(Не арбалетная ли стрела настигла его?) В данный момент конкистадоры осаждены в дворце Моктесумы - там, где так глупо попался он вчера,,, не вчера - почти полтора месяца назад. С мужеством отчаянья ведут они оборонительные бои, кладут сотни ацтеков на одного испанца. А может быть и не сотни на одного - если бьют по ним арбалетчики. Впрочем, скорее всего, арбалетчиков приберегут до завтрашней ночи. Завтра... Завтра осажденные пойдут на прорыв. И наступит "Ночь печали", ополовинившая войско Кортеса. Но при нынешней расстановке сил ее правильнее будет назвать "Ночь горя". И не по силам остановить это одному человеку... Резкий, частый перестук ног, тяжелое дыхание - но храмовый страж спокоен. Это вернулись циу их тех троих, что недавно убегали куда-то. Они кричали что-то еще на бегу. Страж храма прислушался - и вдруг заспешил: - Ну, пора тебе уходить, брат. В Тласкалу ты не пробьешься - и не надо тебе туда. Ты ведь не оттуда на самом деле? Иди лучше к нам, в Циуаль! "Почему бы и нет? Почему бы и нет, уж теперь-то... Нодо ведь мне куда-то идти..." - Да, иди к нам, брат! - подхватил один из вернувшихся.- Уж у нас тебя примут... Может быть в пути ты еще догонишь отряд Шокойоцина. Я даже думаю, Что ты его догонишь! - Лучше мне с ним не встречаться.- сказал рейдер, хотя ему было уже все равно. Да и рейдером он себя больше не ощущал. - Думаю, встретиться с ним ты сможещь теперь совершенно без опаски,.снова подал голос страж храма.- Ты же видишь - вернулись двое из троих. Третий, сбросив доспех и ооставив оружие, бежал теперь налегке. Скоро он догонит отряд врага нашего, погубителя нашего. А догнав - споет песню. - Песню? Да - такую, как я пел. Ты уже знаешь, как это бывает... Надеюсь, Тлакаэлеля не придется убить в схватке и его доставят в Циуаль живым. Тогда - он позавидует мертвым... - Я знаю. Да. я пойду в Циуаль! Расскажаи, как найти туда дорогу - такую дорогу, которой не минует враг ваш. Воин храма рассказал. И показал направление. Как только он закончил объяснять - циу вновь заговорили между собой на своем языке. Нет, не разговор это был и не песня, а какая-то детская считалка - с ритмом и с рифмой. Страж храма уставил палец в грудь себе, второму, третьему, снова себе... Тут считалка и кончилась; он скривился - видно, проиграл. - Прощай, брат - сказали двое из троих тому, кто совсем недавно считал себя рейдером. Прежде, чем он успел что-либо понять, они опустились на колени, а воин храма стал между ними. И, как было это совсем недавно - ударил влево, ударил вправо. И покатились две головы. - Что ты сделал?! - Нет, это ты сделал, тласкаланец! - Воин храма попятился вверх по лестнице. Теперь он говорил. Уже из зала с алтарем - звуководом.- Ты, а не мы, убил весь караул и бежал. В столице немало наших соплеменников; многие из них - на одной ноге. Они не успели уйти далеко - а мы не хотим, чтобы они и головы лишились. И так злы ацтеки, что много юношей ушли воевать против них к Бородатому - и - Белолицему. Тут еще о Шокойоцине завтра весть прийдет... А так - только один из стражи исчез; не обратят внимания. Удачи, тебе, брат. Прощай. Лезвием все того же меча он провел себе по горлу - и рухнул возле алтаря.
      * * *
      Да, все это произошло мгновенно. И дальнейший ход событий тоже был мгновенным. Но мгновенность - относительна в смире, где самым быстрым средством передвижения служат человеческие ноги. Мысль у него была одна: догнать ушедший отряд. Догнать егшо раньше, чем это сделает стражник из племени циу - тот, чьего имени он так и не узнал. Но циу отправился в путь раньше и дорогу знал лучше. И не имел он на теле раны, пусть даже и поджившей. И не провел сорок два дня под действием наркотического зелья, превращающего мускулы в тряпки... К полудню спасатель - да, именно спасатель - понял, что взялся за дело себе не по силам. Но он продолжал идти. Бежать сил уже не было. Идти, по правде говоря, тоже, но он - все-таки шел, пока... Пока не вышел на место схватки. Усталость его была столь велика, что он не сразу понял, что это место схватки. А потом - долго не мог понять, что за схватка тут имела место. Хотя чего уж понятнее... Убитых было около десятка. Экскорт? Вероятно, экскорт плюс носильщики. Носилки - опрокинутые, изрубленные -вот они. На таких носилках путешествуют видные жрецы или чиновники, приближенные самого тлатоанни. Нынешний тлатоани - убит. Жрецам и чиновникам сейчас - не до путешествий. Пожалуй, кроме одного... И этот один собирался быть в пути именно сегодня. И именно в Циуаль лежал его путь - туда, где ни в коем случае нельзя ему появляться.А НУЖНО было ему быть - в Теночтитлане. Нужно ему было направлять осаду дворца, не давая осаждающим с наступлением темноты просто разбредаться по домам на ночлег - так, как разошелся отборный отряд числом в шесть с половиной сотен, сосредоточенный рядом с храмами Солнца и Луны. Нужно было расставлять выученных им самим стрелков-арбалетчиков на нужных же позициях. Нужно... Много, что нужно было. (...Среди погибших - ни одного со скелетной прорисовкой на левой ноге. Не был убит ни один циу, столь внезапно они напали - либо не оставили они своих убитых в общей куче, благо на Циуаль это дорога и циу здесь больше, чем кого-либо еще... А может быть, все же не было их в охране - значит, есть надежда, что не та это охрана и чиновник, значит, не тот...) А вот он сделал не то, что нужно - а то, что нельзя. Вопреки тщательно взлелеянным планам. Вопреки безумной попытке переменить историю. И даже вопреки надежде, что один Сальвадор может спасти то, что другой губил). "Все равно бы не спас. Да и велика цена за спасение... Молчи уже!" Всех мертвецов спасатель рассматривал быстро и почти равнодушно: притерпелся. Ему нужно было только одно тело. Или - его отсутствие. "Если его еще можно узнать..." Он нашел его под перевернутыми носилками. Его действительно можно было узнать. И это было странно. Впрочем, живым его спасатель и не видел никогда только на карточках. В том, прошлом бытии они не были знакомы. В этом площадка для игры в мяч разделяла их. И сумрак. И вражда. Наверно, все произошло очень быстро - скорее всего, вопреки желанию нападавших, наверняка вопреки их желанию. Или ненависть их оказалась слишком сильна чтобы длиться долго. Или им что-то помешало. "Надеюсь, его доставят в Циулаль живым. Тогда - он позавидует мертвым..." Во всяком случае, эта участь его миновала... Хотя - не исключено, что он бы принял ее как искупление. Похоже, он даже ту участь, что его постигла, как искупление принял. Не видно при нем оружия, хотя вокруг его конвойных оружие разбросано - порой изломанное, разрубленное, лежащее там, где его выпустили из рук... И из лиц - тоже лишь одно лицо спокойно, без сохраненной смертью гримасы ярости, ненависти или боли. Его лицо.
      * * *
      А еще спасатель с некоторым удивлением и даже почти испугом обнаружил: он сам тоже абсолютно спокоен. Спокоен, хотя его мир рухнул. Не только ему нет туда возврата - но и некуда возвращаться вообще. Спокоен, хотя только что он убил (он, он убил - без него не обошлось: задание выполнил "рейдерское"... единственного человека, который был рядом из того же мира, что и он сам... Который вообще способен здесь понять, что это такое: разные миры... Спокоен. Потому что теперь его мир - вот этот, тот что перед глазами. И мир этот надо принимать, какой он есть. И душа его - не разделена.
      * * *
      Вдали, почти у самого перевала виднелась группа людей, медленно бредущих по горной дороге. Что-то в них показалось ему странным. Он присмотрелся. Не просто медленно - а трудно ковыляли они. Во всяком случае, многие из них. Умостив под мышкой рогульки костылей, выбрасывали вперед ногу (одну? да, одну ногу...), делали шаг, перемещали вес на новую опору, вновь подтягивали костыль... Толпа шла из Теночтитлана. Это - циу. Они бегут. Если можно так сказать про одноногих. Их оповестили: недаром сперва в темноту канули все трое стражников. Двоим нашлось с кем переговорить до возвращения, одному - до начала погони... Кузнечик сделал свой выбор. Но если даже кузнечик думает, что его выбор - рабство, он ошибается. Его выбор - гибель. Никто не слышал о племени циу, не нашлось ему места на карте будущей Мексики - даже такого места, как имеет тоже сделавшая свой выбор Тласкала. И если все же в этом мире Циуаль уцелеет - то лишь потому, что имеет шанс уцелеть долина Анагуак. И еще одна группа видна на той же дороге - но гораздо ближе. И передвигается она быстрее. А главное - в противоположном направлении. Слитный отряд воинов ровной трусцой пробежал мимо, не обратив никакого внимания на стоящего в стороне одиночку. Воины спешили в Теночтитлан. Вряд ли они могли поспеть в него до ночи - но именно ночью испанцы пойдут на прорыв. Это был другой выбор. (Вероятно, такой отряд и вспугнул в свое время воинов циу, заставив их торопиться и не позволив собрать ни доспехи, ни вооружения побежденных). Взятое еще в городе, в храме Луны оружие он почти сразу и бросил, когда обозначилась медлительность его хода и боязнь опоздать. Сейчас он вновь выбрал магуавитль с наименее выкрошенным лезвием, поднял с земли арбалет... Многие здесь были с арбалетами, но почему-то не пустили их в ход... Он спешил вслед за воинами. Он спешил в Теночтитлан, надеясь успеть к ночи.
      * * *
      Да, наверно они пошли на прорыв. Вначале это не было даже прорывом, а просто отходом. И действительно - с бешеннной яростью штурмуя их укрепления весь день, на ночь индейцы даже не выставили посты! Но при преодолении второго рва со всех сторон раздались крики, и у третьего их уже ждали. Впереди шли испанские латники, прорубывая дорогу сталью. Их было немного; и не у каждого из них латный доспех был полный. Сзади и с боков, замыкая строй четкими рядами, уставив копья в прорези щитов, шагала бесстрашная тласкала. Не Тласкала-город - тласкала-племя. И еще несколько племен помещалось в рядах тласкаландцев, но - вразброс по причине своей малочисленности. Где-то среди них были и черные от ненависти и бешенства воины циу со скелетной росписью на левой ноге. Но ни Сальвадор Бойрель, ни кто иной из конкистадоров-хронистов не заметили их. Не до того им было. (Даже заметив - вряд ли бы заинтересовались деталями боевой раскраски...) Ждали их теночки на берегу. Ждали - стоя по пояс в воде. Ждали в пирогах, подплывающих по каналам. И бросились разом - меча камни и закидные ремни, ударяя магуавитлями плашмя - деревом, но слезой Иш Таб, даже с голыми руками кидаясь на стальные клинки. Но ни одна стрела не сорвалась с тетивы. Только тяжелые стрелы испанских арбалетов порой с шипением вспаривали воздух. Всего этого, однако не видел единственный арбалетчик, стоящий на ацтецкой стороне рва. Он только озирался удивленно в поисках кого-нибудь с "луком Кетцалькоатля". Не нашел - но перестал озираться и изготовил к стрельбе свое оружие. Четверка ближайших к нему воинов - спереди, сзади и с двух сторон удивленно следили за его действиями. А потом они услышали его слово, показавшееся им бредом безумия. - Мир тебе, Сальвадор Бойрель,- сказал он - Прощай и прости... И взял на прицел ближайшего из латников. Палец прижал спуск. Того, кто целился, толкнуло в плечо. Того, в которого целились, ударило в грудь, снося с мостков. Это не был ни Бойрель, ни Кортес - а лишь безвестный ратник... И был он все равно обречен, так как в следующий момент под тяжестью закованных в сплошные латы солдат на куски развалился переносной мостик, сбрасывая в воду всех, сражавшихся на нем. Сейчас он падал, падал - но еще не успела остановить сердце стрела, пронзившая грудь вместе с кирасой, не успела остановить дихание вода, сомкнувшаяся над его шлемом; он еще был жив и даже пережил своего убийцу. Потому что в следующий миг двое из четырех окружавших стрелка воинов одновременно ударили его своими мечами - обстдиановыми кромками, не деревом - и перед глазами у него словно вспыхнул яркий свет.
      * * *
      Он так и не узнал причины этого. Так он и не осознал - на уровне чистой информации это было ему известно сколь притягателен для ацтеков пленный, и чем более великий воин он - тем неизмеримо растет его ценность как пленника, приносимого в жертву - а не как убитого на поле брани. Он не понял - хотя и опять-таки знал на уровне информации - что теокалли с обагренным кровью алтарем неизмеримо ценее столь же политого кровью поля битвы, а вкушение жертвенной плоти - священнодействие, а не насыщение желудка. И не кому оказалось "поторопить" ацтеков, как невольно "поторопили", должно быть они циу. И сгинул оттого "лук кетцалькостиля", не сохранился в памяти - как святотатственное, убиващее оружие, которое против великих воинов употреблять нельзя, а против заурядных - незачем.
      * * *
      И поэтому он так и не узнал, что его мир все-таки сумел уцелеть. Впрочем, обрадовало бы его такое известие - другой вопрос. Совсем другой.