– Питер, пожалуйста, – взмолилась Аннали. – Делайте, что они говорят. Лекарства подействовали. Руки уже не так болят.

– Благодарю вас за то, что вы это ему сказали, – заметил Бленкеншип. – Обещаю вам переговорить с ним, как только выясню, что с вами происходит.

Кровь теперь начала струиться из обеих ноздрей.

– Проклятье, – прошептал Снайдер. – Ели?

– Ввести тиленол в прямую кишку, максимальное переливание, проверьте, чтобы лаборатория дала полный анализ, – отчеканивал Бленкеншип: – Каждую минуту проверять давление и пульс, немедленно две единицы крови, а всего десять единиц. Задержка недопустима. Узнайте также, кто дежурит из гематологов.

Знаком он попросил медсестру занять у койки вместо Сары, а саму Сару и Снайдера отвел к другой стороне палаты. В нескольких шагах от них прижались к стене три студента, похожие на статуи с широко раскрытыми глазами. Сара не привлекла их к делу, но и не выставила за дверь.

– У нее более ранняя стадия схваток по сравнению с другими, – начал Бленкеншип. – Но этот процесс развивается у нее быстрее, чем у всех остальных.

– Я не припомню, чтобы у кого-нибудь из других был жар, – заметила Сара.

– Действительно, не было.

– Даже если это и так, все равно это похоже на ВСК.

– Согласен.

– Знаете, Сара, – продолжал Снайдер, – допустим, что лаборатория подтвердит это, и мы получаем еще один случай заболевания, о чем говорила Роза Суарес. Случай, который, наконец, снимет вас с крючка во всех отношениях.

Сара еле удержалась, чтобы не выговорить своему начальнику за неуместные в данный момент высказывания. Но она отдавала себе отчет в том, что Аннали не принадлежала к кругу близких ему людей, а обвинения против его следующего старшего стажера серьезно дезорганизовывали работу отделения.

– Я бы солгала, если бы сказала, что такое соображение не приходило мне на ум, – вслух произнесла Сара. – Но в данный момент больше всего меня занимает сама Аннали. Думаю, что надо немедленно делать ей сечение. Вспомните, как быстро Лиза стала поправляться, когда освободили ее от плода?

– В данный момент ее состояние недостаточно стабильно, чтобы идти на сечение. Показания монитора пока не меняются. Думаю, что с шестью с половиной недель недоноса и учитывая, что в последние часы схватки стали приходить реже, нам следует просто постараться держать под контролем ее кровотечение и свертывание крови.

– Согласен, – поставил точку Бленкеншип.

Сара знала, что на медицинских консилиумах с участием двух авторитетных профессоров ее мнение тоже имело свой вес, но только в той степени, в какой оно совпадало с их взглядами. В данном случае оно не совпало. Неизвестно, по какой причине, но кесарево сечение совершенно излечило Лизу Саммер. Она извинилась и снова возвратилась на свое место возле койки. Укол демерола значительно успокоил Аннали, она вся взмокла от пота, но кровотечение из носа и первого внутривенного прокола усилилось. Ткань под ногтями ее рук и ног стала такой же темной, какой была у Лизы. И все же Сара, продолжая наблюдение, не могла отделаться от чувства, что эти два случая разнились в чем-то кардинальном. Во-первых, появился жар. Ни у Лизы, ни у других госпитализированных пациенток не отмечалось повышение температуры, хотя, конечно, ВСК могло сопровождаться температурой. Затем ужасающая быстрота развития симптомов у Аннали. И наконец, беспокоящая слабость пульса в точках иглоукалывания. Сара пыталась приписать это странное явление изменениям в циркуляции крови. Но инстинктивно она чувствовала, что подходит к чему-то очень важному. Что бы это ни было – может быть, какой-то вид системного токсина, – но это затрагивало каждый орган организма женщины.

Она вновь подошла к заведующим двух отделений, пожала плечами.

– Не собираетесь ли вы предложить что-то? – спросил Снайдер.

– Не знаю. Могу попытаться сделать то же, что и с Лизой. Но гарантии нет.

Снайдер посмотрел на показания монитора зародыша. – Ели, я предупредил анестезиолога и педиатра, они наготове. Но я хотел бы использовать все другие возможности прежде, чем пойти на сечение.

Прибежал посыльный отделения и подал Ели компьютерную распечатку.

– Эти показатели загустения очень похожи на то, что происходило с Лизой, – сказал он. – Они почти наверняка подтверждают наличие ВСК. Придется вводить ей гепарин, Сара, если хотите, можете использовать минут десять... или пятнадцать, если ей не станет хуже.

– Ничего не обещаю, но сделаю все, что смогу, – отозвалась Сара. – Пожалуйста, поговорите кто-нибудь с ее отцом, скажите ему, что я собираюсь сделать.

Голова ее шла кругом, она промчалась мимо Питера, спустилась через этажи для беременных и рожениц. Уже несколько месяцев она надеялась, что Роза ошибалась в том, что они увидели только верхушку айсберга. Молила Бога, чтобы случай с Лизой был последней трагедией в результате ужасных, злокачественных осложнений при деторождении. Теперь угроза нависла над жизнью Аннали Эттингер и ее ребенка. Но если это то же самое, откуда жар? Почему такой необычный характер пульса в двенадцати точках иглотерапии? Почему такое быстрое развитие симптомов?

По туннелю она добралась до здания «Тайер», прошла мимо лифта и бегом поднялась на пятый этаж, к своему шкафу.

«Два поворота направо, остановка на цифре три... поворот налево до сорока...»

Сара, как всегда, нашептывала про себя номер комбинации замка, набирая его. Еще полкруга не доходя до цифры сорок, диск заело. Попытавшись провернуть его, Сара проскочила нужный номер. Она выругалась вслух. Даже в наиболее критические моменты в операционной ее пальцы всегда оставались наиболее надежными ее союзниками. А теперь, когда Аннали оказалась в такой беде, они отказывались слушаться ее. Она хотела начать набирать комбинацию сначала, когда заметила царапины на металлической двери, прямо под замком. И вместо того чтобы набирать комбинацию, она просто потянула за замок. В ее голове громко застучала кровь, когда дверца распахнулась. Ее лакированной коробочки с лечебными иголками на месте не оказалось, так же, как и электростимулятора, который она изредка прикрепляла к иголкам. На их месте лежала запечатанная коробка федеральной службы «Экспресс», адресованная ей в МЦБ. На коробке лежал небольшой коричневый бумажный пакет.

Трясущимися руками Сара достала из пакета стеклянный пузырек и квитанцию. Пузырек был пуст, но наклейка на нем давала ясное представление о том, что происходило. Она отвечала также на терзающие вопросы о клиническом состоянии Аннали.

"КРОТАЛИД (смесь гремучих змей). ЯД – ТОЛЬКО ДЛЯ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИХ ЦЕЛЕЙ

ВНИМАНИЕ: сильнодействующий яд

держите под рукой антивенин, проверьте

способ употребления".

Квитанция была выписана на ее имя в ответ на заказ по почте, направленный фирме-поставщику в Хьюстоне. Сара положила пузырек в карман своего халата и аккуратно вскрыла коробочку федеральной службы «Экспресс». Она ни секунды не сомневалась в том, что в ней находилось. Многовалентный кроталиновый антивенин – двадцать ампул.

Страшно потрясенная, Сара стояла в одиночестве возле своего открытого шкафа в слабо освещенном коридоре четвертого этажа здания «Тайер». Вполне было похоже на то, что в ее кармане находилась адская, неминуемо смертельная причина состояния Аннали, У нее же в руках находилось и лекарство. Никто не поверит ее словам о том, что и пустой пузырек и упакованное противоядие положил в ее шкаф кто-то, кто ввел яд Аннали.

Если ее рассказ о смерти Эндрю поставил доверие к ней в МЦБ на грань возможного, то эта последняя история полностью покончит с ним.

Скорее, легче будет поверить в то, что Сара сама ввела яд гремучей змеи, чтобы создать видимость случая появления ВСК во время предродовых схваток, который был бы не связан с использованием лекарственных трав. То, что Аннали вроде бы была с ней в дружеских отношениях, ни на кого не произведет впечатления – особенно если Питер распространит какую-нибудь сочиненную им историю об их отношениях. Зачем же тогда Сара позаботилась о противоядии? Некоторые люди будут рассуждать, что, возможно, она хотела создать драматическую, но не смертельную ситуацию, но промахнулась. Только когда дело приняло для Аннали совсем плохой оборот, она решила принести антивенин – и дать надуманное объяснение, что она вдруг обнаружила его в своем шкафу. Возможно, другие будут утверждать, что первоначально ей было безразлично, будет ли это дело иметь смертельный или несмертельный исход. Но, увидев ужасные мучения Аннали, она неожиданно изменила свое отношение.

Такие две группы могут спорить относительно нюансов. Но ясно, что может быть только одно, всего одно логическое объяснение чудесного открытия Сарой и причины возникновения, и лечения заболевания ВСК. Сара наверняка сама ввела этот токсин. Только недоумки не поверят этому.

На мгновение в ее голове мелькнула мысль о том, чтобы просто выбросить пустой пузырек и антивенин. Она может сказать, что ее шкаф был взломай и лечебные иглы украдены. Подставил ее явно очень продувной человек. Если повезет и будет применено экстренное лечение, то Аннали и ее ребенок – или, по крайней мере, кто-то из них – могут выжить. И, как сказал Рэндал Снайдер, с появлением случая ВСК, который не связан с дополнительными лекарствами из трав Сары, она соскочит с этого крючка. Пока мысли Сары лихорадочно мчались к такому пониманию, она уже во весь дух неслась вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, в туннель, прижимая к груди, как футбольный мяч, драгоценную коробку федеральной службы «Экспресс».

Сцена в палате Аннали почти не изменилась с тех пор, как она вылетела из нее, за исключением того, что подошла гематолог Хелен Стодард, которая совещалась теперь с Ели и Рэндалом Снайдером. Сара чертыхнулась при виде ее. После их стычки из-за Лизы Грейсон они проходили мимо друг друга, сидели рядом на собраниях, но не обменялись ни одним словом.

«Так-так, доктор Стодард, – подумала Сара, подходя к трем штатным врачам, – если вы и раньше думали, что я знахарь, то теперь вы твердо решите, что я помешалась, стала сумасшедшей с уголовными наклонностями!»

– Мне надо поговорить с вами вон там – шепнула Сара, показывая на один свободный угол палаты. – Об очень важном.

– Господи, опять? – простонала Хелен. – Ели, я думала, что вы обещали...

– Хелен, либо замолчите, либо уходите, – отбрил ее Ели с несвойственной ему агрессивностью. – Эта девушка в большой беде. Мы должны сделать все, чтобы спасти ее.

– Что там такое? – спросил Снайдер. – Собираетесь вы давать ей гепарин или нет?

– Да, – быстро и решительно ответила Хелен Стодард.

– Думаю, что лучше сначала выслушать меня, – возразила Сара.

Она в нескольких словах объяснила, что обнаружила в своем шкафу и показала трем врачам содержимое коробки почтовой службы «Экспресс».

– Меня беспокоила высокая температура у Аннали, скорость нарастания симптомов и характер пульса в трех точках иглотерапии. Все это объяснимо, если речь идет об отравлении кроталидом.

– Вы совершенно спятили, – заявила Хелен Стодард. – Кто-то нарочно положил это в ваш шкаф? Неужели вы думаете, что мы можем проглотить такую...

– Проклятье, Хелен, – оборвал ее Ели. – Неужели вы не можете хоть раз выслушать человека.

Женщина взглянула на него, потом на Сару. Затем повернулась и демонстративно вышла из палаты. Минутой позже в палату влетел Питер Эттингер.

– Что все-таки, черт возьми, тут творится? Почему ушла гематолог, и так демонстративно? – задиристо спросил он.

Ели двинулся ему навстречу, но Сара подняла руку и остановила профессора.

– Подождите, доктор Бленкеншип, – сказала она. – Я знаю, как дорога Питеру Аннали, и я знаю, как его беспокоит то, что тут происходит. – Разрешите мне сказать ей пару слов. – Она шепнула что-то на ухо Аннали и вернулась опять к группе. – Аннали сказала, что не возражает, если он останется в палате.

– О'кей, – рявкнул Бленкеншип. – Но одно скандальное слово, Эттингер, и вам придется уйти.

– Питер, Аннали отравили, – объявила Сара. – Кто-то добавил яд кроталид либо в трубку, либо в бачок капельницы. Я недостаточно много знаю об этом яде, чтобы определить, как и когда его подлили. Но я абсолютно уверена в том, что говорю. Важно немедленно ввести ей антивенин.

– Это какое-то безумие, – воскликнул Эттингер.

– Откуда вы знаете, что в этих флаконах действительно антивенин? – спросил Рэндал Снайдер.

– Ну, хотя бы потому, что флаконы запаяны. Потом, если бы тут было что-то другое, а не антивенин, то зачем бы это класть в мой шкаф.

– Но можно предположить, что положили что-то другое, – сказал Питер.

– Доктор Бленкеншип, – спросила Сара, пропустив мимо ушей замечание Эттингера, – оказывает ли антивенин какое-либо побочное воздействие?

– Аллергическая реакция к лошадиной сыворотке, в которой готовится это лекарство, думаю, – произнес Бленкеншип. – Ничего другого в голову не приходит.

– Тогда никаких проблем.

– Дайте-ка, разрешите взглянуть на вложенное в коробку описание.

Рэндал еще раз взглянул на показания монитора зародыша. – Ели, пульс младенца слегка замедлился. Надо решать.

– Отравление кроталидом, – произнес Питер. – Сара, да вы просто спятили.

– Эттингер, мы же договорились, – предупреждающе произнес Ели, колко глядя на высоченного мужчину из-под своих густых бровей. – Или стойте спокойно по другую сторону кровати, или убирайтесь отсюда к такой-то матери.

Питер потоптался в нерешительности, потом довольно смиренно поступил так, как ему велели. Ели быстро просмотрел содержание инструкции, потом втянул содержимое десяти ампул в большой шприц. Сара объяснила Аннали, в чем дело. В палате воцарилась мертвая тишина, когда Ели воткнул иголку шприца в резиновую трубку капельницы и медленно влил мутноватую жидкость в ее кровь.

Реакция на антивенин последовала незамедлительно.

Меньше чем через пять минут Аннали сказала, что острая боль в конечностях стала ослабевать. Через двадцать шесть минут после инъекции кровотечение из носа и из прокола от иглы полностью прекратилось. К началу вечера температура снизилась, и лабораторные показания всех других параметров приблизились к норме.

Через шесть часов после введения антивенина Гленн Пэрис созвал срочное заседание исполнительного комитета совета попечителей больницы и представителей персонала. Заслушав выступления Рэндала Снайдера, Ели Бленкеншипа, Хелен Стодард и медсестер из подготовительного и родильного отделений, участники совещания единогласно проголосовали за то, чтобы немедленно отправить Сару в длительный оплачиваемый отпуск за счет больницы и отстранить ее от стажерства до тех пор, пока не будут с полной определенностью выявлены все детали произошедшего с Аннали.

Перед тем, как личность погибшего была окончательно установлена, его тело пролежало три для в морге судебно-медицинского эксперта штата. Слово «тело» не давало правильного описания того, что сохранилось на скелете. Неделей раньше команда траулера, которая вела рыбный промысел за семьдесят пять миль от берега штата Массачусетс, выловила это тело вместе с несколькими сотнями фунтов пикши.

На скелете не осталось ни клочка одежды, ни кусочка плоти, за исключением нескольких хрящей на ребрах и на отдельных суставах. И все же судмедэксперт сумел установить, что смерть наступила где-то в пределах последних шести месяцев. Ему также не составило труда установить, что речь шла об уголовном преступлении. Об этом говорили смещения двух шейных позвонков. Характер костных остатков явно говорил о применении грубой силы. К конечностям скелета были привязаны веревками грузовые балласты для ныряльщиков, то же и в том месте, где раньше находилась талия, это окончательно снимало последние сомнения.

Теперь медико-судебный эксперт рассматривал рентгеновские снимки зубов, полученные от полиции Бостона, сравнивая их со снимками зубов скелета. Он надиктовал то, что удалось выяснить, на портативный магнитофон и потом позвонил детективу в полицейское управление Бостона, который прислал рентгеновские снимки.

– Думаю, что вы можете связаться с семьей пропавшего и сообщить им, что судьба этого человека установлена, – проговорил в трубку судебно-медицинский следователь. – К несчастью, похоже, что доктор Трюскот больше не будет делать операций.