— Ну, а сейчас, я думаю, нам пора расставаться. Я смертельно устал, поэтому и выпил немного виски, чтобы расслабиться. Разумеется, это не самое лучшее время для принятия серьезных решений.

Мелли обеспокоенно взглянула на возлюбленного, заставив его рассмеяться.

— Уверяю тебя, дорогая, что я полностью отдаю себе отчет в том, что говорю. Но нужно хорошенько подготовиться к беседе с твоими родителями.

— Завтра?

Лэнгхорн кивнул. Тревога омрачила его лицо.

— Я знаю, что они осуждают меня за развод. А когда узнают о моих намерениях относительно собственной дочери… Но я надеюсь, что все устроится.

— А если мои родители не согласятся? Джекоб задумчиво улыбнулся.

— Кажется, твоя кузина Элеонор нашла выход из такого положения. Ее родители тоже не одобряют ее выбор.

— Да, они с Кэлом поженились тайно. — Глаза Мелли сверкнули. — Мы тоже так сделаем?

— Только в крайнем случае. — Джекоб нежно коснулся ее губ. — Не переживай по этому поводу. Хорошо?

Девушка улыбнулась и согласно кивнула. Джекоб помог ей забраться в коляску и вскочил на свою неоседланную лошадь.

— Так вот почему ты так быстро догнал меня! — воскликнула Мелли, замечая, что лошадь без седла. Джекоб усмехнулся.

— Если надо, я прекрасно обхожусь без седла. Я провожу тебя до дома, Мелли, но поеду на расстоянии, чтобы твои родные меня не заметили, — добавил он, успокаивающе похлопав ее по плечу.

Дорога на ранчо не заняла много времени. Когда Мелли вошла в гостиную, то оказалось, что никто даже не заметил ее позднего возвращения. Весь дом пребывал в тревоге. Мать встретила ее в слезах.

— Что случилось? — воскликнула Мелли.

— С Норой несчастье, — зарыдала Элен. — У нее начался тяжелый приступ лихорадки, она ужасно страдает… А самое худшее — твоя кузина потеряла ребенка.

— О, нет! — закричала Мелли. — Бедная Нора! А Кэл?..

— Кэл как обычно уехал на уик-энд. Мы представления не имеем, как связаться с ним. — Миссис Тремейн была в отчаянии. — Он не вернется до понедельника, а состояние Норы угрожающее. Приступ начался внезапно… — Элен ничего больше не сказала, но Мелли поняла мать.

Она прошла в комнату для гостей, куда перенесли Нору после того, как тетя Элен нашла ее в бреду в домике. Нора вся горела и была мокрой от пота. У постели кузины сидел доктор. Лицо его было встревоженным и усталым, срочный вызов заставил врача отложить ужин, не было времени даже выпить чаю.

— Могу я принести вам что-нибудь из еды, доктор? — тихо спросила Элен.

— Я был бы не против выпить чашку чая с печеньем, благодарно отозвался врач. — И еще велите принести холодной воды, простыни и белье, которое обязательно нужно сменить. — Он покачал головой. — За всю свою долгую практику я не встречал такой тяжелой лихорадки. Разве молодая дама не следовала моим предупреждениям и не отдыхала как следует?

Элен и Мелли обменялись удивленными взглядами. Они впервые слышали о советах врача.

— Понимаю, — холодно констатировал доктор. — Догадываюсь, что больная никому ничего не сказала, даже своему где-то странствующему мужу. Я предупреждал ее, что опасно поднимать тяжести, опасно переутомляться. Неужели никто не видел, что она простудилась и горит? Это в добавление к ослабленному состоянию и беременности почти гарантировало приступ лихорадки.

— Мы ничего не знали, -грустно ответила Элен. — До последнего времени Нора была здорова, а когда вышла замуж, стала очень замкнутой. Несколько дней накануне мы ее почти не видели, только Мелли забегала, чтобы угостить кузину чем-нибудь вкусным. Hope пришлось учиться готовить и…

— Уверяю вас, что это было самое неподходящее время для обучения домашнему хозяйству, — раздраженно заметил доктор.

Женщины выглядели такими виноватыми, что он поневоле смягчился.

— Боюсь, что ребенка спасти будет невозможно. Эта лихорадка… — Врач покачал головой.

— Она не умрет? — решилась спросить Мелли.

— Не могу сказать. Случай очень тяжелый.

— Мы можем чем-то помочь, доктор? — встревоженно спросила Элен.

Доктор взглянул да женщин через очки.

— Молитесь.

И они молились. Молились в течение следующих двух дней. Нору мучили ужасные боли, она кричала, когда ее переворачивали, чтобы протереть одеколоном и сменить белье. Все были измучены. Не могло и речи идти о том, чтобы Джекоб приехал поговорить с родителями. Мелли послала ему записку, сообщая о том, что случилось, а затем вернулась к постели кузины.

Наступил понедельник, но Нора продолжала метаться в беспамятстве.

Смертельно уставший Кэл Бартон сошел с поезда и нанял на станции экипаж, чтобы добраться до ранчо. Они с Пайком снова не получили никаких результатов, скважина оказалась пустой. Это была уже вторая неудача с тех пор, как Бартон начал искать нефть в Техасе. У компаньонов был еще один участок земли в другом месте, где Пайк начал подготовительные работы.

Кэл очень хотел остаться и посмотреть, чем закончится последняя попытка. Он был уверен, что на этот раз их ждет удача. Он никогда не был игроком, но в этот участок земли вложил последние деньги, полагаясь на свой инстинкт и мнение геологов. Несмотря на все волнения по поводу поисков нефти, ссора с Норой постоянно стояла у него перед глазами и, в конце концов, он уже не мог думать ни о чем другом. Каким-то образом им нужно решить свои противоречия ради будущего ребенка. Если бы он только знал, как это сделать.

Когда Кэл вернулся на ранчо Тремейнов и зашел в свой домик, там никого не было. Первой его мыслью было, что Нора вернулась в Вирджинию к родителям. Именно это он и предложил сделать жене, хотя Богу известно, как он не хотел, чтобы так случилось. Кэла вывели из себя слова миссис Тремейн. Кэл заглянул в спальню, предполагая, что Нора забрала свои вещи. Но все оказалось на месте. Трясущимися руками он открыл шкаф — платья висели на плечиках. Закрыв глаза, Кэл поблагодарил Бога. Должно быть его жена пошла навестить свою тетю и кузину. А он решил, что Нора покинула его! Улыбнувшись, Кэл вернулся в комнату, тяжело опустился в кресло-качалку и устало откинулся на спинку. Ему хотелось прожить последние недели на ранчо иначе. Если бы Нора уехала, он остался бы совершенно один. Только сейчас Кэлу стало понятно, что в поездке ему очень не хватало подгорелого мяса, засушенного печенья и испорченных рубашек. Ему очень не хватало Норы. Кэл задумчиво улыбнулся, вспомнив, как отчаянно молодая женщина старалась научиться вести хозяйство. Во время поездки у него было достаточно времени, чтобы понять с какими трудностями пришлось столкнуться его молодой жене, выросшей в богатой семье, окунувшись в жизнь домашней хозяйки. С его стороны несправедливо было бросать ее в таком положении. Еще в поезде Кэл решил, что должен все исправить и забыть свои глупые причуды изменить Нору. Вспомнив все жестокие слова, которые он говорил жене, он понял, что.будет очень нелегко заставить ее забыть их. Но, может быть, еще не слишком поздно все исправить. Он отвезет ее в Латиго, на ранчо родителей, и Hope не придется больше переносить лишения. На ранчо Тремейнов дела шли неплохо, Честер был на верном пути. Найдут они с Пайком нефть или не найдут, решил Кэл, у него сильные руки и голова на плечах, он поступится своей гордостью и вернется в Латиго, чтобы работать на семейном ранчо. Если Нора любит его, она привыкнет к жизни в Техасе. А остальное…. что ж, остальное как-нибудь устроится. Чем больше Кэл думал о своих проблемах, тем проще ему казалось найти решение.

Внимание Бартона привлекли легкие шаги на крыльце. Улыбаясь, он поднялся с кресла, ожидая, что сейчас дверь откроется, и войдет Нора. Но раздался осторожный стук. Выйдя на крыльцо, Кэл увидел встревоженную Мелли.

— Я так и подумала, что вы приехали. Вам лучше поторопиться в большой дом, мистер Бартон… Если еще успеете.

Выражение ее глаз было таким, что Кэл не стал тратить время на вопросы. Отсутствие Норы и бледное измученное лицо Мелли подсказали ему, что случилось что-то ужасное. Кэл ускорил шаг, сердце его бешено колотилось, больно отдавая в ребра.

Нора лежала в комнате для гостей вся мокрая от пота. Рядом с ней находился доктор. Врач не отлучался с ранчо с тех пор, как его вызвали. Он бросил неприязненный взгляд на Кэла.

— Странствующий муж, я догадываюсь? — холодно спросил доктор. — Посмотрите на вашу работу, сэр.

У Кэла внутри все похолодело, сердце, казалось, остановилось. Мертвенно-бледная, белая как снег, очень похудевшая Нора лежала неподвижно. Ее живот…Доктор заметил выражение ужаса в глазах Кэла.

— Два дня назад ваша жена потеряла ребенка. А сейчас мы молимся только о том, чтобы Бог сохранил ей жизнь. Разве вы не знали, что опасно для нее поднимать тяжелые ведра с водой и переутомляться, особенно когда ее состояние осложнилось простудой.

— Жена говорила, что вы считаете ее состояние удовлетворительным. — Сердце Кэла ледяной рукой сдавил страх, когда он снова взглянул на неподвижно лежащую на постели Нору. — Я видел, что она чихала, но решил, что это из-за пыли.

— Ваша жена простудилась. И этого при ее постоянном переутомлении оказалось достаточно, чтобы вызвать новый приступ лихорадки. Я опасаюсь, что приступ может иметь летальный исход. В многолетней практике мне не приходилось встречаться с таким тяжелым состоянием при лихорадке.

— Лихорадка? — Кэл подошел ближе к постели и посмотрел на свою жену изумленными, затуманенными горем глазами. Сердце его захолодело в груди, — Какая лихорадка? — переспросил он хриплым голосом.

— Что у вас за отношения? — сердито осведомился доктор.-У миссис Бартот был единичный приступ лихорадки год назад. Их семейный врач предупредил — хотя я и не совсем согласен с его прогнозом — что следующий приступ может оказаться фатальным.

Это был удар, который сразил Кэла наповал. У него перехватило дыхание.

— Нора мне никогда не рассказывала о своей болезни, — выдавил он из себя.

— Она никому ничего не рассказывала, — грустно проговорила Элен, утирая слезы. — Племянница только говорила, что не хочет выходить замуж, чтобы не взваливать на мужа моральный и финансовый груз, потому что болезнь ее неизлечима. О, этот ужасный Саммервиль! Если бы он тогда не разорвал на Hope противомоскитную сетку, преследуя бедную девушку своими ухаживаниями, если бы тогда в Африке комары не искусали ее, жизнь моей племянницы сложилась бы иначе!

— Саммервиль? — Кэл прислонился к стене, тупо уставившись на миссис Тремейн, — Саммервиль сделал это?

— Да, — слезы снова появились на глазах у пожилой женщины. — Я так опасалась за здоровье Норы, когда вы привезли ее на ранчо. Она была недостаточно закаленной, чтобы вести такую жизнь, будучи беременной. Это трудно для любой женщины, а Нора такая хрупкая. Я считала, что вам обо всем известно, мистер Бартон. Мне нужно было поговорить с вами раньше, как-то убедить вас…

Голос миссис Тремейн сорвался, и она отвернулась. Кэл начинал понимать, что он сделал со своей женой. Нора была больна малярией и ни слова не сказала ему об этом. Очевидно, она боялась взвалить на мужа дополнительные материальные заботы, считая его бедным ковбоем, а ведь ее заболевание требовало постоянного медицинского наблюдения и ухода. Как трагично и глупо с его стороны было принимать ее нежелание заниматься домашними делами за презрение к простой жизни. Нора просто опасалась за свое здоровье и не хотела перегружать себя, стараясь сберечь ребенка. Кэл закрыл от боли глаза.

Если бы не Саммервиль с его домогательствами, вероятно, ему никогда бы не пришлось узнать о ребенке. Нора не стала бы посылать телеграмму, они бы не поженились. В любом случае он должен был отвезти ее к родителям в Латиго. Вместо этого, заставил любимую женщину вести тяжелую и суровую жизнь, хотя в этом не было никакой необходимости. В своем высокомерии он решил научить мисс Марлоу человечности, но вместо этого сам получил урок, расплатившись за него смертью ребенка, а может и жизнью жены.

— О, моя дорогая, — тихо произнес Кэл, глубоко потрясенный измученным видом Норы. Его взгляд встретился с глазами доктора. — Она будет жить? Можно ли что-нибудь сделать? Доктор, вы должны спасти ее!

Доктору стало понятно, что Кэла нельзя винить, и он смягчился, чувствуя сострадание к мужчине. Его всегда выводили из себя люди, ставившие свои собственные интересы выше интересов больного человека.

— Я сделал все, что мог, — честно признался врач. — Хинин, компрессы, обтирания, кровопускание, — все что только могло облегчить ее состояние. Если лихорадка отступит, тогда у нее есть шанс. В ином случае… — он беспомощно развел руками. — Мне приходилось много раз лечить малярию и мне известно, что она полностью не излечивается. Кроме того, организм молодой женщины ослаблен потерей ребенка и простудой. Вы же понимаете…

Кэл подошел к постели и взял тонкую пылающую руку жены. Он крепко сжал ее в ладонях, как бы пытаясь передать Hope свои силы. Она должна жить. Должна! Кэл произнес это вслух, взгляд его скользнул по худенькому телу, в светлых глазах светились мука, чувство вины и любви одновременно. Нора стала частью его самого. Почему он не понимал этого раньше, когда можно было сказать любимой об этом? Если ей суждено умереть, последним ее воспоминанием будет его резкий суровый голос, слова о том, что ему стыдно знакомить жену со своей семьей, что их брак был ошибкой. Теперь ему приходится испытывать на себе результаты собственной жестокости.

Вместе с доктором Кэл сидел у постели жены всю ночь. Они делали холодные компрессы, меняли белье и рубашку. Нора дрожала, плакала или что-то бессвязно бормотала. В комнату часто заглядывали Мелли и Элен, уже привыкшие спать урывками. Честер следил за работой на ранчо, потому что Кэл не захотел оставить жену ни на минуту.

Когда рассвело, доктор принес чашку кофе.

— Когда все прояснится? — спросил Кэл.

— Я — не Бог, — откровенно ответил врач. Запустив пальцы в волосы, Кэл смотрел на слабое изможденное тело жены.

— А я пытался им быть, — с болью произнес он. — Нора казалась такой высокомерной, смеялась надо мной и моими товарищами, смотрела на ковбоев свысока из-за нашей одежды и работы, — Кэл поморщился. — Я тоже был самоуверен и горд и решил проучить мисс Марлоу за презрительное отношение. Я привез жену на ранчо специально, чтобы ей пришлось выполнять физическую работу. — Он провел рукой по своему заросшему щетиной лицу. — Я не думал, что это может принести такой вред ее здоровью. Моя мать — очень сильная женщина. Даже при наличии современных удобств, она предпочитает все делать по-старому. У нее никогда не было слуг, — Кэл тяжело вздохнул. — Я не подумал о том, что Hope никогда не приходилось выполнять работу по дому. Пусть Бог простит меня, но мне даже в голову не пришло, что обычные домашние дела могут стать опасными для ребенка. — Он медленно пил кофе. — Нора ничего не рассказала о лихорадке, — грустно добавил Кэл.

Откинувшись в кресле доктор смотрел на свою пациентку.

— Она — необыкновенная женщина, — серьезно заметил он. — Ваша жена была у меня на приеме несколько дней назад и минут десять рассказывала мне, как нужно гладить мужские рубашки, чтобы не спалить их. — Доктор усмехнулся, а Кэл поморщился от боли. — Она рассказывала об этом с такой гордостью и была так довольна, что у нее, наконец, это получается. Но она ни словом не обмолвилась, что ей приходится поднимать тяжелые ведра с водой, о трудностях и неудобствах. Мне даже в голову не пришло, что она скрывает от вас состояние своего здоровья.

— Я считал, что знаю Нору, — тяжело проронил Кэл. — Моя жена — сложная женщина. Да и я не был идеальным мужем.

— Семейная жизнь состоит из постоянных компромиссов, — заметил доктор, слегка улыбнувшись. — Я женат тридцать шесть лет и ни разу серьезно не ссорился с женой.

— Вы — счастливый человек. Доктор кивнул.

— Моя жена — настоящий дипломат, — усмехнулся он.

— А у моей довольно непредсказуемый характер, — пошутил Кэл, глядя на Нору глазами, полными боли. — Тем не менее, она старалась быть мужественной и никогда не отступала в борьбе. У меня не было желания жениться, — признался он, — но за это время. Нора прочно вошла в мою жизнь. Мне сейчас очень одиноко без нее.

Кэла поразили собственные признания. Доктор поджал губы и отвел взгляд от отрешенного лица молодого человека.

— Вам нужно сказать ей об этом, когда она выздоровеет.

Глаза Кэла беспомощно взглянули на доктора.

— А она…. выздоровеет?

— Скоро мы узнаем об этом.

Скоро… это слово постоянно звучало в ушах Кэла весь день. Кэл не следил за временем. Ему предлагали поесть, успокаивали, а он не выпускал тонкой руки Норы.

Состояние больной не улучшалось. Нора вздрагивала и металась по постели вся потная, постоянно вскрикивала, лихорадка продолжала сотрясать хрупкое тело молодой женщины.

Доктор вышел из комнаты, чтобы пообедать, оставив на некоторое время Кэла одного в тишине прохладной комнаты. На дворе стоял декабрь. Он решил затопить камин, чтобы в комнате стало теплее. Нора не должна простудиться еще раз.

Ни словом не обмолвилась о своей болезни… Ему следовало раньше понять, что его жена не любит раскрывать душу, даже если это могло бы принести ей пользу. Ему следовало понять ее характер, еще когда он узнал о ребенке. У него была возможность создать ей другую жизнь, достойную… И может быть, ребенок остался бы жив.

Ребенок… Как будет больно Hope, если… Когда, поправил он себя, она выздоровеет. Кэл представил, каким ударом будет для молодой женщины потеря ребенка, и застонал. Он смотрел на стройное хрупкое тело жены, распростертое неподвижно на постели, и наконец выдержка изменила ему. Столько часов она находилась между жизнью и смертью. Слезы обожгли небритые щеки, и через мгновение Кэл уже не сдерживал рыданий. Он прижался щекой к мягкой груди Норы, к ее влажной рубашке и предался слезам.

Нора услышала чьи-то приглушенные рыдания. Тело ее болело и пылало, как будто жестоко избитое. Что-то сдавливало ее грудь, теплая влага, непохожая на прохладные компрессы коснулась ее рук. Синие глаза открылись и уставились в потолок. В комнате было тепло, горел камин.

Глаза молодой женщины остановились на темной голове, покоящейся на ее груди. Нора нахмурилась. Кэл? Почему он здесь? Это ведь не их домик. Это — большой Дом. Внезапно Нора вспомнила все, что случилось. Она вспомнила их ужасную ссору, жестокие слова, а затем лихорадка… жар…

Губы у нее пересохли, она оттолкнула голову мужа.

— Ребенок? Мой ребенок… — выдавила из себя молодая женщина хриплым незнакомым голосом.

Кэл вздрогнул и приподнял голову, глаза его радостно сверкнули.

— Нора?

Она оттолкнула мужа. Сознание полностью возвратилось к Hope. Она помнила малейшую деталь их последней встречи, включая и то, что сказал ей Кэл, в чем обвинил.

Рука ее поднялась, чтобы прикрыть глаза.

— О, зачем я осталась жива? — с отчаянием прошептала Нора. — Почему я не умерла?! Слова жены потрясли Кэла.

— Нора, пожалуйста, — умоляюще произнес он.

— Я потеряла своего ребенка, не так ли? — прошептала молодая женщина, напряженно ожидая ответа, заранее ужасаясь ему. В глубине души она чувствовала пустоту внутри себя. Такой же пустой будет теперь ее жизнь.

— Да, — с трудом выдавил Кэл.

Слезы хлынули стремительным потоком сквозь закрытые веки. Рыдания Норы были безмолвными, тем больнее и невыносимее для Кэла было видеть страдания жены.

Он нежно дотронулся до ее спутанных волос, но она отдернула голову, как будто прикосновения мужа были отвратительны для нее.

Тяжело вздохнув, Кэл сидел у постели жены совершенно растерянный. Нора не хотела даже смотреть на него. Чувство потери росло в нем. С болью и отчаянием смотрел он на ослабевшее тело молодой женщины. Просто непостижимо, но до этого момента он не понимал, как сильно любит ее.

Дверь открылась, и вошел доктор. Увидев, что больная пришла в себя, лицо его осветилось радостью.

— Вы пришли в сознание! — радостно воскликнул, врач. Его роль в выздоровлении была пассивной — нужно было только сбивать температуру и обеспечить полный покой, — но, тем не менее, он чувствовал удовлетворение. — Слава Богу!

— Я потеряла своего ребенка, — жалобно прошептала Нора и заплакала.

Лицо доктора исказилось. Он взглянул на Кэла, и по его страдальческому лицу все понял.

— Иди, что-нибудь поешь, парень, — тихо сказал пожилой врач. — Твоей жене сейчас нужен отдых, я дам ей успокаивающее. Теперь она выздоровеет.

Выздоровеет и покинет его, подумал Кэл, бросая на Нору последний любящий взгляд. Конечно, теперь она уедет домой. И вряд ли молодую женщину успокоят запоздалые признания в любви и обещания счастливой жизни. Нора за все винит его: и за потерю ребенка, и за приступ лихорадки, и за остальное… Она совершенно права. Это его вина.

Кэл вышел в гостиную и прикрыл за собой дверь. Миссис Тремейн говорила что-то о еде, спрашивала, не хочет ли он поспать. Кэл прошел мимо хозяйки, не расслышав ни одного слова. Нора жива… и будет жить… Он должен быть доволен хотя бы этим.

Элен быстро открыла дверь и, опасаясь худшего, вошла в комнату племянницы.

— Она… умерла? — спросила миссис Тремейн. Выражение лица Кэла напугало ее, оно было таким, словно тот потерял самое дорогое.

Однако Нора была в сознании, она взглянула на тетю и с трудом улыбнулась.

— Я жива, — хрипло прошептала она. — И только.

— Теперь она очень быстро выздоровеет, — заверил доктор, держа в руках стакан воды, в которой растворил успокоительное средство.

Он поднес его к сухим губам Норы.

— О, слава Богу, — горячо прошептала Элен, приближаясь к постели. — Когда я увидела лицо Кэла, я решила… — она запнулась и не стала продолжать, заметив, как сразу застыло лицо племянницы, — я так рада, что ты поправляешься. Нора. Мы все ухаживали за тобой и ждали, когда ты придешь в сознание.

— Когда он вернулся? — спросила Нора.

Элен понимала, о ком спрашивает ее племянница.

— Вчера вечером. Кэл провел у твоей постели целые сутки. Совсем обезумел от горя…

— Пришел ответ на телеграмму, которую вы послали моим родителям, тетя? Элен вспыхнула.

— О, Нора, извини меня, — прошептала она, — я только хотела, чтобы Кэл понял, что тебе трудно, что родители должны оказать вам помощь. Я хотела, как лучше…

— Конечно, — устало проговорила Нора. — Но вы все же послали моему отцу телеграмму, не так ли? Элен поморщилась, как от боли.

— Да.

— И получили ответ?

Миссис Тремейн заколебалась. Ответ пришел, но она не хотела показывать его молодой женщине, чтобы не ухудшить ее и без того тяжелое положение.

— Пожалуйста, тетя, прочитайте, — тихо попросила Нора, хотя заранее знала, что услышит. — Она хорошо знала своего отца.

Элен было приятно видеть как из думающей только о себе, демонстрирующей любовь к приключениям мисс Марлоу, которая впервые приехала в Тайлер в августе, Нора превратилась в сильную, бесстрашную женщину, которую теперь не испугают никакие трудности.

Доктор согласно кивнул, и Элен пошла за телеграммой.

Дрожащими слабыми руками Нора взяла желтый конверт и положила его на подушку, стараясь открыть. Наконец, она справилась с конвертом и вынула телеграмму. Она была права в том, что не стала тешить себя какими-то надеждами. Содержание телеграммы было жестоким. «У нас нет дочери», — прочитала Нора. Телеграмма была подписана инициалами ее отца.

Бумага выпала из ее пальцев и упала на пол, словно желтый лист с зимней ветки. Теперь она действительно осталась одна. Если бы не тетя Элен, она никогда бы не унизилась, чтобы просить у отца прощения. Это он должен извиняться перед дочерью.

Нора тяжело вздохнула. Она будет жить. Но жизнь ее будет совсем иной…