножки взглядом снизу вверх, и отметил про себя, что такие короткие платья позволяют себе только волшебницы. Ну, еще Ольга, но она не в счет. Если уж она уверяла, что в их мире можно спокойно выйти на улицу в том ее черном платье, едва прикрывающем самое сокровенное…

Едва он вспомнил об Ольге, сердце тут же мучительно заныло. Ведь и о ней они узнают, вот что ужаснее всего. Ребят они не найдут, Кантор и в самом деле не знал, где они сейчас, куда делись или как смылись. Амарго… где он сейчас, Кантор тоже не очень представлял себе, но ведь он знает об этом человеке столько, что по этим сведениям его легко будет найти… и вообще много лишнего. А еще он очень хорошо знает, где живет Ольга, которая ему очень дорога, и которую умный человек не преминет использовать для давления на несговорчивого товарища Кантора… хотя, впрочем, что это он ерунду городит, на кой сдалась им Ольга, сейчас эта волшебница в туфельках с брюликами просканирует его до самых печенок, доложит боссу все, что он хотел знать, а потом его просто убьют за ненадобностью… Надо же было так облажаться с этим палачом! Ведь в самом деле специалист, мать его разэтак… Наверное, всяких объектов за свою жизнь навидался, всех возможных степеней шустрости, и точно знает, что с ними делать. Табуреткой в спину запустил, сволочь, и рука не дрогнула!

– Это он? – брезгливо произнес где-то над ним низкий женский голос. – Его что, умыть не могли? Мне к нему, между прочим, руками прикасаться!

– Простите, мэтресса Джоана, – уже не властно, а как бы извиняясь, произнес голос, принадлежавший сверкающим сапогам. – Это он уже умытый так выглядит. Видите ли, до вас с ним работали другие специалисты…

– Плюшевый Тедди? – презрительно произнесла волшебница. – Оно и видно. Могли бы сразу меня пригласить.

– Нет, что вы, Тедди работает аккуратно, и на лице его работа не видна. Это ребята помяли, когда брали.

– Ладно, это не столь важно, давайте приступим. Ты, ущербное создание, прекращай пялиться на мои ноги и вставай. Не даром говорят, что все мистралийцы сексуально озабоченные. Чуть жив, а на дамские ножки вытаращился. Небось уже и в эротические фантазии ударился?

Кантор, хотя и знал, что его наглый язык никогда не доводил его до добра, все же не удержался и ответил:

– С тобой? Да иди ты! Ты, поди, еще моему прадедушке давала в позе «крестьянка на морковной грядке»…

К счастью, мэтресса Джоана оказалась дамой не очень вспыльчивой, и ему не пришлось уворачиваться от бархатной туфельки. А сапоги почему-то поленились вступиться за честь дамы, тоже к счастью.

– А Тедди он что-то подобное говорил? – с интересом вопросила волшебница.

– О, – ответил господин Крош. – Тедди он крыл таким матом, что стыдно процитировать.

– Ну что ж, – усмехнулась дама. – Тогда приступим. Приподнимите его немного… и уберите с висков эти грязные лохмы.

Кантор подумал, что надо как-то попробовать сопротивляться, и стал падать.

Вокруг него был серый с синим отливом туман, густой, как сметана, и в этом тумане, беспорядочно мигая, вспыхивали и гасли оранжевые огоньки. Волшебница стояла рядом, сквозь туман был смутно виден ее силуэт, лица не было видно вообще, но зато протянутые к потенциальной жертве руки были видны очень отчетливо. Особенно непомерно длинные пальцы с иглами в четверть локтя вместо ногтей, которые красотка как раз норовила вонзить Кантору в голову, мило при этом улыбаясь и ласково приговаривая:

– Ну же, дружок, не упрямься, покажи тете, где спрятались твои друзья…

– Хрен тебе! – отчаянно рванулся Кантор, пытаясь как-то увернуться от этих игл, которые, казалось, окружили его со всех сторон. Он почему-то вспомнил, как в этих случаях выражалась Ольга, и добавил: – Моржовый.

И, поскольку увернуться было очень и очень сложно, наотмашь ударил по протянутой руке ребром ладони. Джоана коротко ойкнула и поджала ушибленную лапку.

– Ты что, маг? – удивленно спросила она. – А они меня не предупредили… Это им обойдется в дополнительную сумму, и изрядную. Одно дело сканировать простого смертного, и совсем другое мага, который сопротивляется. Но ты не особо заносись, магов я тоже сканировала.

Она снова очаровательно улыбнулась и сменила инструмент, так сказать. Правая рука осталась прежней, только иглы немного удлинились, а левая стала превращаться в петлю из толстой прочной веревки. Кантор, слегка ошарашенный новым для него фактом, что он, оказывается, маг, который сопротивляется, не стал особо надеяться на свою загадочную и непредсказуемую Силу, а решил попробовать просто дать деру и как-то укрыться в этом тумане. Благо, здесь он не чувствовал своей материальной сущности и ему никоим образом не мешали обожженная спина, искалеченная рука и отбитые прочие части тела. Он рванулся в сторону и бросился бежать, с трудом преодолевая сопротивление туманообразной субстанции, замедлявшей движение, словно он двигался под водой. Сила Силой, но кто его знает, поможет ли она против руки-удавки. Убежать – оно вернее будет. Скрыться в этом тумане, и пусть ищет его хоть до второго пришествия эльфов… если, конечно, у нее нет специального заклинания для выманивания объекта из укрытия.

– Ты куда это? – возмущенно воскликнула волшебница и бросилась за ним. Правда, она двигалась в тумане так же медленно, как и он, так что догнать его было не так-то просто. Как, впрочем, и ему скрыться. Как ни старался Кантор прибавить скорости, серый туман гасил все его усилия и расстояние между ним и Джоаной не увеличивалось, а даже постепенно сокращалось. Очень медленно, но все же… То ли он просто был слабее, то ли она лучше знала это место, но было ясно, что рано или поздно она все же его догонит. Скорее поздно, но какое это имеет значение? Может, лучше не тратить силы на бесполезную беготню, а попробовать встретить угрозу лицом к лицу и сразиться, как подобает воину? А если не получится? Что тогда? Но с другой стороны, выбора нет, все равно ведь догонит и сражаться придется. Только вот знать бы, как это делается…

Кантор остановился и все-таки повернулся лицом к противнику, выставив перед собой руки, так как подсознательно чувствовал, что главное – не подставить голову, а в остальном можно попробовать отбиться. Первая атака волшебницы была отражена успешно – он успел перехватить руку с петлей за запястье и самым обычным образом вывернуть, бросив при этом красотку через бедро и отступив на шаг. Она быстро подхватилась на ноги и удивленно протянула:

– Вот ты какой! Даже так? Давненько мне такие не попадались… И как это ты ухитрился так облапошить Кроша, что на тебя не надели полиарг? Даже интересно, что из этого всего может получиться…

Видно было, что она нисколько не напугана и даже не обескуражена, а напротив, испытывает к происходящему профессиональный интерес. Специалист за работой, мимоходом подумал Кантор, которому это живо напомнило Стеллу. Точно с таким же выражением лица почтенная мэтресса ковырялась в своих распластанных пополам пациентах. И сходство это ему очень не понравилось. А насчет полиарга… Будь ситуация менее опасной, он бы посмеялся. Одной из удивительных особенностей его Силы было именно то, что полиарг на нее никоим образом не влиял.

Вторая атака оказалась более удачной. Удавку, норовившую обвить его за шею, Кантор снова успел перехватить, но броска на этот раз не получилось. Петля прочно охватила его запястье, а когти-иглы второй почти одновременно попытались снова добраться до головы. Кантор едва успел отмахнуться, поскольку отвлекся, соображая, опасно ли для него то, что его поймали за руку, или это еще ничего. На этот раз перехватить атакующую конечность в каком-нибудь безопасном месте у него не вышло, и пять длинных, острых, как кинжалы, игл вонзились ему в ладонь, пробив ее насквозь. Кантор вскрикнул от боли и попытался отдернуть руку, но иглы непонятным образом изогнулись наподобие крючков, зацепив его намертво, единственное, что смог сделать – это выдать серию самых изощренных ругательств, какие знал.

– Вот ты и попался, – удовлетворенно сказала волшебница. – А теперь давай посмотрим…

Кантор стиснул зубы и отчаянно рванулся из последних сил, пытаясь вырваться из ее когтей любой ценой, даже если придется остаться без руки. Вырваться он не смог, однако вместе с новой вспышкой боли в нем вспыхнуло что-то еще. Он не сразу понял, что это, он так и не научился до сих пор сразу определять свою неуправляемую Силу. Тем более, она всегда проявлялась непредсказуемо, и эти ее проявления крайне редко повторялись. На этот раз странная отцовская магия приобрела вид совершенно невообразимый. Видела бы Ольга, сказала бы «полный сюр!». В двух шагах от себя Кантор увидел открытую дверь. И ладно бы просто дверь! По краям дверного проема бежали, мигая, разноцветные огоньки, на распахнутых створках горела надпись «добро пожаловать», а над дверью висела яркая вывеска, составленная из огромных рун, тоже мигающих, как испорченный осветительный шар: «Тебе сюда!». И жирная стрелка, указующая вниз.

Не раздумывая, что бы это значило, и не обращая внимания на боль, он снова рванулся и бросился в эту дверь. Надоедливую волшебницу пришлось тащить с собой, так как вырваться от нее возможности не было. В глаза ударила черная мгла, и Кантор чуть не рассмеялся вслух, почувствовав знакомое пронзительное головокружение и понимая, что на этот раз спасен. В Лабиринте его не достанет никакой маг, вне зависимости от могущества и квалификации. Не для них это место, плохо им здесь, классическим магам, и Сила их здесь ничего не стоит. Не тягаться им в этом месте с человеком Лабиринта, и последней дурой будет эта навязчивая барышня, если попытается.

– Это еще что за фигня? Ты куда меня приволок? – возмущенно воскликнула мэтресса Джоана, озадаченно уставившись на свои руки, которые вдруг утратили все свои грозные приспособления и стали обычными человеческими руками. Впрочем, не совсем – теперь их туго обвивали кожаные ремни для кулачного боя, которые смотрелись просто уморительно в сочетании с изысканным маникюром. Да и сама волшебница выглядела не менее потешно в традиционном одеянии эгинских кулачных бойцов – коротенькой набедренной повязке и неком подобии намордника, предохраняющем зубы от травм. Какой-либо верх традицией предусмотрен не был, поскольку кулачный бой являлся исключительно мужским видом спорта, и оголенный бюст волшебницы вызывающе колыхался, открытый для всеобщего обозрения. Впрочем, обозревать все эти прелести было некому, а самому Кантору было не до того. Он только подивился в очередной раз изобретательности Лабиринта и подумал, что это место, наверное, наделено каким-то собственным сознанием… и незаурядным чувством юмора. Сам он был одет точно так же, и стояли они на утрамбованной площадке, огражденной натянутыми веревками, а вокруг простирался огромный и совершенно пустой стадион, поразительно напоминавший Большую Королевскую Арену в Эгине.

– Это не фигня, – все-таки засмеялся Кантор, подпрыгивая на месте и делая несколько пробных ударов по воздуху. Разумеется, обе его руки были теперь свободны и совершенно целы, что несказанно радовало. – Это Лабиринт, детка. И сейчас моя очередь делать тебе больно.

– Лабиринта не существует! – возмущенно топнула ножкой мэтресса Джоана. – Его выдумал бесстыжий шарлатан Максимильяно, чтобы морочить людям головы!

– Вот твоей головой я сейчас и займусь, – злорадно сообщил Кантор, слегка задетый таким неуважением к светлому имени любимого родителя, и коротко, без размаха, ударил правой. Волшебница отлетела шагов на пять и упала на спину, живописно задрав ноги.

– Сво-олочь! – взвыла она, вскочила и встала в стойку, как-то странно встрепывая головой и корча зверские рожи. Видно, колдовать пыталась, сердешная, а не получалось.

– Что, без когтей ты не так и крута? – язвительно заметил Кантор и, легко уклонившись от атаки разъяренной дамы, ударил снова. Это было легко, совершенно безопасно, и даже как-то неинтересно – избивать женщину, которая не могла оказать серьезного сопротивления. Даже где-то противно. Когда же после очередного удара она не смогла подняться, у Кантора и вовсе опустились руки. Очень мило, и что с ней теперь делать? Отпустить просто так – нельзя, вдруг найдет выход, вернется в реальность, и снова попробует его просканировать, на этот раз приняв необходимые меры безопасности. А ему может и не повезти так повторно. Добить было бы вернее, вот только как? Ну, свернет он ей шею, секундное дело, а толку с этого? Это ведь Лабиринт, здесь все не реально… Может, стоит отнести ее к туннелю и попытаться забросить туда?

От этих конструктивных размышлений его отвлек чей-то укоризненный и слегка насмешливый голос:

– Мальчик, за что ты так истязаешь бедную старушку? Тебе няня не говорила, что это нехорошо? Или это и есть твоя няня?

Кантор удивленно поднял голову и посмотрел вокруг. На перилах королевской ложи сидел мальчишка-подросток, одетый во все черное, и, чуть наклонив голову, с интересом наблюдал за происходящим.

– Это я мальчик? – переспросил Кантор, стаскивая намордник, чтобы не мешал разговаривать. – А ты тогда кто?

Мальчишка засмеялся, легко спрыгнул с перил и направился к нему.

– Ну уж, извини, – сказал он. – Я тебя не знаю, а выглядишь ты на данный момент, как трех-четырехлетний ребенок. Так в чем проблема? За что ты ее так? Так же можно на самом деле убить.

– Правда? – с надеждой переспросил Кантор. – Очень хорошо, а то я сомневался. Я именно это и намереваюсь сделать, а ты иди своей дорогой и не вмешивайся в чужие разборки, а то огребешь за компанию.

Мальчишка остановился у самой веревки, облокотившись о столбик, и серьезно посмотрел на него.

– Неужели ты думаешь, что я просто так пройду мимо, когда кого-то убивают? Или ты рассчитываешь, что и в самом деле сможешь обойтись со мной так же, как с этой несчастной старухой? Так ты глубоко ошибаешься. Сам ведь знаешь, что в Лабиринте внешний вид обманчив и иллюзорен. И перед тобой не мальчик, как тебе кажется, а взрослый шаман, такой же человек Лабиринта, как и ты, только старше и опытнее. Так что, лезть в драку не советую.

– Я все же попробую, – уперся Кантор. Этот недомерок что, всерьез думает его напугать?

– Ты и ведешь себя, как сопливый ученик, – так же серьезно и совершенно беззлобно прокомментировал мальчишка. – К тому же, ученик плохонький, раз меня не видишь. Сколько тебе лет на самом деле? Понятно, не три и не четыре, а сколько? Десять, двенадцать?

– Тридцать один! – огрызнулся Кантор, и растерянно остановился, чувствуя неладное. Он собирался сказать «триста семьдесят», не для того, чтобы выпендриться, а просто из вредности, но правда вырвалась у него помимо воли. Навязчивый собеседник удивленно взметнул подвижные тонкие брови и уточнил, скорее утвердительно, чем вопросительно:

– Ты не шаман.

– Нет, я не шаман, – раздраженно отозвался Кантор. – Ты не мог бы отвязаться от меня, а?

– Ты здесь случайно, – так же уверенно констатировал странный мальчик.

– И не по своей воле, – проворчал Кантор.

– В таком случае, оставь старушку в покое, и уходи отсюда. Я могу показать тебе дорогу, если сам не можешь найти.

– Да нет уж, спасибо! Чтобы она опять за меня взялась, все сначала? Лучше уж я тут останусь. Тут мне, по крайней мере, никто иголки в голову совать не станет.

– Я вижу, у вас тут серьезный конфликт… – мальчишка покачал головой и уселся прямо на песок, поджав ноги. – Но все равно, убить – это не лучший способ улаживать дела. Давай лучше спокойно обсудим проблему и поищем другое, более гуманное решение.

Кантор заколебался. С одной стороны, не хотелось рисковать и бросать недобитую волшебницу без присмотра, того гляди, очнется и сбежит, с другой, было очень соблазнительно пообщаться с другим человеком Лабиринта и, возможно, узнать что-то новенькое. А с третьей, можно ли ему доверять, этому невесть откуда взявшемуся нахалу? Он остановился и задумался, между делом изучая пришельца. Вблизи «взрослый шаман» выглядел лет на четырнадцать, не более, а то и моложе. Он был невысок ростом, тонок в кости и гибок, как эльф. Длинные волосы были уложены в странную прическу, причем посреди общей черной массы сияла ярко-рыжая прядь. Скуластое лицо с чуть раскосыми глазами предполагало наличие где-то в роду выходцев из Хины, но где-то очень далеко, поскольку хинского в нем было меньше даже, чем в господине Флавиусе. А одежда больше всего напоминала Ольгину – такие же джинсы, только не голубые, а черные, и обувь, сильно смахивавшая на ее кроссовки, только без шнурков. И еще два тонких серебряных браслета на запястье. Колоритный мальчик, ничего не скажешь. И еще у Кантора возникло смутное чувство, что эту рыжую прядь и эти браслеты он уже где-то видел.

– А если она сбежит, пока мы будем обсуждать? – наконец сказал он.

– А мы никуда не уйдем, – заверил его мальчишка. – Мы сядем прямо здесь и будем за ней присматривать. А почему тебе так важно, чтобы она никуда не сбежала? Нет, впрочем, давай сначала и по порядку. Кто вы такие и что не поделили?

– Она пытается меня просканировать, – кратко пояснил Кантор.

– Как именно? – удивленно поднял бровь мальчишка.

– Магически, как же еще! – рассердился Кантор. – Тоже мне маг, не знаешь как это делается?

– Постой, – уточнил собеседник. – А из какого ты мира вообще?

– То есть как – из какого?

– Вот так, из какого именно. А то тут из пяти разных миров народ шляется, сразу и не поймешь, с кем имеешь дело. Я почему-то решил, что ты шархи, как и я, но что-то ты странные вещи говоришь. Так из какого ты мира?

– Откуда я знаю, как он называется в четырех других? – растерялся Кантор.

– Ну да, конечно… А сами вы, как и все, называете его просто землей… Ну давай тогда так: из какой ты страны?

– Из Мистралии.

– Вот и все понятно. Значит, ты из мира Дельта. Это чтоб ты знал, если кто спросит. Только что-то я не слышал, чтобы в вашем мире водились люди Лабиринта… Ах, извини, я отвлекся. Итак, эта невезучая бабулька – волшебница, и пытается тебя просканировать? На предмет чего? Ты преступник?

– Это они преступники! – оскорбился Кантор. – Мало того, что они нас кинули, так еще и убить хотели! Ребята сбежали, а я попался. И теперь вот эта зараза пытается от меня узнать, где все остальные. Понимаешь, что будет, если она меня просканирует? Я столько знаю, что может пострадать куча народу. Если уж ты такой дремучий гуманист, прикинь с этой стороны. Что будет… гуманнее. Или ты, может, думаешь, что я вру?

– Нет, – серьезно ответил мальчишка, пристально его изучая, как это обычно делают видящие маги. – Врать ты мне не можешь. Здесь Лабиринт. Просто всякое утверждение субъективно и поддается толкованиям… А покажи-ка ты мне свое настоящее лицо, а то как-то даже неловко говорить о серьезных вещах с таким малышом…

Он резко вскинул руки, сложив их перед собой, а затем так же резко рванул в стороны, словно разрывая пространство или, если проще, раздвигая занавески.

– Больно, ты, засранец! – вскрикнул Кантор, поскольку ощущение было такое, будто он на миг вернулся в свое многострадальное тело. Зато теперь было уж предельно ясно, что перед ним действительно взрослый маг, знающий о Лабиринте несоизмеримо больше, чем он.

– Не ругайся, – виновато попросил маг, всматриваясь в него и сочувственно заламывая бровь. – Я не знал, что это будет для тебя так болезненно. Зато теперь я прекрасно вижу причину твоей ненормальной агрессивности. Кто же это тебя так? Тоже она?

– Нет, – проворчал Кантор. – Это другой… специалист. По своей методике, чтоб ему с его методикой… Слушай, парень, а ты мне покажешь свое настоящее лицо? А то ведь по идее мне следует обращаться к тебе «почтенный мэтр», но выглядишь ты так, что язык не поворачивается.

– Смотри, – пожал плечами мальчишка. – Мне это будет не больно, так что можешь открыть.

– А как?

– А ты не умеешь? Ну, тогда извини. Чтобы ты мог увидеть меня, ты должен сам открыть. А чтоб тебе не было так уж обидно, могу тебя утешить: это и есть мое настоящее лицо. Так я выглядел тридцать лет назад. Так что, сделай поправку на возраст, и представь себе. Да, и этот рыжий вихор я, разумеется, больше не ношу, вышел из того возраста.

– А что он означает? – полюбопытствовал Кантор, привыкший к мистралийским обычаям, согласно которым всякая прическа что-то означала.

– Так было модно во времена моей юности, – засмеялся мальчишка. – Я был ярым фанатом Кангрема, а тот был рыжим, поэтому все его поклонники красили себе одну-две пряди в рыжий цвет. Краситься полностью считалось признаком непомерной гордыни. Да зачем они тебе, эти детские дела, давай лучше подумаем, что же с этой незадачливой старушкой делать, не убивать же ее в самом деле…

– А почему ты ее называешь старушкой? – не удержался Кантор. – Ты ее так видишь?

– Да, именно так. Древней старухой. Знаешь, как вы жутко смотрелись – маленький ребенок, избивающий старушку… А знаешь что? Ты ее свяжи. Чем-нибудь из того, что на ней есть, тогда это будет для нее реально, и она будет сидеть тут, пока не освободится, а освобождение займет у нее уйму времени. Да и выход из Лабиринта она будет искать долго и нудно. Только вряд ли это тебе особо поможет в твоем положении. Либо тебя вернут к тому специалисту, который тебя так разукрасил, либо найдут другого мага.

Кантор вздохнул. Предположение было очень резонным.

– А ты хорошо ориентируешься в Лабиринте? – спросил он.

– Как у себя дома. А ты хотел куда-то попасть? Или сам не найдешь выход, и тебя проводить?

– Да зачем мне искать выход, сейчас на меня там выльют ведро воды, и вынесет, как миленького. Ты мне покажи, где тоннель.

– Тоннель… – понимающе кивнул мальчишка. – Оригинальный способ самоубийства, но у тебя ничего не выйдет. Туннель не примет тебя. Ты не настолько плох, чтобы умереть. Если я могу тебе помочь как-то иначе, говори, а нет, так я пойду. Я же тут по делу, а не на прогулке.

– А по какому делу? – поинтересовался Кантор, между делом разматывая один из ремней.

– Пациента ищу, – пояснил собеседник.

– Так ты врач?

– Да. А что, не похож?

– Ни капельки, – честно ответил Кантор и принялся старательно связывать руки волшебнице. Убить бы, конечно, было надежнее, но ведь этот малолетний гуманист не даст. Впрочем, привязать – тоже неплохая идея. Может, она действительно застрянет здесь надолго. И есть небольшая надежда на то, что другие маги поостерегутся с ним связываться, зная, что случилось с бедной мэтрессой Джоаной. – Кого-то ты мне напоминаешь, но не врача, это уж точно.

– Да? Странно, твоя побитая физиономия мне тоже кажется смутно знакомой. Хотя видеться мы с тобой нигде не могли, разве что здесь, в Лабиринте. Тебя как зовут, между прочим? А то мы так и не познакомились.

– Диего, – ответил Кантор, поскольку из всех его имен это было самое простое и распространенное, и опознать его по нему было сложнее всего. Однако на собеседника оно почему-то произвело ненормально сильное впечатление. Он замер, уставившись на Кантора изумленным взглядом человека, до которого с трудом доходит нечто непостижимое, и переспросил:

– Диего дель Кастельмарра? Это ты и есть? У тебя еще раньше была цветная татуировка на плече?

– Ну… да, – неуверенно ответил Кантор, сомневаясь, стоило ли признаваться, и недоумевая, откуда его так хорошо знают в других мирах.

– Ну, у тебя талант – попадать в неприятности! – воскликнул мальчишка, вскакивая с земли. – Объясни, где тебя держат, я попробую кое-кому свистнуть.

– Но как?.. – растерялся Кантор. – Ты же в другом мире!

– Это моя проблема, ты объясни… Так, чтобы это было доступно для человека из твоего мира, а я передам.

– Да объяснить-то несложно, я видел, куда меня везут. Большое уродливое здание на Четвертой улице, с вывеской «филиал оружейного магазина» или что-то в этом роде. Все это в Новом Капитолии, в Голдиане. И в здании полно вооруженной охраны, разумеется.

– Хорошо, – кивнул лохматой головой мальчишка. – Постарайся не выходить из Лабиринта как можно дольше, но к тоннелю не торопись. Я уже побежал.

Он развернулся и припустил через стадион, только кроссовки замелькали. Кантор проследил, как он промчался сквозь королевскую ложу, как будто она была совершенно нематериальна, и вспомнил, что так и не спросил почтенного мэтра, как же его зовут. Поскольку кричать ему вслед было как-то поздновато, Кантор в последний раз проверил прочность ремней и узлов, поднялся и неторопливо побрел прочь, размышляя, где он, в самом деле, мог раньше встречаться с этим странным парнишкой? Ведь он Кантора вспомнил, значит, все-таки встречались. Что это с его памятью, в самом деле? Последние мозги отшибли, что ли? Не вспоминается, хоть ты сдохни. Или это было тогда же, когда и все остальное, что не вспоминается? Или все это просто шуточки Лабиринта, и никакого мальчика на самом деле не было, а он тут развесил уши и ждет помощи неизвестно откуда?

* * *

– Зачем? – тихо всхлипнул Мафей. – Кому это понадобилось? Она что, ненормальная? Или ее заколдовали?

– Кто знает, ваше высочество, кто знает… – горестно вздохнул мэтр Истран. – Разумеется, господин Флавиус со временем все выяснит, но какое это будет иметь значение…

Шеллар оглянулся и приподнялся. Это оказалось совсем легко, словно его тело ничего не весило. И, как ни странно, никто этого не заметил, никто не бросился с радостным криком обниматься, и вообще, казалось, все присутствующие смотрели сквозь него. Он огляделся еще раз и понял причину странной легкости и неадекватной реакции окружающих. Он действительно ничего не весил и его никто не видел. Поскольку вся его весомая и видимая часть продолжала неподвижно покоиться на кровати, и, похоже, даже не дышала.

– Это месть, – тихо сказал Чен, задумчиво вертя в пальцах отравленную иглу. – Месть по-хински. Особо изощренная и жестокая. Как совершенно верно заметил уважаемый мэтр, от маффа не существует противоядия, поэтому его обычно используют, чтобы заставить жертву умирать долго и мучительно.

– Но она же целилась в меня? – растерянно сказала Кира. – Я-то что ей сделала?

– Да, конечно, – грустно кивнул мистик. – В том и состояла особая изощренность мести. Возможно, вам, как и другим вашим соотечественникам, непонятны наши традиции, и вы считаете эти традиции вздорными и извращенными, но все же возьму на себя смелость объяснить. Хинская мудрость гласит, что смерть не является самым страшным наказанием за что бы то ни было. Есть много людей, которые смерти не боятся, и есть множество вещей, которые страшнее смерти. Поэтому такой незатейливый способ мести, как убийство, столь популярный в Мистралии, в Хине считается примитивным и не делает чести мстителю. Убийство допустимо лишь в том случае, если объект мести трус и больше всего на свете боится именно умереть. В остальных случаях высокое искусство возмездия состоит в том, чтобы найти или же придумать такой способ, который заставит жертву страдать сильнее всего. Я осмелюсь предположить, ваше величество, что вашему супругу было бы гораздо больнее видеть, как умираете вы, чем умирать самому.

– Вы совершенно верно предполагаете, – вздохнул мэтр. – Ваше высочество, прекратите ломать мебель.

Элмар, сидевший верхом на стуле, отпустил спинку, которая уже потрескивала в его могучих руках, и безнадежно спросил:

– И что, совсем ничего нельзя сделать?

– К сожалению, – развел руками мэтр Истран. – Он умрет в течение суток, если я не ошибаюсь. Я все-таки не специалист по экзотическим ядам.

– Не ошибаетесь, – сказал Чен. – Не скромничайте, мэтр.

«То есть, я еще не умер? – с некоторым недоумением подумал Шеллар, взлетая над кроватью и делая круг вокруг люстры. – А почему тогда я тут летаю вместо того, чтобы там лежать? Спросить бы мэтра, но меня ведь и не услышат…»

Элмар глухо застонал и уткнулся лбом в спинку многострадального стула, снова стиснув ее так, что она затрещала. Мафей, притихший в углу, несмело подал голос.

– Ему больно?

– Сейчас – нет, – ответил мистик, мельком взглянув на распростертое тело короля. – Он временами будет приходить в сознание, тогда у него будут приступы судорог… Тогда будет больно. И выглядит это тоже… не очень приятно, так что я бы рекомендовал всем неспециалистам удалиться.

«Ничего себе, хорошенькая перспектива!» – подумал Шеллар, сразу почувствовав себя как-то неуютно. Ему совсем не хотелось умирать долго и мучительно и портить себе прекрасное настроение. Как ни странно, у него действительно было прекрасное настроение. То ли оттого, что он все-таки провел злодейку-судьбу, хотя и с сомнительным результатом, то ли у призраков всегда так… Он еще раз посмотрел на свое тело, которое всегда не любил, и подумал, что совершенно зря все так убиваются. Так ему нравилось гораздо больше.

– Ваше высочество, – сказал мэтр, обращаясь к безутешному Элмару. – Перестаньте ломать стул и приступайте к своим обязанностям. Я понимаю, до коронации еще далеко, но кто-то же должен этим всем заниматься, поскольку его величество с этой кровати уже не встанет. Во-первых, в зале заседаний сидят все короли и ждут каких-либо официальных сообщений. Во-вторых, как мне кажется, господин Флавиус до сих пор спорит с императором Лао прямо посреди коридора, и этим неподобающим зрелищем наслаждается вся стража и прислуга. Пресеките это безобразие. И, в-третьих, неплохо было бы начать расследование прямо сейчас. Возможно, вам это покажется неподобающим и несвоевременным, но работа отвлекает от скорби и не позволяет окончательно впасть в отчаяние. Займитесь хоть чем-нибудь. Может, это не самый лучший способ, но, во всяком случае, вашему кузену пять лет назад именно он помог не сойти с ума. А вы, ваше высочество, – обернулся он к Мафею. – Извольте отправляться в вашу комнату и посмотреть, как там Жак. Возможно, он плохо себя чувствует.

Мафей покорно поплелся к двери, а Элмар поднялся и растерянно посмотрел на мэтра, затем на Киру.

– А… Разве я наследую трон? Ведь Шеллар успел жениться, разве не королева должна…

– Ваше невежество просто поразительно! – вскричал придворный маг, вскакивая со стула. – Чем вы изволили заниматься, когда мэтр Метанди объяснял вам принципы престолонаследования? Смотрели в окно? Мечтали о девицах? Играли в карты под партой с принцессой Ноной? – Он подскочил к Элмару и, взмыв на локоть над полом (иначе просто не дотянулся бы), ухватил принца-бастарда за ухо. – Разве вам не известно, что наследование осуществляется не по родству, а по списку? И вам непонятно, что раз его величество не успел изменить список наследников, вы по-прежнему первый, и вы наследуете трон? Или вы просто надеетесь как-нибудь спихнуть с себя долг перед королевством и свалить все на бедную девушку? Так это очень просто. Коронуетесь, вносите ее в список и отрекаетесь от престола. И живете затем с вечной славой труса и бездельника. Стыдитесь, ваше высочество!

Элмар стыдился. Очень заметно стыдился. И очень забавно. Хотя тут его величество, конечно, дал маху. Он так увлекся, пытаясь защитить невесту, что совершенно забыл о себе. И, разумеется, не потрудился изменить список наследников. Ну что стоило об этом подумать заранее! Впрочем, возможно так даже лучше. Кире тяжело придется одной, а Элмар как-нибудь справится. Лишь бы мэтра слушался. В конце концов, покойный дядюшка был не намного умнее. Если подумать, так даже наоборот. Просто плохо то, что дядюшка с детства готовился, чтобы занять престол, и к моменту коронации имел соответствующий опыт, а кузен Элмар всячески увиливал от обязанностей первого наследника, надеясь, что ему не придется править. А его умственные способности, к сожалению, носят слишком гуманитарный характер. Ему ведь не лекции о классической поэзии читать придется… И еще плохо то, что он будет практически один. У дядюшки был Деимар, наследник и помощник. У него были казначеи, которые ничего не воровали – сначала принц Шеллар-старший, затем принц Интар. У него был принц Шеллар-младший, глава департамента… Впрочем, Флавиус не хуже, просто Элмара он не будет так уважать и ценить… Да, бедный кузен Элмар, тяжело тебе придется. Намного тяжелее, чем твоему предшественнику. Единственное, что хорошо – тебя народ любит. Любит и знает. И ни у кого не возникнет вопроса, кто ты такой и как попал в короли. А вот жениться на Азиль тебе не позволят. Был бы жив Шеллар, он бы позволил, а так… Придется тебе жениться на ком-то другом, и поскорее, а то ведь, не ровен час, отравят бедную нимфу, чтобы не мешала… В государственных интересах. Тот же Флавиус и организует, не побрезгует, если надо будет. Так что, дорогой кузен, если у тебя хватит на это ума, тебе надо срочно объявить, что ты намерен жениться на ком-то другом, чтобы никто не воспринимал Азиль, как угрозу государственным интересам. Переживешь как-нибудь. Ей ведь не столь важен официальный статус супруги, ей важно только, чтобы ты ее любил. А ты все равно будешь ее любить. Наличие же фаворитки для короля – нормальное явление. И лучше всего было бы, если бы ты женился на любимой вдове покойного кузена, раз твой брак все равно будет формальным. Только вряд ли ты до этого додумаешься, да и вряд ли она согласится… А жаль. Тебе бы не помешала толковая королева. Потому как сам ты, дорогой кузен…

Элмар вылетел из комнаты, на ходу пряча под волосы пострадавшее ухо, а мэтр обратился к Кире.

– Я сожалею, ваше величество… Так получилось. Если честно, я бы предпочел видеть на престоле вас, чем принца-бастарда Элмара, но…

– Вы что, думаете, мне нужен этот ваш престол? – Кира устремила на придворного мага свой единственный глаз, полный слез. – Да на кой он мне сдался? Особенно теперь… – она перевела взгляд на бездыханного супруга и осторожно погладила его руку, лежащую поверх одеяла. – Мне нужен был он. Не корона, не генеральские эполеты, не золото и ни что другое. Только он. А теперь… мне вообще ничего не нужно. И когда все это закончится, я подам прошение о переводе в действующую армию. На южные границы. Или на западные… – Она всхлипнула и добавила как-то не к месту: – Лучше бы меня дракон хвостом пришиб! Лучше бы Шеллар женился на какой-нибудь дуре, которую ему было бы не жалко и которую он бы не стал прикрывать собой! Ну зачем я согласилась!

– Если бы… – вздохнул мэтр Истран. – Когда что-то случается, мы часто повторяем это слово. Не торопитесь, ваше величество. Я имею в виду, с действующей армией. Войны все равно никакой нет, а вы будете нужны здесь. Хотите вы того, или нет, пока у Элмара нет детей, вы его первая наследница. И если с ним что случится… Сами понимаете. Надеюсь, вам это более доступно, чем Элмару?

– Я? Но почему я? Разве у него нет других наследников? Кто, в таком случае, был вторым?

– Какая разница? Все они столь дальние родственники, что их и не стоит принимать во внимание.

– Но я вообще не член семьи и не получила королевского воспитания.

– Не Мафея же на трон сажать. А кроме него и Элмара такого воспитания не имеет больше никто. Так что, придется сделать исключение. И кто вам сказал, что вы не член семьи? Юридически вы замужем. Вы супруга короля. Еще живого короля.

Кира тихо заплакала, и у Шеллара возникло непреодолимое желание подойти и обнять ее, утешить, сказать, что он здесь, рядом, просто его не видно… И он подумал, что все не так уж хорошо, как ему казалось вначале.

– Ну что, насмотрелся? – сказал вдруг посторонний голос где-то в стороне. – Хватит любоваться, иди сюда.

Поскольку на этот голос никто не отреагировал, король сделал вывод, что он принадлежит кому-то столь же бесплотному, как и он сам. Это было куда интереснее, чем созерцание безутешных родных и близких, поэтому он тут же откликнулся:

– Ты кто?

– Заходи в кабинет, увидишь.

Шеллар приземлился на пол, хотя это было довольно условно, поскольку пола он все равно не касался. Просто передвигаться по полу было привычнее, чем летать под потолком. Он по привычке двинулся к двери, но потом его посетила мысль, что теперь он, наверное, сможет пройти и сквозь стену. Он немедленно подошел к стене, разделявшей спальню и кабинет, чтобы это проверить, и попробовал погрузить в стену руку. Рука вошла в камень, совершенно не ощущая препятствия, словно это не он, а стена была бесплотной, сделанной из тумана. Еще боле заинтересованный таким доселе не виданным явлением, он тут же сунул в стену голову и убедился, что стена действительно состоит из тумана, цветом и формой напоминающего камень.

– Хватит тебе баловаться, – сердито проворчал голос. – Как маленький! Игрушку нашел! Я его жду, а он развлекается!

– А что, это так срочно? – поинтересовался Шеллар, входя в кабинет. За его столом в его кресле сидело странное существо, такое же бесплотное, как и он сам, в темном плаще или мантии с капюшоном. Лица под капюшоном не было, в сгустке сплошной тьмы видны были только глаза – длинные и узкие, совершенно белые, без радужки и без зрачка. Наверное, это существо было чем-то страшным, просто обязано было быть, с такой-то физиономией… вернее, отсутствием таковой. Но чтобы напугать его величество Шеллара III этого было явно недостаточно. Единственное, что ощутил король при виде этого существа, было обычное жгучее любопытство.

– Ты кто? – снова спросил он. – Смерть?

– Нет, – засмеялся гость. – Что за странная у вас, людей, манера – персонифицировать смерть? Нет, я просто пришел проводить тебя… куда следует.

– Куда? – заинтересовался король и сделал попытку сесть в кресло. С первой попытки он благополучно провалился сквозь это кресло и даже сквозь пол, затем догадался, что достаточно просто зависнуть над креслом в позе сидящего человека.

– Куда следует, – с нажимом повторило существо, явно недовольное столь подробными расспросами. – Там увидишь.

– Это если я еще пойду, – заявил король, задетый такой самоуверенностью, и с трудом сдержал смех, вспомнив, что означало «куда следует» в понимании Ольги.

– Конечно, пойдешь, – удивилось существо. – Все идут.

– А если я не захочу? – не унимался любопытный король.

– А кто тебя спрашивать будет?

– А ты и будешь, – нахально заявил Шеллар. Это был почти блеф, так как мелькнувшая в голосе собеседника нотка неуверенности еще не означала, что он тоже блефует, но прием сработал.

– А почему, собственно, ты так против? – уже более миролюбиво поинтересовался безликий проводник.

– Разве я сказал, что я против? Мне просто интересен сам принцип. Что будет, если я с тобой не пойду?

– Ну не думаешь же ты, что это способ обрести бессмертие? Ты просто останешься здесь в таком виде, как сейчас.

– То есть, я стану призраком? – уточнил король. – Так вот откуда берутся призраки!

– Ладно, я объяснил тебе, что будет, а теперь пойдем. Мне некогда. По дороге договорим, если у тебя еще есть вопросы.

– А к чему такая спешка? – поинтересовался Шеллар. – Разве я уже умер? Почтенные мэтры утверждают, что мне еще сутки можно никуда не спешить. Так что, если тебе так некогда, приходи, когда умру. А я пока тут поболтаюсь, посмотрю и подумаю, идти с тобой или остаться призраком.

– Остаться призраком? Ты хоть знаешь, что это одна из самых страшных кар, какие только существуют для мертвых! А ты еще раздумываешь, не согласиться ли на это добровольно?

– А что именно в этом страшного? Можешь рассказать подробно?

– Не собираюсь я тебе ничего рассказывать! Нашел тоже сказителя! Я не нанимался тешить твое любопытство. Это просто неуважение, в конце концов!

Шеллар улыбнулся.

– Неуважение? На мой взгляд, неуважение – являться за человеком, когда он еще даже не умер, и торопить его под всякими вздорными предлогами. Из нашего содержательного разговора я делаю следующий вывод. Тебе нужно, чтобы я с тобой пошел, добровольно и поскорее. Раз ты меня уговариваешь, значит утащить меня против моей воли ты не в силах. И раз так торопишься, что даже не дождался, пока я умру, значит, либо у тебя имеются конкуренты, либо ты очень не хочешь, чтобы я остался призраком, либо у меня все-таки есть шанс выжить, до которого никто пока не додумался.

– Размечтался! – проворчало существо. – Выжить! Как же!

– Значит, конкуренты? Знаешь, что? Никуда я с тобой не пойду, во всяком случае, сейчас. Лучше я проведу последние отпущенные мне сутки с максимальной пользой для своей будущей загробной жизни. Попробую на себе, что такое быть призраком, и подожду твоих конкурентов, если таковые имеются. Вдруг они окажутся посимпатичнее. А то не нравишься ты мне что-то. Нехороший ты какой-то. Злой. Да еще и в мое кресло без спросу залез. Что скажешь?

– Одно скажу точно, – проворчал проводник. – Никто посимпатичнее за тобой не придет. За вами, проклятыми, другие не приходят. Придут еще двое таких же, как я.

– Вот, значит, как, – протянул король. – Я всегда подозревал, что я проклят. А почему вас трое? И кто вы на самом деле такие?

– Нас трое, потому, что ты трижды проклят. А я… что-то вроде стража проклятия. Я слежу за тем, чтобы оно исполнялось.

– Трижды? Поразительно! Ты мне расскажешь, в чем заключаются эти проклятия? Или это не в твоих интересах? А то смотри, вдруг мне не понравится быть призраком, а твои конкуренты окажутся общительнее…

– Мрак и преисподняя! – ругнулся страж, бешено сверкнув глазами из-под капюшона. – Второе поколение проклятых я провожаю из этого дома, но с такой наглостью сталкиваюсь впервые!

– О-о! – усмехнулся король. – Это ты еще с Кантором не знаком. Жаль, и не познакомишься, он не из нашей семьи и ни разу не проклят, что удивительно. Ну так как, расскажешь, или подождем твоих… коллег?

– Давай тогда договариваться, – проворчал страж. – Я тебе рассказываю, а ты даешь слово, что идешь со мной. Когда умрешь. Если тебе так уж хочется умирать долго и больно.

– Вот еще! И не подумаю. Я сначала выслушаю все три версии, а потом посмотрю, кто из вас меньше всех врал. А будешь ломаться, торговаться и угрожать, я вообще попрошу преподобного Чена произнести какой-нибудь заковыристый экзорцизм и прогнать тебя на фиг отсюда. Как только приду в сознание.

– Сомневаюсь, что ты сможешь говорить… впрочем, с такого здорового лося, как ты, может и статься. Только я же не демон какой, чтобы меня можно было пугать экзорцизмами.

– Ну, как хочешь, – засмеялся король, и поднялся с кресла. – Я пошел, погуляю пока.

Возвращаться в спальню он не захотел, так как при виде плачущей Киры и расстроенного мэтра ему становилось тоскливо и как-то даже… больно, что ли… Поэтому он направился на поиски неизвестного коридора, где спорили Флавиус и Лао Чжэнь. Очень было интересно, о чем это они так спорят.

Нашел он их на втором этаже, возле зала заседаний. Они действительно стояли в коридоре у окна и спорили касательно того, кто должен заниматься расследованием и допросом плененной императрицы.

– Да будь она хоть сто раз ваша супруга и коронованная особа, – заявлял Флавиус, слегка порастерявший свою невозмутимость, – Она арестована на территории нашей страны за преступление, совершенное на нашей же территории.

– Вы что, не понимаете! – кипятился юный император. Куда только подевалось его хинское воспитание! Обычный девятнадцатилетний мальчишка, такой же горячий и бестолковый, какими были в этом возрасте все кузены Шеллара. – Она моя подданная и моя жена! Я должен сам разобраться с этим делом! Неужели вы думаете, что я каким-то образом попытаюсь ее защищать? Да я ее на куски разорву за то, что она опозорила меня перед мировой общественностью!

– Я понимаю ваше похвальное стремление, – не уступал Флавиус. – Но оно наглядно демонстрирует ваше предвзятое отношение. Вы можете излишне погорячиться… и испортить все дело. У нас же ею займутся квалифицированные специалисты.

– Если уж говорить об этом, – возмутился Лао Чжэнь. – То хинские палачи славятся на весь мир, и вашим с ними не тягаться!

– Не беспокойтесь, – заверил его Флавиус. – Наши ничуть не хуже, хотя и не славятся. Кроме того, нам это будет удобнее, поскольку вы можете приобрести проблемы с семьей Нинь-гун…

– Это семья Нинь-гун приобретет проблемы! – грозно потряс сломанным веером император. – Если вы намекаете на то, что они влиятельны и знатны, и имеют реальные шансы создать мне проблемы, то завтра они не будут ни знатны, ни влиятельны, и даже вряд ли живы! Все!

– Вы опять излишне горячитесь, – поджал губы глава департамента. – Для начала я бы рекомендовал вам взять себя в руки и одуматься, затем навести порядок во внутренних делах собственной империи, а уж затем о чем-то со мной спорить.

– Вы не имеете права! – бедный юноша начал срываться на визг, ай-яй-яй, видел бы наставник, почтенный придворный маг Вэнь, как ведет себя его император… Нашел с кем заводиться, ребенок – с Флавиусом!

– Имею, – холодным ровным голосом возразил глава департамента. – Помимо того, как я уже говорил…

И бесконечный спор начался сначала. Шеллар чуть улыбнулся, так как это живо напомнило ему спор маленьких Тины и Ноны, кто должен первым кататься на качелях, и прошел сквозь стену в зал заседаний.

Их величества в угрюмом молчании восседали вокруг стола, стараясь не глядеть друг на друга. Заплаканная Агнесса стирала платочком с лица остатки макияжа. Шеллар впервые видел ее без слоя косметики и поразился, насколько старо она выглядит. Что тут скажешь, жизнь с пьяницей не красит даже королев…

Императрица Лао Суон любовалась в зеркало на свой подбитый глаз и пыталась как-то помочь делу, прикладывая к поврежденному месту различные металлические украшения, которых на ней хватало. Где это она так пострадать ухитрилась? Неужели ребята Флавиуса и ее заодно приложили? А это уже и международным скандалом пахнет…

Элвис поглядывал на часы и недовольно морщился. Видимо, находил неподобающим то, что их так долго заставляют ждать, но равно находил неподобающим высказывать свое возмущение в такой ситуации. Интересно, подумал вдруг Шеллар, будет Элвис плакать на похоронах? Или сохранит свою обычную невозмутимость, как подобает истинному джентльмену? В том, что сегодня вечером Элвис запрется в спальне, выставит дуру Нону и обрыдается в полном одиночестве, Шеллар даже не сомневался. А вот уронит ли кузен хоть слезинку на похоронах, было чрезвычайно любопытно.

Зиновий угрюмо смотрел в стол, и на его лице явственно читалось раздражение. Легко было представить, о чем он сейчас думает. «А чего еще можно было ожидать? Когда это у Шеллара хоть что-то было, как у людей? Даже из свадьбы умудрился похороны сделать!» Впрочем, вполне справедливо. Очень некрасиво получилось…

Необычно трезвый и смирный Луи вертелся, ерзал и вообще чувствовал себя очень неуютно. Видимо, Агнесса с утра удерживала его трезвым исключительно угрозами натравить мистралийских принцев, и ему страшно хотелось выпить, но пребывание в этом дворце слишком живо напоминало о реальности угрозы.

Александр нервно мерил шагами зал, что-то ворча себе под нос на родном языке. Скорей всего, ругательства, поскольку Костас обычно говорил то же самое, когда у него случались какие-нибудь неприятности, и всегда отказывался переводить сказанное.

– Да долго они там будут возиться?! – наконец, не выдержал Александр. – О чем можно так долго спорить? И когда нам хоть что-нибудь скажут точно? Что там все-таки с Шелларом?

– Скажут, когда точно будет известно, – подал голос Элвис. – Не мечись по комнате, сядь. А если тебе интересно, о чем так долго спорят император с главой департамента, так я могу тебе и так сказать. Они решают, кто будет заниматься расследованием и допрашивать пленницу. Каждый хотел бы заняться этим лично. У его величества задета национальная гордость и вообще честь империи. А у Флавиуса задета гордость профессионала. Можете себе представить, при таких мерах безопасности у него на глазах убивают короля. Я не удивлюсь, если он покончит с собой после этого. Это, кажется, принято среди ваших соотечественников, ваше величество?

– Да, – кивнула императрица. – Не просто принято, он даже обязан это сделать… по нашим законам. Я не знаю, как здесь, в Ортане…

– Да что тут не знать, – пожал плечами Элвис. – Он уже неоднократно пытался это сделать. После каждого провала в работе. Но он всегда извещал об этом Шеллара, как это положено, и Шеллар ему все время запрещал. Все равно никого лучше и вернее Флавиуса ему не найти. Не знаю, будет ли он спрашивать разрешения у Элмара…

– А Элмар тут причем? – Александр остановился и перестал ходить по залу.

– То есть, как – причем? Элмар наследует трон, если Шеллар умрет. Не думаю, что кузен успел изменить список наследников. Он ожидал, что будет покушение на невесту, и никак не рассчитывал умереть сам.

«Ты, как всегда, умница, Элвис, – подумал Шеллар. – Единственный из присутствующих, у кого в голове достаточно мозгов, чтобы все понять правильно. Ты сегодня даже не такой зануда, как обычно. Но все-таки интересно, будешь ли ты плакать? Я никогда не видел, как ты плачешь, хотя ты и нормальный человек, в отличие от меня. Было бы интересно увидеть…»

Агнесса между тем закончила утираться и обратилась к юной императрице.

– Суон, деточка, может, ты нам хоть что-то можешь сказать? Все равно ты наверняка знаешь больше, чем твой муж.

– Я тоже знаю немного, – вздохнула Суон. – Только догадываюсь. Юй всегда была су… масшедшей слегка. А также непорядочной и недостойной женщиной. И я всегда подозревала, что она рано или поздно встрянет в какое-нибудь де… ло нехорошее. Осмелюсь предположить, что она тайно состояла в секте Небесных всадников, и именно она провела их во дворец. И то, что она сделала сегодня – это их месть. Но точных сведений у меня нет. Это просто я так думаю.

– Послушай, девочка, – неодобрительно поморщился Зиновий. – Мы все здесь свои. Можешь говорить, как тебе нравится, и не оглядываться на каждом слове на лицемера Элвиса. Думаешь, он сам таких слов не знает?

– Зиновий, ты ведешь себя неподобающе, – холодно заметил Элвис. – Достаточно того, что Александр позволяет себе подобные непотребные выражения в присутствии дам, а ты еще желаешь, чтобы и дамы последовали его примеру. К тому же ты безосновательно обозвал меня лицемером, что является оскорблением в любом обществе.

– Заткнись, – зло бросил Александр, останавливаясь, наконец, посреди комнаты. – Хоть сегодня ты можешь на один вечер перестать быть таким занудой? Пусть лучше императрица объяснит, как их семейка докатилась до такого…

Последнее слово было сказано по-эгински без перевода, но все странным образом поняли.

– Да сволочь она, сволочь! – по-детски всхлипнула юная императрица, бросив об стол увесистую серьгу, которой только что пользовалась в лечебных целях. – И всегда была сволочью! И весь род их такой! Всю жизнь чуть не лопались от сознания собственной знатности! Если они – Нинь-гун, то все остальные – грязь и прах, и в ноги им должны кланяться!..

А вы, Цуй, не кланялись никогда и никому, про себя продолжил Шеллар недосказанную мысль императрицы Суон. Потому что у бедных – собственная гордость, особенно, если они – семья Мастеров. Эх, что тут говорить, и так понятно, что ты расскажешь. Я слишком хорошо знаю Алису Монкар, чтобы не понять мелочную душонку Нинь-гун Юй. Ну-ка, рассказывай, послушаем, угадал ли я. Девицу с детства избаловали до неподобающего, верно? Абсолютно, иначе и не могло быть. Самая лучшая, самая умная, самая красивая, самая знатная и богатая, достойный жених для такой – не меньше, чем сам император… первый наследник? Почти то же самое, только моложе. И вот ведь обида – не достался ей первый наследник! Взял обеих жен раньше, чем она выросла! И второй не достался, по той же причине, и опять обида. А третьему настолько была противна заносчивая гордячка, что парень больным прикинулся, чтобы вообще не жениться. Достался бедняжке четвертый наследник Чжэнь, достаточно растяпистый, чтобы не суметь избежать такого сомнительного подарка судьбы. Ведь я верно догадываюсь, он тоже не пылал желанием быть мужем прекрасной Юй? Несомненно. Просто уклониться не сумел. Эх, господа, что вам сказать… Жаль мне вашего третьего наследника, мне кажется, мы бы с ним очень подружились, общие интересы нашли бы… Итак, женился несчастный Чжэнь на капризной вредине, поскольку так повелел дядя-император, и почти сразу же взял и вторую жену, на этот раз по любви. И что, этот наивный мальчик надеялся получить дружную и веселую семью из трех человек, которую Ольга называет почему-то шведской? Что ж, все ясно… Говоришь, обижала тебя, перед мужем оклеветать пыталась, свекру на ушко нашептывала, даже убийц подсылала, пока не лопнуло у тебя терпение. А потом ты переступила через свою детскую гордость и пожаловалась братьям. Умница, маленькая Суон, я сразу догадался, у кого в вашей семье больше мозгов. Правильно. Не мужу, не свекру-императору, а братьям Цуй, с которыми никакие Нинь-гун не рискнут связываться при всей своей знатности. Вот такая получилась семейная жизнь у старшей супруги. Муж не любит, не балует, даже супружеским долгом пренебрегает, младшая жена строптива и непочтительна, да еще и сделать ей ничего нет возможности, с такими-то братьями… И при дворе почему-то никто в прах не рассыпается перед самой лучшей и самой прекрасной… Обидели бедняжку Юй, не оценили по достоинству, и стала она искать тех, кто оценил бы. И быстро нашла. Сектанты таких нюхом чуют – обиженных, неустроенных, имеющих проблемы в жизни. Таких вербовать очень просто, на край света пойдут за любым, кто скажет то, что им хочется услышать. А с такими, как Юй, вдвойне просто – только хвалить, льстить и восторгаться. И чего им так важно, чтобы ими восторгались?.. Так и попала принцесса Лао Юй, первая жена четвертого наследника Чжэня, в тайный орден Небесных Всадников… Сначала просто с понимающим собеседником пообщаться, потом проповеди послушать, а там – промывка мозгов, обряды-ритуалы, и нет пути назад. Ритуалы у этих господ качественные, после инициации человек пропал навсегда. Только у меня тринадцать агентов пропало, при всей их спецподготовке, при том, что четверо из них были магами… Правильно ты догадывалась, Суон, отчего ты столь неуверенна в своих догадках? Все правильно, все логично и все прекрасно сходится. Одно плохо – тебе следовало поделиться своими догадками раньше. И не с мужем твоим бестолковым, а со мной. Уж я бы не решил, что ты оговариваешь соперницу из ревности. Кстати, вот забавно, если вы обе – жены одного мужчины, кем вы официально приходитесь друг другу? А еще мне интересно, чем занимается ваш Департамент Безопасности, или как эта служба у вас называется? Медитируют на продвижение по службе да ловят мух в тушечницах? Флавиуса на них нет…

– И как бедного парня угораздило жениться на этой стерве? – вздохнула Агнесса, выслушав рассказ младшей жены и уверения в том, что император ни о чем не догадывался.

– Его не спрашивали, когда женили в первый раз, – столь же печально вздохнула в ответ императрица. – Он ни в чем не виноват. Честное слово, господа, он не знал. Если бы знал, он бы не допустил подобного несчастья. Мне очень жаль, правда, невероятно жаль. Я мало знала его величество Шеллара, но наша семья в неоплатном долгу перед ним… да и просто он мне был очень симпатичен.

– Ты так говоришь, будто он уже умер, – с упреком произнесла Агнесса.

– Он умрет, – печально сказала Лао Суон, вытирая крошечный носик и глазки-щелки широченным рукавом парадного облачения. – Если он не умер сразу, значит, это маффа. А от него нет противоядия. И умирают все.

– А не может так оказаться, что доза будет ему маловата? – с надеждой спросил Элвис. – Все-таки, рассчитывали на девушку, а не на такого огромного мужчину, к тому же, отличающегося отменным здоровьем.

– Нет, это не имеет значения, – вздохнула Суон. – Разве что, это был какой-то другой яд. Но я сомневаюсь. Маффа – это классика, и…

Видимо, императрица собиралась повторить лекцию преподобного Чена о принципах мести по-хински, но разговор был прерван неожиданно донесшимся из коридора ревом:

– Заткнитесь! Оба! Я не желаю этого больше слушать! Вы что, дети малые? Господин Флавиус, вы старше, будьте же умнее! Повторяю, не желаю слышать! Разберусь после коронации, не раньше! А пока пусть все будет, как есть. Разойдитесь! Нашли место выяснять отношения!

– Умно, – заметил Элвис. – До коронации Флавиус выжмет из этой дамы все, что захочет.

– Сомневаюсь, – проворчал Зиновий. – Ты, наверное, никогда не имел дела с религиозными фанатиками.

– Ничего, у Флавиуса есть и маги, если палачи не справятся.

Дверь отворилась, и в зал вошел Элмар, подталкивая впереди себя растрепанного императора, который все еще продолжал доказывать, что его лишают единственной возможности смыть с себя позор, коим его покрыла первая жена.

– Ну, наконец-то! – почти хором произнесли нетерпеливый Александр и исстрадавшийся Луи. – Ну, что?

Элмар несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоиться и не разрыдаться принародно, и сообщил:

– Шеллар умирает. Кто хочет попрощаться, прошу за мной. На похороны всех пригласят отдельно.

Их величества немедленно зашевелились, закопошились и стали подниматься. Измученный воздержанием Луи намылился было домой, скорее залить горящую душу, но Агнесса дернула его за рукав, прошипела что-то на ухо и потащила вместе со всеми. Спустя минуту в зале остался один Зиновий, терзаемый сомнениями, правильно ли он поступил, позволив упрямству и гордости возобладать над человечностью. Шеллар не удержался, подошел поближе и сказал вслух, не очень рассчитывая, что его услышат:

– И не стыдно тебе, Зиновий? Самому ведь жить осталось всего ничего, а все кочевряжишься!

Старик поднял голову и обеспокоено огляделся. Затем проворчал себе под нос:

– Совсем старый становлюсь… Голоса чудятся… Пора, наверное, Пафнутию посох передавать, хотя и рано ему еще, не дорос…

И, вздохнув напоследок, поднялся и отправился вслед за остальными. Видимо, ему все-таки стало стыдно. Шеллар посмотрел ему вслед и сам себя спросил:

– Интересно, когда же, по мнению Зиновия, Пафнутий «дорастет»? Ему сорок скоро, а батюшка все сомневается… Что ж, раз все ушли, куда бы мне еще сходить? К Мафею? Или, может, к придворным дамам? Или просто пошляться, поискать других призраков?

– В банкетный зал заглянуть не хотите? – сказал откуда-то из-под пола знакомый голос.

– А что там? – поинтересовался король, не торопясь, впрочем, спускаться.

– Вы же хотели поискать других призраков.

– Тогда поднимайтесь сюда, – решил король. – Здесь никого нет, а там, наверное, слуги топчутся… Прибирают столы, потому как свадебный пир отменяется, а для поминок еще рано, скиснет все к демонам до послезавтра.

– У вас на удивление веселое настроение для умирающего, – заметил призрак, появляясь из-под пола. – Впрочем, вы всегда были человеком парадоксальным.

– Господин Хаббард! – изумился король, увидев собеседника. – Как вас угораздило стать призраком? А что, ваши коллеги тоже где-то здесь разгуливают?

– Да нет, – ответил господин Хаббард, зависая над ближайшим креслом. – Черт возьми, ведь прекрасно знаю, что мне не нужно это кресло, а никак не могу избавиться от привычки…

– Я тоже, – кивнул король. – Так что же случилось с вами? Вы сами так захотели, или вас как-то неправильно похоронили?

– Конечно, неправильно, – ответил господин Хаббард. – Я же христианин, а вы меня похоронили по вашим варварским обычаям. Да еще и голову куда-то утащили. Нехорошо, ваше величество. Где моя голова?

– Вот оно что! – рассмеялся Шеллар. – А я еще потешался над рассказами о том, что по дворцу разгуливает ваш призрак и пристает ко всем с расспросами, где его голова! Бедный мой кузен говорил мне истинную правду, а я ему меньше пить посоветовал, в чем теперь раскаиваюсь. Вы бы меня спросили, если уж вам действительно так важно было найти голову.

– Я пробовал, – развел руками господин Хаббард. – Вы меня решительно не слышали. Это один из недостатков моего нынешнего состояния. Нас не все слышат, и почти никто не видит. А являться надо как-то уметь. Я не умею. Так куда же вы мою голову дели?

– Я вашу голову вообще не трогал. Флавиус отнес ее в камеру графине Монкар, наивно полагая, что упомянутую даму хоть немного расстроит наглядное доказательство вашей смерти. А вот куда она делась потом…

– Это-то я знаю… Я слышал ваш разговор с кузеном, когда вы ему рассказывали, как Алиса обошлась с моей головой. Стерва! Сто раз вы были правы, когда не советовали с ней связываться… Мне хотелось бы знать, куда ее дели потом, мою голову?

– Боюсь, я это вряд ли смогу выяснить, – развел руками король. – Мне уже не доведется общаться с людьми. А вам не нравится быть призраком?

Покойный юрист пожал плечами.

– Не знаю. Приятного мало, но в противном случае опять налетят эти морды в капюшонах и начнут меня делить…

– А вы тоже прокляты? Впрочем, чему я удивляюсь, вас, наверное, каждый отбор кто-то проклинал. И что, их много, этих морд?

– Десятка два. Так что, может, призраком быть и лучше. А то еще, может статься, если меня отпоют по-христиански, за мной что-нибудь похуже явится, и потащит в наш христианский ад, а там, уверяю вас, приятного мало. Я, правда, сам не видел, но проверять достоверность нашей мифологии у меня нет никакого желания. Лучше уж так… Скучно, правда, но спокойно. А теперь еще спокойнее будет. Раньше мне все время было ужасно досадно видеть, что вы счастливы и довольны жизнью, разделавшись со мной. А теперь полюбуюсь, как вы умрете, и мне будет легче.

– Ну, любуйтесь, – чуть усмехнулся король. – Если вам от этого действительно станет легче. Мэтр сказал, что я буду умирать долго и мучительно, так что вы должны быть просто в восторге.

– Что-то вы действительно слишком жизнерадостны для умирающего, – заметил господин Хаббард. – Вам что, ни капельки не обидно, или это ваше пресловутое самообладание?

– Не то, чтобы совсем не обидно… Но я все же победил, поэтому у меня такое хорошее настроение.

– Странные у вас представления о победе. Вы умираете, в чем же ваша победа?

– А Кира жива, – серьезно ответил король, не очень, впрочем, надеясь, что его поймут.

– Ах, вот в чем дело… Все-таки женщины – ваше самое слабое место. Впрочем, вам повезло больше чем мне. Ваша вдова оплакивает вас совершенно искренне, и уж ни в коем разе не будет пинать ногами вашу голову.

– Господин Хаббард, – сказал Шеллар, уходя от неприятной темы о плачущих вдовах. – А другие призраки здесь есть?

– А что, – усмехнулся бывший глава Комиссии, – Я вам уже надоел?

– У нас впереди вечность, и надоесть вы мне еще успеете. Собственно, вы ведь сами знаете, что надоели мне еще при жизни, и не просто надоели, а остопаскудели, извините за выражение, и общаюсь я с вами только из любопытства – насколько вы изменились после смерти. А насчет призраков – мне просто интересно. Их должно быть множество в этом дворце, как мне кажется.

– Вечность, говорите? Вы что, тоже собираетесь стать призраком? И как вы думаете, это у вас получится? Вас ведь похоронят по всем правилам, пышно и по королевски, так что шансов остаться у вас не будет.

– А от этого что-то зависит?

– Разумеется, зависит.

– Я подумаю над этим. Но все-таки, как насчет других призраков? Если у меня так мало времени, я тем более хотел бы с ними успеть познакомиться.

– Есть здесь другие призраки, – как-то печально сообщил господин Хаббард, – только они решительно не желают со мной общаться. Видимо, они ваши предки, и в обиде на меня за то, что я хотел утащить у вас корону. И к слову о короне, ловко же вы меня провели! Кто бы мог подумать! Милый симпатяга Жак, который боится крови, оказывается, одержимый! А убийца-мистралиец, который валял передо мной дурачка, был просто отвлекающим фактором! Как я и предполагал, ваша клятва была потрясающе обтекаемой. Никто не обещал, что мы дойдем до кабинета. Равно как и никто не обещал, что мы оттуда выйдем, если все же войдем. Об этом варианте я узнал позже, когда уже был призраком. Я пришел в вашу комнату, чтобы хоть полюбоваться на ваши страдания, раз уж отомстить не получалось, и слышал, как вы рассказывали все вашему придворному магу.

– Да вы поистине находка для шпиона, господин Хаббард! – нахмурился король. – Надо с вами что-то делать. А то ведь научитесь являться, не приведите боги, познакомитесь с каким-нибудь шпионом, и будете ему информацию поставлять. В качестве маленькой мести.

– Хорошая мысль, – засмеялся юрист. – Только это скорее от скуки, чем в качестве мести. Еще один из недостатков моего нынешнего состояния – это то, что мне ничего не нужно. А месть… от нее тоже никакой практической пользы. Может, ваши китайцы что-то в этом находят, но я этого не понимаю.

– Что ж, приятно было побеседовать, господин Хаббард. А где, если не секрет, тусуются эти призраки, которые не желают с вами общаться?

– Да нигде, просто болтаются по дворцу, как и я. Слово-то какое – тусуются! От Ольги нахватались?

– Разумеется, – улыбнулся король. – И за что вы ее так не любили? Очень, очень славная девушка. До свидания, может, еще увидимся.

Он поднялся с кресла, подумывая, куда бы еще сходить, но вдруг неведомая сила рванула его вверх, в глазах потемнело и стало больно. Очень больно.

– Начинается, – сказал где-то рядом голос придворного мистика. – Ваше величество, вам лучше тоже уйти. Это… не слишком подходящее зрелище для женщины.

– Преподобный Чен, – отозвалась Кира – Я вам не Жак. Я была на войне, и видела зрелища похуже. Никуда я не уйду. Я буду с ним до конца. Пусть лучше мэтр Истран уйдет, у него сердце больное.

Шеллар хотел что-то сказать, просто чтобы попробовать, сможет ли он говорить, если понадобится, и понял, что его общение с миром живых отныне закончилось. Сведенные судорогой челюсти не разжимались, язык не ворочался, и единственные звуки, которые он смог издать, не тянули даже на крик. Получалось только невнятное мычание и хрипение.

Глава 2

Что мне снег, что мне зной,

Что мне дождик проливной,

Когда мои друзья со мной!

Детская песенка.

Увидев, что Эльвира рыдает, уткнувшись лицом в подушку, Пассионарио сразу понял, что ничего толкового из затеи Шеллара не вышло. Спорить с судьбой – что плевать против ветра. И теперь Эльвира оплакивает подругу, а сам он… Понятное дело, застрелиться ему теперь не дадут, но кто поручится за его рассудок… и вообще, как он будет жить дальше? Люди ломаются и не на таком… даже такие, как Шеллар.

– Эльвира, – тихо позвал он, присаживаясь рядом с ней. Эльвира встрепенулась, подняла голову и подскочила на кровати.

– Карлсон! – вскрикнула она, бросаясь ему на шею. – Где ты был столько времени? Бедный, на что ты похож! Ты что, болел?

– Да нет, – уклончиво ответил Пассионарио, вспомнив, что действительно выглядит не лучшим образом. – Просто поколдовал неудачно. Ничего страшного, не обращай внимания.

– Неудачно поколдовал? – ужаснулась Эльвира. – Карлсон, милый, я тебя умоляю, будь осторожнее. Я… я не переживу, если с тобой что-нибудь случится. Это так ужасно… так ужасно…

– Не плачь, – тихо сказал он, прижимая ее к себе и осторожно пробуя успокоить. – Это судьба. С ней не очень-то поспоришь. Даже, если знать заранее.

– А он что, знал заранее? – Эльвира отстранилась и заглянула ему в глаза. – Ты что, и ему тоже всякую ерунду предсказывал?

– Это не ерунда, а чистая правда, – вздохнул Пассионарио. – Ему предсказывал Мафей, потом и я тоже… А он все же решил попробовать… как он выразился, сказать судьбе «нет». А что судьбе его «нет»?

– Так вот почему в зале была такая охрана! – догадалась Эльвира. – Потому, что он знал заранее! Мафей его предупреждал!

– И что ему это дало? – вздохнул Пассионарио. – Не представляю, как он теперь будет жить…

– Жить?.. – как-то растеряно переспросила Эльвира. – А разве он выживет?

– А что с ним случилось?

– Ты разве сам не знаешь? Ты же предсказывал.

– Постой, – Пассионарио тоже слегка растерялся, смутно понимая, что в чем-то где-то ошибся. – Я предсказывал, что на свадьбе убьют невесту, твою подругу. А Мафей предсказывал, что Шеллар после этого пойдет и застрелится. Так что случилось на самом деле? Он все-таки что-то смог изменить? Или так и вышло, только немного иначе?

– Совсем иначе, – покачала головой Эльвира. – Он спас ее… заслонил собой. Я никогда не могла подумать, что он на такое способен… что он так ее любит…

– И что теперь?

– Он умирает, – всхлипнула Эльвира и снова разрыдалась, уткнувшись в его плечо. Он снова обнял ее, и все же не удержался, чтобы не сказать:

– А думала ли ты когда-нибудь, что будешь так по нему убиваться?

– Да никогда, – прорыдала Эльвира. – Я вообще всегда считала… что мужики сволочи… Что они не способны… а он…

– Ну не плачь ты так, может, он выживет. Он ведь вон какой здоровый. Чем в него попали?

– Отравленной иглой. Какой-то очень хитрый яд, от которого не бывает противоядия. Ты лучше у Мафея спроси, он разбирается.

Всего лишь? Пасссионарио чуть не рассмеялся вслух. Всего лишь какой-то несчастный яд? Шеллар, дружище, и не думай, что ты умрешь просто так!

– Эльвира, – сказал он, быстро подхватываясь, – мне надо срочно сбегать к себе. Я потом вернусь. Не плачь, он еще не умер, может, что-то сделаем.

И, оставив бедную Эльвиру в полной растерянности, телепортировался в свою хижину. Там он бросился к кровати, достал из сундучка аптечку и стал рыться в ней. Он точно помнил, что несколько лун назад Амарго ему давал две дозы антидота. Одну он использовал в конце зимы, когда какой-то доброжелатель напоил его кофе с мышьяком, а второй еще должен где-то быть… Да где же он, не мог же потеряться!

Уже начиная нервничать, он вывалил все содержимое аптечки на одеяло и принялся разгребать, проклиная себя за разгильдяйство и беспорядочность во всем. Тут же попробуй что-то найди в этой аптечке! О небо, даже фанга есть, откуда она взялась… А антидота нет как нет! Не сперли же его, в самом деле, кому он мог понадобиться, никто же не знает, что это вообще такое! Может, тоже употребил и потом забыл? Так вроде с тех пор его больше не травили… Ай-яй-яй! Вот ведь, башка пустопорожняя! А скорпион? Конечно, в таком обкуренном состоянии разве упомнишь… Вот куда она делась, вторая доза! На прошлой неделе, когда он на скале сидел, его скорпион тяпнул! И ведь совершенно из головы вылетело! Надо же было попросить у Амарго еще, а он забыл! И что теперь? Амарго в Голдиане, пока он вернется, Шеллар сто раз умереть успеет. И Стеллы дома нет, уехала с ребенком куда-то отдыхать… Если только залезть поискать в лаборатории у Амарго, может там есть. Должно быть, у него там просто склад в этой лаборатории. Только бы не в сейфе, а то ведь в этот сейф демона рогатого залезешь…

Бросив раскиданную аптечку валяться на кровати, товарищ Пассионарио телепортировался в лабораторию и принялся торопливо осматривать шкафы и ящики в поисках медикаментов или чего-то похожего.

* * *

Когда блаженное забытье снова сменилось невесомостью, Шеллар не стал взлетать к потолку, а тихо и скромно прошел сквозь кровать. В углу стоял призрак господина Хаббарда, который, впрочем, особо счастливым не выглядел.

– Вам понравилось? – с язвительной заботой спросил король.

– Был бы я живым, меня бы стошнило, – признался глава Комиссии. – Пойду я отсюда. Ничего приятного в агонии не нахожу, даже если это агония врага. Вам, может, и понравилось бы. Я помню, как вы нашими трупами любовались.

– Да идите вы, – отмахнулся Шеллар, едва удержавшись, чтобы не показать этому горе-эстету тот самый средний палец, которым его когда-то дразнила Ольга. И, не дожидаясь, пока ему ответят, направился в кабинет, проверить, не появились ли там новые гости. Как он и ожидал, стражей было уже двое. Они сидели в креслах и ожесточенно спорили, снова живо напомнив его величеству великую битву Тины и Ноны за качели. Заметив его, оба тут же замолкли, а сам Шеллар попытался как-то различить, кто же из них кто, поскольку оба были одинаково безлики.

– Очень хорошо, что ты пришел, – сказал один из стражей. – Я как раз хотел тебя предупредить.

– Ты бессовестный обманщик! – возмущенно закричал второй.

– Это ты обманщик, – возразил первый. – Ты прекрасно знал, что твое проклятие уже не имеет силы, и поэтому явился раньше всех, чтобы обманом и мошенничеством увести то, что тебе более не принадлежит.

– Мое проклятие имеет силу! – упрямо возразил второй, который, собственно, на самом деле был первым.

– Господа, – попросил король. – Вы могли бы как-то назваться, чтобы я мог вас различать? Мне сложно с вами общаться, вы такие одинаковые… У вас есть имена?

– У нас нет имен, – серьезно сказал тот, что пришел вторым. – Но, если тебе так хочется, можешь называть нас именами тех, кто наложил наши проклятия. Его, – он кивнул на обиженного коллегу, – Адалия. А меня – Морис.

– А вашего третьего товарища, который еще не пришел? – поинтересовался Шеллар.

– С ним тебе общаться не придется, – пожал плечами Морис. – Но, если тебе интересно – Алиса.

– Вот стерва! – не удержался король. – Так я и знал, что она не успокоится!

– Да тебе-то что? – засмеялся Морис. – Тем более, проклятие было неправильное, неполное, и просто странно, что оно сработало. Видимо, уж очень от души было сказано. Или случайно пересеклось с моим. Проклятия, знаешь ли, часто пересекаются и либо помогают друг другу, либо мешают. Вот наши с Адалией как-то раз пересеклись… Но это не столь важно.

– А кто такая Адалия? – поинтересовался король. – Я что-то не припоминаю дамы с таким именем… И чем я ее так обидел?

– Ты ее и не знал, она умерла прежде, чем ты родился, и ты ничем перед ней не виноват. Эту даму очень обидел твой великий дедушка, Кендар Завоеватель. Дамы, знаешь ли, очень не любят, когда их бросают любовники, и всегда на такие вещи обижаются. Вот и прелестная Адалия обиделась, и прокляла твоего дедушку от всей души. Посулила ему, что родится у него бездушный бесчувственный выродок, и займет он его трон, и будет править этой страной. И династия подобных ему выродков будет продолжаться, пока один из них не полюбит больше жизни и не станет человеком. Это, если ты не знаешь, ограничивающее условие. У проклятия обязательно должно быть ограничивающее условие, и оно должно быть теоретически выполнимо, а то проклятие не сбудется. Вот и в данном случае, условие было теоретически выполнимо, а практически… сам понимаешь, с какой это стати бездушный выродок вдруг полюбит кого-то так сильно. Мы с Адалией спорим об этом проклятии уже почти пятнадцать лет. Я считаю, что оно не действительно еще с тех пор, как покончил с собой твой отец, чтобы оградить от проклятия брата и его семью. Сам же понимаешь, для того, чтобы он смог занять трон, сначала они должны были куда-то деться. Адалия же доказывает, что любовь тут ни при чем, а бедняга просто рехнулся. Даже теперь, когда все уже предельно ясно и двух толкований быть не может, он все равно продолжает настаивать.

– Глупо, – пожал плечами Шеллар. – Адалия, как ты полагаешь, от чего я умираю?

Страж, которому совершенно не шло его женское имя, мрачно промолчал.

– И сказать нечего, – позлорадствовал Морис. – Не стыдно обманывать? Ведь покойного Шеллара-старшего ты обманул. Уж слишком он был исполнительный, сказали ему «пошли», он и пошел. А этого просто так не надуешь. Вот ты и остался с носом. А теперь вали отсюда, бездельник, отрапортуй, кому следует, что твое проклятие снято, и пусть тебе новое поручат. А то я сам отрапортую, хуже будет.

– Стукач, – проворчал Адалия и исчез.

– Так я и предполагал, – вздохнул король, перебираясь в свое кресло, которое так кстати освободилось. – Не зря все столь упорно поговаривали, что я проклят. Только почему это так и не всплыло? Мне кажется, если мой придворный маг и не мог разглядеть проклятия сам, он мог бы попросить свою коллегу, мэтрессу Морриган. Хотя она и скрывает свою осведомленность в тайных искусствах, для такого случая сделала бы исключение.

– Видишь ли, любопытный мой подопечный, проклятия бывают разные. Бывают профессиональные, которые налагают путем соответствующих ритуалов, и такое проклятие специалист по темным искусствам непременно распознал бы. В том и состоит их недостаток – всегда можно обнаружить и снять. Твои же проклятия были иными. Любой человек, желающий зла другому, может проклясть таким образом. Вспомни, сколько раз ты сам в сердцах бросал что-нибудь вроде «чтоб ты сдох», или тому подобное.

– Даже сбывалось, – согласился король, вспомнив печальную участь Алоиза Браско. – Но, помнится, никаких ограничивающих условий я не ставил.

– Разумеется, ты об этом и не знал. У тебя получилось случайно, как и у твоей Алисы. По всей видимости, пересеклось с другим, ибо тот неприятный господин, которому ты столь успешно пожелал сдохнуть, наверняка успел за свою жизнь заработать и других проклятий. Но вот некоторые люди, более сведущие, чем ты, знают, что ограничивающее условие необходимо для верности. К примеру, Адалия была ведьмой, и, несомненно, об этом знала, а Морису, должно быть, кто-то посоветовал. Для того чтобы наложить такое проклятие, не обязательно обладать Силой.

– А как же они сбываются? Почему?

– Обычно их произносят в стрессовой ситуации, и чувства произносящего, если они достаточно сильны, резонируют с потоками астрала… Впрочем, узкоспециальные подробности тебе не нужны, все равно не поймешь. Итак, о чем я говорил? Ах, да. Проклятия такого рода не имеют отношения к некромантии, поэтому специалист в области темных искусств не может их разглядеть. В этом их коварство.

– А кто может? Кто-то же сказал моему отцу о проклятии? Или как он узнал?

– Сказал, – кивнул Морис. – Нашелся один неклассический маг, которому было доступно иное видение… Но это не столь важно.

– Может и не важно, но мне интересно. Почему я не умер? Как это вышло?

– Если тебе так интересно… Этот самый маг, который просветил твоего отца касательно проклятия, вовремя вас нашел и спас тебя каким-то образом. То ли у него было противоядие, то ли еще что. Любопытный ты, Шеллар, просто на удивление. Не все ли тебе равно? Все равно ведь скоро умрешь, что ты будешь делать со своими новыми познаниями?

– А о своем проклятии ты мне расскажешь? – продолжал расспрашивать король. – Или оно тоже не действительно, и придется третьего дождаться?

– Почему? Действительно. Если тебе уж так любопытно, это проклятие наложили опять-таки на твоего знаменитого дедушку. Его побежденный враг перед смертью. И заключалось оно в том, что ваша династия будет вымирать, пока не вымрет, или пока кто-то из семьи трижды не обманет смерть. Пока что и ты, и твой кузен успели обмануть смерть по два раза. Он – после той битвы с драконом и после золотой паутины. Ты – когда тебя отравил твой отец и когда ты не пошел на церемонию пять лет назад.

– А на банкете, когда меня чуть не убили?

– Нет, тогда ты и не должен был умереть. Вот разве что на этот раз выживешь, это и будет третий. Только это у тебя не получится. Так что, полетай пока, посмотри в последний раз на всех, а к завтрашнему вечеру как раз умрешь, да и пойдем.

– А если я и с тобой не пойду?

– А куда ты денешься? Не пойдешь завтра, пойдешь послезавтра, когда тебя похоронят. Это Адалия тебя уговаривал, чтобы ты сам согласился с ним пойти, а мне твое согласие не требуется, ты и так мой по праву.

– Именно твой?

– Да, потому что Алиса опоздал. Я пришел раньше, так что, ты мой. И ничего ты не можешь сделать.

– А если меня не похоронят?

– Как это не похоронят? Еще как похоронят. С почестями. Со всеми полагающимися обрядами. Так что о своих планах стать призраком можешь смело забыть. Ладно, заболтался я тут с тобой, у меня еще несколько проклятий имеется под надзором, слетаю, проверю, а завтра вернусь.

– Постой, – спохватился Шеллар. – А Алиса-то как меня прокляла?

– Алиса? Как я уже говорил, неправильно. Без ограничивающего условия, так что, странно, что ее проклятие вообще сбылось. Алиса тебе пожелала умереть в день свадьбы, что, собственно, и случилось. А теперь до свидания, а то у тебя вопросов – бездонный мешок, а мне некогда.

И второй страж тоже исчез. А его величество Шеллар III глубоко задумался – как уговорить родных, чтобы его не хоронили. Потому как уж очень не хотелось ему кому-то принадлежать, да еще и по праву. И вывод у него получался единственный. Раз во время судорожных припадков говорить он не мог никоим образом, надо было как-то заставить их увидеть или хотя бы услышать его в его нынешнем призрачном состоянии. Господин Хаббард что-то там говорил, являться надо уметь. Вот и прекрасно. Значит, нужно найти кого-то из местных призраков и попросить, чтобы научил являться. Цель ясна, задача определена. Осталось только найти этого самого потенциального наставника. И поскорее.

Шеллар взлетел над креслом и направился на первый этаж, чтобы оттуда уже начать методично прочесывать дворец.

* * *

Жак уронил столбик сигаретного пепла в стакан и скорбно покосился на рыдающую взахлеб Ольгу.

– Ольга, – негромко позвал он. – Ну не надо… выпей лучше, оно попустит…

– Оставь ее, – сказала Тереза. – Пусть. Она сама успокоится. Выплачется и успокоится. Плохо все-таки, когда люди в бога не верят…

Азиль упорно молчала, съежившись на диване и глядя перед собой.

– Это не всем дано, – сказал Мафей, нервно затягиваясь. – У тебя получается находить утешение в молитве, у других – нет.

– Ну что же делать, что делать… – застонал Жак, бросая окурок и запуская пальцы в волосы. – Не может же быть, чтобы совсем ничего нельзя было сделать…

– Может, – печально вздохнул Мафей. – Знаешь, когда умерла мама, мне тоже долго казалось, что это не на самом деле, что так не может быть, что все можно как-то изменить… Что завтра я проснусь, и мама войдет в мою комнату и обнимет меня, а маленький Аллеар выпрыгнет из кроватки, залезет мне на руки и начнет хватать за уши… Он почему-то ужасно любил хватать меня за уши, нравились они ему, что ли… Только на похоронах, когда гробы опустили в могилы, до меня вдруг дошло, что это – навсегда. Что так бывает, чтобы ничего нельзя было сделать… – он всхлипнул и снова судорожно затянулся.

– Окурок брось, – хмуро посоветовал Жак. – Ты уже чистую бумагу тянешь. Лучше поищи у мэтра в лаборатории какой-нибудь успокоительный эликсир, да Ольгу напоим.

– Оставьте вы Ольгу в покое, – подала голос Тереза.

– А ты помолчи, – огрызнулся Жак. – Займись чем-нибудь и помолчи. Я думаю. А вы с Ольгой меня отвлекаете. Вот Азиль молчит, и вы помолчали бы.

– О чем ты таком важном думаешь? Пытаешься что-то придумать? Жак, перестань. Нам всем больно, и всем его жалко, но тут действительно ничего не сделать. Если уж мэтр Истран сказал, что ничего нельзя сделать, что ты можешь придумать? Остается только уповать на милость божью. – Тереза вздохнула и, чтобы не расстраивать Жака, потянулась к папке с рисунками Мафея. – Мафей, можно, я посмотрю? Раз уж я так мешаю Жаку, я посижу в уголке и молча посмотрю твои рисунки.

– Можно, – вздохнул Мафей и попытался добыть огонек, как его учил Орландо, но у него не получилось, и пришлось воспользоваться банальными спичками. – А в лаборатории у мэтра все закрыто. И чего я не спросил Хоулиана, как успокаивать и усыплять? Он же умеет… Балда я, сразу пить начал и о всякой ерунде трепаться, нет, чтобы чего полезного спросить…

– А его никак нельзя найти или позвать? – не унимался Жак. – Не надеяться же, в самом деле, на милость того, чего нет!

– Кого найти?

– Ну, эльфа твоего. Может, он бы мог помочь.

– Да ну, скажешь… Яды вообще магией почти никогда не лечатся. А противоядия не существует. Если бы эльфы его знали, то знали бы и люди.

– А может, как-то иначе можно? Как-то же маги спасают умирающих, догоняют там, возвращают, все такое…

– Это не тот случай, – всхлипнул Мафей. – Не получится. Мэтр это умеет, он бы сделал, если бы можно было.

– Да что ты со своим мэтром… Может он ошибаться?

– Может, но не в этом случае. Как тебе объяснить… Такой способ годится, если… ну, в общем, для нас он не подходит.

– Почему? Ты сам можешь объяснить?

– Я понимаю, но как тебе объяснить… Скажем, если бы он умирал от какой-то болезни, которая проходит, то можно было бы. А так… тело все равно непригодно для жизни, поэтому возвращать в него душу не имеет смысла. Не получается у меня понятно объяснять…

– А можно как-то продержать его, пока яд полностью не выведется?

– А он не выводится, наверное. Иначе этот способ уже давно бы открыли. Давай я в справочнике посмотрю…

Мафей спрыгнул со спинки стула и полез на полку за справочником. На некоторое время наступила тишина, только всхлипывала Ольга, шуршала бумагой Тереза, и Мафей сосредоточенно сопел, склонившись над справочником. Жак напряженно думал.

– Мафей, – вдруг подала голос Тереза. – А зачем ты мэтру Альберто такую шляпу нарисовал?

– Кому? – переспросил Мафей, отрываясь от справочника.

– Мэтру Альберто, – повторила Тереза, показывая ему рисунок. Мафей тихо обомлел, вспомнив, что забыл убрать из папки и спрятать портрет Амарго, который он набросал вчера вечером, равно, как и портрет Орландо, лежавший там уже вторую луну. А затем вспомнил, кого же ему так напоминал сердитый конспиратор с Зеленых гор. Действительно, мэтра Альберто. Очень похоже…

– Твою мать… – тихо ахнул Жак, тоже воззрившись на злосчастный портрет. – Это же он! Подумать только, как меняет человека головной убор!

– А ты что, сразу не узнал мэтра Альберто? – удивилась Тереза.

Жак, не отвечая, подхватился с кресла.

– Мафей, – решительно заявил он. – Пойдем ко мне.

– К тебе? – не понял Мафей. – Зачем?

– Пойдем, я тебе там все объясню.

– А дам здесь оставим?

– Не пропадут наши дамы. И не сломают тебе ничего. Разве что сигареты твои все выкурят. Пойдем скорее, у меня появилась идея.

– Опять, наверное, какой-нибудь антинаучный вздор, – проворчал Мафей, неохотно отрываясь от справочника.

– Научнее не бывает, – заверил его внезапно повеселевший Жак. – Давай скорее. Если у нас все получится так, как я рассчитываю… нет, помолчу, чтоб не сглазить.

– К тебе? – покорно уточнил Мафей.

– Ко мне. Мне надо забежать к себе в кабинет, кое-что взять, вдруг понадобится.

Оказавшись в своей гостиной, Жак бегом взлетел по ступенькам и торопливо защелкал кнопками замка.

– Ты этого мужика где видел? – спросил он, открывая дверь и жестом приглашая Мафея заходить. – У Карлсона в Зеленых горах?

– Жак! – жалобно простонал Мафей. – Я же поклялся молчать! Ну что вы с Шелларом за люди, вечно все знаете, даже если я вам ничего не говорю!

– Да я его сам там видел, – отмахнулся Жак. – А ты бы портретов не рисовал, если уж поклялся. Хотя, ты же не обещал ему не рисовать, так что твоя совесть чиста. Я это к чему. У этого мужика обязательно должен быть универсальный антидот. Это такая удивительная хренотень, которая нейтрализует любые яды. То есть абсолютно любые, понимаешь?

– Это что-то из твоего мира? – уточнил Мафей.

– Да. Такая штука обязательно входит в стандартный набор первой помощи всяких там космонавтов, химиков, разведчиков на других планетах, агентов спецслужб и прочих экстремальных профессий… в общем, короче говоря, у него она должна быть. Или я полный дурак. – Жак схватил со стола какой-то мешок и начал рыться в шкафчике. – Так вот, сейчас мы с тобой пойдем к нему. К мэтру Альберто. И будем как-то добывать у него этот универсальный антидот. Любыми способами. Как получится. Если он дома – будем просить, слезно умолять, падать на колени, угрожать, грабить, по обстановке. Если его нет дома, украдем. Мне как-то все равно, подобает это или нет. Когда мой друг умирает, я, пожалуй, даже убить бы смог…

– Это не понадобится, – вздохнул Мафей. – Его нет дома. Он в Голдиане, ищет Диего. Но я очень рад, что ты на все готов. Потому что лаборатория мэтра Альберто находится в нижнем этаже, за моргом, и чтобы в нее попасть, надо пройти через этот самый морг.

– Фиг с ним, – решительно заявил Жак, бросая в мешок какие-то вещи непонятного назначения. – Пройдем. Ну, подумаешь, станет мне хреново, переживу. В крайнем случае, если в обморок хлопнусь, дотащишь. Все, я готов. Заготовь на всякий случай обездвиживающее заклинание, вдруг нам кто-то попробует мешать или он дома окажется… Давай, заготавливай и пошли.

* * *

В очередной раз покинув свое многострадальное тело, Шеллар заглянул в кабинет, удостоверился, что там пусто, и попытался вспомнить, на чем он остановился в своих поисках. Кажется, он успел дойти до второго этажа… И где же они прячутся, эти призраки предков? Или с ним они тоже не желают общаться, с проклятым выродком? Нет, дорогие предки, придется. Все равно найду, подумал он. И двинулся на дальнейшие поиски.

Как оказалось, во дворце можно увидеть массу интересного, когда ты призрак, и никто не подозревает о твоем присутствии. Несомненно, если бы не сегодняшняя трагедия, можно было бы увидеть еще больше, поскольку в этот вечер все вели себя непривычно тихо и вообще были какие-то пришибленные. Многие плакали. Придворные дамы и вовсе обливались слезами, как ни странно. Правда, при этом они все разбрелись по своим комнатам, чтобы не демонстрировать подругам красные глаза и распухшие носы, и ревели каждая в одиночестве. Только Акрилла спала, тихо всхлипывая во сне, да Эльвира нервно ходила по комнате, комкая в руках мокрый платочек в разводах косметики. На столе, как и каждый вечер, стояла нетронутая вазочка с апельсиновым вареньем. Ждет, подумал Шеллар. Ждет каждый вечер, точно как в сказке, а вдруг он прилетит, наш дорогой Карлсон. Только что же он не летит? Хоть бы посмотреть на него, что ли. А то так и умру, не увидев.

В общем, третий этаж не дал ничего нового. Здесь призраков тоже не было. Зато в комнате Мафея король наткнулся на весьма занимательное зрелище. За Мафеевым столом, подперев голову огромным кулаком, сидел кузен Элмар, разумеется, пьяный вдрызг, а как же иначе. Он же клялся бросить пить когда займет престол, а до коронации еще дня три, так что грех не набраться с горя, тем более, повод-то какой выдающийся… Рядом притулилась Азиль, сочувственно гладя его по плечу. Чуть в сторонке сидела Тереза и задумчиво вертела в руках бокал, к которому еще, похоже, и не притронулась. В соседнем кресле плакала Ольга, горько и безнадежно, как несправедливо обиженный ребенок. А на подлокотнике ее кресла, элегантно облокотившись о спинку, сидел эльф и как раз подносил даме кубок, предлагая выпить и успокоиться. Живой взрослый эльф, ослепительно красивый, со знакомой скромной улыбкой Орландо. Видимо, тот самый, его отец, с которым давеча пьянствовал Мафей. Самого Мафея нигде не было видно, как впрочем, и Жака.

– Так мне и надо, кретину! – возглашал Элмар в перерывах между всхлипами. – Это мне кара богов за мою трусость, за мою лень, и за все мое прочее свинство! Я – король! Слышишь, эльф? Ты представляешь, какой из меня будет король? Всемирное посмешище! И это после Шеллара… Знаешь, какой он был! Умница, каких просто не бывает, и душевнейший человек! Да после него меня просто никто не будет воспринимать всерьез! Я же балбес полнейший! Я же ни хрена не понимаю ни в политике, ни в финансах, ни вообще в чем-то полезном!

– Ничего, научишься, – философски заметил эльф, мимоходом проводя пальцами по лицу Ольги, отчего та сразу замолчала и послушно взяла кубок из его рук. – И не надо себя с ним сравнивать, а то вечно будешь считать себя хуже, чем ты есть. Ты не хуже, ты просто другой.

«Правильно, – мысленно одобрил Шеллар. – Эльфы действительно как-то мудрее нас…»

– И на кой мне так надо было его женить! – продолжал стенать Элмар I. – Не зря же он так не хотел! Как чувствовал, что это для него добром не кончится! Надо же мне было так доставать его с этой женитьбой, с этими наследниками, с этими бабами проклятыми! Добился, идиот! Женил на свою голову! Бедный, бедный Шеллар! И бедный я. Что мне теперь со всем этим дерьмом делать? Что ж я раньше думал, придурок, тоже, первый наследник! Сижу, как лопух последний, и не знаю, что делать! О чем, о чем я думал, пока он был жив! Теперь и спросить не у кого! Эх, как был я безмозглым варваром, так и остался, и никакое королевское воспитание…

– Элмар! – окликнул король.

Элмар резко замолчал и повел глазами вокруг.

– Элмар, я здесь, – безнадежно повторил Шеллар, понимая, что сейчас Элмар подумает, что ему спьяну послышалось. – Азиль, хоть кто-нибудь! Я здесь, у книжной полки! Эльф, может, хоть ты меня слышишь?

– Допился… – горестно простонал Элмар и в очередной раз схватился за голову. – Говорил же мне Шеллар, что если не брошу пить, буду, как Луи… таки допился до белой горячки.

– Ты насчет голоса? – переспросил эльф. – Да нет, я тоже слышал. Ну-ка постой…

Он пристально посмотрел на Шеллара и улыбнулся.

– Да вот же он, как и было сказано, у книжной полки.

– Кто? – встрепенулся Элмар. – Так мне не почудилось?

– Очень высокий и худой человек с дурацкой прической, – описал эльф. – Это и есть твой кузен?

– И вовсе не дурацкая у него прическа, – возразил Элмар, – а очень даже ему идет.

Он уставился на книжную полку, видимо, надеясь тоже что-то увидеть, но, разумеется, безуспешно.

– Шеллар, – жалобно сказал он. – Ну как же ты так… Как же я без тебя?

– Элмар, – перебил его король. – Потом поплачешь. Слушай внимательно. Ты меня слышишь?

– Очень плохо, – пожаловался Элмар.

– Я хорошо слышу, – сказал эльф. – Говори, я ему передам.

– Скажи ему, чтобы меня не хоронили, – сказал король. – Ни в коем случае.

– Как не хоронили?! – встрепенулся Элмар. – Мне не послышалось? Он так и сказал?

– Да, он так и сказал. Чтобы его ни в коем случае не хоронили.

– Почему? – Элмар был так потрясен, что даже, похоже, протрезвел. – Как же так? Шеллар, ты иногда что-то как скажешь… А что же с тобой сделать?

– Да что хотите, – рассердился Шеллар. – Бросьте на свалку, скормите собакам, сожгите, или лучше всего отдайте доктору Кинг в анатомический музей. Так хоть какая-то польза будет. Но ни в коем случае не хороните и не проводите никаких обрядов. Иначе меня утащит какой-то безликий гад с белыми глазами. А так я стану призраком и останусь с вами. Буду тебе, балбесу, советовать.

Эльф добросовестно повторил его речь слово в слово, после чего возразил:

– Ты не прав, Элмар вовсе не балбес. Он очень милый мальчик, и вовсе не глупый. И очень тебя любит.

– Я его тоже очень люблю, – грустно сказал король. – Потому и хочу остаться.

– Шеллар, но как же я объясню это всем? – снова застонал Элмар. – Если я скажу, что мне являлся твой призрак, меня же безумным объявят! Или просто не поверят, скажут, меньше надо было пить! Кстати, я помню, что я тебе обещал, и после коронации брошу.

– А Мафей меня не увидит? – с надеждой спросил Шеллар, понимая, что Элмару действительно посоветуют меньше пить и не поверят. – Или мэтр? Или еще кто-нибудь?

– Мафей должен бы видеть, – предположил эльф. – Только они с Жаком куда-то убежали.

– Они к Жаку ушли, – сказала Тереза. – Жак что-то там придумал, и потащил с собой Мафея.

– Нашел время! Когда он мне так нужен…

– Да они еще вернутся, – утешил его эльф. – Ты наведывайся сюда, может, застанешь. И попробуй поговорить с его наставником, может, он тоже тебя увидит.

– А ты не знаешь, как я могу являться людям?

– О, этого я не знаю. Это надо спросить у призраков, которые являются. У вас во дворце есть такие, которые являются всем, а не только людям, способным видеть?

– Надо подумать… – оживился Шеллар, но подумать он не успел. Мир в очередной раз померк, и он снова ощутил вес своего тела, боль и сильные ладони Киры, сжимавшие его руку.

* * *

– Ну, как? Лучше? – поинтересовался Мафей, и откровенным любопытством рассматривая Жака. – Может, тебе водички?

– Издеваешься? – измученно простонал тот и попробовал отлепиться от стенки.

– Вовсе нет. Я серьезно. Если надо, я могу тебе воды наколдовать.

– Да не надо… Что ты так смотришь?

– Про оливковых эльфов я слышал, – серьезно сказал Мафей. – Но чтобы люди были зеленого цвета…

– Все-таки издеваешься, – вздохнул Жак. – Ну и ладно. Издевайся. Я только что совершил величайший подвиг, но этого все равно никто не оценит. Где эта дверь?

– Кажется, это, – указал Мафей. Жак осторожно потрогал замок и хмыкнул.

– Само собой, без всякой магии. Придется воспользоваться вульгарным первобытным способом, то есть, вот этой железякой.

– А ты умеешь?

– Да что тут уметь? Как любит говорить наш король, теоретически знаю, значит, должно получиться.

Мафей с любопытством понаблюдал, как Жак ковыряется в замке, и заметил:

– Никогда не видел вора за работой. Интересно.

– Да кто тебе сказал, что я вор? – проворчал Жак. – И Кантор тоже почему-то так решил… Ну, понимаю, почему меня принимают за мага, но вором-то зачем объявлять?

– Потому, что у тебя Тень, – пояснил Мафей. – Потому Диего и подумал, что ты вор. Он видеть умеет. А вообще, как, по-твоему, иначе называть человека, который взламывает замок с целью что-то украсть?

– Преданный друг, – серьезно ответил Жак и открыл дверь. – Вот и готово. Пошли.

Они пересекли лабораторию и остановились перед другой дверью, скрытой за пестрой занавеской.

– О, тут уже посерьезнее, – заинтересовался Жак, разглядывая замок. – Давай-ка мешок.

Мафей снова с большим интересом понаблюдал вора за работой, потом, не удержавшись, спросил:

– А что это?

– Это? – Жак кивнул на коробочку, которую он пристраивал к замку. – Отмычка.

– Шутишь?

– Серьезно. Отмычка. А какая она, по-твоему, должна быть для электронных замков? Помолчи минутку, не мешай.

Мафей послушно замолк и вдруг отчетливо услышал какие-то сдавленные звуки, напоминающие плач.

– Жак, ты слышишь?

– Нет, – недовольно отозвался Жак. – Не мешай.

– Там внутри кто-то плачет.

– Да не слышу, говорю тебе. Я не эльф, у меня уши маленькие. Ты что, думаешь, он там кого-то взаперти держит?

– Не знаю, но там точно кто-то есть.

– Мафей, если ты заткнешься и не будешь мне мешать, через пару минут мы это сами увидим.

Мафей снова замолчал, продолжая прислушиваться к звукам за дверью. Плач стих, затем послышался шорох и торопливые шаги.

– Амарго, это ты? – со слабой надеждой спросил из-за двери знакомый голос.

– Это я, Мафей. Что ты там делаешь? Тебя что, заперли?

– Нет, конечно, что за ерунда. А кто с тобой? И как ты сюда попал?

– Пешком, – проворчал Жак. – Через морг, чтоб он провалился. Открой, чтобы я замок не ломал.

– Ломай, – всхлипнули за дверью. – Я не знаю, как он открывается.

– А как же ты сам туда попал, страдалец?

– Телепортом.

– Понятно, – вздохнул Жак и обернулся к Мафею. – Это Карлсон?

Мафей молча кивнул.

Спустя пару минут они действительно имели честь лицезреть зареванную физиономию Карлсона, он же принц Орландо, он же товарищ Пассионарио, любимый вождь и идеолог.

– Если ты сам сюда пришел и никто тебя не запирал, – поинтересовался Жак, рассматривая его. – То какого черта ты сидишь и плачешь?

– А какого черта плачет весь дворец? – проворчал мистралиец, утираясь рукавом. – Как вы сюда попали? Как вы вообще нашли это место?

– Да я его всегда знал, – нахально соврал Жак. – Только не знал, что дон Рауль, он же мэтр Альберто, еще и Амарго к тому же. Я его узнал, просто молчал до сих пор. А сегодня он мне понадобился. Вернее, кое-что из его вещей. Если ты тоже в курсе, может, дашь, чтобы мы тут не шарили и ничего не трогали?

– Универсальный антидот? За этим вы пришли?

– Ты поразительно догадливый парень, Карлсон.

– Еще бы, – проворчал тот. – Я и сам за ним пришел.

– Ну, а с нами поделишься, или грабить?

– Грабьте, – всхлипнул Орландо, кивая на тяжелую бронированную дверь. – Если сумеете. Я тут уже все обшарил, ничего нет. Наверно, этот старый жлоб запер медикаменты в сейф, чтобы я наркотики не таскал. А сам уехал, и где его искать, я не знаю… И как сейф этот открывать, тоже не знаю. Может, ты знаешь? Ты ведь Жак, я правильно понял? Это ты открыл замок на моем браслете?

– А, так это был твой браслет? – усмехнулся Жак, осматривая комнату. – Ладно, с браслетом потом. Где контролка?

– Контролка – это что?

– Раз тут такой сейф, т-кабина и прочие родные и милые сердцу вещички, значит и комп где-то должен быть. Где? Или я ошибаюсь и этот сейф антикварный?

– Не понимаю.

– Объясняю для особо одаренных. Замки у этого сейфа открываются вручную или через контрольное устройство? Как его открывает хозяин, ты хоть раз видел?

– А-а, понял. Второй шкаф слева.

Жак ткнулся в указанный шкаф и обрадовано вскричал:

– Вот она, родимая! А я уж боялся, что он антикварный… сейчас мы посмотрим, что тут у нас где…

– Жак, – осторожно спросил Мафей. – А ты умеешь открывать сейфы?

– Такие – умею.

– А ты пробовал, или… как любит говорить Шеллар?

– Один раз пробовал. Успешно. Правда, этот посовременнее, но все равно… Надеюсь, тут не стоит бетонка, и мне не придется полдня фугас кропать… Помолчи и не мешай.

Жак нахлобучил на голову некое подобие шлема, сунул руку в перчатку и остановился у раскрытого шкафа, возбужденно приговаривая:

– И где у нас тут контроль сейфа? Ну-ка, показывай. Связь нам на фиг не нужна, разве что Вирусу привет с того света послать… Параметры т-кабины… Списки какие-то… Пошел на фиг со своим паролем, имел я тебя в виду… А вот так не хочешь? Никак? А отсюда?… Ага, значит, только через трубу… Е-мое… Да он что, больной?

Орландо легонько толкнул Мафея в бок и шепнул:

– Понял?

– Что понял?

– Почему называется «школа Шлема и Перчатки»?

– Действительно… Орландо, а что он делает?

– Он же сказал – сейф открывает.

– А разве так открывают сейфы?

– Ну, он специалист, ему виднее… Он агент или просто переселенец?.. Впрочем, что за дурацкие вопросы я задаю. Это же он, наверное, и есть тот самый парень, который нашуршал в Кастель Милагро и вытащил оттуда Кантора. Там он и открывал сейф в первый раз…

Мафей хотел было спросить, откуда ему это известно и расспросить подробнее, но Жак сорвал с головы шлем и обернулся к ним.

– Он что, ненормальный, ваш Амарго? У него мания преследования или как? На кой хрен здесь такая колючка? От кого тут так городиться? Кто сюда залезет? Тоже от тебя, чтобы наркоту в сейфе не нашел?

– Что такое колючка? – устало уточнил Орландо, которому, видно, уже надоело переспрашивать на каждом слове.

– Нейроимпульсная защита, если тебе так понятнее.

– А, защита… Так ведь он сетевой, через него идет связь с параллельным миром и с центральной базой данных агентства. Это от ваших ребят защита стоит, чтобы оттуда кто-то в базу не влез.

– И под эту защиту он запихал контроль своего несчастного сейфа с наркотой? Что, не мог снаружи оставить? И что теперь делать? – Жак вытащил руку из перчатки и сел на ближайший ящик, горестно уставившись в пол.

– А такую ты не можешь? – жалобно спросил Мафей, прекрасно понимая, что вопрос неуместен.

– Могу. Только не так быстро.

– А насколько быстро?

– Суток трое-четверо, если вообще не спать. Или… нет, я не смогу. Я уже один раз полез через колючку, мне хватило… Да не смотрите на меня так! Это же рехнуться можно, когда на тебя смотрят умоляющими глазами два эльфа сразу!

Мафей поспешно опустил глаза, Орландо напротив, присмотрелся внимательнее.

– Это реальная опасность, – осторожно уточнил он. – Или фобия, как насчет мистралийцев?

– Реальная, – вздохнул Жак и полез в мешок. – Ладно, попробую. Может, на этот раз повезет. Исперы же как-то лазят, значит можно…

– Подожди, – Орландо подошел, сел рядом и тронул его за плечо. – Не торопись. Объясни, в чем здесь дело, почему ты так боишься, и чем мы можем тебе помочь.

– Да ничем вы не можете помочь, толку вам объяснять… – Жак посмотрел на приспособление, которое достал из мешка, положил его рядом на пол и достал сигарету. – Сейчас, соберусь с духом и пойду. Все равно больше ничего не сделаешь… А если он умрет, я себе потом никогда не прощу, что струсил и даже не попробовал.

Орландо поднес ему волшебный огонек и продолжил расспросы.

– Чем реально опасна эта защита?

– Да убивает она насмерть, – проворчал Жак. – Ты думаешь, как я сюда переместился? Вот так же полез, и на колючку сел. Потому и боюсь… больше, чем следует.

– Мы можем как-то тебя подстраховать или пойти с тобой?

– Не хватало мне переться через колючку с двумя нулевичками на шее! Тут одному бы пролезть как-нибудь. А что вы можете сделать… Да ничего. Стоять рядом и смотреть. Попробуйте, если я все-таки сяду, выдернуть штекер, может, это что-то даст. Сомневаюсь, но попробуйте. Если я закричу, выдирайте на фиг штекер и тащите скорее к мэтру, может он что-то сможет сделать. Но если не сможет, уж будьте людьми, добейте. И не хватайся ты за меня руками, что я, ребенок маленький.

– Хорошо, – пообещал Орландо, не торопясь, впрочем, убирать руку. – Я не затем хватаюсь, чтобы тебя утешать… вернее, затем, но не так, как тебе кажется. Сейчас немного вот так посиди, и тебе будет не так страшно. Ты будешь чувствовать себя спокойно и уверенно. Мне кажется, это будет как раз то, что нужно. Спокойствие и уверенность. Уж потерпи, при физическом контакте у меня лучше получается.

– Ну, спасибо, – вздохнул Жак. – Тоже хоть что-то полезное… Ты эмпат, как Кантор?

– Лучше. Я управляемый.

– А Эльвира знает? – чуть оживился Жак.

– Не помню, говорил я ей или нет… Ты что, думаешь, я на нее как-то воздействую? Вовсе нет, она меня любит просто так. Да и нельзя заставить человека любить таким образом. Воздействие быстро проходит, оно не постоянное. Если честно, я воздействовал на нее только один раз. Когда впервые увидел. Я ей внушил, чтобы она меня не боялась… и чтобы ей стало меня жалко. А то бы выгнала на фиг, и меня бы стража в коридоре повязала. А больше ни разу. И нечего меня подозревать в недостойном и неподобающем.

Жак чуть усмехнулся.

– Понятно, почему ваша партия не испытывает недостатка в финансах. Тебя посылают выпрашивать?

– Ну, не Кантора же посылать. Ты как, лучше?

– Нормально. – Жак бросил окурок и поднялся. – Сейчас, штекер прилажу и пойду.

– Может, давай все-таки я с тобой? – предложил Орландо, наблюдая, как он приспосабливает свою странную штуковину со шнуром.

– Каким образом? В шлеме, что ли? У тебя что, блюдце от рождения с трещиной? Не вздумай, на таких оборотах туда вообще соваться нельзя. Шлем для этого не годится, такие вещи только на штекере делать можно.

– А второго у тебя нет?

– И куда ты его вставишь? В задницу?

– А, для этого надо иметь импланты? А у тебя что, есть?

– Конечно, есть. Один, правда, но больше мне и не надо.

– Ну, тогда я просто встану рядом и буду тебя все время слушать. Штекер – вот этот шнур? И его надо будет выдернуть, если что не так? Не бойся, я успею. Все будет хорошо. Мафей, перестань реветь, иди сюда. Ты держать умеешь?

– Умею, – всхлипнул Мафей, подходя поближе. – А зачем?

– Вдруг понадобится. Стой здесь, рядом.

– Жаль, надо было Терезу взять… – вздохнул Жак. – Пусть бы хоть благословила, что ли… У нее получается. Ну, с богом.

Он приподнял волосы и вставил штекер в обнажившийся сокет.

– Разучился, – пожаловался он спустя несколько секунд. – Долго не практиковался. Принесите какой-нибудь стул, а то еще грохнусь.

– Тебе плохо? – всполошился Мафей, бросаясь к ближайшему стулу.

– Нет, просто здесь пространство устроено по-другому. Это нормально, просто я уже отвык. Спасибо. Ты не бойся, все нормально. Только постарайтесь не болтать, пока я не отойду подальше, а то я буду отвлекаться.

Оба эльфа замолчали, стоя по обе стороны от Жака и устремив на него две пары нечеловеческих темных глаз. Один – с напряженным вниманием, другой – со страхом и надеждой.

– Как ты думаешь, – шепнул Мафей через несколько минут. – Он уже далеко… ушел? Ничего, если мы будем говорить? Мне страшно так, все время молчать…

– Ничего, – ответил Орландо. – Только ты меня будешь отвлекать, я же слушаю.

– Тогда ты не молчи, а слушай и говори, что слышишь.

– А тут нечего рассказывать. У него все в порядке. Я его немного успокоил, ему теперь не страшно. А то ведь, знаешь, когда человек трясется от страха, он обязательно ошибется где-нибудь.

– Если бы это у него навсегда осталось, – вздохнул Мафей. – А то ведь он всего боится.

– Я заметил. Он просто очень восприимчив к таким вещам. Раз испугался – и фобия. Колючка, на которой он умер, мистралийцы, которые его напугали в Кастель Милагро, кровь… а отчего он крови боится?

– Когда он был маленький, с ним произошел несчастный случай, – пояснил Мафей. – Автобус сорвался с моста и упал… Автобус, это такая большая карета, которая…

– Я знаю. Это он сам тебе рассказывал?

– Да. Там было очень высоко, почти все, кто был в карете, погибли. Он очнулся среди кучи обломков и изувеченных трупов… И с тех пор боится крови и покойников… Я тебя не отвлекаю?

– Нет, не очень. Я слушаю. Все в порядке. Нервничает немного. Надо будет спросить у папы, эти фобии как-то лечатся, или это бесполезно для таких впечатлительных людей, как он. Надо же… Странно, у меня ничего подобного не бывало. Я не боюсь ни крови, ни замкнутых пространств, ни высоты… А крыс вообще обожаю.

– Крыс?

– Ну да. Я три года просидел в каменном мешке пять локтей в длину и три в ширину. И там было полно крыс. Как ни странно, я не приобрел ни клаустрофобии, ни патологической ненависти к крысам. Я с ними играл, приручать пробовал, тренировал на них свои эмпатические способности. Полиарг на эти способности не действует, так что можно было… Правда, на людях у меня еще долго потом не получалось… В общем, это я к тому, какие люди разные.

– Орландо, а ты чего-нибудь боишься? Вот так, чтобы всерьез?

– Конечно. Я панически боюсь снова потерять Силу. И еще постоянно боюсь сделать что-то не так, ошибиться… и навредить другим. И именно это у меня и получается. Ведь правильно Амарго меня ругал, это из-за меня Кантора послали в Голдиану. Был бы я на месте, никто бы его без моего разрешения никуда не послал. Если его там убьют или покалечат, я не знаю, как я это переживу… И с антидотом этим, чтоб ему… Тоже ведь я виноват. Если бы я не таскал у Амарго наркотики, он бы не запрятал медикаменты в сейф…

– Ты не отвлекайся, ты слушай.

– Я слушаю. Только забыл спросить, а как же мы узнаем, когда он закончит?

– Наверное, сам скажет. Вынет свой штекер и скажет. Как он там?

– Нормально. Пока нормально. Хоть бы у него получилось… Амарго меня, конечно, с дерьмом смешает за взломанный сейф и нарушение конспирации, но пошел он… Если бы не его идиотская конспирация, я бы уже давно столковался с Шелларом, и, может, он бы мне что-нибудь полезное посоветовал.

– А… если все получится… ты к нему придешь?

– Приду. Пошлю Амарго… куда-нибудь, и приду.

– Приходи. Я тебя с мэтром Истраном познакомлю. Он сказал, что возьмет тебя в ученики.

– Он тебя все-таки прижал?

– Нет, он меня зеркалом отследил. И слышал весь наш разговор на скале.

– Я же тебе говорил, что он тебя найдет. А что он тебе сказал?

– Что ты был прав.

– В чем?

– Да во всем. Насчет Шеллара, и насчет эльфов, и вообще, ты ему понравился. А твой папа не появлялся?

– Нет. Это он теперь пару лун вообще не появится. Как поживает ваша дама, которая в обмороки падает?

– Отлично. Она действительно осталась довольна, и в обмороки падать перестала. А прочие ей завидуют. Камилла, та меня по три раза на дню достает вопросами, когда же этот эльф снова придет… А ты у Эльвиры был?

– Был. Это она мне и рассказала, что там случилось. Никогда не думал, что она так будет рыдать и убиваться, она же всегда Шеллара недолюбливала…

– Ты слушаешь? А то мы болтаем…

– Слушаю. Что-то он запсиховал, помолчи немного, я его успокою…

Мафей замолчал, всматриваясь в Жака и пытаясь по его лицу определить, что с ним сейчас происходит, но ничего, кроме напряженного внимания, не заметил. «И почему я не эмпат… – позавидовал он, не решаясь заговорить, чтобы не помешать. – Я бы тоже слушал… И не стоял бы без толку, как мебель…»

Он так и не решился больше начинать разговоры и отвлекать Орландо, и они так и простояли в тишине целую вечность. И когда в этой тишине вдруг раздался голос Жака, Мафей даже вздрогнул от неожиданности.

– Все, – сказал Жак. – Я прошел. Сейчас открою.

Мистралиец чуть улыбнулся, легонько похлопал его по плечу и отошел.

– Хвала небу, – тихо сказал он и опустился на ящик. – Хоть с этим все обошлось… Мафей, да хоть теперь-то не реви. Все же в порядке. Сейчас мы откроем этот растакой сейф, возьмем этот трижды перетакой антидот, пойдем к Шеллару… и никто не умрет. Давно мне уже так не везло. Вечно все умирают…

Что-то щелкнуло, лязгнуло и тихонько запищало.

– А ну заткнись, – сказал Жак, и писк прекратился. – Все, открывайте.

Он вынул штекер, встряхнул головой и тут же, охнув, вцепился в дверцы шкафа, чтобы не упасть.

– Жак, что с тобой? – испугался Мафей, бросаясь к нему.

– Да ничего, голова кружится… Говорю же, отвык. Сейчас пройдет. Вы пока лезьте в сейф, а я чуток посижу… Не бойся, ничего со мной уже не случится. И не так все страшно, как мне казалось. Наверное, в прошлый раз я сел на колючку исключительно с перепугу. Там очень даже просто можно пройти.

Орландо с трудом откатил тяжелую дверь и вошел в сейф, больше напоминавший средних размеров кладовку.

– Мама родная, чего тут только нет… – протянул он. – Целый арсенал. А где же медикаменты?

Мафей, не удержавшись, тоже сунул голову внутрь.

– Ух ты! А это что? Гитара? Она-то зачем в сейфе?

– Наверно, для пущей сохранности, – предположил Орландо и тоже, заинтересовавшись, потянул с полки тяжелый футляр.

– А он что, каждый раз за ней в сейф лазит?

– Да он вообще играть не умеет. И не его это гитара. Я подозреваю… – он щелкнул замками и откинул крышку футляра. – Ну, точно. Она. И где он ее выцарапал, ее же, наверное, конфисковали вместе с остальными вещами…

– А чья это? – полюбопытствовал Мафей, рассматривая инструмент.

– Кантора, – вздохнул Орландо, погладил полированную деку и захлопнул крышку. – Вот ведь, достал где-то, спрятал, и хранит. Надеется, что когда-нибудь Кантор о ней вспомнит… могу поспорить, Кантор и не знает. Ладно, ставь на место, а я поищу… а вот они, и искать не пришлось.

– Нашли? – спросил Жак, подходя поближе и заглядывая через плечо Мафея. – Ой, правда, чего тут только нет… Понятно, откуда у людей неожиданно появляются обоймы посреди гостиной… А это что за ларец?

Орландо оторвался от копания в ящике и мельком бросил взгляд на полку.

– Это? А, там корона дядюшки Ринальдо.

– Твоя корона, – негромко поправил его Жак. – Теперь – твоя.

– Может, когда-нибудь будет моя, – пожал плечами мистралиец, между делом запихивая что-то в карман.

– Опять наркоту тибришь? – возмутился Жак. – Мы что, за этим сюда пришли?

– Это не наркота, – возразил Орландо. – Просто глюкоза. Я ее люблю, она сладкая.

– Как ребенок, ей-богу! Ты давай антидот ищи.

– Ищу, ищу. Он должен быть с такой ярко-зеленой полоской поперек…

– А он у него какой? Лялька, пчелка, или нашлепка?

– Ты можешь говорить по-людски? Нашлепка – это дермопласт?

– Ну да. Я имею в виду, ампула, шприц-тюбик, или дермопласт?

– Да какая разница, что найдем, лишь бы было…

– Просто, если ампула, он выпить не сможет.

– Мне Амарго шприц-тюбик давал, значит должен быть…

– Вон он, ты пропустил. Нашлепки с зеленой полоской.

– Я не пропустил, я еще там не смотрел. Ну, все, пошли. Этот сейф как-то можно опять закрыть?

– Просто захлопни, не полезу же я опять через колючку, чтобы его закрыть. А ты умеешь с нашлепкой обращаться?

– А ты что, не умеешь?

– Я? Умею.

– Вот ты и будешь с ней обращаться. Я же туда не пойду, при дворе мелькать. На, три штуки на всякий случай. Останутся лишние, пусть припрячет, вдруг его еще раз отравят.

– А что мы скажем, если нас спросят, где взяли? – вспомнил Мафей.

– Скажем, Карлсон дал, – предложил Жак, сматывая шнур от штекера и запихивая в мешок. – А про мэтра Альберто королю ни слова, а то немедленно помчится с визитом. Он и так уже всех достал своими устремлениями к контакту. Даже Кантора пригрузил устроить ему встречу с Амарго.

– А откуда он о нем знает? – приостановился Орландо.

– Вычислил. Ладно, потом поговорим. Мафей, пошли. А ты с нами не пойдешь? Тут останешься, или куда-то сдернешь?

– Я… – мистралиец замялся, затем виновато посмотрел на Мафея. – Мафей, тебе не трудно будет отправить меня… к Эльвире?

– Да нет, пожалуйста. А ты что, сам не можешь?

– Боюсь, не получится, – вздохнул Орландо. – Слишком устал. Могу промахнуться.

– Так почему тогда не домой?

– Дома может припереться Амарго и будет скандал. А у нее я отдохну, и тогда уже домой отправлюсь. Только Шеллару не говори, что я во дворце, а то ведь встанет и побежит приветствовать.

– Думаешь, он прямо так сразу и встанет?

– Почти. Ну, может полчаса полежит, а потом все будет в порядке.

– Ну да, – усмехнулся Жак. – Да еще его неугомонное величество… он и эти полчасика не пролежит спокойно.

– Вы ему скажите, пусть не вскакивает и не начинает бегать по дворцу и продолжать свадьбу. Пусть поспит хоть немного, так лучше будет. По себе знаю.

– А ты что, пользовался?

– Да меня регулярно травят, – вздохнул Орландо. – В среднем, каждые две-три луны. А еще у меня есть дурацкая манера в задумчивости наступать на змей и скорпионов… Бегите, ребята. Передавайте Шеллару привет.

– Обязательно, – счастливо улыбнулся Мафей и обвел вокруг него невидимый полукруг.

Глава 3

Поразмыслив, стоит ли пытаться говорить с мэтром Истраном в присутствии Киры, король все же решил оставить это на крайний случай. Бедняжка и так извелась, не хватало ей только с призраком пообщаться… Да еще вполне можно предположить, что она ему скажет первым делом. Лучше уж подождать Мафея и поискать пока дорогих покойных предков, куда они все попрятались… И нашел же мальчишка время по гостям бегать, не мог на месте посидеть. Этот Жак со своими безумными идеями… Эти призраки неуловимые… нарочно прячутся, что ли? Даже принцесса Тирелла, которая вечно шляется по дворцу и достает всех жалобами на несчастную любовь, сегодня куда-то смылась. Выходной у них, что ли? Или у них так принято, прятаться и не показываться, когда кто-то новенький умирает?

Король оглядел гостиную, и ему вдруг стало до боли тоскливо. Почему-то вспомнилась ночь перед коронацией, розовые слоники и соратники кузена Элмара. Интересно, бродит ли сейчас по пещере дракона призрак прекрасной лучницы, или все же она ушла туда, куда уходят все?

В спальне в очередной раз всхлипнула Кира, и что-то негромко сказал мэтр Истран. Ведь он здесь уже больше ста лет, вдруг подумал Шеллар. Четыре поколения королей он принял на руки при рождении и проводил в последний путь. Каково это – видеть, как на твоих глазах старится и умирает вчерашний мальчишка, которого ты воспитывал с младенчества? Неужели к этому можно привыкнуть? Ведь Мафея он уверяет, что можно, а вот что он чувствует сам… Вот и я ухожу из его жизни, когда-то уйдет и Элмар… Вырастут дети Элмара, и тоже состарятся и уйдут… А он будет встречать и провожать каждое поколение еще лет сто, не меньше. Во всяком случае, пока не вырастет Мафей. Мэтр еще крепкий старик, и при его могуществе проживет неограниченное время. Он только выглядит стариком, говорят, маги выглядят на столько, на сколько они себя ощущают в душе. Вон Этель, к примеру, все свои восемьдесят лет чувствует себя шкодливым подростком, такой она и выглядит. Шанкар выглядел ровесником Элмара, а на самом деле он был чуть ли не ровесник мэтра Истрана… Кира, милая, да что ж ты так плачешь, разве подобает воину плакать? Неужели ты действительно так меня любишь? Я думал, ты выходишь за меня замуж только из уважения… из чувства долга перед государством… или потому, что я единственный мог спокойно смотреть на твое лицо… или просто постеснялась отказать. Я так и не поверил, что ты не льстишь мне насчет божественных поцелуев и всего прочего, что ты мне тогда наговорила. Пойми вас, женщин… Эльфов и то проще понять.

Он снова почувствовал непреодолимое желание подойти и обнять ее, и невозможность осуществить это желание делала его только сильнее. Как-то некстати даже подумалось, что он был вопиюще несправедлив к своему бедному телу. Не самое лучшее, конечно, не самое красивое, но по крайней мере живое и способное двигаться, мыслить и разговаривать. Теперь он был бы рад и такому, и похуже, и увечному, и больному, лишь бы можно было дышать, осязать, протянуть руку и прикоснуться к ее плечу… нет, что это он, в самом деле, сопли распустил. Не подобает. И недостойно. Ваше величество, вам просто-напросто хочется жить, вот вы и ноете не по делу. Всем хочется жить. Но раз уж не получается, извольте умереть достойно, без нытья, жалоб и мечтаний о несбыточном. И вообще, нечего торчать посреди гостиной, займитесь делом. А то пока вы будете тут стоять… то есть, висеть… и страдать, вас похоронят, и плакали ваши планы давать советы бестолковому кузену. А это просто необходимо, а то наворотит чего-нибудь похлеще, чем его батюшка устроил с этой Комиссией… Он ведь документы читать вообще не умеет, разве что их в стихах составлять.

У дверей спальни возникло серое облачко, и из него вышли Жак и Мафей, странно просветленные и явно чем-то очень довольные.

– Мафей! – окликнул король. – Где тебя носило? Я тебя жду, а тебя нет…

Мальчишка оглянулся, встревожено пробежал глазами по комнате и безошибочно остановил взгляд на нем.

– Жак, ты иди… – неуверенно сказал он. – Я сейчас… одну минутку.

– А что случилось? – не понял Жак. Он, разумеется, ничего не видел и не слышал. Куда ему видеть призраков, если он даже иллюзий не видит. – Что-то не так?

– Нет, иди. Скорее. Сейчас приду. Жак, ну давай быстрее, не жди.

– Ну ладно… – пожал плечами так ничего и не понявший шут и скрылся за дверью. А Мафей сделал несколько неуверенных шагов вперед и тихонько сказал:

– Шеллар, это ты? Здесь, у стола?

– Я, малыш, – улыбнулся король. – Ты меня видишь и слышишь? Это замечательно. Послушай, скажи…

– Шеллар, – чуть не плача, вскрикнул принц. – Ты… призрак? Значит, ты уже умер? Мы опоздали? Ведь мэтр сказал…

– Да нет, я еще не умер, но собираюсь. А куда вы так торопились и боялись опоздать? Что там опять придумал Жак?

Мафей подошел ближе и попытался дотронуться до него рукой.

– А как у тебя так получается? – спросил он. – Это все так – становятся призраками? Или только особенные?

Король заметил, что мальчишка опять уходит от ответа, но настаивать не стал.

– Мафей, ты выслушай, пожалуйста, что я тебе скажу. И передай всем. Когда я умру, не хороните меня, как подобает, и не проводите никаких обрядов. Иначе я не смогу стать призраком и остаться с вами, а я этого очень хочу. Ты понял?

– Понял, – кивнул Мафей. – Только ты и мэтру тоже скажи, а то мне еще не поверят. Скажут, ребенок от горя рассудком подвинулся или еще чего. А как же… как это все…

– Как это объяснить общественности, ты имеешь в виду? Да что ты, как маленький, не знаешь, как это делается? Никому ничего не надо объяснять, просто подменить тело, и вся тебе премудрость. Как ты думаешь, Мафей, мэтр Истран нормально воспримет, если я… покажусь ему на глаза в таком виде? Или он меня просто не увидит?

– Не знаю… Я спрошу… А вообще, ты так не переживай, может, ты еще и не умрешь. Жак как раз пошел тебя спасать, так что…

– Спасать? – король оглянулся на дверь, за которой скрылся Жак, и печально усмехнулся, не позволяя безумной надежде завладеть им и ослабить его решимость. – Каким образом? Ты же знаешь, что это невозможно.

– А Жак сказал, что… Шеллар, что с тобой? Ты таешь!

– Я знаю, – отозвался король, понимая, что закончить этот разговор уже не успеет. Во всяком случае, сейчас.

* * *

Карлсона не было так долго, что Эльвира уже решила – ждать бесполезно. Наверное, он и не придет. Она долго пыталась понять, почему он так быстро убежал, ничего не объясняя, и в конце концов решила, что он просто постеснялся плакать при ней. Эти мистралийцы со своими дурацкими представлениями о том, что подобает мужчине а что нет… Что ему стоило остаться, поплакали бы вместе. А теперь он, конечно, и не явится. Своей зареванной мордашки постесняется. Вот уж, мужики…

Но он все же вернулся. Как она и предполагала, с покрасневшими и припухшими глазами, явственно говорившими о том, что совсем недавно он горько плакал. Он устало улыбнулся и протянул к ней руки.

– Вот и все, – сказал он. – Все будет хорошо.

Эльвира без возражений позволила себя обнять, не преминув при этом уточнить:

– Что именно будет хорошо? И где ты был? Ты так внезапно исчез…

– Извини, я просто торопился. А хорошо будет все. Шеллар не умрет, никто не будет плакать, я к нему приду, как он просил, и нам с тобой не надо будет больше прятаться… В общем, все. Может, даже конца света не будет.

– Какого конца света?

– Никакого не будет. Я тебе потом как-нибудь расскажу. Не сейчас. Я устал и хочу спать.

– Подожди, к демонам конец света, ты сказал – король не умрет? Это правда? Ты смог что-то сделать?

– Правда, правда. Честное слово.

– Но… как?

– Видишь ли, противоядие все-таки существует, просто об этом никто не знает. Не расспрашивай меня, пожалуйста, это тайна… одной малоизвестной магической школы.

Поняв это так, что ей опять начинают совать фиалки за уши, Эльвира вздохнула и оставила эту тему. В конце концов, разве так важно, каким образом Карлсон ухитрился спасти короля? Главное, ему это все-таки удалось, и все действительно будет хорошо. Будто и не было этих кошмарных часов, когда она рыдала, разрываясь от горя, проклинала несправедливую судьбу и с ужасом представляла, каким будет этот мир без него, и что будет с бедной Кирой… Милый врунишка Карлсон, как бы ты это ни сделал, пусть это будет твоей тайной, если ты так хочешь, достаточно того, что ты это все-таки сделал…

– Так что, – улыбнулась она, – Ты так хочешь спать, что мы даже не выпьем за здоровье молодоженов?

– Ну… – он заколебался, посмотрел на стол, и, видимо, заметив варенье, не устоял. – Немножко можно. Все-таки, свадьба… если это можно так назвать…

Эльвира засмеялась и полезла в шкафчик, где у нее была заначена бутылка вина на какой-нибудь особенный случай, когда захочется выпить, а звать прислугу будет неуместно.

– Действительно, когда это у его величества хоть что-то было, как у всех людей? Разве у него могла состояться нормальная человеческая свадьба?

– О-о! – засмеялся и Карлсон. – А можешь себе представить, когда он и в самом деле умрет, какие у него будут похороны? По логике вещей, это должны будут быть самые веселые похороны в истории.

– Не представляю я себе веселые похороны, ну никоим образом, – помрачнела Эльвира. – И я тебя прошу, не надо о похоронах и тому подобном. Хватит с меня на сегодня похорон.

– Извини, – улыбнулся Карлсон. – Не буду. Давай бутылку, я открою. А как ты думаешь, Эльвира, почему твоя подруга все-таки согласилась выйти за него замуж? Он-то понятно, он ее любит без памяти, это любому теперь понятно. А она? Как он ее уломал?

– Видишь ли… Кира, она немного странная, как все женщины-воительницы. Когда за ней ухаживали, как за нормальной женщиной, это в ней не пробуждало никаких чувств. А стоило ей один раз попасть в неприятности в компании его величества, как она тут же прониклась к нему неким восторженным обожанием, какого я за ней прежде вообще не замечала. Она мне три вечера подряд рассказывала, какой он бесстрашный и какой он мужественный и как бы она с ним хоть в битву, хоть в разведку, хоть на подвиги…

– Хоть замуж, – добавил Карлсон, разливая вино по бокалам. – А что с ними случилось?

– А на них напали анкрусы, и они полдня просидели на дереве.

– На дереве? Умора! Ты представляешь себе Шеллара на дереве? А как же он туда залез, он же не умеет?

– Откуда я знаю? Как-то залез. Ты сначала тоже летать не умел.

– В общем, тоже верно… И что он такого героического сделал, сидя на дереве?

– Да ничего. Просто не испугался, вот ей и понравилось… Я сама не могу понять, если честно. Он вообще не умеет бояться, это нормальное для него состояние, что тут особенного? А, и еще на этом самом дереве он ей и предложение сделал.

– Вполне в его духе, – засмеялся Карлсон. – Здоровая практичность. Если есть свободное время, то чего оно должно пропадать? Надо его с пользой употребить. Мне вот только интересно, какая у них все-таки получится семья.

– Не представляю, – призналась Эльвира. – Я вполне представляю Киру королевой, главнокомандующим, кем угодно, но беременная Кира… это что-то из области сказок.

– Ничего, привыкнешь. Ты же ее первая дама. Еще и принцев нянчить будешь. Ты детей любишь?

– Не знаю, я никогда не имела с ними дела.

– Вот и узнаешь. А то я их очень люблю, и хочу иметь штук пять, не меньше.

– Это твои проблемы, – злорадно заявила Эльвира, вспомнив вдруг, как он обещал жениться на ней, как только завоюет себе королевство. А она еще приняла это за шутку. – По мне, так и одного хватит. А то тебе хочется, а я должна себе фигуру портить.

– Ладно, потом разберемся, – поспешил уйти от конфликтной темы любитель детей. – Нет, не наливай мне больше, мне хватит. А то напьюсь, и как начну чудить…

– Вроде, как твой папа? – уточнила Эльвира. – Который приперся к нам в гости и чуть не снял штаны в присутствии семи дам? Ты тоже так делаешь? Это у тебя наследственное?

– Нет, – засмеялся Карлсон. – Я творю такое, что мой папа со своими штанами может отдыхать. Мафей говорил, он тут имел бешеный успех?

– Не то слово! Наши кобылицы чуть не убили друг дружку. Это надо было видеть, это словами не описать. Одного пьяного Мафея было уже достаточно, чтобы в обморок рухнуть. А тут еще твой папа… сколько ему лет? Он же не мальчишка, так себя вести! Или он настолько пьян был?…

– Папе сто семнадцать. И судя по тому, сколько они с Мафеем выпили, он был вообще почти трезвый, ну, может слегка навеселе, просто дурака валял. Он любит дурака повалять перед дамами.

– Это у вас тоже наследственное, – заметила Эльвира.

– Ты о чем? Когда это я перед тобой дурака валял?

– Все время, что мы знакомы. Карлсон, скажи-ка, Мафей знает, кто ты такой на самом деле?

Карлсон закраснелся и потупился.

– Мафей – маг, – пробормотал он. – Перед ним дурака не поваляешь.

– А передо мной, значит, можно? Можно морочить мне голову и врать всякую чушь, когда ненароком сболтнешь о себе лишнее? Получается, все знают – твой друг Диего, Мафей, король, и тот знает, хотя ему никто не говорил. А я должна развешивать уши и слушать сказки, пока не придет однажды его хитроумное величество и не намекнет. Тебе не стыдно?

Карлсон тяжко вздохнул и приналег на варенье.

– Я же не нарочно, – сказал он. – У нас же конспирация… Мне нельзя… А как Шеллар узнал? Вычислил? Да что я спрашиваю… Конечно, вычислил. Послушал, что Луи наутро рассказал, и все понял… А что он тебе сказал?

– Просил тебе передать, что нехорошо забывать старых друзей и прятаться от них. А еще напомнил ненавязчиво о твоем пророчестве… А я-то, дура, думала, что ты шутил насчет завоевания королевства.

– Ну, тогда действительно шутил. Я же не знал тогда, что у нас так замечательно все сложится. А вот сейчас серьезно говорю. Выходи за меня замуж. Сейчас. Ну, побудешь пока принцессой в изгнании, разве для тебя так уж важно обязательно быть королевой? Или тебе хочется непременно пышную свадьбу?

– Хочется, – честно ответила Эльвира. – Хочется нормальную торжественную свадьбу, гостей, свадебное платье и грандиозное гульбище по этому поводу. Хотя я сомневаюсь, что это получится. У вас с его величеством есть что-то общее, и я боюсь, что у тебя тоже свадьба получится какая-нибудь особенная. Да еще пятерых детей тебе вынь да положь… Давай лучше подождем немного. Я посмотрю на твое поведение. А для начала ты мне честно расскажешь все то, о чем ты мне до этих пор вдохновенно врал. И будешь врать мне впредь, вообще не выйду за тебя замуж.

Карлсон тяжело вздохнул и отставил пустую вазочку.

– Плохо быть бездомным принцем. Даже любимую женщину замуж уговорить проблема. Затащить тебя на какое-нибудь дерево, что ли? Я здорово по деревьям лазаю, лучше любой белки.

– Не сомневаюсь, – согласилась Эльвира. – Но меня этим не убедишь. Тем более, по моим предположениям, на этом дереве мы и останемся жить, поскольку другого жилища у тебя нет.

– Почему, есть. У меня есть отдельная хижина… ну, почти отдельная. В одной комнате живу я, а в другой – моя охрана. Если уж говорить честно, то их всего девять человек.

– Ничего себе! Скромный пропагандист…

– А разве я не скромный? Очень даже скромный. И действительно пропагандист. Хочешь, я тебе речь скажу? Послушаешь, и сразу же побежишь записываться в мою партию.

– В твою партию?

– Ну да, раз я считаюсь главой, значит она моя… Знаешь, если уж ты настроена на долгий и откровенный разговор, давай ляжем в постель и продолжим там. Я действительно устал и ужасно хочу скорей куда-нибудь лечь. Хоть на пол, если ты на меня так обижена, что в постель не пустишь.

– А ты не уснешь?

– Постараюсь. А если усну, продолжим завтра.

Эльвира посмотрела в его жалобные и виноватые глаза и поняла, что вряд ли когда-либо научится всерьез на него обижаться.

* * *

Это было неправильно, невероятно и столь восхитительно, что король поначалу не решился поверить, что он действительно ощущает свое тело, и это ощущение не сопровождается очередным мучительным приступом. Он даже сделал контрольную попытку взлететь, и убедился, что на этот раз действительно пребывает в весомом состоянии. Что он ощущает кожей ткань простыни, чувствует боль в мышцах, дышит и отчетливо слышит стук собственного сердца, и при этом действительно может спокойно расслабиться и не биться в судорогах. Шеллар открыл глаза и увидел, что все присутствующие в комнате – Кира, Жак, Мафей и почтенные мэтры – сидят вокруг него на кровати и всматриваются в его лицо со страхом и затаенной надеждой, словно в ожидании некого невозможного чуда.

– Мэтр, он открыл глаза! – вскрикнул Мафей.

Кира всхлипнула и порывисто схватила короля за руку.

– Шеллар! Скажи что-нибудь!

Король осторожно попробовал, в состоянии ли он снова пользоваться речью, для начала без звука.

– Тише, господа, – сказал мэтр Истран и положил ему руку на грудь. Ладонь была горячая, как обычно при медосмотре. – Не кричите и не ахайте. И не задавайте вопросы наперебой. Ваше величество, вы можете говорить?

– Не знаю… – хрипло выговорил король.

На лицах близких сначала появилось выражение крайней озадаченности, затем Кира снова заплакала, Жак и Мафей радостно завизжали и бросились обнимать друг дружку, а мэтр с улыбкой сказал, пристально глядя его величеству в глаза:

– Что ж, теперь знаете. Как вы себя чувствуете?

– Живым, – серьезно ответил Шеллар и поспешил уточнить, все еще не веря в чудеса: – Мэтр, скажите честно, я умру или нет?

– Разумеется, умрете, – улыбнулся маг. – Все мы не бессмертны. Лет через сорок, если, конечно, больше не будете подставляться под различные метательные орудия. А то и позже, если вы еще и бросите курить.

Король едва удержался, чтобы не расхохотаться вслух от переполнившей его безумной радости. Жить! Дышать, двигаться, говорить и обнимать любимую женщину! Что может быть прекраснее, чего можно еще желать, и что еще нужно человеку, чтобы быть счастливым!

Видимо, при попытке сдержать смех его лицо как-то ненормально перекосило, потому что все тут же настороженно притихли, а Чен поинтересовался:

– Простите, мэтр, вы точно уверены, что его величество в состоянии оценить ваш тонкий юмор?

Король все-таки не выдержал и рассмеялся.

– Не дождетесь! – решительно заявил он. – Не брошу! Курил и буду курить!

– Изволите видеть, – развел руками мэтр Истран. – Его величество в полном душевном здравии и вполне способен не только понимать шутки, но и отвечать на них.

– И совершенно счастлив! – добавил король. Затем полюбовался на своих близких, которые по-прежнему сидели вокруг и смотрели на него с восторгом и обожанием, улыбаясь сквозь слезы, и чуть не прослезился сам от внезапно нахлынувшей нежности ко всем этим людям, которые так его любят, так боятся его потерять и способны творить чудеса ради его спасения. – Господа, – сказал он, продолжая счастливо улыбаться. – Я вам никогда не говорил, как я вас всех люблю?

– Кажется, нет, – ответил мэтр, пряча улыбку, но не в силах спрятать веселые искорки, заплясавшие в его глазах. – Но мы как-то и сами догадывались. И смею вас уверить, мы не менее счастливы. Однако, несмотря на это, я бы рекомендовал всем отложить проявления восторга хотя бы до завтра и покинуть комнату. А вам, ваше величество, как следует отдохнуть.

– Отдыхать? – король поспешно попытался привстать. – Но, мэтр, все не так плохо, я…

– И думать не смейте вставать! – нахмурился придворный маг. – Ложитесь спать.

– Спать? Но я не хочу спать! У меня сегодня свадьба, а вы меня спать укладываете!

– О вашей, с позволения сказать, свадьбе поговорим завтра, – строго сказал мэтр Истран. – Извольте немедленно лечь, или я вас сам усыплю.

– Не надо, – спохватился король, поняв, что со старика вполне станется действительно его усыпить. – Хорошо, вы специалист, вы лучше знаете, как скажете. Только дайте мне сначала закурить.

– Может вам еще и выпить дать? – возмутился мэтр. – А может, и Камиллу позвать?

– Мэтр! – обиделся король. – Я женатый человек, зачем мне Камилла? А вот выкурить трубку и выпить рюмочку коньяка было бы неплохо… на сон грядущий.

Мафей захихикал и хитро покосился на мистика, который почему-то вдруг странно посерьезнел и опечалился. А Жак с умилением посмотрел на короля.

– Потерпите, – сказал он. – Пока нельзя. Хотя бы до завтра потерпите. Все равно никотин на вас не подействует, так что и смысла нет курить. И алкоголь не подействует. Это ведь тоже яды… И не вставайте хотя бы полчаса. А еще лучше поспать, как мэтр сказал.

– Жак, – растроганно произнес Шеллар и запнулся, не находя слов, которые могли бы в полной мере выразить его благодарность. – Я… Как ты смог…

– Завтра, все разговоры завтра, – перебил его мэтр Истран. – Завтра утром будете задавать вопросы, благодарить и… делиться впечатлениями. – Он подобрал валявшуюся на постели пластинку с ярко-зеленой полосой, задумчиво подбросил на ладони и улыбнулся. – А если будете себя хорошо вести, утром я вам расскажу кое-что невероятно занимательное.

– Хорошо, – согласился король. – Завтра так завтра. Только не уходите пока. Хоть пять минут. Я понимаю, обнять вас всех мне не позволят, так дайте я хоть на вас посмотрю. И все-таки скажу спасибо, поскольку у меня все равно нет слов, чтобы выразить мою благодарность, и вряд ли они вообще существуют…

– Да на здоровье, – засмеялся Жак. – Пошутить вам про что-нибудь?

– Пошути, – улыбнулся король, чувствуя, что жизнь снова становится нормальной и привычной.

Жак немедленно повернулся к мистику и объявил:

– Преподобный Чен, вы мне проспорили десять щелбанов. А также пять мэтру Истрану. Извольте расплатиться.

Чен уныло снял шапочку и подставил королевскому шуту свой широкий гладко выбритый лоб.

– Прошу, – вежливо сказал он. – Мое невежество заслуживает достойного наказания.

– Жак, ты неисправим! – засмеялся король. – Тебя хлебом не корми, дай с кем-то поспорить. Даже почтенных мэтров втянул в неподобающее! Что вы не поделили?

– Вас, – пояснил Жак, старательно отмеривая хинскому мистику его проигрыш. – Один. Я сказал, что поможет… два… а он уперся – не существует противоядия, и все тут! Три. Вот я его и научил, как на щелбаны спорить. Четыре. А когда уже стало ясно, что я был прав, они с мэтром Истраном… пять… завели научный спор на медицинскую тему. Шесть. Преподобный Чен утверждал, что вы еще пару недель будете поправляться… семь… а мэтр Истран сказал, что вы с минуты на минуту придете в сознание, и первым делом попытаетесь встать… восемь… а затем немедленно попросите закурить. Девять. Так оно и вышло. Десять. Прошу вас, мэтр.

– Как это вас угораздило поддаться на провокацию? – посочувствовал король, давясь от смеха при виде сокрушенной физиономии придворного мистика. – Да еще спорить с мэтром Истраном! Он же меня знает, как облупленного, и практически не ошибается в таких случаях. Ну что же, мэтр? Приступайте, я очень хочу посмотреть, как вы будете лепить щелбаны вашему коллеге.

– Я всегда замечал за вами нездоровый интерес ко всяческим неподобающим зрелищам, – проворчал старый волшебник. – Нет уж, увольте. Я не считаю себя вправе требовать с преподобного Чена его проигрыш, поскольку я действительно знаю вас с момента рождения и, имел перед противником слишком явное преимущество, на которое не указал ему своевременно. Следовательно, наш спор был нечестным и должен быть аннулирован.

– Я ценю ваше великодушие, – возразил Чен. – Но я должен был догадаться обо всем сам, и не спорить с вами. Моя самонадеянность была неподобающей и неуместной, и также заслуживает наказания. Прошу вас.

– Не здесь, – окончательно смутился мэтр. – Не в присутствии его величества и… э-э… молодежи.

– Почему? – возразил король. – Я очень хочу посмотреть. И молодежь тоже.

– У вас есть шут, вот пусть он вас и развлекает, – проворчал мэтр Истран. – А то я вижу, мы с ним окончательно поменялись ролями. Он лечит, а я служу развлечением. Должен вас всех разочаровать, свой проигрыш преподобный Чен уплатит в моей лаборатории без присутствия свидетелей. И вообще, господа, давайте удалимся и дадим его величеству возможность спокойно отдохнуть.

– Постойте, – спохватился его величество. – Не уходите. Я не успел сказать кое-что важное…

– Ваше величество, – серьезно и необычно ласково сказал старый маг, словно обращался к больному ребенку. – Вы уже не умираете. Все, что вы хотите сказать, вы успеете сказать завтра.

– Нет-нет, это срочно… Во-первых, скажите Элмару, что со мной все в порядке и пусть успокоится. А то он с горя уже напился, как студент. Он у Мафея в учебной комнате, сидит в непотребном состоянии, предается самобичеванию и откровенничает с малознакомым эльфом. А завтра, как всегда, проспится, и ему опять будет стыдно. И девочкам скажите, а то на них смотреть страшно, Ольга вообще в истерике… Да, и обязательно найдите Флавиуса, объясните ему, что я не умру, и передайте, что я строго-настрого ему запрещаю всяческие бредовые идеи касательно ритуальных самоубийств. Пусть не страдает ерундой, а занимается делом.

– Хорошо, – кивнул мэтр Истран. – Вы совершенно правы, это действительно срочно, а то господин Флавиус и в самом деле с горя может натворить непоправимого. Я его сам найду и лично обо всем позабочусь. А что вы там изволили говорить об эльфах?

– Там сидит какой-то эльф, – пояснил король. – Наверное, к Мафею в гости пришел.

– Ваше величество, – ахнул Жак. – Откуда вы знаете, что делается в комнате у Мафея?

– Потому, что я там был, – начал король, но наставник его тут же перебил.

– Нет-нет, вы опять затеяли долгий разговор. Пойдемте, господа, а то его величество так и не угомонится. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – улыбнулся король и поймал за руку супругу, которая тоже вознамерилась встать и удалиться. – Ваше величество, могу я вас попросить остаться со мной?

Кира растерянно посмотрела на него, затем вопросительно на мэтра Истрана. Жак и Мафей вдруг захохотали, а Чен с видом человека, полностью покорного судьбе, развел руками.

– Что ж, уважаемый мэтр, я полностью признаю свою некомпетентность. С меня еще пять щелбанов.

Сам же мэтр сделал строгое лицо, по-прежнему не в силах скрыть искорки смеха в глазах, и сообщил:

– Ваше величество, если вы замахнулись на супружеский долг, то уверяю вас, что вы себя переоцениваете. Извольте спать, а то и в самом деле усыплю. И примите во внимание, что ее величество тоже нуждается в отдыхе после всего, что ей сегодня пришлось пережить.

– Разумеется, – согласился король. – Только я не понимаю, зачем ей для этого нужно куда-то уходить. Возможно, вы еще просто не привыкли к этому, но Кира – моя супруга. Это ее спальня, а это ее кровать, в которой ей и надлежит отдыхать. Если, конечно, ее не тяготит мое общество.

– Шеллар! – укоризненно ахнула Кира. – Как ты можешь такое говорить!

– Да, – вздохнул придворный маг. – Как я уже говорил, вам иногда удается находить приемлемые возражения… И чем старше вы становитесь, тем чаще. В этом отношении вы напоминаете мне вашего покойного дедушку. Тот годам к шестидесяти вообще достиг небывалого мастерства. Пойдемте, господа.

– Только скажите Эльвире, – попросила королева. – Она ведь тоже переживает, а я к ней, наверное, так и не зайду сегодня…

– И нечего вам туда ходить, – усмехнулся Жак. – Вряд ли там будут очень рады, если к ним кто-то вломится. А сказать ей уже сказали. Было кому.

– Он здесь? – загорелся король, в очередной раз подхватываясь со своего ложа. – Вы его видели?

– Здесь, – сказал Мафей. – Лежи ты спокойно. Он передавал тебе привет и обещал обязательно зайти, как ты и просил. Но не сегодня же.

– Вот именно, не сегодня, – подхватил мэтр Истран, подталкивая к выходу разговорчивую молодежь. – Ваше величество, прислать к вам кого-то из ваших придворных дам, чтобы помогли вам снять платье?

– Мне только придворных дам не хватало здесь в день моей свадьбы! – окрысился король. – Сами разберемся. Спокойной ночи вам, господа. Хотя я сомневаюсь, что у вас она будет спокойной.

– Разумеется, – хитро прищурился Жак. – Этой ночью мы будем изо всех сил веселиться и пить за ваше здоровье. Кстати, помнится, Ольга вам обещала кричать «горько!» на свадебном пиру?

– Что это значит? – не поняла Кира.

– Это обычай ее родины, – с улыбкой пояснил король. – Гости кричат, что им горько, чтобы жених с невестой поцеловались… и стало сладко. Только, к сожалению, свадебный пир не состоялся, да и Ольги здесь нет.

– Здесь есть я, – подмигнул Жак и, увернувшись от подзатыльника, которым его попытался наградить мэтр Истран, весело завопил: – Горько!

Его величество все-таки приподнялся и дотянулся до супруги, которая, осознав важность момента, тоже поспешила к нему наклониться.

И уж неизвестно, каково было гостям, а ему точно стало сладко. Так сладко, что у мэтра просто не поднялась рука все-таки усыпить своего неугомонного короля.

* * *

Не плачь, любимая. Зачем? Все ведь хорошо, все просто прекрасно. Иди ко мне, дай мне тебя обнять. Я весь вечер только об этом и мечтал. Это было ужасно – стоять рядом и не иметь возможности поговорить с тобой, прикоснуться к тебе… В этом, наверное, и состоит все неудобство призрачного состояния… Да что я все о плохом, жизнь прекрасна, и не стоит плакать, право же, не стоит. Все хорошо, мы живы и будем жить… жить долго и счастливо, как и положено в порядочной сказке. Как это замечательно – быть живым, чувствовать тепло твоего тела, запах твоих волос, соленый вкус твоей кожи… Не плачь, Кира, все будет хорошо. Я тебе обещаю. С нами больше ничего не случится. У нас будут дети, славные, здоровые и нормальные, не такие, как я, не тронутые никаким дедушкиным проклятием… Я тебе потом расскажу, просто поверь мне, что все будет хорошо. Нет, что ты, мне не больно. Почти совсем. И не плохо. Мне хорошо. Замечательно. Восхитительно. Я счастлив. Это невозможно описать, как я счастлив. Надо сначала умереть, чтобы понять, как прекрасна жизнь. Надо провести полдня, то корчась в судорогах, то слоняясь по дворцу в виде призрака, чтобы в полной мере познать всю прелесть собственного существования и научиться радоваться каждой мелочи, всему, что казалось незаметным и незначительным до сих пор… Научиться ценить просто саму жизнь, мир, который тебя окружает, людей, которым ты дорог… Не плачь, Кира, я люблю тебя, моя одноглазая королева, моя лучшая в мире женщина. Я никогда не говорил тебе об этом, потому что… ну, не привык я говорить такие слова. Я никому этого не говорил… Что значит – зачем? Как это – зачем? Да что ты такое говоришь, Кира, не смей такого говорить! Я бы не пережил, если бы это случилось с тобой. Ничего бы не стряслось с этой страной, она видала королей и похуже, чем Элмар. А по-твоему, безумец на троне был бы лучше? Не говори больше об этом, забудь и не вспоминай. И сними ты это платье, тебе же в нем неудобно. Сними и ложись в постель, тебе действительно надо отдохнуть после такой свадьбы. Как – не умеешь, а как же ты в таком случае его надела? Что ж, звать теперь Эльвиру, чтобы расшнуровала, будет несколько неуместно… повернись, я тебе помогу. Смешная ты девушка, королева моя, отчего же я должен не уметь? Мне тридцать три года, и, хвала богам, я не впервые в жизни раздеваю женщину… возможно это звучит нескромно, но такова уж простая и житейская правда. Ну, может, так и бывает, я не спорю. Вполне допустимо, что попадаются такие лопухи, которые за всю жизнь не могут научиться. А я… может, тебе это покажется смешным, а может, ты подумаешь, что я ненормальный, но могу рассказать. В конце концов, это и в самом деле немного смешно, а то, что я ненормальный, ни для кого не секрет… Вот и все, вынимай руки… Рассказать? Когда я, будучи примерно в таком же возрасте, как Мафей, попытался впервые в жизни раздеть даму, я запутался так, что потом шнуровку пришлось разрезать, чтобы бедняжка хоть как-то смогла выбраться из платья. Разумеется, мое первое свидание с дамой закончилось весьма печально. Пока я возился с ее платьем, а потом выслушивал все, что она нашла нужным мне сказать по поводу моих умственных, а заодно и репродуктивных способностей, у меня пропало всякое стремление к любовным подвигам. У дамы оно пропало еще раньше, и она удалилась в ярости, высказав мне на прощанье все, о чем я уже упомянул. Опозорившись один раз таким образом, я взял в библиотеке пособие по кройке и шитью, изучил в теории все виды и способы застежек, а потом отработал все это на практике. На манекенах в мастерской придворного портного и на платьях кузины Ноны. Так что, когда несколько лет спустя мне опять выпала возможность раздеть даму, я был уже полностью подготовлен к сражению с ее платьем… ну, вот, ты уже и не плачешь. Хочешь, я тебе еще что-нибудь смешное расскажу? Да ты раздевайся, что ты остановилась, неужели тебе будет удобно спать в корсете и чулках? И зачем он тебе вообще сдался, этот корсет, у тебя и так прекрасная фигура… Что ты, вовсе не обязательно он прилагается к платью. Да в общем, какая разница, ты ведь все равно не будешь носить платья, разве что на церемонии. Вот только мне придется на старости лет заново изучать пособие по кройке и шитью… Как зачем, я ведь изучил только женские платья, разве я мог представить в те времена, что мне когда-либо придется иметь дело с мундиром лейтенанта гвардии. Правда? Точно так же, как мой камзол? В таком случае, можешь считать, что ты меня утешила… Ах, Кира, ты прекрасна, ты восхитительна, ты в сто раз красивее моих… то есть, твоих придворных дам, которых почему-то считают первыми красавицами королевства. Иди же ко мне, залезай под одеяло. Ну что ты, конечно нет, мэтр был совершенно прав насчет супружеского долга, и я ни в коей мере не склонен себя переоценивать. Но это же не повод расползтись по разным концам кровати и переговариваться издали. Для меня будет счастьем просто обнять тебя, прижаться к тебе, зарыться лицом в твои волосы и уснуть в твоих объятиях… Да нет же, почему мне должно быть больно? Мне хорошо. Я счастлив. Кира, любовь моя, королева моя, жизнь моя… Да, обними меня, крепче, изо всех сил. Не бойся, не сломаюсь, это только обманчивое зрительное впечатление. Хм… раз тебе кажется, что не только зрительное, может, так оно и есть, но все равно обманчивое. Если хочешь знать, я надевал полное боевое облачение паладина, и как-то не сломался под его весом. Даже вполне мог в нем ходить. А ты разве не знала? Ведь обычно первым паладином считается король, и я им был, пока Элмар сначала геройствовал, а затем сидел в инвалидном кресле. Это уже потом я передал должность первого паладина ему, чтобы самому не позориться и чтобы у него было какое-то занятие. Себе я забрал должность верховного судьи, хоть это и противоречит традициям, а первым паладином сделал Элмара. Ему это как-то больше идет. А я в доспехах выгляжу, как вешалка для этих самых доспехов… А что я такого сказал? Это правда, и ничего тут не поделаешь. Кира, ты издеваешься, или тебе действительно кажется, что я самый прекрасный мужчина из всех, что ты встречала? Это как понимать – у тебя такой своеобразный вкус, или ты встречала одних уродов? О, прости, пожалуйста… Я должен был сам понять, что ты мне на это ответишь. Я люблю тебя, поэтому ты для меня прекраснее всех. Просто я как-то не подумал, что это… взаимно. Я действительно не знал. Ты ведь тоже никогда не говорила мне, что любишь… Ты совершенно права, я должен был сказать первым. Что ж, вот такой я недотепа. Зато теперь все ясно, а также хорошо и замечательно. Но почему ты опять плачешь? Да что ты, зачем же от счастья плакать? От счастья надо смеяться. А то я тебя целую, а ты вся соленая, такое впечатление, что целую морскую русалку. Даже губы соленые. Ой, Кира, не надо мне доказывать, что ты не русалка, я и сам прекрасно чувствую, что у тебя не хвост, а две прекрасные ножки… и все остальное. Я просто пошутил. Нет-нет, все прекрасно, не надо отстраняться и прятать руки, продолжай, мне это тоже нравится… О, Кира… нет, что ты, напротив… почему тебе все время кажется, что мне должно быть больно? А как, по-твоему, должен вести себя мужчина в объятиях прекрасной женщины? Я как-то не настолько уж болен, чтобы совсем ничего не чувствовать… Некоторые в таких случаях даже кричат. Ты бы слышала, что Ольга со своим мистралийцем творят, все окрестные коты смиренно затыкаются. О, откуда я это знаю – это отдельная история. Рассказать? Однажды я отправился в гости к Ольге… ты, наверное, знаешь, мы с ней часто виделись. Она прекрасный собутыльник и собеседник, я очень люблю посидеть с ней, выпить и поболтать… Да что я тебе рассказываю, ты сама это любишь. Я не знал, что она не одна, и, оказавшись в ее комнате, попал в совершенно идиотское положение. Мне еще повезло, что они занимались этим на кухне, а не в комнате, а то я бы вообще ввалился в самый разгар веселья. Поскольку отправился я телепортом и один, уйти у меня возможности не было. А чтобы уйти пешком, надо было выйти в коридор и опять-таки показаться им на глаза, и, соответственно, увидеть их. Так что, мне пришлось тихонько сидеть в комнате, пока они не закончат, и слушать их кошачий концерт… Кстати, моя… то есть, наша спальня звукоизолирована. А чем тебе не понравились мои намеки? У нас впереди еще много дней и ночей, всякое может быть… Да разве это плохо? Что здесь плохого? Мне было просто завидно, если честно. Я сидел и предавался неподобающим мыслям. К примеру, почему я не такой красавец, как он, и почему у меня нет такой дамы, и вообще, почему в моем королевстве делают такие низкие столы… Ну что ж, значит я извращенец. Ты меня теперь разлюбишь? О боги, Кира, что ты говоришь! Не настолько же! Это неправда! Честное слово, неправда! Не веришь, у Жака спроси. Клянусь тебе, все, что я делал неподобающего, я делал только с женщинами! Ты правда мне веришь? Хочешь, поклянусь по всем правилам? Ну, спасибо. А то я уже испугался… Узнать бы, кто это придумал и распустил при дворе… Ты действительно не думаешь… ничего себе – ты пошутила! Я чуть и в самом деле не умер, как представил себе, что ты… Кира, ну перестань, это у тебя уже истерическое… Я больше не буду так говорить, только не плачь. Хочешь, я тебе еще что-нибудь расскажу? Тише, тише, милая, ну все же хорошо. Я люблю тебя, я всегда буду с тобой, и никуда не денусь. Я ведь твой муж, хоть и ненормальный… Ну, может быть, тебе виднее. Жак тоже говорит, что нормальный. А Ольга говорит, что ненормальный, и это правильно, потому что с нормальными скучно. А ты как считаешь? Должен заметить, королева моя, что это был не ответ, а неумелый уход от ответа, но не буду настаивать, раз ты не хочешь отвечать или не знаешь, что ответить. Я сам иногда не знаю, что сказать на Ольгины рассуждения. Итак, ты просишь рассказать тебе что-нибудь еще… а что бы тебе рассказать… мне почему-то только непристойные какие-то истории в голову лезут… Где я взял такого шута? Нашел. Я тебе потом расскажу, только не сегодня. Это грустная история, и ты опять будешь плакать. Давай лучше я тебе расскажу, как твои придворные дамы вчера эльфа делили. Тебе Эльвира еще не рассказывала? Вот ведь, вперед короля успела. Жаль. А что ж тогда… Не рассказывать же тебе, как я однажды до обморока перепугал Акриллу… Что, она и это тебе рассказала? Спасибо, Эльвира. Не могла промолчать… Кто сейчас у Эльвиры? А она с тобой не делилась? Надо же, даже тебе не сказала… У Эльвиры сейчас мой давний друг, которого я не видел двадцать лет, и очень хотел бы увидеть, а он что-то с этим не торопится. Я тебя с ним как-нибудь познакомлю, когда он появится. Почему он не появляется? Да есть у него на то причины… нет, мы не ссорились, просто… да сама потом узнаешь. Успеешь еще узнать. Он тебе сам расскажет. У нас ведь вся жизнь впереди. Может, еще будешь ездить в гости к королеве Эльвире, если все хорошо сложится. Как куда, в Мистралию, конечно. Может, ему повезет в конце концов… Будем дружить семьями, как когда-то наши родители, и навещать друг друга, как в старые добрые времена. Подумать только, я все-таки женился! И это совсем не страшно, а очень приятно и замечательно. Ну и демоны с ней, с этой свадьбой, что мы, не посидим и не выпьем с друзьями в другой день? Зато нам не пришлось танцевать первый танец на глазах кучи народу, и я не могу выразить, как меня это радует, потому что этого момента я ожидал с ужасом. И ничего страшного, что в нашу первую брачную ночь мы лежим и болтаем о всяких пустяках, в этом есть своя прелесть. Ты согласна? Вот и хорошо. Не будешь больше плакать? А то у меня уже вся рубашка мокрая. Нет, не надо, зачем ее снимать? Так высохнет… Ты хочешь?.. Тебе это действительно будет приятно? Ну хорошо, если ты так хочешь… Ах, Кира, любимая моя… это же невозможно, лежать рядом с тобой просто так… Я начинаю сомневаться в компетентности своего придворного мага. Да, частично шучу, конечно, но все же… Нет, что ты, это прекрасно. Мне кажется, еще немного, и я взлечу, точно как Мафей. Почему? С чего это у меня центр тяжести в другом месте? А в каком? Кира, ты как пошутишь иногда… Ты же дама! Ах, прости, я и забыл. Я ведь женился на лейтенанте гвардии. Только все равно не надо так шутить. Так обычно шутит Камилла, и мне это не нравится. О, а вот это нравится, и даже очень. Не удивительно, что мне все время лезут в голову одни непристойности. О чем же еще можно думать… Рассказать? Знаешь, Кира, я как-то не очень уверен, что у меня получится рассказывать тебе такие вещи… да что ты, это же совсем другое.