Глава 7

Она нарочно опоздала к завтраку и, когда спустилась в столовую, быстро огляделась вокруг, надеясь, что не увидит Блейка.

Мод как раз дожевывала последний кусок тоста, сидя напротив Филлипа, допивавшего кофе. Блейк, Дик Лидс и Вивиен отсутствовали.

— Ей-Богу, ты очаровательна, — одобрительно прокомментировала Мод ее появление. На Кэтрин была изящная бежевая юбка и прозрачная крепдешиновая блузка строгого покроя. Волосы собраны в мягкий пучок, несколько вьющихся прядей обрамляли лицо, на ногах — открытые плетеные босоножки на высоких каблуках бежево-коричневого цвета. Ну просто идеальный образец деловой женщины из модного журнала.

— Сногсшибательно, — согласился с матерью Филлип. — Ты отлично почистила перышки, милая птичка. С чего бы это?

— Собираюсь искать работу, — ответила Кэтрин с холодной улыбкой.

Мод поперхнулась своим тостом, и Филлипу пришлось пару раз ударить ее по спине.

— Работу? — охнула она. — Какую же, Кэт?

— Зависит от того, что подвернется. — В зеленых глазах Кэтрин зажегся огонек упрямства. — Только не надо сердиться, — прибавила она, уловив выражение недовольства, промелькнувшее на бледном темноглазом лице Мод.

— Я и не думала сердиться, дорогая, — возразила Мод. — Просто я хотела спросить, как ты собираешься сообщить об этом Блейку?

— Она уже сообщила, — пояснил появившийся в дверях Блейк, одетый в элегантный серый костюм с тщательно подобранным галстуком, который очень шел его смуглому лицу. — Идем, Кэт.

Она сидела, все еще дрожа от возбуждения, зеленые глаза смотрели на него умоляюще, словно она уже знала, что не будет бороться. Все ее благие решения испарились при виде Блейка. После вчерашнего вечера она была обречена на поражение. У нее больше не осталось мужества для бунта.

— Она еще не позавтракала, — заметил Фил-лип.

— Пускай приучается вовремя выходить к завтраку! — парировал Блейк, и в том, как он взглянул на младшего брата, была какая-то смутная угроза.

Филлип робко усмехнулся:

— Я просто так сказал, Большой Брат. Темные глаза Блейка обвели властным взглядом фигуру Кэтрин.

— Я сказал, идем.

Она встала, оставив нетронутой чашку дымящегося кофе и тарелку с яичницей, и покорно направилась вслед за ним в холл.

— Куда мы идем? — спросила она. Его густые брови удивленно приподнялись. Он открыл перед ней дверь:

— На работу, разумеется.

— Но у меня еще нет работы.

— Есть.

— Какая?

— Моей секретарши.

Она молча вышла вслед за ним из дома, молча уселась в темный «седан» и заговорила только тогда, когда машина свернула на обычный маршрут к офису Блейка.

— Я не ослышалась? — недоверчиво спросила она, глядя на его профиль.

— Нет. — Он вынул свой портсигар и, продолжая вести машину, извлек сигарету и наклонился вперед, чтобы вытащить из пульта зажигалку.

— Но, Блейк, я не могу у тебя работать, — запротестовала она.

Его темные глаза метнули на нее быстрый взгляд.

— Почему же?

— Я слишком медленно печатаю, — произнесла она, цепляясь за соломинку. Сидеть рядом с ним целыми днями, изо дня в день, — это не столько счастье, сколько смертельная мука.

— У тебя очень приличный темп, малышка. Ты справишься. — Он зажег сигарету и вернул зажигалку на место. — Ты же сказала, что хочешь работать.

Она глядела в окно на обгоняемые ими машины, но, в общем-то, ничего не видела, так как сидела совсем рядом с Блейком.

— Где была Вивиен сегодня утром? — тихо спросила она. — Вчера вас обоих не было дома до поздней ночи.

— Не было, — невразумительно ответил он.

— Конечно, это не мое дело, — сухо заметила она, избегая его взгляда.

Он только улыбнулся, внимательно следя за дорогой.

Текстильный комбинат Гамильтонов размещался в просторном одноэтажном здании огромного промышленного комплекса, оборудованном по последнему слову техники и окруженном зеленью парка. Кэтрин бывала здесь раньше, но никогда еще в качестве служащей.

Она вошла вслед за Блейком в его офис, отделанный темным деревом и обставленный мебелью в шоколадно-кремовых тонах. Ее внимание привлекла картина, занимавшая стену над большим кожаным диваном. На картине был изображен морской пейзаж в лучах закатного солнца с полоской пальм на берегу, бунгало, крытое серебристо-белой соломой, и на переднем плане смутные очертания двух человеческих фигурок — мужской и женской.

— Нравится? — спросил он, просматривая почту на своем письменном столе. Она кивнула.

— Это Сент-Мартин, да? — тихо спросила она. — Я узнаю это место.

— Еще бы. Мы распили там бутылку шампанского, как раз под этими пальмами, когда праздновали твое восемнадцатилетие. Мне пришлось чуть ли не на руках отнести тебя в бунгало.

Она рассмеялась, вспомнив, как бесшабашно они веселились с Блейком под шум прибоя. Они без умолку болтали, плескались в пенистых волнах, пили шампанское, а Мод и Филлип тем временем проигрывали деньги в каком-то казино.

— Это был мой лучший день рождения, — промолвила она. — Мы, кажется, тогда за всю поездку ни разу не поссорились.

— Хочешь, поедем туда опять? — вдруг спросил он.

Она обернулась. Он стоял у стола, слегка расставив ноги, уперев руки в стройные бедра.

— Сейчас? — спросила она.

— На следующей неделе. У меня кое-какие дела на Гаити, — загадочно пояснил он. — Я думал, мы задержимся на пару дней в Сент-Мартине, а оттуда — на Гаити.

— Почему на Гаити? — с любопытством спросила она.

— Тебе туда ехать незачем, — ответил он с категоричностью, исключавшей дальнейшие расспросы.

Она продолжала рассматривать картину.

— Кто это — мы? — еле слышно спросила она.

— Вивиен и Дик, — уточнил он. — Это последняя попытка добиться от него согласия на сотрудничество.

— И от нее? — спросила она с неожиданно острым чувством горькой обиды.

Между ними повисла долгая пауза.

— Я думал, тебе известно, зачем она приехала.

Она упорно рассматривала огромную деревянную раму картины, чувствуя, что сейчас умрет. Значит, он все-таки признается.

— Да, — прошептала она. — Я знаю.

— Знаешь? Интересно, — пробормотал он, бросив хмурый взгляд на ее осунувшееся лицо.

— Кто-нибудь еще поедет? — спросила она. — Филлип, например?

— Филлип? — хрипло переспросил он. Его лицо окаменело. — Что между вами происходит, Кэтрин Мэри?

— Ничего. — Она словно оправдывалась перед ним. — Просто нам приятно общество друг друга, вот и все.

В темных глазах Блейка вспыхнули злые огни.

— Ради Бога, возьмем Филлипа. Надо же тебе играть с кем-нибудь. — Его голос стал резким.

— Я не ребенок, Блейк, — сказала она со спокойным достоинством.

— Оба вы дети.

Она выпрямила стройные плечи:

— Вчера ты обращался со мной не как с ребенком!

Едва заметная улыбка тронула его твердые губы.

— Ты вела себя не как ребенок. — Его откровенно дерзкий взгляд медленно заскользил по ее фигуре, обжигая кожу сквозь элегантный костюм.

Она почувствовала, как ее щеки заливает румянец при воспоминании о его горячем теле, покрытом жесткими волосами, тесно прижатом к ее груди.

— Филлип! — прорычал он, не спуская с нее глаз. — Ты бы сожгла его заживо. Ты для него слишком темпераментна. И для Донована тоже.

— Блейк! — Она не могла сдержать своего негодования.

— Это сущая правда, — не унимался он, глядя на нее в упор суженными зрачками темных от ярости глаз. — Я почти не спал ночь. Все вспоминал прикосновения твоих рук… шелковую кожу… извивающееся тело… Может, ты еще и зеленая, моя девочка, но инстинкты у тебя роскошные. Когда ты наконец перестанешь бояться, из тебя выйдет дьявольски соблазнительная женщина.

— Ничего я не боюсь… — вырвалось у нее прежде, чем она успела сообразить, что сказала.

Она стояла и смотрела на него, уязвимая и жаждущая вновь ощутить прикосновение его рук к своей обнаженной коже и жар его вожделения. Хоть бы он приласкал ее. Он тотчас же уловил, прочел этот зов в ее глазах. Резко поднялся и, обойдя стол, приблизился к ней вплотную. Теперь между ними не было никакого притворства, только нить разделенного влечения, неумолимого и требовательного.

— Черт возьми, ты сама не знаешь, что я прочел в твоих глазах, — глухо произнес он, и его большие руки с силой схватили ее за талию и притянули еще ближе.

Было упоительно ощущать его огромное мускулистое тело во весь рост своего. Она подняла лицо и посмотрела ему прямо в глаза. Ее сердце колотилось. Его голова начала наклоняться, и она задрожала.

Его алчущий рот сделал ей больно. Она вытянулась, обвилась вокруг него, а его губы раздвинули ее губы и жадно впились в них страстным поцелуем.

— Блейк, — изнемогая, прошептала она. Его рука двинулась вверх от талии и закрыла ей грудь, вобрав в себя едва ощутимый вес, а его язык вторгся в тепло ее рта.

— Ты у меня в крови, Кэт, как медленно действующий яд, — хрипло шептал он. Его пальцы начали осторожно сжиматься на ее груди, а он наблюдал за беспомощным выражением ее вспыхнувшего румянцем лица. — Я смотрю на тебя и думаю только о том, что ты чувствуешь в моих руках. Помнишь, как это было вчера? Твои груди прижимались ко мне, и ни единая нитка не мешала нам чувствовать друг друга кожей.

— Не надо, — теряя силы, лепетала она. — Это нечестно…

— Почему же? — спросил он, приподнимая ее от пола на уровень своих глаз. — Скажи, разве тебе не хотелось того, что я делал с тобой в беседке? Скажи, что не хотелось, что ты не горела с головы до ног, когда я выпустил тебя!

Она не могла этого сказать, потому что она желала его, и это читалось на ее пылающем лице, в расширенных зеленых глазах, умоляющих его о пощаде в тишине офиса.

— Я хотел бы уехать на Мартинику только с тобой, знаешь это? — резко выдохнул он. — Только мы вдвоем, Кэт, и я бы положил тебя в темноте на песок и попробовал бы на вкус каждый нежный сладкий дюйм твоего тела.

У нее перехватило дыхание от страстной требовательности этих слов.

— Я… я бы не позволила…

— Черта с два ты не позволила бы, — шепнул он. Его губы снова прильнули к ее рту, его руки скользнули ниже, обхватили ее бедра и бережно и властно стали прижимать к его бедрам, пока она не вскрикнула от остроты вызванных этим ощущений. — Хочешь меня, Кэт? — Его шепот был вкрадчивым и дразнящим. — Одному Богу известно, как я хочу тебя, это почти невыносимо. Не надо было так тебя ласкать. Теперь я ни о чем больше не могу думать, теперь я хочу тебя всю, еще сильней, чем раньше. Поцелуй меня, милая. Поцелуй же…

Она подчинилась, потому что в этот момент она ничего другого не желала от жизни. Чувствовать его, прикасаться к нему, ощущать его на вкус, вдыхать его запах… Большие руки Блейка словно тисками прижимали ее всю, до последнего дюйма, к властному телу, а губы впитывали в себя все ее существо. Казалось, прошло бесконечно много времени, пока он не поднял голову, чтобы позволить ее глазам погрузиться в свои.

Дверь распахнулась так неожиданно, что это причинило почти физическую боль, и пронзительный голос Вивиен грубо разорвал связывавшую их хрустальную нить чувства.

— Привет, — произнесла Вивиен с отчетливым британским акцентом. — Надеюсь, я не помешала?

— Конечно, нет, — сказал Блейк, с великолепными самообладанием и улыбкой оборачиваясь к ней. — Я обещал показать комбинат, верно? Идем. Кэт, — бросил он через плечо, — ты с нами.

Все еще дрожа от возбуждения, она было хотела отказаться. Но Вивиен уже смотрела на нее так подозрительно, что она не осмелилась.

Блейк провел их по огромному текстильному комбинату, показывая самые интересные участки и помещения: учебную мастерскую, где швеи учились работать на новейшем оборудовании; брючный конвейер, где каждый оператор швейной машины выполнял свою, отличную от других, операцию, чтобы в конце получилась готовая пара слаксов; отдел раскроя, где мужчины расстилали на длинных столах в несколько слоев огромные тюки тканей, а потом разрезали их ножницами. Кэтрин припомнила, как назывались профессии работников ткацкой фабрики в ее школьном учебнике: «тючники» разносили швеям свернутые тюки тканей; «надзирательницы» следили за работой швей, «расстилальщики» разворачивали ткани; «резальщики» резали материал; «инспектора» отвечали за сортировку материй на третьи, вторые и первые сорта. А еще были «гладильщики» и «упаковщики» и «леди-прачка», которая стирала образцы изделий. Сотни швейных машин одновременно работали в цеху, где шили рубашки, а еще была секция, где нашивались пуговицы, крючки и кнопки, и секция брючной фурнитуры. Зрелище ярких тканей заворожило Кэтрин.

— Какой дивный оттенок голубого! — воскликнула она.

Блейк усмехнулся.

— Когда-нибудь я возьму тебя на ткацкую фабрику и покажу, как это делается. Тюки с хлопком проходят длительную обработку, прежде чем сырье попадет на веретена и из него получится готовая ткань. Сейчас мы используем хлопок и вискозу. В доброе старое время фабрика работала исключительно на хлопке.

— Как интересно, — без особого энтузиазма протянула Вивиен. — Я никогда прежде не бывала на текстильной фабрике.

Кэтрин смерила ее презрительным взглядом. Она бывала здесь не однажды. В детстве она всегда увязывалась за Блейком и Филлипом, потому что ее интересовал весь процесс изготовления одежды. Но с тех пор ей не приходилось приезжать сюда, а тогда она была еще слишком мала, чтобы понимать многое из того, что видела.

— Сколько блузок изготавливается здесь в неделю? — спросила Кэтрин, наблюдая за движением по конвейеру блузок разной степени готовности. Ей пришлось прямо-таки прокричать свой вопрос в ухо Блейку, чтобы он расслышал его сквозь шум машин.

— Примерно десять тысяч дюжин, — ответил он, улыбнувшись ее изумлению. — Мы приобрели много новых станков. У нас больше шестисот операторов швейных машин, а это означает, что нам нужно примерно сто пятьдесят тысяч ярдов полотна в неделю, чтобы занять работой всех этих женщин.

Кэтрин оглянулась на пройденный по цеху путь:

— А где слаксы?

— Это отдельное производство, Кэт, — напомнил он ей, взглянув на дверь, разделявшую два цеха. — У нас только сотни три станков на брючном конвейере. Здесь самый большой бизнес — блузки.

— Потрясающе! — воскликнула она.

Блейк кивнул:

— У нас большое дело. Мы подписали контракт с двумя самыми крупными почтовыми фирмами, рассылающими заказы по каталогу, да еще сеть складов по всей стране. Чертовски много работы.

— Наверно, это дает огромные прибыли, — заметила Вивиен, и Кэтрин уловила в ее глазах отблески доллара.

Блейк вскинул брови, но не проронил ни слова.

Когда они закончили экскурсию, Вивиен упросила Блейка пригласить ее в соседний ресторан на чашку кофе, и он оставил Кэт наедине с диктофоном, так что ей пришлось печатать множество наговоренных им на пленку писем. Ей показалось это оскорбительным: Вивиен и так успела позавтракать дома, а он приглашает ее на кофе с пончиками, а Кэтрин он уволок из дома натощак, а теперь еще и оставил умирать с голоду в одиночестве. Она немного утешилась только через полчаса, когда вернувшийся в офис Блейк поставил на стол перед ней термос с горячим кофе и корзинку с печеньем.

— Завтрак, — сказал он. — Я смутно припоминаю, что из-за меня ты с утра сидишь голодная.

Удивленная и тронутая, она улыбнулась ему, и ее лицо просияло.

— Спасибо, Блейк, — вежливо поблагодарила она.

Он пожал своими мощными плечами и направился к двери, разделявшей их рабочие кабинеты.

— Какие-нибудь трудности с диктофоном? — бросил он через плечо.

— Только с твоим языком, — соврала она. Это его явно позабавило. Он удивленно поднял брови:

— Не пытайся переделать меня, Кэт.

— Ох, да у какой женщины хватит на это духу, Блейк, — произнесла она с ангельской нежностью вдогонку его удаляющейся спине. Потом выключила электрическую машинку и открыла термос.

Рабочий день подходил к концу, когда в офис заглянул Филлип, которому зачем-то понадобился Блейк. Опершись руками о стол Кэтрин, он насмешливо усмехнулся.

— Я вижу, ты горишь на работе, — с легкой усмешкой заметил он. Она вздохнула:

— Ты не представляешь, сколько здесь работы. Никогда не думала, какую огромную почту получает такой вот комбинат. Блейк пишет и конгрессменам, и сенаторам, и в союз текстильных фабрикантов. Кстати, в этом году он президент союза, а я и не знала.

— Видишь, сколько полезных вещей ты узнала? — поддразнил ее Филлип. Он протянул руку и, взяв ее за подбородок, наклонился, чтобы прошептать:

— Блейк еще не огрел тебя своей плеткой? Она широко раскрыла глаза и улыбнулась.

— А разве у него есть плетка? — тоже шепотом ответила она.

И надо же случиться такому невезенью, чтобы как раз в эту минуту Блейк решил открыть дверь своего кабинета. Он бросил на Филлипа такой мрачный взгляд, что юноша отшатнулся от стола и покраснел до корней волос.

Блейк быстро вышел из своего кабинета, сильно хлопнув дверью.

— Отвезешь Кэт домой, — коротко бросил он младшему брату. — Мы с Вивиен ужинаем в ресторане.

И он вышел из офиса, даже не оглянувшись, а Кэтрин осталась сидеть, чуть жива от страха. У нее не укладывалось в голове, как мог Блейк — еще недавно, днем, такой любящий, такой заботливый — стать таким враждебным. Что такого она сделала? А может, именно это имела в виду Вивиен, когда говорила, что Блейк «сожалеет о случившемся»?

Так проходил день за днем. По утрам Кэт уезжала с Блейком на работу, а по вечерам вместе с ним возвращалась домой. Хотя между ними установились обычные деловые отношения, Вивиен, казалось, каждый раз зеленела от злости, когда Кэтрин и Блейк вместе выходили из дома.

Чтобы занять свободное время Блейка, изнывающая от безделья блондинка шла на все. И весьма в этом преуспевала.

В субботу Кэтрин собиралась немного отдохнуть, а так как Вивиен упросила Блейка, летевшего в Атланту, взять ее с собой, «за покупками», Кэтрин договорилась с Филлипом съездить с ней в город, погулять в одном из новых парков. Было похоже, что эта просьба не понравилась Блейку, но Кэтрин проигнорировала его явное неодобрение. В конце концов, какое он имеет право вмешиваться в ее жизнь? Он слишком занят Вивиен, чтобы интересоваться ее, Кэтрин, делами. Даже мысль о поездке с ним на острова теперь пугала ее — хотя она знала, что у нее недостанет сил отказаться от своего обещания сопровождать его. Она слишком любила его, слишком хотела быть с ним, чтобы сказать «нет». Пускай он женится на Вивиен, но у Кэтрин останется хотя бы несколько воспоминаний.

— Ты меня до смерти загонишь, — захныкал Филлип, нарочито хромая к ближайшей скамье в оживленной части парка. Он уселся на нее с глубоким вздохом облегчения и улыбнулся Кэт.

— Мы были только в пяти магазинах, — упрекнула она его. — Не может быть, чтобы ты так устал.

— В пяти магазинах, а в каждом ты заглянула в пятнадцать секций, — уточнил он.

Уныло вздохнув, она плюхнулась на скамью радом с ним.

— Что делать, у меня депрессия, — сказала она. — Надо же мне как-то развлечься.

— А у меня нет депрессии, — промолвил он печально. — Чего ради я должен таскаться за тобой?

— Чтобы носить за мной покупки, — с чувством произнесла она.

— Но, Кэтрин, дорогая, ты же ничего не купила.

— Нет, купила. В той маленькой лавочке, откуда мы идем.

Он удивленно поднял брови:

— Что?

— Вот это. — Она протянула ему мешочек, в котором находилась шкатулка с парой очаровательных сапфировых с бриллиантиками сережек. — Ну, разве не прелесть? Я записала их на счет Блейка.

— Ну, ты даешь… — простонал он, закрывая лицо руками.

— Во всяком случае, тебе есть что за мной носить, — сказала она. — Так что можешь считать себя человеком необходимым.

— Весьма польщен. Как бы мне только не помереть от гордости, — смиренно съязвил он.

— Не вредничай, — приструнила она его, толкнув плечом, потому что они сидели рядом. — Я, правда, ужасно переживаю, Фил.

Он взглянул на ее осунувшееся личико:

— Что случилось, киска? Ради тебя я одолею даже дракона.

— А ты бы согласился? — с надеждой спросила она. — Ты подкрадись к ней, когда она спит, и…

— Ты следи за выражением своих глаз, — заметил он, приподнимая бровь. Потом сложил руки на груди и откинулся на спинку деревянной скамьи. — Вивиен — не дракон.

— С твоей точки зрения, — пробормотала она. — Вот станет она твоей невесткой, что-то ты тогда запоешь!

— Вивиен? Собирается выйти за Блейка? — Он резко выпрямился, совершенно ошарашенный. — С чего ты взяла? Да это бред, полная чепуха!

— Никакая не чепуха, — мрачно возразила она. — Она вполне, в его вкусе. Красивая, искушенная и белокурая.

— Это верно, она в его вкусе. Но неужели ты думаешь, что он выберет себе такую жену? — спросил он с лукавой усмешкой. — Это не его стиль.

— Может, в ней есть что-то особенное, — размышляла она, чувствуя, что все в этой женщине вызывает ее ненависть. Глядя в пространство, она думала о том, что никогда прежде ей не было так больно. — Она сказала мне, что Блейк собирался пригласить ее сюда, чтобы встретиться с нами.

— Я знаю. Она имеет огромное влияние на своего отца. Следит за каждым его шагом. Ты заметила, как она им командует?

Ей не сиделось на скамье, она переменила позу: скрестила ноги.

— Блейк проводит с ней все время. Не пытайся убедить меня, что этого требуют интересы фирмы, — ответила она, разглаживая на бедрах модельные джинсы. Заметив, что ее кремовые ковбойские ботинки протерлись на одном носке, она скорчила недовольную гримасу.

— Мы с тобой тоже проводим вместе много времени, — возразил он. — Но мы ведь остаемся при этом просто друзьями.

Она вздохнула:

— Все это так…

— А Блейка это бесит. Она удивилась:

— С чего бы это?

— Ревнует. — И он рассмеялся.

Она густо покраснела и отвела взгляд.

— Ты спятил!

— Ты думаешь? Он считает тебя своей собственностью и, чуть что, приходит в ярость. Он всегда был такой, а в последнее время я почти боюсь сидеть рядом с тобой, когда он дома.

При этих словах сердце ее заколотилось. Она все еще надеялась, хотя надежды не было. Хотя она знала, что это не правда.

— Он просто такой властный тип, — нервно возразила она.

— Неужели? И поэтому он сознательно спровоцировал твоего приятеля на скандал и позорное бегство? — Филлип пристально посмотрел на нее. — Когда мы вернулись домой из Чарльстона, Блейк ушел, а ты заперлась у себя, сославшись на головную боль. Что произошло между вами, пока нас не было дома?

Она покраснела до ушей. Ответить она не смогла.

— Ты вспыхиваешь, едва он входит в комнату, — продолжал он с улыбкой. — А он следит за тобой, когда думает, что никто этого не замечает. Как огромная голодная пантера, которая охотится на стройную молодую газель.

Она не знала этого, и сердце ее бешено забилось.

— Ох, Фил, неужели это правда? — вырвалось у нее, и все, что она чувствовала, отразилось в умоляющем взгляде устремленных на него зеленых глаз. Он тихо кивнул.

— Я так и думал, — мягко произнес он. — Твое сердце тоже оказалось в силках, которые он таскает за собой. Верно, киска?