Сейчас, пробираясь между несущимися на северо-запад караванами облаков, он воскрешал в памяти мелодии Скрябина и Чайковского, но выбрал почему-то Шопена.
      Между туч прозвучали первые серебряные аккорды любимого ноктюрна. Сначала негромко, но звуки фортепиано пропадали в шуме ветра и волн, кроме того, ему хотелось, чтобы эту прекрасную музыку услышала и Мария, если она на косе, и Смерч отдал звукам часть себя - тысячекратно усилил их, дал им ураганную мощь и страсть, а уж затем бросил на землю.
      Так он проиграл несколько ноктюрнов, перешел на фантазию экспромт до-диез минор и тут с радостью заметил на косе знакомый старенький автомобиль.
      Солнечный луч пощекотал лицо, и Мария проснулась.
      "Как хорошо быть молодой и красивой, - подумала она, потягиваясь под простыней. - И когда тебя любят... Причем кто - самый настоящий торнадо!"
      Мария глянула через раскрытое окно в сад. Там сияла зеленью вязь листьев, среди которых дозревали персики. Благодать! Надо будет сказать Смерчу, чтобы он не вздумал заявиться сюда - еще что сломает. Он ведь такой огромный...
      Она умылась, поджарила себе ветчину и гренки, сварила крепкий черный кофе. Пока возилась по хозяйству, напевала:
      Он приходил и распахивал двери,
      Он говорил на чужом языке...
      Откуда взялись эти две строчки - то ли вспомнились, то ли только что сочинились? - Мария не знала, но охотно повторяла их, каждый раз находя в нехитрых словах какой-нибудь новый смысл.
      Пока завтракала, солнце спряталось за тучи, прошумел и пропал короткий дождь.
      Мария потянулась к книге об ураганах и смерчах, которую купила вчера вечером в городе - специально ездила. Пробежала глазами содержание: типы смерчей и их строение, атмосферные явления, распространение и пути, вертикальные вихри, транспортирование, разрушения...
      Открыла последнюю главу, стала читать:
      "...12 апреля 1927 года смерч за полторы минуты почти полностью разрушил городок Рок-Спрингс. Неповрежденными остались лишь шесть домов. Из 1200 жителей 72 было убито и 240 ранено.
      ...поднял железный подвесной мост через реку Большую Голубую у города Ирвинга...
      ...смерч Трех Штатов. Он прошел 18 марта 1925 года по штатам Миссури, Иллинойс и Индиана... Воронка была расплывчатой... затем она скрылась в черном облаке, сметавшем все на своем пути... прошел 350 километров... Общее число погибших во время смерча 695, тяжелораненых 2027 человек, убытки 40 миллионов долларов...
      ...В Бангладеш 1 апреля 1977 года в сильном смерче погибло 500 человек и 6000 были ранены..."
      Мария отложила книгу.
      Ей тотчас же представилась черная воронка Смерча, с грохотом и воем приближавшегося к ней, вспомнился внезапный неодолимый страх, который погнал ее тогда к берегу.
      "А ведь все это могло плохо кончиться, - подумала Мария. - Если бы Смерч не был разумным и уронил меня. Тогда, первый раз, когда подхватил на косе... Пришлось бы Маленькому Рафаэлю раскошеливаться на похороны".
      Она зябко повела плечами.
      "Надо все-таки съездить. Обещала..." - подумала с неохотой.
      Погода явно портилась. Мария, собираясь на косу, надела брюки, прихватила с собой куртку.
      Море, как она и предполагала, штормило.
      Мария вела машину медленно, поглядывая на желто-грязную разболтанную воду, на то, как вылизывают берег водяные валы, как уходит в песок пена.
      "Скоро осень - начинает штормить. Осенью на косе делать нечего. Она узкая. Если большая волна, то, наверное, и до дороги добегает..."
      Вдруг она услышала музыку.
      "Откуда? Что это?"
      Звуки падали с неба, с холодных и косматых туч, смешивались с грохотом штормового моря.
      Мария остановила машину.
      - Тебе нравится? - спросил ее голос Смерча. - Это Шопен. Я много раз слушал его в Париже, когда он там жил.
      - Не знаю... Я не разбираюсь в музыке. Когда устаю, люблю послушать что-нибудь легкое.
      Мария выбралась из машины, надела куртку.
      - Здесь так холодно и мерзко, - пожаловалась она.
      - Давай улетим, - предложил Смерч. - Ты только не бойся, доверься мне. Через час мы будем в трехстах километрах отсюда. Хочешь?
      Прекрасные звуки фортепианной музыки сами собой смешались, умолкли.
      "А вдруг уронит?! - подумала со страхом Мария. - С другой стороны - это так интересно. Ты же хотела прокатиться верхом на урагане. Решайся, железная лошадка?"
      - Полетели! - выдохнула она и прикрыла глаза, чтобы не видеть, как от туч отделяется ужасный черный удав, падает на нее с высоты.
      На этот раз Мария не задохнулась в теле Смерча от нехватки воздуха, не обожгли ее и "руки" - бешено вращающиеся стенки воронки. Каким образом можно было это сделать, как торнадо умудрялся держать ее как бы в невидимом коконе, Марию вовсе не интересовало. Ей было просто не до того.
      Она видела метрах в двухстах под собой кипящее море, инстинктивно хваталась за воздух, болтала ногами и... не находила опоры.
      Первые секунды чувство это было настолько жутким, что Мария едва удержалась, чтобы не закричать, не скомандовать Смерчу немедленно вернуть ее на землю. Она снова прикрыла глаза, а когда открыла - на смену ужасу пришло веселье и опьяняющее чувство полета.
      - Подними меня повыше, - попросила Мария, и тотчас упала вверх, и сердце сладко зашлось от нескольких мгновений невесомости.
      Они летели в глубь моря.
      Чем дальше уходил берег, тем спокойнее становилось море. Вскоре в тучах появились просветы, блеснуло солнце.
      Слева от них среди волн показался небольшой кораблик - по-видимому, рыбацкий сейнер.
      - Что же ты не нападаешь на него? - спросила Мария. - Переверни эту посудину, потопи вместе с командой. Для тебя это ведь привычное дело.
      Смерч резко отвернул в сторону, обошел кораблик.
      - Ты пошутила? - спросил коротко он.
      - Вовсе нет. Я сегодня прочла книгу об ураганах и смерчах... Я не знала раньше, что вы приносите людям столько бед и разрушений. Это ужасно! Зачем?
      - Я ждал этих упреков... - Смерч говорил медленно, как бы нехотя. Поверь, ни я, ни мои друзья ни разу не причинили людям вреда. Но ты ведь знаешь - нас очень мало. Я, например, один из тысяч, из десятков тысяч, единственный в мире торнадо, обладающий сознанием. Остальные - дикие и слепые явления природы. Вы же не упрекаете море в том, что оно топит корабли и людей, насылает разрушительные цунами?
      - Все равно это плохо! - воскликнула Мария. - Ну, почему, почему мы не можем договориться?!
      - Как вы можете понять и принять меня, свои леса, моря и реки, все, что не похоже на вас, другое, - возразил Смерч, - если вы, люди, не договоритесь друг с другом, не понимаете друг друга?
      - Это точно, - улыбнулась Мария. - Я только что жениха своего отругала.
      - Он тебя обидел?
      - Нет. Я запретила ему появляться пару дней на глаза, а он ревнует, думает, что я с кем-то встречаюсь. Сегодня в кустах отсиживался, следил. Ну я ему и выдала...
      Смерч промолчал, будто не расслышал или не понял несколько пренебрежительное: "Думает, что я с кем-то встречаюсь".
      А потом на горизонте показался другой берег моря, где была уже другая страна, и Мария вмиг забыла про все проблемы, залюбовалась белокаменным городом и его высокими минаретами.
      Смерч показывал ей крутые берега и причудливые бухты. В одной из них на дне, накренившись на левый борт, стоял старинный фрегат, правда, без мачт и команды, но позеленевшие пушки его были по-прежнему грозными, подводные течения колыхали водоросли, и казалось, что фрегат неслышно подкрадывается к берегу - сейчас грохнут пушки, и птицы испуганно замечутся над прибрежными скалами.
      А потом был вечер и была ночь. Лунная и звездная. Ночь соединила небо с морем, наполнила их сиянием и таинственной игрой теней. Растрепанные волосы Марии искрили и светились, она кричала восторженно, пела:
      - Он приходил и распахивал двери!..
      А то начинала требовать ласки и повторяла, задыхаясь от смеха:
      - Только не говори, что ты нематериальный.
      Или кричала-спрашивала:
      - Я похожа на ведьму? Говори же быстро: похожа, похожа... Ты самая прекрасная ведьма в мире, Мария! Говори!
      Самолет прекрасно слушался рулей, и Маленький Рафаэль на какое-то время забыл о своих тревогах и сомнениях.
      "Что еще надо для счастья? Вот я, вот - небо! Нам хорошо вдвоем. Я могу резвиться и кувыркаться в поднебесье, как щенок, которого впервые выпустили погулять. Могу выключить мотор и слушать, как свистит в плоскостях ветер. А захочу, так стану гоняться за одинокими тучами и буду чувствовать себя смелым и свободным. Так живут только птицы".
      Рафаэль понимал: красивые слова - попытка успокоить себя. Ибо все эти его полеты - не более чем самообман, привычка держать себя в летной форме. Раз тебя уже несколько лет под разными предлогами не допускают к соревнованиям, значит, отлетался. Хоть со щенком себя сравнивай, хоть с орлом - отлетался.
      С его занятиями художеством тоже не лучше. Этикетки, конечно же, выгодный заказ. Но как его получить? Все хвалят его эскизы, даже восторгаются, а договор не заключают...
      Но главное, конечно, Мария. Какое-то тайное подводное течение уносит ее, разъединяет их. Впрочем, какое течение. Нет сомнений, что у нее появился кто-то другой. Кто-то из "золотых" мальчиков, которые промышляют в приморских городах всем понемногу - контрабандой, валютными сделками, фарцовкой и, конечно же, подделываются под суперменов.
      Маленький Рафаэль вспомнил, как отчитала его Мария несколько дней назад, когда он решил проследить, с кем она все-таки встречается на косе.
      Он плохо спрятал машину - там, кроме худосочных маслин и акаций, больше ничего не растет - и был обнаружен.
      Мария на большой скорости проскочила его "наблюдательный пост". Затем резко развернулась, погнала машину прямо на него.
      - Ты что, вздумал следить за мной? - Лицо ее пылало от гнева, и Рафаэль почувствовал, что еще немного - и она ударит его.
      - По какому такому праву ты шпионишь за мной? - Она теснила его к машине. - Я больше не хочу иметь с тобой дела. Понял?! И вообще: чего ты ко мне привязался?! Найди себе другую бабу и не морочь мне голову.
      Мария повернулась, взбешенная, чтобы сесть в свою машину, но, видимо, что-то вспомнила, остановилась.
      - Послушай, Раф. - Она на миг стала прежней, ласково прижала его голову к себе. - Ты же умный парень... Я хочу, чтобы ты понял. Тебе нельзя сейчас видеться со мной. Опасно! Он, ну тот, о котором ты догадываешься, не такой, как все... Он не поймет... Если он увидит нас вдвоем, он убьет тебя, Раф. Я не пугаю и не шучу. Он такой...
      Мария уехала и даже помахала рукой на прощание.
      "Убьет... - Маленький Рафаэль мысленно улыбнулся. - Мария в своем стиле. Все внешнее и показное она, как девочка, воспринимает всерьез. Да, я не вышел ростом, но кое-что смыслю в вольной борьбе, а в армии занимался каратэ. Хотел бы я встретиться с ее дружком на узкой дорожке. И встречусь! Просто так я Марию не отдам! Она непостоянная, как ветер, но даже ветру, очевидно, надо иметь свое пристанище, какой-нибудь уголок, где он мог бы прилечь и отдохнуть до утра... Она вернется... Роковые страсти сгорают так же быстро, как спички. Чирк - и нет ее".
      Маленький Рафаэль глянул вперед по курсу - там синело небо. Чистое, без единого облачка, уходящее на горизонте в дымку далеких высот.
      Глянул вниз.
      Слева играло бликами сонное море. Справа, за желтой полоской пляжа, виднелась обычная курортная чересполосица. Россыпи пансионатов, отелей и частных дач, пустоши, еще до поры до времени не освоенные человеком. И везде зелень. То упорядоченная, расчерченная на квадраты парков с повторяющейся геометрией аллей, то дикая, подступающая к берегу зарослями бамбука и самшита, среди которых изредка встречались островки гигантских эвкалиптов.
      Маленький Рафаэль связался с диспетчером аэроклуба, передал запрос на посадку:
      - Стрела, Стрела. Я - 24-й, я - 24-й. Разрешите посадку. Сообщите метеоусловия.
      - Я - Стрела, - тут же отозвался диспетчер. - Посадку разрешаю. - И насмешливо добавил: - Метеоусловия нормальные. В радиусе двести миль ни одного облачка.
      - Вас понял. Спасибо, - сказал Маленький Рафаэль и отключился.
      Упоминание об облаках опять вернуло его к мыслям о Марии.
      "Она здорово изменилась... И случилось это именно после несчастья. Оно в общем-то и неудивительно. Если бы тебя подхватил Черный Дьявол и, поиграв, не убил, а бросил черт знает где... Любой мог бы свихнуться. Мария еще молодец. Правда, что-то и в ее хорошенькой головке слегка сдвинулось. Взять хотя бы ее дурацкое мистическое интервью. Намеки, недомолвки, бредни о каком-то голосе, связи человека со стихиями. А чего стоит утверждение, что она попробует приручить торнадо?.. Все это, конечно, глупости. Но Мария в них упорствует и даже на свидания со своим новым дружком ездит на косу. Туда, где ее подхватил смерч. При ее фантазии можно наплести кучу небылиц. И всюду она будет самая красивая, самая храбрая, самая исключительная".
      Резкий порыв ветра чуть не бросил самолет в пике, и Маленький Рафаэль изо всех сил вцепился в штурвал, выравнивая машину.
      Он не мог опомниться от изумления.
      Прямо по курсу клубилась огромная грозовая туча. Откуда она взялась? Еще несколько минут назад в небе не было и перышка. Да и диспетчер... Он даже посмеялся над его запросом. Вот тебе и "двести миль"!
      В фиолетовых недрах тучи клубилась дымно-сизая тьма, слепая и яростная в своей немеренной силе.
      Маленькому Рафаэлю стало не по себе.
      "Он не был суеверным, но ведь это надо же: только подумал о пакостях небесных, а они тут как тут. Даже не туча, а целый грозовой фронт.
      Он снова связался с диспетчером:
      - Стрела, Стрела, я - 24-й. По курсу мощный грозовой фронт. Попробую обойти с севера.
      - Эй, Раф?! - обеспокоился диспетчер. - Ты случайно не спятил? Откуда там могут взяться тучи? Что ты плетешь? Там только что летал 18-й жаловался, что солнце глаза слепит. Сводки тоже прекрасные.
      Маленький Рафаэль отключил бесполезную связь, потому что и на севере громоздились зловещие черные бастионы.
      Тогда он потянул штурвал на себя, дал газ. Маленькая машина, завывая двигателями, круто полезла вверх.
      "Но туча, казалось, ожила и решила во что бы то ни стало поймать металлическую птицу. Грозно клубясь, она на глазах вспухала, стремительно поднималась вверх, догоняла.
      Самолет тряхнуло раз, другой.
      Затем болтанка усилилась настолько, что Маленький Рафаэль забыл обо всем на свете: только бы удержать машину! Любой ценой удержать машину!
      В кабине стало темно и холодно.
      "Проскочу понизу", - решил он и повел штурвал от себя. Прижаться к земле, дотянуть до аэродрома... И к черту все полеты! Он уже перерос эту юношескую увлеченность. Надо устраивать свою судьбу, а не готовиться к мифическим соревнованиям, к которым тебя даже не допустят - стар ты уже для спорта, малоперспективен...
      Громада облака осталась вверху. Маленький Рафаэль положил самолет на прежний курс, прибавил газу.
      И тут он с ужасом увидел, как от облака отделилась черная воронка смерча, стала вырастать, направляясь прямехонько к нему.
      "Он убьет тебя... - вспыхнули вдруг в сознании слова Марии. - Кто "он"? Смерч? Чепуха какая-то. При чем тут смерч?.."
      Маленький Рафаэль потянулся к заветному рычагу, который открывал кабину. Единственная надежда - парашют.
      Пульсирующий вихрь настиг его самолет на мгновение раньше. Рычаг ушел до упора, однако обтекатель остался на месте, и Рафаэль понял - это смерть.
      Самолет рвануло вверх, бросило вниз. Он ударился лицом о приборную доску, выругался. Какие-то доли секунды вокруг была сплошная тьма, затем стены мрака раздвинулись, и вверху показалась голубая колеблющаяся дыра свирепый глаз торнадо, от "взгляда" которого застыла кровь, а руки сами бросили штурвал.
      Кабина как-то странно задребезжала.
      "Разваливается... Все!" - мельком отметило сознание.
      И вдруг Маленький Рафаэль понял, что это - смех! Огромный, вездесущий, от которого сотрясается скорлупа самолета.
      - И это ты? - спросил его густой сильный Голос, в котором прорывались шипение и свист ветра. Голос тоже шел отовсюду. - Капля ума, чью ауру я почти не вижу? Ты бесполезнее даже этих глупых облаков, что толкутся в небе. И ты, ничтожество, владел Марией?!
      Маленький Рафаэль почувствовал: еще немного - и он сойдет с ума. От ужаса, непонимания происходящего. И все же какая-то здравомыслящая клеточка подсказала ему: надо отвечать. Пока будет продолжаться этот фантастический диалог то ли с небом, то ли с ветром, держащим в плену его самолет, до тех пор будет надежда на спасение. Пусть крошечная, микроскопическая - другой нет.
      Он облизнул пересохшие губы, с трудом разлепляя рот, сказал:
      - Она... она любила меня...
      - Врешь! - гневно пророкотал Голос. - Не любила, не любит и уже никогда не будет любить. Смотри!
      Бешено вращающиеся стены воронки на миг сомкнулись, самолет тряхнуло, заскрежетал металл, и крылья... исчезли. Их оторвали с такой же легкостью, с какой Рафаэль обрывал в детстве крылья бабочкам.
      - Я не сделал Марии зла, - прохрипел он, понимая, что все равно обречен.
      - Ты недостоин ее. Ты просто лишний, - прервал его Голос. - От тебя исходит столько страха, что я задыхаюсь в его зловонии. Ты уже не человек, ты - падаль.
      - Кто ты? - Маленький Рафаэль заплакал. - Зачем я тебе понадобился? За что ты хочешь меня убить? И при чем здесь Мария? Таких, как она, тысячи. Десятки тысяч... Я уеду. Я немедленно уеду... Если она тебе нужна, бери ее... Только не убивай!
      Неземной жуткий смех опять потряс обломок самолета.
      - Вот цена твоих чувств, ничтожество... Когда-то ты рвался в небо, считал, что только полет дает ощущение счастья. Когда-то ты был человеком... Я дарю тебе сегодня настоящий полет. Лети, ничтожество!
      Яростный глаз смерча сместился в сторону вместе с воронкой. Остались лишь суровая каменность тучи над головой, близкая земля и внезапная тишина.
      В следующий миг фиолетовая громада тучи перемешалась, с плоскостью земли, замелькала перед глазами полумертвого от страха Рафаэля.
      Обломок его самолета падал на прибрежные скалы.
      - Отложите бежевое и вон то, с декольте, - сказала Мария продавцу. - Я пришлю за ними вечером.
      Мария, как математик, давно открыла для себя аксиому: "Достоинство женщины прямо пропорционально ее покупательским возможностям".
      Она прошла десятка полтора магазинов, но купила только помаду и пляжный махровый халат.
      Еще несколько вещей - дорогих и красивых, в том числе сережки с шестью небольшими бриллиантами - отобрала, прекрасно понимая, что выкупить их не на что. Такие "покупки", выражаясь опять же языком математики, Мария называла "мнимыми величинами". Это как дорогие духи: купить не купила, но понюхала, и еще долго тебя сопровождает тонкий запах от "Диора".
      Возле магазина "Подарки" Мария лицом к лицу столкнулась с Хомячком.
      Доктор был нагружен покупками.
      - О, соперница Пекоса Билла! - обрадовался он, жадно осматривая Марию. - Вы очаровательны! Какой контраст: загорелая кожа и нечто белое, кисейное, от которого мужское воображение вспыхивает словно порох. Как вы себя чувствуете?
      - Вашими молитвами, доктор, - весело ответила Мария.
      - А вы молодец, - похвалил ее Хомячок. - Из в общем-то заурядного происшествия сделать себе рекламу на полполосы... Неплохо придумано. И фото отличное. Вы на нем как дева Мария - святость, порыв и тайна в одном лице. Вам теперь, наверное, в городе прохода не дают?
      - Я поняла ваш намек, доктор, - засмеялась Мария. - Извините, но на роль святого духа вы явно не подходите.
      - Жаль, жаль... - Хомячок даже языком прищелкнул. - Вы меня явно недооцениваете, сударыня. Ну что ж... Сердцем остаюсь с вами, а бренному телу, увы, пора.
      Доктор откланялся.
      "Насчет бренного тела он прав, - подумала Мария, высматривая телефон-автомат. - Смерч - это, конечно, возвышенно. Это даже прекрасно и удивительно, но второй день питаться консервами, ездить на косу и витать в облаках... Нет... Надо сегодня же завалиться в хороший ресторан. Для Рафа, кстати, повод оправдаться. Пусть послужит..."
      Она позвонила в гостиницу.
      Портье сказал, что Маленький Рафаэль утром уехал на аэродром летного клуба и пока еще не возвратился.
      "Тем хуже для тебя, Раф, - улыбнулась Мария. - Мне остается зайти в ресторан, заказать лимонад и выбрать из десятка претендентов достойного. Ты сам виноват, Раф. То выглядываешь свое счастье, спрятавшись в кустах, то ищешь его в небе".
      Маленький Рафаэль взял у портье лист бумаги, конверт, вернулся в номер и стал писать:
      "Я уезжаю, Мария. Срочно. Сегодня же. Побуду пока у родителей - давно им обещал. Ты свободна жить и поступать, как тебе захочется. Со мною приключилась нелепая и страшная история... Я чудом остался жив".
      Резко заболела голова, которую ушиб во время катастрофы, и он прикрыл глаза, чтобы переждать боль. "Страшная" - не то слово. На самом деле он пережил сегодня самую настоящую смерть.
      Перед внутренним взором опять замелькали, перемежаясь, темень тучи и огромная, как бы летящая ему навстречу земля. За считанные мгновения до сокрушающего удара от тучи вновь отделился хобот смерча, черной молнией упал на обломок его самолета, подхватил над самыми скалами...
      Удар получился все же очень сильным.
      Фонарь кабины лопнул и разлетелся на куски, кресло пилота вырвало из крепежных гнезд. Его ударило в грудь штурвалом и он, судорожно хватая ртом воздух, никак не мог преодолеть спазм.
      Голос Смерча нашел его и на земле:
      - ...Не могу... Никогда никого не убивал... Живи. Но про Марию забудь. Она - святая. У нее огонь в душе. Впрочем, тебе этого не понять. Живи... Только все забудь! Все, что с тобой произошло... Сейчас я найду и принесу крылья: ты же не ангел, чтобы летать по небу в одном кресле. Скажешь, что разбился при вынужденной посадке. И помни: ты все забыл, тебе померещилось. Живи, бескрылый.
      Маленький Рафаэль поежился, будто на него снова дохнуло могильным холодом, стал быстро дописывать письмо:
      "Спасибо тебе за все, Мария!
      Если когда-нибудь останешься одна и если тебе будет нужна моя помощь дай знать.
      Не обижайся, что не попрощался. Я обычный человек, коих миллионы и на которых держится мир. Тебе надо большего. Ты сама как стихия, Мария. Возле тебя можно сгореть, утонуть, взорваться, а у меня еще столько маленьких, но важных для меня дел, обязательств...
      Как-нибудь перебесись без меня.
      Твой Раф".
      Он отправил письмо, сел в машину и, не мешкая и минуты, уехал из шумного, только начинавшего свою суетную вечернюю жизнь курортного города.
      Очень хотелось пить.
      Мария не стала искать стакан, а, босая и раздетая, прошла в ванную, напилась прямо из-под крана.
      Затем вернулась в комнату.
      На улице было уже светло, вовсю пели птицы.
      "Часов восемь", - подумала Мария. Одевалась и одновременно разглядывала вчерашнего избранника.
      Он крепко спал, разметавшись под простыней. Мария машинально отметила: утренний свет обнажает многое из того, что электрический сглаживает или вовсе прячет.
      Теперь она разглядела, что избраннику далеко за сорок и тело его, еще довольно сильное, нерасполневшее, уже утратило былую свежесть, а седина в волосах, блестевшая в ресторанном освещении как легкая изморозь, сейчас больше схожа с пеплом. Лицо избранника свидетельствовало, что он любит хорошее застолье и последние двадцать лет чаем явно пренебрегает.
      "Ну, и угораздило же меня, - подумала Мария, собирая в сумочку зажигалку, сигареты, приколки. - Впрочем, он славный малый. Компанейский, веселый и без всяких занудных комплексов. Вчера мы от души повеселились. Все остальное... Кому какое дело, черт побери?!"
      Мария вернулась в ванную. Умылась, расчесала волосы. Еще попила воды.
      "Я вчера, наверно, что-то не то выпила... Увлеклась. Теперь вот голова чугунная... Как, кстати, зовут избранника?"
      Несколько имен тотчас появилось под рукой, но которое из них принадлежало ему, Мария так и не вспомнила. Нахмурилась. Затем улыбнулась:
      "Вот и хорошо... Адреса своего я ему не оставила - ума хватило!.. Все прекрасно - встретились и разошлись. Никаких тебе терзаний и претензий".
      Она надела платье, взяла сумочку, еще раз глянула на избранника. Тот спал сном усталого праведника.
      Мария тихонько открыла дверь, выскользнула в коридор.
      Из гостиницы она вышла с просветленным и гордым лицом, походкой независимой юной женщины, которая только-только узнала об истинном предназначении своих рук, ног, лица, волос, и все это, которое раньше жило само по себе, связала воедино, организовала и таинственным образом подчинила определенной цели - нравиться, вызывать восхищение.
      Машина стояла там, где Мария ее оставила, - рядом с рестораном, прилепившись к тротуару в тени деревьев.
      Она заехала на рынок, купила целую сумку фруктов и овощей, бутылок десять тоника. На развилке Мария решительно свернула на шоссе, идущее вдоль моря, хотя вчера собиралась повидаться с хозяйкой дачи и предупредить, что она задержится еще на недельку. С бегством Маленького Рафаэля ситуация несколько менялась, однако возвращаться в город все равно не хотелось. Не так часто она отдыхает у моря, чтобы еще и тут думать о школе, о начале занятий и прочей ерунде. А к хозяйке и завтра можно заехать.
      В ржавом почтовом ящике белело письмо.
      Мария загнала машину во двор, вернулась за письмом.
      То, что с Маленьким Рафаэлем приключилась "нелепая и страшная история" и что он чудом остался жив, Мария как-то оставила без внимания. Не тронуло ее и поэтическое сравнение жениха, который увидел в ней могучую и грозную стихию...
      Но сам факт... Уехал?! То есть сбежал. Бросил! "Как-нибудь перебесись без меня..." Вот это было неожиданностью! Бросить девушку, которой добивался, на произвол судьбы?! Ничтожество! Он растоптал ее лучшие чувства... Ну, ничего... Ты еще явишься, просить будешь!
      Мария заводила саму себя, громоздила на бедного Маленького Рафаэля все более нелепые обвинения.
      Она порвала письмо на мелкие клочки, выбросила их в ведро для мусора.
      Затем закурила и как-то разом остыла.
      "Дура! Сама во всем и виновата. Ты же прогнала Рафаэля. Наорала на него на косе, запретила встречаться. И все из-за этого... На романтику потянуло железную лошадку, а зачем? Вихрь, смерч, торнадо, силы природы... Зачем, спрашивается, рядовой учительнице силы природы? И так ли у тебя много реальных женихов, чтобы из-за этих "сил" ими разбрасываться?!"
      По-прежнему кружилась голова, хотелось спать. Избранник виноват!
      Мария глянула на часы. Уже одиннадцать - как быстро летит время. Вспомнила, что на полдень назначена встреча со Смерчем, и остановилась в раздумье посреди комнаты.
      "Какого черта?! - озлилась вдруг сама на себя. - Каникулы кончаются, а ты все в... небесах витаешь... И Рафаэль сбежал... Не поеду! Лучше отосплюсь хорошенько".
      Выпила тоник со льдом, разделась. В зеркале отразилось загорелое стройное тело. Мария постояла перед зеркалом, чувствуя, как с каждой секундой проясняется на душе. А что? Она молода и красива. Вот! А остальное - приложится.
      С такими мыслями легла в постель. С ними и уснула.
      Он повторял это как молитву:
      "Дыхание твое - нежный запах дыни и молока.
      Песчаные многокилометровые отмели, пушок на щеке персика - вот на что похоже прикосновение к твоей коже, Мария.
      ..._Мария... Мария... Мария... Мария_...
      Легкие перья облаков - волосы. Нет в мире большего наслаждения, чем перебирать и гладить их.
      Руки твои - два теплых течения.
      ..._теплых... теплых... теплых_..."
      Смерч на свидание опоздал.
      Еще с утра он отправился в глубь материка. Там, за горами, была широкая заболоченная дельта реки, вся белая от миллионов божественных лотосов. Смерч не раз бывал в Индии и Китае, где эти цветы считались священными, и тоже полюбил их.
      Он нарвал лотосов немного, несколько сотен, причем в разных местах, так как был уверен: цветы у природы первые на очереди, чтоб осознать самое себя, обрести коллективное сознание. Нельзя их рвать как попало, тем более - лотосы...
      Он опоздал почти на полтора часа и теперь то ненадолго уходил в глубь моря, то возвращался назад к берегу. Марии на косе не было. Смерч не знал: задерживается ли она или уже приезжала, но, не застав его, рассердилась и уехала.
      Пресная вода, которую он принес вместе с лотосами, в жарком чреве воронки быстро испарялась. Нежные цветы останутся без воды и тотчас завянут. Что делать?
      Солнце стало клониться к западу.
      И тогда Смерч нерешительно двинулся к маленькому домику, который снимала Мария.
      Она проснулась, как ей показалось, от мертвой звенящей тишины, от непонятной чужой тоски, которая разлилась вместе с сумерками и в комнате, и в саду. Деревья за окном стояли недвижные, похожие на черных зловещих птиц.
      Вдруг затрещали ветки, громыхнула пластмассовая крыша навеса, от резкого толчка вздрогнули створки окна - в комнату со звоном посыпались куски стекла.
      Мария испуганно привстала.
      - Извини, родная! - Горячий шепот пульсировал, метался по комнате. - Я такой неуклюжий. Как ни стараюсь быть осторожным, обязательно разобью хоть одно стекло.
      - Зачем ты ворвался в чужой дом? - сердито спросила Мария. Она встала, накинула халат. - А если бы хозяйка была дома?
      - Я не подумал. Ты такая красивая, - задумчиво сказал Смерч. - Твое тело светилось в полумраке, будто оно из янтаря. Я ждал на косе. Тебя все нет и нет... Начал волноваться. Послушай, Мария! Я все время вспоминаю наше путешествие. Ты тогда тоже светилась. Море, звезды... И ты летишь среди звезд... Это было прекрасно. Правда?
      - Меня укачало. До сих пор муторно, - сказала Мария, и слова ее были чистейшей правдой.
      Она сладко зевнула, потянулась.
      - Я принес тебе подарок. Выйди во двор, посмотри.
      Мария вышла на веранду и ахнула.