Бодро соскочив с кровати, Коля снял ненужную уже повязку с головы, потом сделал несколько приседаний, отжался от пола, умылся и оделся. Вышел на воздух.
Было пасмурно. Теплый несильный ветер ласково трепал листву. Во дворе не видать ни Эльзы, ни ее бабки. Солдат отправился к старосте.
Опухший Якоб сидел на крыльце дома и горевал.
– Что случилось, дядь Яш? – с ходу спросил Лавочкин.
Ему сразу нарисовались картины новых испытаний, которые навалят на него добрые селяне. Вдруг кроме дракона есть еще какой-нибудь Кинг-Конг, чей приход запланирован на сегодня?
– Ах, это вы, досточтимый Николас, – вяло улыбнулся Якоб. – Спрашиваете, что случилось? А случилось страшное.
«Ну, все – кранты», – подумал солдат, садясь рядом со старостой.
– Да, страшное… – продолжил тот. – Жена из дому выгнала, вот что случилось.
– За что же?
Коля, конечно, постарался придать голосу нотки участия, но слишком сильным было облегчение – улыбку спрятать не удалось. Якоб истолковал ее по-своему.
– Ничего смешного, рыцарь… прославленный. Между прочим, меня выставили из-за вас.
– Из-за меня?!
– Да. Вы развратили народ! Мы четвертые сутки не работаем, а пируем. Супруга сказала, ей не нужен муж-пьяница…
– А я как раз собирался уходить, – солдат взял выгнанного мужа за плечо и слегка встряхнул. – Засиделся я тут у вас.
Дверь дома старосты раскрылась. На пороге возникла сияющая жена:
– Слава Бо… то есть дай Бог вам доброй дороги и неизменной удачи, уважаемый Николас Могучий! – выпалила она. – Пусть ваши победы гремят во всех землях, а спасенные вами люди молятся за ваше здоровье.
Она незаметно пихнула ногой мужа.
– Да-да! – вскочил Якоб. – Именно молятся! Мы все станем молиться за вас, досточтимый рыцарь! И наши дети, и их дети, и дети детей наших детей! И даже их внуки…
Теперь Лавочкин понял, кто в действительности управляет деревней.
И, черт возьми, насколько быстро иссякает благодарность!
– Ну, раз вы так рады от меня… услышать весть об отбытии к новым полезным и славным делам, – продолжил солдат, – то знайте: я отправлюсь через час.
Он развернулся и ушел к дому Малеен. Старуха стирала.
– А, Николас, собираешься в путь? – она оценивающе посмотрела на Колю.
– Да, бабушка.
– Знай, воин, две вещи, – проговорила Малеен, понижая голос. – Во-первых, на тебе лежит заклятие. Не знаю чье и не ведаю, какое воздействие оно на тебя оказывает. Во-вторых, цель, к которой отправляешься, очень долго тебе не дастся. Так мне сказали карты.
– Вы гадалка?
– Чуть-чуть гадалка, чуть-чуть ведунья, – бабка пожала плечами. – Роды вот могу принять…
Последнее она произнесла, недобро зыркнув на Колю и тут же скосив взгляд на свой домик.
– Как начну рожать – сразу к вам, – пообещал Лавочкин.
Малеен покачала головой.
Он зашел за вещами.
Эльза вскочила из-за стола, бросилась Коле на шею.
– Помни меня, рыцарь, – зарыдала она. Парень стоял истуканом и не знал, что делать. Потом были проводы.
Но вместе с благодарными селянами за уходящим солдатом следили из зарослей можжевельника большие зеленые глаза с огромными зрачками.
Наконец, за памятным холмом скрылись и деревня, и Эльза, и можжевеловая поросль.
Ать-два, левой!..
За спиной солдата висел сшитый бабкой Малеен мешок, в котором лежали автомат, а также подаренные спасенными людьми нож, ложка, немного соли, огниво и прочие дорожные мелочи. Свернутое знамя Коля нес в левой руке, а правой размахивал в такт шагам, чертя в воздухе всякие затейливые фигуры. Лавочкин задумался о цели похода.
Хотелось найти путь домой. Солдат рассудил, что на поляне с муравейником может обнаружиться путь к возвращению. Какой-нибудь секретный лаз.
«На фига я сбежал с поляны? – казнил себя парень. – Ищи ее теперь…»
Когда он выложил Эльзе историю своего магического попадания в этот мир и скитаний по лесу, она всплеснула руками: «Что взять с Зачарованного леса? В страшном и опасном месте очутился ты, Николас!» Стало быть, путь его лежал в Зачарованный лес. Но на первой же развилке Лавочкин свернул не туда. Через полдня он вышел к большому поселку, которого прежде не видел.
– Блин! Я заблудился! – сделал открытие солдат. Постучавшись в первый же дом, Коля спросил старика хозяина, куда попал и где Зачарованный лес.
– Зачарованный лес-то? Да вон он, – старик широко махнул рукой. – Он же большой. Можно прямо здесь в него зайти, а можно хоть восточнее, хоть западнее… Только не советую, господин хороший, туда хаживать. Вы, я гляжу, рыцарь. Многие рыцари сгинули… Типун мне, конечно, на язык… А поселок наш не иначе как Лохенбергом [2] зовется, вот…
– Большое спасибо, хозяин, – поблагодарил Коля. Старик церемонно поклонился.
– Если господину нужен постой, то у меня найдутся комнатка и харчи.
– Я бы с удовольствием, только денег нет… – неуверенно ответил Лавочкин. – Я заплачу жареными цыплятами и элем!
– Уж не Николас ли Могучий посетил мой скромный дом? – воскликнул старик.
Коля был шокирован.
– Откуда вы знаете?..
– Слава летит впереди героя, – распевно изрек хозяин. – Племянник ездил в Жмоттенхаузен торговать черными траурными лентами, да вернулся позже обычного, не продав ровным счетом ничего. Сказал, что девственницу тамошнюю оплакивать не стали, наоборот, праздничный пир был. Ну, и про Николаса Могучего, про вас то есть, все обстоятельно поведал, вот…
– Так пустите переночевать?
– Почту за честь, господин рыцарь! А зовусь я не иначе как Фридером, – старик посторонился, указывая путь Лавочкину – мол, входи.
– Очень приятно, господин Фридер, – кивнул Коля, принимая приглашение.
Дом у Фридера был крепенький, даже зажиточный. Старик портняжничал, притом очень хорошо. Ремесло отлично его кормило. Вот и сейчас хозяин убрал со стола разложенную для работы материю и усадил гостя.
– Я-то много кого обшивал, пока племяннику дело не передал. Сам теперь чуть-чуть балуюсь, по привычке, – хвастался простодушный Фридер. – Мне, бывалоча, бойцы особого королевского полка, не к ночи помянуть, заказы делали! Из дворян кое-кто… Где, говорите, ваши замечательные цыплята с элем?
Надудев обед, солдат привычно сунул флейту за пазуху. Поели. Коля кратко объяснил старику, куда шел и чего искал.
– Эвон, уважаемый юный рыцарь, как вами судьба-игрунья распорядилась… – посочувствовал Фридер. – Имею разумение, что идти вам в столицу нашего королевства надобно. Стольноштадт ей название. Там живет великий мудрец Тилль Всезнайгель. Если он ничего о вашей беде не скажет, то не знаю, кто вообще в силах помочь. Не иначе как останется только смириться…
Печальный Лавочкин допил эль и подпер голову рукой.
– Но не кручиньтесь прежде срока, уважаемый Николас! – сказал старик. – Я гляжу, у вас прекрасный рыцарский штандарт, но без чехла. Так материя быстро истреплется. Пошью-ка я вам чехол!
– Спасибо, господин Фридер, – Коля улыбнулся. – Я, пожалуй, пройдусь по вашему поселку.
Он повесил на плечо автомат и вышел на улицу. Зачем он взял бесполезное и не особо легкое оружие, Лавочкин не знал. Видимо, по привычке.
Лохенберг был приятным местечком. Расположенный на склоне, он тянулся широкой лентой, словно опоясывая гору. Крепкие каменные дома, ухоженные дворы. Гончар, вращающий свой круг и лепящий новый горшок. Кожемяка, выделывающий огромные бычьи шкуры. Мальчишки, устроившие веселую возню на песке. Коля остановился понаблюдать. Он сам с четвертого по седьмой класс ходил на дзюдо, потом, к несчастью, сломал руку и бросил тренировки. Но любовь к борьбе осталась. Болельщицкая.
Насмотревшись, побрел дальше.
Случайные прохожие с готовностью отвечали на расспросы, и солдат вскоре узнал, что поселок получил название от таинственной пещеры, которая ведет в глубь горы. Существовало предание: дескать, эта пещера вырыта древними гномами, добывавшими здесь изумруды. Давным-давно отдельные смельчаки пытали счастья, спускаясь в мрачное подземелье, но мало кто вернулся, а возвратившиеся не могли ничего рассказать, ибо по неизвестной причине онемели или вовсе сошли с ума.
Одна разговорчивая старушка поведала доверительным полушепотом, что по ночам из «проклятой дыры» доносятся вой и дьявольский смех. А одна девушка с вязанкой хвороста заявила – мол, нет там чертовщины, и все это только страшные байки для мальчишек-сорванцов, вечно ищущих приключений.
Вскоре парень вышел из поселка и сразу же оказался у входа в пресловутую гномью нору. «Дыра как дыра, и никаких воев-смехов», – отметил про себя солдат.
Вид отсюда открывался отменный. Склон холма сбегал в крохотную долину, очерченную с одной стороны лесом, с другой – рекой и горами куда внушительнее той, на которой располагался Лохенберг. Шагах в ста от Коли тек-бежал широкий ручей, терявшийся ниже в зарослях ивняка.
Парень повесил автомат на ветку молодого клена, росшего возле пещеры, и присел на плоский камень, любуясь игрушечным видом. Облака плыли низко – казалось, подпрыгни и достанешь. Чуть ниже летали птицы.
«Даже прыгать не надо», – усмехнулся Коля. Мысли прихотливо разбегались, и немного погодя расслабившийся Лавочкин задремал.
Пробудил его звук удара металла о камень. Солдат не сразу понял, что загремело, а когда обернулся, увидел какого-то коротышку, тащившего автомат за ремень к пещере.
– Стой, паразит! – крикнул Коля, но вор только прибавил ходу.
Рядовой Лавочкин на четвереньках кинулся выручать личное оружие. Вероломный малявка скрылся в темноте. Коля, не раздумывая, последовал за ним, но шагов через пять поскользнулся и поехал дальше на заднице вниз по гладкому склизкому желобу. Где-то впереди громыхал автомат, и весело верещал похититель.
– Металл, металл! – торжествующе пищал он.
Спуск оказался недолгим. Солдат влетел в освещенный факелами зал и плюхнулся на старый соломенный тюфяк. Замер, потешно раскинув ноги и хлопая глазами: на Колю были нацелены десятки коротеньких мечей. Маленькие бородатые человечки полукругом обступили тюфяк. За их спинами прятался лилипут, стащивший автомат.
Гномы стояли плечом к плечу, на моложавых личиках была написана решимость. Но выглядело это потешно, и Лавочкин расплылся в широкой улыбке.
Бойцы смутились. Их клинки слегка задрожали.
– Зачем автомат украл? – спросил солдат, отыскивая взглядом вора.
– Не украл, а нашел, – пискнул тот.
– Не ври, мелкий! – прикрикнул Коля. Коротышки чуть отступили.
– Ну, на металл взял, – сказал похититель. – Нам он очень-очень нужен…
– Замолчи! – раздался высокий с хрипотцой голос.
Из широкого коридора в зал вошел седой длиннобородый гном. Он был облачен в островерхий золотой колпак и богато расшитую синюю мантию. Присутствие напыщенного коротышки придало остальным боевого задора. Мечи перестали дрожать, недорослики шагнули вперед.
Длиннобородый наклонился над автоматом»
– О, знатный металл… – протянул он. – Хозяйка будет довольна. Нас поощрят.
Он дотронулся ладошкой до оружия и тут же отпрянул, словно обжегся. Закачался на ослабевших ножках. Два гнома подскочили, придержали начальничка.
– Страшная вещь, смертоносная… – промямлил он. – Дышит огнем, плюется металлом… Я видел, как она разорвала глаз дракона!.. А этот человек ею управляет!
Маленькие воины снова струхнули.
– Кто ты, чародей? – спросил золотоколпачник.
– Николас Могучий, – воспользовался своей новой кликухой рядовой Лавочкин.
– Я слышал о нем сегодня ночью, когда промышлял в поселке, – сказал один из меченосцев. – Люди говорили, он великий рыцарь.
– Это правда? – снова обратился к Коле главный.
– В общем и целом, – солдат даже не покраснел.
– Вот дела… Что делать-то? – нахмурился длиннобородый.
– Что делать? – Лавочкин вспомнил эпизод из популярного фильма. – А я тебе скажу, что делать. Сейчас я позвоню паре негров-извращенцев с паяльниками, и они сделают с вами такое…
Гномы опустили мечи, двое выронили. Николас Могучий излагал непонятно, но убедительно. Становилось страшно. Главный робко проблеял:
– А может…
– Есть варианты, – перехватил реплику Коля. – Во-первых, пушку верните.
– Где же мы тебе целую пушку возьмем?! Забирай свой смертоносный кусок металла, пожалуйста, а пушку не требуй. Все железо мы отдаем своей госпоже.
– Что за госпожа?
– Ее величие Белоснежка.
– А вы, значит, семь гномов?! – солдат расхохотался, глядя на толпу.
– Да, – с достоинством ответил длиннобородый. – Мы – Орден Семи Гномов. Только откуда ты знаешь эту страшную тайну?
– Ее каждый ребенок знает.
– Ах, нас рассекретили! Нам конец! – завопили гномы. – Хозяйка нас жестоко накажет! Она обещала!
– Хм, порядочки у вас жесткие, – покачал головой Лавочкин, жалея коротышек. – А про детей я пошутил. Не волнуйтесь.
Он встал с тюфяка. Гномы оказались чуть ниже Колиного колена.
Солдат наклонился за оружием. Вор покорно протянул ремень автомата.
– Ладно, сейчас мы разойдемся по-мирному. Но что-то мне подсказывает: если не с вами, то с вашей милой госпожой мы еще встретимся. Ведите на поверхность. Только без сюрпризов. В гневе я и великанов убиваю.
Чуть правее желоба, по которому Коля скатился в гномье подземелье, обнаружилась высеченная в породе лестница. По ней и выбрался наверх Николас Могучий, освещая себе дорогу факелом. Коротышка-провожатый, давешний ворюга, робко пропищал ему на прощание:
– Не держи зла, человек. Хозяйка наша действительно строгая. Норму установила. Если не успеваем – лютует.
– Ну, удачи, – солдат осторожно похлопал гнома по плечику. – Я бы на вашем месте пересмотрел трудовой контракт.
И зашагал к свету, оставив гнома в полном недоумении.
Выбравшись на солнечный свет, Коля не сразу заметил собравшуюся у пещеры небольшую толпу. Во главе стоял Фридер. Он пошел разыскивать постояльца и по рассказам соседей понял, куда отправился Николас.
Заметив солдата, люди ахнули. Никто не чаял увидеть его живым.
Коля удивил их еще больше, промолвив:
– Привет! Меня ждете? А я там с гномами встречался, представляете?!.
Вот так к подвигам Николаса Могучего добавился счастливый спуск в «проклятую дыру».
Когда стемнело, солдат стал главным участником танцев на главной площади Лохенберга. Слух о его приключении разнесся по поселку, поэтому на площади собралось много народу. Девушки хотели танцевать с рыцарем (или хотя бы взглянуть на него), парни ревновали, но тайно восхищались смелым Николасом, мужчины с женами да старики пожаловали из любопытства.
Фридер сидел на центральной скамье как важная персона. Люди слушали его рассказы о знаменитом постояльце. Внимание публики льстило старому портному. А вот Коля не очень радовался. Он не привык находиться в центре всеобщего внимания, это напрягало… Но – растанцевался, закружился в веселой деревенской пляске, забыл о своем «звездном статусе», и стало легко.
Наутро Фридер подарил Николасу Могучему чехол для знамени. Солдат поблагодарил, попрощался и отправился в славный город Стольноштадт к великому мудрецу Тиллю Всезнайгелю.
По дороге Лавочкина осенила гениальная мысль: «Допустим, в полку меня хватятся и пошлют спасательную экспедицию. Если везде оставлять сообщения о том, кто я и куда иду, это облегчит им работу!»
Через минуту Коля принялся старательно вырезать штык-ножом надпись на стволе дерева. Он высунул кончик языка и мычал мотив старой песни Пугачевой «Найти меня».
Вскоре сообщение было готово:
«Здесь был русский „дух", здесь Русью пахло!»
Тщательно осмотрев произведение, Лавочкин нехотя признал: информации слишком мало. Да и та, что имеется, неточна: «соловей» все-таки не «дух»…
Пришлось дописывать краткую биографию.
Вышло не очень стройно и сумбурно, но, по мнению автора, вполне понятно.
Перечитав послание, удовлетворенный Коля зашагал дальше.
Глава 6
Палваныч, или Ход конем
Ста отжиманий не сделал никто. Прапорщик Дубовых впал в праведный гнев.
– Хлюпики! Сосунки! – грохотал его зычный глас над площадью. – А если завтра война?..
Поклонники зла устыдились: Мастер прямо заявил, что полчища тьмы вот-вот восстанут против мира сего, а они, считавшие себя первыми его слугами, не могут сто раз отжаться! Стыд, позор…
Прапорщик долго распекал хлипкую публику, то проповедуя ей устав строевой службы, то объясняя текущую военную доктрину Российской Федерации, то громя неряшливый внешний вид и странный образ жизни. Палваныч постоянно обещал вступать с присутствующими в интимные отношения до тех пор, пока не сделает из них настоящих солдат.
Отчего прапорщик пошел вразнос? Видимо, психика, спасавшаяся от стресса, переключилась на привычную программу «гнобления» рядовых. Эмоциональное напряжение, в котором пребывал мужик, потихонечку ослаблялось с каждым новым криком, исторгавшимся из его груди.
Вдоволь наоравшись, Палваныч распустил усталый и запуганный шабаш коротким: «Всем вольно, разойтись».
Ведьмы кланялись, прыгая на метлы, и улетали. Колдуны пятились, превращаясь в воронов, и вспархивали в начинающее светлеть небо.
Обметая хвостом мостовую, черт на согнутых ножках подбежал к Дубовых:
– Товарищ прапорщик, разрешите обратиться?
– Ну, что еще?
– А мне как же, тоже разойтись?
– Блин, а тебе особое приглашение подавай?! – оскалился прапорщик и добавил совершенно бездумно:
– Сгинь, нечистый.
В тот же миг Аршкопф исчез, растворившись в воздухе. Слегка запахло серой.
Палваныч на негнущихся ногах вернулся в домик, упал в мягкую постель и уснул, как убитый.
Очнулся он в самом разгаре нового дня. Прапорщик отлежал бок и руку на твердых досках. Кряхтя и потирая онемевшие части тела, осмотрелся. Ага, простая лачуга, не склеп с камином. Выйдя, Палваныч убедился: нет мощеной площади, есть трава с хижинами.
– А не приснилось ли мне все это? – проговорил Дубовых.
Он ухватился за эту мысль, убеждая себя в том, что не было ни шабаша, ни черта…
– Да, сон. Все сон, не «белочка», – твердо постановил прапорщик.
Стало необычайно легко на сердце. Прямо как от песни веселой.
Собрав скарб, Палваныч «выдвинулся в пешем порядке» из заброшенной деревеньки. У опушки леса он наступил на старую широкую доску. Она тут же рассыпалась в труху. Прапорщик так и не узнал, что на обратной стороне доски было вырезано название села: «Шабашдорф».
Шлось бодрее, чем давеча, но страшно хотелось курить. Найдя в кармане пачку «Беломора» с последней папиросой, Дубовых решил оставить ее на черный день.
«Вот же японские перепонки, – думал прапорщик, – без спиртного, да теперь и без курева… Полная трагедь… Ну, ничего. Мы еще посмотрим. Мы еще забухаем и укуримся назло всем этим…»
Кто такие «эти», Палваныч не знал. Зато злость пробуждала его к жизни. Доказать неизвестно кому неизвестно что – первейшая задача каждого уважающего себя мужика!
День выдался спокойный и скупой на приключения. Правда, ближе к полудню навстречу прапорщику выскочила неведомая зверушка, чумазая и покрытая пестрым мехом. Зверушка растопырила передние лапки и заорала, видимо, от злости, а может, сама перепугалась. Размерами чудище было с московскую сторожевую, доверия не внушало.
Испугавшийся Палваныч хватил странного монстра обухом по голове. Зверушка брякнулась на спину, выпустив из лапки бархатный мешочек наподобие кисета. Дубовых развязал кисет. Там оказались три орешка и три золотые вещи: колечко, маленькая самопрялочка и такое же мизерное мотовильце. Однако прапорщик не знал умных слов наподобие «самопрялочки» и «мотовильца». Он расценил эти предметы как безделушки из драгметалла.
Прихватив добычу, Палваныч поспешил ретироваться.
«Вот карикатура-то, – кипел его возмущенный разум, – экие Квазиморды тут водятся… Сроду похожих не видал, и дай бог не видеть. Ну, рядовой Скамеечкин, ну, погоди!»
Прапорщик шагал и прикидывал, каким страшным пыткам он подвергнет сбежавшего солдата. Только бы поймать…
На исходе дня лес наконец-то кончился. Палваныч вышел к широкому озеру. Берега просматривались, но были изрядно далеки. В стороне от путника, километрах в трех, стоял городок. К нему и направился прапорщик.
Через час, найдя таверну, Палваныч договорился с хозяином, что расплатится за постой топором. Отличный колун сразу приглянулся владельцу.
Мужик он был под стать прапорщику: коренастый, лысый, но с усами. Хитрые глаза, похоже, видели мир исключительно в денежных суммах.
Свояк свояка видит издалека. Прапорщик и хозяин таверны (его звали Генрихом) живо поняли, что одной закваски будут. Генрих копчиком чувствовал: Пауль, сын Йохана, временно на мели, но именно временно, – ведь такие люди не созданы для нищеты.
В общем, они быстро сошлись, выпили вместе эля, разоткровенничались. До определенных пределов, конечно.
– Понимаешь, Генрих, я попал в переплет, – плакался прапорщик. – Посреди леса оказался хрен знает как… Ищу вот беглого солдата. Поганец сбежал с оружием и со знаменем. Может, он тут был день-два назад? Молодой-зеленый, знамя красное…
– Нет, друг Пауль, не было в нашем городке солдатика, – развел руками трактирщик. – А ты, значит, служивый. Я ведь тоже воевал. Да, за короля нашего, забери его ундина, повелителя. Его ведь, как и меня, Генрихом кличут. Спинокуса нашего венценосного…
Хозяин на всякий случай огляделся, хотя в обеденном зале никого, кроме него и прапорщика, не было.
– Не любишь его? – подзадорил Палваныч.
– А за что любить, друг Пауль? Он же, во-первых, не девка, чтобы его любить, а во-вторых, не рассчитал толком меня со службы. И если бы только меня! Этот жмот, да продлит небо его года, облапошил всю армию!
– Знакомая песня. Нас тоже постоянно кидают… – закивал прапорщик. – А что же вы его не тряхнули как следует?
– Эх… Все не так просто, – Генрих угрюмо уставился в кружку. – У него есть армия в армии. Называется «особый королевский полк». Сытые, обласканные, здоровенные битюги. А уж на мечах дерутся – снимаю шляпу. Хватают по клинку в каждую руку и давай юлой ходить, крошить все в сплошной салат… Мы-то кто? Крестьяне да люди ремесленные, волчком вертеться не обученные. Вот и проглотили обиду, по домам двинули.
– Беспредел, – посочувствовал Палваныч.
– Это еще что, друг Пауль! – продолжил жалобы на монарха трактирщик. – После смерти жены он совсем спятил! Решил жениться на собственной падчерице, представляешь? Девочка неплохая, люди сказывают, Златовлаской величают… А недавно сбежала она от папаши. Конечно, объявили, мол, похитили… Но ежу ясно, сама сбежала. Говорят, оделась в шкуру, сшитую из лоскутов, взятых у разных зверей, намазалась сажей и в лес подалась. Прихватила всего ничего – три вещички золотые… Поварята столичные дворцовые видали, как она в лес бежала… Пестрой Шкуркой ласково ее назвали, ага. Дай Бог ей, бедняжке, в лесу не погибнуть.
Прапорщик вылупил на Генриха глаза, вспомнив давешнюю встречу со страшной зверушкой. В голове гремел неестественно громкий рекламный возглас: «Е-мое, что ж я сделал-то?!»
– Ты чего? – спросил трактирщик.
– Да так, – замялся Палваныч. – Страшно представить…
«Страшно представить, что я ее грохнул… – думал он. – Нет, удар был несильный, скользящий удар. Надо же, принцесса, мать ее королева…»
– Конечно-конечно, друг Пауль. Одна… В лесу… Как только таких извращенцев земля носит? – воскликнул хозяин, имея в виду короля, но прапорщик принял его слова и на свой счет.
Оставалось надеяться, что падчерица монарха оказалась живучей.
Проболтав полночи, новые друзья легли спать.
На следующий день прапорщик Дубовых прогулялся по городку, собирая сведения о самовольщике. Парня в одежде, похожей на форму Палваныча, никто не видел.
Все наперебой говорили о другом.
В озеро, у которого стоял городок, вливалась река. Два дня назад она принесла утопленника-великана. Его огромное тело застряло у истока из озера, не давая воде выходу. Рыбаки весь вчерашний день пытались пропихнуть его вниз по течению.
– А то ведь и воду потравит, и потоп устроит, – объясняли Палванычу наперебой полупьяные мужики, хотя он не просил у них никаких объяснений.
Что поделать – гордость от трудового подвига…
– Товарищи! А река, по которой приплыл великан… Она откуда течет? – продолжил сбор сведений прапорщик.
– Из соседнего королевства, мил человек! Огибает Зачарованный лес и – к нам в озеро…
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.