ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Ну сколько можно оправдываться? Сил больше нет! Считает ее корыстной — что ж, пусть считает.

— Молчишь? Сказать нечего? Да что с тобой, Корин? Сидишь, будто воды в рот набрала. Защищайся же, черт тебя побери! Барри интриговал, плел небылицы, я болтаю всякие гадости, а ты все глотаешь, слова не скажешь. Тебе что, все равно?

Корин сосредоточенно терла невидимое пятнышко на джинсах.

— Ну почему же небылицы? Что я холодна как лед? Так это правда.

— Не рассказывай мне сказки! Я-то знаю. — Корин очень серьезно посмотрела ему в глаза:

— Ну, у нас с тобой дальше поцелуев дело не пошло. Так, юношеская привязанность. Вот супружеская жизнь… Это совсем другое.

Да как расскажешь ему все? Она и Сэнди-то ничего не рассказывала. Первая брачная ночь… Бедняга Барри — ну мало ли, с кем не бывает. А она стала смеяться над ним, поддразнивать. Не хватило тонкости, не сумела быть истинной женщиной, сгладить острые углы. На Барри страшно было смотреть — а как же, ведь страдало его мужское достоинство. Он шел на все, изобретал невиданные способы близости, а в результате — становилось все хуже.

— Сказать по правде, Тед, Барри как мужчина чувствовал себя со мной униженным. Немало я поизмывалась над ним. Он начал грубить, то и дело сыпал оскорблениями. Постепенно росло отчуждение. А уж когда он начал выпивать — поверь, ничего, кроме брезгливости, я к нему не испытывала.

— Да ты понимаешь, о чем говоришь? Измывалась? — Тед присел рядом на корточки, заглянул ей в глаза. — Ты хоть раз забывалась в его объятиях, отдавалась ему целиком?

— Целиком?

Тед принялся объяснять.

— Ради всего святого, Тед! Прекрати!

— Нет, постой! — Схватив Корин за руки, Тед не дал ей уйти. — Говори! Расскажи мне все, Корин!

Надо привязать ее к себе, думал Тед, добиться, чтобы она ему, и только ему, рассказывала все.

— Нет! Говорю тебе — нет! Так не было ни разу.

— Господи, Корин, девочка моя милая! Ты что же — по-прежнему наивна, как и раньше?

Да-а, теперь он все больше осознавал, что же происходило за закрытыми ставнями тетушкиного дома.

— Какое это сейчас-то имеет значение? Ведь его уже нет, стоит ли вспоминать?

Да как же объяснить, что это нужно прежде всего ей самой? Тед отошел к окну, мучительно размышляя, как быть дальше.

— Скажи, Корин, а Барни нравится тебе? — спросил он. — Говори начистоту. Ну представь себе, что я — твой брат, с которым ты всем делишься, и прошу — не ругай меня за настырность, не говори, что это меня не касается.

— Да! Не касается! — возмутилась было Корин, но его непривычно мягкий тон подействовал на нее самым удивительным образом — она неожиданно обмякла. — Барни — мой друг, у нас много общего.

— Ты любишь его? — Тед внезапно обернулся, внимательно взглянул на Корин.

Ее глаза успели сказать ему все, прежде чем она отвела взгляд.

— Он мне нравится, — уклонилась Корин от прямого ответа, — но я не готова полюбить сейчас, — твердо добавила она, — ты шутишь, Тед? Да этот брак иссушил меня!

— Понимаю. — Тед глубоко вздохнул, обернулся, посмотрел на Корин — пичужка, чудесная маленькая пичужка, примостилась на ручке кресла, нахохлилась. — Ты счастлива, Корин?

— А кто счастлив? — с цинизмом, свойственным, скорее, зрелой женщине, парировала Корин и заложила прядку выбившихся волос за маленькое ушко. — Я просто довольна жизнью.

— Довольна… Как это понимать? И это говоришь ты, Корин, — да я помню, какая ты была живая, энергичная, обаятельная…

А много ли он, Тед, сделал, чтобы помочь ей, поддержать ее? Если честно, положа руку на сердце, — ничего. Потерять свободу? Попасть в кабалу? Ну нет, он не допустит, чтобы кто-то распоряжался его жизнью. Тед не привык считаться с чувствами других и очень удивился, услышав, что Корин больно ранит его равнодушие.

— Сознавайся, во всем винишь меня: если бы не Тед, жизнь сложилась бы иначе. Точно?

— Брось, Тед. Не смей говорить так. Зачем винить других за собственную глупость? С больной головы на здоровую? Нет уж.

— Когда-то и я так думал, но… жизнь многому учит, не всегда мы сами понимаем себя до конца… — Тед не договорил — казалось, хочет что-то добавить, но не решается. Корин терпеливо ждала.

— Еще кофе? — прервала она наконец молчание.

Тед кивнул. Корин отправилась на кухню, размышляя об услышанном. Задумавшись, поставила чашки на поднос и не заметила, как в дверях кухни возник Тед, взял поднос, отнес в комнату.

— Вот, испекла вчера печенье, угощайся. — Корин придвинула ближе тарелочку.

Тед улыбнулся, снял пиджак, ослабил узел галстука, закатал рукава рубашки. Теперь он выглядел по-юношески молодым. Корин отвела взгляд — в голову полезли глупые воспоминания: когда-то она сама расстегнула ему рубашку, гладила стройное, мускулистое тело…

— Неужто сама пекла?

— Да. Поднаторела, пока отец болел. Ему нужна была диета — сахар в крови, холестерин. Проштудировала все кулинарные книги, что были в доме.

— Штудируй дальше! Совершенствуйся! У тебя здорово получается. Мне нравится. — Но Корин занимали уже другие мысли.

— Ну как там моя подруга?

— Скучает по тебе. Даф тоже.

— Они приезжали ко мне.

— Знаю, но по ночам кутенок плачет, скулит.

— О Господи! Как только переберусь на свою квартиру — возьму его к себе! Передай Сэнди, чтобы дала ему старую шапку или еще что-нибудь мягкое — он подумает, что это мамин животик.

— Есть более простой выход — ты воз вращаешься на ранчо!

— Я там в гостях.

Тед допил кофе, поставил чашку на столик. Расстегнул и снял рубашку, почесал пятерней грудь, где курчавились густые черные волосы с проседью.

— Иди сюда, Корин, — ласково позвал он.

— Да как ты можешь, Тед? Хватит, в конце-то концов! Все прошло! Было и прошло!

Преодолею ли я когда-нибудь эту мучительную страсть к нему? — содрогнулась Корин.

Тед только улыбнулся в ответ — нет, он знает Корин лучше, чем она себя.

— Не говори того, о чем потом пожалеешь!

— Говорю тебе, Тед, мне не вынести больше этого наваждения. — Корин встала, чтобы уйти.

— Постой, постой! — Тед крепко обнял ее.

Неожиданно для себя Корин разрыдалась и прильнула к нему — как хорошо с ним рядом, как тепло, уютно и спокойно! Если бы не эти два года! Ну почему все так случилось?

— Знаешь, чего я боюсь, Тед? Что ты опять исчезнешь, как весенний снег. А ты словно вину за собой чувствуешь — то гадость какую-нибудь ляпнешь, то прогонишь меня. Для тебя все это лишь очередное приключение.

— Неужели ты всерьез, Корин? — нахмурился Тед.

— А что, разве не так?

— Я — последний болван, Корин, что не расстроил твою свадьбу с Барри.

— А как бы ты это сделал? Женился бы на мне?

Он нагнулся, поцеловал Корин, ласково погладил по щеке.

— Слышишь, как бьется мое сердце? Обними меня, Корин, — прошептал он, — я хочу чувствовать тебя.

Корин робко обняла Теда, спрятала лицо у него на груди.

— Ближе, подойди ко мне ближе, Корин! Я сгораю от страсти. С тобой мне ничего в жизни не страшно!

Корин прильнула к Теду.

— Это правда, что тебе хорошо со мной?

— Да, дорогая.

Тед обнял ее, усадил на диван, сел рядом.

— Тед, желанный!

— Желанный, говоришь? А ты не боишься, что мы увлечемся?

— Не боюсь! Хочу от тебя ребенка. — Тед отстранился.

— Корри! — прошептал он.

— Что страшного в моей просьбе? Просьба… Или ты думаешь, что я стану умолять тебя жениться на мне? Ни за что. Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к тебе, Тед. Не хочешь — не связывай себя узами брака.

Тед замолчал, укачивая ее как ребенка. Что она должна чувствовать, бедная девочка? Он был смущен и подавлен. Корин прекрасно понимала его и ругала себя беспощадно.

— Отпусти меня, Тед! Прошу тебя.

Где же твоя гордость, Корин?

Но Тед и не думал отпускать ее, целовал и целовал, чувствуя соленый вкус слез. Расстегнув блузку, поцеловал шрам, родинку на маленькой упругой груди.

— А ты сумеешь обращаться с ребенком, Корин?

— Конечно! Я же сама была ребенком!

— Ты и сейчас еще ребенок! А вот на меня все будут указывать пальцем — дедуля пошел гулять с внуком!

Тед опрокинул ее навзничь, покрывая быстрыми, короткими поцелуями плечи, грудь, живот. Необычайное, неожиданное чувство близости…

— О, Тед!

— Нет, Корин, нет. Мы же не станем обзаводиться ребенком, пока не поженимся? — Корин замерла:

— Но ты ведь говорил…

— Мой ребенок никогда не будет бастардом, Корин. Слушай меня внимательно — мы росли одни, я не уважаю и не люблю мать. Она отравила нам все детство. Я ищу мать для своего ребенка, прежде всего мать, а не… — Он не договорил, поднялся, сел. — Я что, просто так рассказываю тебе о нашем детстве? Мать оставила нас и отца… А если я надоем тебе? Встретишь молодого, влюбишься. Будешь ругать себя — зачем только связалась со стариком? Этот кошмар меня все время преследует. Боюсь, мне волей-неволей придется пережить его. Как моему отцу. Ну, я-то справлюсь. А если будет ребенок?

— Этого кошмара тебе придется ждать до второго пришествия. Я полюбила тебя с первого взгляда, когда мне не было и двадцати. И не переставала любить тебя все эти годы. Но люблю тебя совсем иначе, чем ты меня. Все, Тед! Молчи, прошу тебя, не надо ничего говорить. И вообще — хватит слов!

Тед смотрел на нее, не мигая.

— Ужасный рубец, правда? — Корин прикрыла ладонью шрам.

— Брось, Корин. Не думай об этом. Ты мне очень нравишься. Всегда нравилась. Слышишь? Ты всегда была для меня самой прекрасной женщиной на свете!

Корин с нежностью смотрела на Теда.

— Сейчас приду, детка. Пойду сварю кофе.

Вскоре Тед вернулся, неся кофейник.

— Корри, милая, что ж ты так, — Тед откинул ей волосы со лба, — разве можно? Ты вроде тех девушек, которых приносили в жертву древние: отдадут на растерзание чудищу, тот сожрет несчастную — глядишь, все в порядке, больше никого уже не тронет!

— Но ты ведь не чудище, — возразила Корин, — и я тебя ни капельки, ну ни вот столечко не боюсь!

— Ну и прекрасно.

Он обнял Корин и крепко-крепко прижал к сердцу.

— Так где мы сыграем нашу свадьбу?

— Тед, милый, неужели? Тед торжественно кивнул.

— Да! Откладывать не будем — я боюсь опять передумать. Так где же?

— У нас, в Джекобсвилле. Сэнди будет подружкой. И обрадуется же она! А ты еще не забыл, как детей делают?

Теда словно током ударило, он резко дернулся, брызги кофе разлетелись по всей комнате. Схватив салфетки, он начал старательно приводить себя в порядок.

— О-о-о! Запрещаю тебе говорить мне подобные вещи! Дура ты чертова! Извини, Корин, меня опять занесло юзом в кювет. На чем я остановился? Ах, да! — Глаза Теда сверкнули. — Ты что, не понимаешь, с каким трудом мне даются пустые рассуждения о любви? Собирайся, поехали скорей в Джекобсвилл!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

— Ну как ты смеешь говорить такое, Тед! — Корин залилась нежным румянцем. — Надеюсь, ты не имеешь в виду что-то ужасное, кошмарное?

— Да, милая! Греховное, восхитительное! Запретный плод. Довольно мы помучили друг друга. Тоскую по тебе, думаю только о тебе — с тех пор, как увидел, с того самого дня, с той самой минуты. Но теперь недолго ждать. Откладывать не станем. Согласна? К чему медлить?

На следующее утро они сочетались браком в родном городишке, в Джекобсвилле.

Подружкой невесты была Сэнди. Она давно догадывалась, к чему идет дело. Ей было немного грустно — брат и близкая подруга уходят. Сэнди чувствовала себя одиноко, но тщательно скрывала разочарование — пусть они будут счастливы, может, и ей улыбнется счастье? Обязательно улыбнется, как может быть иначе! Друзья и соседи страшно радовались за Теда. Наконец-то! Давно пора ему обзавестись семьей. Корин они знали ровно столько же, сколько и Теда — прекрасная выйдет пара!

— Сражены! Все сражены наповал! — объявил Тед, когда они приехали в его квартиру в Виктории. — Вот уж не ожидали — решили, что я неисправимый холостяк!

— Да, это точно, — улыбнулась Корин, — ну и устроил ты им сюрприз! Мы устроили.

Тед окинул любовным взглядом жену — хороша! Беленький костюмчик, розовая блузка, сама — как бутон розы. Он приподнял вуаль и пылко поцеловал жену, оглянувшись — нет ли кого?

— Корин, дорогая, я хочу тебя! — Он нежно обнял жену, прижал к себе, поцеловал теплые мягкие волосы. И они замерли, наслаждаясь близостью. Тед целовал Корин, загораясь страстью.

— Что с тобой, Корин? Ну почему ты все время целуешься, как галчонок? Посмотри на меня, моя любимая жена… — шептал Тед, лаская губами ушко Корин, — ты — моя радость. Но не спеши, подожди немного. Я хочу, чтобы ты привыкла ко мне, стала совсем моей, родным, близким человеком. Я ждал тебя годы, долгие годы! Но теперь мы вместе, и я не дам тебе уйти, мы не расстанемся никогда!

— Годы? А все эти фотографии в светской хронике? — возмутилась Корин.

— Чепуха! Все это несерьезно.

Корин чувствовала, как слезы струятся по ее щекам. Тед, вздохнув, обнял ее и нежно поцеловал.

— Теперь, когда мы вместе, все будет хорошо, Корин! И наша жизнь будет прекрасной, изумительной! Поверь!

— И теперь мы всегда будем вместе, Тед? — крепче обняла любимого Корин.

— Всегда!

Все на свете когда-нибудь кончается, любезный читатель. Подходит к концу и наша история. К счастливому концу, разумеется. В делах и радостных хлопотах летели день за днем. Как-то утром, за кофе, счастливые молодожены объявили Сэнди, что скоро она станет тетушкой.

— Ну и дела! Да вы и женаты-то всего ничего! — изумленно протянула будущая тетя.

Скрывая смущение, Тед воскликнул:

— Да чего там канителиться? — Обняв жену за плечи, он смотрел на Сэнди смеющимися глазами.

— Эй! Юмористы! А вы не обманываете меня случайно?

— Какой обман! Имей в виду — у нас далеко идущие планы! Бейсбольная команда!

Корин лукаво улыбнулась словам мужа.

1

Американский киноактер, игравший в вестернах. — Здесь и далее примечания переводчика.

2

Ink — «чернила» (англ.), а также «черный кофе» (просторечие).