— А если помощь не придет, что тогда? — спросила я Мирну.

— Что-что, сама не знаешь?

— Знаю. Его убьют.

— Не смей высказывать вслух дурные предчувствия! — Мирна так разозлилась, что остановилась посреди дороги. — Слово материально! Даже мысль может притягивать неприятности, а слово… Никогда, слышишь, никогда не говори, что случится что-то такое, чего ты боишься. Не смей говорить о смерти Илая! Даже думать об этом не советую, если не хочешь, чтобы это действительно произошло.

— Пойдем, я все поняла, — потянула я ее за рукав, — я верю, что все будет хорошо. Я очень на это надеюсь.

Мы вошли в Альвар. Было уже совсем темно, совсем как во сне, не хватало еще ратушу потерять и в городе заблудиться. Стоп, о плохом не думаю. Помощь придет, Инсилай не умрет и выиграет у Таура великую Битву. Серьга в кармане, огненные воины на подходе, все будет хорошо. Вот и площадь. Не заблудились, и ратуша на месте.

Мирна остановилась.

— Ну все, пришли. Иди и не забудь про серьгу.

— А ты?

— Иди, ты же хочешь побыть с ним. Ему, я думаю, тоже есть что сказать тебе без посторонних ушей. Иди, общайся.

— Спасибо, — прошептала я.

— Не стоит благодарности…

— Слушай, у вас это серьезно, или так? — допытывалась Софка, рыдая над луком.

— Ты о чем? — хитрым глазом зыркнула Альвертина на подругу.

— А как вы познакомились? — зашла с другого конца Софка.

— Да о ком ты? — мастерски изобразила удивление Альвертина.

— Голову не морочь! — разозлилась Софка. — Где мальчика нарыла?

— Сам пришел, в гости, — Альвертина предпочитала не очень далеко отходить от истины. Поводов для вранья было предостаточно, еще, не дай бог, запутаешься.

— Что значит Америка, а ко мне только тараканы и Иоська ходят, — вздохнула Софка и потащилась к раковине.

Кран плюнул ржавой водой и зашелся в удушливом кашле.

— Черти, опять воды нет, да когда ж это кончится?! У вас в Америке тоже такая фигня, или как. — Она с грохотом сняла крышку с большого эмалированного бака и зачерпнула ковш воды.

— Или как .

Кухня в Софкиной квартире была здоровенная, но ужасно бестолковая: длинная кишка с окном в финале. Подоконник заставлен горшками с геранью, полувыжатыми тюбиками какой-то косметики, трехлитровыми бутылями с водой и пластиковыми стаканчиками из-под сметаны, где произрастали укроп, петрушка и прочая зелень. Вдоль стены стояли три газовых плиты, наследство от бывшей коммуналки, при этом на средней красовался керогаз. Софкина мама утверждала, что следом за водой отрубят газ, свет и всю остальную цивилизацию. Выбрасывать керосинку она категорически запретила. Еще имели место два стола, парочка табуреток, детская пластмассовая ванна с водой, буфет времен НЭПа с цветными стеклышками и два холодильника. Короче, не повернуться. Софка смыла нарезанный лук и вернулась к столу. В этот момент кран хрюкнул и выдал фонтан воды.

— Гадство, — равнодушно констатировала Софья и пошла закрывать прорезавшуюся воду, — и так каждый день. В прошлом месяце соседей залили, теперь судимся и не здороваемся. А мальчик классный.

— У соседей? — уточнила Альвертина.

— Не делай из меня дуру, — проворчала Софка, — Ронни — прелесть. Если соберешься бросать, скажи место, я подберу.

— Щас, — хмыкнула Альвертина, — только шнурки поглажу.

— Вы целовались? — Софка умирала от любопытства.

— Не играй в мою маму, — ушла от ответа Альвертина.

— Дурная ты стала в своей Америке, — разозлилась Софка, — у вас там все такие? А в Дисней-Лэнде ты была?

— Не случилось.

— А чего ты с ним целоваться не хочешь? Мальчик классный, все получится.

— Кто-то очень, очень, очень сексуально озабочен, — почти пропела Альвертина.

— Тоже мне секс, — проворчала Софа, — я уже в первом классе целовалась, а ты уже вон какая лошадь.

— С кем целовалась-то, с Иоськой, что ли?

— Тебе все расскажи.

— Ну, значит с тараканами, — догадалась ехидная Альвертина.

На кухню вплыла Софкина мама. Ее внушительные габариты заняли остатки свободного пространства.

— Девочки, все готово? Пора накрывать, сейчас уже наши вернутся. Голодные, небось, с дороги. И что за глупости, не пимши не емши по делам бегать? Что это за дела такие, что бежать сломя голову? И чего вы с Фимкой этим связались, он же форменный бандит. Доведет вас до плохого, что за дела можно делать с бандитом, это же не дела, это уголовщина!

— Мама, — Софка ухитрилась вставить слово, — все остынет и засохнет.

— Да, — немедленно согласилась Вера Абрамовна и тут же переключилась. — А что же мама твоя не приехала, Алечка? У вас там все хорошо?

— Нормально, — Альвертина прихватила с украшенного зеленью блюда кусок колбасы. — Можно я возьму?

— Уморили ребенка голодом! — запричитала Вера Абрамовна. — Да где ж черти носят этого поганого Фиму, чтоб его покорежило! Возьми деточка, кушай, это ж невозможно столько ждать! Как они ходят, можно было уже десять раз на Привоз скататься!

— Они не на Привоз, они к Аркаше поехали, — сказал Иоська, с трудом протискиваясь между плитой, ванной и Верой Абрамовной. — Это надолго.

— Я тебя умоляю, и что они позабывали у этого жулика? Он в жизни ничего такого не сделал, за что срок не дают! — возмутилась Вера Абрамовна. — Это ж паразит, он черта обманет и обмухлюет, а тут девочки молоденькие! И какой дурак надоумил вас с ним связаться, с чертом старым? Он же маму родную за деньги продаст и упакует!

«Эти девочки сами кого хочешь упакуют, — подумала Альвертина. — Не знаю я, как там Аркаша, но я ему точно не завидую, если он будет крутить. Девушки у нас нервные и чувствительные, могут и не сдержаться, если что».

— Послушай, Алиса, — Инсилай опустился на колени и взялся руками за прутья клетки.

Я видела прямо перед собой его усталые глаза, ссадины на лице, кандалы на запястьях и не понимала почти ни слова. В моем сознании был только ужас. Я прижалась щекой к его руке, пальцы Инсилая пахли морем и полынью. Что он говорит, господи, ничего не понимаю. Слишком свеж был в памяти мой кошмарный сон; он был так ярок, что смешивался с реальностью. А если в жизни все будет так же, только без счастливого финала? Не думать о плохом, дурные мысли притягивают неприятности, у нас все будет хорошо.

— Конечно, чудеса бывают. Разумеется, в них нужно верить. Но… ты только не плачь, если чуда не произойдет. Никто не знает, что будет завтра. Мне жаль, но ты можешь остаться одна в этой дыре. Конечно, Мирна не бросит тебя, но надеяться ты должна на Варвару и Ронни. Они обязательно вернутся за тобой. Постарайся, чтобы им не пришлось искать тебя в этом проклятом мире. Он слишком опасен для волшебников. Найди место, где мы с вами ждали Ронни, и будь поблизости. Не бойся, все будет хорошо, я знаю.

Я разревелась. Инсилай погладил меня по голове.

— Не плачь, с Мирной ты не пропадешь. Ее мать из кошачьего народа. Гаара — ее вторая сущность. В минуту опасности она превратится в пантеру или пуму и сможет защитить тебя.

— Ты же говорил, что в этом мире может колдовать только Таур, — всхлипнула я.

— Это не колдовство, Алиса, просто одно ее «я» победит другое. Тебе трудновато это понять, в твоем мире так не бывает. Но Мирна — дочь Мага, у нее несколько сущностей. В Эйре это естественно.

— У тебя тоже есть второе «я»?

— Нет, я не Маг и не сын Мага. У меня только одна сущность, и ты ее видишь. Подожди, дружок, не перебивай, у нас слишком мало времени, — сказал он, не дав мне задать следующий вопрос. — Может случиться, что Варвару и Ронни тебе придется ждать очень долго. Не потому, что они не торопятся, уверен, они изо всех сил спешат на помощь, но сюда не так просто попасть и еще труднее выбраться. Наберись терпения, помощь обязательно придет.

— Какие у тебя холодные руки, — прошептала я, только сейчас поняв, что пальцы Илая просто ледяные, — ты замерз. — Господи, что я говорю, конечно, замерз, ночи-то здесь не южные, а у него всей одежды — одни джинсы.

— Ничего, это ненадолго, — грустно усмехнулся Инсилай.

— Ты о чем? — ну я и дура. «Завтра ты останешься совсем одна»… Он же прощается со мной, он готовится умирать!

— Скоро встанет солнце и снова будет очень жарко, — пояснил он ровным, ничего не выражающим голосом. — Видишь, как темно. Темней всего ночь бывает перед рассветом.

Надо передать ему маяк. Чем раньше они услышат наш сигнал, тем больше шансов, что помощь не опоздает. Если Мирна права, сейчас начнется…

— Возьми, — я сунула в руку Инсилаю пиратскую серьгу.

— Что это? — удивился он, разглядывая лежащую у него на ладони вещицу. — И что мне с ней делать?

— Локи велел передать тебе, что это маяк. Она должна быть у тебя, чтобы ни случилось. Желательно, чтобы ее ничего не заслоняло, и при этом она не попалась на глаза Тауру.

— То есть в карман нельзя? — переспросил Илай, продолжая таращиться на серьгу.

— Я не знаю. Локи сказал, ты сам догадаешься, что делать.

— Ага, — растерялся Инсилай, — по-моему, он слишком хорошо думает о моей сообразительности.

— Локи сказал, это твой последний шанс. — Слезы снова потекли по щекам, хоть я изо всех сил пыталась их сдержать.

— Не реви, — Инсилай взял меня за руку и посмотрел в глаза. — Лучше вспомни дословно, что сказал Учитель.

— Нам все время мешали, — я очень старалась сосредоточиться, но мысль о том, что завтра Илая убьют, а он, как назло, не любит татуировки и побрякушки, перебивала все остальные. — Он сказал, что вещи надо использовать по назначению, и еще, что не надо мудрить.

— А по-человечески он сказать не мог! — разозлился Инсилай. — Обожаю разгадывать шарады среди ночи.

— Он сказал, ты догадаешься, — в отчаянии повторила я, глядя на злое и растерянное лицо Инсилая. — Ну, подумай! — пусть лучше скажет сам. Некстати Мирна нагнала на меня страху, боюсь я предлагать ему очевидное решение.

— Фью! — свистнул он сквозь зубы. Ну, опять перешел на свое чириканье. Чем ругаться, лучше бы подумал хорошенько.

— Может, ее просто воткнуть в ухо? — Нет у меня времени ждать, пока он додумается до ответа. К тому же, если верить Мирне, мне еще скандальчик предстоит часика на два. Впрочем, может быть, ее опасения напрасны, и все не так критично?

— Не мой гардеробчик, — огрызнулся Инсилай, немедленно подтверждая прогноз Гаары. — К тому же на сегодняшний день золотых украшений предостаточно, — он грохнул кандалами.

— Если они не увидят маяк, нас просто не найдут! — в отчаянии от собственного бессилия прошептала я.

— Кто они? — поднял брови Инсилай.

— Те, кто спешит на помощь. Сам же говорил.

Илай опустил глаза и сжал серьгу в кулаке. Не знаю, о чем он думал, о серьге или о возможном спасении, но по губам его пробежала усмешка. Ну, он мне сейчас расскажет…, но он промолчал. Помедлил немного, вздохнул, поднял рукой волосы, прикрывавшие левое ухо и, наклонив голову, протянул мне серьгу на открытой ладони:

— Вдевай, коли такая необходимость.

— Может, ты лучше сам? — испугалась я. — Темно. Я не вижу, куда.

— А там и видеть нечего, — успокоил Инсилай. — До сего дня я ничего подобного не носил. Прокалывай ухо и вдевай свою антенну.

— Я боюсь. Это же больно.

— У нас мало времени. Если ты веришь Локи, вперед.

— А ты ему веришь? — спросила я. После того, как я увидела Мага, моя вера в его помощь и, еще больше, сохранившийся рассудок, несколько померкла.

— Конечно, — хмыкнул Инсилай, — дал бы я колоть собственное ухо, если б не верил.

— Я попробую, — промямлила я и взяла у него серьгу. Руки у меня дрожали. — Нет, не могу, — я действительно не могла причинить ему боль, даже ради нашего спасения. — Ты уверен, что это правильное решение?

— Ни в чем я не уверен, — проворчал Инсилай, — давай скорее, не тяни.

— Тебе больно, — только и смогла сказать я.

— Ну что вы возитесь? — прошипела вынырнувшая из темноты Мирна.

— Антенну подключаем, — сообщил Инсилай.

— Что? — удивилась Мирна.

— Проколи ему ухо, — попросила я и сунула ей в руки серьгу.

— Самое время, — проворчала Мирна, но посмотрела на меня с уважением. — Раньше о чем думали? Ладно, ты готов?

— А как же, — откликнулся Инсилай.

— Хорошо, — она быстро и умело вдела серьгу в его ухо. — Все, опусти волосы. Знаешь, чего тебе сейчас не хватает?

— Ванны, чашечки кофе и хорошего завтрака, — немедленно отрапортовал Илай.

— Повязки на глазу и попугая на плече, — рассмеялась Мирна.

— На абордаж! — передразнил Инсилай и вдруг разом посерьезнел. — Тихо, идет тауровская стража.

Мы в который раз за эти сутки спрятались под помост и притаились на земле. Прямо у меня над головой загремели засовы. Раздались голоса, затопали чьи-то ноги. Говорили по-эйрски. Илай ответил им на том же наречии, потом тихий свист, и тут же оглушительный грохот, будто металл ударил о металл. И снова шаги и тишина.

— Увели, — почти выдохнула Мирна.

— Куда? — ахнула я и рванулась из-под помоста.

— Сиди! — прошипела она. Мне показалось, что за плечо меня схватила черная когтистая лапа. Нет, тонкие пальцы и ногти самые обыкновенные.

— Что они говорили?

— Предупредили, что, когда снимут кандалы, он попадет под охрану знака Таура, и посоветовали не дергаться, будет хуже.

— А он?

— Сказал, что понял.

— Будем ждать, пока стража заснет? — я уже стала привыкать к местным нравам.

— Эти не заснут, — вздохнула Мирна. — Это маги-предатели, они перешли на службу к Черному Магистру. Для них казнь Волшебника — подарок судьбы, его сила переходит к ним. Инсилая будут сторожить очень бдительно.

— Казнь? — прошептала я. — Но ведь третьи сутки еще не прошли…

— Они окончатся завтра. Таур дает только три ночи, и последняя на исходе.

И наступило завтра. Зеленое солнце взобралось на серо-стальное небо. Я увидела Инсилая. Он стоял у ворот ратуши, привязанный к столбу, верхушку которого венчала деревянная голова дракона. Никакого эшафота, простой деревянный столб и толстые веревки. Рядом стояли четверо стражников с арбалетами.

Все, больше ждать нельзя. Это последний шанс, потом будет слишком поздно. Сон дал мне подсказку. Маяк на месте, теперь моя очередь действовать. Успокоиться, не бояться, все будет хорошо. Я обернулась к Мирне.

— Сейчас я подойду поближе к Инсилаю и постараюсь дать ему как можно больше сил. Надеюсь, их хватит на то, чтобы разорвать путы и спастись отсюда. Помоги ему, если сможешь.

Она попыталась удержать меня, но я вывернулась из ее рук и вылезла из-под помоста. Площадь очень быстро наводнялась народом. Только начало светать, а уже было не протолкнуться. Что же будет, когда окончательно рассветет? Изо всех сил работая локтями, я стала пробиваться к Инсилаю. Мирна, как тень, шла следом. Открылись ворота ратуши, оттуда вынесли огромную корзину, закрытую черным шелком, и поставили ее у ног Инсилая. Следом вышел Таур в сопровождении трех лучников, одетых, как древние римляне со страниц моего учебника истории. Сам Таур был в длинном серебристо-сером плаще под цвет неба, на голове у него была массивная корона из какого-то зеленовато-черного металла. Толпа смолкла. Магистр чуть заметно шевельнул рукой и ворон, сидевший на его плече, рванулся к Инсилаю. У самого его лица он вдруг обернулся широкой шелковой лентой и черной повязкой упал на глаза Волшебника. Это все. Я опоздала. Таур сел в приготовленное для него высокое кресло и жестом дал команду лучникам. Я была уже совсем близко, когда с корзины сняли покрывало: целая груда золотых стрел. У меня потемнело в глазах от их блеска.

— Где она, твоя Великая Битва?! — шепотом спросила я Мирну. — Тарра ошиблась, и звезды солгали.

— Тарра не ошибается, а звезды не лгут, — спокойно сказала Мирна. — Они просто посылают испытание духа.

Звон тетивы — и золотая стрела вонзилась в плечо Инсилая. Он вздрогнул, я видела, как напряглись его мускулы. Тонкая струйка крови потекла из черной ранки.

— Испытание? — переспросила я, глядя в кошачьи глаза Мирны. — Это не испытание, это убийство.

Снова звон тетивы. Вторая стрела пролетела мимо, лишь слегка оцарапав Инсилаю щеку. Таур выкрикнул что-то на своем птичьем наречье, лучники ответили поклоном.

— Что он говорит? — я сжала руку Мирны. Она прижала меня к себе, пытаясь закрыть мне лицо.

— Не смотри. Он приказал целиться тщательнее и ни в коем случае не стрелять в голову и сердце. Говорит, Волшебники не достойны быстрой смерти.

О, господи, проклятый мир! Они тут все сумасшедшие, помешанные на битвах и крови. Я обернулась на звон тетивы. Третий лучник так разволновался, что примитивно промазал. Стрела воткнулась в помост за спиной Инсилая и, звонко подрожав золотым треугольником, застыла немой тонкой линией. Стрелки подошли к корзине и взяли еще по одной стреле. Первый был самым метким — он попал Илаю в ногу, чуть выше колена. На светлых джинсах предательски стало расплываться кровавое пятно. Инсилай не шевельнулся. Он стоял очень прямо и неестественно-неподвижно, как памятник.

— Не смотри! — повторила Мирна, силой развернув меня к себе. — Не бойся, ему почти не больно. Мы же передали ему цветок предрассветной Ильты.

— Значит, твой отец знал, что все так будет? — возмутилась я. — Знал, что казни не избежать и дразнил нас надеждой? Ненавижу!

— Это совершенно невозможно — тащить за собой в пропасть детенышей, — сказала Лика, рассматривая приобретенный у Аркаши арсенал.

— Это Ронни-то детеныш? — усомнилась Наталья. — Ты ничего не перепутала, подруга?

— Он — недоучившийся подмастерье, вообразивший себя Волшебником. — Лика взяла в руки карабин. — Единственное достойное приобретение.

— Это Ронни его выбрал. Может, он и детеныш, но детеныш мужского пола, а значит, генетически лучше приспособлен к ведению боевых действий.

— Ну, ты сказала… — оторопела Анжелика. — Совсем спятила, дорогуша. Нас там уже дожидается один генетически приспособленный представитель сильной половины человечества — в золотых кандалах.

— Без Ронни нам дорогу не найти, — вздохнула Наталья. — Да и спокойнее, когда он на глазах, хоть не выкинет ничего.

— Как скажешь, я бы не взяла. Но Биливердину эту я с собой точно не потащу, хоть ты меня стреляй. Нам там, между прочим, еще Алису искать, не на прогулку собираемся.

— А я, что, спорю? Нет, так нет. Надо только ее обратно в Москву закинуть, и можно собираться. Вроде ничего не забыли.

— А зачем ей Москва? — возразила Лика. — Пусть здесь сидит со своей Софкой. У нас что, времени вагон, возить эту красавицу туда обратно? Ронни что-то болтал про три дня. Так вот, три дня уже на исходе, надо поспешать.

— Иди, договаривайся с тетей Верой и Альвертиной, оставь ей денег… Кто знает, что там у нас произойти может. Скажи, что нам нужно еще кое-что прикупить для дела, поэтому наш поход чуть-чуть откладывается.

— Врать нехорошо, — ехидно напомнила Анжелика, — особенно детям.

— Детям лучше поменьше знать, если они остаются одни. Особенно таким трепливым детям, как Альвертина. Мало ли кто нас взыщется?

— А если Варвара?

— Варвара и без Альвертины разберется, кто, где и зачем, — успокоила Наталья, — если объявится, конечно, в чем я уже сильно сомневаюсь. Да, и позови Ронни, чем девочкам глазки строить, пусть лучше поможет мне собраться.

— Ну ты командирка, — усмехнулась Лика. — Есть, гражданка начальник, будет исполнено!

Рональд обнаружился в гостиной. Так и есть, с огнем в глазах изображает из себя дивизию коммандос, размахивая руками и ногами, как перепуганная летучая мышь. Софка с Альвертиной смотрят на него, как зачарованные, на физиономиях восхищение, граничащее с обожанием. Иоська надулся, как мышь на крупу, но молчит. Заморский гастролер явно выигрывает с колоссальным преимуществом, не отыграться. Лика понаблюдала пару минут за этим петушиным турниром и подалась к Вере Абрамовне, бросив мимоходом:

— Ронни, тебя Наталья зовет.

Софкина мама сидела в кухне в обнимку с сигаретой и телефоном и трещала как сорока. Лика чуть поморщилась, и пол-Одессы осталось без телефонной связи.

— О, теперь они уже и телефоны поотключали, — без намека на раздражение сообщила Вера Абрамовна, убедившись в отсутствии связи, — не город, а полигон на выживание. За что только деньги берут, когда никогда ничего нет? Вы что-то хотели, Ликочка?

— В общем, да, — Лика присела на краешек подоконника. — Большое Вам спасибо за все…