Глава четвертая

Блейк ощущал нервозность Мередит, неподвижно сидевшей рядом с ним в машине. Раньше он бы не удержался от язвительного замечания, но прошли те времена, когда можно было безнаказанно обижать ее.

— Пристегнись, — напомнил он. Она не глядя пристегнула ремень.

— В своей машине я не забываю об этом, — сделала она слабую попытку защититься.

— А с другими ты не ездишь?

— Стараюсь по возможности избегать.

Она глядела на его твердый профиль, пока он задним ходом выезжал на шоссе.

— Твои друзья плохие водители или ты не любишь выпускать вожжи из рук?

— Ты что, нарываешься на ссору? Кто тянет тебя за язык? — спросила она с холодной вежливой улыбкой.

Он скривил рот.

— Никто.

Она играла со своей кожаной белой сумочкой, накручивая на пальцы тонкий ремешок, глядела на зеленые поля и пасущийся скот.

— Это Сара настояла на встрече, — объяснил он. — Она меня чуть с ума не свела, пока я не позвонил Элизе. — Он скосил глаза на неподвижный профиль и снова уставился на дорогу. — Ты ей нравишься.

— Она мне тоже. Чудный ребенок.

— Чудный? Я бы выбрал другое слово.

— Разве ты не видишь, что стоит за ее враждебностью? — спросила она, повернувшись на сиденье так, чтобы смотреть на него. — Она боится.

— Элиза тоже так говорит. Чего же она боится? Меня?

— Не знаю. Я ничего не знаю о вашей ситуации и не хочу совать нос. — Она щелкнула замочком сумки. — Не похожа она на счастливого ребенка. Как она восхищалась игрушками Дэниэль! Я уверена, что у нее никогда не было своих.

— Я холостяк, — сердито проворчал он, — ничего не знаю о детях, игрушках, платьях. Черт возьми, несколько дней назад я даже не знал, что у меня есть дочь.

Мередит хотелось спросить, почему Нина держала в секрете существование Сары, но говорить о таких личных делах было неудобно. Пришлось напомнить себе, что он — враг в прямом смысле слова. Нельзя проявлять интерес к его жизни.

Блейк тоже терзался. Либо ей безразлично, либо она ни о чем не спрашивает, не желая рисковать. Хотелось курить. Она его нервировала, и ему оставалось только крепче сжимать руль.

— Мисс Джексон — твоя самая большая поклонница, — сказал он, уводя разговор в другую сторону.

— Вот как? Я рада.

— Судя по красному «порше», твоя работа отлично оплачивается.

Мередит вскинула глаза и позволила себе посмотреть на каменное лицо Блейка. Бросались в глаза нос с горбинкой и шрам во всю щеку. Она почувствовала прилив тепла, вспомнив, как он его получил. Опустила глаза. Ответила:

— Я хорошо зарабатываю. В общем, я человек обеспеченный. Так что если ты думаешь, что я приехала охотиться за богатым мужем, то ошибаешься. Тебе ничто не грозит, Блейк, — холодно добавила она. — Теперь мне совершенно не нужна опека.

Он сжал зубы, чтобы удержаться от напрашивающегося ответа. Прошлое умерло, но она имеет все основания выкопать его и швырнуть ему в лицо, об этом надо помнить. Поступи она так с ним, он бы отомстил покруче, чем жалкими уколами.

— Я не тешу себя мыслью, что ты не прихватила с собой заряженное ружье для меня, Мередит. — Он взглянул на нее и заметил смущение, мелькнувшее на ее лице. Она опять стала глядеть в окно.

Он втиснул «мерседес» на пятачок возле библиотеки и выключил мотор.

— Подожди, — сказал он, когда она хотела открыть дверь. — Поговорим.

— Что мы можем сказать друг другу? — возразила она все так же холодно. — Мы оба изменились. Пусть прошлое остается в прошлом, не хочу вспоминать… — Она замолчала, спохватившись, что выдает себя.

— Знаю. — Он вытянулся, упершись спиной в дверь, зеленые глаза изучали ее лицо. — Ты считаешь, что в конюшне я был намеренно груб, а потом наговорил жестоких слов, так?

Вспыхнув, она опустила глаза. Через силу ответила:

— Да.

— Так вышло, — продолжал он. — Я говорил не то, что чувствовал. — Он глубоко вздохнул. — Я хотел тебя, Мередит. Хотел с такой страстью, что утратил контроль над собой. Мне жаль, что я тебя обидел. Извини.

— Ничего не случилось, — ледяным тоном произнесла она, безжалостно теребя сумочку.

— Если бы дядя не подъехал в тот момент… — В голосе зазвучала горечь. Он изучал ее застывшее лицо. — Ты и не знаешь, как меня это мучает. После чтения завещания я был намеренно груб, потому что меня грызло чувство вины. Обещал жениться на Нине, кузины уже шили платья… и вдруг я обнаруживаю, что до умопомрачения хочу тебя.

— Не будем об этом… Не могу, — выдохнула она, прикрыв глаза. Он сощурился.

— Я думал, Нина меня любит, — осторожно продолжил он. — Так она говорила, и все, что она делала, как будто подтверждало это. Про тебя я и правда думал, что тебе нужно только наследство, а я — ступенька на дороге, по которой ты бежишь от бедности. — Пальцы застучали по рулю. — Пока не услыхал от нотариуса… почему дядя заставлял меня жениться на тебе. — Он пытался поймать и удержать ее взгляд. — Я не знал, что ты в меня влюблена.

В лице у Мередит не было ни кровинки. Ее гордость рвут на клочки, ее самая сокровенная тайна раскрыта. Он ее анализирует. Она в упор посмотрела на него.

— Это ничего бы не изменило. Разве что тебе эта информация пригодилась бы, чтобы и дальше меня унижать. Вы с Ниной могли бы немало повеселиться.

Ее горькие слова усилили чувство вины. Он всю жизнь живет как улитка в раковине. Никто не может подойти слишком близко, ранить слишком глубоко. Нина не проникла за ее створки, а Мередит это почти удалось. Он ее вовремя вытолкнул, не желая давать места в своем сердце. Пять лет назад он сделал все, чтобы ее туда не допустить.

И вот к чему это привело. Ее жизнь изменилась. Но, должно быть, известность — слабая компенсация за отсутствие дома, детей, которых она хотела, мужа, чтобы любить и быть любимой.

Однако на обвинение нельзя было ответить, не выдавая себя. Пусть думает что хочет.

— А ты раньше не была язвой, — только и сказал он. — Ты была застенчивая, скромная…

— И скучная, и Плоскогрудая, — закончила она с холодной улыбкой. — Такой и осталась. Зато я пишу книги, их расхватывают, как горячие пирожки, у меня есть постоянные читатели, я известна и богата. Так что теперь не имеет значения, что я не секс-бомба. Я научилась жить такой, какая есть.

— Да ну? — Он пытливо посмотрел на нее. — Ты научилась прятаться от всего мира, лишь бы тебя не трогали. Ты бежишь от чувств, от привязанностей. Даже сегодня ты сбежала от Сары, выдумав библиотеку. Свои чертовы изыскания могла делать в любое время, но выбрала момент, чтобы уйти из дома, когда там были я и Сара.

— Ну ладно, пусть так! — Она решила говорить правду. — Сара очень милый ребенок, я могла бы ее любить, но избавь меня от необходимости лицезреть тебя, даже находиться в одном с тобой доме!

Хорошо, что в покере он научился владеть лицом. Не надо ей знать, как его ранят ее слова. У нее все основания избегать его и ненавидеть. Но он-то не хочет ее избегать, а ненависти нет и в помине.

— Значит, Саре придется расплачиваться за то, что ты не хочешь быть поблизости от меня. Она впилась в него взглядом.

— Ну нет, тебе не удастся спихнуть вину на меня. У Сары есть ты и мисс Джексон.

— Саре не нравятся ни мисс Джексон, ни я. Ей нравишься ты. Она только о тебе и говорит.

— Я не могу, — отвернувшись, погасшим голосом сказала Мередит.

— Это мог бы быть наш ребенок, твой и мой. Именно это тебя грызет, да?

Она не поверила своим ушам. Слезы слепили глаза.

— Иди ты к черту!

— Я это понял по тому, как ты на нас смотрела сегодня, — безжалостно продолжал Блейк. — Ты не меня боишься, ты боишься, что Сара будет тебе напоминать о том, чего ты хотела и не получила.

Мередит зарыдала, будто он ее ударил, рванула дверцу, бросилась к библиотеке, торопясь, спотыкаясь. В холле постояла, отдышалась — спасибо библиотекарши не было на месте, и ей удалось взять себя в руки. Она достала платок и промокнула глаза. Блейк прав. Она избегает Сары Джейн из-за той боли, которую в ней вызывает девочка. Хуже всего, что он оказался настолько чутким и догадался…

Убрав платок, она вошла в читальный зал и заказала нужные книги.

Час спустя, совсем уже успокоившись, она закрыла блокнот, сунула его в сумку, отнесла на место справочники и пошла искать телефон-автомат, чтобы позвонить Бесс и попросить заехать за ней.

Блейк был на месте: прислонившись к стене, он ждал.

— Можем ехать? — Он говорил спокойно и приветливо, словно ничего не произошло. Она удивилась.

— Я думала, ты уехал. Он пожал плечами.

— Сегодня суббота. Как правило, по субботам я не работаю. — Он сощурился. — Ты как, в порядке?

Она, не глядя на него, кивнула.

— Больше этого не будет, Мередит, — сказал Блейк глубоким голосом. — Я не хотел расстраивать тебя. Поехали.

По дороге она сидела вся сжавшись, боясь, как бы он снова не взялся за свое, несмотря на обещание. Но он включил радио, и до самого дома играла музыка.

— Не волнуйся, — сказал он напоследок, и в тоне его ей послышалось раскаяние. — Я не буду навязываться тебе с Сарой. Мне за нее отвечать, не тебе.

Вот и все. Она пошла к дому, а он уехал, попросив Элизу позвонить, когда пора будет забирать Сару.

Что же ему делать? Реакция Мередит была неожиданной: он выстрелил наугад и попал в яблочко. Сара ее волнует, напоминает о былом унижении, и Мередит любой ценой постарается держаться от нее подальше. А жаль.

Мередит стала холодной, замкнулась в себе. Ребенок вытащил бы ее на белый свет. И Саре очень помогла бы нежность Мередит. Приходится признать, что этому не суждено быть. А он-то надеялся с помощью Сары сблизиться с Мередит. Но она не хочет его знать. Она его ненавидит.

Приехав домой, он закрылся в кабинете с бумагами, заставив себя не вспоминать, как возмутилась и расстроилась Мередит. И некого винить, кроме себя. Сможет ли она его когда-нибудь простить?

Мередит, Бесс и Элиза наблюдали за играющими девочками.

— Просто копия Блейка. — Элиза с улыбкой смотрела на Сару. — Представляю, как ему трудно одному растить ребенка.

— Ему нужно снова жениться, — согласилась Бесс.

— При его богатстве найти жену нетрудно, — равнодушно обронила Мередит.

— Вторая Нина его доконает, — отозвалась Элиза. — Подумай о Саре, ей нужна любовь. Похоже, что раньше ее никогда не любили.

— Тогда ей не надо оставаться с Блейком. Он не умеет любить, — сказала Мередит. Элиза оживленно заговорила:

— Если посмотреть на его жизнь, что же тут удивительного? Он в детстве тоже не знал любви. Даже дядя и тот всего лишь использовал его для блага своей корпорации. По существу, Блейк — аутсайдер. Он не умеет любить. Может быть, Сара его научит. Она вовсе не тот маленький кошмар, каким представляется. Посмотрите, сколько в ней нежности, особенно когда она говорит с Блейком. А вы заметили, что она совсем не эгоистична? Не ссорится с Дэни, не пытается отнять или сломать игрушки. Она совсем не такая, какой кажется.

— Я тоже это заметила, — неохотно признала Мередит, глядя на девочку, которая так похожа на отца и совсем не похожа на белокурую мать. Сердце сжималось, когда она думала, что это могла быть ее дочка. Если бы только Блейк ее любил. Она печально улыбнулась. О, если бы!

Сара почувствовала на себе изучающий взгляд, встала и подошла к Мередит. С любопытством на нее посмотрела.

— А ты можешь написать книгу про девочку, у которой есть папа и мама и они ее любят? И чтоб у нее был пони и много кукол, как у Дэниэль?

Невольно улыбнувшись, Мередит коснулась черной головки.

— Могу.

Сара радостно улыбнулась.

— Я люблю тебя, Мери. — И она снова отправилась играть, оставив Мередит безнадежно растроганной. Слезы застилали ей глаза.

— Мередит, ты не побудешь с девочками, пока мы съездим за мороженым? — спросила Бесс и тайком заговорщически подмигнула Элизе.

— Конечно.

— Мы на минутку, — пообещала Бесс. — Тебе тоже купить?

— Да, пожалуйста. Шоколадный рожок.

— Я тоже хочу шоколадное, — попросила Сара. — Большой рожок.

— А мне ванильное, — заказала Дэниэль.

— Сорок восемь разных вкусов, мы совсем не привередливы! — вздохнула Бесс. — Принято: шоколадное и ванильное. Мы будем через минуту.

Их не было целый час, а когда они вернулись, Мередит сидела с Сарой и Дэниэль на ковре и одевала куклу. Сара постаралась усесться как можно ближе к ней, на ее личике не было привычной настороженности. Она развеселилась.

Настал черед мороженого, и еще час пролетел; наконец Элиза нехотя сообщила, что им пора уходить.

— Кинг пригласил на ужин деловых партнеров, мне надо помыть Дэни и уложить спать до их прихода. Но мы еще встретимся.

— Ты уезжаешь? — грустно говорила Сара Дэниэль. — Хорошо бы мы жили вместе и были сестрами.

— Я тоже так хочу, — сказала Дэниэль.

— Мне понравились твои игрушки. Папа с мамой тебя очень любят.

— Твой папа тоже любит тебя, детка, — ласково сказала Мередит, взяв девочку за руку. — Он просто не знает, что тебе нужны игрушки. Он купит.

— Честно? — Сара смотрела во все глаза.

— Честно, — ответила Мередит, надеясь, что права. Тот Блейк, какого она знала раньше, не стал бы заботиться о нуждах ребенка. Тот мужчина, которого она встретила сегодня, — как раз наоборот. Прежние знания с трудом совмещались с тем, что она открывала теперь.

— Правильно, твой папа — отличный парень, — вставила Бесс, — мы все его любим, правда, Мередит?

Мередит уставилась на нее.

— Ну конечно же. Он принц.

Все это Сара пересказала отцу в тот же вечер за столом. Когда он забирал ее, машины Мередит уже не было, и он вполуха слушал восторженные излияния Сары по пути домой. Но когда она сказала, как замечательно было играть в куклы с Мередит, он мигом навострил уши, будто надо было зарегистрировать информацию.

— Что, ты говоришь, она делала? — переспросил он.

— Играла со мной в куклы. И еще она сказала, что ты принц. Папа, а раньше ты был лягушкой? Потому что принцесса поцеловала лягушку, и она превратилась в принца. Тебя мама поцеловала?

— Случайно, и я не был лягушкой. Мередит играла с тобой в куклы? — опять спросил он, и в груди его затеплился огонек.

— Да. Я люблю Мередит. Хорошо бы она была моей мамой. Можно, она будет с нами жить?

Объяснить было нелегко. Он просто сказал:

— Нет. Тебе пора спать.

— Ну папочка… — затянула она.

— Ступай. Не спорь.

— Ладно. — Она нахмурилась, но пошла.

Он с улыбкой смотрел ей вслед. С норовом девица, а в него постепенно врастает.

В воскресенье он не пошел на работу, а повел Сару Джейн на пастбище смотреть лошадей. В корале седой Маноло, старый спорщик, работал с кастрированным жеребцом: он осторожно приучал его к седлу. Блейк жаловался, что Маноло слишком долго объезжает лошадей. Но у Маноло был свой метод, возражений босса он не принимал. Он не собирается, сказал Маноло, портить лошадь, лишь бы подвести ее под седло, а если Блейку это не нравится, пусть выгоняет его.

Больше Блейк об этом не заговаривал. Лошади Маноловой выучки ходили ровно и хорошо слушались.

Но этот жеребец задал старику задачку. Он ржал, брыкался, становился на дыбы, и Блейк смотрел на него, а не на Сару, когда ветер вырвал у нее из рук кружевной платочек Мередит и унес его в кораль.

Она проскользнула за ним сквозь забор, и как раз в этот момент лошадь, вырвавшись из рук Маноло, брыкаясь и отфыркиваясь, помчалась в ее сторону. Блейк увидел это, и у него потемнело в глазах. Мигом он под вопль Маноло перелетел через забор.

С платком в руках Сара оцепенело смотрела на лошадь. Блейк сгреб ее в охапку, перебросил через забор и ловко перепрыгнул сам. Вот когда он возблагодарил Бога за свою силу, иначе не миновать бы катастрофы.

Сара Джейн рыдала, уткнувшись ему в шею. Он прижимал ее к себе, зажмурившись, по телу прокатывалась крупная дрожь. Еще несколько секунд — и все было бы кончено, Сара Джейн осталась бы трагическим воспоминанием. Страшно подумать. В памяти невольно всплыл другой эпизод с необъезженным жеребцом. Он потрогал шрам на щеке. Сколько лет прошло с тех пор, как он спас Мередит точно так же, как сейчас спас Сару? Давно это было, очень давно.

От пережитого страха, от нежеланного воспоминания Блейк рассвирепел. Он опустил Сару на землю, поставил ее перед собой. Зеленые глаза яростно сверкнули.

— Тебе что, больше делать нечего, как лезть в загон к дикому животному? Где твоя голова, Сара?

Она уставилась на него так, будто ее отшлепали. Губы ее задрожали.

— Я за платочком, папа… Видишь? Мой красивый платочек, мне его Мередит подарила…

Он потряс ее за плечи.

— В другой раз, если окажешься рядом с запертыми лошадьми или коровами, стой на месте! Понимаешь? — (Она уже рыдала, сотрясаясь всем маленьким телом.) — Ты могла погибнуть!

— Прости меня, — выдавила она.

— Бог простит. — Он оттолкнул ее. — Иди домой!

Испуганная его видом, она закричала:

— Ты меня ненавидишь, я знаю! Ты орешь на меня, ты злой и противный и… я тебя не люблю!

— И я тебя не люблю, по крайней мере сейчас, — выпалил он. Ноги все еще дрожали от напряжения и страха. — Ступай.

— Злой старый папа! — прокричала она и со всех ног бросилась к дому. Блейк смотрел вслед, охваченный слепой яростью.

— Она цела, босс? — спросил из-за забора Маноло. — Господи, надо же такое! Я ее даже увидеть не успел.

— Я тоже, — признался Блейк. — Еще бы чуть-чуть… — Он резко выдохнул. — Не хочется быть с ней суровым, но она должна знать, как опасны лошади, вообще скот. Надо, чтобы она запомнила это.

— Она это запомнит, — сказал Маноло и отвернулся, чтобы босс не увидел его лица. Бедная крошка. Следить за ней надо, а не орать.

Несколько минут спустя Блейк зашел в дом, но Сары нигде не было видно. Мисс Джексон слышала, как она вбежала, но не видела ее, занятая каким-то делом.

Он заглянул в спальню — тоже нет. Тут он вспомнил, что дома ее в наказание запирали в шкаф.

Он рванул дверцу шкафа. Вот она, сидит, рыдает, размазывая слезы по лицу, будто на целом свете у нее нет ни единого друга.

— Уходи, — всхлипнула она. Он опустился на одно колено.

— Ты здесь задохнешься.

— Я тебя ненавижу.

— Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, — объяснил он. — Лошадь могла тебя сильно поранить.

Пыльным кружевным платочком она вытерла глаза.

— Ты кричал на меня.

Он поморщился.

— Ты меня очень испугала. — Он отвел глаза. — Я уже боялся, что не успею спасти тебя.

Она шмыгнула носом и поднялась на колени под ворохом платьев, блузок и брюк.

— А ты не хотел, чтобы лошадь меня поранила?

— Конечно, я не хотел, чтобы тебя поранило. — Он будто щелкнул бичом, сверкнув зелеными глазами.

— Вот опять ты кричишь, — надулась она.

— Слушай, я всю жизнь был такой и не собираюсь меняться. Ты должна привыкнуть к моему темпераменту. — Он смотрел уже не так сердито. — Я зазевался, а ты сунулась к брыкающемуся жеребцу, да на меня же еще и сердишься.

— На меня всегда кричали, — серьезно сказала она, — но не для того, чтобы я не поранилась, просто они меня не любили.

— А я тебя люблю. Потому и кричал, — буркнул он.

Она заулыбалась сквозь слезы:

— Честно и правда?

— Честно и правда. — Он осклабился и встал. — Пошли отсюда.

— Ты меня накажешь? — спросила она.

— Нет.

— Я больше так не буду.

— Лучше не надо. — Он взял ее за руку и повел вниз. Узнав, что произошло, мисс Джексон достала из кладовки свежий пирог с марципаном, разрезала его, налила Саре лимонаду. Даже улыбнулась. Сара вытерла глаза и улыбнулась в ответ.

В понедельник Блейк сделал двухчасовой перерыв на обед и отправился в магазин игрушек. Он накупил гору кукол и прочих игрушек и привез домой, не вдаваясь в мотивы своего поступка: то ли на радостях, что с Сарой все в порядке, то ли чувствуя себя виноватым из-за того, что обидел ее.

Но она растрогала его до слез. Сидя в гостиной в окружении своих новых друзей, она обнимала мишку, обнимала Блейка, а он и радовался, и смущался.

— Ты лучший в мире папа, — сказала Сара Джейн и опять заплакала, размазывая руками слезы. — У меня опять есть мистер Друг, он тебе поможет сражаться с чудовищами.

— Учту. Веди себя хорошо. — Он быстро вышел за дверь, тронутый больше, чем хотел признать, реакцией дочери на такую простую вещь, как игрушки.

Возвращаясь на работу, он размышлял: что там Сара говорила насчет Мередит, игравшей с ней в куклы? Как же так, ведь Мередит пыталась отгородиться от Сары? Может, он ее не понял?

Он слишком хорошо помнил вкус ее нежных невинных губ тогда в конюшне, потом — удивление, которое он заметил, подняв на минуту голову, а потом он потерял контроль над собой, а удивление превратилось в панику.

Что толку думать о том, что она его любила. Сейчас у него есть Сара. Но ей нужен не только отец, ей нужна мать. Кто-то, кто читал бы сказки, играл с ней, — кто-то вроде Мередит. Представив себе это, он почувствовал, как потеплело у него в груди. Может, со временем она преодолеет прошлое, станет смотреть вперед? Может, она его опять полюбит?

На эту мысль бурно отреагировало тело, и так же бурно разум отверг ее. Он не хочет, чтобы она его любила. Он чувствует себя виноватым за то, как обращался с ней, он по-прежнему желает ее, но слова «любовь» в его словаре нет. Слишком больно оно ранит.

Подпускать ее ближе было бы рискованно — у нее все основания мечтать свести с ним счеты. Он нахмурился. А что, если решиться и рассказать правду, почему он был с ней так груб, — не пройдет ли у нее жажда мести?

Ради Сары, уверял он себя. Не потому, что она нужна ему, а потому, что Сара любит ее и нуждается в ней. Хотя все равно Мередит не войдет в его дом. Не подпустит близко к себе ни его, ни Сару, вот в чем беда. Как же преодолеть это препятствие?

Два дня он размышлял, но так и не пришел ни к какому решению, а потом улетел на день в Даллас по делам. Но судьба ему благоприятствовала.

В его отсутствие у единственной сестры мисс Джексон случился сердечный приступ, соседи позвонили ей и попросили приехать в Уичито, штат Канзас, ухаживать за сестрой. Сидеть с Сарой было некому. Взять ее с собой к больной мисс Джексон не могла. Она позвонила Элизе — та с мужем и ребенком куда-то уехала. Бесс сказала, что не справится с такой норовистой девочкой. Оставался только один человек, на которого можно рассчитывать.

Отбросив колебания, мисс Джексон набрала номер и попросила Мередит Кэлхаун.